За ширмой свалены декорации. Лежат куклы. Не сразу заметен сидящий среди них Илья.
Хребет со стаканом и бутылкой в руках. Слышна музыка, шум застолья.
Хребет (подошел к Илье). Может, тебе, парень, баночку пива принести… Оно нейтрализует…
Илья. Нет… не дай Бог…
Хребет. Главное, что ты немного поспал… Теперь иди поешь…
Илья. Спасибо… я не хочу… не могу…
Хребет. Ну лежи, отдыхай… Надо будет чего — скажешь.
Входит Голдин.
А чего ты ушел из-за стола? Не поел ничего…
Голдин. Спасибо-спасибо! Мне не наливайте. Я не пью!
Хребет. Чего ты озабоченный такой? Вал карданный тебе привезли… Мои механики его сейчас поставят…
Голдин. Устал… я, брат, очень устал…
Хребет. Может, выпьешь?
Голдин (останавливает его). Благодарю! Я действительно не пью.
Хребет. Ну ладно, я за тебя выпью. Сколько лет говорил себе: пора отсюда уезжать! Каждый день начинал с того, что говорил себе: уезжай. Тем более возможность была уехать — деньги здесь заработал… Год прошел, второй, третий… У тебя семья есть?
Голдин. Есть… сын…
Хребет. Хороший парень?
Голдин. Хороший. Вон пьяный лежит… Скрипач…
Илья. Я не пьяный…
Голдин. Проснулся? (Тепло.) Живой?
Илья. А что такое?
Голдин. Здоровый стал. В кого ты такой? Возьми платок — оботрись… Дай я тебе вытру…
Илья. Не надо…
Голдин. Ладно… кто за тобой сопли вытирал…
Илья. Я сам…
Голдин вернулся к Хребту.
Хребет (Голдину). Значит, ты о семье что-то начал…
Голдин. Семья? Какая у артиста может быть семья!
Хребет. Ты извини, что я твое внимание отвлекаю… С кем тут поговоришь?
Голдин. Мне очень интересно…
Хребет. Из гражданских здесь уже никого не осталось: нормального человека не встретишь… У служивых впереди неизвестность, от этого апатия… Их один вопрос гложет: кому мы теперь нужны?
Голдин (клонит разговор к интересующей его теме). Ну почему? Вот вы, например, какие вы здесь в конце концов сделали деньги? За какой металл вы тут губили себя?
Хребет. Фима, русский ученый Менделеев всю жизнь искал некоторые элементы — и не нашел, а их здесь когда-то добывали. Слышал когда-нибудь про урановые рудники? Желающих эту землицу купить до сих пор очень много. Медведев качает отсюда доллары чемоданами… Обратил внимание, как все вокруг него крутятся? Не понял почему?
Голдин затих.
Был он на рудниках прикрепленным в отделе по режиму. Землицу по разнарядке возил… Подчинялся напрямую Москве… Уволился из органов… стал на виду… Миллионы свои сделал на чем, спросишь? Чего он лепится к военным? Здесь и техника, и народ. Солдатики… что они понимают! А эти, суки, втихаря их на рудник-то гоняют… Но я сегодня сказал: нет! Думаешь, он на ваш концерт приехал? Он меня убивать приехал… Но я тоже не дурак: с ребятами договорился, дружок мой, полковник Коровин, мне танк дал. Я сам этот танк подогнал… На нем-то вы сюда и приехали… И полный боекомплект я прихватил на всякий случай… Спросишь меня, кому он теперь землицу-то шлет, да? А кто ему заплатит — тому и везет. Она дорогая, эта земля-то. А вот сейчас я поведаю тебе его главную тайну… Медведев — он никогда не пил… А здесь без этого мужикам нельзя… врачи заставляли, понимаешь. А он только спортом занимался и стал не мужик. Начала жена его Люся от него по-тихому гулять. А потом пошла из рук в руки… Ко мне приклеилась… переехала из Железного в гарнизон… Я с ней долго тут возился… А хорошая была девка… Спилась вчистую, сгорела… Так что ты артистке своей передай: она с таким кавалером только время зря потеряет…
Голдин. Налейте мне, пожалуйста. Дело в том, что я совершенно не переношу водку… Но вы так убедительно… обрисовали… необходимость алкоголя… А из двух зол, как говорится… Я слушаю вас! Вы начали излагать… про чемодан… Это для меня не совсем понятно…
Хребет. А мне его чемоданов не надо. Он ко мне уже подсылал генерала с чемоданом-то… Я чемоданчик-то приму — и вроде с ними повязан… Я много знаю через бабу-то его… Она ведь пила, да дурой не была… Жена разведчика-то… Кое-какие бумажки-то мне передала… А там его подсчеты. Кому он денежки передавал и сколько… Неделю назад уехала она в Железный завивку делать, а ее там бронетранспортером переехали. И никто не виноват — сказали, она пьяной была…
Молчание.
(Подходит к Илье.) Знаешь, что тебе надо сейчас? Тебе надо, парень… котлового…
Илья. Какого еще котлового?
Хребет. Горячего поесть… Пойдем со мной.
Илья. А можно мне просто… здесь посидеть?
Хребет (отходя). Ну посиди-посиди…
Голдин. В каком смысле чемодан? Вы постоянно пользуетесь этим предметом… в качестве… символа?
Хребет. Генерал деньги в кошельках не носит… Если надо поехать в Железный — берет портфель или покидает деньги в чемодан… (Вдруг темнеет, сжимает скулы.) Прошлый год поехал я со своим чемоданчиком… в Мурманск. Списался до этого с женой… Она раньше здесь со мной жила… побыла-то всего ничего, а родила пацана… без пальцев… После этого пошло у нас на раскосяк… Она с ним уехала к матери в Мурманск — ну, а я здесь остался… Ну вот… прошлый год написал письмо, получил ответ… В общем, приехал… Пацан — веселый, живой… Я смотреть на него не мог… Выпил подряд две бутылки водки… (Опять долго молчит.) Раскрыл я спьяну перед ними этот чемодан… Там вперемешку и наши, и зеленые… Вам, говорю, привез! Ну… пацан культями-то потянулся — а взять не может…
Молчание.
Голдин. А что вы здесь делаете? Езжайте к ним… Живите вместе…
Хребет. А какой с меня теперь толк? Что мне там делать на гражданке?
Голдин. Знаете, напишите мне вот здесь адрес или телефон своих. Возможно нас скоро занесет в Мурманск… я приглашу вашу жену, покажу сыночку спектакль…
Хребет. Спасибо, Фима…
Голдин (встает, достает из ящика куклу). Подарите это вашему мальчику… от меня… от нашего театра… Берите-берите…
Хребет. Спасибо, Фима… А как же вы-то без Иванушки?
Голдин. Произошел такой трагический случай в жизни нашего театра. Приехали в Краснодарский край… через всю Россию. Я приехал поездом заранее. Загнал во Дворец просвещения две тысячи детей. Первый спектакль. Открытие гастролей. В зале внучка первого секретаря обкома с бабушкой… Жду артистов. Автобуса нет… Наконец, они приехали, к самому представлению… у этого идиота, оказывается, текло масло… Короче, впопыхах, кое-как поставили ширму. В зале свист, топот, крик… учителя недовольны. Я вышел… к ним… Я сказал им такое… Я пообещал им, что они сейчас увидят такое! И вдруг мне мои артисты говорят: а где куклы? (Пауза.) Ящик с куклами они дома забыли…
Хребет. Да ты что?
Голдин. Да. Это мой первый инфаркт… Только не спрашивайте сколько их у меня было! С тех пор я вожу еще один ящик с куклами… Кукол делаем в двух экземплярах. Дети по ним стреляют… Особенно если какой-нибудь чистенький царевич, или как этот Иванушка. Вот, смотрите, на лбу ссадина и вот…
Входит Жанна, за ней Медведев.
Жанна. Ефим Львович! Вы меня не слишком галантному соседу по столу сосватали! (Медведеву.) Отпустите мою руку!
Голдин. Жанна! В чем дело? Какие у вас ко мне вопросы?
Жанна. А… вы заняты?
Голдин. Какие у вас теперь ко мне вопросы?
Медведев. Иди… дорогой… Мы сами разберемся…
Голдин. А может быть, я вам помогу… Я своих людей лучше знаю…
Медведев. Не надо мне помогать! Девушка, я упрямый!
Жанна. Я тоже!
Медведев. Я тебе последний раз предлагаю, Аленушка: может, все-таки станцуем?
Жанна. Нет, Иванушка, пригласи кого-нибудь, если ты такой танцор…
Медведев. Я не привык, что мне отказывают…
Жанна. Привыкай.
Медведев (Голдину). Ну хорошо, тогда я у нее покупаю танец…
Жанна (сухо). Ефим Львович, скажите этому товарищу, что я очень устала. Уйдите, дайте девушке отдохнуть…
Медведев (громко). За один танец я заплачу вашей артистке… пять тысяч долларов…
Хребет. Фима, проси больше…
Голдин. Господа, какие ставки! Кто бы мог подумать? Жанна, я воспринимаю это как шутку!
Жанна. Да? А мне не смешно!
Медведев. Шесть…
Хребет. Фима! Не уступай!
Голдин. Жанна, у тебя же всегда было развито чувство юмора! Станцуй! Я тебе все потом объясню… Тебя что, хотят заковать в кандалы? Это только танец! Движение ногами… Единственное неудобство, что здесь вместо паркета — бетон…
Жанна. Что?
Голдин. Всего несколько шагов по бетону…
Илья (поднимается, подходит к Жанне). Разрешите мне тоже вас пригласить. (Медведеву.) Извините, я хочу пригласить эту даму. (Жанне.) Я не думаю, что за один танец со мной вас закуют в кандалы и отправят в рудники… Тем более, что мы уже в рудниках…
Жанна (подходит к Илье). Пойдем! Ты не упадешь?
Илья (улыбаясь). В ваших глазах? Никогда!
Жанна (тихо). У тебя когда-нибудь была женщина?
Илья. Нет…
Жанна. Тогда… с премьерой тебя. Я немножко… пьяная!
Илья. Я тоже… немножко…
Жанна. Ты меня прости. (Обнимает его, целует.) Видишь, вот и сбылась вторая половина сна… А может, это я опять сплю? Да, дорогая, ты спишь… это сон… это мечта. Мальчик, мой хороший! А можем мы с тобой убежать от них? Куда-нибудь от них уйти? Куда-нибудь?
