Действующие лица

Жанна Владимировна Кораблева

Светлана Васильевна Сверчкова

Изольд Тимофеевич Кукин

Григорий

 

Первое действие

Квартира Жанны Владимировны Кораблевой. Большая комната, почти без мебели. На стенах следы от когда-то висевших на них картин. В открытую дверь видна часть коридора – там на полу нераспечатанные типографские пачки с книгами. Есть они и в комнате на подоконнике. Свет настольной лампы срезает витой стебелек дыма от оставленной в пепельнице папиросы. В комнату возвращается Кораблева со стулом. Чуть позже Сверчкова.

Кораблева. Не надо ничего снимать… Проходите… Вот вам стул.

Сверчкова. Нет-нет… я сниму…

Кораблева. Возьмите там тапочки…

Сверчкова. Да я и так… Спасибо… Я так…

Кораблева. Должна предупредить, что беседовать с вами я смогу не больше пятнадцати минут…

Сверчкова. Воды… пожалуйста… если можно. Сушь во рту… Воды дайте попить!

Кораблева. Что с вами? Вы не больны?

Сверчкова. Не бойтесь, я себя хорошо чувствую. Воды… хочу язык смочить. Сушь!

Кораблева принесла воды.

Спасибо! Сушь во рту… все пересохло…

Кораблева. Вам хватит пятнадцати минут?

Сверчкова. Пятнадцать! Поняла-поняла. Знаем, в какой он час придет. Все знаем…

Кораблева. Погромче и внятнее! Пожалуйста, громче говорите!

Сверчкова (громко). Вы тоже глухая? Плохо слышите?

Кораблева. Можете не кричать, я слышу хорошо. Садитесь. Давайте стакан.

Сверчкова. Я помою. Куда идти?

Кораблева. Поставьте стакан на стол…

Сверчкова. Куда?

Кораблева. На подоконник…

Сверчкова. Поставила…

Кораблева. Скажите ваше имя и отчество.

Сверчкова. Имя и отчество? Ваше Жанна Владимировна. А мое Светлана Васильевна.

Кораблева. Я слушаю… вас, Светлана Васильевна. Что вам нужно?

Сверчкова. Не волнуйтесь, мне от вас ничего не нужно…

Кораблева. Я не волнуюсь. Вы сами успокойтесь. Я слушаю.

Сверчкова. Правильно… надо спокойно… все должно быть спокойно…

Молчание.

Кораблева. Я слушаю.

Сверчкова. Не знаю, как даже начать… Шла сюда… сто раз одно и то же повторила, а теперь как будто слов в голове не осталось…

Кораблева. Вы собирались мне сообщить что-то необыкновенно важное. Слушаю вас…

Сверчкова. Сейчас. Знаете, не знаю, как начать…

Кораблева. Начните как-нибудь…

Сверчкова (переводя дыхание). Минуту подождем. Так торопилась вас увидеть… Слава богу, живой застала!

Кораблева. Живой?

Сверчкова. Да, милая… Если бы я, к примеру, завтра пришла, кто знает, может быть, уже стучали бы молотки!

Молчание.

Вон какая у вас квартира. Одна она сейчас такие огромные средства стоит. Дача, наверно, есть, да?

Кораблева (с беспокойством). Вас кто ко мне направил? Я ничего не продаю.

Сверчкова. Я ничего не покупаю. У меня, слава богу, все есть… кроме здоровья.

Кораблева. Я признаюсь, согласилась встретиться с вами не без сомнения. Мы совершенно незнакомы. Вы так требовали встречи, что у меня просто не оставалось выбора… И все-таки, что вам угодно? Вам нужны деньги? Я могу вам немного дать, но очень мало… Для этого не стоило отнимать у меня столько времени…

Сверчкова. Не о себе – о вас думаю…

Кораблева. Я не покупаю ничего… ничего не продаю.

Сверчкова. Можете быть уверены, ни одна живая душа не узнает. В этом деле посторонних быть не должно. (Пауза.) Часы правильно ходят?

Кораблева. Да! Переходите к делу.

Сверчкова. Перехожу-перехожу. (Решившись.) Известен ли вам один молодой мужчина, имя которого Григорий?

Кораблева. Какой Григорий?

Сверчкова. Гриша… Григорий. Григорий Николаевич.

Молчание.

Известен?

Кораблева. Что с ним? (Пауза.) Я слушаю вас…

Сверчкова. Значит, теперь все по порядку. (Помолчав.) В ноябре прошлого года я провалилась в яму. Кругом теперь по Москве стройка, ломают все, везде турки эти, как черти роют котлованы… ямы кругом роют для русского человека! Все бы они в эти ямы провалились, эти турки! Черти! Прости Господи, мою душу грешную! Я хотела только спросить: а для какого же это боярина такие хоромы-то возводят?.. и так, как была, со всеми продуктами, полетела вниз. Турки эти меня экскаватором доставали… И что бы упасть у самого дома! Километра полтора пришлось идти мне насквозь мокрой. Короче, слегла… Так, знаете, схватило, такие ознобы меня трясли… ручьи стекали… горела как на сковороде. За что думаю, Господи, ты меня приговорил к такой муке?! Дальше – хуже. Сургуч на спину… сургуч! Вижу сон: руки-ноги мне бечевкой связали, на весах взвесили в нашем почтовом отделении… Слышно, что я говорю?

Кораблева. В почтовом отделении…

Сверчкова. Там у нас в отделе доставки татарка. У нее тик – улыбка-оскал. Дает газеты и всем улыбается, а на самом деле – оскал у нее. Так вот эта самая Алия как ливанет мне на спину из банки сургучом, и печатками пошла, печатками! Кого звать на помощь? Сняла телефон, караул! – кричу, люди добрые, придите на помощь! Приехала скорая. Врач послушала посмотрела… укол сделала. Внимательная такая, милая. Зовут, – говорит, – меня, бабушка, Олеся… Улыбается. Нежная-нежная такая… Жить, – говорит, – бабушка, будете. Только надо за вами присматривать. Нет ли у вас каких-нибудь родственников? Нет! Нет, – говорю, – одна… одна на всем свете… Долго она меня потом выспрашивала… и все оглядывалась на квартиру мою… А она у меня побольше вашей будет… Я вас навещу, – Олеся говорит… Назавтра Олеся эта пришла… и снова твердит: нельзя вам одной… И все оглядывается, оглядывается. Давайте я, – говорит, – вам мужа пришлю… у него днем времени много свободного, он работает не каждый день… И я за вами послежу. (С трудом поборов слезы.) Прислала она его… Пришел…

Кораблева. Кто?

Сверчкова. Гриша… Григорий!

Не выдержала, заплакала.

Поначалу он мне святым показался… С ложечки кормил… ночью дежурил. Святой прямо! И она несколько раз на ночь оставалась… Господи, думаю, откуда такие-то вы… в Москве?! Так я его полюбила, Гришеньку! Никого ведь нет… под старость-то… Пробьет час – застучат молотки…

Кораблева. Какие молотки? Вы все время о каких-то молотках.

Сверчкова. Эх, милая! Заколачивать кулаком будут, что ли?

Кораблева. Вы упомянули про Григория…

Сверчкова. Слушайте по порядку. Ходил он за мной… подавал, убирал. Я хуже инвалида была. Поднял он меня. Выздоровела я. Хотела сама себе сготовить – нет! Не дал. Все сам. Вы отдыхайте, говорит, я сам, говорит, практически сирота. Мне не о ком заботиться. Для меня это большая человеческая радость. Ну, говорю, сынок… как в таких случаях положено, за такое ко мне отношение запишу наследство на тебя… Денег почти у меня не осталось. Зато квартира – твоя, и все что есть в ней…. В могилу-то его с собой не возьмешь. А так хоть будет кому глаза закрыть… хоть последние дни за тобой кто-то посмотрит. Он ведь лучше любого родственника был, лучше иного сына…

Молчание.

А сам в это время ходил и к вам…

Кораблева. Подождите! Не плачьте.

Сверчкова. Что же это получается: если и вы у него, тогда я кто ему? Хрюшка какая-то. Корму бросил – давай, нагуливай бока. К Рождеству мы тебя заколем. Ведь я от благодарности душевной к нотариусу ходила, советовалась, как его лучше оформить – опекуном или как. Я сама бездетная. Вот, думала, Бог послал на старости лет сына! А как получается, он меня для чего выходил? Чтобы я им сначала квартирку-то отписала, а только потом-то молотки-то…

Молчание.

А вы чего так побледнели? Не переживайте только. Он того не стоит! Вы подождите волноваться. Я сейчас еще что-то скажу.

Молчание.

Думаете двое нас у него? Нет! Не двое… Он еще к вдовцу одному ходит. Изольд. Имя… такое. Фамилию я знаю. Телефон у меня его есть, адрес. Все я открыла… Слушаете?

Кораблева. Слушаю…

Сверчкова. Узнала все случайно. Встретила его на улице. Идет он с сумочкой своей… в которой продукты мне приносит… Идет он и меня не видит. Я его окликнула, он не слышит… и в ваш двор завернул. Я за ним забежала, а он как раз в ваш подъезд. Что-то во мне забилось… меня прям какое-то предчувствие охватило. Подсела я к старухам, у подъезда-то. Спрашиваю, парень с вашего двора? Нет, говорят… он за вдовой ходит. За какой вдовой? Говорят, вдова эта какая-то важная вдова… у нее муж был большой очень человек… мраморную доску можете с улицы прочитать… Я вышла, посмотрела – фамилию вашего мужа узнала – Кораблев… А, вы, значит, Кораблева.

Молчание.

Моя фамилия Сверчкова. Она ничего не выражает ни уму, ни сердцу. Да! Главное, что я должна была у вас спросить! У вас есть тараканы?

Кораблева. Нет… тараканов… нет.

Сверчкова. И у меня их давно нет. А он вчера взял у меня из кладовки яда. Я спросила: зачем тебе? А он говорит, товарищ один попросил помочь погонять тараканов. Я еле на ногах устояла. Колени друг о дружку застучали. Мы у него заместо тараканов. Не-ет, думаю – все! Мне завещание осталось только подписать… Вдовец как, не знаю, а вы, соседки рассказывали, чуть ли не усыновить его хотите?

Молчание.

Может, не зря я его выследила, не хуже овчарки была милицейской…

Молчание.

Вы, мне сказали, сама тоже писатель… во дворе мне сказали.

Кораблева. Я не писатель… Вышли мои воспоминания о муже…

Сверчкова. Ну вот, видите – вышли. А говорите, не писатель. О муже вспоминаете, а сами, значит, одна. Конечно, а иначе какой ему смысл? Родственники по судам затаскают. А так ведь все наследство его. Видите, куда они нацелились, каких они вдов-то искали… И Изольд тоже совсем один… На своих ногах еще… Гришка-то к вам тоже как родственник, как сын, значит? У вас детей не было?

