Экономисты и специалисты по пропаганде сделают так, чтобы вы поверили, что всё хорошо и паниковать нечего, ведь «мёртвые души» скупают дома, машины и телевизоры, в то время, как реальность и ваши глаза говорят о другом. Однако когда человек видит волну цунами, уже слишком поздно бежать, и судьба его становится предрешена. Так что стоит забраться повыше и молиться о том, чтобы за вами последовали другие.

Перед тем, как начать следующую ВЫМЫШЛЕННУЮ часть сериала (извиняйте, но эта оговорка специально для тех тугодумов, которые не понимают грань между реальностью и вымыслом), я хочу поблагодарить всех, кто поддерживал меня в написании этого «блогосказа» про возможный сценарий смерти мистера Доллара. Многие, возможно, наклеят на него ярлык беллетристики «для тех, кто готовится выживать в экстремальных условиях», или, попросту, экстремизма, призванного поддержать политические взгляды автора.

Но поверьте, когда я начал писать эти рассказы я не собирался создавать вокруг них такую большую базу поклонников. Я даже подумать не мог, что они привлекут столько внимания. В основе лежат люди, места, будущие и прошлые события и их трактовки в том виде, в котором, как я полагаю, они могут случиться. К сожалению, наше общество полагается на ложное допущение о том, что «здесь такого произойти не может» и прочие подобные глупости. Это чрезвычайно далеко от правды.

Проблема в том, что всё может вылиться в два противоположных по смыслу сценария: всеобщее подчинение или финал в стиле «Иерихона» [34]«Иерихон» — американский сериал про жизнь маленького городка после ядерной атаки на США. Раскрывает тему раскола страны после такой атаки, которая, якобы, была организована внутри США. Из-за низких рейтингов вышло только два сезона сериала. — прим. перев.
. На мой взгляд, будет нечто среднее, в некоторых регионах всё пойдёт к чертям, а в некоторых — послышатся массовые отклики от быдломассы в стиле: «Да, мистер Обамабушбернаркекрамер, вашими словами Господь Бог диктует нам свою волю».

Тут некоторые могут подумать, что я нападаю на нынешнее правительство. Однако тем, кто так считает, стоит почитать мои записи на эту тему за последние годы, в которых понятно, что я и Буша считал шутом. Америка выбрала лёгкий путь, а он, к сожалению, ведёт к тому концу, который ждал Рим, Венецию, Голландию и Веймарскую республику. Более того, самый первый пост в моём блоге называется «Веймерика». И сегодня, ни с того ни с сего, это название вдруг кажется ещё более уместным, чем два года назад.

Экономисты и специалисты по пропаганде сделают так, чтобы вы поверили, что всё хорошо и паниковать нечего, ведь «мёртвые души» скупают дома, машины и телевизоры, в то время как реальность и ваши глаза говорят о другом. Однако когда человек видит волну цунами, уже слишком поздно бежать, и судьба его становится предрешена. Так что, стоит забраться повыше и молиться о том, чтобы за вами последовали другие.

Именно эту цель я преследую в своей работе и молюсь, чтобы хотя бы несколько человек подготовились и последовали за мной. Счастливой всем Хануки и Рождества, и да благословит Господь ваши праздники вне зависимости от вашего вероисповедания. Эти праздники стоит запомнить, отдавайте людям больше, чем берёте и наслаждайтесь отдыхом. Надеюсь, эта работа и впредь будет приятным времяпрепровождением и пищей для раздумий…

 