Появляются Мусатова, Нина и Таня. Голдин быстро подходит, берет Жанну за руку.
(Резко.) В чем дело?
Илья. В чем дело?
Мусатова (решительно). Илюшенька, идем со мной!
Илья (упрямо). Я никуда не пойду!
Мусатова (кричит). Идем… Илюшка!
Илья (кричит). Я никуда не пойду!
Таня оказывается рядом с Жанной. Нина тоже спешит на помощь. С ними появляются Коровин и Генерал.
Таня (тихо). Ты что делаешь, Жанка?
Жанна. А мне теперь все равно! Мне все равно!
Таня. Пойдем со мной!
Жанна (кричит). Не трогайте меня!
Мусатова. Жанка!
Таня. Прекрати! Как подруга тебя прошу…
Мусатова (тихо). Жанка, я Илюшкину мать хорошо знаю… Если ты Бога не боишься, ты его матери лицо представь на секунду…
Нина. Когда вы, наконец, замолчите, старуха! Старуха! Старая старуха!
Таня. Пусть говорит! Кто на нее внимание обращает?! Была бы она женщиной — она бы ей про мать никогда не сказала!
Мусатова. Сегодня с солдатиками договорюсь, куплю у них гранату! Одну на всех вас! Себя подорву, но и вас достану!
Жанна. Ладно, девочки, желаю вам удачного вечера…
Таня. Куда ты?
Жанна. Пойду погуляю…
Таня. Нет… ты останешься с нами!
Жанна. Видеть вас не могу больше! Никого! Все! Не могу никого больше видеть! Не могу! Не могу!
Таня. Жанка! Извини, что я лезу не в свои дела, но ты мне самая близкая подруга! Прошу тебя: остановись.
Жанна. Уйдите! Я не хочу вас видеть…
Нина. Как мы без тебя сейчас? Будь с нами, Жанночка! Только не пей больше… Мы все должны договориться и больше не пить… Иначе мы потеряем контроль над ситуацией…
Жанна. Ну… уйдите, пожалуйста! Я не хочу никого видеть…
Медведев что-то тихо говорит Генералу.
Генерал (Жанне). Вы извините… вот вы, которая Аленушка, у меня ваше имя из головы выпало…
Жанна. Что! Что тебе нужно?
Голдин (отвел Генерала в сторону). Товарищ генерал… я прошу — возвращайтесь за стол… Через минуту… Мы сейчас выйдем… к вам. Продолжим наш праздник… Извините…
Генерал (негромко Голдину). Артист! Ты этой Аленушке можешь передать: цена поднялась. Она у тебя молодец! Десять тысяч долларов.
Голдин. Спасибо. Я передам…
Генерал. Ты скажи артистке — семь, а три штуки мы с тобой забудем… Ты понял?
Голдин. Я вам, конечно, очень признателен.
Генерал. Значит… она получит семь.
Голдин. Почему семь?
Генерал. Тихо! А мне за хлопоты?
Голдин. Тридцать процентов за хлопоты?
Генерал. Ты не шуми, иначе и эти отберем…
Голдин. Ну что мы делим шкуру неубитого Медведева…
Генерал. «Неубитый Медведев» — это мне понравилось… Это нормально…
Голдин (громко). Друзья! Танцуйте… Ешьте-пейте. Я вас очень прошу… Не надо прерывать праздник! Мы будем танцевать, петь… загадывать шарады…
Нина. Господа офицеры! Нам кто-то обещал раскрыть секреты и дать пострелять!
Таня. Да, покажите, как вы нас храните!
Нина. Ты что — капуста? Ты хотела сказать: охраняете? Господа! Я прошу вас только об одном: дайте пострелять! Я никогда не стреляла…
Таня. А вы с нами идете, Ефим? Ты идешь с нами, Жанна!
Голдин. Ну, конечно! А почему нет? (Берет Жанну под руку.) Она идет с нами! (Твердо.) Ты идешь со мной!
Нина. Пойдемте стрелять, господа! Ура! Идемте! Стрелять! Стрелять!
Выходят. Хребет остается. Медведев задержал Илью.
Медведев (Хребту). Скажи этому засранцу, пусть он здесь сидит в углу и не выходит! (Илье.) Ты понял меня, засранец?
Илья (вырывается). Во-первых, я не засранец. А, во-вторых, на «вы», пожалуйста!
Медведев. Молодой человек… вы не засранец, вы — говно… Говно! Сядь в угол и не выходи оттуда!
Хребет (тихо, тоном приказа). Ты здесь не командуй, Медведев!
Медведев. Ты мое предложение обдумал, дружок?
Хребет. Не договоримся…
Медведев. Хребет, тогда мне жалко… тебя. (Указал на куклу в руках Хребта.) Станешь, как этот Иванушка, — козленочком…
Хребет. Не пугай…
Медведев. Тебя уже нет…
Хребет. Ты видел, танк стоит напротив «КП»? Присмотрись, падла, куда орудие смотрит. Я тебя и твоих козлов сейчас расстреляю из танка…
Медведев. Хребет, тебя уже нет на свете…
Хребет. Допустим… Но ты на всякий случай спроси у полковника Коровина… как расположены вертолеты из Тимохино. (Тихо.) Ребята на прямой связи… У них учения намечены внеплановые на сегодняшнюю ночь… Стрельба сверху… по движущимся целям…
Медведев. Понятно…
Хребет. Так что тебя тоже нет…
Медведев. Насчет вертолетов я генералу передам…
Хребет. Передай… И насчет «козла» ему тоже передай…
Медведев. Прямо так и передать: козел?
