Просыпаюсь, и не успеваю открыть глаза, как меня посещает мысль о том, что сынок Мерилы, получив сведения о нашем количестве, решит освободить заложников силой, высадится ниже и нападет из леса. Для такого дела самое подходящее время – предрассветные часы. Однако рассвет уже наступил, а вокруг… Нет, не тишина и не пение утренних птах, а доносящийся из нескольких глоток оглушительный храп. Может, таким образом заложники сообщают о своем местонахождении сообщникам? Могли бы не стараться, княжич и так каждую ночь оповещает лес о своем присутствии.

Открываю глаза, осматриваю поляну. Я проснулся первым. Разве что нет оборотня. Надеюсь, этот волчара никому не даст подкрасться к нам незаметно.

Опасения оказались напрасны. Вскоре после того как все проснулись, на реке показались ладьи ватажников. Как только они уткнулись носами в песок, с одной из них спрыгнул парень, лицом вылитый Мерила, только ростом выше не менее чем на голову. Надо полагать, это и есть Ясень. Сам главарь все еще привязан к дереву рядом со своим младшеньким.

– Я Ясень, сын купца Мерилы, – подтверждает догадку разбойник, обращаясь к вышедшему навстречу Болтомиру.

– Князь Болтомир Заозерский, – гордо представляется мой спутник. – О каком купце ты говоришь? Здесь есть только один Мерила – тать и людокрад.

Лицо Ясеня багровеет, глаза наливаются злобой, сжатые в кулаки кисти рук белеют от напряжения. Однако он сдерживается и после некоторой паузы говорит:

– Могу ли я видеть отца?

– Ежели привез полоняников, – княжич кивает на ладьи, с которых на переговорщиков смотрели хмурые лица ватажников, – то увидишь.

Я стою чуть позади него и пока молчу.

Плененных весян разбойники привезли, и когда Любаня в сопровождении Леденя взошла на ладьи и удостоверилась в их наличии и относительном здравии, мы готовы были приступить к обмену. Но тут меня снова начал грызть червячок сомнений. Ну не могли более двух десятков разбойников пойти на уступки всего лишь троим мужикам, какими бы те отличными воинами ни были! Тем более что от них требовалось не только вернуть полон, но и отдать в счет ущерба одну ладью с ценным грузом. Ладно бы еще они знали о моей магической силе, но, как мне удалось выяснить с помощью ненавязчивых вопросов, никто из сраженных мною ватажников не понял или не помнил, как он был сражен.

Подумав немного, прошу Болтомира погодить с обменом и приказываю мельнику развязать Мерилу.

– Иди за мной, – коротко говорю растирающему затекшие кисти рук главарю ватажников.

Тот, оглядываясь на сына, послушно идет следом за мной вдоль берега. Когда отходим достаточно, чтобы нас было не видно и не слышно, я демонстративно поднимаю руку, наполняю ее энергией, отчего та начинает светиться желтоватым сиянием. С удовлетворением замечаю животный страх в глазах мужика. Бью разрядом по застрявшему на отмели метрах в двадцати от берега выворотню. Огромный, похожий на гигантского спрута из фантастических фильмов пень подлетает, раскалывается в воздухе на несколько частей и, взметнув тучу брызг, падает в воду.

– Ты, – указываю светящимся пальцем в грудь находящегося в полуобморочном состоянии бандита, – и твоя шайка живы только потому, что у меня есть причины скрывать свою силу от моего спутника.

Решив, что сказанного и продемонстрированного достаточно для благоразумного человека, а дураку бесполезны и более подробные пояснения, разворачиваюсь и возвращаюсь на поляну. Все присутствующие там наверняка слышали грохот, поэтому с тревогой ожидают нашего возвращения.

Подействовало ли мое внушение, или что другое, но обмен прошел спокойно. Возник спор с руганью среди ватажников, лишь когда им пришлось распрощаться с одной из ладей и с грузом янтаря. Возникла даже потасовка. Мне опять пришлось сдерживать княжича от вмешательства в разбойничью междоусобицу. В конце концов, они разобрались сами и удалились на оставшееся им суденышко, таща за руки и за ноги два бездыханных тела. Возможно, потом тела были сброшены в мутные воды огромной реки на съедение рыбам, но сие, как говорится, мне не ведомо.

Внимание и благодарность освобожденных, как и положено, выплеснулись исключительно на Болтомира. Худой мужик по имени Перст поклонился в пояс и от имени родовичей предложил княжичу взять их селение во владение. Они же клянутся служить ему верой и правдой, и каждую осень, начиная со следующей, ибо в этот год их разорили ватажники, честно отдавать десятину с урожая и мягкой рухляди, а также собранного меда и лесных орехов, ну и вяленой рыбы и копченой дичи. Подтверждая слова тощего мужика, весяне дружно поклонились в пояс. Окрыленный собственной значимостью, Болтомир выхватил меч, простер его над освобожденными и заявил, что отныне они под защитой этого самого меча, и всех подданных по всем вопросам теперь следует направлять непосредственно к нему, князю Заозерскому.

Они бы еще долго ездили друг другу по ушам, но мне не терпелось встретиться с волхвом, из-за которого, собственно, я и подписался на освобождение этих бедолаг. Поэтому я ненавязчиво задал Болтомиру парочку вопросов: мол, желает ли он продолжить квест в честь Василисы Прекрасной или решил удовлетвориться Любаней? И если он выбирает Любаню, то я-де советую не снимать с головы шлем и не держать в доме сковородки.

Болтомир искренне удивился такой постановке вопроса, – а кто может помешать ему владеть сразу и Василисой, и Любаней, да хоть и еще кем? Однако согласился, что задерживаться не стоит, ибо надо осмотреть и принять свалившиеся на него новые владения.

Пока то да се, в путь отправились ближе к полудню. Отправились, естественно, по реке. Тринадцать человек вместе с кормчим на веслах, плюс десяток малых ребятишек под присмотром Любани, да мы с Болтомиром. Бабы в сопровождении Перста и Леденя отправились пешком, ибо ладья и так оказалась изрядно нагружена янтарем и всяким разным прочим ценным, по мнению княжича, барахлом. Ясно, что против течения мы в этот день до места не добрались.

Прибыли в разоренную весь лишь к вечеру следующего дня, на пару часов опередив пеших. Первым делом поспешили к сараю, в коем разбойники заперли стариков. И надо ж было так совпасть – только мы подошли к сараю, как в метре от его стены провалилась земля, и из нее полезло ужасное земляное чудище. Я с перепугу чуть не влупил по нему зарядом, мощности которого хватило бы, чтобы оставить на месте сарая большую дымящуюся воронку. