1

Начало войны застало атомную подводную лодку «Скарабей» на патрулировании в северной части Филиппинского моря. По соответствующему сигналу командир лодки полковник Роберт Гемер вскрыл запечатанный приказ, погрузился на тридцать метров и взял курс на Манилу. На четвертый день, «Скарабей» всплыл на перископную глубину. Пустынное море, видимости никакой — мешала густая желтая пыль. Детектор сразу показал чудовищную радиацию. Гемер пытался связаться с Пирл-Харбор. Не получив ответа, направился к Индонезии. Радиоактивность по-прежнему в десятки раз превышала смертельный уровень.

Ночью удалось вызвать Датч-Харбор, хотели шифром передать сообщение адмиралу, но Гемера предупредили, что связь стала крайне нерегулярной. А на следующую ночь не удалось вызвать и Датч-Харбор. Продолжая следовать приказу, «Скарабей» обогнул с севера Лусон. У Багио была такая же радиоактивная пыль как на севере Филиппин и дул западный ветер силой 4–5 баллов. На седьмой день войны Гемер, все еще не имея нового приказа, вошел в Манильский залив и через перископ осмотрел город. Над ним плыло огромное облако ржавого дыма. Никаких сомнений — на днях здесь произошел ядерный взрыв. Радиация несколько ниже, чем у Багио, но все еще чрезвычайно опасная для жизни. Из залива на берегу не видно было никаких признаков жизни. «Скарабей» попробовал приблизиться, но неожиданно сел на мель. Гемер приказал продуть цистерны, снялся с мели, развернулся и вновь вышел в открытое море.

В ту ночь не удалось вызвать ни одной американской станции, ни одного корабля.

Хотя на продув цистерн, истратили большую часть сжатого воздуха, Гемер не хотел пополнять запасы здешним отравленным воздухом. Лодка шла с погружением уже восьмой день. Здоровье команды оставалось в норме, но нервы у людей начинали сдавать. Все тревожились о доме, семьях. Гемер решил идти дальше на юг. «Скарабей» взял курс на остров Яп, где находилась станция Соединенных Штатов. Они дошли до острова за три дня. Радиация была почти нормальной, море спокойное. Гемер поднял лодку на поверхность, обновил воздух, наполнил цистерны и разрешил команде в несколько смен подняться на мостик. На следующий день к острову подошел американский крейсер «Леги». По приглашению капитана, Гемер отправился на крейсер, где ему рассказали подробности военных действий. Конфликт Китай-Россия-НАТО породил стихийную цепную реакцию региональных стычек, которые за неделю переросли в глобальную ядерную войну. Неизвестно кто первый применил ядерное оружие в возникшей истерии, но в результате все северное полушарие оказалось погруженным в радиационный ад…

На Япе крейсер ждал встречи с танкером, но через три дня стало ясно, что не отвечающий на запросы танкер исчез. В следующие два дня «Скарабей» и «Леги» потеряли всякую связь с Соединенными Штатами. Молчали и все европейские радиостанции. В первые два дня еще шли сообщения из Мехико. Новости оттуда были хуже некуда — каждый день тысячи людей умирали от лучевой болезни. Потом и эта станция умолкла. Теперь моряки ловили только Панаму, Боготу и Кабильдо, но там понятия не имели, что творится в северном полушарии. Запасов горючего у крейсера осталось только до Куктауна. Положение казалось безвыходным, но неожиданно откликнулось несколько кораблей Североамериканского флота, которые оказались в южной части Тихого океана. Почти у всех топливо тоже было на исходе. Капитан «Леги», среди всех старший по чину, принял решение: кораблям Соединенных Штатов направиться в Австралию и перейти под командование австралийского ВМФ. Всем судам приказано встретиться в Куктауне, разделить топливо одного из кораблей между остальными и, объединив экипажи добраться до Мельбурна.

Спустя три недели восемь кораблей ВМФ США во главе с крейсером «Леги» и атомной подводной лодкой «Скарабей» пришвартовались к причалам Мельбурна.

 

2

Лейтенант австралийского военного флота Джон Уотерс впервые оказался на атомной подводной лодке. Никогда он не видел такого огромного подводного корабля. Водоизмещение «Скарабея» более шести тысяч тонн, мощность турбин питаемых атомной энергией свыше двадцати тысяч лошадиных сил, скорость в подводном положении двадцать узлов. Экипаж — двадцать офицеров и семьдесят матросов. Гемер сказал, что «Скарабей» отлично приспособлен для дальних походов: ядерное топливо на десять лет, замкнутая система кондиционирования и большой холодильник забитый продуктами. Во время капитального ремонта обычное вооружение и торпедные аппараты, кроме двух, сняли. Стало просторнее в столовой, бытовых помещениях, машинном отделении. Уотерса поразили небольшой бассейн с сауной, кинотеатр на двадцать мест, приличная библиотека.

Под конец ознакомительного путешествия, в сопровождении командира, он вернулся в капитанскую каюту. Стюард принес кофе.

— Полюбовались нашими машинами? — спросил Гемер.

