В ту страшную ночь, потеряв ребенка, Мина долго лежала в траве, и если бы кто-то увидел ее в те часы, то принял бы ее за мертвую. Она и вправду была словно неживой — в ней, убитой горем, умерли все чувства, осталась лишь черная пустота. Мина пыталась звать своего сына, но слова не шли из ее груди.

Грозовые тучи унеслись прочь, небо очистилось, и солнце поднялось над лесом, заглядывая в самые укромные уголки. Солнечный луч упал на лицо Мины, но несчастная женщина даже не пошевелилась, в ней не было сейчас жизни, и птицы порхали над ней безбоязненно, потому что они боятся живых людей, а не мертвых.

Проходили долгие часы, солнце уже поднялось к зениту, и в городе уже, наверное, было жарко, а здесь, в тени деревьев, еще сохранялась утренняя прохлада. В какой-то миг Мина вздрогнула и подняла голову. Она не узнавала этих мест, и теперь озиралась по сторонам изумленно, словно не могла понять, какими судьбами оказалась здесь.

Бессмысленно было оставаться в лесу. Ее малыш исчез, и где же его теперь искать? Не веря, что найдет ребенка, Мина все-таки поднялась и пошла между деревьев, вглядываясь в траву. Она хотела обойти окрестности при дневном свете. Тропу, по которой она бежала ночью, Мина нашла очень быстро, а вскоре нашла и поляну, на которой оставила малыша. Даже трава там еще была примята, но ни ребенка, ни каких-либо следов не было.

Мина обошла поляну, потом принялась описывать вокруг поляны круги, все больше от нее удаляясь, но потом подумала, что это бессмысленно, и заплакала, опустившись в траву. Плакала она от ощущения собственного бессилия и сознания непоправимости происшедшего.

Она еще долго ходила по лесу, и только когда солнце опустилось за верхушки деревьев, поняла, что поиски бессмысленны. Она и раньше понимала это разумом, но сердце с этим не соглашалось. Теперь же близилась ночь и надо было возвращаться в город.

Город встретил Мину равнодушно. Никто здесь ее не знал, и она никого не знала, кроме Махеша, но что с того, что она когда-то была знакома с ним! Все рухнуло, и Мина осталась одна на этих залитых светом вечернего солнца улицах, где пахло пылью и увядшими от дневного зноя цветами. Куда идти? Не только в этом городе, но и во всем мире не было дома, где ее ждали бы и где она могла бы приклонить голову. Никто не собирался поделиться с ней теплой лепешкой или укрыть от дождя в непогоду. Одна! Одна на всем белом свете.

Мина брела по улице, но эта улица никуда не вела. Некуда идти. Хватит ли ей сил бродить вот так?

Она оглянулась с тоской и вздрогнула. Сердце ее замерло, она хотела крикнуть и не могла. Совсем недалеко от нее, всего в каких-нибудь десяти шагах, шла женщина и держала на руках малыша. Ее, Мины, малыша! Она бросилась за женщиной, настигла ее и готова была уже вцепиться в своего ребенка, но женщина вдруг обернулась и испуганно отшатнулась.

— Что тебе нужно? — спросила она Мину, глядя тревожно.

— Ребенок, — пролепетала Мина.

— Что — ребенок? — переспросила женщина.

Но тут Мина увидела личико малыша и плечи ее поникли. Она обозналась. Это был не ее мальчик. Женщина бросила на нее настороженный взгляд и, повернувшись, быстро пошла прочь.

Мина подумала, что если ее ребенка подобрали, то он должен быть где-то здесь, в этом городе. Не прячут же его в лесу. Надо ходить по улицам и искать. Ходить до тех пор, пока ребенок не обнаружится.

Эта мысль придала ей силы, и она зашагала по улице, оглядываясь по сторонам. Ей даже не пришла в голову мысль, что бессмысленно искать малыша в этом городе, где живут сотни тысяч людей. Ее безумие было безумием матери, которая не готова смириться с потерей ребенка.

Она ходила по улицам, заглядывала во дворы домов. Когда видела маленьких детей, то убыстряла шаг, но очень скоро убеждалась, что это ошибка, что это не ее ребенок, а сердце ее постоянно болело.

В какой-то момент она обнаружила, что люди ей почти не встречаются, удивилась этому, оглянулась по сторонам — и все поняла. Наступала ночь, прохожих уже почти не было, и только сейчас Мина вспомнила, что ей негде ночевать. В чужом городе она могла стать жертвой воров и бродяг, и, испугавшись, она побежала прочь с пустынной окраины, на которой она очутилась. Ближе к центру города людей было больше, но это были в основном запоздавшие прохожие. Еще каких-нибудь полчаса — и на улице не останется никого.

Мина готова была заплакать от жалости к самой себе, но все слезы были выплаканы в прошлую ночь, когда она оплакивала сына, а на себя слез уже не осталось.

На перекрестке она столкнулась с полицейским. Тот скользнул по ней равнодушным взглядом и отвернулся, а Мина прибавила шаг, испугавшись, что полицейский спросит ее сейчас, что она делает так поздно на улице, почему не идет домой и где, кстати, живет. Она уже почти бежала, даже не осознавая, что полицейскому до нее нет никакого дела.

Завернув за угол, она налетела на какого-то важного господина, выходившего из дверей. Господин обернулся к ней и сказал недовольно:

— Поосторожнее!

— Извините, — пробормотала девушка.

Она оглянулась и вдруг увидела над дверью, из которой только что вышел этот человек, вывеску: «Отель». Это была гостиница. Мина вернулась к двери и остановилась перед ней в нерешительности. За прозрачной стеклянной дверью она видела просторный холл, цветы в кадках и администратора за стойкой. Она могла бы здесь переночевать, пожалуй.

Мина нерешительно вошла и направилась к администратору. Тот обернулся и взглянул на молодую женщину отстраненно-равнодушно.

— Могу ли я снять у вас номер? — спросила Мина.

Администратор смотрел на нее все так же равнодушно и молча.

— Я только что приехала в ваш город, — зачем-то солгала Мина.

— А где ваши вещи? — наконец спросил он.

Только сейчас она поняла, что он смотрел на нее не равнодушно. Равнодушие его было напускным, он все видел и все замечал, этот администратор, не один год проведший за стойкой отеля и многое перевидевший.

— Вещи? — замялась она.

Администратор молча смотрел на нее.

— Я оставила их на вокзале, — нашлась Мина. — Они мне здесь не понадобятся. Так я могу остановиться в вашем отеле?

— Да, конечно. Вы будете платить наличными?

— Платить? — переспросила Мина, смутившись.

У нее было всего несколько рупий, она протянула их администратору.

— Этого хватит?

— Это плата за два дня, — сказал тот, пересчитав деньги. — Сколько вы собираетесь прожить у нас?

— Двое суток, — произнесла поспешно Мина.

Администратор кивнул удовлетворенно и протянул ей ключ от номера.

— Второй этаж, направо, — сказал он.

Поднявшись наверх, Мина вошла в номер и, включив свет, опустилась обессиленно на кровать. Сегодня у нее есть постель и крыша над головой. И завтра будет. А послезавтра — уже нет. У нее два дня. А что дальше? Сейчас она не хотела об этом думать.