24 февраля 2010 5:30, центральное время

Не прерывавшийся ни на секунду стук в дверь мог разбудить даже мёртвого. Пистолет, лежавший в его кармане, отдавал холодом, почти как кусок льда, и осознание того, что для защиты было всего шесть выстрелов, не давало должного спокойствия — район, в котором он жил был не из спокойных, а вера его пошатнулась из-за событий прошедших трёх дней. Пастор Льюис подкрался к двери старой церкви и прокричал по-английски, а затем по-испански: «Кто там и чего вам надо?» Вторая церковь единения баптистов в Де Витте, Арканзас, была довольно новой затеей. Открылась она всего шесть месяцев тому назад, чтобы проводить службы для бедняков и приезжих на земле иммигрантов и бедных чёрных рабочих. Однако, двадцать четыре часа назад, добрый пастор из первых рук узнал о том, какое зло скрывается совсем рядом — когда он отъехал из церкви в больницу, чтобы совершить богослужение для лежавших там несчастных, в церковный склад продовольствия залезли воры, которые начисто вынесли всю провизию до последней банки консервов и сумки с едой. Когда в дверь снова ударили, на этот раз сильнее, он задумался не только о собственном выживании, но и о тех, кому он пытался помочь. В ответ на удар он повторил свой вопрос незваным гостям.

«Отец мой, отец, пастор, Господи Боже, помогите, пожалуйста. Умоляем вас, пустите нас», — раздались крики на английском и французском. Пастор Льюис глубоко вздохнул и медленно открыл дверь, держа руку на пистолете в готовности, чтобы, если на то будет воля Господня, выстрелить. Но перед тем, как он успел заговорить, в церковь вбежало несколько мальчишек, от четырёх до шести лет отроду. Дети дрожали так, будто долго стояли на жутком морозе, выдавшемся этим вечером. Затем зашла мать, причитающая на испанском. На руках у женщины был младенец, плакавший у неё на груди. Следующей была семья из четверых человек из Де Витта, которую пастор мгновенно узнал. «Док Уилсон, что заставило вас появиться здесь в столь ранний час?» — спросил пастор. «Сэр, умоляю вас укрыть нас. Эта семья пришла ко мне за медицинской помощью. Но я не успел сказать и слова, как появились люди из иммиграционного контроля. Они угрожали бросить за решётку всю мою семью за то, что я просто делал своё дело. У младенца лёгкое обморожение, а другие дети скоро заболеют, если их не покормить и не уложить спать в тёплом месте. Такое ощущение, будто федеральные власти на нас охотятся. Я ничего такого не сделал, но они конфисковали столько наших вещей!» — доктор сделал паузу, он выдохся после пробежки до церкви и едва боролся со слезами. «Ээээ, они и за нами пришли», — продолжал он. «Я знаю, я всегда громко озвучивал своё несогласие с правительством, но вот появилась эта семья, и тут понеслось. Как добропорядочные христиане мы попытались им помочь, но такое ощущение, будто бы нас подставили. У нас забрали еду, наши личные вещи, да практически всё, что у нас было, будто бы нас грабили. Как только у нас появилась возможность, мы взяли эту бедную семью с собой и побежали из дома. Пожалуйста, отец, помогите нам».

 

24 февраля 2010 18:10, восточное время

Дорога становилась всё хуже и хуже. Тихо, почти цепенея от ужаса, Сэнди заговорила: «Мама», — она очень любила начинать так разговоры и письма к ней, — «Мне становится страшно. Дороги быстро покрываются льдом, а вокруг так темно. Как думаешь, Том не спит, ждёт нас?» Лилан поняла, чего она боится, когда град всё сильнее и сильнее начал стучать по дороге и по крыше их автомобиля — типичная ситуация для тёмных февральских ночей на севере Джорджии. «Сэнди, дорогая, если ты сконцентрируешься на дороге, я обещаю беспокоиться за двоих. С твоего позволения, закурю Кэмэл».

Она знала, что эта короткая фраза расстроит дочь, но всё равно достала из сумочки короткую сигарету без фильтра и приоткрыла окно, на секунду впустив в машину порыв холодного воздуха. Её старый добрый «Ронсон», её последняя любовь покинула свой карман, чтобы зажечь лучиной её сигарету. Сладковатый запах табака растёкся по салону, заставив Сэнди закашлять и громко высказать своей маме: «Мам! Почему это сейчас надо делать? Мне сконцентрироваться надо!» Лилиан подавилась дымом и проговорила сквозь кашель и смех: «Вот видишь. Ты не всё своё внимание уделяешь дороге. Давай-ка, доставь нас с тобой до дома, а я буду наслаждаться своими запасами, которые я скопила за долгие годы. Этой сигарете примерно три года, и чёрт меня возьми, если я её затушу, чтобы уважить твою политкорректную задницу. А теперь послушай маму, сконцентрируйся на дороге и вези нас к себе домой!»

