Все самое лучшее, смелость, доброту, честность и любовь мы хотим видеть в наших детях, наверное, и живет на свете человек, чтобы передать лучшие качества им, ибо только такой человек может быть по-настоящему счастлив, но не великий ли грех совершает он, погибая в двадцать лет, называя себя шахидом, так и не познав прелестей этого мира? Великий Аллах дал ему эту возможность, и кто, как не он, творец твоей судьбы и твоего бытия, может решить, жить тебе на земле или умереть.

 

Глава 1

Странное это состояние, казалось бы, еще один день прожит, и вот уж за окнами звезды и полноликая луна, а ты продолжаешь жить днем сегодняшним, как будто что-то не успел доделать. Что-то очень важное гнетет и не дает возможности забыться сном, Сашка помнил, что не успел предупредить Моше, своего руководителя, об одном настораживающем факте, а теперь, когда Моше нет, он винил себя за то, что вовремя не сказал ему об этом. Маленькая деталь – и слипер активизировал свою деятельность, сообщи он вовремя об этом – и, может быть, не было бы того страшного взрыва в центре Европы и Моше остался бы жив. Блестяще подготовленная операция потребовала дополнительных жертв, и все потому что он не обратил внимания на то, как агент передал слиперу ту злополучную газету. Сколько раз он наблюдал за этим, и всегда результат был один и тот же, они о чем-то переговаривались и мирно расходились, но в этот день не происходило никаких событий, а тут газета передана была не так, как обычно, текст газеты был повернут к передающему, сейчас он это реально осознавал: это, именно это было сигналом для активизации.

Александр Мехлис служил в подразделении «Х» не первый год – и такое упущение, он просто должен был заметить, нет, просто обязан был заметить, а так – провал, и только самоотверженные действия Моше не привели к еще большим жертвам, трое из четверых террористов ликвидированы, причем двоих убрал Сашка, четвертый скрылся. И к тому же погиб лучший друг и наставник Моше. Докладывая руководству о завершении операции, Сашка особенно подчеркивал то, как была передана газета, и брал ответственность на себя, обвиняя себя в упущении, повлекшем смерть ценного сотрудника и побег террориста, предполагаемого организатора взрыва. Руководство обещало проанализировать сообщение и разобраться, а пока предоставить Сашке краткосрочный отпуск.

Сколько мечтал Сашка оказаться дома, там ждали его отец, мать и младшая сестренка. Сашка был из семьи военных, его отец – кадровый офицер, да и мать тоже офицер, они служили в армии, а сестренка училась в музыкальной академии. Во всех нормальных семьях у детей есть двое дедушек и две бабушки, Сашке повезло: у него было три бабушки и трое дедушек. Третьими были Фридманы, мама даже взяла их фамилию, а его назвали в честь погибшего друга отца и мамы Сашкой. Отец рассказывал, как воевал Александр Фридман, как был тяжело ранен в бою, как до конца боролся за жизнь, и как много людей провожало героя в его последний путь. Сашка с детства знал, что должен стать таким же, как был его тезка, чтобы с честью носить его имя. Вот почему и оказался в элитных войсках подразделения «Х», которое занималось уничтожением особо опасных террористов.

Глобальный терроризм повлек за собой необходимость создания подразделения «Х», такие, как Сашка и его товарищи, были элитой среди бойцов израильской армии, они были классными специалистами в области электроники, владели различными видами оружия, были отменными психологами, знали работу с резидентурой и обладали возможностями скрытой борьбы с опаснейшим злом – исламизмом – далеко за пределами государства. Израильтяне одними из первых осознали необходимость борьбы с исламскими террористами на дальних подступах к границам государства, тесно взаимодействуя с разведками других стран, там, где это было возможно, но, к сожалению, не все страны до конца осознали угрозу исламизма, и потому Сашка и его сотоварищи в таких странах опирались на поддержку подполья, созданного в пику либералам с их лозунгами о мультикультурализме.

Конечно, не все мусульмане, приехавшие в страны Европы и США, были потенциальными террористами, но вместе с ними забрасывались и хорошо законспирированные, зомбированные исламисты, эти, легализовавшись, становились так называемыми слиперами, дожидающимися определенного сигнала для активизации своих действий. Конечно, не всегда их удавалось выявить, но любое предупреждение являлось основанием для сокращения поездок израильтян в эту страну. Зачастую бойцы подразделения находились под двойным прессингом: и со стороны государства, чьим гражданином считался террорист, и со стороны всемирной организации исламистов, но многих из них удалось либо ликвидировать, либо передать органам правосудия.

Исламские террористы знали об этом, знали, что в любой стране их ждет «карающий меч», в частности, израильтян, и потому, пользуясь леностью мышления европейских лидеров, брали количеством засылаемых исламистов. Приглашенные как дешевая рабочая сила, мусульмане не только не стали гражданами государства, в котором жили, но, наоборот, навязывали свои порядки и мировоззрение гражданам этих стран, либеральные потуги европейцев сталкивались с агрессией и неприятием порядков, установленных в этих странах. И если поначалу требования мусульман сводилось к строительству мечети в районах их компактного проживания, то впоследствии – отмены в столовых общего пользования свинины, ношения хиджабов школьницами, запрета на посещение районов проживания мусульман, женщин в европейской одежде, празднования христианских праздников в местах их проживания и т. д. Появилось много недовольных и со стороны коренных жителей, и этим воспользовались Сашка и его товарищи. Теперь все проявления исламского экстремизма были под пристальным наблюдением, особо активные по непонятным причинам отправлялись на свидание с ожидающими их гуриями, а те, кто оставался в реальном мире, вынуждены были приостанавливать свою деятельность, понимая, что она наказуема. Конечно, силы противоборствующих сторон были неравны, но акты возмездия иногда остужали излишне горячие головы.

Разве мог Сашка, успешный студент Техниона когда-нибудь подумать, что станет бойцом подразделения «Х»? Просто однажды в институт пришел совсем ничем не примечательный человек, долго беседовал с Сашкой, а потом сказал: «Мы подбираем людей во вновь создаваемое подразделение, это не Моссад и не внутренняя разведка, а нечто новое, и бороться мы будем не со шпионами и диверсантами, не с местными террористами, а с террористами мирового масштаба, сегодня, как это ни неприятно говорить, любой мусульманин может быть членом всемирной уммы, международного братства мусульман. Любой из них, независимо от страны проживания и его гражданства, может стать потенциальным террористом. Мы долгое время делили мусульман на хороших и плохих, на цивильных и рабов диктата, на устроенных материально и социально зависимых, на шиитов и суннитов, на тех, кто живет по нормам шариата и тех, кто ими пренебрег. Ислам – религия новая и потому постоянно совершенствуется, и этим успешно пользуются те, кто пришел в этот мир ради единственной цели – убивать. Это очень трудная задача – из многих сотен людей отыскать его, того, кто пришел убивать, иногда почти не осуществимая, но, если тебе удастся предотвратить хотя бы одну смерть невинного, это уже заслуга. Подумай, не спеши с ответом, заканчивай институт, и, если решишься, вот тебе мои координаты. Ты должен знать, что параллельно с твоей основной учебой, тебе предстоит выучить еще массу вещей, это очень большая дополнительная нагрузка, и немногим удавалось с ней справиться, и вот еще что: никто, даже самые близкие, не должны знать, чем ты занимаешься».

Казалось бы, совсем недавно был этот разговор, а как много успел он за это время, шесть языков, причем не только говорить и писать необходимо было на них, но и думать, психология и юриспруденция стран Европы и Азии, – да, ты мог оказаться в любой непредсказуемой ситуации и далеко не в демократической и строго соблюдающей международные правила и законы стране, владение всеми видами оружия или предметами, могущими стать таковыми, приемами контактного и бесконтактного боя, маскировкой и перевоплощением в другую личность, хакерством и радиоигрой и многим другим.

Никто не знал, чем занимается Сашка, числящийся программистом в одной из престижных фирм, знали одно: он редко бывал дома, работа его связана с постоянными командировками, часто мать говорила, что он объездил уже весь мир и что программировать и отлаживать программы скоро станет некому, потому что Сашка будет заниматься этим один. И вот долгожданный отпуск, который не радует, ведь погиб Моше, не просто сотрудник, не просто руководитель операции, но и друг. Ему пришлось рисковать, пришлось открыться, в самый последний момент чисто интуитивно он понял, что взрыв автобуса с туристами из Израиля произойдет в ближайшие дни, он вынужден был пойти на ликвидацию группы террористов, эх, если бы Сашка знал, на какой риск пошел Моше… Сашке было поручено убрать двух страхующих шахида, и он это сделал бесшумно и незаметно, так, как учили, потом еще долго патологоанатомы будут пожимать плечами, не понимая, отчего наступила их смерть, но вот Моше, успешно ликвидировавший шахида, не учел, что есть еще один, тот, кто все и организовал, враг хитрый и коварный, убивший друга и умело скрывшийся.

И вот теперь Сашка винит себя за глупый промах и никак не может уснуть, еще и еще раз прокручивая события минувших дней и мысленно давая себе клятву отомстить за смерть друга.

 

Глава 2

Этот день Камаль помнил всегда, тогда в доме собрались все родственники и знакомые, все братья, которых судьба разбросала по свету, молча они сидели за столом с дядей Садыком. «Печальное известие я принес в этот дом, – тихо сказал он. – Ваш отец и мой друг погиб как шахид, со словами во имя Аллаха. Он погиб, благодаря Всевышнего и его деяния, и ты, Камаль, как старший, должен отомстить за его смерть». Ненависть к проклятым убийцам кипела тогда в груди Камаля, и он поклялся убивать неверных всегда и везде, так, как это делал его отец Джура.

Долго, ох как долго он готовил этот акт возмездия в центре Европы, в Бельгии, в государстве истинной демократии должен был взлететь на воздух автобус и тридцать шесть убийц его отца, обгоревшие куски мяса должно было разметать по площади перед зданием аэропорта, но проклятые израильтяне выследили его группу и пришлось уносить ноги. Он не боялся осуждения за это убийство, он знал, что в свободной и демократической Европе скорее осудят жертв, ведь это палестинские борцы за свободу таким образом отстаивают свои права. Дураки, они не понимают, что, покончив с Израилем, мы точно так же покончим и с ними, мы единственные, кто станет гегемоном в этом мире, так учил его дядя Садык, за это погиб его отец.

Сегодня в мире более полутора миллиарда мусульман, наша рождаемость за последние десять лет превысила 200 %, это, как говорит дядя Садык, даже больше, чем у вредоносных бацилл гриппа, так неужели мы должны оставаться людьми второго сорта, разве не нам по праву принадлежит этот мир, нам дают гражданство, но в той же Бельгии я не встречал много врачей или адвокатов – своих единоверцев, а вот уборщиков мусора хоть отбавляй. Нас поселяют в гетто на отшибах в дома, где коренное население отказывается жить, нам запрещают строить мечети, а наших женщин заставляют работать, обслуживая толстосумов, с открытыми лицами. Нет, этого не будет, мы заберем все, мы заставим всех жить по нормам шариата, а тех, кто не захочет этого, мы будем убивать.

В четырнадцать лет Камаль впервые взял оружие в руки и убил врага, с тех пор он убил многих, но никогда не жалел о содеянном. Убивать стало его профессией, убивать всегда и везде, и даже его собственная смерть не пугала его, ведь мусульманин отличается от немусульманина тем, что не хочет жить счастливо в этой жизни и после смерти, смерть для него является не концом, а только переходом из одной жизни в другую, так говорил великий пророк Мухаммад. Камаль редко видел отца, тот приезжал и снова уезжал, мать и тетки – да что они могли дать? Разве что рассказать, как их муж и его отец воюет за дело Аллаха. Это потом он узнал, во имя чего отец воюет, это потом ему рассказал дядя Садык, что главной их целью является всемирный исламский халифат и ради этого они становятся шахидами и их самопожертвование высоко ценится Создателем. Тогда Камаль и взялся впервые за оружие, потому что хотел, как отец, убивать неверных, жечь их дома, а их женщинам отрезать распутные головы. Начав простым боевиком, он стал командиром отряда (амиром) и сделался одним из приближенных дяди Садыка, самые трудные поручения Садык доверял ему – и вот провал, проклятые израильтяне выследили его, они давно уже следят за ним, конечно, у них электроника и современное оружие, миниатюрные камеры слежения и прослушки, а у нас только желание победить, но и это немало.

Камаль не учился в университете, все его знания ограничились начальной школой, но муалим всегда говорил, что из парнишки выйдет толк, так самостоятельно он выучил два языка, английский и немецкий и, хотя произношение оставляло желать лучшего, стал часто наведываться в страны Европы, сначала как турист, а затем как легальный эмигрант. Наша задача, – учил дядя Садык, – как можно большему числу наших единоверцев осесть в странах Европы на правах граждан этих стран, потом они смогут вызвать своих родственников, поскольку существующие либеральные законы европейцев позволяют и поощряют воссоединение семей, а там… Мы наводним Европу мусульманами и заставим их жить по нашим законам, их толерантности мы противопоставим нашу религиозную агрессивность, и, поверь, все эти испании и англии, франции и голландии станут составляющей исламского Халифата, мы завоюем не только Европу, мы завоюем весь мир.

И действительно, осевшие эмигранты стали постепенно отвоевывать у коренного населения сначала небольшие участки, а затем целые районы в городах, на окраинах появились целые поселки из эмигрантов со своими законами, своей охранной дружиной, своими нормами общежития. Сюда редко наведывались представители правопорядка и социальных служб, опасаясь массовых беспорядков, а такие случались и нередко, ибо главное – это мусульманская солидарность и, если обижали одного, то весь район вставал на защиту обиженного. За нами будущее и, если мы не можем взять что-то мирным путем, мы должны это отнять, а для этого есть только один путь, путь джихада.

Дядя Садык был мудрым и умным, он давал Камалю книжки, где были собраны мысли и высказывания великих мудрецов ислама со ссылками на пророка Мухаммада, Камаль верил, что вооруженная борьба даст результаты и в конце приведет к окончательной победе правоверных. Он видел, как европейцы, сначала пренебрегавшие ими, все больше и больше начинают их опасаться и уважать, их политики заигрывали с ними, так как нуждались в их голосах, их работодатели нуждались в дешевой рабочей силе, а их женщины в полноценных мужчинах, организм которых не отравлен алкоголем и наркотиками. Их дети становились полноценными гражданами европейских стран, получая высшее образование, создавая семьи с обеспеченными европейцами, но в то же время духовно оставаясь мусульманами и членами уммы.

 

Глава 3

Ранняя в этом году весна. С тех пор как дочка Мокея начала работать и купила ему инвалидное кресло, он стал независим от близких. В последнее время у Мокея ко всем его несчастьям еще стали отказывать ноги, он с трудом передвигался по квартире, натыкаясь культями рук на какую-то мебель, рискуя опрокинуть что-нибудь стеклянное. Зинка, конечно, его за это не жаловала и, когда была дома, часто бухтела, а потом ставила стул на летней веранде и выводила Мокея посидеть на улице, подышать воздухом. Правда, Зинки часто не было дома, да и Татьяна, дочка Мокея, тоже все время пропадала в институте, и такие удовольствия, как посидеть на свежем воздухе и вдохнуть аромат приближающейся весны, ему выпадали нечасто. Зато теперь, когда Танька начала работать и появились дополнительные доходы, ему купили это дорогущее инвалидное кресло с мотором, и Мокей, освоив на ощупь маршрут из квартиры на летнюю веранду, стал самостоятельно выезжать и наслаждаться запахом улицы, теплотой еще не сильного весеннего солнца и щебетаньем воробьев. Вот и сегодня Мокею без каких-либо осложнений удалось выехать из дома и подставить мягким солнечным лучам лицо, устремив невидящий взгляд в голубое небо. Нет все-таки хорошо, что у меня есть дочка, подумал Мокей, она такая милая, такая добрая и всегда встает на мою защиту, когда Зинка, не на шутку разозлившись, начинает на меня орать.