Кораблева. Нет.

Сверчкова. Откуда ждать защиты?! (Пауза.) У Изольда, сказали, анфилада и дача в два этажа. Я звонила ему, проверяла – живой ли. Лопочет что-то, разобрать невозможно.

Молчание.

Посудите сами: если у Гришки три завещания в кармане, чего ему ждать-то?! Какой смысл ждать? Ему там, наверно, стук молотков по ночам снится. Понимаете, под каким топором вы живете?

Кораблева. Он вам про меня что-нибудь говорил?

Сверчкова. Не дай бог! Ни мне, ни кому другому… Что же он, дурак или себе враг…

Кораблева. Не знаю, верить ли мне вам?

Сверчкова. Не верить?!

Кораблева. Не кричите!

Сверчкова. Как не кричать! Надо в трубы трубить! Сзывать людей! А они не верят! Давайте я Изольду позвоню сейчас. (Достает бумажку с телефоном, набирает номер.) Давайте, если хотите, сядем на трамвай и через пятнадцать минут будем у Изольда.

Кораблева. Я никуда не поеду…

Поднялась, пошла по комнате.

Сверчкова. Только не надо волноваться. Он того не стоит. (В трубку.) Алло! Это Изольд? Я отчества вашего не знаю… Что «ку-ку»? Не клади трубочку. (Кораблевой.) Ку-ку, отвечает. Будете с ним говорить?

Кораблева. Что? Нет. Нет! Зачем?

Сверчкова. Ну ладно, Изольд, бросай трубку. Кто тебе звонит? Это опять проверка слуха была. Опять… да-да… проверка слуха… с тобой из больницы говорили ушной. (Положила трубку, молча смотрит на Кораблеву.) Может, подъехать, он недалеко здесь живет?

Кораблева. Хорошо. Оставьте мне вот здесь ваш телефон.

Сверчкова. Пожалуйста. (Пишет.) Составила на него завещание-то? Я-то хоть успела?

Кораблева. Закончим… об этом. Я благодарю вас… за беспокойство…

Сверчкова. Подожди благодарить! Что делать будем, Жанна? Давай сообща действовать. Поодиночке он нас приговорит. Давай все соберемся, сделаем ему очную ставку. Пусть он скажет, что он от нас хочет. Мы же теперь друзья, по несчастью. Чего нам терять?! Родственниками стали через него. Сынок у нас один – Гришенька!

Кораблева. Закончим…

Сверчкова. Пойду. Теперь пойду к Изольду знакомиться… Вы строги слишком. Я думала, вы живее. Соседки ваши говорили: платья себе шьете, блузы. Говорят, вдова – кто ее осудит!

Кораблева. Вы сказали, он женат?

Сверчкова. А то нет! Я же вам говорила. А жена-то его врачиха… Олеся эта. В какие работы она мужа-то своего послала! Он между нами-то метался. Исхудал весь. У него и мы, и семья, и работа…

Молчание.

Вы не ешьте пока-то, что он приготовит. Мало ли?! Вон телефоны: и мой, и Изольда. Мне позвоните сразу, как только он уйдет от вас. Следующая за вами… в девять часов буду у него я. Он мне каждый вечер укол делает.

Кораблева. Туда… пожалуйста… в той стороне дверь…

Сверчкова. О, господи! Я уже не помню, как сюда вошла… Сил больше нет таиться, а как ему все это сказать – не знаю. Боюсь я его. Лучше бы вместе всем собраться. А-а! Жанна Владимировна, давайте я заеду сюда с Изольдом. Здесь на месте все решим.

Кораблева. Что вы собираетесь решать?

Сверчкова. Не знаю, как его теперь прогнать? Он почти год со мной каждый день трудился. Не знаю. А вдруг действительно сыпанет чего-нибудь в чай! Я второй день ничего не ем.

Молчание.

Ну что, до встречи?

Кораблева. Не знаю… не обещаю…

Сверчкова. Я у Изольда. Жду вестей с переднего края!

Сверчкова выходит. Проводив гостью, Жанна Владимировна некоторое время стоит в оцепенении. Подходит к телефону. Набирает номер. Слушает ответ. Кладет трубку. Набирает опять.

Кораблева. Здравствуйте. Простите, я не знаю вашего отчества… Ну как же по имени? Мы не знакомы. Вы Изольд?.. Нет… я не хризантема… Нет-нет, не белочка… Вряд ли вы угадаете…

Звонок входной двери.

Извините… Извините меня…

Положила трубку. Звонок повторяется, но она идет открывать не сразу. Выходит и возвращается. Смотрит в сторону двери. Входит Григорий, молодой человек с совсем еще юным, красивым и улыбающимся лицом.

Григорий. Извините, не мог достать ключ – руки заняты. А самочувствие, а-а? Вы мне не ответили!

Кораблева. Жива…

Григорий. Как прошел день?

Кораблева. Спасибо… Прошел…

Григорий. Отлично. Кто приходил? Следы у двери?

Кораблева. Что?

Григорий. Кто-то приходил. Почта?

Кораблева. Почта? Может быть…

Кораблева. Неужели? Читатели уже стали телеграммы слать. Научный мир взволнован. Мысль на подъеме. Опять пробудился Герцен… Принимайте таблетки… Скоро будет ужин. Отличную клубнику продавали на углу. Будут овощи, потом клубника.

Кораблева. Я ничего не хочу.

Григорий. Терпение. Еще немного диеты – и мы будем вкушать земные и водные блага, срывать цветы удовольствия. Что такое? Где наша покровительственная улыбка? Где блеск глаз и дрожь в голосе? А-а? Встретили меня не ласково. Бросили куском льда.

Кораблева (неожиданно). Не может быть!

Григорий (удивлен). Что? Что вы так странно смотрите? Что случилось?

Кораблева. Нет. Я думаю…

Молчание.

Я думаю вот о чем: вышли мои воспоминания. Ты знаешь, мне сейчас захотелось позвать одних… своих старых друзей… отметить…

Григорий. Друзья? Я их знаю? Это не те, что приходили с фотографиями?

Кораблева. Нет. Другие. И я пока не могу решить… Не знаю, как быть…

Кораблева достала папиросу. Закурила.

Григорий. Я вас накажу. Отойдите от форточки. Сколько вы выкурили сегодня?

Кораблева. Две или три… не помню…

Григорий. Днем лекарства опять не принимали? Две зеленые таблетки перед едой… за полчаса… Давайте. Я скоро позову ужинать. Больше не курить.

Кораблева. Так я приглашу своих друзей? Ты не против?

Григорий. Давайте. Пора выйти в свет. Только разносолов не обещайте – вы меня застали врасплох. Алкоголь нужен?

Кораблева. Нужен.

Григорий. Что с вами такое? Не могу понять. Я вас давно не видел в таком состоянии… Что вы так смотрите на меня? Что-то случилось?

Кораблева. Ты сказал, что торопился… ко мне. Это правда?

Григорий. Конечно…

Кораблева. Это правда?

Григорий. Не ложь.

Кораблева. Тогда никого не будем звать. Отметим вдвоем с тобой и кое о чем поговорим.

Григорий. О чем? (Пауза.) О чем?

Молчание. Ногой подвигает подушки к авансцене.

Кораблева. Побудешь со мной сегодня подольше.

Григорий. Побуду, только не весь вечер…

Кораблева. Не весь. Почему?

Григорий. Мне в бассейн к девяти.

Кораблева. К девяти?

Григорий. Как всегда.

Кораблева. Не ходи сегодня…

Григорий. Мне обязательно надо…

Кораблева. Почему?

Григорий. Почему? А я потеряю форму…

Кораблева. Потеряй… Потом найдешь.

Григорий. Что ваши гости будут пить? Тоже водку?

Кораблева. Я никого не буду звать. Я хочу провести этот вечер с тобой. Не ходи сегодня в бассейн.

Григорий. Примите таблетки…

Кораблева. Ты остаешься?

Григорий. Я не могу не пойти…

Кораблева. Хорошо. Я пойду с тобой.

Григорий. Что?

Кораблева. Пойду с тобой.

Григорий. Зачем вы пойдете? Не понял…

Кораблева. Просто так… Провожу тебя до бассейна. Мне захотелось погулять по городу… Говорят, Москва теперь такая красивая по ночам. Какие-то новые дома… подсветки. Я этого ничего не видела. Ты каждый вечер отсутствуешь…

Григорий. В бассейне нужен пропуск… А город мы посмотрим, если такая заявка поступила. (Пауза.) Я все приготовлю… к девяти часам уйду… Я могу через пару часов вернуться к чаю. Подать вам чай. В перерыве между горячим блюдом и чаем меня не будет. Как раз куплю чего-нибудь. Мороженого. К чаю у нас ничего нет…

Кораблева. Подожди! Я еще никого не звала. А где этот бассейн находится?

Григорий. Бассейн? Странный у нас разговор какой-то. Какая вам разница?

Кораблева. Мне интересно все, что связано с тобой… Где ты плаваешь каждый вечер?

Григорий. В воде…

Кораблева. Правда?

Григорий. Да.

Кораблева. Ну тогда я зову гостей.

Григорий. А почему так зловеще, Жанна Владимировна? Я в чем-нибудь виноват перед вами?

Кораблева. Я прошу тебя никуда не ходить сегодня. Сегодня ты мне нужен. Ты мне очень нужен.

Григорий (внимательно смотрит). Что-то случилось?

Кораблева. Мы должны сегодня понять, как нам строить дальше наши отношения. Подожди. Мне тяжело говорить на эту тему.

Молчание.

Григорий. Я знал, что вы когда-нибудь заговорите об этом. Но лучше… не будем… Если хотите, я никуда не пойду.

Кораблева. Прости, я не спросила. Может, кто-то тебя будет ждать… в бассейне.

Григорий. Неважно… это неважно.

Кораблева. Может быть, ты обещал кому-то?

Григорий. Обещал…

Кораблева. Понимаю, ты – молодой человек… красивый. Тебе нравятся женщины. И ты им нравишься. Странно, как это ты до сих пор не женат.

Григорий. Вы не выпили лекарства. Выпейте, пожалуйста. Возьмите воды.

Кораблева приняла лекарство.

Кораблева. Почему ты не женат?

Григорий. А я убежденный холостяк…

Кораблева. Почему?

Григорий. Почему? О времена! О нравы!

Кораблева. Она красивая?

Григорий. Кто?

Кораблева. Твоя… девушка… У тебя ведь кто-то есть… Кто она? Приведи ее сюда. Что ты смеешься? Как ее зовут?

