Владимир Гаков. Первый контакт

Это действительно первый серьезный контакт с писателем, которого в нашей стране знают, кажется, давным-давно! По сути — первый авторский сборник на русском языке Мюррея Лейнстера.

Вообще, следовало бы с самого начала именовать его так, как произносят имя писателя у него на родине: Марри, — но уже ничего не поделаешь. В нашей фантастике он навсегда остался Мюрреем Лейнстером, поскольку сами обстоятельства появления его произведений на русский язык стали легендарными.

Все началось с появления в журнале «Юность» в 1959 году научно-фантастического рассказа Ивана Ефремова под экзотическим и по-ефремовски цветастым названием «Кор Серпентис» (всего-то — написанное кириллицей латинское астрономическое обозначение звезды — Сердце Змеи). В том же году рассказ перепечатали в знаменитом сборнике «Дорога в сто парсеков», читанном-перечитанном всеми моими сверстниками — представителями первого поколения фэнов в нашей стране. Публикация вызвала полемику в прессе, усиленную тем обстоятельством, что и сам рассказ Ефремова представлял открытый спор автора с тогда еще нам абсолютно не известной американской science fiction.

На дворе стоял, напомню, 1959 год. Два года прошло с запуска первого спутника — и ровно столько же оставалось до полета Юрия Гагарина. Недавний триумф «Туманности Андромеды» сделал ее автора не просто живым классиком фантастики, но и почти непререкаемым авторитетом в этой области, властителем дум и Учителем с большой буквы. Время других наставников было впереди: в тот же год вышел первый роман Стругацких, и всякий, кто читал «Страну Багровых Туч», вероятно, согласится, что братья тогда еще выступали в роли вдумчивых (хотя и весьма своенравных) учеников.

Короче, ко всему, что тогда писал — и говорил о написанном, своем и чужом, — Ефремов, мы относились предельно серьезно. Поэтому сразу же запомнили и того, с кем писатель столь резко полемизировал.

Если кто позабыл, то в рассказе Ефремова речь шла о первом контакте земного звездолета «Теллур» с инопланетным кораблем, экипаж которого, как выясняется в процессе знакомства, составляли разумные существа со «фторной» планеты. И стало быть, в данном случае какой-либо контакт двух цивилизаций был изначально исключен: то, что для нас — животворный кислород, для «братьев по разуму» — яд (и наоборот)... Но нельзя же просто так — взять и разбежаться в космической «пустыне», тем более после стольких лет отчаянных поисков «братьев по разуму»! Поэтому экипажи обмениваются знаниями, демонстрируют друг другу достижения своих цивилизаций (в том числе прелести «своих» представительниц прекрасного пола — Ефремов!) и, так сказать, взаимно обогатившись, мирно расходятся восвояси. Именно мирно — не только без агрессивных замыслов, тем более стычек, но даже и не испытывая взаимных подозрений и враждебности.

А самый важный момент состоял в том, что перед контактом экипаж земного звездолета, вволю порассуждав о единстве законов эволюции во Вселенной и о неизбежности прихода разумной жизни к идеям гуманности, дружбы и «интернационализма» в масштабах Галактики (снова Ефремов!), — познакомился сам и познакомил нас, советских читателей конца 50-х годов, с прямо противоположной точкой зрения.

В бортовой библиотеке случайно обнаружился научно-фантастический рассказ некоего древнего «англоязычного автора» под названием «Первый контакт», где описывалась аналогичная ситуация, случившаяся в Крабовой Туманности. Только в том «буржуазном» рассказе, в соответствии с классовой марксистской точкой зрения, обе контактирующие стороны, одержимые взаимной подозрительностью и ксенофобией, чуть было не начали «махаться» своими ядерными пушками! И разошлись по своим курсам, лишь обменявшись кораблями, — чтобы не давать друг другу возможности проследить за маршрутом возвращения на родные планеты и, стало быть, скрыть от «чужаков» их местонахождение...

