Я отвез Нику домой, а сам отправился в гараж — загнать машину и поставить дубля заряжаться. Потом я собирался взять такси и поехать в бар, в котором почти каждую пятницу мы встречались с лучшим другом Леней. Он уже позвонил мне и сказал, что будет ждать к восьми часам, как штык, на нашем коронном месте.

Мы с Никой жили в центре города, в уютном жилом комплексе, который я очень любил за тишину и обилие зелени.

Заехав во дворы, я словно оказался в другом мире, полностью отрезанном от остального города. Невысокие пятиэтажки из желтого кирпича уютно стояли рядом друг с другом, площадки были выметены до блеска, дворики засажены деревьями, цветами, всюду зеленели пятна аккуратного газона. Машины жильцов дремали либо в гаражах, либо на подземных парковках, и поэтому перед домами во дворах было просторно и уютно. На детских площадках уже вовсю играла детвора, пинала мяч на футбольной площадке.

Когда мы с дублем почти доехали до гаража, мимо «фольца» пронеслась какая-то шустрая тень. Я как раз пил «колу» из бутылки — и в этот момент почувствовал толчок, послышался звонкий удар железа об железо. Что?!

Дубль утопил педаль тормоза, и мы со скрипом остановились.

Я подавился «колой» и закашлялся, пролив ее на куртку. Тихо выругавшись, закрыл бутылку, посмотрел в окно. Какого хрена?!

Снаружи ничего не видно, лишь кирпичные дома и плотные ряды бледно-серых гаражей. Но звук ударил по ушам такой, словно мы что-то зацепили.

Или нас.

Отключив дубля, вышел из машины. Огляделся.

На блестящем корпусе «фольца» возле задней фары темнела свежая вмятина.

В двух шага от машины, посреди двора, лежал старенький синий велосипед с облупившейся краской на раме. Руль был перекручен, цепь слетела со звездочек, а переднее колесо еще вращалось. Рядом валялся черно-оранжевый рюкзак.

Я выплеснул наружу все ругательства, которые пришли на ум. Потом услышал тихий стон.

Рядом с бампером машины распластался мосластый белокурый мальчишка в джинсах и желтой майке. Лицо и волосы его запачкались в пыли, одна часть майки глубоко заправлена в джинсы, а другая небрежно торчала из-за пояса, словно парень одевался в спешке. Рука на локте пацана была разодрана, на лбу темнела свежая царапина.

Я подошел к нему поближе и слегка поежился от вида крови. Быстро же он мчался, раз так навернулся. Через руль, наверное, вниз башкой перелетел.

Охая, лихач поднялся и поймал мой напряженный взгляд. Лицо его позеленело. Он втянул голову в плечи и залепетал:

— Пппростите. Цепь… сслетела. Я нечаянно… Я ппросто… торопился.

Я взглянул на парня косо. Было непонятно, то ли он и правда заикается, то ли просто здорово перепугался.

— Ладно, гонщик хренов. Дуй за мной.

— Куда? — спросил он, и глаза его расширились.

Я не ответил, только молча сел в машину и плавно поехал к гаражу. Я ожидал, что парень тотчас сдриснет, но не тут-то было. Бедолага поднял свой искалеченный велосипед и покатил его за мной.

Горе-велосипедиста звали Ромкой. Он стоял в моем гараже напротив стеллажа с инструментами и почти не двигался. Держа в пальцах кусок ваты, смоченный в зеленке, я осторожными мазками обрабатывал ему рану на локте.

На одной из полок стеллажа лежала открытая аптечка, которую я достал из «фольца». В ящике стола в гараже нашелся флакон с зеленкой, который хранился здесь бог знает сколько времени среди разного хлама. Несмотря на пустяковое падение, мальчишка содрал локоть так, что кровь размазалась по всей кисти, и мне пришлось сначала промывать рану водой. Еще он, кажется, вывихнул руку — она распухла, покраснела. Видимо, он приземлился на нее.

Пока я орудовал зеленкой, Ромка то и дело морщил нос и вздрагивал.