Много раз Мокей пытался рассказать, кто стал виновником его несчастья, но даже специально придуманный Татьяной карандаш, который Мокей зажимал обеими культями, позволил ему написать на листе только Жека-Джура, а потом он что-то мычал, и из его глаз капали слезы. Мать Татьяны Зинка вспомнила, что был такой Жека, что он погиб в Афганистане, но при чем здесь какой-то Джура, понять не могла, может, еще один знакомый Жеки, который, как и он, приехал домой в свинцовом ящике. Пенсию Мокею определили такую мизерную, что едва хватало на хлеб, и, если бы не Зинка, хватавшаяся за любую работу, им вряд ли удалось бы выжить, но теперь все, есть дочь, которая начала работать, и жить станет легче, да и Зинка уже не та, возраст и тяготы в молодости изрядно подточили здоровье, и она все чаще и чаще стала жаловаться на боль в суставах и быструю утомляемость. «Жизнь такая непредсказуемая штука, – подумал Мокей, – наверное, я совсем неправильно жил, ну действительно, что можно вспомнить? Тюрьму, банду, большие деньги, а было ли в этом счастье, ради чего он оставил Зинку, даже не зная, что она ждет от него ребенка?» Когда его изуродовали, разве не та же Зинка, все простив, бросилась ему на помощь, каково ей было с ним покалеченным «обрубком», да с маленькой Танюшкой? Мокей еще надеялся, что друзья помогут, потому и вернулся в Ташкент, да где там… Хабиб купался во власти и деньгах, а Зинку отправил тюки тридцатикилограммовые из Турции таскать, а ведь, собака, пятки ему лизал, да и мало ли Мокей в общак внес, ну да ладно, бог им судья, главное, что есть у него дочка-красавица. Заслышав стук каблучков, Мокей заулыбался, это Танюшка из института пришла. Мокей узнавал ее походку сразу, вот и теперь она подошла и, прильнув к щеке своими сухими губами, чмокнула отца. «Ты посиди еще минут двадцать, а я пока что-нибудь приготовлю и покормлю тебя, – проворковала она, – а потом буду готовиться, у меня зачет».

Татьяна заканчивала университет на факультете иностранных языков, изучала арабский и фарси, но почему-то темой диплома выбрала какой-то мертвый иврит, пожалуй, она была единственной на всем курсе, кто занимался этим языком. Зинка однажды сказала: «Зачем тебе этот язык, кто на нем сейчас говорит?» А она: «Это язык Библии и говорят на нем в Израиле, ты бы слышала, как звучит Библия на нем, как музыка». Мокей, конечно, ничего не понял, но вспомнил Сашку и Дину, представив, как они щебечут на этом библейском языке. Где они теперь? Наверное, счастливы в своем Израиле и не знают, какую подлость совершил их бывший друг Жека: «Сашка, Сашка, помоги отомсти за меня», но изо рта вырвалось только невнятное мычание, и культи рук напряглись, Мокей закашлялся, и подбежавшая Татьяна стала вытирать капли пота, выступившего на его лице. «Успокойся, папочка, ты чего так разволновался?» Но Мокей уже не мог успокоиться, все его нутро, вся сущность требовала отмщения за то, что он стал калекой. «Это же Жека-Джура сделал меня таким». Он хотел это крикнуть громко, чтобы услышала Татьяна, но из горла рвалось только непонятное мычание, от бессилья и обиды Мокей заплакал. «Может, ты не хочешь, чтобы я занималась этим языком, ты скажи, папа, и я сделаю так, как ты хочешь», но Мокей отрицательно замотал головой.

Заканчивая институт, Татьяна уже имела много частных учеников по английскому, это были в основном дети зажиточных родителей, которые готовились к продолжению учебы за границей, но в последнее время стали появляться клиенты, которые хотели изучать арабский, эти также не скупились, и Татьяна была очень занята, но в то же время появились деньги, деньги, которых так не хватало. Разве только кресло с мотором нужно отцу, нужны современные протезы для рук, нужно сделать операцию, и тогда отец сможет говорить, она слышала, что есть такая возможность, но все это стоило больших, очень больших денег. Да только разве в деньгах дело? И были бы деньги, уехать в страну, где делают такие операции да протезы – большая проблема. Мало того что страна, где живешь, мусульманская, еще и сам родитель подкачал своим уголовным прошлым, а посему при заполнении анкет возникали всякие сложности и отказ в визе. Татьяна и язык взялась учить в надежде, что когда-нибудь ей удастся вырваться в эту страну и помочь отцу. А помощь отцу нужна, потому что и Зинка и Татьяна стали все чаще замечать следы страдания на лице Мокея, как будто что-то угнетало его сознание, и оттого, что он не мог этим поделиться, эти его муки и страдания становились все сильней.

 

Глава 4

Странное это чувство, чувство неудовлетворенности. Казалось бы, операция прошла успешно, десятки людей спасены, ну да, погиб товарищ, учитель, но ведь это их работа – рисковать каждый день и подставлять грудь, если есть возможность сохранить чьито жизни, ну да, ушел один из бандитов, но ведь в каждой работе бывают свои недочеты и ошибки, они неизбежны, и все-таки ушел не просто террорист и убийца, ушел матерый бандит. Сашка знал таких, этот воюет не ради денег, этот воюет за идею, такие, как правило, сами не становятся шахидами, и он не станет отсиживаться, а сразу же начнет готовить новый теракт.

Точечная ликвидация террористов в государстве Израиль практиковалась давно, обычно за этими группами стоял Моссад, обычно они сводились к уничтожению высокопоставленных главарей банд и организаторов террора, которые отсиживались в бункерах и на конспиративных квартирах, лишь изредка давая о себе знать. Подразделение «Х» было автономно, кто руководил им, кто давал задание, было секретом даже в самом Израиле, но бойцы его действовали в любой точке земного шара и не ограничивались только устранением главарей и высокопоставленных террористов, а занимались обычно ликвидацией целой сети групп боевиков, а также их политической и экономической поддержки.

Таким образом, «Х» была международной антитеррористической организацией, многие страны осознали угрозу международного терроризма и стали активно бороться с ним, теперь не только главари, но и рядовые боевики не чувствовали себя в безопасности, не зная, в какой точке земного шара их настигнет рука возмездия, не важно, какими лозунгами прикрывается их деятельность, национальноосвободительное движение, социальная справедливость или укрепление и сохранение религии. Мир осознал, что решение любой проблемы должно происходить в рамках закона и конституции той или иной страны, любой всплеск агрессии и бандитизма должен сурово караться.

Конечно, не все так просто, следовало преодолеть путь двойных стандартов, необходимо четко представлять, кто есть террорист и каковы должны быть действия, то ли передать его в руки правосудия, то ли уничтожить без суда и следствия, это была тонкая грань, и не всегда и на всех необходимо было навешивать ярлык неподсудного убийцы, с таким подходом можно было скатиться на путь анархии. Хорошо, если твои действия согласовывались с законодательством страны, где был выявлен террорист, а если нет? Ты сам мог легко превратиться в «безжалостного убийцу», и тогда уже на тебя начиналась охота. Трудно, ох как трудно давались некоторые успехи, но они были, осознание того, что мир находится перед новой угрозой, сплачивало цивилизацию и помогало работе подразделения «Х».

Теперь перед Сашкой с товарищами стояла задача выяснить, кто был тот организатор, сумевший вырваться из сетей возмездия и с кем связан он, кто является его духовным, политическим и экономическим спонсором и кому в конечном итоге предъявить все претензии. Часть работы была сделана, ликвидирована активная часть ячейки, но вершина айсберга осталась в тени, конечно, можно было еще последить и установить конкретные связи, но это было бы связано с колоссальными жертвами, а на это руководство «Х» пойти не могло, и теперь следовало работу начинать сначала.

Сашка сидел за столом курил, и размышлял над планом дальнейших действий, когда вошла мать. Все такая же тонкая и хрупкая, как в молодости, с девичьей фигурой, правда, с заметной сединой, но улыбчивая, с ясным, проникающим в душу взглядом, она подошла к Сашке, потрепала его по его курчавому загривку и сказала: «Какой же ты у меня стал взрослый, тебе пора остепениться и завести семью, ну что это за жизнь в постоянных командировках, ты не бываешь дома по полгода, бросай свою работу, женись и живи как все люди. Учись у сестры, она меня уже бабушкой сделала, а ты…» Сашка посмотрел на мать, его девичьи ресницы прикрыли глаза: «Мама, ну какая же ты бабушка, ты у меня еще такая молодая и такая красивая, а работа – ну да, такая у меня работа, что поделаешь, надо и такую работу кому-то выполнять. Жениться? Да зачем мне жениться, когда у меня есть ты, ты только подумай, ну какой жене я нужен с моими вечными командировками, ей разве понравится отсутствие мужа по полгода, а работу я не оставлю, но вот ты миришься с этим и, когда я бываю дома – это целый праздник. Да и сама ты на пенсию не собираешься, и мужики тебя взглядами провожают, мне отец рассказывал, а если волосы покрасишь, так тебе больше сорока никто не даст».

«Ну-ну, льстец, этим ты меня не проймешь, я хочу, слышишь, хочу, чтобы твои дети называли меня бабушкой, я хочу, чтобы ты наконец остепенился и нашел работу без своих длительных командировок и, наконец, я хочу, чтобы тобой занялась другая женщина, которой бы ты дарил цветы и свои комплименты». Дина весело расхохоталась. Сашка понимал, что мать права, нужно уходить, тем более что все сроки прохождения его службы уже вышли, найти работу по его непосредственной специальности тоже не было проблемой. Любая фирма не только в Израиле, но и за рубежом с удовольствием взяла бы на работу специалиста его уровня, но мысль о том, что последняя операция осталась незавершенной, и гибель друга и наставника не давала повода сделать последний шаг. Он взглянул на мать и сказал: «Прости, ты, конечно, права, но потерпи еще немного, надо завершить одно дело, и я обещаю, что возьмусь за ум и найду работу, где не будет этих длительных командировок. Я обещаю тебе, мама, что это произойдет очень скоро, только через месяц я должен буду снова уехать, причем туда, где нет мобильной и телефонной связи, а потому обещаю, что буду писать тебе регулярно письма». – «Это куда же ты собрался, уж не в сибирскую ли тайгу, а может, в пустыни Африки? Так там и компьютеров нет, и программисты им не нужны». – «Да нет, гораздо ближе, только работа, порученная мне, секретна и глава фирмы потребовал, чтобы не было сношения с внешним миром на все время, пока я не подготовлю проект, так что довольствуйся письмами, которые также пройдут цензурную проверку».

Это было не впервые, Дина уже привыкла к этому, а еще она привыкла не задавать сыну вопросов, связанных с его работой, поэтому промолчала, лишь с нежностью взглянув на него.

 

Глава 5

Сегодня был необычный день, в гости к Мокею пришел сам Хабиб. Мокей, как всегда, сидел на веранде и подставлял лучам утреннего солнца свою двухдневную небритую щетину, он сразу почувствовал приближение чужих шагов и хотел уже замычать, но Зинка опередила, поздоровавшись с Хабибом. Куда только делся этот мальчик на побегушках у Мокея, теперь это был солидный, с большим животом, хозяин, которого именовали Хабибуло Усманович, бывший директор Тезиковки, все и всё сегодня зависели от него, и потому владельцы палаток и магазинов, находящихся в районе, платили ему ежемесячную мзду. Хабиб благодетельствовал Зинке, приняв ее на работу продавцом в одну из своих палаток, и считал, что семейство Мокея по гроб жизни ему обязано. Почему же сам хозяин явился к Зинке? Чем вызван этот визит? Ночью к Хабибу приходил человек от Садыка и передал его распоряжение: нужен человек, знающий арабский и тюркский языки, которого следует послать в Турцию за парой пленок с негативами. Хабиб сразу подумал о Татьяне. А что, девка молодая, знает языки, хорошо упакованные негативы будут зашиты в подкладку пальто, которое возьмет как ручную кладь, летит она до Москвы, где может быть еще холодно, а дальше, ну, может, в Сибирь, кто проверит, а за это Садык обещал, если дело выгорит, хорошие деньги отвалить. Да и Зинка уже не та лошадь, чтобы тюки с товаром таскать, сдала, пусть молодая кобылка поработает да семье поможет. Хабиб обещал, что дело уладит, и потому спешно отправился к Мокею.

«А что, дочка твоя дома?» – спросил Хабиб, жадно зыркая глазами по убранству дома Мокея, он сразу оценил коляску Мокея с электроприводом, такая коляска денег стоит, а где деньги взяли, на то, что Зинка у него получает, такую дорогую вещь не купишь, может, у Мокея какой-то занак остался, или их дочка заработала, а чем эти русские джалябки зарабатывают? Хабиб еще раз осмотрел скромное убранство Мокея, ничего-то у них нет, и мебель допотопная, и телевизор старенький, и дочка дура, была бы попокладистей – в золоте бы купалась. Сколько раз Хабиб к ней подкатывал – нет, не уступила, мол, отец против, и подарки его возвращала, а отец только мычит и головой вертит, и чего его тогда не пришили совсем, для чего жить оставили этот мычащий обрубок. Ну да ладно, вот в Турцию съездит, там ее быстро бабой сделают, а потом и я ей посочувствую. Надо только, чтобы одна поехала, без Зинки, а то Зинка – баба пробивная, всех турецких ловеласов знает и всю малину испортит.

«Тут, Зина, такой расклад получается: надо за товаром съездить, а поставщик, с которым ты якшалась, заболел и от дел отошел, я человека нового нашел, а он по-русски ни бум-бум, да еще и договор надо подписать, что по-турецки составлен, а ты по-турецки ни черта не понимаешь. Я и подумал, может, твоя Татьяна поедет, с языком она дружит, бумаги прочитать сумеет, а если что, я с ней на связи, договор подпишет и товар доставит, да и заработает, а ты уж тут в палатке покрутишься, да за мужем присмотришь. Как думаешь?»

«Да ты что, Хабибуло Усманович, девке учиться надо, какая из нее торговка, да и боязно мне ее одну в Турцию отправлять, девка молодая, красивая, а какая публика там, сам знаешь. А ты сам-то чего не поедешь?»

«Не могу я, тут дел невпроворот, Тезиковку-то закрывают и палатки все снести хотят, я часть магазинов отстоял и теперь их на новое место в Янгиабад перевожу, да и в другие места в городе, твою палатку тоже снесут, и учти, товара не будет, я твои остатки по другим палаткам раскидаю, а ты без работы останешься, так что подумай».

Зинка задумалась: «Может, все же нам вместе на первый раз, а, Хабибуло Усманович?» —

«Нет, не получается, ты здесь должна будешь торговую точку обустроить, чтобы в ней новую партию товара принять. Думай, Зина, думай, поговори с дочкой и ответ твой мне нужен завтра, ты все поняла».