Фамилия автора рассказа не сообщалась, но название его — «Первый контакт» — позволило тогдашним критикам — знатокам англо-американской фантастики (подобных насчитывались единицы, точнее, всего два — покойные Евгений Брандис и Владимир Дмитриевский) сообразить, что за произведение имел в виду советский писатель. Классический рассказ Мюррея Лейнстера, вышедший аж в 1945 году. Тем более что и сам Иван Антонович в статьях и интервью неоднократно подчеркивал, что именно этот образец science fiction вызвал в нем страстное желание вступить с американским автором в полемику. А заодно и со всей «социально неразвитой» американской фантастикой.

Так, еще до знакомства с собственно творчеством Лейнстера — первые два перевода его рассказов появились в следующем, 1960 году — все любители научной фантастики в нашей стране узнали, что есть на свете такой американский фантаст. Автор знаменитого рассказа «Первый контакт», программного для всей этой литературы, — иначе зачем бы ведущему советскому коллеге сочинять свой собственный художественный ответ?..

Рассказ и вправду оказался классическим. Он неоднократно включался в антологии и даже занял свое место в «Зале Славы научной фантастики» — списке произведений, вышедших до начала 50-х годов и выбранных читателями в качестве возможных лауреатов «Хьюго» (если бы эта премия тогда существовала)... Но о том, что в творчестве Лейстера есть произведения не хуже, а сам писатель если и входил в плеяду ведущих авторов science fiction, то скорее как признанный патриарх, ветеран, нежели как идейный или художественный лидер, мы в те далекие времена, естественно, не ведали. Нам еще предстояло узнать, что в западной фантастике есть такие авторы, как Рэй Брэдбери, Роберт Хайнлайн, Айзек Азимов, Альфред Бестер, Джон Уиндэм, Артур Кларк, Роберт Шекли, Клиффорд Саймак... и все-все!

Как бы то ни было, Мюррей Лейнстер — имя в этой литературе более чем известное.

Будущий писатель родился 16 июня 1896 года в самой глубинке американского Юга — городе Норфолке (штат Вирджиния). Фамилия отца была Дженкинс, и младенца записали в метрику как Уильяма Фицджеральда Дженкинса; Мюрреем Лейнстером он станет, когда ему стукнет двадцать один год.

Предки Уильяма происходили из Ирландии, из графства, носящего имя Лейнстер (теперь понятно, откуда пошел псевдоним?), жители которого по сей день гордятся тем, что последними из всех ирландских графств уступили свою «самостийность» супостатам-англичанам. Впоследствии Дженкинсы из Лейнстера перебрались в Новый Свет и осели на тогда еще колониальном американском Юге, а один из предков будущего писателя даже занимал пост губернатора Северной Каролины.

Систематического образования Уилл Дженкинс не получил: в восьмом классе он бросил частную школу, решив тем не менее стать великим ученым! Уже в пятом классе, выпросив у отца немного денег, мальчик смастерил планер и удачно слетал на нем, получив приз журнала «Fly» — первого в мире журнала энтузиастов воздухоплавания. Это было в 1909 году; всего шесть лет минуло со дня пионерского полета братьев Райт, совершенного, кстати, поблизости — в небольшом местечке под названием Китти-Хок, находящемся в соседнем штате Северная Каролина...

В возрасте 13 лет Уилл Дженкинс написал свое первое произведение — небольшое эссе о знаменитом генерале, главнокомандующем армией южан-конфедератов в гражданскую войну Роберте Ли. И отослал «статью» в местный журнал «Пилот Вирджинии», где ее напечатали. Бесплатно... Но автор все равно получил свой первый в жизни литературный гонорар: какой-то из стариков-ветеранов, прочитав о своем генерале, так расчувствовался, что переслал по почте юному журналисту 5 долларов!

И все-таки основной заработок юного Дженкинса составляла, как и у тысяч его сверстников, работа мальчика на побегушках в какой-то из бесчисленных контор. Писать приходилось по ночам; за ночь, вспоминал уже много позже Мюррей Лейнстер, он исписывал до пяти страниц, которые, по трезвому прочтению, тут же рвал... Позже он нашел свой первый постоянный литературный рынок в журнале «Smart Set», который слыл даже интеллектуальным; правда, единственное, что у Дженкинса охотно брали в этот журнал, была «мелочевка» на подверстки и шуточные эпиграммы.