Сэнди ничего не оставалось, кроме как приоткрыть окно и улыбнуться. «Мам, я тебя люблю», — пробормотала она и поставила компакт-диск с концертной версией песни «Интересно, как утекает сквозь пальцы время» Вилли Нельсона. В это время её мать наслаждалась моментом, который вполне возможно, скоро покажется многим другим людям роскошью. Доехав до своего района, Сэнди отметила, что старая улица выглядит страшновато — из-за того, что отключили электричество (этот факт её совсем не удивил). «Мам, прости, что я не сразу за тобой поехала. Мне показалось, что тебе нужна наша помощь, а выходит, что помощь нужна нам», — глубоко вздохнув, сказала Сэнди, сбрасывая скорость ниже десяти миль в час и молясь о том, чтобы джип не съехал с дороги. «Сэнди, дорогая, я тут скорее для того, чтобы тебя научить. А ну-ка полегче с педалью газа пока мы пытаемся проехать через это дерьмо. Я хочу доехать до дома в целости и сохранности», — ответила мать. Сэнди слегка улыбнулась. Затем, когда она поворачивала на подъездную дорогу к дому, ей на глаза попался почтовый ящик, который она так хорошо знала, и счастье уступило место тревоге. «Мама, что-то не так», — прошептала Сэнди. На фасадном окне красовалась большая трещина, будто кто-то кидал в него что-то тяжёлое. Кроме того, в доме не горели огни, будто её муж сбежал. Лилиан полезла в сумку, но в это время Сэнди сказала: «Давай-ка я посмотрю, что с дверью, мам». И не успев услышать просьбу Лилиан подождать, она вышла из машины на обледенелую дорожку и медленно пошла к входной двери.

Пока дочь открывала входную дверь, Лилиан держала руку в сумке, с одной стороны моля Бога, чтобы ей не пришлось действовать, а с другой надеясь, что в доме Сэнди всё было нормально. Открыв входную дверь, Сэнди поколебалась и крикнула: «Том, Том, ты дома?» Она чуть не закричала, когда ей в лицо ударил луч фонаря и откуда-то раздался искажённый до неузнаваемости голос: «Ми-иллая, д-детчка, это ты?» Страх и облегчение Сэнди мгновенно уступили место ярости — они хлопнула дверью и начала кричать, совершенно забыв про мать, сидевшую в джипе на подъездной дорожке: «Ты тупой идиот! Только не говори мне, что ты пьян! Не может быть! Я тебя предупреждала! Я говорила, что будет, если ты ещё хоть раз напьёшься! Я просила тебя не сдаваться! Ну почему?! Почему?! Почему?! Ты нам сейчас нужен как никогда. И всё равно, будучи единственным мужиком в доме, ты можешь думать только о…», — она сделала паузу, рыдая в рукав своей куртки: «Да как ты смеешь! Мир разваливается на куски, ты нам нужен, а у тебя напрочь съехала крыша. Том, Боже мой, ты нам сейчас нужен как никогда, однако ты продаёшь нашу туалетную бумагу и оставляешь нас с мамой одних тем, что напиваешься в слюни! Будь ты проклят!»

Том запнулся, бедняга чуть не плакал. «Милая, мне очень жаль, правда», — пробормотал он и выпалил: «Я думал, что ты погибла, ты ведь не звонила совсем. Пожалуйста, детка, прости меня, я идиот, я знаю, я знаю, знаю…», — пока он говорил, спотыкнулся и упал на колени, было похоже, что он умоляет простить его, а Сэнди пялилась на темневший вверх потолок, будто бы придумывая для него наказание. Тут вошла её мать, затушила кэмэл о рыдающую голову Тома, и похлопала его по лбу чем-то металлическим и холодным. Сэнди едва сдерживала смех. «Мама, пожалуйста, не стреляйте в меня!», — громко закричал пьянчуга. «Поднимайся, парень!» — сказала Лилиан, со смехом показывая ему фонарик-брелок и бросая в сторону окурок сигареты. «Если это не привело в чувство твою жалкую задницу, то я не знаю… Вам пора повзрослеть, мистер, и сегодня ночью я вам это устрою, обещаю, СЭР!» — сказала Лилиан тем авторитарным голосом, которым могут говорить только бабушки. «Да, мэм», — на большее Тома не хватило, он был вовсю занят сбором снега с порожка, чтобы охладить ожог, который оставила на его макушке сигарета. Сэнди наконец-то смогла выдохнуть. Наконец-то кто-то взял бразды правления в свои руки на время всего этого беспорядка, и возможно, они смогут всё это пережить.

