Быть снобом плохо. Снобизм – это не по-нашему, не по-пролетарски. Это явный признак буржуйства, а нашему поколению внушали, что буржуи – это самые мерзкие людишки из всех, кто только есть на этом свете. Большевики даже к уголовникам относились с бОльшей симпатией, они прощали им любые преступления и считали, что такого человека всегда можно перевоспитать. А вот буржуин проклятый, угнетатель трудового народа – он паразитом родился, паразитом и умрёт.

И непонятно, почему потомки этих несгибаемых борцов с капиталом вдруг ударились в такую дикую наживу и приобретение этих самых капиталов, и ради них забыли все самые замечательные заветы своих отцов – отдай мол жизнь за народ. Потомкам на этот народ глубоко плевать, им бы миллиарды из бывшего якобы принадлежавшего народу выкачать, а там хоть трава не расти, пусть этот народ спивается, вымирает, дохнет с голоду – какое нам дело?

Вот, наверное, потому я, будучи ещё несмышлёным ребёнком, и не верила всему, что провозглашалось с тогдашних трибун – высоких и пониже. И патриоткой своей страны быть не хотела – сплошное враньё, звучащее вокруг, настраивало меня на протестный лад. А уж снобкой я была ещё той, хоть и родилась в отнюдь не дворянской семье, впрочем, к середине двадцатого века дворян-то никаких и в помине не осталось. Помню, попала я в больницу, подцепила где-то желтуху (по научному называется болезнь Боткина). Больница была плохая, похожая на казарму. И лежали там какие-то вредные старухи, им было скучно, и они начали развлекаться за счёт девятилетнего ребёнка – донимали меня своими глупыми приставаниями. А у меня с собой была книга – Шекспир. И вот я, маленькая снобка, доведённая бабками, высказалась в том роде, что они глупые курицы и даже не знают, кто такая Дездемона. Бабки были в ярости, и если бы меня вскоре не выписали, они бы точно меня со свету сжили…

И росла я этакой диссиденткой, хоть и в пионерах состояла и в комсомольцах. Тогда нельзя было не состоять – это был бы волчий билет на всю жизнь. Считай, ты пошёл бы против всего общества, против всех двухста пятидесяти миллионов или сколько их тогда было, СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ. Тебя бы просто сгноили в тюрьме или в психушке. Примеров тому много. Мыслить и думать тогда разрешено было только в одном ключе – «ленинское учение всесильно и непобедимо», а если ты думал хоть чуть-чуть иначе – ты был враг хуже буржуя.

Запад и вся заграница преподносились коммунистической пропагандой как рассадник зла, как место на земном шаре, где живут ужасные людоеды-буржуи, которые угнетают свой несчастный рабочий класс. Но потом я туда попала и поняла, что народы этих стран – такие же люди как и мы, только живут они очень скучно, потому что вся их жизнь состоит в сплошном потреблении всяческих благ цивилизации, а не как у нас – в борьбе с непонятно чем…

Но я поняла также, что я больше всего на свете, оказывается, люблю свою противоречивую Родину – Россию, люблю за её великую культуру, которая была создана теми «буржуями» – русскими аристократами, чьи потомки оказались не в состоянии оценить их огромный вклад в общемировую цивилизацию и отказались от завоеваний духа в пользу презренных материальных богатств, хоть они в течение нескольких десятилетий и клеймили позором всё «буржуйское». За что боролись – на то и напоролись…