— Да, очень интересно, — кивнул австралиец. — Мне приказано поступить в ваше распоряжение во вторник. В какое время прибыть, сэр?

— Во вторник в полдень выйдем на ходовые испытания. В понедельник возьмем на борт припасы, соберется команда.

— Тогда и я лучше явлюсь в понедельник.

— Очень хорошо. Я сказал адмиралу, что хочу осмотреть Бассов пролив, а в пятницу вернусь с докладом о боевой готовности «Скарабея». Так что приезжайте в понедельник до полудня.

— А пока, может я могу быть вам полезен?

— Спасибо, лейтенант, ничего не нужно. Половина команды на берегу, вторую отпущу завтра в полдень. В выходные на борту останется офицер и шестеро вахтенных. До понедельника никаких дел.

Уотерс собрался уже уходить, как его остановил вопрос капитана:

— Лейтенант, а вам кто-нибудь говорил, собственно, что от нас ждут?

— Разве адмирал не обсуждал эту тему с вами? — удивился Уотерс.

— Ни слова, — рассмеялся американец. — Наверно в Австралии обычное дело, когда капитан узнает приказ последним, перед выходом в море.

— Адмирал сказал, предстоит поход месяца на два.

Гемер застыл с чашкой кофе в руках.

— Это новость, — промолвил он не сразу. — А куда именно пойдем?

— С севера Аляски из Барроу пришло странное сообщение. Оно повреждено, прочесть не удалось, но оно повторяется. Толи оборудование повреждено, толи у передатчика новичок. Дело в том, что среди наших климатологов сложилось мнение, что за семидесятым градусом северной широты радиации нет. Эту версию надо проверить. Десять тысяч миль сквозь зараженную атмосферу, ни разу не всплыв на поверхность, может пройти только атомная подводная лодка.

Гемер надолго задумался. Затея не понравилась. Он не позволит сделать из «Скарабея» Ноев Ковчег, за место в котором будет побоище австралийской элиты. Но решил раньше времени не вступать в конфронтацию с руководством.

— Итак, лейтенант, жду в понедельник в полдень, — дружелюбно улыбнулся он Уотерсу.

У двери капитанской каюты австралиец обернулся.

— Не собираетесь в субботу и воскресенье на берег?

— Нет, останусь на приколе. Разве что выберусь разок в город в кино, — ответил Гемер и помолчав добавил: — Унылые будут эти выходные для человека вдали от родины.

И тогда Уотерс решился:

— Может быть, приедете на два вечера к нам в Фолмут, сэр? — от души предложил он. — В доме есть гостевые комнаты. В такую погоду мы проводим время в яхт-клубе. Жена будет вам рада.

— Спасибо, вы очень любезны, — капитан сосредоточенно отпил глоток кофе, обдумывая приглашение.

Людям из северного и из южного полушария теперь не просто друг с другом. Южане склонны обвинять северян в случившемся. Но по долгу службы было бы полезно ближе познакомиться с новым офицером, раз уж через него надо будет сноситься с австралийскими военно-морскими властями. Может и неловко будет в гостях, но еще хуже сухо отклонить приглашение, сделанное по доброте душевной, решил Гемер.

— Не очень хлопотно для жены? — улыбнулся он, отставив чашку. — Ведь у вас маленький ребенок?

Джон покачал головой.

— Мэри будет только рада. Знаете, ей живется довольно скучно. По нынешним временам не часто увидишь новое лицо.

— Ну что ж, с удовольствием принимаю предложение, — сказал американец. — Удобно приехать субботним утренним поездом?

— Конечно, сэр. Встречу на станции.

 

3

В субботу утром Джон Уотерс на велосипеде отправился на станцию. Встретил там Лоту — стройную длинноногую блондинку с прямыми волосами. Светлые бойкие глаза глядели вызывающе. Как и ярко-красные брюки с блузкой и помада в тон на полных губах. На станцию она приехала в четырехколесной коляске, отыскавшейся год назад на складе старых автомобилей. За немалые деньги ее переделали на конную тягу. Лота очень гордилась уникальной повозкой.

Она помахала рукой подошедшему Джону, соскочила на землю, небрежно бросила вожжи.

— Привет, — поздоровалась девушка. — Обещанный мне кавалер еще не явился?

— Явится с этим поездом. Позавтракала?

— Коньяком, — кивнула Лота. — И не возьмусь больше за вожжи, пока не хлебну еще.

Джон озабоченно посмотрел на нее.

— И ничего не поела?

— Яичницу с ветчиной? — фыркнула она. — Милый мальчик, вчера у Кида была классная вечеринка. Правда, потом меня стошнило.

Джон отвернулся к платформе. За поворотом показался мельбурнский поезд и они вышли на платформу.

— Когда же ты легла спать? — спросил Джон.

— Около трех.

— Не знаю, как выдерживаешь. Я бы не смог.

— А я могу! Сколько потребуется! Так ведь осталось уже недолго. Зачем же тратить время на сон? — рассмеялась Лота.

