Там, где широкая Тойль-Диа делает резкий поворот, огибая песчаный остров Нокк, у самой воды между Второй и Третьей Охранной Башней расположились каменные дома почтенных торговцев, держателей мануфактур и придворных поставщиков. Дома эти, с красными коническими крышами не теснились один к другому, как повсюду в Вивлене, а тянулись широкими рядами один за одним вдоль всего Кремневого Квартала до самой Площади Высшего Милосердия, утопая в зелени садов, ухоженные и опрятные в любое время года. Вокруг самой площади, не считая знаменитого храма Святого Джунбы-Мученника, громоздились, наползая одна на одну маленькие лавочки, облицованные черным камнем у самой мостовой и красным полированным камнем до самых крыш. Посреди площади, как и полагается, темнел старым деревом эшафот, однако, с тех пор как Обитель Милосердия перенесли поближе к Императорскому замку, старый эшафот редко использовался по назначению, и теперь чтобы просто полюбоваться казнью, добрым мещанам приходилось тащиться через весь город к Площади Звезд. С другой стороны, жители Кремневого Квартала всегда гордились чистотой и степенностью своего маленького мирка, меж двух Сторожевых Башен, и отсутствие кровавых потеков на сером камне знаменитой на всю Лаору площади, не могло их не радовать.
Так уж вышло, что каждый торговец княжества мечтал когда-нибудь поселится здесь, в тихом и благополучном месте, где в любое время дня и ночи можно увидеть разъезд стражников, и в лавочках вокруг площади, куда заглядывают нередко самые высокородные особы Империи, можно купить и продать все на свете, а в маленькой таверне "Печеный угорь" улыбающийся толстощекий Ян "Кубышка" Буц всегда нальет кружку лучшего в Лаоре темного пива. Но поколения сменялись поколениями, целые торговые династии выходцев из этого маленького уголка Империи покоряли мир, а чужаков в Кремниевом Квартале, по-прежнему недолюбливали.
Впрочем, бывали и исключения. К примеру, госпожа Виктория Пита. Госпожа Виктория прибыла откуда-то с юга, то ли из Маэнны, то ли из самого Данлона, слухи ходили разные. Сначала старожилы квартала к своему неудовольствию узнали, что Виктория купила старый дом у вдовы торговца фарфором Джозефа, причем вдова, в силу тяжелой болезни несколько лет не встававшая со смертного одра, и ходившая под себя кровью, вдруг ожила, и тут же принялась по своему обыкновению драть за патлы кухарок. Затем госпожа Ви, как прозвали ее жители квартала, откупила лавочку ювелира Зана, и открыла там торговлю цветами, торговлю столь успешную, что вскоре потекли к ней заказы со всего огромного Вивлена, и даже из предместий. В какой-то момент брюзгливые снобы из роскошных особняков Кремневого Квартала вдруг узнали, что их жены и дочери просто обожают проводить время в обществе этой милой и обходительной дамы. А вскоре, при встречах с Викторией уже раскланивался, улыбаясь беззубым ртом, сам старейшина квартала, невозмутимый и непробиваемый стодвадцатилетний Лаим "Лис" Боргоф.
Душным летним вечером шестого дня месяца Поклонения в цветочную лавочку госпожи Ви заглянула смешливая Лилин, служанка скульптора Бордусса Борвусса. У порога ее встретила Джина, полноватая дочь приказчика Пруста. Джина за небольшую плату помогала госпоже Виктории в торговле, а кроме того она безумно любила цветы. Особенно экзотические, белоснежные душистые купаллы и фиолетовые, с большими белыми и черными крапинами артиды, обладающие необычайно тонким ароматом и безумно дорогие.
Увидев издалека приближающуюся Лилин, Джина собрала букет из темно-синих фиалок и изумрудных аспримиусов и вышла на порог. Какой бы ни была любовь к цветам, оставаться долго в благоухающей лавке Джина не могла. Да и любой посетитель, рискнувший в жаркий день окунутся в мощную атмосферу необычайных ароматов, через некоторое время бледнел, и стремился выйти на воздух. Поэтому малую часть цветов Джина всегда держала в специальном маленьком бассейне перед входом в лавку, прямо на площади. Впрочем, недостатка в клиентах лавочка госпожи Ви никогда не испытывала, и большую часть особо нежных и дорогих цветов разбирали слуги господ, задолго до того, как Солнце освещало шпиль Храма Святого Джунбы-Мученника.
В знак приветствия Лилин щелкнула подругу по носу и рассмеялась. Джина улыбнулась в ответ и аккуратно уложила фиалки в корзинку.
– Твой хозяин по-прежнему не может творить, пока не вдохнет аромат фиалок?
Лилин звонко рассмеялась.
– Этот дурак получил очередной заказ из замка. Снова весь дом ходуном, все копают, клепают, шумят…
Джина предложила подруге присесть и поинтересовалась:
– И что же на этот раз? Опять портрет старого канцлера?
