Утро. Зрительный зал театра. Столик с микрофоном. Сцену по-прежнему скрывает четвертая стена. Около стены хлопочет художник театра Брусилов. Простукивает кирпичи.

Брусилов. Проверьте подъемники! Следите, чтоб ни один кирпичик не шелохнулся. Василий, ты головой отвечаешь за стену.

Голос Василия. Головой, так головой. Но за тросы я не отвечаю.

Брусилов посматривает по сторонам, явно кого-то ждет. Наконец, в зал входит главный режиссер театра Александр Михайлович Овцов. Это высокий статный старик. Рядом с ним ответственный Представитель Управления культуры. Он слушает, а Овцов что-то оживленно ему рассказывает.

Овцов (заметил Брусилова). А-а, ты все в трудах, Брусилов. Иди сюда.

Брусилов. С приездом, Александр Михайлович.

Овцов. Вот рукомойник тебе. Взгляни… Дай-ка я тебя обниму, строитель вдохновенный.

Поцелуй.

Подъезжаю к театру, вижу Степан Богданович к нам направляется…

Брусилов. Здравствуйте, Степан Богданович.

Представитель. Решил вот заглянуть на ваш эксперимент.

Брусилов. Не рано ли? Спектакля еще нет.

Овцов. Я его предупредил — будет черновой прогон… мы просто посмотрим, что они нажили… Степан Богданович, мы договорились, вы сейчас представляете не Управление культуры, вы просто близкий нам человек… любитель театра. Мы проверим на вас спектакль… так сказать, используем в работе.

Садятся за режиссерский столик.

Два слова, чтобы ввести вас в курс дела. Итак, мной был разработан новый метод ведения репетиций. Вы знаете, что в теории театра встречается термин «четвертая стена». Вы курить хотите? Пепельницу Степану Богдановичу!

Брусилов принес пепельницу.

Спасибо, дорогой. О чем я говорил?

Брусилов. Вами совместно со мной…

Овцов. Да! Стена! Мы ее построили! И, по-моему, справились с этим блестяще. Любой строитель позавидует… Чтобы увидеть сцену, нам надо ее поднять… и это мы предусмотрели. Что получили актеры? Они там, Степан Богданович, живут… — Л они могут забыть о театре. Сегодня мы с вами увидим не актеров, а живых людей. Там, за кирпичами сложности жизненных конфликтов… Я чувствую — там что-то настоящее. Я вижу эту стену нашим занавесом. Для меня это глубокий символ. (Пауза.) Ну, что же… давайте попробуем. Давайте посмотрим!

Брусилов извлекает из стены кирпичи, образуя смотровое оконце, то самое, в которое смотрел Ассистент. Овцов и Представитель устраиваются. Гаснет свет в зале и вновь возникает знакомая нам гостиница. Устроившись на диване, спит Михеев. Рядом дремлет Захарьянц. Остальных не видно. За дверью Дежурной слышен голос Лузина.

Захарьянц. Кто-то рождается, кто-то умирает… освобождается место на земле. Так было и так будет. Это жизнь… И в гостинице должно быть так же. Кто уезжает — освобождает место, кто приезжает — получает его.

Уборщица (вышла из комнаты Дежурной). Дедушка, попейте чаю.

Захарьянц. Спасибо, милая. Посмотри, может, есть маленькая комнатка? Старый человек приехал из Бюракана. На Кавказе так гостей не встречают. У нас гостей любят, вот что я скажу. К нам в Бюракан со всего мира ученые люди приезжают — всех расселяют. Однажды ко мне пришли, сказали, дядя Армен, пусть у тебя три индийца переночуют. Я со старухой ушел к старшему сыну. Слышали, такая Бюроканская обсерватория?.. Даже в космос сигналы посылают. Пожалуйста, приезжайте к нам в гости. Гость — святой человек… приезжай… найдем где разместиться…

Дежурная (в комнате, Лузину). Целую ночь вы сводили людей с ума…

Лузин. Софа…

Дежурная. Довольно! Вы обманули меня! Александр Михайлович не разрешил вам поселиться у нас!

Лузин … Я плевал на Александра Михайловича! Провались он сквозь землю. Он ваш директор? Чем он берет? Чем он берет за место? Я его затоплю коньяком, чтоб он задохнулся!

Дежурная. Довольно! Я бы от вас тоже ушла!

Лузин … Софа, вы не человек!

Дежурная. Да! Я актриса!

Лузин … Я заточу тебя в сумасшедший дом!

Дежурная. Не ты, а вы! Тыкайте в филармонии! (Вышла.) Вера, я готова его убить.