Джон не ответил. В сущности, она права, просто сам он устроен иначе.

Поезд остановился, на платформу высыпали люди. Джон увидел капитана Гемера. Роберт приехал в штатском — в легкой серой куртке, светлых брюках. Через плечо перекинута небольшая сумка на ремне.

Роберт тоже заметил Джона, подошел, они пожали руки. Джон представил Лоту. Она решительно протянула тонкую руку, с лукавой улыбкой разглядывая нового мужчину. Спускаясь с платформы, американец сказал:

— Сто лет не ездил на велосипеде, пожалуй, еще свалюсь.

— Есть предложение получше, — подмигнул Джон девушке. — У нее тут своя карета.

Роберт непонимающе посмотрел на Лоту.

— «Ягуар» новейшей марки, — сказала она. — Но всего одна лошадиная сила. На ровной местности делает добрых восемь миль в час. Черт, до чего выпить хочется!

Роберт деликатно пропустил последний возглас мимо ушей.

Они подошли к телеге. Американец с интересом оглядел сверкающую на солнце щегольскую коляску.

— Послушайте, да у вас замечательная тачка! — воскликнул он.

Девушка рассмеялась.

— Точно тачка! Самое подходящее название! Садитесь, сейчас поддам газу, увидите, какую она развивает скорость.

Джон сказал, что встретит их дома, сел на велосипед и резво покатил по проселочной дороге. Роберт забрался в телегу, Лота села рядом.

— Вот что, Роберт, давайте выпьем, — сказала она с чувством. — Джон славный малый и Мэри тоже, но они слишком мало пьют. Надеюсь, вы не против? Или предпочитаете кока-колу?

Роберт был несколько ошарашен, но и оживился. Давно он уже не бывал в обществе подобных молодых особ.

— За последний год выпитой мной кока-колы, хватило бы подлодке на погружение. Так что охотно составлю компанию.

— Значит, мы подходящая парочка, — серьезно заметила Лота, дернув за поводья.

Она остановила лошадь перед отелем «Причал», спрыгнула на тротуар, привязала вожжи к фонарному столбу перед входом и повела Роберта в бар.

— Что вам заказать? — спросил он.

— Двойную порцию коньяку.

Бармен извлек початую бутылку Мартеля. С виски было сложнее. Американского здесь отродясь не было, шотландского завозили редко (а теперь уже никогда не будет), так что Роберт рискнул попробовать австралийского.

— Пожалуй, останусь верен виски, — сказал он, и с улыбкой добавил: — А вы, видно, много пьете?

— Мне все это говорят, — беспечно махнула рукой Лота. Взяла у него из рук стакан, достала из сумочки пачку сигарет.

— Будете? Гадость ужасная, но ничего другого нет.

Роберт щелкнул зажигалкой. Лота пустила из ноздрей облако дыма.

— По крайней мере, разнообразие, — пожала она плечами. — А вы правда капитан подводной лодки?

Роберт кивнул, отпив глоток виски.

— Шикарная карьера, — съязвила Лота.

— Мне оказали большую честь, назначив командиром «Скарабея», — спокойно сказал Роберт. — Это мощный, комфортабельный красивый корабль. — и усмехнувшись добавил: — Почти «Наутилус». А я, стало быть, капитан Немо.

Лота опустила глаза и залпом выпила коньяк.

— Извините. Трезвая веду себя по-свински. Возьмите мне еще.

Он взял еще коньяку, но ограничился своей порцией виски.

— А чем вы занимаетесь в свободное время, капитан Немо? — спросила девушка. — Играете в гольф? Ловите рыбу?

— Больше ловлю рыбу. Для гольфа жарковато.

— Сегодня во второй половине дня в клубе парусные гонки. Это подходит?

— Даже очень, — отозвался Роберт. — А какая у Джона яхта?

— Вроде непромокаемой лоханки с парусами. Хотите, наймусь к вам в матросы?

— Если пойдем на яхте, пить больше не следует, — твердо сказал Роберт.

— Если будете командовать, как на флоте Соединенных Штатов, в матросы к вам не пойду, — отрезала Лота.

— Хорошо, — сразу согласился Роберт. — Тогда я пойду к вам в матросы. Возьмете?

Лота посмотрела на него в упор.

— Послушайте, Немо, вас хоть раз кто-нибудь стукнул бутылкой по голове?

Американец рассмеялся. Она осушила свой стакан и сразу сказала:

— Ладно, давайте выпьем еще.

— Нет, благодарю. Уотерсы наверно уже гадают, что стряслось.

— Скоро узнают, — буркнула Лота.

— Едемте. Я хочу посмотреть на Австралию с высоты вашей тележки.

Роберт повел Лоту к выходу, держа под локоть. Она покорно пошла за ним, но поправила:

— Не тележка, а тачка. Причем американского производства.

Глаза Роберта блеснули живым интересом.

— Ах вот оно что! А я удивлялся, что же в ней так знакомо. У деда в штате Мэн в сарае стоял похожий экипаж. Мальчишкой гонял на нем до самого Бангора.