— Да потерпи ты, — велел я ему и снова промокнул вату в зеленке. — В крайнем случае, всегда можно отрезать руку.

Пацан смерил меня мрачным взглядом, не сказав ни слова. После неудачного падения он вообще как будто разучился говорить. Или он просто меня боится?

Закончив мазать его локоть, я вынул из аптечки лейкопластырь и потянулся к стеллажу за ножницами.

— У вас руки ддрожат, — сказал наконец Ромка, все еще заикаясь.

Заметив кровь на вате, я слегка поежился и поскорее бросил ее в мусорку.

— Какой ты наблюдательный — хмыкнул я и усадил парня на стул, стоящий в углу. — Такая вот ирония судьбы. Часто пишу про кровь, а самого мутит, когда ее увижу. С детства так.

Ромка взглянул на меня косо, изогнув бровь.

— Я журналист. Убийства, криминал, аварии — мой профиль. И сегодня ты чудом не попал в мою сводку чрезвычайных происшествий.

Мальчик промолчал, не отводя от меня взгляд. Я ляпнул это только для того, чтобы слегка сбить напряжение с его лица, но у меня не получилось.

— И куда ты так летел? Шею хотел себе свернуть?

— Я рработал тут. Курьером. И сильно опаздывал.

Я посмотрел на Ромку с интересом. Ну и ну! Сколько ему? На вид не старше шестнадцати. Не припомню, чтобы я хотел работать в его годы. Хотя, возможно, он не от хорошей жизни так мотается.

— И что же такого ценного ты вез, что так боялся опоздать? — спросил я, отрезав кусок ленты лейкопластыря. — Оружие? Деньги? Наркотики?

— Суши и роллы, — ответил он смущенно. — Большой сет «филадельфия» — в сорок восьмую квартиру. Две маленькие «калифорнии» — в пятьдесят седьмую.

Я хмыкнул, бросив взгляд на лежащий на моем багажнике рюкзак. На нем блестел логотип самого известного суши-ресторана в городе. И как я сразу не заметил?

— У нас на работе с этим строго, — пояснил Ромка. — Если опппоздаю хотя бы на пять минут, кклиент за роллы не заплатит.

— А ты в свою очередь останешься без денег, — догадался я и заклеил лейкопластырем его рану на лбу. — Понимаю тебя, брат. Я сам всегда опаздываю, и мое начальство тоже этого страх как не любит.

Ромка снова скривился от боли, а потом едва заметно улыбнулся. Похоже, напряжение, которое повисло между нами, чуть ослабло.

Я закончил обрабатывать «ранения», а потом мягко коснулся локтя Ромки, и мальчик поморщилися. Значит, все-таки вывих… Я опять полез в аптечку, вынул моток эластичного бинта и стал осторожно обматывать его руку.

Ромка между тем остановил свой взгляд на дубле, который остался на водительском сиденье «фольца». Поначалу мальчик его даже не заметил, а теперь лицо ребенка осветилось любопытством, словно он увидел редкую игрушку, которую давно хотел заполучить.

— Никогда не видел их вблизи, — сказал Ромка и посмотрел на меня. — Давно вы пппользуетесь этой штукой?

— Года три уже, как переехал сюда жить. Удобная игрушка, но затратная, — Я разрезал ножницами пополам кусок бинта, соорудил слабенький узел на повязке. — Не туго?

— Нет… А что она умеет?

— Ну, вообще ему под силу любая работа, которая не требует особых умственных усилий. Мой, например, квартиру убирает, водит за меня машину, переносит всякий хлам. Короче, помогает мне по всяким мелочам и экономит время.

— И это все? — В глазах у Ромки появилось разочарование.

— А что ты хотел от мобильного помощника? — хмыкнул я и положил бинт обратно в аптечку. — Это ведь сначала были обычные приложения в смарфтонах, а потом в «Дубликате» создали таких универсальных роботов, похожих на своих хозяев. Искусственный разум не может стать великим ученым, писателем или художником, но обезьянью работу выполняет на раз-два. Дальше прогресс пока что не шагнул.