По крайней мере, они так думали.

 

25 февраля 2010 4:00, центральное время

Майк сгорбился в кабине грузовика, стараясь, чтобы никто не заметил, как он передёргивает затвор пистолета, чтобы убедиться, что он всё ещё заряжён — тем самым он пытался хоть немного облегчить тяжесть на душе. «Бип, бип, бип, грузовик 1024, сдавайте задом к двери номер 18», — после этого сообщения Майку пришлось сделать нелёгкий выбор. Стоило ли рвануть к воротам, сделав ставку на то, что охранники плохо стреляют и рискнуть жизнью за груз мороженой свинины? Майк в течение минуты, как следует, взвешивал ситуацию: с одной стороны, будучи владельцем грузовика, он отвечал за груз, но с другой стороны, он подумал: «А что они со мной сделают, засудят подпольным судом?» Он посмотрел на фотографию, устроившуюся на приборной панели. На ней красовался молодой и привлекательный солдат со своей девушкой (на тот момент, в 1972 году, она ещё не была его женой). Затем он посмотрел на свою руку и вспомнил про татуировку, которую ему сделали в 1971 году в Сайгоне. Она гласила: «Живой домой в 75-ом». Тут он усмехнулся, вспомнив то времечко на пляже во время инцидента с «Маягезом», ныне превратившемся в отдалённое воспоминание в истории Америки.

«Сдаю назад», — ответил он. «Не вижу смысла подыхать за чёртовых мёртвых свиней, если в своё время не подох за чёртовых моряков», — прошептал он под нос. Майк вернул пистолет в карман для карт на водительской двери и спокойно включил заднюю скорость, сдавая к двери, на которую ему указали. Майк надел перчатки, сразу почувствовав, как вспотели руки, и выпрыгнул из грузовика. Затем он, не торопясь, застегнул все пуговицы на маске своей куртки, чтобы оставить на двадцатипятиградусном морозе только глаза. «1024-ый!», — раздался крик, — «Какого чёрта ты делаешь?» Майк остановился, положил руку на карман двери, нащупывая пистолет, посмотрел наверх и криком же ответил: «Я открываю свои чёртовы двери, что ещё я могу делать?» Однако когда он увидел на погрузочной платформе двух вооружённых АР-15 людей, он остановился. Контролёр прокричал: «Лезь назад в кабину, мы сами справимся. Когда я скажу, сдавай к платформе». Майк поклонился, показывая что понял и поплёлся к грузовику, медленно пробираясь через свежий слой снега.

С громким «БУМ!» прицеп ударился о погрузочную платформу, и теперь, подумал Майк, разгрузка была делом времени. И тут он понял нечто важное, он так никому и не отдал документы на груз. Когда к его двери подошёл охранник, Майк задумался о дальнейших действиях. Он медленно открыл дверь, в то время, как охранник привёл ружьё в боевую готовность, будто бы Майк представлял неминуемую угрозу. «Эй, охрана!», — крикнул Майк, — «Бумаги всё ещё у меня!» Охранник кивнул, убрал палец с курка и кивнул Майку, чтобы тот подошёл. «Прошу у вас прощения, сэр», — сказал он Майку, — «Так холодно, что у меня крыша едет. Документы проверят позже. ФЕМА нас ужасно торопит». Майк решил, что с этим парнем можно было бы поболтать, и завёл беседу, пока охранник парафировал документы. «Сколько ты уже служишь в „Блэкуотёр“?», — спросил Майк.