– Да, ты представляешь, милая… Он же полная бездарность! Столько лет лепил всякую чушь, не заработал и медного кольца, только наследство покойного маркиза спускал… У нас полный двор козлорогих чудовищ и безруких нимф, уже ставить было некуда, часть соседям раздали, так те их в реку посбрасывали, от Джайллара подальше…
А как старый канцлер помер, упокойся его душа у ног Иллара, так заказы пошли один за одним. Каждый дворянин желает у себя в спальне бюст канцлера иметь. Говорят… – Лилин нагнулась к подруге и зашептала ей на ухо, – говорят, сам Император указ издал, у кого из баронов не будет в спальне бюста покойного канцлера, того сразу за ноги к оленям, и по площади, чтоб знал впредь. А имущество того барона раздадут пахарям. Так вот…
Джина с улыбкой отмахнулась.
– Не говори ерунды, сорока… Лучше скажи, как у тебя с Миртой?
Лилин вдруг густо покраснела и смущенно обнажила плечо. На плече красовался здоровенный багровый рубец.
– Вот! – Лилин с гордостью ткнула пальцем в рубец. – Видала? Это он кнутом, и еще… За груди тискал. И цепочку подарил. – Девушка поправила на плече накидку и показала Джине тонкую бронзовую с зеленцой цепочку. – Наверное, скоро поженимся!
Джина, сморщив очаровательный носик, оглядела рубец и произнесла:
– Ну, и Иллар вам в помощь…
– Ну, а ты уже когда женихом обзаведешься? – Лилин прижала цепочку к груди и уставилась на подругу большими голубыми глазами, – вот, я слышала Кукус к вам зачастил, парень он что надо, у самого придворного ювелира в подмастерьях ходит.
Джина протянула руку и расправила спутавшиеся стебли алой пиддии.
– А зачем? Мне и с госпожой неплохо. Не хочу, чтобы меня кнутом хлестали, даже из большой любви…
– Эх ты… Дождешься, что папаша Пруст отдаст тебя какому-нибудь старику за десять серебряных колец…
– Не отдаст. Госпожа Ви пообещала, что сама мне жениха найдет. Доброго и умного.
– Да… – Лилин с завистью посмотрела на подругу, – госпожа у тебя хорошая. Не то, что мой… Фиалок нанюхается, весь в глине вымажется, как болотный боров… То палкой побьет, то рогатой жабой кричать заставит… И мальчиков ему каждую ночь водят… А вдруг Истребители Зла прознают, сохрани нас Иллар… Вот поженимся с Митрой, и пойду к нему жить. Он меня в обиду не даст…
Тут Джина заметила, что со стороны порта, через площадь к ним быстрым шагом приближается мужчина в поношенном кожаном доспехе, обычной одежде наемников.
По имперским законом голова его была непокрыта, и легкий ветер раздувал длинные седые волосы. Джина поспешно подняла с пола корзинку с цветами и сунула Лилин в руки.
– Все, милая… Тебе пора. Тебя уже заждался твой хозяин. Давай-ка, поторопись… Пока тебя не начали искать с городской стражей.
– А…
Джина жестом прервала подругу.
– Все, беги-беги… Завтра приходи, поболтаем…
Лилин в замешательстве подхватила корзинку, и поспешила вниз по площади, то и дело оглядываясь назад.
Джина встала в дверях лавки, перегородив проход, и откинула назад густые темные волосы. Мужчина приблизился, посмотрел по сторонам, потом оглянулся назад, потом, вытянув шею заглянул через плечо девушки в полумрак лавки. Затем, недобро сверкнув глазами, тихо проговорил:
– Я хочу увидеть твою госпожу.
Джина сложила на груди руки и покачала головой.
– Нет. Солнце еще высоко.
Мужчина положил правую руку на рукоять меча, а левой нервно потеребил кончик уса.
– Я знаю, что солнце еще высоко. Но мне срочно нужна твоя госпожа.
– Вы нарушаете порядок, господин. Вас уже увидели многие, и кому-то могла прийти в голову мысль о городской страже…
Наемник заскрипел зубами и прошипел:
– Ну так продай мне цветов, дура набитая, и позови госпожу. Или…
– Что "или"? – Джина с невозмутимым лицом протянула руку к ближайшему букету и вытащила один цветок.
– С вас четверть карата, господин…
Мужчина перед ней побледнел так, что казалось его вот-вот хватить удар. Он сделал два неуверенных шага к стене, облокотился на косяк и прохрипел:
– Он умирает… Он истекает кровью. Если он умрет – она скормит меня гурпанам… Пожалуйста, позови свою госпожу, и я принесу тебе топаз величиной с орех. – Он поднял на Джину усталые слезящиеся глаза.
Джина тяжело вздохнула и потерла ладонью лоб.
– Джайллар… Госпожа мне этого не простит.