Утром рыжий обрадовал проснувшихся девиц, что погоня теперь далеко впереди.

– Главное, вовремя остановиться!

К искренней радости Жаккетты подмешивалось тревожное, острое чувство. Дело в том, что ей очень хотелось на корму. Но она напрочь забыла, о ком же нужно вспомнить, чтобы туда попасть.

Ерзая по скамье и так и сяк, Жаккетта с тоской перебирала имена, начинающиеся на П.

«Папа Римский? Нет… Петр, апостол? Тоже нет… Пульхерий, святой? Нет, эти была Пульхерия…»

Наконец она поняла, что сейчас лопнет.

– Настало время!!! – с отчаянием в голосе сказал она начало формулы. – Вспомнить кое-кого!

– Кого? – изумились хором Жанна и рыжий, решив по голосу Жаккетты, что она хочет открыть какую-то важнейшую тайну.

– Того… – безнадежно сказала Жаккетта, – который про жизнь писал…

– Все понял! – на ее счастье быстро сообразил рыжий. – Корма в твоем распоряжении. Милая Жанна, посмотрите, пожалуйста, какие красивые рыбки плывут у нас прямо по курсу.

Только побывав на корме, Жаккетта ощутила полную, безмятежную радость оттого, что их больше не преследуют.

Когда все проблемы разрешились, рыжий невозмутимо сказал:

– Его зовут Плутарх.

Жаккетта постаралась зазубрить это имя, чтобы оно навсегда засело в памяти.

Не прошло и получаса, как желание вспомнить о Плутархе испытала и Жанна. Она тоже позабыла это славное имя, потому что слыхом не слыхивала о его знаменитых «Жизнеописаниях». И тоже мучалась.

– И все-таки, откуда вы знакомы с Плутархом? – спросила Жанна.

«Бирюза» превратилась в одномачтовый парусник и не очень быстро, но все – таки двигалась в нужном направлении.

– А я вообще много что знаю! – с обычной самоуверенностью заявил рыжий. – Это к вопросу, почему бы мне не получить образование.

– Я уже давно поняла, что этот вопрос был бестактным… – смиренно сказала Жанна.

– А что касается Плутарха, который теперь часто будет упоминаться на нашем флагманском галеоне, – заметил моряк, – то, как ни странно, он, как и другие мужи языческой древности, хорошо известен арабам. Лет сто назад магистр ордена ираннитов, хитрый и мудрый арагонец Эредия, собрал в восточных краях великолепную библиотеку рукописей на арабском, персидском, еврейском, греческом и других языках. Потом она хранилась в Авиньоне. По его приказу манускрипты переводили. Перевели с греческого и «Жизнеописания». Я читал и перевод, и греческий оригинал, работа была сделана весьма тщательно. Здесь, в Средиземноморье, вообще много интересного. Столько всего намешано, диву даешься. Кстати, Кипр, куда вы упорно рветесь, славится своими астрономами. И астрологами.

– А чем еще славен Кипр, куда я упорно рвусь? – язвительно спросила Жанна, которую заело, что рыжий пират с невозмутимым видом рассуждает о библиотеках и достоинствах переводов. Нашелся профессор!

– Кипр славится сахаром, медными рудниками, да и виноград на нем неплохой, – усмехнулся моряк, словно не заметивший издевки. – Ведь само название Кипр происходит от латинского слова «медь». Жить там можно. Правда, его здорово пощипали мамлюки и мои друзья пираты, да и война Лузиньянов1 с Генуей тоже подсократила число поселений. Виноградников много на Лимасольском плато и по южным и юго-западным склонам Троодоса. Землевладельцы живут неплохо, сервы отдают там треть урожая с поля, франкоматы платят монетой. Если люди посажены на барщину, то обязаны отработать сто четыре дня в году. Вас это интересует?

– Не совсем! – улыбнулась Жанна. – Про астрологов было бы куда интересней.

– И вы верите в эту чепуху? Главное, что мы узнали от них, что конец света будет в тысяча пятисотом году от Рождества Христова. Значит, времени еще полно и волноваться не о чем. Давайте лучше поговорим о вас. Как вам понравилось пребывание в Триполи?