Григорий. Светлана…

Кораблева. Светлана… Красивое имя. А отчество?

Григорий. Отчество? Пусть еще подрастет для отчества.

Кораблева. Познакомь меня со Светланой…

Григорий. Повременим пока со знакомством. Она вас думаю… испугается…

Кораблева. Разве я такая страшная?

Григорий. Честно?

Кораблева (неожиданно). Да! Если бы ты знал, как я этого хочу. Как я этого хочу, Гриша!

Молчание.

Григорий (тихо). Что такое? Я прошу, успокойтесь. Что с вами такое сегодня? Вам нельзя волноваться. Только покой! Вам надо полежать.

Кораблева отошла.

Кораблева. Я не хочу лежать. Мне хорошо. Не волнуйся. Говори… честно…

Григорий. О чем? Я не пойму… Вы что хотите услышать? Вы совсем не страшная. Вы слишком много требуете от людей. Слишком много от них ждете. А вокруг… обычные люди… Вот я, например, простой аккомпаниатор… Кто-то поет, а кто-то аккомпанирует. Знаете, кому я сейчас аккомпанирую? Хору ветеранов…

Кораблева. Боже мой, какой ужас!

Григорий. Почему? Старики потрясающе поют… Второго такого хора в мире нет… это уж точно! (Пауза.) Что такое? Вы плачете?

Кораблева (плачет). Я? Нет… я не плачу… тебе показалось. Ты мне помог. Ты мне помог выжить…

Григорий. Если я вам хоть в чем-то помогаю, то моя жизнь имеет какой-то смысл…

Кораблева. Ну что ты! Ты просто выходил больную старуху. Без тебя бы я давно умерла. Гриша, а как ты думаешь, сколько я еще проживу?

Григорий. Я сделаю… все… (Пауза.) Что за дикий вопрос?

Молчание.

Кораблева. Ну хорошо, пловец. Ты остаешься, и мы отмечаем выход в свет моих воспоминаний. Я приглашу двух немолодых людей. Они будут рады тебя увидеть. Я купила тебе в подарок костюм, рубашку, галстук. Ждала твоего дня рождения.

Григорий. Не надо было.

Кораблева. Возьми в прихожей… во втором шкафу… большой пакет… это твои вещи. В шкафу. Примерь. Надеюсь, я не ошиблась в размерах. Иди-иди. А я пока приглашу наших милых друзей.

Григорий выходит. Кораблева снимает трубку телефона, набирает номер.

Видимо, я опять говорю с господином Изольдом… Я до сих пор не знаю вашего отчества… Нет, я не из их хора. А вы из хора?.. Светлана Васильевна у вас? Передайте ей трубку, пожалуйста… Не понимаю, о чем вы говорите!.. Я не пою… Пожалуйста, если можно, дайте трубку Светлане Васильевне… Отдайте ей трубку немедленно! (Пауза.) Говорит Кораблева. Приходите. Можете и с ним… Только быстрее!.. Не задавайте вопросов.

Входит Григорий.

Григорий. Там фрак!

Кораблева. Ты жаловался, что тебе выступать не в чем. Вот я и решила…

Григорий. Такой фрак стоит целое состояние. Там такие дорогие туфли…

Кораблева (в трубку). Ну конечно, приходите вдвоем. Ничего. Мы ждем вас. Очень рада… я буду очень рада.

Положила трубку. Направилась к дверям.

Григорий. Вы меня просто завалили подарками…

Кораблева. Пожалуй, мне тоже надо переодеться… А-а?

Григорий. Наденьте это длинное серебристое…

Кораблева. Не слишком ли торжественно?

Григорий. Я вам буду во фраке подавать… Сегодня ваш праздник. Вы в длинном платье. Это будет неплохо выглядеть.

Кораблева выходит. Григорий смотрит на часы. Быстро набирает номер телефона. Ждет ответа. Но ответа нет. Набирает другой. Говорит негромко.

Здравствуйте… Олесю позовите. Это ее муж… Пожалуйста, запишите для нее… позвони Светлане… Васильевне, скажи, я к ней опоздаю, нет, я вообще не приду. Да, не приду.

Положил трубку. Входит Кораблева .

Ну, эта папироса уже последняя!

Телефонный звонок. Григорий направился к телефону.

Кораблева. Я сама отвечу… Это ко мне…

Григорий. Ко мне…

Кораблева. Я возьму трубку сама! Слушаю вас. (Пауза.) Простите… не молчите… Кто это? (Пауза.) Что вы молчите?.. Ну не хотите говорить – не надо…

Положила трубку. Молчание. Звонок телефона.

Алло. (Пауза.) Алло. Вас слушают. (Григорию.) Со мной не хотят говорить…

Кораблева кладет трубку.

Как ты сказал? О времена, о нравы?!

Звонок входной двери.

Я открою…

Григорий. Откроете? Я не переоделся. Мне еще духовку надо посмотреть…

Кораблева (волнуясь). Значит, ты идешь на кухню?

Григорий. У меня почти все готово. Сейчас только поставлю… горячее и сразу принесу закуску…

Кораблева пошла открывать. Входят Сверчкова и Изольд , высокий, худой, изысканно одетый старик в узкой обуви на высоких каблуках.

Сверчкова. Господи! Спаси и помилуй!

Кораблева (Изольду). Мне тоже приятно с вами познакомиться.

Изольд. Вот эта особа сказала: встретишь старых друзей, но до сегодняшнего дня мы, по-моему, не встречались.

Кораблева. Да, это я пригласила вас.

Сверчкова. Садись, Изольд. Садись, дорогой, и молчи. Будь как мумия. Сейчас все поймешь.

Кораблева. Я не знаю, что вам успела рассказать Светлана Васильевна. Я сама только сегодня с ней познакомилась…

Сверчкова. Что рассказала?! – он мне слова сказать не дал!

Изольд. Эта женщина обещала, что меня ждет старый друг и чей-то сын. Какой сын?

Кораблева. Я не знаю, хватит мне времени объяснить вам…

Изольд. Из объяснений этой тетки я тоже ничего не понял, может быть, здесь намечается масонское ложе?

Кораблева. Ложа. Масонская ложа…

Изольд. Ложа? Мне всегда казалось – ложе. (Неожиданно поет, отставив руку.) Взошла я на ложе-е…

Сверчкова. Не надо здесь козлом прыгать. Не мальчик уже!

Изольд. Но и не девочка!

Сверчкова. Вот такой оказался!

Кораблева (растеряна). Ну что же теперь делать! (Изольду.) Скажите, пожалуйста, свое отчество… или фамилию…

Изольд. Моя фамилия Кукин. Друзья называли в молодости «кукиным сыном». Эдак всегда: кукин ты сын… говорили…

Кораблева. Очень рада, товарищ Кукин…

Изольд. Если вас, сударыня, не затруднит… и в горле не застрянет, то, пожалуйста, смените обращение… Теперь вполне можно обратиться по-человечески – господин. Это, с позволения сказать, собака – товарищ и друг академика Павлова. А ко мне, пожалуйста, обращайтесь – сударь… господин… или если хотите – ваше сиятельство…

Сверчкова. Садись, сиятельство… садись…

Изольд. Позволь хотя бы минуту-другую насладиться собственным отражением… Куда прикажете садиться?

Кораблева. Сюда… вот кресло…

Изольд. Благодарю от всего усталого организма, как говорил товарищ Павлов…

Сверчкова (садясь). Я тоже сяду…

Кораблева. Да, конечно. Простите, что я вам не предложила.

Сверчкова. И ты садись… Жанна Владимировна… Все ближе к полу…

Сверчкова достает таблетки.

Вот… это от головы… это от сердца… от давления… Нашатырь… Ношу с собой целую аптеку. Неизвестно, что откажет…

Молчание.

Изольд. Кресло, однако, такое мягкое… как бы не уснуть… ненароком…

Кораблева. Вам удобно… я рада…

Медленно открывается дверь и входит Григорий, осторожно катя перед с собой столик с закусками. Он во фраке.

Григорий (улыбаясь). Надеюсь, я не очень… не оче…

Долгое молчание. Сверчкова вдруг неестественно прямо стала сползать вниз со стула.

Сверчкова. Дайте под язык… под язык…

Кораблева. Что с вами?

Сверчкова. Дайте… прысните в лицо…

Кораблева помогла Сверчковой сесть. Взяла со столика графин.

Кораблева (Григорию). Здесь что? Водка. Где вода? Что вы стоите?! Помоги же!

Григорий. Вода? Вот вода… минеральная…

Кораблева. Откройте же! (Сверчковой.) Выпейте!

Сверчкова. Прысните в лицо…

Изольд (громко). Кого я вижу?! Дорогой мой! Что же вы мне шарады задаете?! Говорят про сына! Послушай, друг мой, ты решил познакомить меня со своей матушкой? Что это: дома ты носишь фрак, а на сцене я постоянно тебя вижу в каком-то понуром пиджаке. Подожди, а где жена? Ты мне говорил, будто тебя выгнала жена и тебе негде жить. Ну конечно, и лицом ты похож на свою мать… Как ее зовут, прости?..

Кораблева. Меня зовут Жанна Владимировна…

Изольд. Приятно. (Григорию.) Дай я поцелую тебя. (Целует.) Здравствуй, здравствуй. Ты во фраке? Утром простились, а я уже по тебе скучаю. Как это мило с твоей стороны – познакомить меня с твоей матушкой. Она просто Феникс. Натуральный Феникс! Ты знаешь такую птицу Феникс?

Григорий. Да-да… из пепла…

Изольд. Причем возникла ведь ослепительно! Чудо как хороша! Этакий экспонат. Такая прямая, как будто ей двадцать лет. Сколько вам, птица?

Кораблева. Садитесь, товарищ Кукин… господин… садитесь…

Изольд. Ну что же… рад видеть твою великолепную матушку.

Кораблева. Садитесь, пожалуйста, господин Кукин.

Сверчкова. Сиятельство, садись!

Изольд. Отчего же? Я еще вполне могу стоять! Жанна Владимировна, я должен поблагодарить вас за вашего чудесного мальчика… спасибо, что вы отпускаете его ко мне…

Молчание.

Жанна – такое красивое имя! У меня была когда-то Жанна… с такими босяцкими ногами… ходила, представляете ли, прыжками. Этакая кенгуру. Как, бывало, лягнет – летишь кубарем… черт возьми!

Сверчкова. Сядь! Сам как кенгуру здесь скачешь. Сядь!

Изольд. Нет, отчего же? Меня еще ноги держат. В присутствии такой особы, источающей благородство… позволю себе стоять непрерывно. Игорь, разреши мне в твоем доме называть тебя просто Игорь.

Сверчкова. Да Гриша он!