— Я бы тоже не отказался от ттакой игрушки, — сказал Ромка мечтательно. — Он бы за меня заказы развозил, пока я в школе.

— Ну, для этого придется много денег в него вбухать. Тысяч сто, хотя сейчас уже, наверное, больше. «Дубликат» же с самого начала продает тебе обычную «пустышку». Это потом ты устанавливаешь на нее разные «примочки», которые постепенно оживляют дубля, если можно так сказать.

Ромка нахмурился, и взгляд его заметно потускнел. Такие суммы, видимо, ему могли только присниться. Наконец он оторвался от моей копии и пошевелил рукой, которую я только что забинтовал. Похоже, все было нормально.

— Ладно, давай, вези свои роллы, — сказал я. — Покажешь клиентам руку, скажешь — производственная травма. Думаю, простят.

Мальчик с благодарностью кивнул и забрал рюкзак с моего багажника. Остановившись возле машины, он покосился на вмятину под задней фарой, посмотрел на меня виновато, поджав губы.

— Да забей. Ты лучше в следующий раз смотри, куда летишь, иначе без башки останешься. Удачи!

Губы Ромки разошлись в улыбке. Он пожал мне руку, затем выкатил из гаража велосипед и умчался по своим делам.

* * *

Бар «Холостяк» находился в цокольном этаже жилой многоэтажки и напоминал дешевую пивную, в которую нормальный человек в жизни бы не сунулся. Однако найти свободный столик в пятницу здесь оказалось невозможно. Зал был битком набит посетителями, за столиками громко общались шумные компании — от футбольных фанатов до молодых парочек, пришедших «обмыть» конец рабочей недели. В помещении было душновато, остро пахло жареной картошкой, мясом, звенели бокалы, тут и там мелькали фигуры официантов. На большом телеэкране солист группы «Linking Park» тянул свою знаменитую «New Divide», и музыка немного приглушала шум, стоящий в баре.

Хозяином заведения был армянин по имени Сурен, живущий в том же доме, где располагался бар.

Мы с Леней расположились за крайним столиком возле окна, который он предусмотрительно занял для нас. Мой лучший друг работал барменом в «Холостяке», и мы встретились в один из немногих его выходных.

Наша дружба с Леней началась еще со школы. Вместе учились, вместе поступили в один универ, а потом вдвоем рванули покорять столицу. Правда, в Москве мне повезло гораздо больше. Отец со связями подыскал мне хорошую работу, а Леня после своего психфака МГУ отправился в большую жизнь. Эта стерва его особенно не баловала: по специальности он не устроился и пошел трудиться в «Холостяк» обычным барменом к Сурену. И пока я постигал азы горячих новостей у Бойко, Леня разливал клиентам пиво и выслушивал пьяные исповеди каждый вечер.

Мы болтали с Леней уже полчаса, и встреча проходила лампово и весело, как и всякий раз, когда мы собирались вместе. На столе стояли два бокала с темным пивом, рядом — тарелка с жареными куриными крылышками в сухарях и вазочка с картошкой фри.

Леня был бодр, жизнерадостен и не замолкал ни на минуту. Смуглый, толстый, с волосатыми руками, словно вожак стаи шимпанзе, в широкой клетчатой рубашке и коричневых джинсах. В двадцать пять он уже отрастил себе внушительное пузо, а затылок облысел, и его обрамлял венец черных волос.

За время разговора я осилил только пол бокала темного, а друг уже глушил второй. Посасывая пиво, Леня с огоньком в глазах рассказывал мне новости, которые произошли с ним за неделю.

— В общем, с Иркой мы теперь на разных островах, — заявил он печально. — Застукала она меня недавно, бляха!

Я кивнул, делая вид, что весь внимание.

— Звонит такая мне вчера и говорит: «Привет! Стою у твоего подъезда, выходи, встречай». Тут я немного прифигел! «Чего?! Ты же сказала, что уехала на выходные к маме!».