Захарьянц. Дочка!

Дежурная. Мест нет!

Уборщица. Дедушка, мы же вам говорили, что здесь театр!

Захарьянц. Слушайте, вы скажите… уж сколько надо. Слушай, такие намеки делаете… Я сижу, всю ночь голову ломаю. Театр — сколько это?

Дежурная. Вера, а если я сойду с ума?

Захарьянц. Младший сын служил здесь, в Красной Армии… младший наш… любимый… Встретил девушку… Женился… остался здесь… свой дом у нее. Работай… живи… Развелись! Молодая — уже пьет… мать ее пьет… бабка даже пьет… Приехал забрать ребенка… Карапет… Посмотри фотографию… какой богатырь! Зачем все это ребенку видеть? Мне его учительница написала… спасайте мальчика… нашла адрес… А сын завербовался… уехал… ему дела нет… Такие теперь отцы… такие матери… Старуха послала внуку фруктов. Возьми апельсин. Сочный, сладкий…

Уборщица. Посели ты его…

Дежурная. Куда? Все места заняты. Мест нет!

Лузин понуро поднимается по лестнице. Молчание.

Слышны негромкие голоса Овцова и Представителя.

Представитель. Это что за пьеса?

Овцов. Они импровизируют. Ну, как ваше впечатление?

Представитель. Интересно. А как фамилия этого артиста в халате?

Овцов. Не могу узнать, кто это? Вроде Щеголев… Полное перевоплощение. Полнейшее… Мужиков просто не узнаю… Потрясающе!

Представитель. Может попросить их работать поближе к пьесе?

Овцов. Нет. Пусть живут! Вот этого я от них добивался! Поразительно! Поразительно! Не будем им мешать.

Лузин (добрел до номера Фимы). Фима.

Уборщица (будит Михеева). Гражданин! Гражданин!

Михеев. Четвертую ночь не сплю…

Уборщица. Вставайте, вам на автобус пора.

Михеев. А я дойду до него?

Лузин … Фима, ты где?

Михеев. Бузил целую ночь. Дай хоть утром поспать. Что я филин, что ли? Вы мне места не найдете? Мне выспаться надо.

Уборщица. Что же с вами делать? Ну, ложитесь здесь на диване…

Михеев. Посреди гостиницы? Я раздеться хочу.

Уборщица. Соня!

Дежурная показалась в дверях своей комнаты.

Посели ты его… Действительно, что он мучается.

Дежурная. Вера, здесь театр… Ты что, забыла?

Уборщица. Раз люди приехали, надо их устроить по-человечески.

Захарьянц. Хорошо говоришь. Нельзя над людьми издеваться. (Дежурной.) А ты как собака от ворот всех отгоняешь! Это я тебе говорю, бессовестная!

Дежурная (плачет). Я не бессовестная…

Уборщица. Сонечка, дорогая… пойдем домой, просила же я тебя. Мы, две старые идиотки, высидели здесь месяц… Пойдем.

Дежурная. Не могу… Для вас он главный, а для меня — муж.

Уборщица. Соня, я все понимаю, но сил больше нет.

Вышел Фима. На плече аккордеон.

Лузин … Где ты был, Фима?

Фима. Здесь.

Лузин … Я тебя не видел.

Фима. Уже выезд?

Лузин. Сорвались гастроли. Всё! Мы без нее ничего не можем. Фима, она ушла. Ее больше нет. (Плачет.) Ты видел, я носил ее на руках. Она пела в кинотеатре. Я вытащил ее, одел… Ты знал, сколько ей лет? Нет. Она два раза теряла паспорт… Она моложе меня, но разве я старик? Я делаю гимнастику… купаюсь в холодной воде… Я любил ее, Фима… Зачем я сюда приехал?

К плачу Дежурной прибавляется плач Лузина.

Представитель. Про что все-таки пьеса?

Овцов. Кто же это такой в халате? Как это — зачем приехал? Строить цементный завод.

Лузин. Если бы мне сказали, где она, я бы заплатил тысячу рублей.

Захарьянц. Слушай, дорогой, ты опять про деньги заговорил. Я за тобой наблюдаю, ты неправильно себя ведешь. Что ты в самом деле: деньги, деньги… подумай о жизни, о небе, что нас с тобой окружает… Вот мой средний сын… он совершенно лысый… так работает голова… Смотрит в телескоп… целыми ночами… принесу ему поесть… спрошу: «Что ты туда смотришь, сынок?.. Двадцать лет подряд смотришь?» Он мне начинает объяснять про звезды… Я ничего не понимаю… Тогда однажды он мне ответил: «Отец, я там ищу бога! Нашего с тобой общего бога, от которого все началось». Сынок, говорю, бога там нет. Бог людей с нами на земле. Он понимает нас… прощает наши грехи, дает силы перенести лишения. Отец, говорит мне сын, люди — это боги, они произошли от звезд. Это доказано наукой. Все мы, говорит, звездные братья… Смотри туда почаще… Ищи бога!

