Даница не могла привыкнуть ни к этой стране, ни к мужу, который стал ей чужим. Она не хотела спать с мужем в одной кровати, избегала сближения с ним, да и разговоров.

«Он спал с другими, – говорила она себе, – я больше не могу его целовать. Буду ему верной женой и хозяйкой, это все, что я могу ему предложить».

С тех пор как он заболел, она почувствовала себя свободной от обязанностей жены. Только после этого она смогла прикасаться к его телу и делить с ним постель. Она даже клала ароматные дикие травы ему под подушку, чтобы их запах напоминал ему о молодости и о полях, по которым он гулял. Добавляла и каплю розового экстракта – ведь они поженились, когда розы были в цвету, украшали стены домов и сады. До самого ручья их сад был полон белых, красных, желтых цветов. Там была и простая скамейка, которую Радомир вытесал из дубового дерева, с их именами и датой венчания. Она была похожа на памятник из ветвей.

Когда он уехал, она часто сидела в одиночестве на этой скамейке, охлаждая босые ноги в чистой прохладной воде. Она и теперь была одинока, как тогда, хотя они вновь были мужем и женой. Ей были не по нраву скорость и стиль жизни в чужой стране. Она жалела не только о своей горькой судьбе, целыми днями горевала о том, что ее младший сын, лучший студент, которого за красоту, отменный вкус и безупречные манеры в семье звали «принцем», теперь работает столяром и каменщиком, а не врачом. А ведь мог быть профессором университета! Когда Ненад приходил домой в перепачканных рабочих сапогах, весь в грязи, с мозолями на ладонях и стопах, она ждала его с чистыми, пахучими полотенцами и расплавленным парафином, чтоб смазывать ему руки и ноги, для смягчения кожи.

– Сынок, будь осторожен, ведь ты врач, а не простой рабочий, который будет так трудиться всю жизнь.

– Мама, – нежно отвечал Ненад, – мне нравится физический труд на солнце. Когда я начну врачебную практику, мне будет его не хватать. Здесь, в Америке, уважают всякий труд. Потому это и великая страна.

На столе его ждала домашняя пища. Он любил ее супы на говяжьем бульоне, пироги со шпинатом и сыром. Она пекла вкуснейшие пончики и рождественские торты. Соседки, бывало, просят у нее рецепт, а она говорит: «Не нужны вам поваренные книги, смотрите на меня и учитесь. Так и я научилась у своей матери. Все делаю на глазок, не меряю, как другие».

– Никто не готовит вкусней, чем наша мама, – говорил Ненад братьям и невесткам. – Я научился у нее готовить наши блюда, теперь я и сам искусный повар.

Прежде чем сесть за стол, он кормил отца. Брил его, купал, расчесывал его буйные черные волосы, одевал в элегантный костюм с белой крахмальной сорочкой и платком, торчавшим из верхнего кармана. Радомир всю жизнь старался так выглядеть.

Потом сын включал музыку и только тогда садился с матерью ужинать. До поздней ночи он готовился к трудным экзаменам, учил английский. Мать варила ему кофе по-турецки и в тишине ласкала его глазами, полными любви. Только когда Ненад ложился, она мирно засыпала.

Даница не понимала, что такое симптомы «фронтальной деменции», о которой говорил ей сын. Она была твердо уверена, что мужнина болезнь – результат колдовства, порчи, завистливого дурного глаза, проклятия, настигшего их за то, что они покинули родной край и приехали сюда, на чужбину. Она развесила по дому паприку и чеснок, чтобы отвести порчу. Пригласила священника, чтоб он освятил жилье и изгнал злых духов.

Уже отчаявшись, Даница прослышала про знаменитую здешнюю знахарку родом из Валева, которая слыла прорицательницей. Она была известна и в Голливуде. Через переводчика предсказывала судьбу киноактрисам. Знахарка была умная, речистая, с пристальным взглядом, бойко и ловко толковала сны, читала судьбу по картам, по ладони, телепатически общалась с душами умерших. Клиентов она всегда просила принести что-нибудь, что им дорого и близко. Брала эту драгоценность в руки и погружалась в транс.

Даница попросила сына, чтоб он привел гадалку. Ненад сомневался в силе ворожбы, ему было жаль, что люди верят лукавым и проницательным глазам предсказателей судеб.

Он знал, что люди, теряя ориентацию в жизни, веками искали в предсказаниях опору, ответ, направление, выход из духовного и морального тупика. Целые нации были привержены оккультизму, суевериям, верили в магию, заговоры, ясновидение, гороскопы, неосознанно отдавались во власть необузданным иррациональным силам, которые и не снились школьной премудрости, непонятным и необъяснимым на основе известных законов природы.