Хабиб тяжело поднялся из-за стола и пошел к выходу. Вечером состоялся семейный совет. Зинка и Татьяна решали, ехать или нет в Турцию Татьяне, а Мокей мычал и либо кивал, либо отрицательно мотал головой. Нужно было принимать предложение Хабиба, ведь действительно рынок закрывают и, если не завести новую партию товара, Зинка останется без работы, открывать новую палатку для нереализованного ширпотреба Хабиб не станет, просто уценит его до минимума и реализует еще до сноса магазина. Главное, что останавливало в принятии решения – это то, что Татьяна должна ехать одна.

«Да я лучше пойду туалеты привокзальные убирать, чем тебя одну отпущу, ты понятия не имеешь, что за аспиды эти турки, они же ни одной юбки не пропустят, они же только своих баб уважают и то если она с сопровождающим гуляет, а на нас они как на продажных шлюх глядят, нельзя, нельзя тебе одной ехать». Зинка кричала, топала ногами, а потом и вовсе разрыдалась. Но делать было нечего, Татьяна жалела мать, но приняла, как ей казалось, правильное решение. Она поедет и выполнит просьбу Хабиба. Переубеждать ее Зинка не решилась, она знала: если Татьяна что-то задумала, она от своего не отступится. «Ладно, пусть будет по-твоему, только дам я тебе адресок и телефон одного человека, он не турок, из наших, зовут его Борис Михалыч и у него там какая-то фирма своя, он человек хороший, однажды мне здорово помог, думаю, и тебе поможет, только попусту его не тревожь, лишь в крайнем случае, он хоть и старик, а связи у него имеются».

На том и порешили, и Татьяна начала готовиться к отъезду.

 

Глава 6

Провал операции Камаль переживал очень сильно, мало того, что взрыв не состоялся, и сам еле ноги унес, погибли товарищи: им просто свернули шеи. Плохо было и то, что он засветился и, хотя агент, с которым он общался, убит, нет никакой гарантии, что его фотография не попала в руки разведок некоторых стран, теперь все эти американцы, израильтяне, британцы и даже русские объединились и передают информацию друг другу, так что откуда ждать акции возмездия, совершенно непонятно. Только вмешательство Садыка позволило спустить все на тормозах, но ведь и Садык не всевластен, и такое не должно повториться. Надо доказать, что ты преданный воин Аллаха, ибо если ты проиграл, то ты проиграл, если нет, сам Аллах станет твоим оружием, он, всесильный, даровал тебе жизнь, значит, ты обязан выполнить его волю. Сегодня к нему пришел сам дядя Садык, Камаль, как и полагается с почтением встретил его, усадил на почетное место и угостил, только вот одно обстоятельство смущает Камаля, почему Садык никогда, читая свои наставления, не смотрит ему прямо в глаза, ведь Камаль уважает дядю и предан ему, он знает, как любил он его отца, сколько сделал для него, да и вообще, он святой человек, ибо сказано пророком: «Земной мир проклят и проклято все, что есть на земле, кроме поминания Аллаха и всего, что он любит, и кроме богословов и тех, кто изучает богословие» (Хадис см. «Сахих аль Джами ас-Сагир»), а Садык богослов, знает Коран и даже сам пишет комментарии к нему, учит непросвещенных, таких как Камаль.

Никому не сознавался Садык, даже самому себе отказывался верить, что он великий грешник, грех его заключался в том, что, наставляя правоверных, он хитрил и лгал им. Мухаммад ибн аль-Хусейн сказал: «Благонравным мусульманам не подобает уклоняться от предписаний Аллаха посредством хитростей, которые приводят к попиранию истины» (кн. Ибн Хаджара аль-Аскалани). Сказал посланник Аллаха: «Будьте правдивыми, потому что правдивость приводит к благочестию, а благочестие приводит в рай. Остерегайтесь лжи, потому что ложь приводит к беспутству, а беспутство приводит в ад. Если человек непрестанно лжет и придерживается лжи, то у Аллаха будет записано, что он является лжецом» (Хадис аль-Бухари). И вот сидит передо мною Камаль, сын моего друга, и я вру ему о пользе убийства неверных, бросаю взгляд в его безумные, злые глаза и не вижу в них ничего человеческого, никакого тепла, только зло и жажду убийства, и мне становится страшно, потому что когда-нибудь он перережет и мне глотку. Вот он сидит и переживает, что не сумел убить еще десятка три туристов, а я даже рад, что акция сорвалась, ибо, выполни он задуманное, еще один страшный грех записал бы Аллах в свою книгу, ростовщичество, потому что платят нам за убийства. Прости нас, всемогущий, погрязли мы в грехе и нет нам прощения. Страшно лгать Садыку, но и правду сказать он не может, слишком много лжи в его проповедях и книгах, слишком большие деньги уплачены за это, а ведь дни его сочтены, скоро предстанет он перед великим судом, какой ответ ему держать: «Мол, во славу тебя великого, нарушал я каноны ислама и проповедовал ложь и насилие, так ведь он не просил об этом, сам в состоянии определить, кого казнить, кого миловать, а меня еще и за грех гордыни осудит». Вот пишу я в своих книгах «убей неверного», ссылаясь на айат 4 из суры 47, а ведь это указание на то, как сражаться с кафирами в честном бою: «А когда вы встретитесь с неверными на поле сражения, обезглавьте их ударом по шее», но ведь не на поле сражения режут глотки, не воинов убивают, а вполне мирных граждан, женщин и детей, т. е. совершают страшный грех. Прав был Джура, когда сомневался и предупреждал меня, я не верил, думал, не настоящий мусульманин, мол, сильна в его душе другая вера, а вера-то у всех одна: солгал значит грешен, убил значит грешен, украл значит грешен, и не важно, кто ты, мусульманин, иудей или христианин, ответ перед ним будешь нести согласно канонам своей религии, а каноны эти у всех одни и те же.

Садык снова взглянул на Камаля и отвел глаза. Я хотел воспитать воина Аллаха, а воспитал монстра, он заявил: «Аллах не придает земному миру значения», а раз так, нет никаких законов и правил здесь на земле, и потому любое убийство неверного или сектанта благо для всемогущего. Этот мальчишка уже создал свою собственную религию и уже мне, Садыку, объясняет кодекс поведения «истинного» мусульманина. Страшное совершаем мы, всемогущий, да, в нашей теории было много политики, использовали мы в своих разъяснениях только те хадисы, которые были выгодны нам для достижения великих целей, но эти юнцы, они совсем не знают, да и не хотят знать Коран, у них совсем нет представления о проповедях Мухаммада, в их головах сплошная политика, а раз так, то и мы становимся не нужны, они прекрасно договорятся с алчущими власти и без нас. И наступит хаос, и прольется кровь невинных, и гореть нам в адском огне, ибо проклятие Аллаха не убивает, оно сжигает душу человека ярким огнем, оставляя от нее лишь пепел, который не едят даже духи падальщиков.

Садык пытается вразумить безумного Камаля, но в ответ слышит: «С тех пор, как погиб мой отец, мне стало плевать на все законы вместе взятые, очень трудно верить в Бога и постоянно желать кому-то смерти, когда я иду убивать, я выполняю волю Аллаха и действую по священным законам небес, ибо Аллах потребовал от меня этого. Я не боюсь смерти, ибо рожден для нее, все земное – это лишь временное испытание, только там мы обретем радость существования, там наступит долгожданное успокоение, и мы в полной мере ощутим сладкие блага райских кущ». – «Откуда в тебе это, Камаль, уж не появился у тебя новый наставник?». – «Ну что ты, дядя, ты и только ты заслуживаешь моего доверия, только тебе я вверяю свою судьбу, а знания из твоих книг, ты, мудрейший открываешь мне путь, может, писал ты это по другому поводу, но ведь это совсем неважно, главное, что это путь истины, в такие моменты хочется с ней поговорить, ибо страшно верить, что истина создана кем-то другим, а ты лишь раб ее, а она сама превращается в страх злого духа жизни».

Садыку нечего возразить, он закрывает глаза и надолго задумывается.

 

Глава 7

Татьяна удобно устроилась в кресле самолета Ташкент‒Стамбул, где ее соседом оказался толстый узбек, постоянно утирающий потеющую лысину. Узбек, Баймурад Кадырович, оказался снабженцем одного из ведущих машиностроительных предприятий Ташкента и ехал в Стамбул за запчастями к оборудованию, Татьяне было стыдно признаваться, что она «мешочница», и потому она представилась переводчицей, чем сразу привлекла внимание Баймурада Кадыровича.

«Понимаете, я в этом турецком не очень силен, а там нужно подписывать кучу документов на поставки запчастей, помогите, Танечка, и я хорошо заплачу, – Баймурад Кадырович умоляюще посмотрел на спутницу. – Я в Стамбуле уже бывал, обещаю, что буду вашим гидом и защитником, такой молодой девушке одной ходить в городе небезопасно», – он посмотрел на стройные ножки Тани, почти не прикрытые миниюбкой, и стыдливо отвернулся.

Аэропорт имени Ататюрка – один из крупнейших, здесь постоянный гул приземляющихся и взлетающих самолетов, радостных криков, встречающих пассажиров со всех концов земли. Татьяну никто не встречал, она сама должна была добраться до гостиницы, название которой было аккуратно записано на бумажке, а вот Баймурада Кадыровича встречал молодой человек, скорее европейского, чем азиатского вида. Тем более было странно, когда, представившись, он назвал себя Камалем, почти как Ататюрка. Татьяна не выдержала и расхохоталась: «Скажите, есть в Турции что-нибудь, не связанное с именем Ататюрка?» – «Ну конечно есть, – улыбнувшись, ответил молодой человек. – Если хотите, могу стать вашим гидом и показать красоты Стамбула. А пока, не сочтите за дерзость, позвольте предложить вам свой транспорт. Вы в какой гостинице остановились?» Татьяна развернула бумажку и назвала адрес. «Думаю, Баймурад Кадырович не будет возражать, если мы вас туда доставим». Баймурад не возражал, и Татьяна, затолкав в багажник свои вещи, отправилась с ними в гостиницу.

Гостиница, три звезды, оказалась не самой лучшей, но, учитывая цены турецких отелей, и это ничего, тем более при недельном проживании. Татьяна распаковала багаж, приняла душ и легла на широкую кровать, усталость и бессонная ночь давали о себе знать, тяжелый сон навалился внезапно.

Тем временем Баймурад и Камаль ехали в закрытый лагерь, именуемый официально школой подготовки муфтиев и вели следующий разговор: «Красивая девчонка, жаль ее, сам понимаешь, что турецкая тюрьма не сахар, сломает на раз», – говорил Баймурад. – «Да не жалей ты ее, ничего с ней не случится, ну задержат, ну проверят, только в тех негативах ничего серьезного, а ты за это время уйдешь, нам эта подстава вот как нужна, понимаешь, турки рвутся в Евросоюз и хотят перед ними выслужиться, работать стало трудно, проверки, досмотры, да еще и разведки объединились и сливают информацию друг другу, – возражал Камаль. – А Татьяной я займусь, сначала сам попользуюсь, ну а затем пристрою в какой-нибудь бордель». – «Ваш президент, я думаю, не объявит государственный розыск, а родители, как я понял, не миллионщики, выкуп не предложат. Теперь ее жизнь в моих руках, а девчонка мне понадобится, есть тут одна мыслишка. Сейчас в центральной Азии неплохо было бы бучу организовать, ну там узбеков и киргизов поссорить, а мы к ним с нашими лозунгами о солидарности мусульман, эх, развернулись бы да тряханули бывших коммунистов, которые теперь под независимых рядятся», – Камаль мечтательно закатил глаза и замолчал. «Ты за дорогой следи, а то убьешься сам, да и меня на тот свет отправишь, – заметил Баймурад, – а я пока туда не тороплюсь, еще здесь не все успел сделать. На все воля Аллаха, отправлюсь туда, когда он призовет, а сам смерти не ищу». Камаль взглянул на Баймурада, ну и гнида трусливая, Аллахом прикрывается, а сам за свою жалкую шкуру дрожит, мастер других на смерть посылать да языком чесать, ишь морду наел и ведь ни разу в серьезной переделке не был, даже сейчас потребовал гарантий и эту дуру подставить решил. «Красивая девчонка, жаль ее!» – а сам только и думает, как бы ее на спину опрокинуть и слюни пускает, когда ее задом любуется.

Быстро пролетела неделя в Стамбуле, где только не побывала Татьяна со своим новым кавалером, тут и Голубая мечеть, и Большой рынок, и многое другое, чем славится и привлекает туристов этот город. Но вот пришло время, когда надо возвращаться. Сегодня Татьяна получит то самое пальто, которое необходимо передать Хабибу – и прощай, Стамбул. Кстати, и Баймурад Кадырович закончил свои дела и тоже собирается в обратный путь, Таня помогла ему с переводами, и он тоже решил все проблемы. Накануне вылета Таня и Камаль долго гуляли в городе, обменялись телефонами и адресами, но слабые попытки Камаля пройти к ней в номер гостиницы Татьяна решительно пресекла, и он не стал настаивать. Утром ей позвонили, незнакомый мужской голос представился Борисом Михайловичем и обещал зайти к ней в гостиницу. Потянувшись до хруста в костях, Татьяна спрыгнул с кровати и побежала в душ. В одиннадцать позвонили из вестибюля и сообщили, что ее ожидают. Спустившись в вестибюль, Татьяна увидела довольно пожилого человека европейской внешности со свертком в руке. «Вы Борис Михайлович?» – «Да, это я, а это то, что нужно передать Хабибу. Вы уже позавтракали? Если нет, смею пригласить вас в кафе напротив, там чудесный кофе варят. Ну как?» Борис Михайлович улыбнулся. Татьяна немного растерялась, но потом весело рассмеялась и сказала: «А что, я совсем не против позавтракать с вами, Борис Михайлович, только дайте мне несколько минут, я должна переодеться».

Потом они завтракали в кафе, и Борис Михайлович рассказывал веселые анекдоты, которые смешили Татьяну, уже распрощавшись, Борис Михайлович взглянул на Таню и сказал: «Счастливого пути и будь осторожна, девочка». Тогда Таня не обратила внимание на это предупреждение, только много позже она поймет, что имел в виду Борис Михайлович.

 

Глава 8

Cтамбульский аэропорт – один из крупнейших в Европе, здесь постоянно стоит гул и толпится народ, одни регистрируют багаж, другие проходят личный досмотр, обычная деловая обстановка. Зарегистрировав багаж, Татьяна обратила внимание на парня, который бесцеремонно рассматривал ее, и что он в ней увидел, может, что-то с прической или того хуже – с одеждой не все в порядке? Она решила зайти в туалет и там внимательно рассмотреть себя в зеркале. Зеркало показало, что у нее все в порядке. Выйдя из туалета, она увидела, как Баймурад Кадырович проходит личный таможенный контроль, и встала в очередь. Лицо Баймурада было напряжено, и он даже не обернулся, несколько человек в очереди разделяло их. «Ну ничего, встретимся в салоне самолета, там и поговорим», – подумала Татьяна.