Пока Леня в красках мне расписывал свою трагедию, я разглядывал официантов-дублей в зале. Один — точная копия Сурена, смуглый, тощий, гладко выбритый, в черных джинсах, майке и желтой кепке — полировал тряпкой стаканы возле барной стойки. Второй, точно такой же, нес поднос с бокалами пива сидящим за соседним столиком футбольным фанатам в полосато-зеленых шарфах. Третий уносил гору грязной посуды, четвертый кружил вокруг пустых столиков и вытирал их мокрой тряпкой.

«Холостяк» был одним немногих баров в Москве, где официантами работали дубли.

— А она такая: «Нас хозяйка выселяет, мне переночевать негде, я к тебе». Прикинь?! А у меня Наташка на кровати уже почти голая сидит! — Леня вздохнул, прикрыв лицо ладонью, будто снова пережил глубокую досаду.

Я кивнул, хотя мысли мои блуждали где-то далеко от разговора.

— А Наташка, блин, стояла за моей спиной и все слышала, — продолжил друг с угрюмым лицом. — И тут она подходит и как треснет меня по физиономии… Короче, полная труба!

К нам подошел один из дублей и поставил Лене еще один бокал с пивом.

Надо признать, хозяин бара денег на своих искусственных работников не пожалел. Четверо дублей без устали носились между столиками, разносили и забирали подносы. Судя по всему, работали без отпуска и выходных.

Удобная программа все-таки. А главное, полезная. Глазом моргнуть не успеем, как такие роботы появятся в каждом магазине, баре или ресторане и незаметно вытеснят человека из сферы услуг. Во всяком случае, ждать осталось недолго.

А что, интересно, будет дальше? Смогут ли дублей сделать в будущем еще умнее? Настолько, чтобы они заменили человека еще и в умственной работе?

— Кирь, ты слушаешь? — спросил Леня чуть громче.

Я очнулся, посмотрел туманно на него.

— Конечно. Треснула тебя… а дальше что?

— А все! Хэппи энд, бляха! — крякнул Леня и посмотрел на меня уже без улыбки. — Что-то ты в последнее время какой-то кислый приезжаешь. И не первый день такое вижу. Что стряслось?

— Да ничего особенного. Так, фигня.

— Рассказывай! Все равно самое интересное я тебе уже выложил.

Я почесал затылок, помолчал недолго. А потом признался:

— Мне на работе перестало нравиться. Совсем.

Леня прищурил один глаз, а после снова приложился к кружке с пивом. Тихо отрыгнув, он вытер губы рукавом рубашки.

— Понимаешь, за последний месяц у меня вообще пропал задор и всякий интерес к моей писанине, — продолжил я. — Такое ощущение, что занимаюсь ерундой и просто трачу время. Объясни, что за фигня? По Фрейду. Ты же на психолога учился.

Леня расплылся в широкой улыбке и глянул на меня со снисхождением, как на не самого смышленого ребенка. А потом ответил с неожиданно серьезным лицом:

— Ты просто всегда сытый и одетый, Кирь. А это вредно. О высоком думать начинаешь. Цель в жизни искать. — Он облизнул жирные пальцы, вытер их салфеткой. — А некоторые не могут себе этого позволить.

Я нахмурился и посмотрел на Леню. Почему-то весь его придурковатый флер куда-то испарился, и он неожиданно посерьезнел.

— Ты побатрачь, как я, в две смены на ногах с утра до ночи. Пообщайся с пьяными кретинами, послушай их нытье, поусмиряй особо буйных…

Леня взял бокал, глотнул еще немного пива и закусил ломтиком картошки.

— А когда придешь домой, единственным твоим интересом и целью в жизни будет кровать, на которую ты свалишься без сил, — продолжил он бесцветным голосом. — А утром проснешься и опять на каторгу. И так уже два года, бляха!