Лузин … Я туда смотрел, старик. У меня была любовница, администратор планетария… Я был молод… приносил ей в январе помидоры… Мы включали перед собой карту звездного неба, запирали планетарий, и я путешествовал в ракете. Она была большая фантазерка. Сначала представляла себя марсианкой, потом, что она с Венеры. За ночь я должен был облететь всю Солнечную систему… Я был молод… на это хватало сил… Все! Остаток дней придется провести на земле. У меня есть сбережения. Не так много, но я смог бы купить эту гостиницу. Чего ей не хватало? Обидно, понимаешь? До боли, до слез.

Захарьянц. Слушай, ты купи гостиницу. Потом разбери ее на кирпичи. Из них построй большой забор. На воротах напиши: «Здесь живет человек. У него I ничего нет».

Лузин. Ничего…

Захарьянц. Подойдут люди. Прочитают и скажут: «У него ничего нет. Пойдем к тем, у кого что-то есть». Это плохие люди. Остановятся другие. Тоже прочтут и скажут: «У него ничего нет. Может быть, ему что-то нужно?» Войдут, а ты скажи им: «Будьте; моими друзьями. Есть у меня сердце — оно ваше».

Лузин. Золотые твои слова. Так могла сказать одна! женщина на свете — моя первая жена… Она голодала со мной… Верила в мою звезду… Я бросил ее… Потом уже бросали меня! Я один. Женщин было много, а жены с тех пор нет. Всем им нужен администратор Лузин. Деньги, банкетные залы, литерные места… Я думал поездить год-другой. У меня тоже есть дети. Скажу — здравствуйте, дети, я ваш блудный отец, соберу всех детей, кончу эту собачью жизнь…

Захарьянц. Целомудренно говоришь. Собери детей, собери…

Лузин. Все-таки к кому она ушла?

Захарьянц. Собирайся в дорогу. Иди, ищи ее. Какой ты номер занимаешь? (Радостно Дежурной.) Женщина, вот тут у этого человека освобождается, номер.

Уборщица. Поселим мы вас…

Лузин. Фима! Едем домой! Я закончил карьеру. Прощайте кассиры и ревизоры. Софа, до свидания… Едем Назад в Воронеж!..

Овцов. Куда это он собрался? Ничего не понимаю. Воронеж… Совершенно не действуют. Остановились зачем-то. Свет в зал! Стену наверх! Откройте площадку… Брусилов! Где Брусилов? Уберите…

Брусилов. Василий! Вира!

Голос Василия. Есть вира!

Стена легко и медленно пошла вверх. Виден холм гостиницы.

Слышны частые, нетерпеливые гудки автобуса.

Лузин. Иван зовет! Фима, Иван нам сигналит! Дадим концерт! Помнишь, когда ей не понравился клуб под Старым Осколом и она не вышла на сцену, ты сорок минут стоял и играл «Полет шмеля»? Играл, пока не ушел последний зритель. (Кричит.) Ефим Камусиди! Полет шмеля! В двух отделениях! Что мне твой бог может сказать? Старик, что он мне скажет — зачем мне его искать? Что он за жизнь нам тут устроил? Не успеешь оглядеться — тебя уже заколачивают! Что я здесь видел! Мне казалось, жизнь вот-вот наступит! С весны… с осени… В этот понедельник, в следующий! Нет его! Иначе ему давно набили бы рожу! Все время он у меня что-то отнимает!

Захарьянц. Освобождай, дорогой… освобождай!

Лузин. Мне нечего освобождать, старик! Я ничего не занимал… Когда меня закопают, может у меня появится своя территория! Нет, вы сожгите меня, чтобы я не дай бог не пророс каким-нибудь пшеном! Сожгите и пусть меня ветром унесет подальше от вас!

Овцов (нестерпимо громко). Сто-о-оп! Остановитесь! Стоп!

Лузин видит зал, смотрит вверх, Овцов в проходе. Представитель за столом.

Дежурная. Господи, как я испугалась!

Овцов. Что вы делаете? Вот вы! В халате… Я, к сожалению, не узнаю вас отсюда. Что вы делаете?

Лузин подходит к рампе, всматривается в зал. У него поднимаются волосы.