Неожиданно таможенник, пропустив те несколько человек, которые отделяли ее от Баймурада, подошел к ней и потребовал развязать сверток. «Там пальто», – сказала Татьяна по-турецки. «Давай, давай», – таможенник зло уставился на нее. Разозлившись, Татьяна стала развязывать узел, узел был тугой и не поддавался, тогда таможенник вынул из кармана перочинный нож и разрезал веревку. Развернув бумагу, таможенник вынул пальто, оно было мужским, но не это насторожило таможенника, под подкладкой был непонятный хруст, и тогда он подозвал своего напарника, тот как раз в это время досматривал сумку Баймурада, тот, даже не закончив тщательного досмотра, быстро поставил мелом какую-то закорючку, пропустил Баймурада и подошел к товарищу. Между тем таможенник уже порол подкладку своим перочинным ножом, под ней в разных местах были закреплены негативы фотопленки. Таможенник достал переносное переговорное устройство и стал вызывать полицейских, дежуривших в здании аэровокзала.

«Дура, боже, какая же я дура, – думала Татьяна, – теперь все, теперь турецкая тюрьма, надо окликнуть Баймурада, он сообщит о том, что здесь произошло, в посольство, и они выручат, а я расскажу все, что знаю и о задании Хабиба и о Борисе Михайловиче». Татьяна замахала руками и стала звать Баймурада, но он сделал вид, что ничего не понял, оглянулся и скрылся в дверях на выход к самолету.

Она уже видела приближавшихся полицейских, когда сильные руки подхватили ее и потащили назад к выходу из терминала, полицейские тоже увидели это и устремились за ними, теперь ничего не понимающая Татьяна только крепко сжимала эти сильные руки и бежала, бежала подальше от этого кошмара, этих таможенных проверок и грозящей ей тюрьмы. Они выскочили из здания аэровокзала и смешались с толпой, Татьяна так и не могла увидеть лицо своего спасителя, сначала ей казалось, что это был Камаль, но потом она поняла, что ее спасителем был другой, тот самый, что внимательно присматривался к ней там в здании аэропорта. Они подбежали к припаркованному автомобилю, и он приказал: «Садись быстро, нам нужно поскорее исчезнуть отсюда».

Уже в машине парень взглянул на бледную и испуганную Татьяну и по-доброму улыбнулся. Они мчались по дороге от аэропорта и молчали. А Татьяна, оценивая свое внезапное спасение, думала о том, кто этот молодой человек и когда он начнет расспрашивать про ее злоключения. Но парень неожиданно сказал: «Меня зовут Али». – «А меня Татьяна, я русская, здесь была по делам, заключала договора и запаслась товаром, но что теперь с ним будет, не знаю, его, конечно, снимут с рейса и будут досматривать, и забрать его я не смогу, и улететь домой тоже, и денег у меня нет, и жить я тоже не знаю где. И зачем ты меня спасал?» – «Ты где так хорошо выучилась говорить по-турецки?» – «Я студентка, учусь на факультете иностранных языков и специализируюсь на восточных языках, знаю турецкий, арабский и фарси».

«Ну, даже фарси, ну его-то совсем необязательно знать в этой стране, турки особенно не любят иранцев, считают их не мусульманами, а сектантами, а как ты оказалась в роли заготовителя? У тебя что, есть собственный магазин? Или ты не можешь найти работу по специальности и вынуждена торговать?» – «Нет, торгует мать, но она лишь продавец, а хозяин, Хабиб, сейчас очень занят и потому просил меня съездить, пока в институте каникулы, вот и съездила, одни неприятности и убытки».

«Да, девочка, вляпалась ты здорово, неужели не поняла, что тебя подставили?»

«А, кто это мог быть?» – «Да твой уважаемый Баймурад и был, неужели непонятно?» – «Считай меня окончательной дурой, но зачем, ведь он возвращался этим же рейсом?» – «Потому и подставил, таможенники заранее получили сведения о тебе и пока разбирались с тобой, спустя рукава проверили твоего друга, очевидно, ему удалось провезти что-то очень ценное, скажи, а кто еще был с тобой все это время?» – «Ну еще был Камаль, но он просто хороший парень, и мы с ним просто гуляли». – «У тебя есть его адрес, телефон?» – «Ну да, есть, а что?» – «Ладно, это потом, а пока надо найти что-нибудь для ночлега».

Они остановились у придорожного отеля, и Али пошел оформлять номер, номер был один, и кровать в нем была одна, Татьяна хотела было возмутиться, но Али разъяснил, что не мог оформить два номера, так как у Тани нет документов с продленной визой, а все сроки ее пребывания как туристки уже прошли. «Ты должна мне довериться, и тогда выкрутимся, а иначе… Пойми, тебя использовали, не переживай. И еще надо сообщить твоим родителям, что с тобой все в порядке и чтобы не волновались. Тут в гостинице есть телефон и можно им позвонить, а за расходы не волнуйся».

 

Глава 9

Прошло время Таниной командировки, а она так и не вернулась. Зинка не находила себе места, часто плакала и винила себя за то, что поддалась уговорам и отправила девчонку в эту поездку. Она встретилась с Хабибом и умоляла его выяснить, что с Таней, или она сама поедет на ее розыски: «В конце концов, разве ты не заинтересован в этом? Ведь там твой товар, да и мне нужно будет чем-то торговать». Хабиб делал озабоченное лицо, но как поняла Зинка, был не очень заинтересован в возврате товара и документов, он утешал Зинку, говоря, что девка молодая, загуляла, почувствовав волю, мол, с кем не бывает, вернется. Зинка разрывалась между больным Мокеем и поисками дочери, она бегала в посольство, искала людей с рейсов из Стамбула, может, кто-то слышал или видел ее дочь. Но однажды ночью в квартире Мокея раздался звонок. «Это я, – услышала Зинка голос Татьяны. – Мамочка, ты только не волнуйся, у меня все хорошо, я жива и здорова, мне нужно тебе много чего рассказать об этой проклятой командировке и о твоем Хабибе…» И Татьяна замолчала, сколько потом Зинка ни пыталась до нее докричаться, телефон молчал, даже гудки отбоя не были слышны. Обливаясь слезами, Зинка подошла к Мокею, тот сидел бледный, и культи его рук дрожали: «Ты не волнуйся, она жива, все будет хорошо, скоро она приедет».

Утром Таня и Али оставили отель и поехали в какой-то кишлак, где у Али был небольшой домик. Его хозяйкой была молодая женщина, одетая в национальную одежду так, что видны были только ее глаза, огромные и очень красивые. Она оглядела Татьяну и, недовольно фыркнув, ушла на кухню. Через несколько минут она снова появилась в комнате, неся на подносе только что сваренный кофе с чудесным ароматом, потом что-то сказала Али и снова вышла. «Это твоя жена? – спросила Татьяна. – Она не очень довольна моим появлением в вашем доме». – «Нет, это сестра, а недовольна она твоей одеждой, здесь, в кишлаке, так не одеваются, и тебе придется сменить одежду, ты не обижайся, Ходича хорошая женщина и она тебе что-нибудь подберет, и еще мне надо будет уехать на несколько дней, и потому ты слушайся ее, и сама никуда не выходи и никому не звони».

«Даже Камалю?» – «А ему тем более, я должен сначала выяснить, был ли он связан с Баймурадом и не опасно ли с ним встречаться. И еще тебе нужно сделать новые документы, а потом будем думать, как тебе вернуться на Родину».

Татьяна чувствовала себя обязанной этому человеку, но куча вопросов: почему он помогает ей, что заставило его рисковать ради нее – так и остались без ответа, и все же она верила ему, она и сама не смогла бы ответить почему, но что-то в нем было такое, что заставляло верить в искренность его намерений. Мысленно Татьяна часто сравнивала Али и Камаля и всегда превосходство Али было для нее очевидным, почему? Может быть, в глазах Али читалась его искренность, они были правдивы, и еще эти длинные ресницы, как у девушки, они просто сводили ее с ума. А у Камаля глаза были серые и холодные, даже когда он говорил приятные ей комплименты, в них не читалась правда, наоборот, они казались еще более злыми. Наученная своим горьким опытом Татьяна старалась не очень теперь доверять кому-либо, Али также не мог вызывать ее полного доверия, слишком часто он куда-то уезжал, а потом, поглядывая в ее сторону, о чем-то долго шептался с Ходичей, но и выхода у нее не было, ведь кто-то должен был ей помочь.

Прошло несколько дней, и Али приехал домой. «Ну вот, теперь, кажется, все становится понятным», – заявил он. Ну, то, что тебя подставили, было ясно с самого начала, когда разобрались с негативами, выяснилось, что там нет никакого криминала – это просто виды Стамбула, их можно приобрести в любом киоске, где продают сувениры, твой товар ушел в Ташкент следующим рейсом, так что Хабиб не остался внакладе, а вот какова роль Камаля, мне выяснить не удалось. Понимаешь, его присутствие было неслучайным, и он как-то связан с Баймурадом, прежде чем ты улетишь на Родину, а я думаю, что там тебе тоже угрожает опасность, нам необходимо со всем этим разобраться, и помочь мне в этом можешь только ты, потому что только ты имеешь возможность встретиться с Камалем. Завтра ты позвонишь ему и назначишь встречу, все, что ты сейчас узнала, забудь, ты бежала с каким-то парнем, а потом потеряла его в толпе, дальше жила у сердобольной женщины, а теперь, когда деньги кончились, позвонила ему, так как не знаешь, что делать. И ничего не бойся, я буду рядом, а пока отдыхай». Татьяна отправилась в свою комнату, а Али стал о чем-то шептаться с Ходичей, Татьяна прислушалась, и ее это очень насторожило, язык, на котором говорили Али и Ходича, был не турецкий и не арабский, это был до боли знакомый язык, который нельзя перепутать ни с каким другим, язык Библии.

 

Глава 10

После побега Татьяны Камаль был растерян, он не мог понять, куда она делась, и самое главное, кто этот спаситель, черт его знает, откуда он взялся и нарушил все его планы. Он побывал в аэропорту, поговорил с нужными людьми, поинтересовался, как произошел побег с таможни, даже выяснил приметы парня, но большего ему узнать не удалось. А самое главное, он не знал, где теперь скрывается эта девчонка, план Камаля был до наивности прост, ведь это он позвонил на таможенный контроль и предупредил о свертке, после задержания и отлета самолета Татьяна должна была связаться с ним, и он должен был явиться в роли спасителя и выручить девчонку, тем более что никакого криминала за ней не было, он бы помог продлить ее туристическую визу, а там… Он бы даже мог отправить ее домой, если бы она ему надоела.

Теперь же он не знает ничего о ней и, главное, что знает она или о чем догадывается. А знает она немало, прежде всего, Баймурада, Бориса Михайловича и, конечно, Хабиба, знает и меня, вопрос, догадывается ли о роли каждого из нас в ее судьбе. В полученном сообщении от Садыка говорилось, что задание выполнено, и выражалась благодарность, да Баймурад привез очень ценные сведения, еще совсем немного – и мечта исламского братства станет реальностью, и тогда все неверные получат свое наказание во имя Аллаха и пророка его Мухаммада, да благословенно имя его. В сообщении Баймурада говорилось о том, что в странах Ближнего Востока назревают революционные перевороты, и на их волне к власти могут прийти «Братья мусульмане», ближайшая так называемая исламская революция ожидалась в Ливии.

Страны Ближнего Востока и так полыхали в огне гражданских войн, увязшие в Афганистане американцы так и не сумели навести порядок в этой стране, теперь к нему присоединился Ирак, потом будет Ливия и Египет, Сирия и Йемен, а дальше Иордания, Ливан и Турция – вот тогда и сбудется вековая мечта мусульман, возродится великий исламский халифат. Садык торжествовал: значит, не зря прожита жизнь, значит, не зря рисковал и внедрял в сознание бойцов ислама идеи, которые претворяются в жизнь.

Начавшаяся гражданская война в Ливии поначалу носила лишь социально-экономический характер, правда, Каддафи окончательно разругался и испортил отношения не только со странами Запада, но и со странами лиги арабских государств. 2011 год стал переломным моментом для свержения и последующего убийства лидера Джамахерии Муамара Каддафи, это привело к расколу бедуинских племен и распаду Ливии на ряд самостоятельных государств, во многих из них к власти пришли сторонники исламского государства. Ливия лишь подстегнула революции «арабской весны» в Египте, а затем в Тунисе, Йемене, Сирии все они начинались, как протестное движение против засидевшихся у власти кланов, все заканчивались приходом новых лидеров, исповедующих радикальную исламскую идеологию. Реакция Запада и США были неоднозначны, сначала они восторженно воспринимали приход новых лидеров и их так называемые демократические преобразования, но вскоре убеждались, что к власти приходят лидеры движения «Братья мусульмане».

Так было в Египте, где после свержения режима Мубарака выборы привели к власти не бывшего главу МАГАТЭ Мохаммеда аль-Барадеи, заявившего о своем намерении стать президентом Египта, а Мухаммеда Мурси – одного из лидеров движения «Братья мусульмане», и только в 2013 году группа военных во главе с Ас-Сиси свергнет режим Мухаммеда Мурси. Протесты в Египте подстегнули революцию в Тунисе и Сирии, но не всегда лидеры этих стран добровольно отказывались от власти, в Сирии, например, это переросло в затяжную гражданскую войну с многочисленными жертвами, и если в Египте или Тунисе жертвы исчислялись сотнями, то в Сирии – сотнями тысяч.

Но все это будет немного позже, а пока, пока Камалю надо было срочно разыскать эту глупую девчонку, которая могла вывести на их след. А сама растерянная и напуганная Татьяна не знала, кому бы могла довериться.

Вечером в комнату Татьяны зашел Али: «Ну как, ты готова позвонить и встретиться со своим другом?» Татьяна задумчиво посмотрела на Али и сказала: «Я не знаю, что мне делать, потому что не могу никому из вас верить, возможно, ты и прав, утверждая, что Камаль связан с Баймурадом, но ведь и ты, Али, ведешь какую-то свою игру, и ты не тот, за кого себя выдаешь. Я слышала, как ты с Ходичей шептался на иврите, я знаю этот язык, может, не так хорошо, как турецкий, но многие слова понимаю». Али ошалело уставился на Татьяну, да, всего можно было ожидать, но так глупо попасться! И кому, какой-то девчонке, полному профану в играх разведки, а, может, вовсе не профану, а, может, здесь тоже тонкая игра, и вся их подстава только для того, чтобы выманить его. «Откуда ты знаешь иврит? В ваших вузах этот язык не учат, может, ты из школы ФСБ, там действительно учат этот язык и не только, напрасно я тебя спасал, ты, я вижу вполне можешь обойтись и без меня».

«Я не из школы ФСБ, я студентка факультета иностранных языков, а иврит учила, потому что эта тема моего диплома, понимаешь, при распределении тематики дипломных работ наши студенты берут либо тюркские языки, либо, гораздо реже, арабский, за этот язык не брался никто, я, кажется, первая, меня предупредили, что больше оценки «хорошо» мне с моим дипломом не светит, но я хотела почитать Библию в первоисточнике, нет, не ту, сотни раз адаптированную, с комментариями евангелистов, а ту, самую первую. У меня есть словарь Шапиро под редакцией профессора Гранде и самоучитель языка, я его достала с большим трудом у туриста из Израиля, а больше у меня ничего нет, а без литературы знать язык очень трудно. Ты можешь мне помочь, а я помогу тебе. Ты ведь хочешь встретиться с Камалем? Заметь, я не интересуюсь, кто ты и для чего тебе эта встреча, мне нужна помощь, и пусть это будет чисто коммерческое соглашение».