Однако юноша не унывал — лиха беда начало! И все чаще и внимательнее приглядывался к бурно развивавшемуся иному рынку: дешевым развлекательным журнальчикам, которые только начали входить в моду и печатали слезливые дамские романы, приключения, детективы и... научную фантастику. Из-за грубой желтоватой бумаги их повсеместно называли «пульп-изданиями» (pulp editions); позже это слово превратилось в неологизм, обозначающий вообще все «легкие» жанры.

Один из редакторов журнала «Smart Set», известный американский писатель и журналист Г. Л. Менкен, посоветовал начинающему автору обзавестись более звучным псевдонимом. И Дженкинс после нескольких проб остановился на Марри (Мюррее) Лейнстере.

К этому времени он перебрался в Ньюарк (штат Нью-Джерси), в те годы еще остававшийся самостоятельным городом (к настоящему времени он почти сросся с Большим Нью-Йорком, превратившись в его пригород), где получил работу бухгалтера в страховой компании. Проработал он в ней недолго: к тому времени гонорары стали приходить все чаще, и молодой писатель Лейнстер решил, что сможет себя прокормить только литературным заработком. А о Ньюарке он вспомнит позже, когда будет выбирать подходящее место действия одного из самых известных своих романов — «Невероятное вторжение» (1936)...

Среди личных драм, осложнивших — но и определенным образом обогативших! — жизнь будущего писателя, была его женитьба. Проблема состояла в том, что Уилл Дженкинс, выросший и воспитанный в семье протестантов, полюбил... девушку-католичку! Учитывая его ирландские корни, можно предположить, что это решение не прошло бесследно ни для него самого, ни для семьи... Однако со временем все как-то утряслось. Дженкинс даже согласился с тем, что его дети будут воспитываться в католической вере; но для этого ему пришлось сначала изучить ее, а позже и самому перейти в католичество.

Чтобы закончить с «внелитературной» жизнью Уилла Дженкинса, следует добавить два любопытных факта.

Первый — это то, что во время Первой мировой войны начинающий писатель-фантаст служил в армии и в Комитете общественной информации (а в годы Второй мировой уже писатель состоявшийся — в аналогичном Бюро военной информации).

А второй — это профессиональное занятие изобретательством, приносившим писателю-фантасту основные заработки в промежутке между войнами. Он получил даже несколько патентов, в частности, изобрел так называемый метод «фронтальной проекции» в кинотехнике — и до конца жизни регулярно получал положенные ему по закону отчисления (роялти) от крупной корпорации, которая так и называлась «Front Projection Corporation».

Умер Уильям Фицджеральд Дженкинс 8 июня 1975 года. В родном штате Вирджиния.

Жизнь Мюррея Лейнстера оказалась богаче если не событиями, то, во всяком случае, свершениями.

Дженкинс начал писать научную фантастику с конца 1910-х годов — и не останавливался до самого 1970-го. Полвека в литературе — это немало. И хотя наградами и особой славой писатель не был избалован (единственная премия «Хьюго» — в 1956 году и единственное же приглашение Почетным гостем на Всемирную конвенцию — в 1963-м), имя свое, по крайней мере в научной фантастике, он оставил, с этим спорить трудно. А перу Лейнстера-Дженкинса принадлежит еще более двух десятков детективных романов, реалистическая проза, научно-популярные книги, новеллизации кино- и телесценариев...

Когда science fiction официально «открыл» своим пионерским журналом «Amazing Stories» Хьюго Гернсбек, Лейнстер на зависть многим тогдашним новичкам уже был писателем-фантастом со стажем! Хотя с его первой публикацией в этом жанре биографы и библиографы никак не могут разобраться.

В Энциклопедии научной фантастики под редакцией Клюта и Николлса первым опубликованным научно-фантастическим произведением Лейнстера назван рассказ «Безумный небоскреб» (1919), впервые появившийся в февральском номере журнала «Argosy». Авторам солидной энциклопедии вторит не менее авторитетный знаток ранней американской фантастики Сэм Московиц (он, кстати, написал один из самых обстоятельных биографических очерков о Мюррее Лейнстере): да, именно «Безумный небоскреб»...