Я спрашиваю вас, какое здесь действие? Нельзя же делать вид, что вы чем-то заняты. Это же сцена, мы все видим.

Лузин. А-аааа…

Представитель. Ах, хорошо… Как играет, чертяка! Посмотрите на него. Какой глаз!

Овцов. Отвечайте. Я вас о чем-то спросил.

Лузин окостенел.

Что вы молчите? Что за странный костюм на вас? Вы строитель, или персидский паша? Устроили здесь балаган. Щеголев, это вы?

Молчание.

У вас отнялся язык? Уборщица. Александр Мих…

Овцов. Я не с вами разговариваю. До вас очередь дойдет. (Лузину.) Вы мне ответите или нет?

Молчание.

Чем вы занимаетесь в этой сцене?

Лузин тяжело, со стоном облегчения падает.

Вот! Это не оправданно. Поднимайтесь. Я не вижу причин для ваших обмороков.

Уборщица. Он не играет… Ему плохо! Воды!

Овцов. Я вижу, как он наигрывает! А это кто там улегся? Он что, спит? Подумайте, что придумал! Кто это? Встаньте немедленно. Идет репетиция. Вы слышите? На диване. На ди-ва-не!

Михеев (поднялся). Ну все! Началось! Доездился.

Овцов. Вы что там бормочете? А погромче можно? Где ваша дикция? Актер вы или нет?

Михеев. Катя… дорогая… говорил я тебе!

Овцов. Что-о?

Михеев. Закончился. (Разражается болезненным смехом.) Рассада помидорная… За что приходится погибать? Я сам монтер на подстанции… по столбам лазил на любой верхотуре, никогда голова не закружится. А тут… (Смеется.) Гляди… просто всего кружит… Стрелы какие-то в меня летят… Чтобы не забыть потом… чтобы триста рублей казенных денег под подкладкой… Наши — сто девяносто четыре. Просила ребенку одеяло, себе — полусапожки, матери — халат. На ней эти казенные деньги числятся. (Смеется.) А вот кусаю руку — чувствую. А-а! Опять чувствую…

Овцов. Что вы смеетесь?

Дежурная. Александр, здесь посторонние люди!

Овцов. Степан Богданович не посторонний человек в нашем театре. Мне стыдно взглянуть ему в глаза. Спасибо, товарищи артисты — порадовали меня. Человек в халате встаньте! Вы не на пляже.

Уборщица. Он сам не встанет.

Овцов. Как это не встанет? Что такое? А ну-ка отойдите от него! Что вы рыдали, Софья Андреевна? С ума вы все посходили? Действуйте! Совершайте поступки. Молодой человек, что вы означаете?

Фима. Я?

Овцов. Да, вы!

Фима. Я?

Овцов. Вы! Вы! (Пауза.) Кто вы такой?

Фима. Фамилия моя?

Овцов. Да! Фамилия, фамилия.

Фима. А за что?

Овцов. Позвольте мне уж… знать, за что… Ну? Отвечайте!

Молчание.

Что за пауза? Вы будете говорить?

Фима. Я готов!

Овцов (становится страшен). Вы не готовы! Вы не собраны! Ваша профессия?

Фима. Музыкант.

Овцов. Нет.

Фима. Музыкант.

Овцов. Не-е-т! Баян — ваше увлечение. Почему вы не играете? Зачем вам инструмент?

Фима. Аккордеон?

Овцов. Да-да! Ну-ка, сыграйте нам что-нибудь. Играйте, играйте!.. Действуйте. Ну а вы, в синей кепке? Что вы стоите и улыбаетесь?

Михеев. Милый человек…

Овцов. Какая у вас цель? Зачем вы приехали за тысячи верст в эту гостиницу.

Михеев. Милый… Катя родила на Новый год. До этого в нашем хозяйстве решили соорудить парники…

Овцов. В каком хозяйстве?

Михеев. В хозяйстве «Красная заря». Милый человек, дорогой…

Овцов. Что вы улыбаетесь?

Михеев. А как же? Мне бы не умереть здесь.

Овцов. Какая у вас задача?

Михеев. Катя родила…

Овцов. Подождите вы с Катей! Что вы тут делаете?

Михеев. Решил переночевать. Трое суток…

Овцов. Что это за герой?

Михеев. Я не герой… не герой! У нас в соседнем совхозе есть герой, а я ничего такого не сделал… Я туда… куда пошлют. Мне скажут — пожалуйста..

Овцов. Как ваша фамилия?

Михеев. Я уйду-уйду… соберусь только.

Овцов. Никуда не надо уходить… Делайте что-нибудь..

Михеев. Что же мне делать, скажите, дорогой.