– Ужасно! – непроизвольно вырвалось у Жанны.

– Неужели так плохо? – поднял брови рыжий. – А я думал, у вас должна была появиться масса новых впечатлений. Не все же они неприятные! А у вас, молчаливая гурия Нитка Жемчуга?

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивилась Жаккетта.

– Кто же не знает любимицу шейха, несравненную Хабль аль-Лулу? – хохотнул пират. – Мужчины не менее любопытны, чем женщины. А история о том, как достопочтенная госпожа Фатима купила себе пегого мула, гуляет теперь по побережью от Искандарии до Танжера.

– Верблюд мне понравился, – честно сказала Жаккетта.

– Это радует! – заметил рыжий. – Я их, признаться, тоже люблю.

«Подлизывается!» – решила неприступная Жаккетта.

– Там странные представления о красоте… – выдавила из себя Жанна.

Ей не понравилось, что рыжий переключился с вопросами на камеристку.

– Красота – штука относительная, – заметил рыжий. – Я догадываюсь, к кому относится ваше замечание. Что поделать, старина Али привык к совсем иному типу женщин!

Жанна покраснела, но упрямо спросила:

– А вы?

– Я люблю красоту в разных проявлениях! – удовлетворил ее любопытство рыжий. – И в больших количествах!

Жанна и Жаккетта дружно фыркнули.

– Это вы у мусульман научились? – поинтересовалась Жанна. – В их гаремах?

– Ну почему же сразу у мусульман! Есть много и народов, и религий, у которых стоило бы поучиться!

– Например?

– Например, у древних эллинов, которых взяли в учителя гордые римляне. Они считали, что существует шесть разновидностей любви. Следовательно, одновременно Можно любить шесть женщин без всяких обид с их стороны. Просто разной любовью.

– Правильно! – подхватила Жанна. – И паштет, и пирог можно любить одновременно. Но мы, женщины, слава Богу, не булочки и не перемены блюд! Не бывает шести разновидностей любви, любовь она одна!

– Вы думаете? – улыбнулся рыжий. – Тогда давайте считать. Любовь первая. Филиа эретике. Это дружба между влюбленными. Замечательное чувство. Любовь вторая. Эунойа. Отдавание. Когда девица выходит замуж с прицелом на кошелек будущего супруга, это, по-моему, чистейшей воды эунойа. Следовательно, очень распространена. Любовь третья. Агапэ. Бескорыстное чувство. У девиц в портах она встречается крайне редко. Но бывает.

Жаккетта опять вспомнила Нант.

– Любовь четвертая. Потос. Это любовное желание. Смотрю я сейчас на вас обеих, и такой потос меня охватывает, хоть прыгай за борт и охлаждайся.

Девицы засмущались.

– Любовь пятая. Харис. Любовь, опирающаяся на благодарность и уважение. Хорошая любовь, а главное, долговечная. Любовь шестая. Мания. Необузданная страсть. Ну, от этой любви я бы советовал держаться подальше. Когда нет узды, дело может далеко зайти и кончиться весьма плачевно. Слишком сильные чувства опасны. Бог мой, милые дамы, прошу прощения! Я вспомнил, что существует также эрос. Желание. То есть эрос стоит рядом с потосом. Вот видите, гарем пополнился еще на одну женщину. И все довольны.

– Ваш монолог о видах любви очень интересен, но все-таки мы живем совсем в другом времени! – решительно сказала Жанна. – Поэтому у нас любовь одна.

– Вам не хочется видеть себя в компании с шестью женщинами? – простодушно спросил рыжий.

– Да, не хочется! Не вижу в этом ничего привлекательного!

– А вы посмотрите на эту проблему с другой стороны. Не вы одна из семи возлюбленных своего кавалера, а у вас семь любимых мужчин, – посоветовал рыжий. – Тогда семь разновидностей любви покажутся вам куда более привлекательными.

