Этой ночью я спал так крепко, как никогда раньше. Дома я почувствовал немыслимое облегчение и счастье от того, что засыпаю в собственной постели, а рядом, успокоенная мною, сопит Ника. К счастью, санитары «скорой» не нашли у нее никаких серьезных травм — лишь ссадины и пару синяков шее — и отпустили домой.

Когда мы вернулись в родную квартиру, Ника рассказала мне, что с ней произошло вчера. Вернувшись из Одинцово, она сразу поехала домой и обнаружила там Игната с дублем. Затащив ее внутрь, эти сволочи усыпили Нику нашатырем. Дальше была пелена беспамятства, и очнулась она уже в машине, когда дубль с Игнатом везли ее на заброшенную стройку. В этот момент Игнат был зол как черт и в то же время несколько напуган. Он то и дело посматривал на часы и посыпал меня проклятиями. Очевидно, он уже знал, что у меня есть флешка с доказательствами, и любыми способами хотел ее заполучить.

Я рассказал Нике о том, чем занимался сам: о новом приятеле Ромке, об охраннике из «Дубликата» и о видео с камер наблюдения, которое в итоге вывело меня на Игната.

Моя квартира после визита дубля и его хозяина особенно не пострадала. Разве что в коридоре было натоптано, из холодильника пропала вся еда, а на балконе появилась консервная банка с окурками. Еще внутри стоял тяжелый запах пота, мерзкий, тухловатый и чужой, и нам пришлось долго проветривать комнаты, прежде чем лечь спать.

Проснулся я ближе к обеду и, не позавтракав, стал собираться в полицейский участок, где в изоляторе держали Леню. Ника, которая до конца не верила, что всю эту ужасную историю затеял он, собралась ехать со мной, но я ей запретил, велев остаться дома. Вечером должны были приехать наши родители, и я хотел, чтобы Ника рассказала им все, что с нами произошло.

Мой «фольц» стоял на улице на том же месте, на парковке, куда его привез вчера эвакуатор. Машину эти сволочи не тронули: она по-прежнему была не на ходу, но ремонт я отложил на потом, когда поставлю в этой истории жирную точку.

В полицейском участке меня ждали. Базилевич сидел у себя в кабинете и с сосредоточенным лицом изучал видео, которое ему передал Ромка вчера вечером. Перед майорм стоял открытый ноутбук, рядом лежала стопка бумаги с личными делами хакеров. Похоже, что майор теперь был в курсе ВСЕЙ истории — начиная от взломанных дублей и заканчивая поимкой Лени.

Увидев меня на пороге кабинета, Базилевич оторвался от бумаг и подозвал меня к себе.

— Ну как он? — спросил я, кивнув на закрытую дверь изолятора.

— Утром протрезвел, пришел в себя. Особенно не разговорчив. Только воду хлещет постоянно.

— Я зайду?

Майор кивнул, указав на стоящий в углу кабинета кулер с водой. Подойдя к аппарату, я нашел возле него пустую пластиковую бутылку и налил в нее воды. Потом взял еще пластиковый стакан и направился к металлической двери изолятора.

Помещение было размером с ванную: большую ее половину занимала решетчатая камера, слева располагалась раковина с зеркалом, а рядом стоял стул. В изоляторе был полумрак, воняло потом, хлоркой, грязными ногами. За решетками на скамье виднелось грузное потное тело. Существо лежало на спине, шумно сопя, живот его вздымался, слышался тяжелый храп.

Я нащупал выключатель на стене, и вспыхнул свет. Леня шевельнулся на скамье и хрипло застонал, прижав ладонь к лицу. Лениво и натужно, как медведь, он повернулся на бок и уставился на меня сонными глазами.

Наступила тишина.

Некоторое время я молча стоял перед камерой с поднятым стаканом воды и не сводил взгляда с Лени.

Потом глаза у него прояснились, он закашлялся и что-то пробурчал под нос.

— С добрым утром, — сказал я бесцветным голосом.

Леня сел, похрустев шеей, и прислонился спиной к стене. Глаза его тускло горели, словно потухающие угли, рот застыл кроваво-темной полосой.

Я взял стул, подвинул ближе к камере, присел и посмотрел на Леню.

— Бляха… Нафиг ты приехал? — спросил он.

— Потрещать с тобой хочу за жизнь. Недолго.

Леня посмотрел на меня хмуро и не проронил ни слова.