— Тогда возьмите лошадь под уздцы. Эта машина плохо переключается на задний ход.

Через пол часа они подкатили к дому Уотерсов. Джон с женой вышли навстречу.

— Извини, что запоздали, Мэри, но протащить капитана Немо мимо забегаловки не удалось, — преспокойно заявила Лота, смотря на Роберта озорным взглядом.

— Похоже, вы постарались наверстать потерянное время, — заметил Джон.

— Да, мы недурно прокатились, — ответил Роберт. Вылез из коляски, представился Мэри.

Джон сказал, что вечером подъедут еще гости. Мэри осталась с малышкой дома, готовясь к приему. Хозяин дома выкатил из гаража три велосипеда и вместе с Лотой и Робертом покатили в яхт-клуб.

Яхта Джона оказалась закрытой со всех сторон фанерной скорлупкой с крохотным кубриком, но неплохой оснасткой. Джон решил остаться зрителем на берегу. Роберт с Лотой поставили паруса, спустили яхту на воду. Американец правил, девушка за матроса. Роберт несколько лет не ходил под парусами, но яхта оказалась легкой в управлении, послушной и быстроходной. Когда раздался выстрел, они стартовали так резво, что сразу оказались третьими.

Как обычно в заливе Порт-Филип, очень быстро поднялся ветер. Они хорошо прошли два круга, но на третьем налетевший порыв ветра почти остановил суденышко. Лота прикинулась непонятливой, нарочно убрала стаксель и яхту положило парусами на воду. В миг оба гонщика забарахтались в воде.

— Вы не выпустили грота-шкот! — сердито крикнула Лота.

Роберт не успел возразить, как она снова закричала:

— О, черт, с меня лифчик слетел!

На самом деле, упав в воду, она ухитрилась дернуть завязку на спине. Теперь лифчик качался на воде перед лицом.

— К нам спасатели несутся. Помогите надеть эту штуку, пока они не нагрянули.

Ничком на воде, она прекрасно справилась бы без посторонней помощи, но Роберт был уже рядом.

— Вдруг не разберусь с таким сложным устройством? — пошутил он.

— Не умничайте, завяжите покрепче. Да не так туго, я же не японка, — продолжала ворчать Лота. — Ну вот, хорошо. Теперь давайте выправим яхту и продолжим гонку.

Она вскарабкалась на киль, стала на него, держась за планшир. Роберт подплыл, глядя снизу вверх, восхищаясь гибкой фигуркой и дерзким бесстыдством.

Через минуту, не дав спасателям подойти, яхта с отяжелевшими намокшими парусами легла на обратный курс.

— Больше так не делайте, — сурово сказала Лота. — Этот купальник для солнечных ванн. Для плавания он не годится.

— Понятия не имею, как я оплошал, — виновато сказал Роберт.

Гонку закончили без дальнейших приключений, но к финишу пришли последними. Джон встретил их по пояс в воде. Ухватился за борт, развернул яхту носом к ветру.

— Хорошо сходили? — спросил он. — Видел, как разок опрокинулись.

— Сходили прелестно, — ответила Лота. — Сперва Роберт нас перевернул, потом с меня слетел лифчик, так что развлекались вовсю.

Они поставили яхту на прикол, прошли в конец пирса, искупались. Потом уселись на теплом предвечернем солнышке, закурили. Американец оглядел синие воды, рыжие утесы, стоящие на приколе лодки, мерно качающиеся на волнах.

— Хорошо у вас тут, — сказал он, блаженно зажмурившись. Помолчав немного, добавил: — Жаль только проиграли с позором.

— Здесь не принимают гонки всерьез, — заметил Джон.

— Теперь весь мир не воспринимается всерьез, — заметила Лота. Голос дрогнул, она запнулась, глаза заблестели слезами. Но смятение длилось лишь несколько мгновений. — Джон, когда, черт возьми, можно будет выпить?

— Народ соберется к восьми, — ответил он и в тон Лоте добавил: — Вот тогда все напьемся.

Американец усмехнулся, хлопнув себя по колену.

— К концу выходных обо мне по Австралии распространится дурная слава.

— Сами виноваты, — сказала Лота. — Изо всех сил покрываю ваши грехи. Даже не рассказываю, как с меня сорвали лифчик.

Роберт поглядел на нее в замешательстве и вдруг расхохотался. Так весело, не сдерживаемый мыслями о прошлом, он не смеялся с начала войны.

— Ладно, — сказал он наконец, — пусть этот секрет останется между нами.

— Я-то сохраню, — сказала Лота. — А вы вечером, когда порядком выпьете, смотрите, не проболтайтесь.

Когда возвращались, Лота поравнялась с Джоном и спросила:

— Ну, как я действую?

Он расплылся в улыбке:

— Замечательно. С тобой он ни на минуту не соскучится. Если и дальше будешь так наседать, его хватит удар.

— Не знаю, сумею ли довести до этого. Уже исчерпала весь репертуар.

— Думаю, вечером снизойдет вдохновение, — уверено сказал Джон.