Овцов. Где ваша Катя? Напишите ей письмо.

Михеев. Напишите ей письмо…

Овцов. Софья Андреевна, пора отчеты составлять. Идите… Уборщица должна убирать… Давайте-давайте, не стойте. (Лузину.) Может, вы встанете?

Представитель. Александр Михайлович, пусть он полежит. Смотрится на первом плане.

Овцов. Может быть. Может быть (Кричит.) Кто там за диваном прячется? Вы там тоже лежите? Вам! тоже спать захотелось?

Захарьянц. Я не сплю, дорогой. Я умираю.

Овцов. Не верю вам!

Захарьянц. О-о! Слушай, я же умираю.

Овцов. Откуда в пьесе грузин? Прекратите паясничать! Это вы, Щеголев?

Захарьянц. Я приехал… к внуку из Бюракана. Зачем мне теперь номер? Мне кусок земли без всякой очереди дадут.

Овцов. Идея сама по себе неплохая… Стройка… Много приезжих из отдаленных республик. Как вы считаете, Степан Богданович?

Представитель. Идея неплохая.

Овцов. Не могу в зале усидеть. Начинается репетиция — тянет туда. (Направляется на сцену.) Предположим, вы играете грузина. Во-первых, он должен быть помоложе. В таком возрасте на ударные стройки не ездят… Хотя… может быть, может быть. Итак — вы грузин. Да? По кепке заметно. Почему у вас такой вульгарный акцент? Если вы играете тип южного человека, нельзя за манерой речи не видеть других особенностей народного характера. Акцент пока уберите совсем. Не надо с этого начинать.

Захарьянц. Начальник, ты кто?

Овцов. Немедленно снимите кепку. Вы думаете, надели ее и стали грузином?

Захарьянц. Я армянин! Зачем говоришь, что грузин!

Овцов. Нет-нет… Оставайтесь грузином. Снимите кепку. Дайте мне, я вам покажу. (Надел кепку.)

Захарьянц. Я заснул или умер?

Овцов. Он умирает, я сейчас не помню? Вполне может умереть.

Захарьянц. Почему умереть?

Уборщица. Дедушка, вы не бойтесь.

Захарьянц. Слушай, женщина, где я?

Дежурная. Александр! Останови репетицию!

Овцов. Что вы меня все время перебиваете? (Захарьянцу.) Посмотрите. (Берет чемодан.) Он приехал. Вот ему надо подняться по лестнице. Не бойтесь достоверных красок. Идите от жизни. (Тяжело поднимается, садится на ступеньки.) Устал… Сердце стучит с перебоем. Думает, надо подняться… надо идти… Собирает силы. Голову опустил… поднять уже трудно…

Дежурная. Саша, выслушай меня!

Овцов. Не время сейчас… подожди…

Дежурная. Прошу тебя, ты же смешон!

Овцов. Что?

Дежурная. Хватит… не суетись перед ним! Лучше посмотри, что творится на сцене! Перед кем ты гнешь спину? Сколько их сменилось за нашу жизнь? Ты кого-нибудь помнишь из них? Выгони его из зала!

Овцов. Что такое?

Дежурная (вдруг направилась к рампе. Громко в зал). Послушайте… я не знаю, чем вы занимаетесь у себя в управлении, здесь вы мешаете. Мы вас не звали… Придете, когда вас позовут!

Уборщица. Сонечка… милая… успокойся, не надо! Хотя ты во всем права! (В зал.) Навязали нам идиотскую пьесу.

Овцов (в зал). Это импровизация, вы поняли, конечно. (Кричит на сцену.) Все! Все! Давайте вернемся к пьесе! Строго по тексту… попрошу!

На лестнице появляется Кирилл с бутылкой и огромным бокалом. Его поддерживает Савченко. Оба в великолепном похмельном состоянии после уничтоженной бутылки ректификата.

Кирилл. Когда бы все так чувствовали силу

Савченко. В старые времена, Кирка, я был краса и гордость гарнизона. На вечерах в Доме офицеров чечетку танцевал. Были хромачи на специальной подошве. А подошло время выйти на гражданку, смотрю — каждый за какую-нибудь вещь держится. Взялся и я — живая вода. Сам-то я только, чтоб компанию поддержать. А Фомич до того силен стал — поллитровыми банками трескает. Дикость!

Кирилл (видит зал). Уходи, майор, уходи!