Однако сам Лейнстер уверенно называл своей первой научно-фантастической публикацией другой рассказ — «О, Аладдин!», появившийся в том же журнале, но месяцем раньше. Добавляя при этом, что бесценный экземпляр журнала — вероятно, один из немногих сохранившихся на белом свете, — ему спустя полвека, в 1968 году, на одной из конференций подарил не кто иной, как Московиц!

Как бы то ни было, имя себе новичок сделал именно «Небоскребом». Читателя рассказ захватывал самой первой фразой: «Все началось с того, что стрелки часов на башне страховой компании «Метрополитен» (в начале века один из самых высоких нью-йоркских небоскребов. — Вл. Г.) вдруг начали идти в обратную сторону...» — после такого уже трудно было оторваться, пока не выяснишь, что же там стряслось с этим небоскребом?

А случилось то, что в научной фантастике нередко бывает с отдельными персонажами, с группами людей и даже с целыми городами и планетами; но почти никогда, с отдельными зданиями: небоскреб отправился... в прошлое! За сотни лет до того, как на Североамериканский континент ступила нога белого человека... Две тысячи человек, в момент «темпорального» перехода находившихся в здании, вынуждены выживать в мире, где нет ни электричества, ни дорог, ни телефонов и холодильников. Всего этого в изобилии внутри здания — и все это необъяснимым образом продолжает работать, несмотря на отсутствие внешних источников энергии! Но надолго ли хватит?..

Рассказ представлял собой классический пример научной фантастики дебютанта: отличная сюжетная задумка — и полная беспомощность в логической разработке идеи. Впрочем, автор-новичок продемонстрировал другой талант, равно необходимый в этом жанре: не зная, как разобраться с созданной им же самим ситуацией, Лейнстер (тогда еще просто Уилл Дженкинс) «помогает» героям выправить ситуацию, в результате которой их здание провалилось в прошлое. Небоскреб благополучно возвращается в свое время — и точно в тот момент, когда «провалился», — после чего рассказам невольных путешественников во времени уже, ясное дело, никто не верит.

Свой путь в научной фантастике Лейнстер, подобно многим дебютантам, начинал с произведений короткой формы, где во главе угла стояло какое-то невиданное техническое изобретение или фантастическое событие, часто сопряженное с детективным сюжетом.

Таковы, например, ранние рассказы писателя — «Тьма на Пятой авеню» (1928), «Город слепых» (1929) и «Буря, которую нужно остановить» (1930). Во всех трех действует типичный «безумный ученый» (mad scientist), создающий различные зловещие устройства, необходимые ему и поддерживающей его мафиозной «крыше» для борьбы с конкурентами и полицией. В первых двух рассказах это прибор, способный поглощать все световые лучи на ограниченной площади (побочным эффектом стало почему-то ее резкое нагревание, хотя по идее должно бы происходить обратное!); в третьем — средство управления бурями и штормами. Однако, кроме авантюрного сюжета, во всех трех рассказах присутствует еще нечто — какой-то еле обозначенный символ, дух чего-то более значимого, чем просто схватки «правильного» детектива со зловредным изобретателем. При желании можно прочесть «Тьму на Пятой авеню» как битву людей с тьмой аллегорической — с невежеством, злом...

Кстати, в большинстве произведений Лейнстера главное для автора — это битва, процесс, а не окончательная победа героев. Да и «битву» писатель рассматривает не в чисто военном смысле, а скорее как столкновение, противостояние, преодоление, контакт с неведомым — будь то представители иной цивилизации, явления природы или просто фантастические обстоятельства.

Таков переведенный на русский язык ранний рассказ Лейнстера «Проксима Центавра» (1931), в котором более чем традиционный для американской science fiction сюжет: нашествие космических монстров — освещен с не совсем обычной точки зрения. А именно, с точки зрения разумных инопланетных растений-людоедов, которые высаживаются на Земле не из-за каких-то там инфернальных побуждений, а движимые простым... голодом: запас «мяса» на их родной планете исчерпан. Получается, что мотивы завоевателей при всей внешней «неаппетитности» — не более аморальны, чем наша любовь к сочным отбивным или сушеной вобле!