На скромную вечеринку явились четыре молодые пары, друзья-соседи Джона и Мэри. Три часа кряду танцевали и пили, избегая серьезных разговоров. Вечер выдался теплый, в комнате становилось все жарче. Затянутые москитной сеткой распахнуты настежь окна не справлялись с тучей сигаретного дыма. Наконец около одиннадцати, когда не выдержав духоты все высыпали в сад, Мэри подала чай, булочки с маслом и печенье — в Австралии общепринятый знак, что вечеринка завершается. Вскоре гости разъехались.

Стало очень тихо. Меж деревьями, под небом, полным звезд, виднелся берег, уходящий в темную даль. Джон с Мэри ушли спать. Лота предложила Роберту перейти в беседку в глубине сада.

— В доме ужасно жарко, — сказала она. — Еще побуду здесь перед сном, освежусь.

— Принести что-нибудь накинуть на плечи?

— Лучше коньяку.

Роберт вернулся с двумя стаканами. После нескольких часов шума и суеты тишина в вечернем саду истинное облегчение.

— Так напилась, что если и лягу — не усну. Буду всю ночь ворочаться.

— Вы и вчера поздно легли? — спросил Роберт.

— И позавчера, — кивнула Лота.

— Надо попробовать лечь пораньше. Для разнообразия.

— А что толку? — резко спросила Лота. В глазах сверкнула злость. — В чем теперь есть хоть капля толку!?

Роберт не ответил. Глупый разговор. Мучительный и бессмысленный. Они надолго замолчали, пытаясь насладиться ночной тишиной и прохладой. Но настроение уже испортилось.

— Кто-то сказал, лучевая болезнь появилась в Таунсвиле. Это верно? — наконец спросила девушка.

— Не знаю, но очень может быть. Таунсвил южнее Кэрнса, а там молчат все радиостанции.

— Болезнь будет двигаться на юг и дойдет до нас?

— Так говорят.

— Черт! У нас в южном полушарии никаких бомб не взрывали! — гневно воскликнула Лота. — Почему должно докатиться до нас?

Роберт покачал головой.

— Ветер дует на юг. Но никакой ветер не дует прямиком из северного полушария в южное.

Потому у нас есть время.

— Для чего? — с горечью спросила девушка. — Бессмысленная пытка ожиданием казни.

— А может быть, время дано для спасения души?

— Чушь! Чушь! Не желаю мириться! — вспылила Лота. — Это несправедливо, мы ни при чем! С какой стати нам умирать из-за того, что другие, за тысячи миль от нас, затеяли войну?

— Да, несправедливо, но так уж вышло, — тихо ответил Роберт.

Они помолчали. Лота украдкой взглянула на Роберта. Он тупо болтал кусочком льда в пустом стакане.

— Я не смерти боюсь, Роберт. Рано или поздно все мы умрем. Но обидно столько всего упустить, уже нигде не побывать. Всю жизнь мечтала увидеть Елисейские поля. Наверно, потому, что романтично звучит. Глупо, ведь наверно улица как улица. Но теперь не увижу, потому что Парижа больше нет. Нет ни Лондона, ни Нью-Йорка, ни Мадрида.

Роберт мягко улыбнулся.

— Не знаю, бомбили Париж или нет. Возможно, там все как было. Елисейские поля под солнцем, как в воображении, и в витринах магазинов чего только нет. Просто там больше никто не живет.

Лота порывисто встала. Небо бесстрастно смотрело холодными немигающими звездами. Пройдет несколько месяцев и они с тем же равнодушием будут разглядывать пустую Землю.

— Город мертвых… Не хочу… Принесите еще выпить.

— Не стоит, Лота. Вам пора спать.

— Тогда возьму сама, — сердито сказала Лота и быстро прошла в дом. Звякнуло стекло, Лота вышла с полным стаканом в руке, отхлебнула большой глоток. — Фу, что за гадость? — воскликнула она с брезгливой гримасой.

Роберт поднялся, взял у нее стакан, понюхал.

— Виски.

Лота забрала стакан, тоже понюхала.

— Да, правда, — неуверенно сказала она. — После коньяка виски меня прикончат.

С этими словами она залпом выпила оставшийся неразбавленный виски. Пустой стакан выпал из рук, покатился по траве. При слабом свете звезд никак не удавалось сфокусировать взгляд на Роберте.

— У меня никогда не будет семьи, как у Мэри, — пробормотала она и истерически засмеялась. — Ты нравишься мне, капитан Немо, но у нас ничего не получится, так как больше нет времени. — Она пошатнулась, схватилась за столбик беседки. — Забавно, Мэри боялась, ты увидишь ее малышку и расплачешься. — Лота запнулась, широко открыла рот, словно задохнулась без воздуха, по щекам потекли слезы. — Она не подумала, вдруг заплачу я.

Лота упала на пол веранды и разрыдалась.

Роберт взял девушку на руки, бережно перенес в дом. Она тихо скулила уткнувшись в его плечо. Стараясь не шуметь, Роберт распахнул ногой дверь в ее спальню, осторожно положил в кровать, накрыл легким одеялом. Лота порывисто схватила его ладонь, прижала к мокрым щекам и не отпустила, пока не уснула.