Хребет. Козел он такой же, как и ты. Ты его купил… Ты думаешь, и нас ты всех купил! Нет, козел! — ты меня не купил… Ты эту бабу хочешь купить, а что ты с ней делать будешь?
Медведев. Ты уже мертвый, Хребет! (Уходит.)
Хребет. Вот он думает, что он тут один артист, а мы все куклы… А был ли он когда-нибудь человеком? Не был… И я не был… Здесь нет людей! У нас имени никогда не было… только звания и номера… Город здесь есть под землей… Огромный город… Мы с ним этот город строили… У города нет названия — только номер. Номер сто семнадцать! И все. Сто семнадцать. Не бойся ничего. Никто тебя здесь не тронет!
Илья (хочет уйти). Я не боюсь!
Хребет (задержал его). Ты сядь… сядь!
Илья. Пустите! Прошу вас, отпустите меня!
Хребет. Сядь, сядь… (Усаживает его.)
Илья. Я прошу вас, пустите меня… Я не пьяный… (Кричит.) Пустите! Пустите меня!
Хребет. Да чего ты бесишься? Не лезь против него!
Илья. Вы не имеете права… меня здесь держать… (Вырывается и убегает.)
Хребет остался один с куклой Иванушки в руках.
Один из подземных тоннелей «объекта». Голдин вталкивает Жанну.
Голдин. Что тебе нужно от него?
Жанна. Ты все равно этого не поймешь…
Голдин. Оставь парня в покое… Что это за шутки? Ты меня этим задеть хочешь? Задела!
Жанна. Прости, но я о тебе меньше всего думала…
Голдин. Очень хорошо… И о нем постарайся не думать. Что он будет делать, когда тебе наскучит с ним играть?!
Жанна. Господи, куда деться?
Голдин. Что тебя так мучает? Что с тобой?
Жанна. Что у меня впереди? Ни детей, ни любви. У меня ничего нет…
Голдин. Ты актриса!
Жанна. Актриса? Дура! Кому я теперь нужна? Актриса!
Голдин. Девочка моя, может быть, ты слишком часто последнее время бываешь под хмельком? Слишком часто…
Жанна. Мне хорошо под хмельком…
Голдин. Год назад ты хотела уйти в монастырь. Не ушла. Тогда не мучай себя… Надо жить… Я понял, ты меня не любишь, если между нами происходят такие аномалии. Я всего лишь кукольный артист! Я ничего не мог тебе предложить, кроме ролей! Там остался еще в ведре «тимохинский»? Пойду…
Жанна. Подожди. Теперь ты опять начнешь пить? Из-за меня. Я этого не стою…
Голдин. Говорят, мужчинам это здесь необходимо…
Жанна. Не надо… не пей…
Голдин. Немного этого яда… меня не убьет. Я пойду выпью. (Задержался.) А ты станцуй с этим человеком… получи десять тысяч долларов.
Жанна. Своей жене ты этого не предложил бы!
Голдин. Мою жену не надо было так долго уговаривать!
Жанна. Ты сошел с ума!
Голдин. Может быть…
Жанна. А если мне понравится с ним, и танцем дело не закончится…
Голдин. Ты слишком хорошего мнения о нем! Даже у такой женщины, как ты, этого не получится. Это — Аномалия! Он уже ничего не может. Не опасен… Опала желтая листва, дубраву к земле ветер клонит. (Многозначительно молчит.) Я подозреваю, что все эти могучие дубы… тут немножечко… завяли… Ужас! Ты заметила, что тут нет ни одной женщины? Ни одной… Такой страшный городок…
Молчание.
Знаешь, что мне здесь сдуру пришло в голову? Я представил «Ромео и Джульетту» в куклах… Без ширмы. Кукла Ромео в руках уже немолодого актера… А ты будешь играть Джульетту, без куклы! Ах какой мог бы получиться спектакль! Старый артист любит молодую актрису. Для него она — живая Джульетта. Он признается в любви ей, а не кукле. А она смотрит на красивую куклу Ромео и старика не замечает… Я очень хочу выпить!
Жанна. Не пей… Тебе нельзя…
Голдин. Убить меня можешь только ты.
Жанна. Хорошо… я никого не убью…
Голдин. Будь актрисой — станцуй с этим миллионером…
Жанна. Я никого не убью… никого…
Появляется Илья. Молчание.
Илюша… Ты не ходи за мной… пожалуйста… Спасибо, что пригласил меня… Я не буду с тобой танцевать… (Выходит.)
Голдин пошел было за ней, но вернулся.
Голдин (Илье, не без труда). Сынок, я не живу с твоей мамой… пятнадцать лет. Но это не означает, что я дал обет безбрачия… У меня было много женщин… В последнее время я остановил свой выбор на этой артистке. Я допускаю, что ты этого не знал. Понимаешь, я живу с ней. Ты понимаешь меня?
Илья. Кто?
Голдин. Она — моя женщина…
Илья. Кто? Какая… женщина?