Савченко. Куда я уйду? Со спиртом я человек, без него — кто я? Ведь ты, Кирюха, почему со мной сейчас? Почему ты за меня держишься? Ты знаешь— там еще много осталось. А ведь сам я тебе не интересен. Плевал ты на меня. Ведь я не канистра, Кирюха. Я — человек. И вот, кацо! Ты думаешь, он шашлык? Он тоже человек! Кацо, родной, ты случаем не на рынок приехал? Давай, я тебе литровочку, ты мне килограмма три-четыре винограда.

Овцов (повернулся). Кто вас учил репетировать? На вас смотрят из зала.

Савченко увидел зал, дрогнул, но устоял.

Спуститесь вниз.

Савченко не двигается с места.

Вы что там, окоченели? Да что с вами сегодня?

Молчание.

(Захарьянцу.) Возьмите кепку, можете ее выбросить. Попробуйте точно так же умереть.

Захарьянц. Слушай, где я?

Овцов. В гостинице.

Захарьянц. Такие теперь гостиницы строят?

Уборщица. Дедушка.

Захарьянц. Слушай, женщина, выведи меня отсюда. Я еще живой? Или я умер? Я живой?

Уборщица. Вы туда не смотрите. Пойдемте. (Завела его в комнату Дежурной.)

Овцов спускается в зал.

Савченко (Кириллу). А где стена?

Кирилл. Нету…

Савченко. Куда мы пришли?

Кирилл. В театр.

Савченко. Что показывают?

Кирилл. У вас сегодня дебют.

Савченко. Куда смотреть надо?

Овцов. Кирилл, вы чем занимались?

Кирилл. Выпивал…

Овцов. Слава богу, хоть один занимался ролью. Кто там рядом с вами? Щеголев?

Савченко. Я за себя отвечаю. Вот документ. Написано… Сав-чен-ко. Савченко-о-о! Смотрим графу: дети. Они все взрослые. Имею теткинское удостоверение… В наличии на втором участке было два смесителя. Два из них полетели. Начальник цеха сказал при всех: из-за вас придется останавливать все производство. Фомич дал составить документацию какому-то змею. Тот на моторы…

Овцов. Вот, я вижу, настоящий инженер.

Савченко. Да какой я инженер? Мне начальник цеха при всех сказал: «Вы человек не на своем месте». Правильно. А что, остальные на своем? А я с кем это говорю? Кирюша, мы где? В клубе?

Фима (подошел к краю сцены). Это подойдет? (Играет.)

Овцов. Прекрасно… Играйте-играйте.

Савченко. Пошли назад в гостиницу.

Кирилл. Мы уже пришли.

Савченко. Правильно… Где мой номер? Вижу… Пойду прилягу. Положи меня на койку. (Уходит.)

Овцов. Хорошо, давайте закончим импровизацию и вернемся к пьесе. Все по местам. Вера Анисимовна, в чулан. Дежурная — на место… Этот все лежит. Он заснул там?

Сцена опустела. На лестнице показались Егоров и Настя.

Настя. Можно мне у тебя что-то спросить? Только I ты не обижайся! Ты кто? Герой-любовник?

Егоров. Да.

Настя. Надо же.

Егоров. Меня любят. У Егорова, кроме Вари, Наташа-диспетчер. Люда из управления. Всем он отказал из-за большой любви к производству. А Варе уступил. Она, знаешь, как говорит: «Сначала любовь, потом все остальное».

Настя. Хорошая роль. Я пробуду в вашем городе неделю. Ты еще порепетируешь со мной? У меня она получается хоть немного? (Ждет поцелуя.)

Егоров (видит зал. Тихо). Пойдем.

Настя. Можно я вас поцелую? У Вари есть такой текст…

Егоров. Здесь не надо.

Настя видит зал. Улыбается.

Настя (тихо). Смотрят…

Молчание.

Егоров. Пойдем…

Настя. Сейчас. А можно мне туда сказать?

Егоров пожал плечами. Отошел.

(Волнуясь.) Я только хотела предупредить… Чтоб у вас не было ошибки. В жизни… там… любовь на последнем месте… Знаете, пока до нее очередь дойдет. Мы ведь заморенные, зачуханные… Стыдно себя показать в театре… Ну вот, все…

Егоров стоит в стороне.

Овцов (негромко). Сереженька, подойдите к ней.

Егоров (помедлив). Зачем? Она же не из театра.

Настя. У вас здесь хорошо. Мне пора идти. Спасибо… за ночлег. Мне в гостиницу надо устраиваться… потом в депо… (Подняла чемодан и пошла к выходу.)

Егоров (помедлив). До свидания, Настя!

Настя кивнула. Выходит. Входит Мостовая.