 

4

Роберт снова вышел в сад. И сразу почувствовал, что-то изменилось. Прошел к беседке, но там ее не было. Вернулся к дому, но на его месте стояло странное цилиндрическое сооружение, похожее на рубку подводной лодки. Возникший безумный образ мог бы рассмешить, но не сейчас. Роберт обомлел от нереальности происходящего, когда внимательно осмотрел возвышающуюся в ночном сумраке черную стальную башню. Перед ним из-под земли торчала рубка «Скарабея»!

Вдруг сверху раздался знакомый звук открывшегося люка. Роберт полез по лестнице, осторожно заглянул в освещенный изнутри зев. Тишина. Секунду он сомневался, хотя не чувствовал опасности. Наконец решился, и быстро спустился в центральный пост. Ни души. Он прошел к себе в каюту. Там тоже ждало удивление. На капитанской койке сидел очень маленький старичок, которого он принял за карлика.

— Добро пожаловать на «Скарабей», Роберт, — сказал карлик. — Давно дожидаюсь вас. Надо, наконец, поговорить.

Роберт молча сел на стул, напротив карлика, ожидая разъяснений. Что за бесцеремонная манера знакомства, с раздражением подумал он. Старичок улыбнулся, понимающе закивал.

— Успокойтесь, прошу вас, я все объясню. Кстати, как понравилось быть капитаном подводной лодки? А Лота понравилась? Замечательная девушка, правда? Могу все устроить, — пошло подмигнул старичок и доверительно добавил: — Обратите внимание, что я хочу спасти не только вас с Лотой, но и все человечество. Однако во многом это зависит от вас.

— Кто вы такой?

— Я не человек, я — монг Круста. Обстоятельства складываются так, что приходиться самому вмешиваться в эту историю. В отличие от моего визави. Он же как Бог обитает на недосягаемых высотах и не может снизойти до общения с себе подобными. Видите ли он Человек! — с обидой произнес монг. — Предпочитает действовать через одного из своих генералов. Наверняка знакомо имя Понс. И все загадки, тайны, секреты. А я вот готов объяснить, растолковать, предложить. И для вас именно я являюсь Богом, который может спасти от катастрофы.

— Каким образом?

— Изменить направление ветра, — быстро ответил Круста. — Австралия станет колыбелью нового человечества!

Роберт непонимающе поднял брови.

— Говорю же, я — Бог! — рассмеялся Круста. — Ветры, вулканы, землетрясения, солнечные вспышки — мои игрушки. А вот господину Человеку на вас наплевать! Хоть все передохните.

— Не понимаю о ком вы, — сказал Роберт. — Хотелось бы услышать что-нибудь конкретное. Что значит: ваша помощь зависит от меня? В чем мое участие?

— Никакого участия, я все сделаю сам! — радостно воскликнул монг. Но вдруг добродушное лицо маленького старичка изменилось. Взгляд стал цепким, колючим, пристальным. — Согласитесь, не будь атомной бомбы, глобальная катастрофа не произошла бы? Так стоит ли ее создавать?

— Вопрос адресован мне? — усмехнулся Роберт.

— Я прошу только задуматься. Запомнить ощущение прожитых нескольких недель надвигающегося Конца, ужас перед его неизбежностью. Еще представьте кошмар, который ждет впереди. Говорят, умирать скопом легко. Но так ли это, если речь идет о всем человечестве!?

— Послушайте, вас действительно интересует мое мнение? Идея о ядерном оружии как сдерживающем факторе, всегда вызывала сомнение. Ясно, что рано или поздно неустойчивое равновесие нарушится. Сознательно или случайно. Так и вышло.

— Вот именно!

— И что же хотите от меня?

— Доверия! Встаньте на мою сторону и жизнь на Земле будет спасена.

Круста приблизился к Роберту и, чеканная каждое слово, тихо произнес:

— Как глава Манхэттенского проекта, вы должны саботировать исследования в области создания первой атомной бомбы для Хиросимы. Она никогда не должна быть сделана. Никогда!

Роберт проспал почти до полудня, когда солнце стало здорово припекать. Ну и сон приснился, подумал он протирая глаза.

Попытки найти товарищей ни к чему не привели и, чтобы не сидеть сложа руки, он решил обойти пирамиду. Исполинское сооружение, нависшее над пропастью, подавляло могильной безмолвностью. Черная бархатистая поверхность поражала неестественной однородностью. Несомненно, входа в традиционном смысле здесь нет, подумал Роберт. Надо что-то придумать. В его малопривлекательном положении нечего терять, но все же… Он бросил камень, который бесшумно «поглотился» черной стеной. При желании, это можно было расценить как приглашение, но пройти сквозь стену не хватало решимости.