Голдин. Ты ставишь всех в идиотское положение, парень… Понимаешь? Что касается Шекспира, сынок… я все это проходил давно. Я готовил роль Ромео для областного театра драмы… Я знаю эту роль наизусть… Помню до сих пор все монологи. Предпочли другого артиста… Мне тогда играть не разрешили, сказали: у меня не аристократическое лицо. Наверно, это так. Но тогда мне трудно было с этим согласиться. Я был тогда очень горячий и молодой. Как ты сейчас… Я бросил в директора театра стулом и попал. Твоя мама должна была играть Джульетту. Я думал, что она… откажется… Я безумно ее любил! Но она сыграла с другим. Я был рад за нее, но жить с ней я уже не мог. У твоего отчима более аристократическое лицо… А я попал за ширму… Продолжаю думать над ролью Ромео. Представь, сынок, если бы он не умер вовремя, каким бы он стал… Если бы Ромео прожил столько, как я. Теоретически у тебя была сегодня возможность умереть в положенный герою срок, но тебе не повезло — я слишком слаб и благороден, чтобы лишать тебя жизни…
Илья. Почему ты со мной так говоришь? Почему ты вообще так странно разговариваешь с людьми? Ты же не шут!
Голдин. Я — шут… сынок! Я шут… (Уходит.)
Илья остается один.
Бывший командный пункт в разрушенном бункере. Пошатываясь, входят Коровин, Зуев, Нина и Таня.
Зуев (чеканно). Мы находимся на бывшем пульте главного резервного стратегического пункта особого назначения. По одному мановению вашей руки Европа… может быть вот с этого пульта практически уничтожена… Внимание! Вот она — кнопка. Прошу желающих нажать!
Все молчат.
Коровин (подходит к Нине Реут, с нежностью в голосе). Вы готовы отдать приказ?
Нина (шепотом). Кому я должна приказать?
Коровин. Мне!
Нина. Вы не шутите со мной таким образом? Я ничего хорошего уже не жду от жизни… Кругом только подлость и обман… Все равно… я не могу отдать такой приказ…
Коровин. Вы хотели пострелять?
Нина. Я не люблю, когда женщина вмешивается в политику…
Коровин (Тане). А вы, Танечка, что скажете? Мы ждем приказа!
Нина (вскрикивает). А Париж? Париж! А как же Париж?
Шафоростов (умоляет, играя). Люди! Я бы тоже оставил Париж.
Нина. Пожалуйста, оставьте Париж!
Коровин. Это сложно. Нам проще Европу накрыть всю сразу… с французами вместе…
Нина. Нет, Париж — нельзя! Я там никогда не была…
Таня. Командир, а если, скажем, приказ тебе поступил…
Коровин. Вся информация приходит в цифрах… машина, вот здесь, получает специальный код… После этого практически можно посылать изделия в любом направлении…
Таня. Изделия? Звучит, как в кондитерском магазине…
Коровин. Да… только начинка не такая сладкая…
Нина. Не надо… трогать Париж… пожалуйста…
Коровин. Повезло сегодня французам… Они там, наверно, спят сейчас друг на друге и знать не знают, какой человек за них хлопочет…
Таня. А почему бы нам французиков не накрыть. Нам их есть за что наказать. Мальчики — приказ есть!
Шафоростов. Таня, я не знал, что ты еще такой ребенок.
Зуев. Пожалуйста, Таня, проходите и прошу нажать!
Шафоростов. Я против!
Таня. Ты против, а я за!
Коровин. Зуев, пусть народ решает! Мы выполняем приказ…
Таня. Мы приказываем!
Шафоростов. Таня! Я против!
Таня. Мы приказываем!
Шафоростов. Таня! Ты что, не слышишь? Я против! Нина тоже против!
Нина. Васенька прав! Даже в шутку… не надо… никого убивать!
Коровин. Вы же хотели пострелять! Пожалуйста!
Нина. Больше не хочу!
Таня. А что ты этим французам так должна? Ты думаешь, они нас за людей считают? В лучшем случае за варваров! Мы тут за идеалы, за свободу погибаем… сто раз на дню… все вокруг озверели уже от этих идеалов, а что мы от этой Европы видим, кроме кривой усмешки? Надо им напомнить, что мы не какая-нибудь Колумбия!
Шафоростов. Господа! Не пугайте меня! При чем здесь Колумбия? Если нами управляет сброд, при чем здесь французы! Таня! Даже в шутку, я вам не позволю трогать Париж!
Таня. Отойди!
Шафоростов. Не надо! Не смей! Не смей!
Таня. Отойди!
Шафоростов. Даже в шутку — не смей!
Нина. Не надо! Таня! Ты не должна жить ненавистью. Это аномалия! Аномалия! Прости им все. Ты не их — ты себя убьешь!
Таня (плачет). Я им этого не прощу. Все равно я напомню им!
Нина. Танечка, я умоляю тебя!
Шафоростов. Господа! Милые мои! Нельзя никого убивать!
Зуев. Товарищ полковник, кого слушать?
Коровин. Решай согласно обстановки!
Таня. Зуев, ты кого слушаешь здесь?
Зуев. Вас!
Шафоростов. Я ухожу! Я не могу этого видеть!
