Распахивается дверь и разудалый матрос Егор командует:

– Всем встать! Построиться! И молчать!

Все заключённые поднимаются, выстраиваются. Входит злой Троцкий. Проходит вдоль шеренги министров. Останавливается перед Терещенко и Рутенбергом. Долго смотрят друг другу в глаза. Троцкий выходит.

– Вольно! – орёт матрос Егор. – Получи баланду! Заносят баки с кашей. Начинается раздача еды.

– Терещенко, Рутенберг! С вещами на выход! – командует матрос Егор. – В больницу!

Терещенко и Рутенберг выходят в коридор. У Терещенко жар. Его качает. Рутенберг поддерживает его.

– Вот видите! – шепчет Терещенко. – Он держит своё слово, этот Ульянов. Ленин!

Машина уже стучит у входа.

– Стоять! Пары держать! – матрос Егор останавливает Терещенко и Рутенберг в коридоре, а сам подходит к коменданту тюрьмы. Достаёт из кармана бушлата кисет и тихо:

– Слышь, Серёгин, тут такое дело…

– Так курили уже? – удивляется Серёгин.

– Да, погляди! – матрос Егор открывает кисет. Там полно золотых монет.

– Ого! Ну и чего?

– Вот… – матрос Егор показывает записку, – эти мне перекинули. Из восьмой камеры. Всё равно ж кого в больничку. Подлечат и назад.

– Так эти же… Которые с весны сидят. Ещё царские.

– Так тоже министры. Сейчас такой кавардак…

– Ну-у-у, – Серёгин чешет затылок. – Ладно. Давай их!

– Эй, на шлюпке, табань! – матрос Егор заворачивает Терещенко и Рутенберга обратно к камере.

– Почему?! – кричит Рутенберг. – Ему надо в больницу. Он болен. У него жар! Это безобразие! Требую коменданта!

Матрос Егор, молча, прикладом вталкивает их в камеру. Лязгает засовом и торопится к камере номер восемь. По записке вызывает тех, кто дал ему кисет. Из камеры выходят очень довольные два чиновника царского правительства. Торопливо садятся в санитарную машину марки «Джефере». Шофёр – уже знакомый по станции Дно «мордатый».

Машина выкатывается за ворота Петропавловской крепости. Им вслед смотрит комендант Серёгин и матрос Егор. Серёгин протягивает руку.

– Давай сюда!

– Так это… – мнётся матрос Егор, но отдаёт кисет.

– Не бзди. Поделим.