А ведь девчонка не так проста, как кажется вначале. Ладно, пусть будет по-твоему. «Перед встречей с Камалем тебе следует придумать легенду, как тебе удалось сбежать и где ты скрывалась все это время, а самое главное, почему ты разыскала Камаля». Еще несколько дней ушло на придумывание легенды, а потом Татьяна позвонила Камалю. «Это я, – робко прошептала в трубку Татьяна, – мне не к кому обратиться, и я звоню тебе, помоги…» Камаль был шокирован этим звонком, ну наконец эта девчонка дала о себе знать: «Ты где? Разве ты не улетела в Ташкент?» И Татьяна стала сбивчиво и со слезами в голосе рассказывать Камалю о своих злоключениях, а когда закончила и договорилась о встрече, Али посмотрел на нее и с восхищением в голосе сказал: «Ну ты и актриса!»

 

Глава 11

Садык сидел на берегу Анхора, медленно текущая вода и прохлада от нее успокаивающе действовали на него. Да, инструкции, привезенные Баймурадом, были очень ценны, необходимо организовать вербовку добровольцев из среднеазиатских республик для отправки на Ближний Восток, очевидно, затевается нечто грандиозное, потому что речь идет даже не о сотнях, а о тысячах. Деньги? Деньги будут, много денег, за их потоком стоят такие люди и банки, что можно смело начинать эту деятельность. Одно плохо, стар становлюсь, уже нет той энергии, того задора, да и ездить тяжело, нужен помощник, а кто лучше Камаля может справиться с этой работой? Значит, нужно его вызывать, да и ему хватит по Европам мотаться и голову под пули подставлять, вот после последней операции еле ноги унес, а он мне нужен. А еще после последнего разговора Садык понял, что он и с этой русской намудрил, дескать, пропала девчонка и якобы она может что-то знать или догадывается. Хорошо если у турок в полиции окажется, там на наши дела глаза закроют, а если на нее Интерпол выйдет или того хуже – ребята из международной организации антитеррора… Нет, нет, сегодня же позвоню и прикажу приехать.

Звонок Садыка и его приказ приехать озадачили Камаля. С одной стороны, надо выполнять приказ, а с другой что-то решать с этой русской. Как ни убеждал Камаль, что ему необходимо задержаться, Садык настаивал на его скорейшем приезде, договорились, что Камаль встретится с русской и потом отправится домой. На встречу Татьяна пришла не одна, ее сопровождал какой-то парень, одета была в закрытое черное платье и на голове хиджаб, парня звали Али.

«Ты где пропадала?» – это был первый вопрос, который задал Камаль. «Скрывалась от таможенников, хорошо, вот Али помог, а Баймурад сделал вид, что со мной не знаком, хотя я и звала его. Али, он араб из Газы, он меня спас и устроил у своей сестры, но мне надо выбираться домой, а документ мой просрочен, помоги мне улететь. Ведь есть же у тебя здесь какие-то связи».

«Конечно, я тебе помогу, но для этого нужно время». – «Время, время – вот этого у меня и нет, ты пойми, родители там с ума сойдут, а отец у меня инвалид и мать все время плачет».

Пока шел разговор, Камаль все посматривал на Али, да, вид у него несомненного семита, но вот на араба он не очень похож, что-то в нем от еврея из России, надо бы тут все проверить. Камаль стал спрашивать, где Али жил, связан ли с ХАМАСом, чем занимался на Родине и почему сейчас в Турции. Али односложно отвечал на вопросы Камаля, а в конце заявил, что девчонку в обиду не даст, что она ему понравилась и пока она поживет у его сестры. Потом он оставил номер своего телефона для связи и сказал, чтобы звонили ему, когда все будет готово. На том они и попрощались.

Странно, но Татьяна безропотно пошла за своим новым ухажером, рассчитывая при этом на помощь Камаля, и это тоже настораживало, нет, тут надо многое проверить, тут что-то не так. Конечно, у Камаля были связи, но раздробленность исламских организаций иногда просто не позволяла оперативно установить интересующую личность, однако связи с ХАМАСом были, проверить личность Али они сумеют и, если что-то нароют, обязательно сообщат, а пока в качестве заложницы пусть у него останется и девчонка, придет время и, если что не так, порешу обоих. А пока надо обо всем рассказать Садыку, он мудрый, он подскажет, что следует сделать, да и связи у него – не то что у Камаля, глядишь, этот Али окажется чистым перед братством, и его можно использовать во благо всемогущего.

Связавшись с Садыком, Камаль пересказал ему о встрече с русской и ее сопровождающим, а также попросил выяснить личность Али, все это крайне заинтересовало Садыка, и он уже не стал настаивать на скорейшем возвращении Камаля. Через некоторое время Садык получил полную информацию о личности Али, выяснилось, что Али действительно является руководителем одной из боевых ячеек ХАМАСа, что активно участвовал в боях за сектор Газа против израильтян, что те разыскивают его как врага, подлежащего немедленному уничтожению, что заброшен в Турцию с целью отправки каравана в блокированную Газу и имеет значительные связи с организацией IHH. Эта организация осуществляет свою деятельность в 120 странах мира и определена ЦРУ как радикальная, имеющая связи с экстремистами в ряде исламских стран, а также с «Аль-Каидой». И хотя турецкая операция по прорыву блокированной Газы провалилась, миссия Али была с честью выполнена, а сам Али вынужден скрываться от акта возмездия. Все это Садык передал Камалю, а также попросил его предложить работу Али в их организации, подальше от жаждущих его крови израильтян.

«Кстати, если ты не можешь приехать сам, пришли эту русскую вместе с Али, а уж мы решим здесь на месте, что с ними делать». Камаль был очень рад такому повороту событий, уж больно ему не хотелось возвращаться, да и работа у Садыка обычно сводилась к распространению каких-то брошюр и уговариванию стать шахидом, а это не для него, боевика, привыкшего с оружием доказывать свою преданность Аллаху. Прошло несколько дней, когда у Али раздался звонок, за это время Татьяна получила столько книг по языку иврит, что могла бы подготовить не только свой диплом, но и докторскую диссертацию. «Документы готовы, и Татьяна может отправляться на Родину, – сказал Камаль, – только есть еще одно предложение, может, встретимся и обговорим?» – «Ну что ж, отчего не встретиться, тем более, если предложение стоящее».

Они снова встретились, и Камаль без всяких вступлений предложил Али сопровождать Татьяну до дома. «А ты не очень торопишься записывать меня в провожатые? Татьяна девочка большая, сама может дорогу домой найти. Или у тебя есть еще что-то? Тогда расскажи, а я подумаю», – и Али насмешливо посмотрел на «торопыгу». «Хорошо, расскажу подробней, мы проверили твое досье и теперь мы знаем, кто ты такой, мы также знаем, что здесь ты ходишь по лезвию ножа и за тобой охотятся израильтяне, я связался с моим руководством, и они предлагают тебе уехать подальше отсюда, ведь все мы братья и обязаны помогать друг другу. Ты, как и мы, борешься за дело великого Аллаха, ты, как и мы, член великого братства уммы, а мы своих не бросаем, соглашайся! И там и здесь нас ждут великие дела, а там их очень много скопилось, нужна помощь».

Камаль рассказал, с кем ему придется работать и что нужно будет делать, что и его хотели привлечь к этой работе, но он простой боевик, а здесь нужен человек грамотный, вроде тебя, Али. И все же Али попросил еще пару дней подумать. Через несколько дней, Али позвонил Камалю и сообщил, что он уладил в Стамбуле свои дела и готов отправиться вместе с Татьяной.

На этот раз посадка в самолет прошла чрезвычайно гладко, места в салоне самолета у Али и Татьяны оказались рядом. Татьяна была радостно возбуждена от предстоящей встречи с родителями, а вот Али был несколько напряжен, ведь он впервые летел в незнакомый ему Узбекистан, где должен был встретиться с Садыком.

 

Воля Аллаха, которую пропагандировал Садык, оказалась ложью, ложью Садыка, а потому, нарушив священные законы небес, он стал врагом Аллаха, и Аллах потребует от него искупления.

 

Глава 1

Ташкент, столица теперь уже независимого государства Узбекистан. Многое изменилось в этом городе, появились новые дома, площади, торговые центры, но осталось и то, что было двадцать, сорок и даже шестьдесят лет назад. Улица, на которой жила Татьяна, кажется, не менялась лет сто, те же заброшенные одноэтажные кибитки, те же удобства во дворах, как будто время замерло именно тут, на подходах к этому довоенному городу, так было и в 37-м, и в 68-м, и будет сегодня, и завтра, уже в XXI веке. Те же люди, те же пьянки, те же семейные скандалы и истерические крики женщин, избиваемых пьяными мужьями, только дети сменили своих дедов и отцов и теперь уже они в пьяном угаре орали: «Убью, сука!»

Али впервые оказался в этом городе, и после Госпитального рынка, истинно восточного, где жарившийся шашлык и горячие лепешки дразнили своим запахом и заставляли, как собак Павлова, постоянно выделять слюну и нагоняли аппетит, после гор сухофруктов, небрежно разложенных на прилавках и после чайхан, где узбеки в ватных халатах, обливаясь потом, пили горячий зеленый чай, эта улица привела Али в шоковое состояние. Али, Алекс, Сашка, а именно он и был тем самым палестинцем, прибывшим для встречи с Садыком, много знал о Ташкенте, ведь здесь родилась, училась и долго жила его мать, которая часто рассказывала об этом городе, принявшим в годы войны беженцев со всего Советского Союза, отстроенного этим же Союзом после страшного землетрясения, городе, где дух интернационализма соседствовал с антисемитизмом и пренебрежительным отношением к местному населению со стороны старшего брата русского народа, и где теперь, как бы в отместку за эти унижения, нашел свое убежище страшный враг человечества исламофашизм.

Али должен был остановиться в гостинице «Москва», где ему был забронирован номер, но перед этим он решил проводить Татьяну и познакомиться с ее родителями, на чем настаивала и она сама. Может, это было случайным совпадением, а может, тем самым провидением судьбы, которое никак не зависит от живущих на земле, но Али пришел именно на ту улицу, где когда-то жила его мать и именно к Мокею, о чем он узнал, когда, рядом с домом Татьяны ее окликнул сосед и спросил о здоровье отца, которого иначе как Мокей не величал. И о Мокее Али знал, мать и о нем часто вспоминала, не знал он только того, каким стал Мокей, увидев старика в инвалидном кресле слепого, немого и безрукого.

«Почему он такой, кто это сделал с ним?» – это был первый вопрос, который он задал Татьяне, увидев ее отца. «Мы не знаем, он таким вернулся из Питера много лет назад и с тех пор пытается нам что-то рассказать, но увы, сам видишь, он только мычит, а потом начинает плакать. Мама рассказывала, что он был очень красивым и здоровым, когда уехал в Питер, он держал весь район и Тезиковку, а когда уехал, передал все Хабибу. Когда он вернулся, Хабиб уже все прибрал к рукам, он в качестве великого одолжения взял маму на работу, пенсию отец не заработал, а инвалидам платят копейки лишь бы не умерли от голода. Вот так мы и живем, мама торгует, а я учусь, правда, сейчас есть частные ученики, многие хотят знать несколько языков, и потому есть возможность заработать. Знаешь, однажды я сделала нечто похожее на протез с карандашом и попросила отца написать, что он хочет сказать, но держать это его культями ему оказалось тяжело и единственное, что мы поняли, было Жека-Джура. Мама потом рассказывала, что в их дворе жил некий Жека, но он погиб в Афганистане, а кто такой Джура, мама не знает».

«Да, твоя мама не знает, зато знает моя, – подумал Сашка-Али, – и я должен, нет, просто обязан сообщить Мокею о Джуре. Мама доверяла Мокею, и я доверяю этому человеку, наверное, он мог бы рассказать мне многое, и потому его надо лечить, надо сделать все, чтобы он оказался в Израиле и дал показания, они, а я чувствую, что это они изуродовали его, ответят за все».

Между тем Татьяна как гостеприимная хозяйка пошла на кухню, где уже хлопотала Зинка, а Али, улучив момент, когда остался с Мокеем наедине, стал чтото с жаром нашептывать старику. Когда женщины вернулись, Мокей сидел в своем кресле и улыбался, хотя на глазах, или на том, что осталось от них, у него стояли слезы. За столом все время говорила Татьяна, потому что, как выяснилось, Али не говорил по-русски, а других языков Зинка не знала, поэтому общались по-турецки, и Зинка могла уловить несколько раз пару знакомых слов. Потом они пили чай, потом Татьяна что-то показывала Али из написанного диплома, и они долго спорили и повторяли слова, совсем непохожие на турецкие, а потом Али, пообещав, что скоро снова навестит Таню, попрощался и ушел.

Прибыв в гостиницу, Али вошел в свой номер, не зажигая свет, бросил вещи на кровать и почувствовал, что в его комнате кто-то находится, он подошел к выключателю и включил свет. В кресле у окна сидел старик, у него была окладистая седая борода, на гладковыбритом черепе тюбетейка, старик был одет в добротный европейский костюм и на ногах приличные итальянские туфли.

«Ты Али, а я Садык-ака, – заговорил по-арабски старик, – тебя прислал Камаль, где его письмо?» Али полез во внутренний карман куртки и достал конверт с посланием Камаля. Из бокового кармана пиджака Садык достал футляр, в котором были очки, надел их и начал внимательно читать письмо. Прочитав его, он удовлетворенно усмехнулся и сказал: «Долго же ты добирался из аэропорта, – а затем, примиряюще улыбаясь: – Знаю, знаю, кралю свою русскую провожал и в гостях у нее засиделся. Ты смотри, я тебя сюда вызвал не для того, чтобы любовью занимался, мне помощь нужна, потому что скоро великие дела начнутся». – «Знаю Садык-ака, Камаль говорил, он там в Турции уже работу начал и с лагерем вопрос решил, сам рвется с первым отрядом в бой идти».

«Трудности у нас вот какие, через интернет вербовать людей мы не можем, те, у кого он есть, слава Всевышнему, неплохо устроены и здесь, а в кишлаках, где живут бедные юноши, не только об интернете не знают, у них даже света иногда нет. Кто им нашу правду донесет? А ты поедешь, литературу отвезешь, разъяснишь, что непонятно, ну и материально поможешь, нам для начала отряда три-четыре сформировать, а там посмотрим. Ну как, готов? Если да, так завтра и отправляйся, все инструкции и литературу я тебе оставлю, Аллах велик и велики его деяния, да сопутствует тебе удача», – с этими словами Садык встал и отправился из номера.

 

Глава 2

Первым делом Али проверил свертки, оставленные Садыком, в трех из них была литература, в одном на арабском и в двух на узбекском, напечатанных кириллицей, в маленьком свертке были доллары США – три пачки, одна по 50, одна по 20 и одна по 5, а на столе – инструкции с местами и людьми, где предстоят встречи. Сашка уже собирался начать съемку всего этого на миниатюрную камеру, но вдруг вспомнил, что Садык уже был в номере, когда он зашел, значит, номер просматривается и прослушивается, вот почему Садык так запросто оставил бумаги и деньги. Да, с донесением в центр придется подождать. Али пошел в душ, переоделся в спортивный костюм и улегся на кровать, прихватив одну из брошюр на арабском. Это чтиво о единении мусульман и о борьбе с неверными не очень увлекло Али, да и усталость сегодняшнего дня навалилась тяжелым сном, так и не погасив свет, он закрыл глаза и уснул.