«Сэр, я работаю в Зи уже три месяца, с тех пор, как вернулся из Ирака. Нас так уже давно не называли. С чего вы взяли, что мы всё ещё связаны с этим старым названием?», — нервно спросил двадцати-с-чем-то-летний парень, чьи пальцы подрагивали на рукоятке автомата. «Да просто интересно, когда мы сюда ехали, один из охранников показал мне старое удостоверение „Блэкуотёр“, вот я и подумал, а что происходит-то. Я за последние пять лет, с тех пор, как начал работать в этой компании водителем, не встречал бывших служивых», — ответил Майк, пытаясь сохранять спокойствие, не смотря на стучавшие зубы. «О, я понимаю. Не сочтите за наглость, но где вы служили, сэр?», — с уважением спросил молодой охранник. «Вьетнам, Вьетнам, Вьетнам, Камбоджа, Корея и Иран», — авторитетно ответил Майк. «Я был в небе над этим мразями, когда нас отозвал из страны Картер. Благодари Бога за то, что тебе не довелось пройти через что-нибудь подобное», — сказав это, Майк уставился в снег, почти чувствуя стыд. «Сэр, мы уважаем тех, кто служит, но не всегда тех, кто руководит», — сказал молодой охранник. После этого он жестом приказал Майку вернуться в кабину и крикнул, направляясь к погрузочной платформе: «Всё разгружено, сэр, спасибо за то, что вы нам помогли!» Майк кивнул, отъехал от платформы и услышал, как хлопают двери его прицепа. Любительское радио протрещало: «Для выезда проследуйте к четвёртым воротам на юго-восточном углу». Майк подтвердил приём и поехал за другим грузовиком к будке охраны. Когда он к ней подъехал, один из охранников жестом его остановил и подошёл, чтобы поговорить. Майк открыл окно.

«Это вам!», — крикнул охранник, передавая Майку конверт из обёрточной бумаги. Майк быстро его открыл и, увидев внутри пять двадцатидолларовых бумажек, поблагодарил охранника. Затем он выехал наружу и поехал на стоянку грузовиков, располагавшуюся неподалёку, рядом с Ай-94. Чтобы добраться до дома, топлива было более, чем достаточно, но осмотрительность требовала, чтобы Майк воспользовался деньгами Министерства транспорта, которыми с ним только что расплатились, чтобы залить баки под завязку. На въезде на стоянку грузовиков Майк заметил охранников, сильно похожих на служак из «Блэкуотёр». Когда он подъезжал, один из них помахал ему так, будто Майка уже ждали. Водитель выпрыгнул из кабины, подошёл к окну кассы, нажал на кнопку интеркома и проговорил: «Сто долларов на семнадцатую колонку, пожалуйста». При этом он вытащил из конверта деньги и продемонстрировал их клерку, как будто бы для того, чтобы показать, что он не врёт. После этого он положил их в выдвижной ящик кассы. «Принято, сотня на семнадцатую, сэр», — ответила клерк.

Майк устало пошёл к своей машине и крикнул водителю грузовика с открытым прицепом, стоявшего перед ним: «Странное нынче времечко, а, мужик?» Адресат как будто отдал ему честь и крикнул, разбавляя типичными лонг-айлендскими ругательствами, слова: «Да это ещё мягко сказано! Правительство заливает мои баки доверху! Да я поверить не могу в то, что делают эти парни из „Блэкуотёр“!» Майк кивнул ему и уставился на колонку. Воздух наполнился запахом дизеля, а цифры на колонке сменяли друг друга по мере того, как галлоны топлива наполняли его бак. И тут Майка будто ударили бейсбольной битой: «Чёрт побери, Оттумва же пишется с двумя „т“! Я только что взял и слил свой груз чёрт знает кому!»