Вдруг Роберт почувствовал, как скала мелко затряслась и пирамида начала меняться. В абсолютной тишине циклопический массив стал медленно плавиться, словно мороженое в жару. Вначале верхушка пирамиды наклонилась, потом начала сползать, будто колпак с головы клоуна, потянув за собой всю остальную оседающую тушу. Зрелище завораживало нереальностью и мощью. Через несколько минут на месте пирамиды осталось знакомое ему фантастическое существо — киборг Таркус.

В этот момент, раздался резкий клекот — в его сторону летела стая крылатых существ. Они напоминали облезлых обезьян с большими кожистыми крыльями. Порывистые движения и неровный полет делал их похожими на огромных летучих мышей. Оглашая плато утеса противным клекотом, стая окружила киборга, зависнув над ним на почтительном расстоянии. Наконец, одно из существ спикировало на голову чудовища. Таркус мгновенно ожил, и началась страшная бойня.

Пришли в движение пушки «английского танка», открыв шквальный огонь с двух стволов. Киборг рванул вперед, искусно маневрируя, не прекращая плотного огня. Каждый выстрел разрывал в кровавые клочья орущих летающих тварей. Развороченные тела усеяли все пространство вокруг киборга, но он не прекращал стрелять. Со всех сторон надвигались новые полчища крылатых существ. Они беспрерывным водопадом низвергались на киборга. Вокруг стоял грохот выстрелов, дикий ор тысяч летающих бестий и трубный клич самого киборга.

С начала битвы Роберту удалось укрыться за приземистым корявым кустом. Он боялся высунуться из ненадежного укрытия. Ему казалось, что гадкие склизкие твари сразу набросятся на него и растерзают.

Внезапно плато озарила ослепительная вспышка, затмившее солнце. На месте сражения разбух ядерный гриб. Он налился изнутри разноцветным зловещим пламенем, вздымаясь ввысь. Взрывная волна и миллионная температура должны были превратить его сгусток плазмы, но он остался жив. Роберт неподвижно висел в каком-то прозрачном силовом коконе, вокруг которого кружились бешеные смерчи черной радиоактивной пыли.

— Ну что, умник, теперь сам все увидел? — раздался в мозгу скрипучий голос.

Роберт вздрогнул и завертел головой.

— Кто это? — спросил он, покрывшись холодным липким потом.

В ответ послышался брезгливый тихий смешок.

— Ты знаешь кто такая Энола Гей?

— Нет.

— Ах не знаешь Энолу Гей? — притворно удивился голос. — Может знаешь самолет «Энола Гей»?

— Нет, — Роберт старался оставаться спокойным и рассудительным.

— Бедненький, он ничего не знает, — издевательская интонация действовала на нервы. — Значит, рассчитал все по формулам и давай попробуем?!

— О чем ты?

— Выбрал их, как выбирают курицу из курятника на обед! Кого бы зарезать сегодня? — проскрипел невидимый старик. — Ты что, Господь Бог?! Этот пусть еще живет, а тому уже пора?! Ты все проанализировал, учел нюансы, дал рекомендации. А руки не дрожали, когда подписывал смертный приговор ста тысячам людей?!

— Замолчи! — закричал Роберт. — О чем ты говоришь? В чьей смерти винишь? Я никого не убивал! Я — ученый!

— К чертовой матери таких ученых! Яйцеголовые ублюдки в белых сорочках! — бесновался старик.

Роберт вдруг потерял равновесие, замахал руками и выпал из него. Потирая ушибленные колени, он встал и огляделся. Окружающее пространство до горизонта заполнили странные цилиндрические сооружения разной высоты. Самые маленькие не больше десяти сантиметров. Большинство — в два-три человеческих роста, метра два в диаметре. Но попадались и огромные, как крепостные башни. Они выстроились параллельными линиями образовав «улицы». Некоторые закачивались тупиками в виде стен, похожих на надгробные плиты. Безмолвие «цилиндрического города» и впрямь напоминало мрачную тишину кладбища.

Роберт сделал осторожный шаг. Словно в ответ, во всех цилиндрах появились двери с силуэтом человека. Он медленно двинулся вдоль улицы, разглядывая неподвижных людей, следящих за ним. Все они были на одно лицо — его двойники. Этот паноптикум напоминал музей восковых фигур с одним персонажем.

Когда Роберт решил подойти к одному из двойников, тот исчез из дверного проема. Несколько раз он проделал то же самое, но двойники неизменно растворялись в дверях. Неожиданно один из двойников вышел на «улицу». Он подошел к Роберту, приветливо улыбнулся и протянул руку.

— Меня зовут доктор Роберт, — представился близнец.

Роберт растерялся, но пожал руку.

— Вообще-то, мое имя тоже Роберт, — криво усмехнулся он. От нелепости происходящего он пожал плечами.

— Я знаю, доктор, — сразу согласился двойник. — Разве это может помешать нам?

Роберт обратил внимание на то, что остальные двойники исчезли. «Город» опустел.

— Нам надо поговорить, — сказал близнец.

— Может начнете с того, что объясните кто вы?

— Господи! Ну причем здесь это?! — воскликнул двойник поморщившись. — Как и все люди, вы уходите в сторону. Даже ученый поражен той же человеческой болезнью!