Его интересовала парапсихология, он довольно много читал о ней. Считал ее наукой и отличал от оккультизма, хотя иногда они были схожи. Желая сделать матери приятное, Ненад позволил гадалке предсказать будущее и ему. В какой-то момент прорицательница задрожала. Она в трансе предсказывала всплеск вражды на Балканах, огонь в мире, рыдания матерей, крики детей. Держа Ненада за руку, сказала:

– Скоро ты сдашь экзамены на врача, но твоя роль шире. Ты поможешь родной стране не только как врач, будешь снабжать войско специальным снаряжением и пищей, чтоб люди меньше гибли и голодали. Вижу перепуганную, рассерженную девочку. Может быть, это твоя дочь плачет и молится, чтоб ты оказался рядом. Твой жизненный путь не завершится здесь. Ты вернешься за океан. Когда я пытаюсь увидеть твою личную жизнь, почему-то все туманно. Что ты скрываешь так глубоко в своей судьбе, что даже я не могу прочитать? Демоны сильны и незримы! – Она помотала головой и улыбнулась, чтобы уменьшить тяжесть своих слов. – Тебя ждет удача в деньгах. Многие будут тебя любить и уважать. Ты будешь тосковать об одной женщине, я это ясно вижу. Она тоже много видит – больше, чем обычные люди; словно и она читает судьбы, входит в глубины других душ. Ваши пути расходятся. Вместе вам не быть. Вижу распутье. Густая тьма разделяет вас. Она войдет в твою душу, в самую суть жизни – не только твоей, но и остальных, кто ей близок. Она будет бежать от себя, от жизни, от любви, которую рано или поздно найдет, ибо видит, что трагедии сопутствуют счастью. Она носит в себе тоску, страх и чужую тайну. Оставь ее в покое, она не твоя. Вижу букву «И» – начало ее имени. Она очень молода, много младше тебя, Ненад, она могла бы быть твоей дочерью. Солнце светит вам обоим, но я вижу вас раздельно. Вы в городе. Вижу тебя у воды, возле церкви, а она на другом континенте, в окружении красоты и покоя монастыря. Может, она паломница, монахиня или художница. Вижу ее перед иконой Богородицы с Христом. Она улыбается, но полна печали, молится Богу и плачет. Я чувствую ее присутствие в тебе, а лиц ваших не вижу. Слышу шум реки и глубокое дыхание лазури, которая вас окружает, а потом сменяется месяцем в темно-синей звездной ночи. Вас сопровождает синий свет – в нем ваши сны и желания. Я слышу звон колоколов и церковное пение, в сумерках звуки расходятся и теряются в лесах. Чувствую твое спокойствие, вижу свет во тьме ночи. Вы оба наконец обретете покой, а она – любовь.

Голос ее дрожал:

– Прошу тебя, Ненад, вернись, хоть когда-нибудь. Твое будущее меня потрясло, пробудило во мне и печаль, и радость, чего не бывает, когда я читаю судьбы других.

Тот случай не произвел на Ненада особого впечатления. Лишь позднее, вспомнив эти слова, он начал читать об оккультных силах, особенно увлекся трудами известных антропологов.

Даница успокоилась, когда ворожея твердо сказала:

– Ненад больше не будет заниматься тяжелым трудом, скоро он станет преуспевающим и уважаемым врачом.

С того дня мать больше не говорила о сглазе и порче. Ей полегчало, она даже стала ходить к парикмахеру, постриглась, покрасила волосы, сняла платок и надела брюки с красивой блузкой. Стала выглядеть современно и привлекательно. Ненад радовался, что она довольна и привыкает к Америке. Он не мог поверить: она даже начала соблюдать диету. Решила учить английский, советовалась с невестками, ходила с ними за покупками. Только не хотела покупать консервы, замороженные продукты и картофельный порошок для пюре. Для сына она готовила все свежее, избегала жирного, только бы он был здоров. Она жила для него. И теперь, накануне открытия амбулатории, решила, что должна производить на людей должное впечатление, когда они ходят в церковь.

Не прошло и полгода, как Ненад начал работать врачом. По несколько раз на дню она говорила Радомиру, что Ненад – врач в Америке и его уже все хвалят. Стирала и крахмалила его белые халаты вручную, хотя у них была стиральная машина, и показывала мужу, который в последнее время, благодаря лекарствам, слегка утихомирился.

– Видишь, Радомир, как наш Ненад преуспел – он теперь лечит и киноактеров, не только наш народ. Ты бы только поглядел на его кабинет – решил бы, что он государственный деятель, а не врач.

Считая, что и муж радуется, она продолжала монолог:

– Боже, как ему к лицу все, что бы он ни надел. Все его любят. Женщины к нему так и льнут, мужчины ищут его дружбы. Так и с тобой было. Не будет у него спокойного брака. Жизнь тут бурная – вижу, сколько вокруг разводов, лжи, наркотиков, алкоголя. Лишь бы не женился на американке! Она и славу-то не будет славить! А как я с ней говорить буду? Снохи только и твердят о скандалах. Даже наши сыновья не верны своим женам. А те помалкивают, потому что зависят от них, да еще из-за детей.