Мостовая (устала. Без краски стара и печальна). Доброе утро… Скажите, где умывальная комната? Я хочу освежить лицо. Я заснула в зале ожидания. Приснилось два сна. На одном мы ехали на гастроли в Мичуринск. Пришли какие-то богатыри — опрокинули автобус. На втором — Феликс достал воротник из сиамской кошки. Я подшила его к своему вишневому пальто — а воротник стал царапаться и мяукать. Я поставила ему блюдечко со сливками, и он успокоился. Вы не видели Феликса? Фима… где он?

Фима. Он здесь.

Мостовая (вдруг видит поверженного Лузина). Мой бог! Феликс, что ты там делаешь? Зачем ты лег? Что с ним? Фи-ма… он умер? Мама моя…

Лузин медленно поднимается. Волосы стоят по-прежнему.

Ты живой?

Лузин. Ты вернулась?

Мостовая. Феликс, как я виновата!

Лузин. Ты вернулась.

Мостовая. Лучше бы я умерла.

Лузин. Где ты была?

Мостовая. На вокзале… Меня будили к каждому поезду милиционеры.

Лузин. Какой милиционер?

Мостовая. Не волнуйся. Мы с ним не познакомились. (Плачет.)

Лузин. Что ты плачешь?

Мостовая. Я не буду больше тебя мучить…

Лузин. Потом… здесь…

Мостовая. Нет… Я должна сейчас тебе все сказать… У меня такое чувство к тебе, какого не было… Я о многом передумала в эту ночь… Никогда! Слышишь, никогда больше ни о чем тебя не попрошу! Буду радоваться тому, что есть! Я согласна жить в этой гостинице — не надо люкса! Здесь нет ванной комнаты — ничего! Сколько нам предстоит прожить тут? Месяц? Я согласна! Я тебя обижала, Феликс… Не плачь… возьми платок… дай мне. Ты мужчина, ты умеешь заботиться. Когда я на тебя смотрю, мне хочется заболеть, чтобы ты за мной ухаживал… Я сидела одна… в зале ожидания и вдруг представила, как другая… Я так заплакала… возьми платок, возьми… у меня к тебе будет последняя просьба… самая последняя… Когда я умру, не заводи себе больше никого.

Молчание.

Фима, почему ты на меня так смотришь? Ты меня не узнаешь? Я не успела покраситься.

Овцов. Вот вы говорили, что это плохая пьеса. Смотрите, сколько женских ролей!

Мостовая {видит зал). Феликс, уже концерт? Как у тебя это получилось? Я не одета…

Лузин. Map…

Мостовая. Нет… я буду петь. Фима, иди ко мне.

Фима занимает положенное аккомпаниатору место. Мостовая что-то коротко ему говорит. Фима играет вступление, хитроумно сплетенное из популярных французских мелодий.

Париж, начало века. Пустили метро. Тысячи парижан стоят в длинных очередях. Они хотят спуститься под землю. Все, только не я. Нет-нет! Я пойду по твоим улицам, Париж. По Монмартру, к площади Согласия, мимо Триумфальной арки. Я буду смотреть на тебя, Париж, с высоты Эйфелевой башни и, может быть, далеко-далеко увижу Версаль и Сен-Дени. Я буду ходить до утра по набережным Сены и петь о тебе, Париж.

Аккордеон Фимы делает какой-то особенно пронзительный перелив, означающий переход к песне.

Овцов. Сто-о-п! Хватит! Немедленно прекратите отсебятину и самодеятельность! Какой Париж? Степь! Голая… замерзшая степь! Какой Версаль вы там увидели?

Мостовая (спокойно и привычно). Феликс, в зале пьяный. (Пауза.) Кто эти люди? Куда ты меня привез? В зале пьяный!

Михеев. Где выход, дорогая?

Овцов. Куда вы направились?

Михеев. Письмо опустить.

Овцов. Вы хитрец! Лишь бы за кулисы… Ну-ка, прочтите, что вы там написали? Вы ведь делали вид, а не писали по-настоящему.

Михеев (читает). Дорогая Катя. Вчера писал с поезда. Сейчас велят, чтобы еще раз написал. Приехал в город к ночи. Спать захотел в гостинице. Вместо этого всю ночь искал какую-то бабу. Потом убрали стенку, и я оказался в клубе. Велят играть в самодеятельности. Надо выступать, а голова гудит, в глазах слепота. Не думай, что выпивши. За всю дорогу капли в рот не взял. Сходи к бабке Каштанихе, узнай, чем лечатся от дурноты. Я вроде очумел. Рука трясется, не знаю, разберешь мои каракули? Ну, что тебе еще написать? Через три дня встречай все автобусы — домой дорогу могу не найти. Провались твоя рассада. Целуй Милку. Твой муж, Михеев Иван.