В этой же связи можно упомянуть и хорошо известную российскому читателю короткую повесть «Исследовательский отряд» (1956), — единственное произведение Лейнстера, удостоенное премии «Хьюго». В этом произведении, вошедшем в цикл «Колониальное исследование» (опубликован отдельным изданием в том же году), земным колонистам на другой планете приходится налаживать сотрудничество с мутировавшими гигантскими бурыми «мишками». На русский язык переведены многие лучшие рассказы писателя, построенные по той же схеме: «Одинокая планета» (1949) — оригинальное предвосхищение лемовского «Соляриса», «Замочная скважина» (1951), «Критическая разница» (1956), «На двенадцатый день» (1952), «Парламентер» (1946), «Чужаки» (1928), «Этические уравнения» (1945).

Из до сих пор не переведенных рассказов хотел бы выделить замечательную психологическую новеллу «Странный случай Джона Кингмана» (1948) — о параноике, проведшем в сумасшедшем доме 162 (!) года, после чего начальство наконец сообразило, что с их пациентом что-то неладно (и верно: тот оказался инопланетянином!).

Не чужд был Лейнстер-новеллист и сатире. В качестве примера можно привести его блестящий рассказ, также известный нашему читателю, — «Компьютер по имени Джо» (1946; у нас рассказ публиковался также как «ЭВМ «Джонни» и «Логический компьютер по имени Джо»).

В этом произведении писатель достаточно рано (для научной фантастики в целом) обратил внимание на перспективы не человекоподобных роботов, а компьютерных систем! Лейнстер называет их «логиками», что звучит вполне неплохо для времени, когда слово «кибернетика» еще не вошло в повседневную речь, тем более «компьютер»! Фактически это современные компьютерные терминалы, связанные с разветвленными сетями, — коммуникационной, информационной и, так сказать, «медиаразвлекательной». Простым касанием клавиш владелец такой системы может переключиться с просмотра телевизионной программы на разговор с друзьями по «визиофону», с получения последних метеосводок и данных о биржевых сделках — на то, что мы сегодня назвали бы «текстовым редактором»...

В электронной памяти логиков встроены некоторые предохранительные «цепи безопасности», исключающие как бунт самих этих устройств против человека, так и общественно-опасное или просто преступное использование их человеком. Да только вот беда нашелся среди логиков один, по имени Джо, развивший свой искусственный интеллект настолько, что смог преодолевать эти барьеры — и научил это делать своих электронных собратьев! Далее начинается очевидный кошмар, начиная с простого распространения меж логиками сплетен об их хозяевах и заканчивая «уроками», как грабить банки или совершать стопроцентно нераскрываемые убийства...

Особое место в творчестве Лейнстера заняла тема «альтернативных историй», в развитии которой писатель остался одним из признанных пионеров. Он начал рассуждать, пусть и на специфическом языке научной фантастики, о таких материях, как пространственно-временной континуум, относительность, время (как 4-е измерение), и прочих откровениях Альберта Эйнштейна сразу же после того, как идеи последнего были успешно популяризированы.

Первыми пробами пера в данном направлении (если не считать рассказа-дебюта, в котором, если помнит читатель, речь тоже шла о «провале» во времени) стали произведения, названия которых говорят сами за себя. Это знакомый нашему читателю юмористический рассказ «Демонстратор 4-го измерения» (1935), а также еще два — «Катапульта в 5-е измерение» (1931) и «Время побоку» (1934).

Последний, вместе с другими аналогичными рассказами составивший одноименный сборник (вышел в 1950 году), оказался самым интересным и значительным в этом ряду. Потому что в нем Лейнстер одним из первых в научной фантастике выдвинул сам принцип «альтернативных историй» и ярко продемонстрировал коллегам, какую богатую жилу открыл!

«Предположим, — рассуждает герой рассказа, — что, двигаясь вперед во времени, мы попадаем в лишь одно из многих возможных будущих. Существуют сразу несколько «целей» нашего путешествия во времени, и мы не вольны выбирать среди них, поэтому оказываемся лишь в одной-единственной. Вместе с тем все другие, оставшиеся нам неведомыми, потому что к ним ведут дороги, на которые мы не ступали, — столь же реальны, как и наш собственный мир».