Изольд. Кстати, ты не родственник этому князю? О дайте-дайте мне свободу… я свой позор сумею искупить. Что это ты во фраке сегодня?

Молчание.

Кораблева. Господин Кукин, Григорий Николаевич был моим другом. Очень большим другом. Он был моей опорой…

Изольд. Вы знаете, и моей тоже.

Кораблева. Поэтому я и пригласила вас.

Изольд. Благодарю.

Молчание.

Кораблева. Как вы, Светлана Васильевна?

Сверчкова. Вижу, слышу… Слышу, вижу…

Изольд. Позвольте и мне в свою очередь поделиться восхищением… Но это приятно сделать на моей территории. Располагаю апартаментами категории люкс в старинном московском доме… вокруг теперь живут, понимаете, современные буржуа… Отремонтировали подъезд, поставили охрану… Очень стало свежо. Я поэтому приветствую… все эти исторические изменения, эти бури и катаклизмы… поддерживаю демократию как могу…

Сверчкова. Говори, Жанна Владимировна, говори! Пускай он свое талдычит. Божий, видно, человек!

Кораблева. В последний год моей жизни Григорий Николаевич буквально спас меня. Он вернул мне веру в собственные силы. Я обрела покой… смогла закончить книгу.

Изольд. Склоняю голову. Склоняю. Какую книгу?

Кораблева (с трудом справляясь с волнением). Сегодня у нас необычный вечер. Я волнуюсь…

Изольд. Сгусток достоинств. Приятно. Приятно… И удивительно молод при этом.

Сверчкова. Замолчи! Долбит в голову как дятел…

Достала таблетку.

Григорий. По-моему, вам… нехорошо… Не надо эту таблетку… Жанна Владимировна, вы тоже примите, понижающее…

Сверчкова (положила таблетку под язык). Не волнуйся, стрелок.

Изольд. Скромен при этом… Похвально…

Кораблева. Если бы вы не перебивали меня… мне было бы легче…

Изольд. Замер в ожидании… вот настроил слуховой аппарат на полную громкость и замер…

Кораблева. Я смогла закончить книгу…

Изольд. Какую книгу?

Кораблева. Вышли мои воспоминания…

Изольд. Воспоминания? Не рано ли… В каком журнале?

Кораблева. Отдельной книгой.

Изольд. Отдельной? Скажи, кто спонсор твой, – и я скажу, кто ты! Не подарите ли с автографом…

Кораблева. Хорошо… Вот, пожалуйста, я вам дарю…

Изольд. Мне ведь тоже пора взяться за перо… засесть за стол. Есть что вспомнить. Какие были женщины! Всех уже не вспомню. Черт побери… Вчера одну вдруг совершенно неожиданно вспомнил… и в такой неподходящий момент. Переходил улицу и прямо замер… Боже мой! Как обожгло… Так ясно услышал голос… смех… и плечи перед собой увидел… горячие, как будто только из печи их вынули… Имени ее не помню… эдакие мечтательные были у нее глаза… бывало, постоянно блины пекла… Стою посередине дороги и вкус этих блинов припоминаю. Какие-то молодые буржуа эдаким густым матерком меня вернули в эпоху нового мышления… А, вот взгляните. (Достал пакет с фотографиями.) Всегда ношу с собой. Драгоценный архив… Станет грустно – взгляну эдак, зашевелятся струны. (Перебирает фотографии.) Взгляните, вот она… Где это мы с ней? Гагры. А это, друг мой, другая. Взгляни… Сколько в ней метров, как ты думаешь? Как ты думаешь, сколько? А-а? Два! (Хохочет.) Знаешь, зашел вдруг ум за разум – дай, думаю, взгляну на мир с каланчи… поработаю пожарным. Это, друг, такая, я скажу тебе, забота. Альпинизм… Особенно забавно, если перед этим была куколка такая гуттаперчевая… этакая Коломбина…

Сверчкова. Таблетку проглотила из-за него! Угомонись!

Изольд. Хорошо. Я съем чего-нибудь. Дай мне тарелочку… Что предложить дамам? Ты разрешишь друг и тебе налить рюмочку? Не хотите ли вина, Жанна?

Григорий. Не волнуйтесь… Я сейчас все расставлю…

Изольд. Что на закуску, братец, рекомендуешь?

Сверчкова. Изольд!

Изольд. Что?

Сверчкова. Поставь назад.

Изольд. В чем дело? Наверно это вкусно… Я собираюсь отведать еще эту рыбку.

Сверчкова. Изольд, не надо! Не ешь этого! Сиди и молчи.

Изольд. В чем дело? Я ем в основном молча. (Закусывает.) У меня был прекрасный тенор в свое время. (Григорию.) Ты мне разрешишь, милый, открыть рот сегодня? Особенно Ленского люблю.

Поднялся.

Кораблева. Присядьте… господин Кукин!

Изольд. Да нет… уж пою я стоя…

Поет. Потом наступает молчание.

Что скажешь? Друг мой… я сделал выводы из твоего замечания? Как это сегодня звучит?

Григорий. Намного лучше. Садитесь, Изольд Тимофеевич, и я тоже посижу… устал…

Молчание.

Кораблева. Вы действительно устали. Мы должны посчитать, сколько времени вы у меня проработали, и я вам заплачу, как домработнице.

Сверчкова. И от меня завещания не жди.

Изольд. Какого завещания?

Кораблева. Григорий Николаевич, вы вернули меня к жизни, но я вам отдала то, что мне дороже всего – свою душу. Вам нужна была эта квартира? Ведь денег я не скопила…

Сверчкова. Не переживай, Жанна! Он того не стоит!

Кораблева. Неужели вы думали о деньгах, когда я читала вам свою рукопись? Рассказывала о том, чего никому не смогла бы рассказать. Моя жизнь прожита. Последнее дело сделано. С мертвыми я рассчиталась. Я не знала, что придется вот так расплачиваться с живыми.

Сверчкова (плача). Жанна…

Кораблева. Нет. Неправильно. Они живы… Живы те, кого я похоронила… Кто бы мог так затянуть мою жизнь здесь, если бы они не были постоянно рядом… Здесь звучали их голоса. Вы меня не поймете. Вы еще молоды. Там дверь в кабинет моего мужа… Я ничего не трогала там со дня его смерти…

Изольд. Мемориал?

Кораблева. Его письменный стол… книги… попали бы в руки каких-то расторопных людей! Они бы устроили здесь торг…

Молчание.

Я знала, что я у вас в долгу… С каждым днем долг становился все больше… Я думала… как мне вам это сказать… Я вас хотела усыновить… Я составила все бумаги… Я знала, что отдам вам все, что у меня есть… но я боялась оскорбить вас разговором о деньгах.

Григорий. Извините…

Сверчкова. Стой и слушай! Жанна, так говоришь – у меня мороз по коже!

Григорий. Слышите запах? (Пауза.) Жанна Владимировна! В духовке пирог…

Григорий направился к двери.

Сверчкова. Уйдет! Сейчас уйдет! Как вор…

Григорий. Я вор?! Вы лежали в жару… я мог вынести из вашего дома все что угодно! У вас что-нибудь пропало?!

Сверчкова. Зачем выносить частями, когда ты надумал все целиком получить.

Григорий. Светлана Васильевна… не беспокойтесь, все ваше останется при вас…

Выходит.

Сверчкова. Господи! Ну ты и кремень, Жанна Владимировна! Я смотрела за тобой – ни одна жилочка не дрогнула.

Изольд. Позвольте. Мне хотелось бы знать, что вокруг происходит?

Кораблева. Григорий Николаевич не сын… Он не сын мой.

Изольд. Не сын? А кто?

Кораблева. Кто? Вам понятно, что не сын, понятно?

Изольд. А кто?

Сверчкова. Подожди, Жанна! Подожди. Вот воды выпей. Легче надо… легче. Сядем, поговорим с ним. Что он от нас хочет? Ослабься. Поплачь лучше. Как себя чувствуешь, Изольд?

Изольд. В последнее время что-то неважно. Разве вас не давит это обилие информации?

Сверчкова. Меня не давит. Тебя бедного, видно, совсем придавило.

Изольд. Все-таки излишне много информации теперь. (Кораблевой.) Вы согласны со мной?

Кораблева. Я не следила за вашей мыслью…

Изольд. Напрасно…

Сверчкова. А сам-то он следил. Изольд, тебе-то Гришка зачем? Что у тебя своих детей нет, что ли? При таких архивах наковал, наверно, на пару приютов. Петух!

Изольд. Кто?

Сверчкова. Петух!

Изольд. В ответ я должен был назвать тебя курицей. Но ты не курица… Не знаю, относишься ли ты к разряду высших млекопитающих… или ты еще амеба?..

Сверчкова. Ну что ты, сердечный, там набухаешь? Думаешь, каким меня еще амебом наградить?.. Сам ты амеб… Глядите! Чистый петух! Кадык-то так и ходит! Сейчас клюнет!

Изольд. Ты – надутая сова! Сидишь в дупле. Рядом с другой… с надписью – «Ученая сова».

Сверчкова. Она-то при чем? Ах ты, накрашенный мадригал!

Изольд. Кто я?

Сверчкова. Мадригал… Правда, похож он на мадригала?!

Кораблева. Мадригал? Не понимаю… Вы хотели сказать – гамадрил?

Изольд. Кто гамадрил?! Я-а?! Моя фотография до сих пор висит на стенде в парикмахерской! Висит с одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года! Сидят две совы, которым скоро исполнится двести пятьдесят лет! Одна, понимаете ли, вырывает у меня куски изо рта, а другая учит меня хорошему произношению!

Входит Григорий с пирогом.

Слушай, кто эти чертовы тетки?! Что они напали на тебя?! Объясни мне, ради бога, что тут происходит! Что ты им сделал такого?

Григорий. Попробуйте пирог, Изольд Тимофеевич!

Сверчкова. Не ешь!

Изольд. Я не понимаю… пригласить человека в гости… поставить перед ним тарелку, налить… и требовать одновременно ни к чему не прикасаться! Это что у вас здесь, вечер в застенках гестапо? Я не понимаю…

Григорий. Берите пирог, Изольд Тимофеевич!

Сверчкова. Не трогай…

Изольд. В чем дело? Что она хочет от меня, эта паранойная тетка!? У меня уже началось слюновыделение…

Григорий. Ешьте-ешьте, Изольд Тимофеевич!

Сверчкова. Прямо былина – Изольд Тимофеевич! Черт с тобой! Ешь…

Изольд. Изумительный пирог…

Изольд не торопясь, красиво ест. Запивает вином.

Григорий. Изольд Тимофеевич! Как бы мне вам объяснить… Я забочусь об этих женщинах. Прихожу к ним, и к вам тоже… К вам и к ним…

Изольд. Вот как?