Тут я даже несколько встревожился от его слов. Казалось, что сейчас передо мной сидел не он. Не тот задорный балагур, который веселил меня забавными историями и смешными шутками, а глубоко несчастный человек, который долго прятал свое настоящее лицо под маской беззаботного весельчака.

Я хотел ввернуть что-то сочувственное, но Леня меня опередил и, махнув рукой, сказал:

— Ладно, забей. Это меня от пива понесло, наверное. Хотя… А на журфаке ты зачем штаны просиживал четыре года?

— Мне тогда казалось, что это почетная и интересная работа, с помощью которой я смогу помогать людям и делать их жизнь лучше, — сказал я и мрачно усмехнулся собственной наивности. — А в итоге я штампую говно-новости про педофилов, проституток и хвалю каких-то упырей за бабки.

— Вот именно, Кирюх. За бабки! — хмыкнул Леня, выделив последнее слово. — Они у тебя, по крайней мере, есть.

— И что?

— А то! Ты счастья своего не видишь, что ли? У тебя и батя при бабле, три магазина держит в Подмосковье, да еще деньжат тебе подбрасывает регулярно, чтобы сына ни о чем не беспокоился. Вон какую «трешку» в центре прикупил. И тачка при тебе. Живи и радуйся, дурак!

С этими словами Леня проглотил остатки пива, и глаза его опять заволокло хмельным туманом.

— Но что-то же должно быть в жизни, кроме бабок? — спросил я, глядя куда-то сквозь него.

— Конечно. Много бабок! — крякнул Леня со значением и поднял толстый указательный палец. — Это я тебе со всей ответственностью заявляю.

Он махнул рукой одному из дублей, и официант-программа зашагал к нашему столику.

— Поэтому вообще не парься, Кирь. Вот у меня одна проблема — чтобы хватило денег до следующей зарплаты дотянуть, — пожаловался он. — И мне некогда задумываться, правильным ли я делом занимаюсь и много ли приношу кому-то пользы. Мне надо тупо что-то жрать, платить за съемную хату, шмотки покупать. И чтоб на баб еще оставалось.

— А ты купи себе дубля и сдай Сурену в аренду, — пошутил я, пытаясь разрядить обстановку. — Он будет за тебя батрачить, а ты деньги складывать в карман. Думаю, Сурен согласится.

— Говно эти ваши дубли, — буркнул он и стал еще мрачнее. — Редкостное.

— Почему это?

— Да потому что вам, идиотам, навязали очередную бессмысленную хрень, как раньше айфоны. А вы радуетесь и готовы отдавать за нее кучу денег. За игрушку, которая, по сути, нафиг не нужна.

— Почему это не нужна? — нахмурился я.

— А что она тебе дает? Кроме статуса и избавления от лишних усилий?

— Так в этом же вся фишка, бро. Дубль делает за меня лишнюю работу и тем самым упрощает жизнь. По сути, это как голосовой помощник «Сири», только с собственным телом и набором полезных функций.

— Именно, бляха! — сказал Леня, хлопнув ладонью по столу. — Люди шагнули в будущее, создали искусственный интеллект, но большинству он нужен только как игрушка, чтобы сделать свою жизнь еще более комфортной и расслабленной. Чтоб можно было ни черта не делать.

Некоторое время я молча смотрел ему в глаза.

— А что в этом плохого?

— То, что рано или поздно ты настолько обленишься, что разучишься делать элементарные вещи по дому, водить машину и все, что за тебя сейчас делает твоя программа, — сказал Леня. — А когда из твоей жизни исчезнет труд, ты быстро обрастешь шерстью и полезещь на дерево, где тебе будет самое место. Ты, наверное, был бы рад, если бы дубль за тебя еще и статьи писал.

— О да! — присвистнул я.

— Вот об этом я и говорю. Сначала дубль всю работу будет делать за тебя, а потом Ника по ошибке ляжет с ним в постель вместо тебя.

Леня долго смотрел на меня с деревянным лицом, а потом громко рассмеялся пьяным смехом. Его хохот быстро утонул в гудящем шуме, который стоял в баре. Теперь я узнал старого доброго Леню и расплылся в широкой улыбке.