Нина. Вася! Не уходи! Вася! Ну это же шутка! Игра! Танечка! Я тебя очень хорошо понимаю… Успокой его! Ну что мы сюда пришли, рыдать в катакомбах?!
Зуев. Он что, взаправду так переживает?
Таня. Кто-то из великих сказал: над вымыслом слезами обольюсь? Артист! Хватит ныть! Мы тоже чего-то стоим!
Коровин. Ну, Зуев, — сыграй Верховного. Покажи девушкам… Нажимай!
Зуев подходит, бьет по кнопке и вдруг попадает как бы в сноп огня. Пульт весь начинает серебриться, оказавшись под коротким замыканием. Крик Зуева, жалкий, человеческий, тонет в реве возникающей сирены. Актрисы тоже кричат. Коровин бросается к пульту. Зуев мечется по помещению, находит дверь, крича о помощи, выскакивает наружу. Остальные спешат за ним.
Зуев (кричит). Товарищ полковник, а система не обесточена, что ли? Не пойму, откуда на этом блоке питание? Вторая подстанция… не отключена… что ли?
Коровин. Идиоты… (Кричит.) Изделия остались в шахтах на этом узле?
Зуев (кричит). Не знаю, не должны…
Сирена стихла.
Коровин (тихо). Как не знаешь? А если стоят?
Зуев. Не должны… вроде…
Коровин. А если точнее! Что говорят приборы?
Зуев. Разве по этим приборам что-нибудь прочесть можно?
Коровин. А если без шуток! Капитан!
Зуев. Какие это приборы?! Все что было тут ценного, разворовали… Что будем делать, товарищ полковник?
Коровин. Отдыхать…
Зуев. А если изделие в пути?
Коровин. Тогда девушки могут не увидеть Парижа. Отдыхай!
Зуев. Слушаюсь, товарищ полковник…
Таня. Да… Что-то я устала, джентльмены. Пора прилечь. Как-то мне не приходилось до этого… отдыхать на пульте… Тут никакой мебели нет больше?
Зуев. Была. Все кресла растащили… разворовали, другим словом… (С болью оглядывает помещение.) Все продано… разворовано… Тридцать лет строили… Сколько угрохали здесь людей! Тут же целый город мертвых под землей! В каждом сантиметре кровь… Зачем?
Коровин. Капитан… продолжим экскурсию и без надрывов…
Зуев. Да какой я капитан! Я — сторож на кладбище…
Таня (разряжая обстановку). Так где же все-таки можно прилечь?
Зуев. Тут есть поблизости бытовка для комсостава…
Таня. Бытовка?
Зуев. Место для отдыха…
Таня. Звучит не слишком романтично… Ты не хочешь посмотреть, Нина?
Нина. Очень хочу… Я сейчас… иду, следом…
Таня. Ну пойдем, капитан, посмотрим…
Таня и Зуев выходят из бункера.
Нина. В ваших последних словах я почувствовала боль… Я чем-нибудь могу вам помочь?
Коровин. Примите… в подарок…
Нина (глядя на перстень). Еще один? Я не могу принимать такие подарки, мы едва знакомы…
Коровин. Примите в благодарность, что скрасили пустоту и одиночество…
Нина. Вы одиноки?
Коровин (склонился к уху Нины). Семнадцать лет провел… практически… под землей, в постоянной боевой готовности. Вы появились здесь, как будто… ангел с неба…
Нина. О Боже мой! Какие речи…
Коровин. Бывают женщины, с которыми хочется начать новую жизнь…
Нина. Вы так говорите, как будто я — именно та женщина. А вы, правда, одиноки?
Коровин. Бессмысленно одинок…
Нина. Мне тоже некому чай в постель подать, когда я заболеваю…
Коровин. Хотел бы я оказаться рядом, когда вы болеете…
Нина. Мужчины не любят, когда женщины болеют… Вы такой же, как все…
Коровин. Я, в отличие от остальных… предпочитаю, больных… исключительно…
Нина. Я хоть и пьяная, но вы слушайте, что говорите… На все идут, лишь бы уговорить…
Коровин. Вы нас тоже поймите. Вокруг… мертвые недра и голый бетон…
Нина. Да, бетона вам тут не пожалели…
Коровин. Скажу вам честно, всегда мечтал держать в руках… тонкую, хрупкую вазу…
Нина. Я думаю… нам пора…
Коровин. Жалко вас отпускать… Не хочется расставаться.
Нина. А вы разве с нами не поедете… к этому… Медведеву?
Коровин. К этому я не поеду… Да меня туда и не приглашают…
Нина. Ну давайте… мы за вас попросим…
Коровин. Не надо, все-таки я — офицер.
Нина. Вот мой адрес, напишите мне письмо…
Коровин. Спасибо…
Нина. А вы дайте мне свой…
Коровин. А вы куда едете… после нас?
Нина. Я ничего не знаю… Куда меня везут, туда я и еду…
Коровин. А я тоже не знаю, где окажусь… Пошлют куда — пока не знаю…
Нина. Странная у нас жизнь…
Коровин. Жалко вас отпускать.
Нина. Ну так вы… и не отпускайте! (Целует его.)
Появляется Зуев.
Зуев (негромко). Товарищ полковник… извините…
Коровин. Я кому сказал — отдыхать!