Григорий. Именно так… не иначе…

Молчание.

Вы меня тоже осуждаете за это?

Изольд. Осуждаю? За что? А, впрочем, конечно! Что же ты, друг мой, в такие годы, вместо того, чтобы девчонок, понимаете ли… втайне, так сказать, от жены… ублажал каких-то кикимор. Это что у тебя, отклонение какое-то? Ты меня извини, конечно, как понять тебя? Тут Зигмунд Фрейд голову сломает! Ты меня расстроил! Зачем ты с ними возился?

Телефонный звонок.

Кораблева. Извините! (Сняла трубку.) Слушаю вас. Говорите. (Пауза.) Ну говорите же! (Григорию.) Возьмите трубку!

Григорий. Почему вы решили, что это меня?

Кораблева. Когда мне звонят… люди или называют себя, или здороваются… а не сопят в трубку…

Григорий. Ну и положите трубку, раз сопят…

Кораблева. Возьмите трубку…

Григорий. Меня нет.

Кораблева. Скажите об этом сами вашей жене… или кто там вам звонит… партнер по бизнесу…

Изольд. Почему они так агрессивны с тобой?

Григорий (усмехнулся). Партнер по бизнесу? (Снял трубку.) Это кто? Это я… Я это, Олеся Дмитриевна, ваш партнер по бизнесу Григорий Николаевич слушает вас… Почему пьяный? Вы что звоните, Олеся?.. Почему я не попаду к Светлане Васильевне? Если вы хотите, узнать почему, поговорите с ней. Я могу дать ей трубку. Она здесь… недалеко. А меня тут судят… Почему не могу говорить? Все удобно. Я теперь все могу говорить… Завтра? А может, сегодня и загляну домой… раз вы приглашаете… Не верите? Да что же мне никто не верит! Сегодня я приду.

Положил трубку. Молчание.

Светлана Васильевна! Вы бы тоже поели что-нибудь…

Сверчкова. Благодарю покорно.

Григорий. Ну хотя бы чаю…

Сверчкова. И чаю мне твоего не надо! Подождем, что с Изольдом будет!

Изольд. Что? Ты что опять ко мне вяжешься?

Сверчкова. Как себя чувствуешь, Изольд? Внутри себя ничего не слышишь? Не плохо тебе?

Изольд. Ты что, накаркать на меня хочешь что-нибудь? Отстань! Я прекрасно себя чувствую. Смотрит на меня, будто я лимон. Что ты морщишься?

Сверчкова. Вроде побелел он? Или мне кажется?

Изольд. Что? (Выхватил зеркальце.) Кто побелел? Что такое? (Григорию.) Ты замечаешь, что я бледен?

Григорий. Не замечаю…

Молчание.

Кораблева. Григорий Николаевич… Вернемся к нашим расчетам. Вы у меня проработали почти два года… без выходных… без отпуска. Я вам все оплачу. Пожалуйста, скажите, сколько я вам должна? Мы не составляли никаких трудовых соглашений… или, как сейчас принято говорить, контрактов…

Изольд. Я недавно открыл для себя удивительную форму – договор о намерениях… Представляешь, подходишь на Тверской к жрице любви из ближнего зарубежья… вручаешь ей эдак договор о намерениях… в валюте дальнего зарубежья, ну и потом с ней, как говорится, ратифицируешь…

Григорий. Жанна Владимировна, вы мне ничего не должны.

Сверчкова. На нашу совесть упирает. Для чего яды брал?

Григорий. Про что вы? (Пауза.) У Изольда Тимофеевича проживали тараканы…

Изольд. Вы знаете, я, собственно, не против этих насекомых. Отвел им уголок на кухне. Они поначалу вели себя достойно… потом, видно, почувствовали ветер перемен или просто стали жить лучше, захотели, как водится, увидеть мир. Сначала одного принес на репетицию на лацкане… другого на концерт. Поем, знаете ли, хором, а насекомое – с меня на соседа. Тот задергался, стал его сгонять, потом заорал как безумный… Пели что-то возвышенно-церковное… можете представить эффект!..

Кораблева. Светлана Васильевна, сколько сейчас платят домработнице?

Сверчкова. Как договорятся.

Изольд. Он не домработница, а домработник. Мужчина получает во всем мире больше, потому что он – штучный товар! Он ценится дороже. Это вы идете оптом!

Кораблева. Изольд Тимофеевич, вы просто чудовище! Я никогда в жизни не встречала подобного… циника!

Изольд. Мне вас жалко! На закате дней в первый раз встретить циника! Неужели до этого были только благородные романтики? Я с нетерпением жду возможности открыть ваши воспоминания… Там есть, надеюсь, и интимные подробности… Хотя сомневаюсь… глядя на автора… даже в упор…

Григорий. Изольд Тимофеевич!

Изольд. Подожди, друг! Я терпеливо внимал этим пресным речам… Меня немного смущает моя роль… безмолвного соглядатая. Я что здесь, понятой? Зачем меня сюда пригласили?

Сверчкова. Пригласили – спасибо скажи… Вон сколько съел!

Изольд. Нет! Позвольте… объясните мне! Что же… я это не совсем понимаю… был приглашен сюда в качестве статиста? Что происходит?! Меня сюда привели… для твоей публичной казни? Присутствовать в качестве зрителя?!

Кораблева. Здесь никого не казнят…

Изольд (кричит). Я против казней…

Сверчкова. Чего ты кричишь? Чего кричишь? Как его теперь успокоить?

Григорий. Изольд Тимофеевич…

Изольд. Нет, позвольте… я хочу спросить эту большевичку…

Кораблева. Вы меня с кем-то путаете… из вашего… парфюмерного набора…

Изольд. О нет, мадам! Этот стиль… мне знаком до слез… Вы собрали тут у себя на квартире этакую революционную тройку… не спросив меня… готов ли я быть в этом зловещем качестве?! Вы вынесли приговор, вы совершили акт гражданской казни, в виде наказания бросили ему жалование домработницы. Каждый человек может рассчитывать на защиту… Позвольте мне не судить, а защитить этого мальчика?!

Кораблева. Пожалуйста, покиньте… мой дом!

Изольд. Вот он – стиль сильных мира сего: покиньте мой дом… На свете нет другого такого дома, который я хотел бы так немедленно покинуть, как этот! Я выйду в дверь, я вылечу в окно… Вот я сейчас пойду и демонстративно помочусь в угол!

Сверчкова. Стой! Черт! Ты что хулиганишь? Ты в милицию захотел?!

Изольд. Ага! Крики и визги толпы!

Кораблева. Григорий Николаевич… прошу вас мне помочь. Я не могу больше ни одной минуты находиться с этим человеком!

Сверчкова. Жанна, извини… извини… Кто ж знал, что такой окажется?

Изольд. Я фигурально… чтобы она поняла… Я таких очень хорошо знаю… Эти сухие дрожжи боятся только одного, когда ты берешься за ширинку…

Кораблева. Прошу немедленно – вон!

Изольд. Это во-первых. Во-вторых, мне не надо открывать ее книгу, чтобы понять – этого никто читать не будет.

Кораблева. Меня это мало волнует…

Изольд. У меня была одна… не помню уже, когда она появилась у меня… Эдакая… напоминала собой продолговатую рыбу… читала мне свои стихи часами. Часами гудела… что-то в нос… Двадцать букв не выговаривала и читала-читала. Прежде чем осчастливить робким, понимаете ли, угловатым поцелуем… Ну я, как интеллигентный человек, конечно, боролся со сном – потерял просто с ней несколько лет жизни! Игорь…

Григорий. Меня зовут Григорий…

Изольд. Да-да! Конечно… извини. Предъяви им иск немедленно. Пусть они тебе заплатят за услуги!

Сверчкова. Слушай! Мистер Иск… Никто его обирать не хочет. Он свое получит. Говори, Григорий, сколько я тебе должна.

Григорий. Никто мне ничего не должен.

Сверчкова (громко). Заработанное возьмешь. Думаешь, если у тебя совести нет, то и все такие? Я сама сочту и вам принесу… Приду завтра…

Григорий. Завтра я занят… Вообще, мне хотелось бы недельки две отдохнуть. Меня тут сватают к новой клиентке… для начала предлагают поехать вместе с ней на Кипр… Я все отказывался, а теперь время есть – поеду…

Молчание.

Сверчкова (растеряна). Пожалуйста. Через две недели встретимся. Не против, Жанна Владимировна?

Кораблева. Я не против…

Сверчкова. Значит через две недели у вас? Я могу всех к себе пригласить…

Григорий. Светлана Васильевна, позвоните в больницу. Может быть, кто-то согласится сделать вам укол…

Кораблева. Я вас не удерживаю здесь. Если вам надо идти к Светлане Васильевне…

Григорий. Что мне, ей готовить еду с понятыми?

Изольд. Позволь, ты уезжаешь на Кипр? А когда мы увидимся?

Григорий. Теперь не знаю…

Изольд. Ты рассчитаешься с ними, а у нас, надеюсь, ничего не изменится.

Григорий. Изменится…

Молчание.

Изольд. То есть как?

Григорий. Теперь… я не могу приходить к вам.

Изольд. Почему? Подожди! Они тебя не хотят, но ты мне нужен. Я привык к тебе. Слушай, брось! Ты что, принимаешь близко к сердцу то, что она говорит?

Григорий. Я не приду к вам больше.

Изольд. Позволь, но ведь ты знаешь, я не безвозмездно готов! Мы же друзья, черт возьми! Игорь! Игорек!

Григорий. У Изольда Тимофеевича жил попугай Игорь. Он привык и часто путает… Вы простите его…

Сверчкова (тяжело). О, Господи!

Молчание.

Ладно, Изольд, пойдем… потом с ним будешь объясняться…

Григорий. Изольд Тимофеевич… успокойтесь…

Изольд (Григорию). Они тебя ограбят, эти тетки. Неужели ты не видишь, что это такое! Ты что, остаешься здесь? Пойдем ко мне. Не надо мне ничего готовить. Послушай, я сегодня же напишу завещание на твое имя. Тебе не придется ничего у нее просить. Она все равно ничего тебе не оставит! Она завещает все людям, а просто человеку она не оставит ничего… Пойдем… Пойдем отсюда! Пойдем ко мне…

Кораблева. Григорий Николаевич! Я прошу вас остаться… и договорить со мной… Я еще не закончила…

Григорий. Хорошо, я останусь…

Изольд. Я прошу тебя, пойдем! Товарищ… как вас… Кораблева… этот юноша идет ко мне!

Кораблева. Останьтесь, Григорий Николаевич!

Григорий. Вы уж решите между собой!

