1

Лимонад выглядел как заправский шпион: длинный черный плащ и темные очки на пол-лица. Только шпионы обычно не сдают пустую посуду, они выбирают более респектабельное прикрытие для своих темных делишек.

Я стоял под козырьком продовольственного магазина, пережидая дождь, Лимонад заметил меня и шмыгнул сюда, звеня пустой посудой, как корова колокольчиком.

— Тебя уже выпустили? — заговорщицки осведомился он.

— Меня и не сажали, — ответил я. — Я просто давал показания. Они всем очень понравились. А у тебя какие новости?

— Вот, — Лимонад на миг снял очки и тут же водрузил их на место. Кровоподтек под левым глазом был хорош.

— Кунгфуистка? — предположил я.

— Жена, — убито ответил Лимонад. — Когда узнала про кунгфуистку.

— Бывает, — утешающе заметил я.

— Вот я и смотрю — бывает, — Лимонад сочувственно разглядывал мою физиономию. — Это где же тебя так? В ментуре?

— В разных местах, — уклончиво ответил я.

— Это все из-за той дискеты? — понизил голос Лимонад. — Ты ее у кого-то спер?

— Это все из-за женщины, — сказал я.

— Гонишь! — убежденно сказал Лимонад.

— Не хочешь, не верь, — развел я руками.

Вообще-то вопрос этот был деликатным. Можно было сказать «из-за дискеты», можно было сказать «из-за Джорджика», но мне почему-то больше нравился такой вариант: «из-за женщины». ДК предположил, что во мне с запозданием проснулся романтик. Я предложил ему придержать свои оскорбления при себе.

Оскорблений я и так наслушался достаточно за последнее время. Например, в воскресенье, то есть четыре дня спустя после моего визита в коттедж на Лесном шоссе, я подошел к дверям небольшого частного ресторанчика и попросил швейцара, чтобы меня пропустили внутрь.

— Ты больной? — последовал ответ. — Вали отсюда, пока ребята Гиви Хромого тебе не наваляли... Видишь табличка — «Закрыто на спецобслуживание». Все, проваливай...

Но я не унимался и упорно долбил пальцем стеклянную дверь, пока оттуда не появились двое стильных могильщиков, которых я уже видел на поминках по Джорджику, и взяли меня под руки.

— Я ему говорил, козлу... — злорадно прокомментировал происходящее швейцар. — Я его, урода, предупреждал...

— Мне бы привет передать Гиви Ивановичу, — успел я сказать могильщикам, прежде чем меня начали размазывать по асфальту. — От Шотика...

Волна подхватила меня и понесла уже в противоположном направлении, выбросив в глубине полутемного зала, где Гиви Хромой задумчиво сидел над тарелкой какой-то жидкой гадости.

Он поднял на меня глаза, подумал и наконец вспомнил:

— Тамарин друг?

— Телохранитель, — уточнил я. — У нас с ней деловые отношения.

— Тамара давно не приходила, — сокрушенно заметил Гиви. — А вот ты пришел, — и он показал мимикой, как ему неприятно, что вместо Тамары пришел я. — Зачем пришел?

— Это насчет Шоты. Я решил сам к вам прийти, прежде чем вы захотите меня увидеть. Я хочу вам объяснить.

— А куда ты торопишься? — философски заметил Гиви. — Дождись своей очереди, за тобой придут... Друзья Шоты очень хотели бы с тобой поговорить.

— Может быть, вы сами с ними переговорите? — сказал я, и мне показалось, что Гиви на миг онемел от такой наглости. — Хотя, — торопливо добавил я, — это вам самому решать, с кем и когда разговаривать... Просто перед разговором посмотрите это... — и я положил на стол видеокассету.

— Порнуха? — равнодушно спросил Гиви. — Шота кого-то трахает? Ты же работал на Джорджика, а мне сказали недавно, что Джорджик любил снимать такие вещи...

— Это не порнуха, — сказал я. — Это как Шота умирает.

Гиви поднял левую кисть, и рядом со столиком возник один из двоих могильщиков. Гиви сказал ему несколько слов по-грузински, и через пять минут на соседнем столике появился телевизор с видеомагнитофоном.

— Давай посмотрим, — сказал Гиви.

На экране возникла спина Шоты, загородившая половину дивана. Но мое лицо было хорошо различимо.

* * *

" — Я как-нибудь без твоих дурацких советов разберусь, — бросил мне Шота. Он шагнул влево, и стало видно лицо Тамары.

— А Гиви знает о том, что ты собираешься делать?

— Гиви Иванович знает обо всем, что делается. И он одобряет все, что я делаю. Я звонил ему час назад. И он мне сказал: «Шота, дорогой, делай как знаешь. Я тебе доверяю. Ты меня никогда не подводил». Гиви Ивановичу плевать на тебя, Тома. Есть ты, нет тебя... Это не его уровень... Я буду в коридоре. Не хочу смотреть. Поел недавно".

* * *

Гиви чуть удивленно поднял брови.

— А у меня язва, — сказал он, глядя, как Шота дергается, складывается пополам и падает на пол. — Ем всякое дерьмо. Овощи вареные...