Зуев. Беда случилась… товарищ полковник…
Коровин. Да?! Не было там изделий! Я с тобой шутил, дурило…
Зуев. Товарищ полковник… Там вас ищут… С Хребтом плохо…
Коровин. Что?
Зуев. Беда… товарищ полковник…
Коровин (Нине). Ну, вот видите, что такое служба… Зовут… Должен идти немедленно…
Нина. Но мы ведь увидимся еще!
Коровин. Буду вас искать! (Быстро выходит.)
Нина (вслед). Не обманите!
Зуев. Идемте я вас к подруге отведу… мне с товарищем полковником надо… срочно…
Нина. Идемте… А что случилось? Куда все подевались?
Выходят.
Вечер в полном разгаре. Шум застолья и музыка доносятся из-за ширмы. Шафоростов и Илья разбирают декорации. Мусатова складывает в ящик куклы. Появляется Иван.
Иван. Слыхали? Там… они этого… Одни говорят убили, другие, что сам застрелился.
Шафоростов. Кого убили?
Иван. Не понял я… Я в мастерской стою, смотрю, все куда-то механики побежали. Выехал… слава Богу, своим ходом… Выбираться нам надо отсюда… гиблое это место…
Шафоростов. О Господи! Ты толком-то можешь… объяснить? Кто убит?
Иван. На площади мужики толпятся. Коровина, полковника-то этого, офицеры держат, скрутили… он в танк лезет, кричит… пена из рта… Ехать отсюда надо. Правильно я говорю. Илюха, ты скажи отцу — меня он не послушает. Автобус, как новый! Двигатель я прогрел… Он меня заправил… и две канистры дал с собой, ну этот Хребет, подполковник этот… душевный очень мужик… Хорошие тут ребята… Но место плохое… Гнилое это место… Тут такого мне механики наговорили… про эту Аномалию…
Одна за другой за ширму входят Таня, Нина, Мусатова.
Нина. Ты едешь с нами, Илюшенька?
Илья. Куда?
Таня. Мы едем в Железный продолжать ужин в узком кругу… К богатым коммерсантам.
Илья. Нет, спасибо…
Нина. Ты будешь пить только тархун!
Входят Жанна и Медведев. Он держит ее под руку. Появляется Голдин.
Медведев. Спасибо…
Жанна. Пожалуйста…
Медведев. Вы не только прекрасно поете, но и замечательно танцуете…
Жанна. Вы тоже…
Медведев. В военном училище брал первые места на конкурсе бального танца. (Громко.) Напоминаю всем о своем приглашении…
Голдин. Спасибо… Но у нас такой водитель — неизвестно где мы к утру окажемся, он может поехать в другую сторону…
Медведев. Если найдете дорогу — милости прошу. Я распорядился, там вас встретят… (Выходит.)
Нина. Илюша, ты поедешь с нами! Жанна, правда нам этот коммерсант обещал тархун?
Жанна. Правда!
Голдин (сыну). Тебя приглашают дамы выпить тархун! Ромео на твоем месте дал бы себя уговорить… Ты оказался большой любитель по части выпить. Странно, потому что я не пью… В остальном ты оказался на меня похож. Даю совет, юноша: береги свой инструмент…
Нина. Ефим, милый, хватит пошлостей на сегодня!
Голдин. Ниночка… вы все-таки слишком много рассудка потеряли, ожидая Сакко… слишком много. Я говорю о его скрипке… он ее везде оставляет. (Протягивает Илье футляр.) Зачем ты ее бросил, сынок?
Илья. Мне она больше не нужна…
Иван (негромко). Ефимыч…
Голдин (Илье). Зачем ты бросил скрипку? Этого нельзя делать никогда… Жанна рассказала о тебе местному миллионеру по фамилии Медведев. Он готов послать тебя учиться в московскую консерваторию…
Жанна. Тебе ведь нужны деньги… Ты хотел учиться в консерватории…
Илья. Мне деньги не нужны…
Нина. Илюшенька, это редкая удача!
Голдин (подходит к Илье). Не так все просто, сынок… Когда-нибудь тебе все равно придется познакомиться с этими людьми… или с другими, вроде него…
Иван (Голдину). Ефимыч, ты слышал про этого…
Голдин. Слышал…
Иван. Я не понял, а за что его…
Голдин. Молчи!
Иван. Так чего мне делать-то? Ефимыч, ехать отсюда надо…
Таня. Ефим, мы едем к нашим спонсорам или не едем? И куда завтра?
Нина. Да! А куда мы едем завтра?
Голдин. Куда мы едем — не знаю. Не знаю куда… Пока нам некуда ехать. Никто нас не ждет. (Илье.) Знаешь, о чем я тебя попрошу… Я тебя прошу: сыграй публике что-нибудь… не надо грустное… Что-нибудь красивое… и легкое… Идем… Я должен сказать им несколько слов на прощание…
Илья. Я не буду играть…
Голдин. Сынок… надо работать… понимаешь — работать… Мы тут работали, а ты спал… Сыграй людям что-нибудь… красивое… только не надо грустное… И я хоть послушаю, на что у меня тянули деньги целых восемнадцать лет…
Таня. Это правда, Илюша… Мы все хотим тебя услышать…
Нина. Сыграй им… Может быть, они никогда не слышали живой скрипки.