— Ну ты и говнюк! — Я слегка пнул его по подошве кроссовка под столом. — Зануда и говнюк. Страшное сочетание.

Я хотел отпустить в его адрес еще одну шпильку, но тут в тарелку мне что-то посыпалось, белое с серым. А потом — на голову.

Нахмурившись, я смахнул с волос мелкое крошево и поднял взгляд к потолку. Сверху на наш столик мелкой крошкой осыпалась штукатурка.

— Бляха! — выругался Леня и отодвинул тарелку с закусками на край стола. — Тут жильцы ремонт затеяли, и вот уже неделю эта дрянь людям в тарелки сыплется. Сурен уже ходил к ним разбираться, но, походу, там либо с ментами, либо с кулаками…

Леня сказал что-то еще, но тут меня отвлек возникший в дверях бара человек. Посетители в «Холостяке» менялись один за другим, но этот сразу бросился в глаза. Вернее, его коричневое пальто, черная шляпа и лицо, которое я успел запомнить и воспылать к нему неприязнью.

Бывший ухажер Ники вошел в бар в полном одиночестве, окинул взглядом зал и двинулся в сторону единственного свободного столика недалеко от нас.

— Какое совпадение, — сказал я вслух.

— Чего? — Леня вопросительно посмотрел на меня.

Игнат тем временем занял пустой столик и снял шляпу. Затем достал из кармана пальто мобильник и уткнулся взглядом в экран. «Бродяга» оказался лыс, с худым одутловатым лицом и густыми бакенбардами, которые сливались с безобразной черной бородой.

К Игнату тут же подоспел один из дублей. Новый посетитель что-то быстро заказал и вновь уставился в экран мобильного.

— Знакомый, что ли? — спросил Леня, заметив объект моего внимания.

— Этот мудозвон сегодня приставал к Нике на улице.

Леня присвистнул и довольно потер жирные от картошки руки.

— Так какого черта он еще живой сидит? Пойдем!

Глаза у Лени заблестели, он приподнялся со стула, выпятив грудь, но я замотал головой и выставил перед собой ладони, призывая его угомониться. Кажется, Леню уже изрядно понесло от пива, и лучше держать его в узде.

— Я сам поговорю с ним. Все нормально, — сказал я и улыбнулся. — Подожди минуту.

Леня посмотрел разочарованно и сел за стол, подвинув к себе тарелку с картошкой.

Я покинул друга и направился к Игнату. Все его внимание было в мобильнике. Только когда я сел за его стол, он соизволил поднять взгляд — и сразу же меня узнал.

— Так ты решил меня выслеживать, сынок? Разумно. Лучше не позориться при даме.

В его голосе я не расслышал удивления.

— Мне просто повезло, — буркнул я. — Чего тебе надо от Ники?

— А она тебе не рассказала?

— Я хочу послушать, что мне скажешь ты, — сказал я, не отрывая пристального взгляда от него.

По лицу Игната скользнула беглая улыбка, но глаза были стеклянные.

— Да не боись ты так. Там просто место рыбное, и платят хорошо. А коллектив — вообще мечта, — сказал Игнат, осклабившись. — Особенно его женская часть.

Я прикусил кончик губы.

Похоже, надо было брать Леню с собой.

Я слегка наклонился к Игнату и сказал:

— В общем, слушай сюда. Завтра же ты забываешь дорогу к ее офису и больше там не появляешься. И если я хоть раз тебя увижу рядом с ней или один звонок услышу…

— А не слишком ли ты оборзел, чтоб ставить мне условия?

Я желчно улыбнулся.

— Я предупреждаю. В первый и последний раз.

Некоторое время он молча смотрел мне в глаза, а потом ухмылку смыло с темного угристого лица.

— Не хочешь выйти за угол, перекурить? — спросил Игнат холодно. — Только твой друг-горилла пускай здесь останется, а то он, кажется, уже не в адеквате.