 

25 февраля 00:10 время по Гринвичу

Идти домой было уже поздно. Часы показали десять минут пополуночи по гринвичскому меридиану — так сказал Льюис, — а я сидел будто приклеенный к радио, как ребёнок, который смотрит мультики. Военная музыка, которую мы слышали час тому назад, действительно оказалась военным маршем, но играла её Венесуэла — они включили свою сеть вещания на коротких волнах. Как я узнал, спасибо за это можно было сказать Фиделю и его команде. Несмотря на то, что мои страхи о том, что эта трансляция ведётся с территории США, немного угасли, Льюис предупредил меня, что если он сможет найти действующую станцию теле- или радиовещания вооружённых сил США, мы и правда сможем услышать военную музыку, а то и хуже.

Вдруг он сказал: «Джон, отвлекись и послушай вот это!»

«Говорит радио „Дойче Вэлле“, мы передаём сводку новостей из мира бизнеса, время 12 минут пополуночи по Гринвичу. Канцлер Германии заявил, что, следуя примеру премьер-министра Австралии, Сингапура, Гонконга, рынков Шанхая и Таиланда, в 11 часов утра по центральноевропейскому времени немецкие рынки ценных бумаг, биржевых товаров и облигаций действительно откроются для торгов на два часа. Эта беспрецедентная акция направлена на то, чтобы предоставить возможность трейдерам на рынках ценных бумаг, биржевых товаров и облигаций попробовать назначить цены активам, находящимся в их владении. Таков наш ответ на тот очевидный факт, что рынки США и Соединённого Королевства будут закрыты на долгое время. Предельно разрешённое изменение цен на торгах составит 20 % в каждую сторону, а все активы в иностранных компаниях, которые не доступны для торгов на рынках своих стран, останутся замороженными в ожидании дальнейших указаний. Торговля биржевым товаром и валютой будет вестись только с теми рынками, которые не ведут расчёты в британских фунтах стерлингов или долларах США».

Услышав это, я тут же заговорил: «Мистер Льюис, а какие ещё страны мы можем послушать, чтобы вещали новости делового мира на английском?» Он фыркнул и пробормотал «секундочку», роясь в старых журналах для радиолюбителей и запуская на ноутбуке программу со списком каналов, которую старый маразматик, очевидно, сохранил на жёстком диске. Стоило мне произнести: «А почему у вас включён компьютер, интернет-то не работает…», как он прервал меня и сказал: «Объясняю, и больше мне такие вопросы не задавай, а то отправлю тебя домой на съедение волкам. На случай таких событий, которые сейчас происходят, я скачивал все возможные расписания, списки и перечни, потому что, давай посмотрим правде в глаза, наше правительство не хочет, чтобы мы знали о том, что творится». Я покаянно кивнул головой, соглашаясь с его доводами, и посмотрел, как он настраивает радио на новую частоту.

Будто по мановению волшебной палочки из динамика раздался голос, но на этот раз это был не тот голос, который я хотел слышать. Вещала иностранная служба радио Японии, мой покойный папа называл её НХК (Ниппон Хосо Киокаи). И голос того, кто вёл передачу, этим вечером был совсем не радостный.

«Правительство Японии рассматривает действия Соединённых Штатов и членов Содружества Великобритании как фактический дефолт по обязательствам. Таким образом, оно требует полного погашения по курсу доллара, действовавшему за десять дней до утра четверга, 25 февраля 2010 года. Правительство Японии предупреждает, что если в течение семидесяти двух часов полное погашение по этим условиям не будет обеспечено определёнными соглашениями, вся, без исключения, недвижимость и собственность США на территории Японской империи будет конфискована».

Мистер Льюис откинулся на стуле и, не дав мне заговорить, шикнул на меня, чтобы я молчал. Он увеличил громкость радио, чтобы послушать, как финансовый эксперт из Японии рассказывает про то, что невыполнение США своих обязательств приведёт к коллапсу его страны, а также заставит заключить новый союз с правительством Китая, чтобы протолкнуть создание программы возврата денег, которые мы им были должны. После того, как он заявил, что японская йена будет торговаться на одном уровне с долларом США, стоит только государству отпустить её курс, я поглубже уселся в кресло, которое любезно предоставил мне мистер Льюис, и глотнул ледяного пива, которое после часа у радио достал Льюис. «Господи Боже», — заговорил он, — «Ты понимаешь, что это значит? Мы банкроты. Нам конец. Мы никогда больше не будем свободными. Мы теперь рабы Азии!» — тут мистер Льюис начал бормотать что-то про юго-восточную Азию, предательство и тому подобные вещи, в то время, как я тупо пялился на динамик радио, капая пивом на кроссовки.

