«Виланд» прислонили к почти отвесной стене небольшого горнего конуса, который вместе с дюжиной других подобных «сахарных голов» образовал совершенно изолированную группу гор.

— Как только мы вернемся, — сказал Гардт по телефону, которым он был связан с Андерлем, — мы возьмемся за внимательный осмотр «Виланда» и за исправление течи. Но у нас пока имеются более важные дела.

Он зажег спичку. Она вспыхнули и сразу же потухла.

Но этого было достаточно, чтобы убедиться в наличии кислорода, — иначе спичка вообще не могла бы воспламениться.

Почва, на которой Гардт и Андерль находились, состояла изо льда, кристаллического льда, который казался темноватым. Вся котловина, казалось, состояла из того же материала. По долине тянулось много узких, но очень глубоких расщелин, похожих на извилины глетчера. Более светлые, почти белые места были, словно пылью, осыпаны инеем, а макушки отдаленных горных хребтов были покрыты вечным снегом.

Гардт стоял некоторое время погруженный в раздумье и смотрел на сказочный ландшафт.

Андерль, которому на Земле приходилось уже видеть места, покрытые вечным льдом и высокие горы, чувствовал себя, как дома.

— Совсем как на Земле, на снежных вершинах, — заметил Андерль. — Чем выше поднимаешься, тем темнее небо и тем светлее покрытые льдом вершины гор. Но нигде это не выглядит так восхитительно, как здесь.

— Ты совершенно прав. Все дело в том, что небо становится всегда темнее, чем тоньше воздушный слой над наблюдателем. Для нас, летчиков, в этом нет ничего нового. Вот что, Андерль, попробуй сделать сильный прыжок. Начинай!..

Андерль рассмеялся, согнул колени и вскочил с такой силой, которая на Земле подняла бы его метра на два; но тут он достиг рекорда: подпрыгнул так высоко, что достиг бы крыши четырехэтажного здания. А через четыре секунды он снова очутился на льду.

— Браво, Андерль! Если бы ты продемонстрировал такой прыжок твоим товарищам в Фридрихсгафене, то без сомнения получил бы звание чемпиона мира.

— Когда я вновь получу свои 170 фунтов весу, дело так не пойдет! Интересно, сколько во мне весу здесь, на Луне?

— Ровно шестая часть нормального веса на Земле. И несмотря на это, мы здесь являемся могучими титанами.

Длинными десятиметровыми прыжками оба земных жителя стали быстро передвигаться по ледяной равнине. Они перескакивали расщелины шириной в семь-восемь метров с такой же легкостью, с какой горожанин переходит лужу.

— Ледяной покров кажется невероятной толщины, — сказал Гардт разочарованным тоном. — Нельзя определить, как глубоко под ними находятся каменные породы. А они-то и интересуют меня гораздо больше, чем лед.

Вдруг он остановился, пораженный, и указал на маленькое темное пятно.

— Вода, Андерль! Безусловно, вода! Совершенно невероятно!..

Андерль никак не мог понять, почему обыкновенная вода кажется такой невероятной Гардту, и пошел было вперед. Но инженер схватил его за руку.

— Медленное, как можно медленнее! — приказал он и осторожно пополз к краю лужи.

Гардт вынул из кармана большое выпуклое стекло, подержал его против солнца и затем направил фокус к неподвижной зеркальной поверхности воды. Через несколько секунд, под влиянием лучей, вода закипела. Пошел пар. Андерль несколько отступил назад.

— Ты можешь здесь спокойно стоять, — заметил Гардт, улыбаясь.

— Но ведь вода кипит…

— Конечно, кипит. Посмотри-ка на термометр: 47 градусов по Цельсию. Вряд ли можно тут обжечься.

Пар стал улетучиваться и прекращаться в иней; скоро вся лужа исчезла, превратилась в лед.

— Поразительная штука, — пробормотал Андерль, — тепловатая вода кипит!..

— Кипит и тут же замерзнет — прибавил Гардт. — Это кажется поразительным, но весьма легко объяснимо. При слабом давлении вода закипает не при 100 градусах, как мы к этому привыкли, но при значительно низшей температуре, здесь — при сорока семи градусов.

— Меня удивляет, — заметил задумчиво Андерль, — что Солнце не может растопить эти ледяные массы. Оно сияет тут непрерывно в течение двух недель, и его тепло не заслоняется никакими облаками. Казалось бы, тут должно было быть более жарко, чем в Камеруне.

— По мере того, как Солнце поднимается, повышается и температура в долине нашего кратера, но я все же сомневаюсь, чтобы тут могло быть очень тепло. Луна не имеет воздушной оболочки и потому не защищена от излучения тепла в мировое пространств. У нас на Земле средняя годовая температура упала бы на 70 градусов, если бы Земля лишилась своего воздушного покрова, и тогда на нашей планете ничего, кроме снега и льда не было бы. Излучение солнца ничего не изменило бы в этом отношении. Планета должна использовать дары, которые она получает от солнца, должна сохранять полученное ею тепло. Наша Земля, по счастливой случайности, находится в особо благоприятных условиях, благодаря плотному слою воздуха.

Некоторое время они молча смотрели во все стороны. Всюду был один и тот же лед.

Глыбы, расщелины, глетчеры, горы льда, льдины, напоминавшие своим видом сталактиты. Но нигде ни единого пятнышка, которое напоминало бы твердую землю, и никакого следа растительного или животного мира.

Никак нельзя было установить, вся ли поверхность Луны находится под ледяным покровом, или нет.