Страха перед бывшим другом у меня не появилось. Даже протрезвев, Леня выглядел раздавленным, беспомощным, словно орел с обрезанными крыльями, и не внушал ни капли опасения. Только брезгливость и презрение.

Он бросил жадный взгляд на полную бутылку воды в моей руке, сглотнул. Кадык на его шее дернулся и сразу же упал.

Не вставая со стула, я налил воды в стакан и протянул ему. Леня мягко взял его через решетку и мгновенно осушил, пролив малость на воротник рубашки.

— Первый мой вопрос, — начал я. — Как так получилось, что вы с Игнатом оказались знакомы?

Вытерев обмоченные губы, Леня прищурился, а потом ответил:

— А-а… Да это… Я же говорил: ко мне все время на работу кто-то приходил по вечерам и изливал душу у барной стойки. Обычно это были работяги, офисные крысы и уставшие от жизни образцовые мужья. Они все напивались и давай мне на уши садиться. Про жизнь свою никчемную рассказывать.

Леня поставил пустой стакан на скамью и недолго помолчал, глядя перед собой.

— Вот и Игнат ко мне пришел однажды. Странный такой, мрачный тип в пальто…

— И сразу рассказал, какие мутные дела он проворачивал в компании Гофмана? — хмыкнул я.

Леня покачал головой.

— Ну, кто же сразу о таком будет болтать? Сначала мы за баб, за тачки терли, за политику, как и со всеми посетителями. Мне поначалу пофиг было, что он там болтает. Он раза четыре приходил ко мне по вечерам и плакался. Про жизнь и про свою работу мне рассказывал, про постоянную проблему с бабками…

Тут Леня взял пустой стакан со скамьи и протянул мне. Я плеснул еще воды из бутылки.

— …и вот на пятой нашей встрече у него язык и развязался. Игнат рассказал, как они с коллегами взломали одного из дублей в базе, научили его бегать, драться и стрелять и вообще сделали очень умным, будто это был не дубль, а живой человек.

После этих слов у Лени появилась странная мазохистская улыбка на лице, словно этот факт доставлял ему удовольствие.

— Я, естессно, не поверил поначалу. Все звучало как дешевые понты. Даже Гофман не смог довести дублей до такого уровня, а тут — какие-то ребята с улицы, айтишники, прыгнули выше головы начальства.

— Не факт, что Гофман бы не смог, — ответил я. — Возможно, он просто на такое не решился. Но зато нашлись другие, более сметливые и хитроумные. А обо мне Игнат откуда узнал?

— От меня, от кого же еще? Я ведь тоже не молчал, когда мы с ним беседовали, о себе немного рассказал. Что у меня есть друг… — Он глянул бегло на меня и побледнел, словно последнее слово обожгло ему язык. — Показал Игнату наши фотки, и он увидел на одной из них Нику. Рассказал, что раньше с ней работал и пытался подкатить к твоей мадам. Безуспешно, правда. А потом я рассказал, что у тебя тоже есть дубль.

— То есть весь этот ублюдский план с подменой ты придумал? Так?

Леня отвел глаза и промолчал.

— Я сначала просто ляпнул это как прикол, что можно дубля твоего взломать и заменить тебя программой. Сделать так, чтобы она жила вместо тебя. Я ж тогда еще не верил в то, что мне Игнат наплел про взломы. Но его эта иедя зацепила, и он начал о тебе расспрашивать. Где живешь, много ли зарабатываешь, где живут твои родные, много ли у тебя родственников здесь, в Москве. И мы стали раскручивать эту затею.

Тут я не сдержал усмешку. В голове сразу сложился четкий, будто мини-фильм, и пугающий фрагмент их разговора. Вот Леня стоит, согнувшись над барной стойкой, напротив краснолицего и захмелевшего Игната и в красках обрисовывает ему свой гениальный план. Как можно незаметно притвориться мной и, выжив меня из дома, по-быстрому продать квартиру. Глаза его жадно блестят, он оживленно, много-много говорит, размахивая перед собой руками — Леня всегда так делал, когда был чем-то озабочен или разозлен.

Интересно, он хотя бы секунду сомневался в том, что делает? Или сразу решил сыграть ва-банк, когда почуял запах денег?

— Короче, мы решили, что можно продать твою квартиру и выручить с нее «лимонов» девять-десять, — подытожил Леня. — И мы даже почти ее продали. Потом Игнат запоздало вспомнил про твои соцсети и обнаружил «Вконтакте» вашу переписку с неким Загурским. Плюс еще Ника приехала в город, и нужно было срочно избавляться от вас обоих. Мы, кстати, готовились завершить сделку с квартирой уже на следующий день.