Овцов. Щеголев, это вы?

Михеев (смеется). Я-а…

Овцов. Это жанровая картинка, не больше. Вы не хотите работать серьезно, а можете.

Михеев. Вот и я думаю — работать теперь не могу.

Овцов. Хорошо. Давайте же наконец начнем прогон. Прошу всех к началу.

Входит Ассистент. Молча оглядывает всех.

Подходит сначала к Мостовой, а потом к Михееву.

Лузин. Маргарита, идите в номер… Я хотел сказать, Фима, уведи ее! Мостовая. Феликс, я чиста…

Лузин. Фима, уведи ее.

Мостовая. Кто эти люди? Куда ты меня привез?

Ассистент (грозно). Александр Михайлович, я съездил в больницу — Щеголева выписали. Дома его нет. Жена сказала — он ушел в театр. (Пауза.) Щеголев, это вы?

Овцов. Что происходит на сцене? Ассистент. У нас сегодня много гостей. (Лузину.) Щеголев, это вы?

Общий шум голосов. Дерущихся пытаются разнять.

Овцов. Я прекращаю репетицию! Актер в халате, немедленно спускайтесь в зал. Идите сюда.

Лузин. Кто вы такой? Что тебе надо?

Овцов. Неслыханно!

Дежурная. Александр, неужели ты ничего не видишь!

Ассистент (его держат). Он здесь… Щеголев, где вы?

Представитель. Александр Михайлович, вы извините, что я прервал постановку в самый разгар репетиции. Во-первых, я давно не видел в театре такой достоверности. Просто такое впечатление, что перед тобой живые люди, а не актеры. Вот, например, директор «Центральной» вчера на совещании жаловался, что ему людей некуда заселять. Возникла сейчас у меня идея… и я прервал постановку, чтобы не забыть. Александр Михайлович, товарищи, как же вы до этого додумались? Это же замечательно. Тут ведь и ремонта делать не надо — бери и заселяй. Значит, есть предложение — помочь нашему городу. Передать ему вашу гостиницу. Думаю, что примут с оценкой «отлично». Вам же строят новое здание! Поработаете месяц-другой на сценах домов культуры и по области… Заставим строителей поторопиться. Как вы на это смотрите, товарищи?

Молчание.

Овцов. Я вас плохо понимаю, Степан Богданович… Представитель. Александр Михайлович, дорогой, вы же новое учреждение открыли. Ведь какая мысль родилась! Чтобы работники культуры так помогли городу! Тут надо звонить в кинохронику, в газеты. Чтобы театр сам пожертвовал собой, такого история еще не знает. Театр был хорошо, но гостиница не хуже… Брусилов, покажите еще раз ваше чудо. Где она, стена?

Брусилов. Василий!

Голос Василия. Есть!

Брусилов. Василий — майна!

Голос Василия. Есть майна!

Что-то заскрипело наверху. Тяжело, со скрипом и скрежетом, убийственно медленно стена пошла вниз.

Дежурная. Не допущу!

Уборщица. Соня! У нас в чулане лом!

Лузин. А наши вещи? Там наши инструменты. Позвольте, мы из Воронежской филармонии. Нам выезжать отсюда или нет?

Представитель. Зачем выезжать? Живите!

Представитель поднимается на сцену, по-хозяйски осматривает помещение. Рядом с ним Овцов. О чем они говорят, не слышно. Скрежет стены и шум голосов.

Лузин. Маргарита, что ты плачешь? Это гостиница! Фима, собирайся на выезд. Мара, у тебя сегодня два концерта.

Из комнаты Дежурной вышел Захарьянц. Смотрит на чудо-стену, она неумолимо движется вниз. Михеев ищет выход.

Ассистент, растолкав всех, пробрался к Представителю.

Ассистент (Представителю). Щеголев, это вы?

Представитель. Что? Не понял?!

Ассистент. Это вы! Щеголев, это вы! Снимите парик! Не верьте ему!

Дежурная. Толенька, это ты? Ну, скажи, что это ты!

Уборщица. Он! Он!

Представитель. Что с вами, товарищи?

Ассистент. Снимите с него парик!

Уборщица (тянется к волосам Представителя). Держите его!

Представитель пытается увернуться, но поздно! Парик оказывается в руках Уборщицы.

Соня, слава богу, это Щеголев.

Дежурная. Толенька, родной, это ты!

На сцене шум, неразбериха. Стена медленно неумолимо движется вниз.

И наконец совсем скрывает от нас участников этой истории. Смолкают голоса.

Конец