Илья. Я не буду играть…
Голдин. Если ты решил стать артистом, то не ломайся. А если ты не хочешь быть артистом, тогда поменяй этот предмет в футляре на автомат…
Илья. Поменяю…
Нина. Илюшенька, что ты говоришь! Господи, это все — аномалия!
Голдин. Не волнуйтесь за него, он уедет в консерваторию, будет знаменитым на весь мир… станет богатым и важным! Внимание коллектива! Мы ставим «Ромео и Джульетту»!
Снимает пальто, поправляет фрак, галстук. Выходит к публике.
Внимание, друзья! Перед вами опять я — жертва вашего изумительного гостеприимства. Я был последним, кто пригубил из тимохинского ведра, и мне почему-то кажется, друзья… что уже настала пора поблагодарить вас за гостеприимство и тепло. Не скоро забудется наша теплая встреча, дорогие друзья. В последнее время постоянно думаю: а вообще, что это такое, аномалия? Мне сразу скажут: аномалия — это вся наша российская жизнь. Нет! Аномалия — это мечта! Почему человек мечтает? Это заметили давно. Еще поэт далекого возрождения Данте Алигьери мечтал о добре и вечной любви. Знал ли он, что этой мечте не было суждено сбыться. Никогда. Наверно, знал, но ничего нам про это не сказал. И вот и я тоже служил этой мечте, и эта проклятая химера вытянула из меня все силы. Если бы я не верил в это, наверно, я бы не скитался по этим страшным дорогам. Аномалия… аномалия… аномалия… Мы, артисты, иногда должны на сцене умирать! Артисты это делают красиво… Один красиво подаст бокал с ядом, другого будет изумительно тошнить, он будет красиво корчиться, закатывая глаза… Дайте нам, артистам, умереть за вас всех, идиоты! Потому что только мы получаем от этого удовольствие! Остальным больно! Когда вы поймете, кретины, что нельзя никого убивать! Идиоты! Нельзя никому делать больно. Человек — не кабан! А вдруг у человека все-таки есть душа? А впрочем, вот вам история и про кабана. Был когда-то изумительный клоун в Херсоне по фамилии Хрюкин. Он дрессировал поросенка. И он дал ему свою фамилию: Хрюкин… Он так и говорил ему на каждом представлении: хрюкайте, Хрюкин! Номер назывался «Хрюкин нахрюкался». Клоун Хрюкин старенький уже был — вдруг умер… А другой Хрюкин к тому времени уже подрос… встал вопрос, что с этим артистом делать… Жизнь теперь нелегкая, а как своего брата-артиста съешь?! Товарищ ведь… ветеран сцены! Говорят, после того, как им два года денег никаких не платили, раздавались голоса, а давайте разделим на всех Хрюкина! Я недавно звонил в Херсон! Так вот, я вам должен заявить: Хрюкин жив! Хрюкин жив! Жив! Да-да… Я затянул… свое выступление… Актер не любит уходить со сцены. Я вижу-вижу… публика проявляет беспокойство. Публика уже стала покидать свои места? Подождите! Всего несколько слов! Мы все с вами видели красивый белый танец, ставший символом исполненной мечты… Наша ведущая актриса, прима областной сцены, несравненная Жанна Калмыкова пригласила на прощание одного из присутствующих кавалеров! Наши удивительные актрисы готовы последовать ее примеру, но не желая никому из вас нанести физический, простите, моральный ущерб… пришлют свои прощальные поцелуи воздушным путем… (Возвращается к артистам.)
Нина (вскрикнула). Ефим… так мог сказать только артист…
Голдин (артистам). Что вы стоите? Идите! Быстрее! Идите! Прощайтесь с ними!
Нина (выходя). Шлю всем воздушный поцелуй.
Таня (выходя). Ребята! Всем совет: шерше ля фам!
Шафоростов (выходя). Шерше просто добрых, отзывчивых друзей…
Мусатова. Шерше-шерше. А где костыль мой?
Голдин и Жанна остались одни.
Голдин (Жанне). Детка, не думай ни о чем… все будет хорошо…
Жанна. Я не думаю…
Голдин. Жизнь — прекрасная вещь… Теперь у нас все есть… Деньги… Успех… А я, пожалуй, поеду заделаю гастроли в Мурманск… Я обещал показать спектакль… одному мальчику… В Мурманске живет маленький Хребет… мальчик… Я обещал, понимаешь… я обещал… Надо туда поехать… Ты не против? Поедем?
Жанна. Поедем…
Голдин. Я обещал… Жанна, я хочу одеться потеплее… мы не поедем в это охотничье хозяйство… Мой синий свитер в какой сумке, ты не помнишь?
Жанна (достает скрипку, Илье). Возьми… Сыграй для меня… сыграй…
Голдин. Какая скотина этот генерал! Высчитал у меня за карданный вал… и работу.
Жанна. Прошу тебя… ну сыграй… прошу тебя…
Илья неподвижен.
Голдин (Ивану). А ты что стоишь? Подгоняй автобус! Прямо ко входу…
Иван. Понял… А куда едем-то?
Голдин. А как ты сюда нас завез, скотина? Той же дорогой на бетонку… Я тебе говорил: не сворачивай! Зачем ты сюда свернул?
Иван. А ночевать где будем?
Голдин. Что-нибудь найдем… Не пропадем… Поехали! Поехали!
3анавес
1996