— Ты говоришь, что у Игната были проблемы с деньгами, — сказал я, вспомнив, что то же самое мне говорила Ника в пятницу. — Это из-за его азартной зависимости?

Леня кивнул.

— Он постоянно спускал бабки в автоматах и не мог остановиться. Ему все время нужно было больше денег. Я даже в долг ему иногда наливал, когда Игнат приходил с пустыми карманами. Ну, я и сыграл на этом — предложил взломать твоего дубля, и а потом мы бы поделили деньги за квартиру пополам.

Я усмехнулся.

— Кроме того, после той кражи копий из «Дубликата» Гофман похлопотал, чтобы этих разработчиков больше никуда не взяли на работу в айти сферу. Не знаю, что у Гофмана были за связи, но после того случая Игната и правда никуда не мог устроиться.

— Ну, хоть здесь что-то приятное.

Повисла пауза.

В тусклом свете за решеткой камеры хорошо просматривалось известково-бледное лицо Лени и его дрожащие губы. Было видно, что ему трудно дается этот разговор, но я готов был сидеть в изоляторе хоть до вечера, пока он все мне не расскажет.

Леня снова попросил воды, и я плеснул ему еще.

— А Сурена вы зачем в это втянули?

— Нам нужно было помещение, чтобы держать там дубля и управлять им, — пояснил Леня. — Сурен вообще не знал, чем мы там занимаемся. Мы сказали, что задумали одно дело, на котором можно быстро поднять денег, и попросили у него на время помещение. Сурен лишних вопросов не задавал. Просто назначил цену, и мы согласились.

— Доброй души человек, — хмыкнул я, поняв, что мои подозрения насчет хозяина «Холостяка» подтвердились.

— Это потом пришлось ему все рассказать, когда Игнат узнал, что у тебя есть видео с той самой ночи кражи. Он разволновался сильно, а тут как раз Ника твоя приехала… И Сурен прижал нас к стенке.

Я помолчал. Сложил все сказанное в голове и прокрутил. История была настолько гнусная и омерзительная, словно мне приходилось залезать с чайной ложкой в чан с дерьмом и все это вычерпывать, пока бочка полностью не опустеет. Но пока у меня оставались силы, я был намерен выжимать Леню до последней капли.

— Короче, дня за два Игнат взломал твою учетную запись и перенес все кнопки управления дублем на мой комп, — пояснил Леня. — И из подсобки Сурена я все время управлял им, как в компьютерной игре. Дубль был полностью в моей власти.

Я кивнул.

— Сначала мы решили бросить пробный камень и привести его в офис «Экспресс-инфо». Посмотреть, как будут реагировать твои коллеги по работе и начальник. Это был огромный риск, но я же знал тебя с самого детства как облупленного. Все твои жесты, словечки, даже мысли некоторые я мог бы угадать.

Я глотнул немного воды из бутылки, которая уже наполовину опустела. Слова Лени подтвердились очередным всплывшим воспоминанием. Это был тот день, когда Бойко увидел в офисе дубля и, приняв его за меня, вручил мое удостоверение журналиста.

— Я офиегл, но все прошло просто на «ура», — продолжил Леня. — На твоей работе никто не догадался, что общается с программой-ботом — я настолько мастерски вжился в тебя самого, что он был реально, словно настоящий Образцов. Я говорил твоим голосом через микрофон, общался с Бойко так же, как общаешься с ним ты.

— И каково это, быть мной? Не затошнило?

— На самом деле очень странно, бляха, — сказал Леня и даже улыбнулся. — Чувствуешь большую власть над человеком и в то же время очень неловко, словно подглядываешь за чьей-то жизнью.

— Вы, суки, отлично в этом преуспели. А что потом? После того как вы бы продали мою квартиру, что ждало меня? Авария? Несчастный случай?

Леня не ответил. Впрочем, я давно обо всем догадался.

Он отвел глаза, сжав челюсть, и лицо его стало дубовым. Потом он поднял на меня взгляд, и мне стало не по себе.

Ни раскаяния, ни стыда я не увидел на его лице. Это была горькая досада от того, что облажался и попал в лапы ментов в тот самый миг, когда был в шаге от триумфа. Мне захотелось отвести от него взгляд и немедленно выйти из изолятора, забыв, что мы вообще знакомы.