Не долго, однако, оба путника находились под впечатлением того очарования, которое произвел на них этот сказочный мир. Жалкий стебелек, даже обломок камня были бы для Гардта важнее, чем эта поразительная красота ледяных глетчеров.

— Очевидно, придется примириться с этим льдом, — сказал Гардт, осматриваясь кругом и прикрывая ладонью очки, чтобы защититься от ослепительных лучей солнца. — Придется строить все наши расчеты и надежды на льде и воде.

— С ума можно сойти при одной мысли о том, — проворчал Андерль, — что мы находимся рядом с необходимейшими для нас веществами и не в состоянии до них добраться!..

— Да, Андерль, тут имеется лед в неограниченном количестве. Лед — замерзшая вода, а вода — это химическое соединение кислорода и водорода, то есть как раз то, в чем мы теперь больше всего нуждаемся. Если нам удастся разложить его, мы получим необходимую для нашей ракеты энергию, и тогда нет ничего легче, как выбраться из этого негостеприимного мира.

— Об этом нечего и думать!..

— Нет, Андерль, именно об этом и надо думать. Лед — наша единственная надежда. Необходимо изыскать пути и средства превратить этот лед в гремучий газ. Думай постоянно об этом, Андерль. Наша жизнь зависит всецело от решения этой задачи.

— Электролизом это было бы весьма легко осуществить, а наша электрическая машина на «Виланде» сумела бы при полном ходе наполнить все наши баки необходимыми запасами в течение одной недели. Весь вопрос в том, как пустить нашу машину в ход?

Андерль крепко задумался.

— А что, если пустить ее ручным способом?

— Гм, даже если мы все будем, как каторжники, работать по 14 часов в сутки, пройдут месяцы пока, при наших ограниченных силах, нам удастся таким образом добыть необходимое количество энергии. Но мы не в состоянии так долго ждать. Ровно через десять дней наступит ночь. Если к тому времени мы будем еще здесь, то безусловно замерзнем, не говоря уже о том, что при самой строгой экономии нам хватит продовольствия лишь на 14 дней.

— Неужели в этом странном месте нет никаких источников энергии, например, угля?

Гардт пожал плечами.

— Может быть! Но где именно? И как сможем мы за короткое время добыть необходимое его количество?

— Да, пожалуй это невозможно, — согласился Андерль. — Впрочем, один источник энергии тут имеется, даже огромный, безграничный…

Андерль вопросительно посмотрел сквозь стекла шлема на инженера, но ничего не увидел на его лице.

— Я имею в виду солнце…

— Солнце? Верно, ведь оно светит тут беспрерывно и гораздо сильнее, чем на Земле. Дело!

— Терпение! Это не так просто! Надо обдумать каждый шаг. Для концентрирования солнечных лучей мы сумеем использовать то большое вогнутое телескопическое зеркало, которое до сих пор служило нам в качество объектива. У нас имеются еще круги посеребренной жести, из которой можно будет сделать зеркала. Если потребуется, мы отвинтим все объективы от наших телескопов и обратим их в собирательные линзы. Все это мы используем для того, чтобы уловить с их помощью солнечное тепло и направить его на одну точку.

— Великолепно! Там будет кипеть вода, как в котле! — с восторгом воскликнул Андерль. — Мы используем для этого бомбу из-под кислорода, она выдержит давление пара.

— Совершенно верно! Пока все в порядке. Теперь остается еще превратить добытый пар в механическую энергию. Нам необходима паровая турбина…

— Если бы мы могли переделать газовый мотор нашей осветительной установки в паровой… — сказал Андерль, раздумывая над тем, найдутся ли в его мастерской необходимые для этой работы инструменты.

— Придется во всяком случае попытаться, Андерль. Вот тебе задача: покажи, что может в таких условиях сделать такой механик, как ты. Кроме того, лучше хоть что-нибудь делать, чем сидеть сложа руки.

— Ладно!

Андерль так глубоко задумался над разрешением своей задачи, что не слышал дальнейших слов Гардта.

— Если нам удастся добыть посредством зеркал достаточно пара, чтобы пустить мотор, мы получим электрический ток и тогда нам удастся разложить воду. Но тут возникает новое затруднение…

— Стоп, стой! — закричал вдруг Андерль в телефон.

Оба путника между тем достигли группы гор, без особого труда прошли первую цепь этих фантастических образований и вдруг очутились на краю пропасти. Ганс Гардт чуть было не скатился туда. К величайшему изумлению, он заметил, что группа гор окружает воронкообразное углубление, нечто вроде маленького кратера в большой долине кратера Триснекер.

Эта котловина имела около трехсот метров в диаметре. Ледяные стены круто спускались на неизмеримую глубину, куда не проникал ни один луч низко стоящего солнца.

Внутри царила глубокая тьма; дна совершенно не было видно.

Из глубины поднимался тонкий, беловатый туман.

— Если яма простирается ниже ледяного слоя, — сказал Гардт после некоторого раздумья, — то мы имеем перед собою дверь, через которую сможем проникнуть до твердого покрова. Это было бы находкой для дяди. Как ты думаешь, мы сможем туда добраться?

— Конечно, помощью кирки и каната мы в два счета справимся с этой стеной. Мне приходилось проделывать худшие вещи. Долго мы тут не будем возиться, но там внизу вряд ли очень уютно…

— Через три дня солнце будет стоять в зените, тогда солнечные лучи проникнут, вероятно, и в эту пещеру. А пока придется подождать.

Гардт прошелся несколько раз вокруг почти круглого края этой неприветливой пещеры и сказал:

— Нам нужно вернуться на «Виланд». Предстоит много работы, и мы не должны терять ни минуты.