Сверчкова. Идем, Изольд! Мы здесь в гостях… нехорошо.

Изольд. Почему она отбирает у меня этого мальчика? Почему они всю мою жизнь у меня что-то отбирают!

Сверчкова. Идем-идем… Он к тебе потом придет!

Изольд. Они отобрали все… Как ты, старая стерва, меня назвала? Мистер Икс? Это в самую точку… в самую точку ты попала… Я боялся даже своего имени! Я жил в страхе! Я живу в страхе, и я умру в страхе! Будьте вы прокляты за это! Мамочка дала мне прекрасное имя Изольд… Отец был против. За что мальчику страдать? Я страдал! Меня били просто за мое красивое имя. Я всегда готов быть твоим защитником, Игорь! Ты слышишь меня! Не бойся меня. Приходи и живи! Бойся этих честных… восковых… фигур… сделанных из пергамента… Они нужны только для того, чтобы у нас замерзала сперма в жилах!

Кораблева. Вон! Убирайтесь вон! Вон!

Изольд. Мысленно плюю вам в лицо.

Молчание.

Григорий. Изольд Тимофеевич… Жанне Владимировне нельзя волноваться… давление…

Изольд. Очень хорошо! Пусть закажет пиявок…

Сверчкова. Пойдем, Изольд… Пойдем, милый… Пора…

Изольд. Подожди… (Григорию, волнуясь.) Дорогой… мой друг!

Молчание.

Григорий. Изольд Тимофеевич… как-нибудь я загляну к вам…

Изольд (плачет). Друг… мальчишка… Что же ты? Тараканов прогнал, и сам уйти хочешь? Оставляешь меня наедине с пустой клеткой?

Сверчкова. Не плачь, Изольд… Он к тебе придет… Придет.

Молчание.

Ты что, тоже совсем один остался?

Изольд. Один… Я, знаешь, сначала думал – она твоя мать… Эта старая идиотка внушила мне мысль, что тут соберутся самые близкие люди… Ну что это такое?! Спроси у нее… что она имела в виду? Я настроил себя на встречу с прекрасным, а тут какие-то химеры Собора Парижской Богоматери… извергают ядовитые пары.

Молчание.

Сверчкова. Извини, Гриша… может, и не надо было мне этого всего заводить. Конечно, если задуматься, то плохого ты мне ничего не сделал… Только я ведь к тебе сердцем, понимаешь, так что ты мою обиду пойми… Ты нас тоже пойми. И вон он, видишь, хоть и дурак-мужик, а как весь трясется… Душа болит ведь, Гришенька… болит…

Махнула рукой. Подошла к Изольду.

Пойдем, Изольд… Ты сам дойдешь-то до трамвая? Умрешь, пока его дождешься… под таким ветром… Какая-то осень нынче… одни дожди и ветры…

Изольд. Осень в Отечестве нашем – пора очарованья… сказал поэт…

Сверчкова. Это он пошутил… Пойдем.

Изольд (тихо). Куда? Куда ты меня все время зовешь? Здесь люди…

Сверчкова. Пойдем, доведу тебя до трамвайной остановки. Постою с тобой до трамвая.

Изольд. Что я, не стоял на трамвайных остановках?! И стоял, и лежал…

Сверчкова и Кукин вышли. Молчание.

Григорий. Вы меня иногда спрашивали, где… как я живу?

Кораблева. Твоя жена врач?

Григорий (негромко). Похоже на допрос.

Кораблева. Ты этому старику говорил, что ушел от жены…

Григорий. Она меня выгнала.

Кораблева. Выгнала? Почему?

Григорий. Даже у подсудимого есть право не отвечать на вопросы…

Кораблева. Ты ушел, или она тебя выгнала?

Григорий. Все началось из-за вас…

Кораблева. Из-за меня?

Григорий (с трудом). Вы не вариант…

Кораблева. Я – кто? Не вариант?

Молчание.

Григорий. Она считала, что надо работать с другими… служить другим…

Кораблева. Что означает в данном случае слово «вариант»?

Григорий. Многое означает… Жена требовала, чтобы я не тратил время зря. Вы для нее – опасный партнер, у вас много наследников: Академия наук… музеи… библиотеки. Я из-за этого взял Светлану, чтобы жена успокоилась… Изольд Тимофеевич появился потом… чтобы мне где-то жить… Жена требовала, чтобы я заранее оформил… заранее подписал с вами все бумаги. Я должен был сказать вам свои условия… Я не хотел никаких условий…

Кораблева. Твоя жена врач! Боже мой! Она, наверно, специально тебе нас подбирала… таких… которые долго не протянут… Ты все обо мне знаешь? Сколько я еще проживу? Гриша, сколько?!

Молчание.

Она, эта твоя Олеся… хороший селекционер… Она посчитала, наверно, сколько у меня было инфарктов.

Григорий. Я прошу… успокойтесь!

Кораблева. Пошел прочь…

Григорий уходит. Кораблева осталась одна в опустевшей комнате.

 

Второе действие

В квартире Кораблевой тихо и сумрачно, как будто в квартире этой больше не живут. Звонок в дверь. Входит Изольд . Заметно, что эти две недели дались ему нелегко. У Кораблевой, вошедшей следом, тоже усталое, осунувшееся лицо. Но держится она прямо, стараясь не показать, что с ней происходит.

Изольд. Мальчик здесь?

Кораблева. Вы пришли первым. Садитесь…

Изольд. Благодарю. (Пауза.) Я думаю, он не заставит нас долго ждать.

Кораблева. Надеюсь.

Долгое молчание.

Изольд. Он всегда был пунктуальным и обязательным молодым человеком. Не было случая, чтобы он ко мне опоздал.

Кораблева. Вам не дует? Я могу закрыть окно.

Изольд. Нет-нет. Благодарю вас. Волею обстоятельств, я, так сказать, опять у вас в гостях. Весьма сожалею, что, может быть, доставляю вам неудобства… физические, и, так сказать, моральные…

Кораблева. Не беспокойтесь.

Долгое молчание.

Изольд. Признаюсь, я с большим нетерпением ждал этого дня. Может быть, в нашу прошлую встречу я был излишне резок.

Кораблева. Мы все были тогда возбуждены. Не удивительно, что наговорили всякого.

Изольд. Я вам звонил много раз…

Кораблева. Это время я гостила у подруги…

Изольд. Уезжали? Далеко?

Кораблева. Четыре остановки на метро. Я тоже… звонила…

Изольд. Мне?

Кораблева. Светлане Васильевне. Хотела справиться о ее здоровье. Телефон не отвечал…

Молчание.

Не знаете, как она?

Изольд. Да, довольно славная оказалась женщина.

Кораблева. Мне тоже так показалось.

Молчание. Часы.

Изольд. Несколько дней назад… Светлана Васильевна скончалась в больнице… Меня вызвали туда по ее просьбе. Я вынужден был принять участие… привез ей нотариуса. Она все волновалась, что за ней останется долг.

Кораблева. Что ж вы не сообщили мне раньше?

Изольд. Я звонил… поверьте. Она вам просила передать большой привет, и еще… (Пауза.) Как бы вам объяснить… настаивала, можно сказать…

Молчание.

Она считала себя виновницей всех наших бед. Просила у вас прощения…

Кораблева. У меня?

Изольд. Да… и у вас… Еще она просила… оставить его мне. Вы понимаете, о ком я говорю… оставить его со мной… Это была ее последняя просьба.

Молчание.

Надеюсь, вы не подозреваете меня в том, что я вольно, так сказать, трактую… в свою пользу… Конечно, последнее слово будет за ним… Он примет окончательное решение… Ему выбирать. Я просто обязан был передать слова умирающей… Грише отписана незначительная сумма… ну и главное, ее квартира… конечно, что делает его вполне независимым человеком… ставит на ноги, так сказать.

Молчание.

Я присутствовал при погребении. Она просила только, чтобы ее не сжигали, а предали земле. Эти последние просьбы были обращены не только ко мне… а и к известному вам молодому человеку. Больше ведь некому было позаботиться о ее похоронах… К сожалению, найти мне его не удалось – действительно… юноша пребывал в теплых водах южного моря… Пришлось мне самому услужить Светлане.

Молчание.

Заглянул за край, можно сказать… Увидел последний путь… Впервые, можно сказать, зримо представил… в каких декорациях и мне придется сыграть последний спектакль… Пришел в погребальную контору… выходит навстречу изумительного сложения девушка… глаза излучают лазурь, зовут, понимаете ли, Ассоль, на шее цепь из золота, как на волкодаве… на пальцах тоже килограмма четыре. В лице этакая отрешенность египетской богини… Забыл я, зачем пришел… Оказалось эта юная буржуазка тоже, понимаете ли, имеет общество закрытого типа, напополам с подругой… Вышла подруга… величиной груди, можно сказать, превосходящая всякие мыслимые стандарты… Спрашиваю, дрожа и содрогаясь: ну и как у вас идут дела? Бизнес, отвечает она эдаким баском, стабильный…

Молчание.

И вдруг эта сисястая меня осмотрела эдак… и спрашивает: а не хотите ли сделать предварительный заказ? И эдак меня осматривает… вроде как размер, понимаете ли, гроба мне подбирает… Ну, я им такой сделал предварительный заказ… обеим…

Молчание.

Нет ли у вас чего-нибудь поесть? Должен сказать, я чувствую себя все эти дни довольно скверно. Тяжелый осадок после всего этого…

Кораблева. Поесть? Я посмотрю, что там осталось. Я еще не наладила здесь быт… Боюсь, у меня ничего нет к чаю…

Изольд. Понимаю….

Кораблева. Что-нибудь я придумаю…

Изольд. Окажите любезность…

Молчание.

Кораблева. Очень жалко Светлану Владимировну.

Изольд. Да, взяла так и испустила дух. А ведь какая шустрая была! Помните: Мистер Иск? Увы, партнер завидный у этого товарищества закрытого типа – Господь, об их бизнесе позаботился! Ответственный, так сказать, за конъюнктуру рынка…

Кораблева. Чай обязательно должен быть…

Изольд. Вы, значит, тоже лишены помощи со стороны. Как же вы обходились? Столовались у приятельницы? Своеобразный способ кооперации усилий по выживанию…

Кораблева. Мы обедали в столовой Дома ученых…

Изольд. Дом ученых? Это что же одни ученые сидят вокруг?

Кораблева. Бывают и ученые.

Изольд (ироничен). Ну, тогда конечно… можно не волноваться о запасах провизии… А я вот сел на углу… за столик, взял пирожков… в «Русском Бистро». Один съел, вижу – встала передо мной старушенция и в рот смотрит… Отдал ей эти пирожки… Видно, ее в Доме ученых не кормят…

Кораблева. Не знаю, что вам ответить на это…

Изольд. Нет, с учеными я бы отобедал… пожалуй… Или неученых туда не пускают?