Страшнее всего было то, что Леня находил силы смотреть мне в глаза. Я бы на его месте уже повесился в этом изоляторе, лишь бы не разговаривать с бывшим лучшим другом, которого я пытался обокрасть, а потом убить.

Леня же говорил спокойно, с невозможным хладнокровием в глазах, и не боялся уколоться об мой острый взгляд. Вернее, его в принципе невозможно было уколоть.

Я ненадолго замолчал, потом спросил:

— А дубля ты когда успел себе купить?

— Задолго до того, как мы выкрали твою копию из гаража. Пришлось собрать все сбережения и раскошелиться. Зато как круто получилось, а? — Он желчно усмехнулся. — Перерезанное горло, ванна вся в крови… Видел бы ты свою рожу!

— И после твоей… кхм, смерти ты так и сидел в том подвале, пока мы не нашли тебя? Прятался, как крыса?

— Ну да. Мне нельзя было «светиться», после того как ты нашел меня дохлым в ванной, — сказал Леня. — Нам с Игнатом нужно было быстро сбагрить твою «трешку», а потом слинять из города, а лучше — из страны. Денег бы на это нам хватило.

Снова воцарилась пауза. Я спросил:

— Кстати, помнишь, когда мы квасили с тобой в последний раз, в пятницу, и видели Игната в «Холостяке»? Это к тебе он приходил тогда?

— Ага. Я просил его приехать на пару часов позже, но он явился раньше. Мне нужно было потрещать с ним, после того как он съездил к Нике.

Я вспомнил самое первое появление Игната возле банка и вопросительно посмотрел на Леню.

— Он положил «прослушку» в ее сумочку, когда приезжал к ней на работу, — пояснил он. — Мы хотели поменять замок в вашей квартире, а для этого необходимо было знать, когда вас, голубков, не будет дома.

— Мать мою за ногу! Хитрые сволочи…

— Только Ника не уехала в тот вечер, и мы сильно лоханулись. Она увидела дубля за дверью, и, естественно, стала звонить тебе. Нам пришлось срочно вывести его из гаража, чтобы ты с ним чего-нибудь не сделал. Копия тогда уже была под моим контролем. Так что это я вывел его из гаража.

— Еще один вопрос. Тогда, год назад, в «Дубликате» Игнат взламывал дублей не один, с ним были еще трое хакеров, — сказал я. — Тебе известно, где они сейчас?

Леня развел руками.

— Он ничего об этом не рассказывал. Да и мне кажется, он сам не знает. После того случая они все разбежались кто куда и больше вроде не общались.

— Ты уверен?

Леня лишь пожал плечами.

Я смолчал. Обдумал сказанное. Встал и отвернулся к стенке, заложив руки за спину. В голове стучало молотом, во рту была пустыня, кожа на спине стала гусиной.

Я спросил, не оборачиваясь:

— А Игната ты потом убил, чтобы он не сдал тебя ментам?

— Конечно, бляха, — ответил Леня таким спокойным и невозмутимым голосом, что мне стало жутко. — Если бы он загремел в тюрьму, меня бы заложил в два счета, как пить дать!

Я снова повернулся к Лене, прикусил губу.

Бывший друг молча наблюдал за мной, не говоря ни слова. Лицо его застыло, будто восковое, глаза не выражали ничего, и было тяжело понять, что у него творится в голове. Казалось, он сейчас был равнодушен ко всему — к моим вопросам и к тому, что ближайшие лет пятнадцать ему придется провести на нарах.

Наконец я подошел вплотную к железной решетке, прислонившись к ней руками. Леня даже бровью не повел.

Я спросил:

— Всего один вопрос. Зачем ты это сделал, бро?

Он промолчал, и мне вдруг вспомнился наш последний разговор «Холостяке». Мы говорили о работе, и Леня с алчным блеском в глазах убеждал меня, что от своего дела нужно получать только мешки с хрустящими купюрами и смаковал свое любимое слово «бабки».

Впрочем, у меня тогда и в мыслях не было, что ради них денег Леня может так низко упасть.

Тут он пришел в себя, как будто лишь сейчас услышал мой вопрос. В лицо его ударила кровь, он поднялся со скамьи и подошел к решетке, за которой я стоял.

— А что ты хочешь от меня услышать, бляха? — прошипел он. — Все хотят нормальной жизни, сытой и комфортной. Чтоб не думать, где достать бабла и каждое лето греть свой зад где-нибудь на Кипре. Все стремятся только к этому.