Борясь с подступавшей паникой, я посмотрел на мистера Льюиса и сказал: «Мне надо домой. Я не могу оставить жену одну в такое время». Мистер Льюис, который обычно был спокоен, собран и расчётлив, схватил меня за руку и сказал: «Лучше способа словить пулю не придумаешь, сынок. Кроме того, если что вдруг случится, мы всего в нескольких сотнях метров от твоего дома, а я вооружён получше, чем полиция, служба шерифа и национальная гвардия. Посиди сегодня у меня, а когда комендантский час закончится, мы доставим тебя домой». Недостаток сна делал своё чёрное дело. Я кивнул, принимая его аргументы, прекрасно зная, что к этому моменту моя жена уже начала беспокоиться. Однако он был прав, и многолетняя мудрость опять укажет мне дорогу.

Увидев в моих глазах панику, он будто бы с сочувствием меня оглядел и сказал: «Эту ночь предлагаю провести, слушая мир. Скоро дойдёт очередь до Африки, а потом присоединятся страны Тихого океана и Азии. Условия хорошие и, если местные станции всё ещё в эфире, мы сможем услышать, какого чёрта происходит. Новости появляются очень быстро и несут с собой много интересного. А владение информацией — это 90 % успеха при выживании в наших условиях». Мне показалось, что со мной опять говорит мой отец, но слова меня не успокоили, а только заинтриговали. Я одновременно хотел и не хотел знать, что происходит.

 

25 февраля 2010 2:15, восточное время

Полицейский Майк Маргейт только успел отъехать с места преступления в маленьком городке Бонифэй, в котором произошло крупное вооружённое ограбление, когда диспетчер штата Флорида снова вызвал его по радио: «907-ой, говорит диспетчер, 10–33, а чёрт с ним, кто-то стреляет на 223 съезде с 257-ой дороги округа рядом со Спарксом. Соблюдайте осторожность. Майк, подкрепление пошлю, как только они освободятся. Число нападающих неизвестно, поступил вызов по 911, больше у меня информации нет». Майк кивнул и, несмотря на полуобморочное состояние после пятнадцати часов на посту, он устало проговорил в микрофон: «принято, это 907-ой, и послушай, Сэнди, скажи моей жене, что я сегодня вернусь домой ещё позже, чем завтра».

Полицейский включил сигнальные огни и выехал на шоссе, погнав к съезду, у которого, предположительно, совершалось преступление. От коллег он узнал, что сегодня вечером на полицейских была устроена засада, так что вместо того, чтобы двигаться со включённой мигалкой и сиреной, подъезжая к съезду, он выключил сигнальные огни, фары и отстегнул ремень безопасности, положив пистолет на сиденье рядом с собой. «Будь я проклят, если оставлю своих детишек без отца», — подумал он. Майк подъехал к съезду и медленно повернул на юг, выискивая признаки опасности. Когда он доехал до подъёма то увидел горящий старый микроавтобус «Додж» и нечто, похожее на горящее тело, лежавшее на шоссе.

Майк потянулся за пистолетом, и в это время по его лобовому стеклу с громким хлопком протянулась трещина, мерцавшая отражениями огня. Майк завалился на руль, поворачивая машину в кювет, и умер. Банда быстро принялась за работу, вытаскивая из машины тело и освобождая его от денег, золотых украшений, оружия и кредиток. Тело полицейского оставили в канаве на радость диким свиньям или другим животным, а его машину заглушили и откатили на дорогу, чтобы использовать в других засадах. Теперь оружие из багажника, патроны и, что самое главное, радиосвязь стали инструментами преступников, с помощью которых те могли заманить другие жертвы в свою ловушку.

Спад и падение ускорялись всё больше и больше. Единственным оставшимся вопросом был: «Сколько ещё потребуется молоту, чтобы упасть на наковальню?»