– И вас бы не обижало, что вы были бы седьмым у какой-нибудь дамы? – с вызовом спросила Жанна.

– Отнюдь! – невозмутимо ответил рыжий. – Я бы потихоньку объяснил шести кавалерам, что для их же здоровья полезней убраться с моего горизонта. А любвеобильной даме предложил бы, раз уж она такая большая охотница до разнообразия, любить меня по семи дням недели семью способами.

– Вы так уверенно об этом говорите, словно в вашей жизни уже было подобное! – съехидничала Жанна.

– Было, – просто согласился рыжий. – Но прошло. Теперь мое сердце вновь открыто всем ветрам.

– Значит, советовать проще, чем выполнять свои же советы! – обрадовалась Жанна.

– Конечно, нет. Просто в маленькой головке вышеупомянутой дамы столько разновидностей любви не помещалось. И она любила всех своих мужчин на один лад. Так что принцип древних мудрецов не пострадал.

– А вы бы доходчиво объяснили своей вышеупомянутой даме все, что так красноречиво изложили нам. Вместо того чтобы изгонять бедных кавалеров.

– Увы, не мог! – вздохнул рыжий. – Я просто не успевал сделать это при наших свиданиях, настолько бурно они проходили.

– Это вас не оправдывает! – оставила последнее слово за собой Жанна.

– Проводить время в таких интересных беседах с такими интересными дамами страшно увлекательно, но пора и подкрепиться! – заметил рыжий и осторожно перебрался на нос.

Оттуда он принес припасы и приятно булькающий бочонок.

– «Бирюза» тюка нас не подводит. Можно спокойно потрапезничать. Сейчас вы попробуете тунисского вина. Прелестная, скажу вам, влага! Хоть мусульмане и не одобряют винопитие, но виноградники в Тунисе сохранились еще со времен Карт Хадашта, сиречь Картаго. Христианская община делает вино, но в небольших количествах. Кстати, на Кипре тоже вино недурно, хотя мне оно кажется тяжеловатым.

– К вашим несомненным достоинствам и необозримым знаниям вы еще и знаток вин? – подхватила Жанна.

– Угадали! – тряхнул золотой шевелюрой пират, откупоривая бочонок. – А почему вы так скептически улыбались, когда я расхваливал перед вами тунисское вино?

– Потому что настоящее вино только у нас, в Бордо… – скромно сказала Жанна.

– Все, сдаюсь! – вскинул руки вверх рыжий. – Но пока придется пить, что есть. Если вы, конечно, не пристрастились за время своего пребывания в мусульманской стране к потреблению воды. Прошу к столу. К сожалению, протрубить сигнал к трапезе некому.

И тунисское вино было очень неплохим, и скромная еда показалась самой вкусной на свете. Голод обладает изумительной способностью менять вкус пищи. Или, наоборот, расставляет вещи по местам в порядке их настоящей ценности?

Понемногу наладился быт и на маленькой «Бирюзе». Оказалось, что на ней вполне можно жить.

Главной задачей Жанны и Жаккетты было не путаться под ногами, когда рыжий проводил манипуляции с парусом, рулем и прочими вещами. И быть рабочей силой на подхвате: тянуть, что дают, толкать, когда велят.

Неожиданно в Жаккетте проснулся охотничий инстинкт, и она ощутила острое желание что-нибудь поймать. Желательно съедобное.

Рыжий благоразумно предоставил ей полную свободу действий, не помогая, но и не мешая.

Все можно сделать, было бы желание. Не обращая никакого внимания на выражение лица госпожи Жанны и на ехидную улыбку рыжего, Жаккетта приступила к осуществлению своей рыболовной операции. Раз рыбу ловят на крючок, значит, нужен крючок. Ха, проще простого. На деревянной коробочке, в которой хранился кохл, был крючок. Раз. Можно загнуть шпильку. Два. Ну и для троицы можно пожертвовать обоюдоострым тонким лезвием крохотного ножичка, который Жаккетта позаимствовала в доме нубийца «на всякий случай».