А вот Садык спать не мог, его покой постоянно нарушал Джура, уж казалось, сколько лет прошло после его гибели, а только нет-нет да и заявится во сне к Садыку и тогда начинает спорить с ним и доказывает, что не видать ему райских кущ, а гореть в огне душе его грешной. Вот и сегодня, только провалился Садык в его беспокойный сон, как явился к нему Джура, долго и с упреком смотрел на Садыка, потом сказал:

«Ты в Бога-то веришь? Если да, то ответь мне на такой вопрос: и в исламской, и в иудейской интерпретации слово “предписал” содержит в себе коннотацию окончательности, решительности и неизменности. В Коране сказано “вам предписан пост”, тем самым подчеркивается: так предначертал Аллах, и никто не волен это изменить. Итак, если руководствоваться верой, раз уж Аллах “записал” Израиль за народом Моисея, люди не вольны это изменить (“Коран о евреях» проф. Халил Мохаммсса), следовательно, начиная с седьмого века, когда мусульмане впервые пришли на эту землю, они отлично сознавали, кому она принадлежит, и толкователи Корана также признают, что Израиль дарован евреям и принадлежит им по праву рождения. Вот что говорит Ибн Касир по поводу предписал вам (иудеям) в 21 айате пятой суры: “в землю, которую Аллах обещал вам” то есть “в землю, которую Аллах обещал вам устами вашего отца Израиля, в землю, которая есть наследие тех из вас, кто верует». Значит, все, кто отказался подчиниться божьей воле (во всяком случае, в понимании всех конфессий, восходящих к вере Авраама) все мы стали соучастниками преступления, ибо живем на земле, нам не принадлежащей и должны благодарить хозяев за то, что дали нам приют. А ты, к чему призываешь ты? К войне с теми, кто тебя приютил. Однажды я поверил тебе, но душа моя не нашла успокоения, ей уготовано бродить по пустыне, но твоя душа еще более грешна и черна, и еще более страшное наказание ждет тебя». Железный обруч сдавил горло Садыка, он стал задыхаться и закричал, отчего проснулся весь в поту и уже не мог заснуть до самого утра.

«О Всемогущий, – запричитал он, – избавь меня от посещения этого призрака Джуры, своими каверзными выводами он уличает меня во лжи, да я лгал, но лгал для достижения великой мечты моих единоверцев, используя их недовольство, а как еще можно было поднять это бессловесное стадо на борьбу за идею всемирного халифата, мира, в котором будет лишь один Бог и который будет жить по единым нормам шариата, предписанных истинным мусульманам, и пусть я окажусь невольной жертвой, нарушившей суры Корана, но потомки возблагодарят меня за мой скромный вклад».

Садык уселся на кровати и выглянул в окно, на ясном безоблачном ночном небе тысячи ярких звезд слепили ему глаза, это пылали души тех, кого он, Садык, отправил на смерть ради своей корыстной идеи. Аллах велик, он не прощает лгунов, пророк Мухаммад сказал: «Кто приводит от моего имени хадис, заведомо зная о том, что это является ложью, то является одним из лгунов».

 

Глава 3

Город, в который приехал Али, был грязным и непривлекательным, его однообразную грязноватожелтую от пыли окраску оживляла лишь мечеть с голубым куполом, она была красива той экзотической красотой, что выгодно отличала ее от христианских церквей и католических соборов. Она напомнила Али о том, что для Средней Азии мусульманский мир олицетворял будущее. Какое будущее? Светлое и спокойное или залитое кровью, с оружием в руках, выполняющих волю сумасшедшего Садыка.

Теперь Али знал, что Садык и такие же, как он, представляют Исламское движение Узбекистана (ИДУ), характеризующееся радикализмом и тесно сотрудничающее с аль-Каидой. Лидером ИДУ был небезызвестный Мухаммад Тохир, он же Тахир Юлдашев. Впервые об ИДУ заговорили еще в 1988 году, на этом этапе была сформирована группа теологов и религиозных деятелей, выступивших за реформы в исламе, в их числе был А. Мирзоев, имам пятничной мечети в городе Андижан. Впоследствии ученики этого религиозного «авторитета» стали активистами ИДУ, а уже в 90-е годы были сформированы радикально-религиозные политические структуры с командным составом подразделений по всей Центральной Азии. Было также создано военное крыло этой организации, которое возглавил Джума Ходжиев, он же Номангани. Целью организации являлось создание исламского халифата на территориях Северной Африки, а также Испании, Португалии, Италии, Франции, Турции, Албании, Болгарии, и, конечно, Кавказа, стран Средней Азии, Индии, Бангладеш и Бутана, Филиппин и Индонезии – этакий серп, который впоследствии станет сплошным покрывалом ислама во всех странах земли, включая главных врагов – Соединенные Штаты Америки.

В декабре 2002 года после ряда терактов группировка изменила название на Исламское движение Туркестана. Сначала штаб-квартира ИДУ была в Кандагаре (Афганистан), организация плотно сотрудничала с Талибаном, но затем с приходом в Афганистан американцев была вынуждена перебраться в Вазаристан, где боевики ИДУ участвовали в войне на стороне талибов. В 2009 году беспилотником США был ликвидирован Тахир Юлдашев, после его смерти организацию возглавил Усман Адил. Теперь Али должен был осуществить ликвидацию нового лидера, задача архисложная, к тому же нужна надежная связь. Сашка-Али вот уже который день ломал голову, как выполнить эту задачу. Он знал, что за ним установлена жесткая слежка, но ведь кто-то мог ему помочь, уже была сформирована первая группа для отправки, пятьдесят молодых и не очень грамотных мужчин, так и не нашедших себя в этой стране, готовые убивать за деньги или погибнуть, они и сами не понимали, во имя чего, просто их жизнь здесь им настолько обрыдла, что они были готовы ехать куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – нет, ни одному из них он довериться не мог.

Правда, был один человек, который мог бы ему помочь и которому он верил – Мокей, но он был болен и стар, а может, это и к лучшему, кто обратит внимание на больного старика, который хочет поправить здоровье? Правда, то, что он должен сделать, а это рассказать, требовать от немого Мокея нельзя, он также не сможет это записать, поскольку у него нет рук и он слеп, сумеют ли там, у него на Родине, сделать так, что информация попадет в центр? Ведь не писать записку, не передать кассету с записью Сашка не мог. Может, шифровка? А если она попадет в чужие руки? Вон у Садыка здесь все схвачено. Здесь, но не в Москве. Итак, решено, Зинка с Мокеем летит в Москву, а оттуда в Израиль, риск, конечно, велик, но другого выхода нет.

Сашка только что вернулся из очередной поездки по кишлакам и городам, где пытался вербовать добровольцев – боевиков для армии Ислама, если поначалу Садык отмалчивался по поводу завербованных добровольцев, теперь он все чаще раздражался и высказывал свое недовольство Али: «Ты что, нарочно вербуешь каких-то дебилов? Их же учить и учить всему нужно, они и автомат в руках не держали, а я знаю, что после распада Союза сотни военных остались без работы, и среди них есть даже офицеры, ты где свою пропаганду ведешь, что только это пушечное мясо находишь?» – «Знаешь, Садык-ака, все офицеры, о которых ты знаешь, пропитаны патриотизмом, который им в их училищах в мозги забили, они на твои исламские призывы плевать хотели, а не веришь – сам поезжай, да постарайся им свои брошюры всучить, они тебя быстро соответствующим органам сдадут. Ты что же думаешь, что коммунисты их без работы оставят, они им всем теплые места присмотрели, а вот вы свою партию проиграли. Что, не вышло у вас к власти прийти? Ни в Таджикистане, ни в Киргизии, я уж не говорю – здесь, в Узбекистане, где этот коммунистический выкормыш Каримов всех вас кровью залил, не верят они тебе, Садык, не верят и в призывы твои не верят, знаешь почему? Вот ты пишешь, что смерть во имя Аллаха есть великая честь, а сам им наркоту суешь и деньги за эту смерть предлагаешь, а ведь пророк Мухаммад сказал, что наркотики и ростовщичество – это великий грех, так что же ты, одурманив человека, ему за его жизнь деньги платишь? И достойно ли ты проповедуешь хадисы? Я не зря проехал по кишлакам, говорил с людьми, с религиозными авторитетами, со стариками. Не хотят они воевать, лучше на заработки в Россию или Казахстан, чем на войну. Так что скажи спасибо, что эти хоть согласились».

Молчит Садык, а про себя думает: «Прав этот мальчишка, ничего не сумели добиться, даже там, где, казалось бы, мы победили, силен в людях дух Советского Союза, и бывшие секретари компартий теперь, захватив власть и назвавшись президентами, установили прежние порядки».

 

Глава 4

Между тем Али начал активную подготовку, связанную с отправкой Мокея. Необходимо было прежде всего связаться с посольством Израиля в Узбекистане, в условиях тотальной слежки это было сделать довольно сложно, но Али прошел хорошую выучку и ему удалось обмануть соглядатаев Садыка. Разговор в посольстве проходил далеко за полночь и длился почти три часа, обговорили все, но самое главное – это доставить живого свидетеля злодеяний исламистов. Свидетельства Мокея позволят не только выявить связи ИДУ с мировым террором, но и приступить к уничтожению их подразделений группой «Х».

В один из свободных дней Али вернулся домой очень озабоченным и чем-то расстроенным. «Ты где был?» – задал вопрос Садык, хотя прекрасно знал, что Али посещал Татьяну. «Садык-ака, я был у Татьяны, там все плохо, ее отец совсем болен, его надо везти в Москву, помоги». – «А чего ты так заботишься о ее отце? Может, девка приглянулась? Так она же не из наших, зачем она тебе? Ты оглянись, посмотри, сколько наших красавиц вокруг, а вас все к этим русским тянет». – «Сердцу не прикажешь, нравится она мне, да и у нас в Палестине их много, сам знаешь, сколько наших парней здесь в Союзе училось, а потом русских жен с собою везли, они там по нашим законам живут и нам детей рожают, а насчет красавиц – погоди, на ноги встану, глядишь, и еще пару красавиц в жены возьму». – «Ну что ж, если так, да благословит тебя Аллах. Ладно, с деньгами помогу, отправляй своего калеку лечиться».

Вскоре Мокей с женой уехали в Москву. В полученной Татьяной телеграмме сообщалось, что Мокей находится в больнице, а Зинка получила в ней же место уборщицы и теперь может за ним приглядывать, но на самом деле Мокей и его жена были переправлены в Израиль, о чем не догадывался не только Садык, но даже сама Татьяна. Известная во всем мире израильская медицина сотворила очередное чудо, и Мокей заговорил, специальный прибор вместо обычного мычания позволял Мокею произносить слова, конечно, они давались Мокею с большим трудом, но теперь можно было понять его речь, и потому он рассказал, кто сделал его инвалидом и какие связи были у Джуры. Cашка также получил сообщение по своим каналам, где ему выражалась благодарность за ценного свидетеля.

После смерти руководителя ИДУ Юлдашева эту организацию возглавил Усман Адил, убитый ударом американского беспилотника на территории Пакистана, к чему приложил руку и Сашка, предоставивший часть информации через Мокея. 6 октября 2014 года возглавивший ИДУ Усман Гази объявил о присоединении организации ИДУ к ИГИЛ, таким образом, с организацией Исламское движение Узбекистана было покончено. Теперь присягнувшая ИГИЛу группировка подчинялась Хафизу Саид-хану. Теперь не только Али, но и сам Садык оказались не у дел, потому что деятельность вербовщиков заменил интернет и социальные сети, а пропаганда садыковских идей оказалась слишком либеральна по сравнению с идеями пропагандистов ИГИЛ.

Начиная с конца 2011 года, когда войска коалиции вторглись и разрушили режим Ливийской джамахерии, последовавшие затем цветные революции в арабских странах Ближнего Востока, способствовали укреплению и расширению деятельности террористов ИГИЛ. Если бы тогда Сашка мог предположить, что эта, еще мало кому известная, организация разрастется до таких масштабов и достигнет такой популярности в мусульманской среде…

А начиналось все просто. США, обвинив Саддама Хусейна в сокрытии химического оружия, вторглись в Ирак. Агрессия против суверенного государства, разрушение институтов власти и, наконец, убийство лидера страны привели к гражданской войне на религиозной почве, война между суннитами и шиитами способствовала расширению деятельности ИГИЛ. Война в Ливии: здесь, казалось бы, однородное суннитское большинство, но убийство Каддафи и борьба за политическую власть приводят в конце концов к власти ИГИЛ, третью силу, которая отыскала свою нишу в конфликте Свободной армии и демократамипарламентариями. Аналогичная ситуация в Египте, где на смену диктатору Хусейну приходят «Братья мусульмане», и вот новый конфликт – Сирия, где как по мановению волшебной палочки вновь торжествует ИГИЛ. Да, Садык прав, когда утверждает, что совсем неважен лозунг, под которым совершается тот или иной переворот, главное – результат, приход к власти суннитского братства, истинных мусульман. Все остальные сектанты и вероотступники должны быть уничтожены. Сидит старый Садык, пьет зеленый чай и думает: «Нет, не зря я прожил эти годы, на практике мои мечты воплотились в жизнь, и пусть где-то нам сопутствовала неудача, уже одно то, что существует знак Исламского государства, есть мое великое достижение во славу Аллаха».

 

Глава 5

Исламское государство настолько закрыто, что информация о нем по капле просачивается в средства массовой информации. Хорошо известны лишь ужасающие кадры хроники, которые широко распространяют сами игиловцы, на них обычно показаны казни с отрубанием головы, или расстрелы детьми вероотступников. Что же такое исламское государство? Прежде всего, это организация суннитов, братство социального равенства, живущего по законам шариата. В местах, где свою власть установило Исламское государство, везде висят листовки, рассказывающие о новых законах, одним из которых является улыбка на лице, – ты обязан показать, что ты счастлив, улыбайся, а не то расстреляют. Полный запрет на употребление алкоголя, на курение табака, ношение маек с английским текстом или изображением женщин, недопустимость европейских причесок, женщина закрыта так, что видны только глаза, она не может быть одна, без сопровождения мужчины. Повсюду символы ИГ, даже на пакетах из продмага. Здесь много европейцев, которые добровольно прибывают, чтобы окунуться в совершенно другую жизнь, и сливаются с местным населением.

Фактически Исламское государство – это военная диктатура, но с этакой парадной социально ориентированной вывеской. У них хорошее соцобеспечение, зарплаты и довольствие военным. В Исламском государстве есть здравоохранение, образование, работают государственные учреждения, есть парламент, министерства, полиция и шариатские суды, правда, все это называется так же, как во времена пророка Мухаммада, хотя и мало чем отличается от современных ведомств. Стоимость активов, подконтрольных ИГИЛ, составляет 2 миллиарда долларов. Исламское государство выросло в 2005 году из ячейки Аль-Каиды, а сегодня сама Аль-Каида – мелочь по сравнению с ИГИЛ. Бюджет Исламского государства складывается от продажи нефти, даже по заниженным ценам – это почти 2 миллиона долларов в день, существует также 10 %-й налог от доходов, также поступающий в бюджет страны, а враги государства лишаются всего имущества, если у них нет денег, они становятся рабами боевиков. Вкупе с публичными казнями это дорисовывает зловещую, средневековую картину, которая кого-то пугает, а кого-то, наоборот, притягивает.