В этом веере параллельных миров город на реке Потомак (где сейчас расположена столица США) внезапно заполняется китайскими джонками и обитателями с раскосыми глазами и желтым цветом кожи (ибо в этой истории Америку открыли и завоевали представители великих восточных культур). А на месте нынешнего Сан-Франциско возник другой город, жителей которого мы бы поняли без словаря, поскольку это подданные самодержца Всея Руси! В описанной реальности испанцы так и не смогли покорить Калифорнию, уступив ее более активным русским колонизаторам... Кроме того, есть миры, в которых не вымерли динозавры. И те, в которых «по сей день» покоренные народы покорно внимают мерному шагу римских легионов. И такие, где южане победили в гражданской войне... И так далее.

Как писал Сэм Московиц, «к несчастью, для описания всего этого исторического бедлама Лейнстеру потребовалось лишь двадцать тысяч слов — вместо ста тысяч, которых заслуживал такой богатый материал. В результате получился лишь краткий проспект по «альтернативной истории», сжатое руководство, которым не преминули воспользоваться десятки других авторов».

Научно-фантастические романы Лейнстера, за редким исключением, оказались менее удачными, чем его рассказы.

Первый роман, «Безумная планета», был опубликован в журнале «Argosy» в 1920 году; вместе с двумя продолжениями, вышедшими также в журналах, — «Красная пыль» (1921) и «Планета кошмара» (1953), — он составил трилогию, изданную в одном томе как «Забытая планета» (1954).

В своем дебюте писатель захотел поспорить с теми критиками, что утверждали, будто произведение с минимумом диалогов только отпугнет современного читателя. Лейнстер принял вызов и написал роман о далеком будущем, в котором диалогов нет или почти нет!

В этом будущем изменение климатических условий привело к тому, что на Земле в невероятных количествах расплодились насекомые и растения, а человечество одичало, почти утратило дар речи и превратилось в «дичь» для охотящихся хозяев планеты — агрессивной флоры и фауны. Лишь один дикарь-гений в состоянии вывести людей из дикости — и его приключениям посвящены второй и третий романы. (В окончательном книжном варианте, кстати, все действия для большей научной достоверности перенесены с Земли на какую-то другую планету.)

Сегодня «Забытая планета» читается, как наивное и трогательное «ретро». Эта «мешанина из идей социал-дарвинизма, теорий «личности в истории», популярной антропологии и энтомологии», по словам американского критика, профессора Центрально-Мичиганского университета Джозефа де Болта, тем не менее покоится на солидном основании — «на мифах и расхожих представлениях, которые все еще не изжиты среди читающей публики». А потому рано списывать это произведение в архив.

Среди одиночных (несерийных) книг выделяются «Пираты Зана» (1959) — единственный роман у Лейнстера, номинированный на премию «Хьюго». С этим произведением читатель имеет возможность познакомиться в книге, которую он держит в руках, поэтому мне не нужно подробно останавливаться на сюжете.

Единственный намек, который я себе позволю: не относитесь слишком серьезно ко всему описанному. Для читателя, хорошо знакомого с американской science fiction, с первых же строк становится ясно, что автор изрядно иронизирует над этой литературой, а в отдельных местах — откровенно ее пародирует, делая из многочисленных клише американской фантастики нечто на первый взгляд абсолютно правдоподобное!

Чтобы закончить с романами-«одиночками» Лейнстера, отмечу еще два. Это «Сотрясающий Землю» (1931) — описание очередного кошмарного изобретения «безумного ученого» (на сей раз он открыл способ искусственно вызывать землетрясения); а также яркий для своего времени образец детективно-политической научной фантастики — роман «Убийство США» (он вышел в 1946 году под псевдонимом Уилл Ф. Дженкинс), герой которого расследует дело о загадочной атомной бомбардировке 300 городов США.

Что касается серий (как же без них-то — в этой литературе!), то наибольшей популярностью пользуется цикл, посвященный скромным труженикам космической медслужбы. Чего только им не пришлось вынести от своих экзотических «пациентов»! Цикл, предваривший знаменитую серию Джеймса Уайта о «Космическом госпитале», составили два романа — переведенный на русский «Оружие-мутант» (1959) и «Этот мир — табу» (1961), а также сборник «SOS из трех миров» (1967); все три книги вышли под одной обложкой как «Медицинская серия» (1983).