Подумав, Жаккетта решила остановиться на ножичке. Все-таки как-то солиднее. И к рукоятке удобно веревку привязать.

– Загни! – категорически потребовала она у рыжего, протягивая ему нож.

– Желание дамы закон для кавалеров! – не стал спорить он и, используя весло в качестве подставки, осторожно загнул лезвие, постукивая по нему рукояткой своего массивного клинка.

– Ну и ножи сейчас делают! – заметил он, закончив работу.

Крючок получился просто устрашающе грозным. У Жаккетты появились сомнения в его пригодности. Будь она рыбой, при виде такого предмета, болтающегося в лазурной воде, она унеслась бы подальше со всех плавников. Но отступать было поздно. Поэтому Жаккетта с невозмутимым видом взяла крючок и стала прилаживать к нему запасной шнурок от юбки, оставшийся после превращения двух нижних юбок Жанны в одну. Орудие лова было готово. Осталось придумать приманку. Жаккетта остановилась на сыре. Из всех съедобных вещей, имеющихся в наличии на борту, слово «приманка» больше всего подходило, именно к нему. А едят ли рыбы сыр? Ну, уж если рыба сыра не ест, то и ловить ее нечего, потому что кому нужна такая никудышная рыба! Насадив ломтик полузасохшего твердого сыра на нож, Жаккетта опустила свою приманку в воду.

Рыжий кинул ей еще веревку и спокойно сказал:

– Удлини свою снасть и привяжи к мачте. Чтобы рыба не сорвалась.

Приняв его слова за чистую монету, Жаккетта вытянула нож с сыром, послушно связала вместе шнурок от юбки и веревку рыжего. Обернула веревку несколько раз вокруг мачты, завязала, опустила крючок с наживкой за борт и приготовилась ждать.

Рыжий с непроницаемым выражением лица долго смотрел на волны по левому борту, потом закашлялся.

Жанна, куда меньше верящая в людей, удивилась довольно странному креплению снасти. Но посчитала ниже своего достоинства вмешиваться.

Вера творит чудеса. Жаккетта поймала рыбу. Может, эта макрель была сумасшедшая, а может, она давно искала надежный способ свести счеты с жизнью и кинулась на болтающийся в воде нож.

Жаккетта почувствовала, как веревочка в ее руках дергается и завизжала не своим голосом:

– Попалась!

Услышав ее визг, рыжий забыл про кашель и кинулся на помощь. Отстранив Жаккетту от дальнейшего лова, он; умело манипулируя веревкой, подвел рыбу к борту.

Через несколько мгновений красавица, блещущая яркими синими красками, темными на спине и светлеющими к брюху, покрытая широкими поперечными размытыми полосами, большая и толстая, дергающаяся и бьющая хвостом, очутилась в лодке.

Жанна порадовалась, что сидит в носовой части и не принимает участие в этом рыболовном празднике. И останется сухой и чистой.

Ловким ударом по голове рыжий превратил рыбу в пищу. Краски ее потускнели, и макрель стала просто серебристой.

– Да, правду говорят, что женщин и еще кое-кого Бог любит! – заметил рыжий. – Сама разделывать будешь или мне позволишь?

– Делай! – милостиво разрешила Жаккетта, смутно представляя, что можно сделать из рыбы без кухни, очага и даже завалящего костра.

Рыжий знал, что можно сделать.

Он выпотрошил рыбу, отделил голову и хвост и распластал ее вдоль хребта. Потом освободил один из мешков, расстелил его, уложил тушку и густо посыпал ее солью. Затем свернул мешок и убрал, предоставив рыбе в нем спокойно солиться.

Серебристые чайки, преследующие «Бирюзу», были очень рады нежданно подвалившему угощению и с резкими криками расхватывали выкинутую за борт требуху.

– Завтра, может быть, попробуем! – пообещал рыжий. – А еще лучше подвялить. Тогда с нее жир струиться будет. Вкусно, слов нет!

Жаккетта, горя желанием еще раз отличиться, опять опустила крючок с новым кусочком сыра за борт. Но больше желающих отведать сыра не оказалось.