Так живет теперь часть анклавов развалившейся на части Ливии, Ирак и Сирия, так мечтают жить радикалы-исламисты, для которых понятие «жизнь» не существует, их цель – смерть, там и только там им уготован вечный покой и наслаждение. Те зерна, что не вписались в колос ИГИЛ, вынуждены бежать из насиженных мест. Они бегут из Афганистана, Пакистана, Ирака, Туниса, Йемена, Ливии, Египта, Сирии и других стран, где не гремят орудия, не рушатся дома, не насилуют женщин и не убивают мужчин, они бегут туда, где есть работа, где можно купить что-нибудь поесть, где просыпаешься не от стрекота пулеметов и не от разрыва бомб, а потому что настало утро и солнце глядит в окно и дети смеются, радуясь новому дню.

Сашке тяжело видеть эти муки и страдания, у него сжимаются кулаки, так бы взял и придушил эту гадину Садыка, только понимает он, что гидра исламофашизма не будет уничтожена с его смертью, слишком много мы потеряли со своей демократией и либерализмом, слишком часто обвиняли себя в жестокости и неадекватном применении силы к тем, кто достоин был смерти.

Но есть и счастливый человек, восторженно относящийся к этой власти, Камаль, его как будто подменили, улыбка не сходит с его лица, он радостен и готов делить свою радость с такими же, как он, бандитами, готовыми лишь к одному – убивать. Для него поездка на передовую – это начало рабочего дня, его производительность – это количество убитых и замученных за день, единственное, что его раздражает: количество жертв сегодня меньше, чем вчера. При виде очередной жертвы глаза его загораются зловещим огнем, он разглаживает свою жидкую бородку и криво усмехается улыбкой садиста: «Аллах сказал – убей неверного», – и все, это как приказ командира, и Камаль готов убивать, убивать и убивать. А еще его забавляет нерешительность Али, то, как он отводит глаза, когда Камаль пытает пленных, и как вздрагивает от выстрела в голову очередной жертве. «Мы воины Аллаха и пришли в этот мир убивать, чтобы восстановить справедливость, завещанную нам пророком Мухаммадом, или все человечество будет жить по нашим законам, или мы уничтожим человечество, ибо Аллах не придает земному миру значения (Сахих ат Таргиб ва ат Таргиб). Я рад еще и потому, что все, о чем писал в своих книгах дядя Садык, сегодня стало реальностью. Знаешь, Али, ты плохой воин, нет, брат, ты не обижайся, но у тебя слишком доброе сердце, наверное, ты умней меня и Коран знаешь лучше, однако в нашей борьбе от тебя мало проку».

– «А ты не задумывался, Камаль, что, зная Коран лучше тебя, я и не могу себе позволить убивать всех без разбору, как это делаешь ты? Коран проповедует веротерпимость и дружеское отношение. Однажды мимо Посланника Аллаха проследовала похоронная процессия, и он встал перед ней. После чего ктото заметил: “О Посланник Аллаха, это ведь хоронят иудея”. Пророк ответил ему: “А разве он – не человек?” Пойми ты, нет для Аллаха ничего важней человека, а ты в своей жестокости уподобился кровожадному шайтану и за это будешь проклят».

Никогда так не говорили с Камалем до Али, и потому затаил он в сердце своем злобу.

 

Глава 6

Свирепствует Камаль, почуяв свою безнаказанность, особенно это проявляется в отношении к курдам-езидам. Вообще, на Ближнем Востоке этническая группа курдов – одна из самых многочисленных, их вековая мечта была создать свое национальное государство Курдистан, но не так это просто. Курды различаются не только религиозно, но и отличаются культурой, языком и обычаями. Всего в мире насчитывается около 30 миллионов курдов, большинство исповедует ислам суннитского толка, но есть курды-шииты, алевиты (не путать с алавитами), езиды, христиане и даже иудеи (лахлухи). Основные места проживания – Турция, Ирак, Сирия, Иран, есть курды в Армении, России, Казахстане, Германии, США, Израиле и других странах. Основной язык, курманджи, близок к персидскому, но есть еще сорани, южнокурдский язык и лаки. Письменность основана на арабском алфавите.

Геноцид езидов группировкой ИГИЛ начался после захвата Северного Ирака, он проявился в массовых убийствах, похищении езидских женщин и изгнании езидов. Это получило известность как «Компания принудительного обращения». При наступлении в Северном Ираке формированиям ИГИЛ, в которые входила и группировка Камаля, удалось захватить город Синджар, где и начались массовые казни езидов, более 60 тысяч езидов бежали в горы Шенгар. Воины ислама осадили их убежища в горах, отчего осажденные испытывали недостаток в воде и продуктах питания, умирая от голода.

Сегодня Камаль привел в лагерь двух девушек, одной года двадцать два, другой лет тринадцать, а еще с ними маленький мальчишка лет шести. Это были две сестры и брат, курдские езиды, Камаль был доволен: дом, который они осаждали, был захвачен, муж старшей, ее звали Алмаз, был убит, отец детей, его звали Кани, и еще несколько мужчин были захвачены в плен и их всех ждал расстрел, а вот младшую, Лону, и ее брата, Бадо, Камаль хотел обратить в истинную веру. «Сегодня я буду спать с Алмаз, и если мне это понравится, завтра тоже, а потом я ее продам, а вот Лону я сделаю мусульманкой и женюсь на ней, девочка уже созрела, ты видел, какая у нее грудь? Ты, Али, тоже мог бы иметь молоденькую “козочку”, если бы пошел вместе с нами, не отсиживался в тылу, со своими никому не нужными книгами. Нет, я догадываюсь, что ты хочешь сказать, что Садык просил тебя учить нас тому, что сказал пророк Мухаммад и что написано в книгах Садыка, да только существует большая разница в том, что говорил пророк и что пишет этот старик, который сам боится своей писанины, а ты повторяешь всю эту чушь. Ты вот скажи, как понимать Аят 4 из суры 47 “А когда вы встретитесь с неверным на поле сражения обезглавьте их ударом по шее”? Ну вот, ворвались мы в дом к этим неверным, я как увидел Алмаз, так у меня что-то в душе взыграло, подошел к ней и схватил ее за грудь, а муж ее на меня с кулаками, ну я и дал очередь, автоматто не кулаки. Так вот, где тут поле боя и где удар по шее, бред это все, надо писать так: бери все по праву сильного, а кто не согласен – убей. Так мы должны сражаться и убивать, а завтра я тебе, Али, представление покажу, – Камаль сладко подтянулся. – Ладно, устал я сегодня, спать пойду, – он подтолкнул Алмаз. – Пойдем, доставишь удовольствие мне – и будь поласковей, а не то завтра в отряд отдам и каждый тобой попользуется, да вот еще что, ты, Али, Лону и Бадо арабскому обучи, а то они кроме своего курманджи ни черта не понимают, а им Коран учить надо». Он, подталкивая автоматом Алмаз, лениво побрел к дому, тоже отбитому у какого-то езида, а дети поплелись за ними.

Утром на площади должна была состояться публичная казнь пленных, взятых накануне, командовал казнью Камаль. Он вышел вместе с Бадо, малышу нравился блестящий автомат, который висел на шее Камаля, и он то и дело пытался ухватить его, потом вывели пленных, они были босыми, и на голове каждого был надет мешок. Пленных поставили лицом к дувалу. Камаль прицелился из автомата, потом подхватил мальчишку и стал показывать Бадо, на какой крючок следует нажимать, раздалась очередь, и люди повалились мертвыми, Бадо весело смеялся, ему нравилась эта игра, затеянная взрослыми, среди убитых были отец и дядя Бадо. Али стоял в стороне, сжимая кулаки, с какой радостью он бы сейчас оторвал голову этому садисту, но что он мог сделать, разве что спасти Лону и Бадо, – ну да, детей надо выкрасть и бежать.

 

Глава 7

Уже третий день Али бродит как неприкаянный по лагерю боевиков, казнь, в которой от детских ручонок несмышленыша Бадо погибли его отец и дядя, где насытившийся телом Алмаз, Камаль продал ее какому-то заезжему толстопузому купцу за пятьсот долларов, все это просто бесило его, но что он мог сделать один, среди врагов, которые в своей вседозволенности уподобились зверям? Правда, каждый день Лона и Бадо приходили к нему и учили арабский, причем Бадо схватывал слова быстрее, чем Лона, которая ненавидела этот язык, язык убийц и насильников. Камаль со своим отрядом все чаще и чаще уходил в горы, где убивал непокорных езидов, сжигал и разорял их дома, а по возвращении приводил в лагерь молодых девушек и мальчишек. Всех старых женщин и мужчин он уничтожал на месте. В результате у Али набрался целый класс по изучению арабского и вместе с Лоной и Бадо в нем было восемь человек. Самой старшей была пятнадцатилетняя Джиман, Али видел, с каким вожделением смотрит на нее Камаль, как жадно его глаза пожирают ее молодые и уже созревшие формы, он бы давно потащил девчонку в кровать, но насилие не привлекает, этим он сыт по горло, ему хочется нежности и ласки девичьих рук, а Джиман не понимает его, что-то лопочет на своем идиотском курманджи. А еще Камаль смеется и унижает Али, называя его нянькой: «Ты бы платье и шальвары надел и водил своих “цыплят”, как курица-несушка, трус ты, Али, и как ты воевал против израильтян, наверно, тоже, спасая свою жизнь, в какой-то школе отсиделся под прикрытием детей, ведь евреи детей не бомбят, а, Али?» Молчит Али, копит обиду и думает лишь об одном, как спасти детей, как увезти их отсюда…

Между тем гражданская война в Сирии вступила в новый этап, теперь к ненавистному Асаду присоединились русские, тоже имеющие свой интерес в этом регионе. Их авиация русских сразу же склонила чашу весов против оппозиционеров и, следовательно, против ИГИЛ. Основной группировкой, воюющей против правительственных войск Асада, была Джебхад-анНусра, организация ряда государств Средней Азии и России. Группировка основана в январе 2012 года, во время войны в Сирии получила название Фронт ан-Нусра, ранее входила в состав Аль-Каиды, лидер группировки – Абу Мухаммад аль-Джулани. Происходящее в Сирии имело прямое отношение к Среднеазиатскому региону, так как в рядах ИГИЛ воевало почти полтысячи таджиков, 300 туркменов, 350 киргизов и 200 узбеков, а также 300 казахов, в целом же среди оппозиционеров в составе ИГИЛ и ан-Нусра воюют почти 4 тысячи человек из России и Средней Азии.

Поначалу успехи ан-Нусры и ИГИЛа были легко объяснимы, поскольку оппозиционерам широкую поддержку оказывали США, Турция и другие страны НАТО. Но ведь и русские, и Асад, и американцы с союзниками воевали против ИГИЛ, а что такое ИГИЛ? Если только территории, захваченные мусульманами, суннитами, или территории, где ненавидят президента Асада, а может, это курды, давно требующие автономии, – в этом хаосе войны трудно, ох как трудно разобраться, и вчерашние союзники сегодня становятся непримиримыми врагами. Русским проще, здесь основной упор – спасти президента Асада, все, кто против – враги, а значит, и ИГИЛ. Вот США и их союзники так и не могут понять, кто есть кто, тем более что военные группировки постоянно меняют название и лозунги, одни против зарвавшегося президента, другие за автономию, третьи против угнетения суннитского большинства сектантамиалавитами, но все за Аллаха. Здесь не худо было бы обратиться к священной книге Коран: «Скажите: веруем мы в Аллаха и в то, что ниспослано было Аврааму, Исмаилу, Исааку, Якову и потомкам их, в то, что даровано было Моисею и Иисусу и что даровано было пророкам Господом их. Не проводим мы никакого различия между ними и предаемся Ему» (2:136). Может быть, тогда договорились шииты группировки Хезболла и Сторонники Шариата из ИГИЛ, может быть сунниты ИГ и сунниты-курды перестали стрелять друг в друга, может, алавиты, езиды и другие перестали бы быть сектантами, и не лилась бы кровь и не было бы взрывов и слез. Человечество – это представители определенной религии, даже если вы не ходите в церковь, мечеть или синагогу. Все мы воспитаны с определенными стандартами мышления и поведения, которые увековечены в священной книге и вдолблены в нас с первого дня жизни. Горе нам, если мы нарушаем эти стандарты, тогда мы ощущаем вину, тогда мы уязвимы, и оно делает всю работу по нашему наказанию.

Развязка наступила неожиданно, тяжелые бои в Сирии потребовали дополнительных сил, потому большая часть отряда Камаля поступила в распоряжение другого полевого командира, а сам Камаль и шесть его бойцов должны были дождаться пополнения, которым занимался Садык в Татарстане. Али тем временем сумел наладить связи с одним из «купцов», который за солидные деньги обещал вывезти детей в расположение курдов-езидов, однако вступать в вооруженный конфликт с головорезами Камаля наотрез отказался, и эта работа оставалась за Али. Все дети содержались в отдельном помещении, где их постоянно охраняли, Али нужно было снять охрану, заблокировать выходы другим боевикам и доставить детей к машине купца. При этом нужно было действовать очень тихо, дабы не поднять много шума, так как вблизи находились отряды ИГ.

Али понимал, что могут возникнуть какие-то непредвиденные обстоятельства, ему позарез нужен был помощник, но где его взять? И он решился, правда, помощнику было лишь пятнадцать, но другого выхода у Али не было. На одном из занятий Али рассказал Джиман, что нужно делать и куда идти, если они почувствуют угрозу со стороны Камаля и его бандитов, а также сообщил время и день их побега. Конечно, в персидском Али был не очень силен, но по выражению глаз девчонки и ее активному киванию головой убедился, что она все поняла. И вот день побега настал, еще утром Али получил весточку, что у купца все готово и ночью он будет ждать детей. Заблокировав дверь комнаты, где отдыхали боевики, Али свернул шею охранника и вошел в комнату, где были дети, уже собранные в дорогу, но Джиман в комнате не оказалось. А где Джиман? Оказывается, вечером приходил Камаль и забрал девчонку к себе, Али приказал Лоне увести детей подальше от дома и дожидаться его, а сам направился в комнату Камаля. Ворвавшись в комнату, он увидел обнаженную и тихо плачущую Джиман, а рядом храпящего Камаля.

«Одевайся!» – крикнул Али. От этого крика Камаль проснулся. «Тебе чего здесь нужно, это теперь моя женщина», – недовольно произнес Камаль. «Твоя женщина? Да ты насильник и убийца». Али шагнул к Камалю и ударил его ребром ладони по шее. Удар был такой силы, что Камаль захрипел, и на его губах выступила пена. Схватив девчонку за руку, Али устремился к дверям, но неожиданно почувствовал резкую боль в плече, оглянувшись, он увидел Камаля с ножом в руке, который отступал к стене, где стоял автомат… Времени не было, в высоком прыжке Али двумя ногами нанес смертельный удар Камалю, причем левая нога била в переносицу, а правая в шею. Али почувствовал, как хрустнули не выдержавшие удара позвонки, и на губах выступила теперь уже кровавая пена, а затем кровь хлынула из горла. Камаль повалился на пол, и все его тело сотрясала предсмертная агония. Схватив автомат, Али выскочил из комнаты.