— Что вы имеете в виду? — не понял Роберт.

— Вы же физик, — сказал двойник. — По какой схеме происходит Познание? Рассматривая любое явление, вы разбиваете его на элементы, выделяете главные, отбрасывая второстепенные. Главные элементы описываете математически, тем самым достигаете цели — Предсказания. Вы согласны с тем, что целью науки является не поиски Истины, как заблуждаются дилетанты, а Предсказание?

— Я не задумывался над такими общими вопросами, — пожал плечами Роберт.

— Какая разница что происходит «на самом деле»? Истина малоинтересна. Важна возможность создания материальных объектов с предсказуемыми свойствами. Это называется Прогрессом.

— Слишком утилитарное и упрощенное понимание прогресса, — сухо сказал Роберт. Раздражало, что его пытаются вовлечь в отвлеченный разговор. Так ничего не удастся выяснить. Но играть придется по их правилам, решил Роберт. — Предсказуемость и является гарантом того, что мир таков, как изображается наукой. Но не понимаю, куда вы клоните, о чем речь?

— Вот-вот! — воскликнул двойник, удрученно покачивая головой. — В этом вся человеческая природа! Вы не выделяете главного в ворохе неизвестного. С удивительной энергией принимаетесь за второстепенное. Ну просто беда человеческого рода.

— Послушайте, милейший, — не скрывая раздражения, Роберт вложил сарказм в слово «милейший», — мне надоели эти глупые нравоучения. Катастрофа спейсера, загадочная станция, пирамида на необитаемой планете, фантастическая битва жутких чудовищ, устроивших кровавую бойню. Если не можете или не хотите что-либо объяснять, помогите найти моих друзей.

— Вы про Таркуса и гомункулусов? — удивленно вскинул брови двойник и рассмеялся. — Не берите в голову. Издержки производства.

— А ядерный взрыв и мерзкий старикашка, набросившийся с обвинениями тоже издержки производства?

— Будет вам, Бог с ними, — легкомысленно махнул рукой двойник. — Это Круста решил вывести вас из себя. А вы разве против войн?

— Люди науки всегда против войн, — назидательно сказал Роберт.

— И даже те, кто работают над созданием нового оружия? — делано удивился двойник. Он заботливо взял Роберта под руку, неспешно повел к цилиндру, из которого вышел. — И заметьте, так было всегда. Будь то новая сталь, меч из которой затупится после большего количества срубленных голов. Или ядерная бомба, которая в считанные секунды превращает в пар несколько сот тысяч человек. Или аннигилятор, кварковый дезинтегратор, гравитонная пушка.

— Военные нужды понятны тем, у кого есть власть и деньги, — Роберт старался оставаться невозмутимым. — «Подкормив» науку, они получат еще большее могущество. Для людей науки такая сделка единственная возможность двигать Познание.

— Сомнительная сделка. Странно, что и вы разделяете это довольно распространенное мнение в ученой среде.

Роберт потер левый висок, словно собирался с мыслями.

— Вам известна удивительно точная настройка физического мира в котором мы живем? — начал он тоном университетского профессора. — Ничтожное изменение главных физических констант приводит к невозможности жизни во Вселенной. То есть уже в момент рождения Вселенная была такой, чтобы в будущем мог появиться наблюдатель. Вселенная без познающего ее наблюдателя бессмысленна.

— «Антропный принцип», — понимающе кивнул двойник. — Даже теологи ухватились за него. Раз Вселенная и Разум не случайны, можно усмотреть Волю Творца. Бог создал мир, в котором в будущем, по его замыслу, должен появиться человек, познающий этот мир. Значит вы согласны? — быстро спросил довольный двойник.

— С чем? С тем, что целью человечества является Познание — согласен. А с тем, что Познание «милитаризовано» — нет. Теперь вы не можете ухватить главное, — усмехнулся Роберт. — Вы лишь видите бесконечные, жестокие, кровопролитные войны стимулирующие Познание, двигающие Прогресс. Но успех в войне никогда не был целью ученых. Наука гуманна и бесстрастна. Оттого толпа обвиняет ученых в аполитичности, беспринципности, бесчеловечности. И в патологической страсти к абстрактному Познанию. Но этот грех — наименьший из человеческих грехов.

На губах близнеца застыла улыбка. Над головой в верхней части цилиндра зажегся прямоугольник. Окно несколько раз мигнуло и окончательно погасло.

— Я ждал этих слов, доктор, — сказал близнец, удовлетворенно кивая. — Удивитесь, но я с вами согласен. Кажется, вы искали своих друзей? Да вот же они!

Роберт оглянулся. Там белело пустое пространство: «земля», уходившая вдаль, терявшаяся в бесконечности и «небо», такое же белесое. Они сходились у «горизонта» — тонкой черной прямой. Казалось, на белом экран, кто-то провел горизонтальную линию, у которой возник острый дрожащий столб смерча. Роберт зажмурился, прислушиваясь к реву наступающей стихии, и вдруг почувствовал плотный липкий туман, в котором уже летел с огромной скоростью.