Пленка кончилась, и Гиви повернулся ко мне.

— Это кто писал?

— Это случайно записалось, — сказал я. — Вы сами знаете, чем занимался Джорджик, так вот Шота решил нас с Тамарой убить в комнате, предназначенной для таких съемок. Как только кто-то садился или ложился на диван, камера автоматически включалась и все записывала. Я об этом не знал. Шота, само собой, тоже.

— Ясно, — сказал Гиви, нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и кассета резво выпрыгнула из отверстия. — И ты мне хочешь сказать, что эта кассета содержит улики против меня как организатора покушения на ваше убийство, что эта кассета — только копия, а оригинал находится в надежном месте, и что если с тобой или с Тамарой что-нибудь случится, то кассета попадет в руки прокуратуры или милиции... Так?

Он говорил это устало, будто произносил такие фразы по сто раз на дню.

— Это действительно копия, — сказал я, — но дело не в этом.

— Интересно, — сказал Гиви. — А в чем?

— Умные люди не обсуждают убийство по телефону, — сказал я. — Мне кажется, Шота что-то напутал.

— Да, — медленно кивнул Гиви. — Пожалуй. Какой-то он был рассеянный в последние дни... И вот это: «...никогда не подводил...» И вот это: «...одобряет все, что я делаю». С кем-то он меня перепутал.

— Вот об этом, собственно, я и хотел сказать, — произнес я. — Остальное решать вам.

— Я приму решение, — пообещал Гиви. — Только вот еще что... А кто это там стрелял? На пленке не видно.

— Камера была направлена на диван. Строго на диван, — пояснил я. — Вы же понимаете...

— Понимаю, — снова кивнул Гиви. — И ты тоже не видел, кто стрелял?

— Нет, — сказал я.

Гиви некоторое время смотрел на меня, а потом сказал:

— Ладно. Я покажу друзьям Шоты эту пленку, пусть они убедятся, что твоей вины в его смерти нет.

— Спасибо, — искренне сказал я и поднялся из-за стола. Гиви склонился над своими овощами, но встрепенулся, когда я был почти у самого выхода.

— Еще одно... — сказал он.

— Да? — обернулся я.

— Тамаре передай... Мне на нее не наплевать. Это Шота снова напутал.

— Хорошо, — сказал я и вышел.

 

2

— Ему на тебя не наплевать, — сказал я Тамаре.

— Чудесно! — фыркнула она, покачиваясь в кресле-качалке. — А я ночей не сплю, все думаю — наплевал на меня Гиви или не наплевал...

Ее волосы стали совсем черными, и Тамара утверждала, что это и есть их натуральный цвет. Ее голос снова стал таким же самоуверенным, как и в день нашего знакомства. Ее родинка заставляла меня снова и снова задавать один и тот же вопрос, на который у Тамары был всегда один и тот же ответ — смех.

Короче говоря, та еще женщина. Странно, что ДК снова пригласил ее вместе со мной к себе на дачу. Лимонада он больше почему-то не приглашал.

И вот она сидела в кресле, дергая ногой в такт музыке, гремевшей из динамиков на соседнем участке.

— Между прочим, — сказал я, — мои десять процентов.

— Какие десять процентов? — Ее ресницы удивленно взметнулись. — Мы договаривались о десяти процентах денег Джорджика, которые мы найдем! Но мы же их не нашли! Он заплатил штраф Иксам...

— Получается, я бесплатно надрывался?

— Не особенно ты и надрывался, — проворчала Тамара, но потом сменила гнев на милость. — Ладно, можешь рассчитывать на десять процентов от цены Джорджикова «Вольво». Когда я его продам, разумеется.

— А когда ты его продашь?

— Когда мне его вернут из милиции! И вообще — хватит трепаться о деньгах...

— Это что-то новенькое у тебя, — усмехнулся я.

— Это хорошо забытое старенькое... — пробормотала Тамара. Не знаю, что она имела в виду.

Зато я точно знаю, что имел в виду ДК, когда утверждал, что внутри коттеджа я находился в полной безопасности.

— Почти в полной безопасности, — уточнил ДК. — Всегда есть процент непредсказуемости. Но когда ставишь в холл дачи передающий микрофон и слушаешь все это безобразие, держа палец на крючке снайперской винтовки... Согласись, это выглядит немного по-другому. Я предполагал такую твою модель поведения: ты говоришь, что дискета спрятана в надежном месте, но что ты готов это место показать. Тебя выводят из дома, после чего я делаю несколько выстрелов, и все игры закончены. Но ты превзошел все мои ожидания, ты вызвал Макса, ты сам немного пострелял... Ты выбрался из ловушки.

— Которую ты мне подстроил, — напомнил я. — А что насчет Шоты? Как ты мог его достать из снайперской винтовки на втором этаже, ведь он не стоял у окна?!

— Процент непредсказуемости, — спокойно напомнил мне ДК. — Он всегда имеет место. Ты же выкрутился? Значит, нечего жаловаться.