Я бросил беглый взгляд на Леню, потом на Игната и кивнул. Наблюдательный, скотина! И это при том, что он пялился в телефон!

Игнат не торопясь поднялся и кивнул на выход. Сам он оставался поразительно невозмутимым и спокойным, словно шел со мной не драться, а всего лишь показать дорогу в туалет.

К потасовке я не был готов, однако выбора не оставалось. Главное, чтобы Леня сидел смирно в баре и по пьяной дыне не надебоширил здесь.

Мы уже почти дошли до выхода, как рядом вдруг раздался женский голос:

— Котеночек? Что происходит? Ты куда?

К Игнату подбежала девушка — довольно юная, лет двадцати трех, и весьма красивая. Блондинка в красном платье, с густо напудренным лицом и закрученными бигуди волосами.

Заметив ее, Игнат сразу переменился в лице и улыбнулся.

— Все нормально, милая, — Он подошел к ней близко и, приобняв, поцеловал в губы. — Просто встретил старого знакомого, хотели потрещать…

Он опять было направился к выходу, но девушка взяла его за руку и отвела в сторону. Подойдя к нему вплотную, она что-то зашептала ему на ухо. Игнат стоял, не двигаясь, и слушал. Лицо его оставалось свинцово-белым, напряженным, а потом слегка смягчилось. Он неопределенно пожал плечами, после чего они со спутницей вернулись за столик. Обо мне он будто бы забыл.

Я остался стоять у дверей бара и смотрел на них с раскрытым ртом.

Незнакомка бросила в мою сторону резкий взгляд: уйди, мол. Слегка растерявшись, я последовал ее совету.

Похоже, эта девушка его прекрасно знала, как и Ника. Признаться честно, появление этой красотки меня успокоило. Нет, совсем не потому, что она помогла мне избежать счесанных в кровь кулаков и выбитых зубов. Скорее, эта девушка дала понять, что у Игната кто-то есть, а значит, к Нике у него, возможно, больше нет ничего личного.

Но этот «бродяга» как пить дать снова явится к ней на работу, и поговорить мне с ним все же придется. Может, даже с кулаками.

Держа за горло эту мысль, я вернулся за наш столик и поймал недоуменный взгляд Лени, который мрачно жевал картошку.

— Ты постеснялся ему всечь при бабе? — спросил он.

— Мы перенесли наш разговор. На понедельник.

— Я бы всек. Для профилактики, — хмыкнул он и бросил в сторону сидящей парочки недовольный взгляд. Потом поднялся, скрипнув стулом, и сказал: — Извиняй. Мне надо бак опустошить.

Леня ушел, а я сидел за столиком, прокручивая в голове короткую встречу с Игнатом. А с другой стороны, чего я так напрягся? Может, у него и правда проблемы, может, жизнь прижала его так, что он пошел на унижения и стал просить Нику о помощи. Как-никак бывают ситуации и хуже.

Мои мысли оборвал звонок мобильного. Я поднял трубку и услышал недовольный голос Ники:

— Если тебя это повеселило, то я до смерти перепугалась!

— В смысле? — спросил я, еще не до конца придя в себя.

— Твой дубль. Можешь выключить его. Спасибо, посмеялась.

Я помолчал, пытаясь склеить из ее упреков хоть какой-то смысл.

— Малыш, мой дубль в гараже на подзарядке. Что не так?

— Он только что стоял у нас за дверью и копался в замке, — сказала она с дрожью в голосе. — Я испугалась, идиот! Сдурел совсем, шутить так?

Я сглотнул и выдавил нервный смешок.

— Мой дубль? Около квартиры? Шутишь тут, наверное, ты.

— Кирь, ты там напился, что ли? Я до чертиков перепугалась! Выключи его!

Меня как ветром ледяным обдуло. Я посмотрел на закрытую дверь туалета, за которой скрылся Леня. Потом торопливо вытащил бумажник и, положив на стол тысячную купюру, сказал Нике:

— Бред какой-то. Ладно, никуда не уходи. Сейчас приеду.