От шума борьбы проснулись боевики, теперь и они пытались выбить закрытую и забаррикадированную дверь, и это им удалось, выскочив в коридор, они наткнулись на прицельный огонь Али, двое тут же повалились мертвыми, а двое залегли и начали отстреливаться, но и этот бой Али с честью выдержал, недаром в стрельбе он был первым на курсе. Покончив с бандитами, Али побежал к детям. Сбившись в кучу, дети прятались за большим валуном, а Джиман успокаивала плачущего Бадо. Когда отряд подошел к машине, купец, уже весь издерганный, крикнул шоферу: «Заводи!», погрузив детей, Али запрыгнул в кузов, и машина рванула с места. Только к утру был обнаружен разгром в лагере Камаля, боевики ИГ бросились на поиски детей и Али, но те уже были далеко, а вскоре оказались в расположении езидов. Дети рассказывали, как бесстрашный Али спасал их, мужчины восхищенно цокали, а женщины плакали украдкой, вытирая слезы, потом они мыли рану Али и прикладывали к ней какие-то мази, аккуратно бинтуя плечо.

 

Глава 8

Мокей, уже несколько месяцев лечившийся в Израиле, стал совсем неузнаваем. Из «овоща», который не мог видеть, говорить, беспомощно размахивая культями рук, который даже не мог передвигаться на своих атрофированных ногах, он все больше и больше становился похож на человека. Теперь он мог говорить, и они часами говорили с Зинкой, врачи заставляли его ходить, чтобы укрепить кости и мышцы ног, а сегодня ему впервые надели биопротезы на безжизненные культи рук, и теперь Мокей с помощью вживленных в культи датчиков мог силой мысли заставить механические кисти рук взять стакан или ложку и поднести ее ко рту, конечно, не все получалось, но врач сказал, что всему надо учиться, и со временем он будет вполне нормальным мужиком. А еще его навестила Дина, Мокей в это время о чем-то говорил с Зинкой, но вдруг осекся на полуслове, из-за слепоты его слух и обоняние стали более обостренными, он почувствовал ее и, обернувшись, вдруг громко крикнул: «Дина!» Она бросилась к нему: «Сереженька, что же они с тобой сделали эти изверги».

А потом они долго плакали, плакал Мокей, плакала Дина и Зинка, по-бабьи подвывая, плакали, когда Дина рассказывала, как умирал Сашка, как покалечили Мокея, как жили там и здесь, не плакали только тогда, когда Дина рассказала, как отомстила Жеке, как сама расстреляла эту мразь. Потом Дина показывала Зинке фотографии своей семьи, рассказывала о дочке и внуках, а когда показала фотографию сына, Зинка ойкнула и схватилась руками за голову. «Это же Али, он спас мою дочку и вывез ее из Турции».

«Какой еще Али? – Дина смотрела недоуменно на Зинку. – Это мой сын Сашка, он программист, правда, часто бывает в командировках». И тут в их разговор вмешался Мокей: «Ты прости его, Дина, это действительно твой сын Сашка, а Зинка его знает как Али, араба из Палестины, он мне все рассказал, работа у него такая, сложная, рискованная, но он же твой сын, твой и Сашкин».

Теперь уже Мокей, напрягаясь стал рассказывать, как Сашка, работающий в секретной международной организации, внедрился в банду террористов, и его основная задача эту банду уничтожить, и как подставили эти бандиты Танюшку, и что самый главный у них Садык, и Сашка поклялся, что не успокоится, пока его не уничтожит.

Так выяснилось, кто такой Али, только ни Дина, ни Мокей, ни Татьяна не знали, где он сейчас, потому что чума исламского терроризма прочно пустила корни по всему миру и теперь ни в Европе, ни в Америке, ни в России или, скажем, в Китае никто не мог спать, жить и даже дышать спокойно. В любой момент мог поступить приказ амира, и тогда взрывы, стрельба и кровь, кровь, кровь. В святом Коране говорится, что, если ты убил человека, это все равно, что ты убил весь мир, сколько же раз террористыубийцы покончили с этим миром и сколько еще жертв необходимо этому чудовищу, которое называется исламским фашизмом?

 

Глава 9

Татьяна закончила институт и успешно защитила диплом, сразу несколько организаций прислали свои заявки на специалиста со знанием иврита. Несколько туристических фирм пригласили ее на интервью, относительно спокойная республика приглашала туристов со всего мира полюбоваться красотами Бухары, Самарканда и Хивы, не стал исключением и Израиль. Президент республики Каримов железной рукой навел порядок в стране, здесь не было места национальной, этнической и религиозной розни, а потому Садык очень неуютно чувствовал себя здесь. Да и приток молодых и крепких ребят, которые готовы были бы вступить в ряды террористов исламского государства, здесь заметно поубавился, и потому Садык решил перебраться в Татарстан, где успешно действовала Исламская партия освобождения «Хизб-атТахрир аль-Ислами», партия, активно выступающая за создание исламского халифата и активно поддерживающая ИГИЛ.

Беда всех государств заключается в том, что они очень медленно реагируют на проявление терроризма исламских партий и организаций, наоборот, некоторые их лозунги соответствуют миропониманию руководителей этих государств, и они способствуют их развитию и процветанию. В мире, до сих пор нет единого восприятия даже самого понятия терроризм, и если в одной стране организация принята как террористическая, в другой она объявляется организацией во имя освобождения или демократических преобразований. И пока такое положение сохраняется, открыто широкое поле деятельности различных террористических и бандитских формирований. Именно этим и пользуются пропагандисты радикального ислама, именно на этой почве и расцветает и укрепляется понятие Всемирного Исламского Халифата.

Так было в Европе, где, руководствуясь принципами демократии и мультикультурализма, хотели переплавить вновь прибывших из стран Ближнего Востока и сделать из них полноправных членов общества, так было в Америке и в России, но эти вновь прибывшие не хотели становиться немцами, бельгийцами, французами или англичанами, они припоминали им, этим немцам, французам, англичанам и американцам их угнетение, когда их страны были колониями, они вспоминали американцам их жалкое существование на правах рабов, они упрекали их за свой цвет кожи, за свою религию, за то, что по вине белых малообразованны, за нещадную эксплуатацию их отцов и дедов и т. д. Теперь они вернулись к тем, кто вчера угнетал их на правах хозяина, и их главный лозунг – «Мы требуем!», а если вы не согласны, мы будем вас убивать, мы будем держать вас в страхе, потому что мы братство и мы повсюду.

Сотни тысяч беженцев наводнило Европу, среди них не только сирийцы, здесь и пакистанцы и ливийцы, кенийцы, угандийцы, афганцы, йеменцы и прочие желающие вкусно и много жрать и не работать. Всех ли их выгнала с насиженных мест война? Отнюдь, большинство прибыло за вкусной похлебкой со своим уставом жизни, и вот уже Европа со своими гореруководителями стоит, открыв рот, и не знает, что делать с этим наплывом беженцев, Америка, несущая демократические ценности в страны, живущие в средневековье, так и не осознавшая, что же мы натворили, Россия, поставляющая боевиков из Чечни и Дагестана, Татарии и Средней Азии. Рано или поздно они вернутся к себе, сытые, устроенные – и скажут остальным, тем, кто сегодня остался:«Милости просим в наши сытые места, там все готово для вас, мы добились: мечети построены, они ходят в хиджабах и боятся носить короткие юбки, там нет свинины, а муэдзин каждое утро призывает к утренней молитве».

Зерно, брошенное когда-то Садыком, проросло богатым урожаем. Всю свою жизнь он призывал мусульман к убийству кафиров, и вот сегодня он пожинает плоды своей деятельности: теракты на Северном Кавказе, в США, Германии, Бельгии, Франции, Турции, а сколько крови в Сирии, Ираке, Афганистане, Ливии и Йемене, воюют против диктаторов-президентов, против ущемления прав трудящихся, против национальной принадлежности, против ущемления религии, против унижения из-за цвета кожи, воюют просто потому, что поколение выросло в условиях войны, и они эти люди ничего другого не умеют и не хотят ничего другого. О великий и всемогущий, неужели ты не вразумишь детей своих и обречешь человечество на мрак средневековья?

Сегодня ночью к Садыку во сне вновь приходил Джура. Только тяжелый сон навалился на Садыка, а этот уже здесь сидит и смотрит на него своим пронизывающим взглядом, упрекая во всех смертных грехах: «Религия – это искренность, трижды повторил Мухаммад, искренность перед Аллахом и перед мусульманами, а ты всю свою жизнь сам жил во грехе и обманывал людей». «Сними чалму, – вдруг попросил Джура, и Садык повиновался, оголив свой бритый череп. – Вот видишь, Имам-ат-Тиризми, передал хадис в котором сообщается, что Мухаммад проклял тех, кто бреет головы, а ты? Ты нечестивец и проклят будешь Аллахом. Ты всю свою жизнь гордился, что самоубийство ввел в ранг шахидизма, а знаешь ли ты, что самоубийство – великий грех, и однажды Аллах по поводу самоубийцы сказал: “Мой раб опередил меня, и Я лишаю его возможности войти в рай” (аль-Бухари. Фатх аль-Бари, т. 6, с. 496)? Ты посмотри, что сделали твои паршивые книжонки, кровь льется рекой и ведь воюют уже братья между собой. Посланник Аллаха сказал: “Пусть никто из вас не поднимает оружия на своего брата, потому что сатана может насесть на его руку, и тогда он попадет в яму с огнем” (Шарх Сахих Муслим, т. 16, с. 408)». – «Неправда, – возразил Садык, – мы воюем против сектантов, они не истинные мусульмане». Джура с грустью смотрит на Садыка и говорит: «Абу Хурейра сообщает, что пророк сказал: “Если кто-нибудь поднимет меч на своего брата, то ангелы будут проклинать его до тех пор, пока он не опустит его, даже если это будет сводный брат по отцовской или материнской линии”. В конце Джура заявил, что будет являться к Садыку до тех пор, пока он не умрет, и Аллах не сожжет его подлую душонку, Садык хотел возразить ему, но в ответ услышал громкие удары, еще не проснувшись окончательно, он понял, что это пришли за ним, да, это был спецназ, они ломали двери, они возьмут не только его, они возьмут всех, кто сегодня помогает ему, они возьмут их с оружием и боеприпасами, с литературой, которую привез Садык, наркотиками, которыми они отравляли сознание тех, кто добровольно объявлял себя шахидом и записывался в боевики Исламского государства. Времени оставалось немного, в тюрьму Садык не хотел, он перекинул развернутую чалму через балку под потолком, потом накрутил петлю, надел петлю себе на шею и оттолкнулся от кровати. Ворвавшиеся спецназовцы обнаружили тело, болтающееся на балке под потолком без всяких признаков жизни. Садык умер во грехе, покончив с собой, так же, как прожил эту жизнь.

Утром Сашка узнал, что операция по задержанию главарей Исламской партии освобождения прошла успешно и без потерь, только один старик из Хизб-атТахрир успел повеситься. Сашка, передавший через посольство информацию о местонахождении главарей террористов российским властям, понял, что это был Садык. Еще одна ячейка убийц и головорезов перестала существовать, а сколько их еще разбросано по земле.

 

Глава 10

Они стояли вместе в ташкентском аэропорту, ожидая самолета из Москвы. Сашка нежно обнимал хрупкие плечи Татьяны, а она то и дело поглядывала на него, наконец объявили о посадке самолета, и они стали смотреть на подъехавший трап. И вот на трапе появился Мокей с Зинкой. Он твердо сжимал своей биомеханической рукой белую трость, а на его безжизненные глазницы были надеты черные солнцезащитные очки, Мокей достаточно твердо спускался по трапу, поддерживаемый помолодевшей Зинкой. Татьяна бросилась встречать родителей, а потом долго целовала отца и мать, подошел и Сашка, обняв Мокея, он что-то прошептал ему на ухо. «Я все знаю, спасибо тебе, сынок, спасибо за все, если бы не ты… – голос Мокея задрожал, – а еще спасибо твоей маме за отмщение. Знаешь, поехали к нам, мне нужно тебе многое рассказать».

Потом они отправились домой к Мокею – и первое, что заявил Мокей, когда они оказались у него дома, что инвалидное кресло ему не нужно, что он должен много ходить и тренировать свои мышцы, что его биомеханические протезы рук еще не совсем освоены, а он хочет добиться совершенства в управлении ими. Женщины ушли в другую комнату, где Зинка стала разбирать подарки для Тани и для себя, а Сашка с Мокеем стали рассказывать друг другу, что с ними произошло, причем Мокей называл Сашку не иначе как «сынок».

«Жаль, что эта собака Садык не предстал перед судом». – «Ну ничего, тот суд будет пострашнее, там он встретит своего друга Жеку и Камаля», – дополнил Сашка. «А кто такой Камаль?» – спросил Мокей. «Камаль, о, это исчадье ада, он один стоит и Садыка, и Джуры вместе взятых. Кстати, я недавно выяснил, что Камаль – это сын Джуры-Жеки, вот как складывается жизнь, зло порождает только зло, только десятикратно увеличенное». – «А знаешь, сынок, я ведь тоже не ангел, торговал наркотой, прессовал предпринимателей горбачевской эпохи, мечтал заработать много денег, легких денег, но меня спасла твоя мать. Да-да, Дина и моя любовь к ней, я ведь полюбил ее, но знал, что она любит твоего отца и не смог переступить эту черту, может, поэтому и не захотел сотрудничать с Садыком, может быть, поэтому обещал предателю Жеке, что убью его, если он не расскажет правду о своем предательстве. Знаешь, какой-то мудрец сказал, что любовь спасет мир, и я верю, что так будет, что рано или поздно во всем мире останутся лишь те, кто любит, ведь не случайна эта заповедь звучит в канонах всех религий: “Возлюби ближнего, как самого себя”».

Сашка молчал, он не хотел спорить с Мокеем, слишком много пережил этот старик, слишком тяжело ему досталась эта философия переосмысления бытия. Потом они обедали и пили вино, привезенное из Израиля, а под конец Татьяна принесла гитару и пела про бумажный кораблик и солнечный зайчик. И Сашка смотрел на ее ямочки на щеках, когда она улыбалась, на ее русые волосы и понимал, что любовь, да-да, именно любовь, не рекламная красота, а любовь спасет этот мир. Только когда оно наступит, это время, время любви и уважения друг к другу? Пока что в полученных Сашкой сведениях фигурировало новое зло – «Хизб ат-Тахрир», пропагандистская организация, запрещенная в большинстве мусульманских стран, включая Турцию, Пакистан и страны Центральной Азии, с 2003 года она запрещена в России и Германии, но почему-то не запрещена в Израиле и США. Исходящая от «Хизб ат-Тахрир» идеологическая и практическая опасность во многих случаях носит более серьезный характер, чем пропаганда ХАМАСа. Салафитская группировка «Хизб ат-Тахрир» создана еще в 50-е годы прошлого века и основной своей целью ставит создание Исламского халифата во всем мире. Широкая пропаганда идей «Хизб атТахрир» способствовала созданию ИГИЛ. И вот сегодня партия, объединяющая почти миллион своих сторонников, возглавляемая палестинцем Ата бинХалиль Абу-Рашта, действует вполне легально на территории Израиля, и не просто Израиля, а в восточном Иерусалиме. Арест группировки на территории России позволил получить некоторую информацию, и потому Сашка должен был вылететь в Израиль.