— Я не жалуюсь, — сказал я, глядя на Тамару. — Только ответь мне на вопрос, который я тебе уже однажды задавал — чем ты зарабатываешь на жизнь? Эта дача, деньги — откуда это? И как ты узнал все то, что рассказал мне по телефону? Я обалдел просто, когда ты разложил по полочкам...

— У меня есть свои источники информации, — сказал ДК. — И когда я сложил их информацию с тем, что наболтал мне ты, картина сложилась довольно четкая. Правда, пришлось слетать в Москву, потому что часть источников находится там... А что касается моих заработков... Ну, можешь считать, что я консультант по вопросам равновесия.

— Это еще что за фигня?

— Любое государство, Саня, нормально существует в условиях равновесия. Равновесия политических сил, равновесия интересов, действий... Это можно еще назвать гармонией. Только за этим надо следить. И устранять те перекосы, которые иногда возникают. Чем я и занимаюсь. Я же говорил — Икс и Игрек вышли из состояния равновесия, и нужно было им вправить мозги. Теперь, после этой мясорубки, они сидят тихо и в драку не лезут. Чего я и добивался.

— Так ты работаешь на ФСБ? Или еще на какую-то спецслужбу?

— Я сказал тебе все, что мог сказать. Пошевели своими мозгами, и ты поймешь остальное. Когда микрофон оказался в коттедже Джорджадзе? Как я понял, что вы поедете именно в коттедж? Это все довольно несложные загадки. Можешь заняться ими на досуге, если тебе нечего будет делать...

— Хм, — сказал я. — Кое-какие идеи на этот счет у меня есть, но...

— Что «но»?

— Почему ты не рассказал мне все это раньше? Про равновесие и про все остальное?

— А кому я должен был рассказывать? — пренебрежительно бросил ДК. — Балбесу, который воюет с алкашами в ночном клубе? Человеку, который постоянно расслабляется, но никогда не напрягается?

— А кому ты рассказываешь это теперь? — удивленно спросил я, потому что не заметил в себе сильной перемены. Разве что алкашами я больше не занимался. Но вернуться в «Золотую антилопу» мне уже предложили.

— Теперь я рассказываю это мужчине, которого уважаю, — сказал ДК. Удивительно, но в его голосе не звучала ирония. — Мужчине, которого, кстати, ждет женщина...

Он кивнул в сторону Тамары. А та искусно прикинулась, что никого она не ждет, и вообще, отстаньте вы от меня все ради бога.

Та еще женщина.

 

3

— Девушка хорошо влияет на моего племянника, — продолжил ДК за столом свои нравоучительные беседы. — Хорошо бы закрепить такое влияние на постоянной основе...

— Вот еще! — нахмурилась Тамара. — Я молодая свободная женщина, только что сбросившая с себя цепи брака...

— Тем более что одна твоя подруга сказала про меня, что никто на такую рожу не клюнет. — напомнил я Юлины слова.

— Это не подруга, — холодно ответила Тамара. — И она имела в виду совсем другое. Дима был нужен Джорджику как приманка для мужчин, ну а тебя-то он брал уже совсем для других целей, потому что обстановка изменилась — он поцапался сначала с продавцами, потом с покупателями... Дело запахло керосином, и теперь ему был нужен не смазливый мальчик — тем более что Веретенников уже был «обработан», — а настоящий вышибала. То есть ты.

— Значит, Саня, на тебя все-таки клюнули, — утешил меня ДК. — Джорджик на тебя клюнул. На твое скупое мужское обаяние.

— Да ну вас обоих, — сказал я, вгрызаясь в яблоко.

— Обаяние у него действительно есть, — продолжала перемывать мне косточки Тамара. — Очень своеобразное... Но ведь свет клином на вашем племяннике не сошелся.

— Неужели? — изумился ДК.

— Мне нравятся мужчины в зрелом возрасте, — уточнила Тамара, поглядывая на меня. А я ел яблоко.

— Да? — ДК, очевидно, вспомнил ту ночь, когда Тамара зашла пожелать ему спокойной ночи, и заулыбался. — Тогда, Саня, у нас с тобой будут не родственные отношения, а отношения свободной конкуренции. Лично я такую женщину упускать не собираюсь...

— Особенно если она сама идет в руки, — кокетливо добавила Тамара. — Давайте решим так: сыграем сейчас в «дурака», и кто из вас двоих первым проиграется три раза подряд, тот едет в город за шампанским, потому что у нас шампанское кончилось. А кто не проиграет...

— Тот остается с девушкой в приятном уединении, — сразу сообразил ДК. — Отлично, только я карт дома не держу.

— Ничего, — успокоила его Тамара. — Я попросила Саню купить карты, и сейчас мы все это устроим...

Я молча достал из кармана колоду карт и бросил на стол.

— Ха, — воскликнул ДК, — в молодости я частенько зарабатывал неплохие деньги, играя в карты на деньги. У меня математический склад ума, поэтому...

— Посмотрим, — сказал я, — какой у кого склад. Посмотрим...

— Давненько не приходилось играть, — потирал руки ДК. Я со своей стороны мог бы сказать, что давно не крапил колод. Но прошлой ночью я был занят именно этим.

В игре, где ставки высоки, все средства хороши.