Я сморщился.

— И я хотел. Но тебе, старик, фартило с самого рождения, а мне вот ни хрена. У тебя была квартира, тачка, деньги на карман, нормальная работа, и все в шоколаде. Я же работал день и ночь, как конь, и получал гроши.

— И ты решил, что обокрасть друга, — лучший способ преуспеть, — хмыкнул я.

— Я решил, что таким зажравшимся неженкам, как ты, надо делиться, Кирь, — сказал он. — А если не захочешь, мы бы тебе помогли. Даже если б мы тебя потом с Игнатом не грохнули, ты бы особенно не пострадал. Ну лишился бы квартиры, так родители бы все равно тебя пригрели, а потом бы новую купили, я уверен.

— Ну и мудак же ты. Страшно подумать, что все эти годы я вообще с тобой общался.

Леня засмеялся и, махнув рукой, вернулся на скамью. Он лег и отвернулся к стенке, не сказав больше ни слова.

Я схватился за решетки камеры и крепко сжал их — так, что побелели пальцы. В груди вскипела злоба, сердце бешено заколотилось.

— Ты просто сраный нытик и ничтожество. Набей себе это на лбу, когда сядешь на нары.

— Да пошел ты нахер, — буркнул Леня, не оборачиваясь.

— Ты будешь жаловаться на трудную жизнь, несправедливость и прочее дерьмо для слабаков. Но у тебя не хватит духу взять себя за жабры и попытаться что-то изменить. Ты жалкое неисправимое дерьмо. Поэтому закономерно, что ты здесь. Счастливой тебе жизни, бро.

После этих слов я развернулся и покинул изолятор, хлопнув дверью.

Базилевич сидел там же, за своим столом, и ждал меня. Когда я вышел, он поднял на меня любопытный взгляд.

— Ну что? Разговорили?

— Получилось даже лучше, чем я думал, — сказал я и вынул из кармана диктофон. Этой профессиональной штуковиной я часто пользовался на работе, и сейчас она мне тоже пригодилась.

Весь разговор с Леней я записал от первого до последнего слова. Вряд ли у него или его родителей найдутся деньги на толкового адвоката. Но теперь у меня была гарантия, что его посадят и посадят надолго.

Я положил диктофон на стол перед Базилевичем, и майор довольно потер руки.

— Разумное решение, Кирилл Андреевич. Спасибо. Это здорово облегчит мне работу.

Я молча кивнул и сразу же спросил:

— На видео с Игнатом, где они воруют дублей, есть и другие хакеры. Их реально будет разыскать?

— Разыскать их не проблема, а вот посадить — сложнее, — сказал он. — По статье за кражу разве что. Это ведь незаурядный случай, у нас даже уголовной статьи такой нет. Разве что приравнять их действия к акту терроризма, да и то пока не знаю, как это сделать. Но искать я их определенно буду.

— Буду очень вам признателен.

Базилевич почесал подбородок, потом взгляд на разложенные бумаги на столе и сказал:

— Понимаете, Кирилл Андреевич, то, что произошло с вашим дублем — это нонсенс, несомненно. Но такие случаи, уверен, будут повторяться. Потому что, каким бы полезным и гуманными не были эти программы Гофмана, рано или поздно найдутся люди, которые заходят использовать их в своих скотских целях. Этот Рахматуллин — был первым. Но я уверен, будут и другие. Может, даже много.

— Тогда я попробую раскачать эту лодку.

— В смысле?

— Я хочу придать огласке этот случай, чтобы все узнали, что произошло с моим дублем и предостеречь всех пользователей. Гофман замолчал, что у него под носом совершили преступление, и через год я пострадал. И я не хочу, чтобы это случилось с кем-нибудь еще. Я хочу, чтобы этот жадный мудозвон ответил за свое трусливое молчание и все узнали, что на самом деле есть опасность и что дублей могут взломать.

Базилевич посмотрел на меня с сомнением.

— Вы уверены, что из-за этого у вас не возникнут неприятности? У Гофмана есть деньги, связи все-таки. Вы понимаете…

— Хуже, чем было, мне уже не будет. По крайней мере, я смогу помочь другим, предупредив. А это уже что-то.

Базилевич помолчал, словно обдумывал мои слова, потом кивнул.

— Я понял вас, Кирилл Андреевич. Удачи вам.

— И вам. Спасибо. До свидания.