Кораблева. Меня водила туда приятельница, доктор наук. Там большие скидки для ученых… Она училась у моего мужа. Она тоже философ…

Изольд. Женщина-философ? Не одобряю. Если уж наказала тебя природа мужским умом – спрячь его и никому не показывай. У меня была эдакая… знаете, вместо того, чтобы готовить, она все время готовилась: к докладу, к выступлению. (Достает пакет.) Где это она?

Кораблева. Пожалуйста, не надо… этого, не надо… Уберите пожалуйста…

Изольд (все более едко). Отчего же? Вы описали биографию мужа и даже издали ее. А это моя биография, и она ничуть не хуже его! Вот – Виктория! Жил с ней немного, с сорок девятого по пятидесятый год. Пожалуйста. Мне, знаете ли, тоже есть чем гордиться. Смотрите, какие были красавицы! Чего эта стоит зубатка! (Заплакал.) Простите, стал сентиментален: это чертово товарищество… понимаете ли, покоя не дает… все время один теперь…

Кораблева. Мне кажется, вы все время разыгрываете передо мной какую-то роль. Изольд Тимофеевич, мне кажется, вы совсем не такой. Зачем мне знать о ваших женах, или кто там у вас был?

Изольд. Я внимательно читал ваши воспоминания. Милочка… вы хоть понимаете, о каких людях вы осмелились написать так возвышенно? Я ведь как раз один из тех, против кого такие, как вы и ваш муж, так непримиримо выступали. Тимофей Кукин, выпечка и сдоба. Папочку вешали вниз головой – требовали золота. За что его мучили? За то, что он хорошо выпекал сдобу для вас… для голодных философов… Я был единственный сын… Отрочество с мамой… Она была близка к искусству, брала уроки пения. Я обладал феноменальной красоты голосом… Но пришло время, и меня тоже повесили! За то, что я не был похож на них. Не хотел быть в этой ободранной стае… не хотел в их банду… потому что я не умею бить… я никогда никого не бил… Это было под городом Чернигов. Мы имели неосторожность с мамой поехать к бабушке в Чернигов. Известное дело: приехал столичный мальчик… с нежным лицом… Не помню, чем я еще вызывал тогда такую ненависть… Кажется каблуками или бантом вместо пионерского галстука. Быстренько повесили меня, ненадолго, ради шутки… но я упал… Посмеялись надо мной, пописали по очереди на голову и ушли. А я лежал… припав к родной земле… и мне не хотелось вставать… С тех пор я расстался с мечтой петь в опере… Горловые связки повредили, собаки! Если бы я знал, что проживу так долго, я бы, наверно, тоже бы стал ученым. Но с тех пор я понял, что здесь, в этой бандитской стране, жизнь одинокого человека, который… не хочет жить в стае… может оборваться в любой момент. Поэтому я спешил. Я боялся не воспользоваться такой удачей. Меня действительно любили женщины… Я брал их… знаете, чем? Я хотел оставить как можно больше Кукиных… маленьких, голосистых Кукиных… Везде, где я был, должен был появиться Кукин…

Молчание.

Ваши воспоминания не произвели на меня должного впечатления. У вас была, как вы пишете, бурная молодость… интересная жизнь….

Кораблева. Не знаю, какое значение вы вкладываете в слово «бурный»… У меня была прекрасная жизнь!

Изольд. Дом, понимаете ли, ученых. Настоящие ученые горят на кострах, а не едят по талонам… которые им дают из жалости. Мы встретились с вами, так сказать, у гробового входа. И у вас, и у меня ничего нет, кроме этого мальчика… Но он останется со мной.

Кораблева. Последние годы я почувствовала страшную пустоту вокруг себя… Вы знаете… перестал звонить телефон… Я испугалась – стало казаться, что все гибнет… что все было впустую, все пошло прахом! И вдруг появился этот мальчик…

Молчание.

Скорее всего, я устала от одиночества… и позволила себе эту слабость. Вы не поймете меня…

Молчание.

Изольд. Ну конечно! Я ведь не закусываю в Доме ученых!

Молчание.

Кораблева. Вы сказали… у вас есть дети…

Изольд. Больше десяти… Внуков и правнуков невозможно сосчитать.

Кораблева. Почему же они не заботятся о вас?

Изольд. Вот они только и ждут моей смерти! Ждут, чтобы накинуться на наследство и растащить его по углам! Квартира их просто сводит с ума… эта анфилада, будь она проклята!

Кораблева. Это не так!

Изольд. Это так! Они ходят кругами… они узнают друг у друга, жив ли я! Понимаете? Каждый пришел и предложил… съехаться… разъехаться… Зачем, говорят, тебе так много места? Я еще жив, – говорю, – дети!

Кораблева. Вы ошибаетесь! Есть среди них и порядочные люди!

Изольд. Они все порядочные! Они все… достойные люди. Кое-кто сейчас совершает стремительную карьеру. Они порядочные, замечательные люди. Но ан-фи-ла-да с окнами на Москва-реку! Все вокруг богатеют в такие сроки, от которых мутнеет рассудок! Что же, думаете, им не хочется вмиг получить анфиладу? Как просто: вынес старика ногами вперед – и получай ключи…

Кораблева. Зачем вы обрекаете себя на такое одиночество? Вам надо помириться с ними.

Изольд. Нет, после визита к вам я принял решение оставить квартиру этому мальчику. Я колебался, а теперь совершенно убежден: я должен это сделать. Он мне не врал… не притворялся любящим сыном. Скажу честно: он не вызывает у меня неприятного чувства. Пусть живет, не ходит больше в стоптанной обуви, в одних и тех же брюках… Пусть купит себе хорошую зимнюю шапку… путешествует, выбирает женщин… независимо от их цены. Пусть он живет!

Кораблева. Его заставили обстоятельства… бедность… Все, что сейчас творится вокруг, – располагает… Неужели вас не ужасает, что он приходил к вам, заранее подсчитывая в уме, сколько вы ему оставите?

Изольд. Это он к вам так приходил!

Кораблева. Мне хотелось быть ему… матерью!

Изольд. Только ли матерью? – шалунья вы моя!

Кораблева. Вы больны… вы очень несчастны… душа ваша разъедена кислотой.

Изольд. Какая образность! Какой стиль! «Разъедена кислотой»… Он приходил ко мне не за деньгами. У меня лучшая коллекция грамзаписей в стране… Я собрал все величайшие голоса, когда-либо звучавшие в мире. Мы слушали, мы разбирали великие арии!

Кораблева. Он у меня просиживал часами – читал рукописи, редкие книги. Он приходил иногда утром, когда я его не ждала, чтобы дочитать… Он спрашивал меня о том, чего не знал… чему его не учили. Они ничего не знают. Они с другой планеты!

Изольд. Великолепно!

Кораблева. Им не интересно, как мы жили, что мы чувствовали!

Изольд. Плевать им на это! Великолепно!

Кораблева. Я ему заплачу сегодня. Я справлюсь и без него со своим бытом. Я найду, кого попросить купить лекарства. У меня давно было готово завещание…

Изольд. Духовное?

Кораблева. Не иронизируйте. Да! Да! Да! Мне наплевать, как меня накормят завтра, и как меня похоронят, мне тоже наплевать! Если бы у меня были дети, разве я осмелилась бы их оттолкнуть! Мне вас жалко! Мне страшно за вас!

Изольд. Жалко? Нет… вам не дано почувствовать жалость! Сколько красивых слов вы произнесли, а еды до сих пор не принесли. Я ведь не был в Доме ученых! Перед вами тяжело больной, голодный человек! А вы все о душе и о душе! Я голодный!

Звонок входной двери.

Это он?

Кораблева. По всей вероятности.

Изольд. Давайте… я выйду… открою…

Кораблева. Вы здесь гость.

Выходит. Появляется Григорий. На плече знакомая нам сумка. Что-то в нем изменилось за эти две недели. Новый костюм. Опрятен.

Изольд. Здравствуй, мой милый!

Григорий (издалека). Ну как вы, Изольд Тимофеевич?

Изольд. Здравствуй!

Григорий. Куда бы сумочку поставить? Дурак – на дно положил пакет с молоком… (Некоторое время роется в сумке.) Слава богу… не потек…

Изольд подошел к нему и неожиданно уткнул голову ему в плечо. Затрясся, потом, затих. Вошла Кораблева.

Что вы, Изольд Тимофеевич?

Изольд. Я хотел с достоинством так встретить… эдак… Прости, друг.

Григорий. Не надо волноваться так.

Изольд. Да-да. Конечно…

Григорий. Успокойтесь. (Пауза.) Ну-ну… давайте… успокойтесь.

Изольд закивал, отошел. Достал платок.

Как здоровье, Изольд Тимофеевич?

Изольд. Славно. Встретил утром таракана. Герой такой! Выжил после твоей газовой атаки. Знаешь, я обрадовался. Такой усатый черт! Знаешь, чудо как хорош вчера был Ленский!

Григорий. Слушали Чайковского?

Изольд. Рыдал! Рыдал! Как начал он… (Поет.) «Паду ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?..»

Молчание.

А мы тут тебя ждали… вдвоем, коротали время…

Григорий. Спасибо.

Изольд. Во-от. (Пауза.) Остались мы теперь вдвоем с Жанной Владимировной.

Молчание.

Кораблева. Изольд Тимофеевич, я поставила вам чаю.

Изольд. Благодарю вас.

Кораблева. Отыскалась пачка пельменей….

Изольд. Буду бесконечно признателен.

Григорий. Я принес… там в сумке… Сейчас я передохну только и по старой памяти быстренько…

Кораблева. Не беспокойтесь. Я поставила воду…

Григорий. Посолили воду?

Кораблева. Надо обязательно солить? Потом посолим.

Григорий. Ладно, я сейчас вернусь.

Кораблева. Останьтесь. Есть прекрасный способ приготовления пельменей без соли. Что это за сверток вы положили там в прихожей?

Григорий. Фрак и остальное…

Кораблева. Этот фрак я вам подарила.

Григорий. Не стоит… Я ненадолго… Как здоровье Светланы Васильевны?

Молчание.

Кораблева. Что вы молчите, Изольд Тимофеевич?

Изольд. Почему я должен всё говорить? Я сказал вам. Вы скажите ему. (Достал конверт.) Вот возьми… Это тебе от нее. В письме все написано.

Григорий. Светлана Васильевна заболела?

Молчание. Изольд достал пакет.

Кораблева. Она умерла.