Кроме того, известна трилогия для подростков, рассказывающая о приключениях астронавта-первопроходца Джо Кенмора: «Космическая платформа» (1953), «Космическая бирка» (1953) и «Город на Луне» (1957). Эти три романа поражают прежде всего своим реализмом, детальными описаниями быта и труда исследователей ближнего космоса, — притом, что вышли книги до запуска первого спутника, ознаменовавшего вступление человечества в эту новую космическую реальность!

Перу Лейнстера принадлежат несколько новеллизаций сценариев одноименных телефильмов: «Люди в космосе» (1960), «Земля гигантов» (1968) вместе с продолжениями — «Земля гигантов, № 2: Горячее пятно» (1969), «Земля гигантов, № 3: Неизвестная опасность» (1969). Между прочим, как раз в связи с телевидением произошла одна любопытная «накладка», приводящая в бешенство библиографов вот уже три десятилетия.

Дело в том, что и в своих романах Лейнстер продолжил тему активного вмешательства в прошлое, «альтернативных реальностей» и тому подобного. Так, в частности, истинно профессорской деятельностью заняты герои романов «Провал во времени» (1967) и «Туннель во времени» (1967), а название последнего почти совпадает с названием раннего романа Лейнстера — «Туннель во времени» (1964). «Почти» — только на языке оригинала: «Time Tunnel» в одном случае пишется с определенным артиклем, в другом — вообще без артикля. Но все равно — «свинство», с точки зрения библиографов!

Вот как объясняет путаницу сам виновный: «Когда на телевидении появился очередной научно-фантастический сериал, «Туннель во времени», на книжных полках магазинов стоял мой роман под таким же названием. Естественно, после выхода первых серий роман разлетелся со скоростью, которой от него не ожидали ни я, ни издатель: покупатели резонно решили, что книга как-то связана с тем, что они смотрят по «ящику»... Чтобы исправить положение и предотвратить возможные рекламации, продюсеры телевизионного «Туннеля во времени» обратились ко мне с предложением написать еще один роман под тем же названием, но на сей раз — с использованием тех персонажей и того материала, который был знаком телезрителям. Так возникли две совсем не похожие друг на друга книги с аналогичным названием»...

Для любителей библиографий выпишу названия еще не упоминавшихся ранее научно-фантастических романов писателя, вышедших отдельными книжными изданиями: «Безумие убийства» (1931), «Битва за жизнь» (1949), «Последний космический корабль» (1949), «Черная галактика» (1954), «Похитители мозгов» (1954), «Врата неизвестно куда» (1954), «Операция «Космос» (1954), «Другая сторона этого мира» (1955), «Война с гизмо» (1958), «Четверо с Пятой планеты» (1959), «Чудовище с конца света» (1959), «Вопящий астероид» (1960), «Создания бездны» (1961; выходил также под названием «Слушающие»), «Операция «Ужас» (1962), «Корпорация «Таланты» (1962), «Дубликаторы» (1964), «Греки приносят дары» (1964), «Вторжение из космоса» (1964), «Другая сторона нигде» (1964), «Капитан космолета» (1966), «Контрольный пункт «Лямбда» (1967), «Старатели в небе» (1967), «Космические цыгане» (1967).

В общем, оказывается, немало он написал за полвека. И сами названия говорят о том, что в большинстве своем романы Лейнстера — это не какие-то яркие или оригинальные шедевры, но добротная и увлекательная «космическая фантастика». С нее большинство из нас начинало знакомиться с фантастической литературой, и потребность в подобных космических приключениях не иссякнет, пока будет сохраняться нужда в фантастике вообще.

«Лейнстер не был ни гением, ни революционером в жанре, пишет Джон Клют в своей «Иллюстрированной энциклопедии научной фантастики». — Он не слишком интересовался супергероями и сюжетами, в которых сотрясалась вся Галактика или наступал конец света. Но у него были свои идеи — а некоторые, как, например, идея «параллельного мира», впервые описанная в рассказе «Время побоку», так вообще замечательные. И еще он знал, как рассказывать динамичные, продуманные в каждой детали истории, на героев которых мы хотели бы походить. Сегодня, на закате века, он почти забыт, чего, по справедливости, никак не заслуживает».