Изольд (протянул пакет Григорию). Деньги, пожалуйста, посчитай. Письмо мне она диктовала. Шептала эдак… При мне был нотариус… Все у него в конторе… завещание… ключи от квартиры… В письме тут его телефон… адрес конторы… Все рядом…

Молчание.

Григорий. Не пойму ничего – у вас трудный почерк.

Изольд (взял лист). Трудный? Ну, может быть, рука дрожала. Вот внизу ее личная подпись. Пожалуйста, Жанна Владимировна, взгляните, чтобы вы не считали меня аферистом.

Григорий. Мне надо позвонить.

Кораблева. Пожалуйста, звоните…

Григорий (набирает номер). Софья Викторовна? Это Григорий. Отчего вы так долго не брали трубку?.. Опять встали? Вас же серьезно предупредили!.. Ноги не надо разминать. У вас через полтора часа будет массаж. Если вы хотите через несколько дней гулять со мной по бульварам, не торопитесь вставать… Одну ложку перед едой, а две таблетки после. Я немного задержусь… Случайное обстоятельство… Смотрите ваш телевизор, только не переутомляйтесь… Хорошо. Не скучайте.

Изольд. Софья – это кто?

Григорий. Софья Викторовна… Она вдова известного полярника.

Изольд. Вдова полярника? А муж, как положено, замерз во льдах?

Григорий. Нет. Умер на их даче в Крыму.

Изольд. Где дача? В Крыму?

Григорий. Сентябрь мне, наверно, весь придется пробыть там…

Изольд. Вы слышите, что он говорит, Жанна Владимировна?!

Молчание.

Дача в Крыму? Что же полярникам такая компенсация положена, Жанна Владимировна?!

Кораблева. Не знаю, какая компенсации положена полярникам.

Изольд. Полярники, они тоже ученые?

Кораблева. Ученые.

Кораблева выходит.

Изольд. Послушай, друг мой! Разве полярники ученые? По-моему, они… вроде собаки Павлова. Сидят там во льдах… Странно, что он умер раньше нее. Полярники должны жить очень долго – они же там годами спят на льдине в анабиозе! Находят же инфузории во льдах, которым миллионы лет. Он дрейфовал, а она чем занималась? Ты меня познакомишь с этой полярницей? Надеюсь, она не абсолютная льдина?

Входит Кораблева. Ставит перед Изольдом блюдо с пельменями.

Кораблева. Вот здесь соль и перец.

Изольд. Благодарю. Ты меня простишь, друг? Я без тебя совершенно опустился. Оголодал, как какой-то студент. Скучно было одному стоять на кухне… да и колени уже не те… Простите, я не заставлю вас долго ждать – буквально несколько пельмешек.

Ест, разрезая каждый пельмень на четыре части. Солит. Перчит. Жует с виноватым видом.

Кораблева. Должно быть ужасно невкусно.

Изольд. Нет… как раз напротив. У вас легкая рука. Была у меня одна, я вам покажу ее чуть позже; она, бывало, телятину так приготовит, что думаешь: не изюбра ли она с рынка принесла? Вы могли бы прекрасно готовить, если бы не душевное богатство, так сказать. (Григорию.) Одну минуту, друг мой. (Жанне.) Благодарю. Из таких возвышенных рук – вдвойне. Друг мой, позволь и мне, так сказать… (Достал конверт, вынул бумагу.) Не затруднит ли тебя прочесть вот эту бумагу?

Григорий. Сколько бумаг сегодня…

Изольд. Взгляни-взгляни.

Григорий. Это ваше завещание?

Изольд. Конечно, это торжественный момент! Надо было как-нибудь эдак… Возьми, дружок. Я от чистого сердца. Я отдаю тебе все. Себе оставляю только вот это. (Достает пакет с фотографиями.) Я хотел бы тебя попросить, чтобы это положили со мной… Эти лица – лучший из венков!

Григорий. Спасибо, Изольд Тимофеевич. Принять не могу.

Изольд. Нет, ты посмотри сначала, что там.

Григорий. Изольд Тимофеевич, мне не нужно вашего завещания. Мы с женой открываем фирму – у нас будет приличный доход…

Изольд. С женой, товарищество?!

Григорий. Теперь все будет официально: контракты, перечень услуг… работаем легально. Заказов хватает; и никто меня больше не будет считать негодяем… Софья Викторовна позаботилась обо всем заранее… Я не выгляжу в ее глазах ни подонком, ни убийцей. Она просто частное лицо, и я тоже частное лицо.

Кораблева. Товарищество закрытого типа…

Григорий. Почему закрытого? У нас все открыто… про-зра-чно. Ей надо прожить как можно дольше и как можно лучше. Она тратит свои деньги – я свое время…

Кораблева. Свое время?

Изольд. Подождите, дорогая… Я понимаю идеологическую, понимаете ли, подоплеку. (Григорию.) Ты даже не хочешь взглянуть на мое завещание?

Григорий. Изольд Тимофеевич, не огорчайтесь только…

Изольд. Ну, пожалуйста, посмотри. Это совсем не то, что ты думаешь. Хорошо, давай посчитаем. Тебе кто-нибудь квартиру оставит?

Григорий. Изольд Тимофеевич, давайте просто дружить.

Изольд. Ну позволь! Сколько тебе заплатит полярница?

Григорий. Не хочу вас огорчать…

Изольд. Мне, наконец, просто интересно…

Григорий. Ну, раз вы такой любознательный…

Достал калькулятор. Набрал цифры. Передал Изольду. Тот смотрит.

Изольд. Однако! Я нищий по сравнению с ней… Этого я никак не ожидал. Что вы посоветуете, Жанна Владимировна?

Григорий. Изольд Тимофеевич! С вашим завещанием одни хлопоты: меня ваши дети по судам затаскают, обвинят во всех смертных грехах… Где логика? Я жил у вас, за квартиру вы с меня не брали – считайте, что мы квиты.

Изольд. За квартиру? О чем ты говоришь?

Григорий. Вы мне ничего не должны.

Изольд. Игорь! Игорек! Но ведь я оставляю тебе все, что у меня есть.

Григорий. Пожалуйста, закончим этот разговор. Я не могу к вам приходить. Нет на вас времени.

Изольд. Нет-нет! Об этом не может быть и речи! Мой дом для тебя открыт! Друг!

Григорий. Повторяю: я не смогу к вам приходить. Я занят!

Изольд. Постой! Если Жанна тебе оставит свое, у нас будет еще больше! Жанна! Дорогая моя! Помогите! Вместе мы победим. Он останется с нами. Давайте скинемся!

Кораблева. Ну всё!

Изольд. Подождите! Не торопитесь выносить очередной приговор. Не знаю, чем вас пронять можно? Ради жизни на земле – войдите в долю!

Кораблева. Я вам помогу… не знаю, чем… Я не брошу вас… Я вас навещу!

Изольд. Дорогая моя, спасибо. Вы дольше меня проживете. Вы останетесь в выигрыше. Он останется с вами. Я уже скоро! Предварительный заказ, скажу вам по секрету, оформлен!

Молчание.

Кораблева. Изольд Тимофеевич! Я вам помогу…

Изольд. Игорек, ты слышал? Игорь! У нас будет больше. (Подходит к Григорию.) Не знаю, почему я так полюбил тебя? Ты один во всем свете слушал меня… как я пою… Я оставляю здесь свое завещание. Изучи его. Ты придешь ко мне сегодня вечером, и мы обсудим детали. Знай, что теперь я буду тебя ждать. Я ведь люблю тебя… понимаешь, друг. Ты меня так слушал!..

Кораблева. Пойдемте, я вас провожу.

Изольд. Жанна, я ухожу успокоенный и счастливый. Я уверен, что он ко мне придет.

Молчание.

Я жду тебя. Не бойся, я не буду тебе в тягость. Приходи… просто поболтаем о женщинах. (Поцеловал руку Кораблевой.) Помните, она тут брякнула: мистер Иск? Смешно, не правда ли, получилось? (Поет.) «Снова туда, где море огней…» Понимаешь ли ты, милый, что это такое: море огней?! Она ведь стояла тут на этом месте и приподнялась туда… туда, где море огней! А там, должно быть, чудные огни… Послушай, милая Жанна, а что говорят ваши философы, почему это: снова туда? Снова? А жаль ведь, правда, Жанна, что скоро придется снова… туда… Здесь было хорошо, несмотря ни на что.

Выходит вместе с Кораблевой . Вскоре она возвращается.

Кораблева. Зачем ты пришел сюда? Ведь ты бы мог и не приходить?

Молчание.

Думаешь, как бы побыстрее уйти от этой сумасшедшей? Куда ты так торопишься? (Тихо.) Старухи! Контракты! При чем здесь ты?! Опомнись!

Григорий. Вы не понимаете, в каком вы мире живете…

Кораблева. У тебя отзывчивое сердце… ты добрый… тебе никогда не стать богатым…

Григорий. Почему не стать?

Кораблева. Потому что надо у кого-то его отнять. Богатство никто не отдает… его только отнимают… надо растолкать всех желающих… Обязательно… Не я это выдумала… Так устроен мир…

Молчание.

Я продала все, что у меня было. Я отдам тебе все. Но ты… не делай этого…

Григорий. А что мне делать? Я хочу стать свободным человеком. Понимаете, сво-бо-дным! Я уже не мальчик, а у меня нет ни гроша… Я могу умереть от голода, аккомпанируя в клубах! Мою жену одевала теща… Мне покупали фраки… Все! Теперь я сам… Я старух не убиваю. Я не Раскольников с топором за пазухой! Я никого не убиваю.

Молчание.

Что вы мучаете и меня и себя!

Кораблева. Я тебя никому не отдам…

Григорий. Хорошо-хорошо. Только не волнуйтесь… Воды вам дать?

Кораблева (кричит). Стой! Не смей больше за мной ухаживать! Я здорова! (Достала конверт.) А вот это… тебе деньги… Это тебе… знаешь… (с трудом)…как от матери. Возьми… Я понимаю, тут немного… но у тебя есть семья. Я хочу тебе помочь. Это нормально. Ты мне за это ничего не будешь должен. Возьми. Не бойся. Ты теперь не будешь столько времени проводить со мной как раньше… Не надо. (Пауза.) Только ты… звони иногда…

Григорий. Ну куда я пойду?

Кораблева. Иди… родной мой… Обо мне не беспокойся. Ничего больше не говори… Фрак захвати!

Григорий незаметно оставляет деньги, забирает фрак, уходит.

Кораблева (одна). Кто знает, может быть ты уже и не придешь ко мне никогда! Я знаю… Что ты спасал… ухаживал за мной не ради денег. Ты не оставил меня, и я тебя не оставлю. Даже если ты не придешь, все равно я буду о тебе думать. Большего… увы! обещать не могу…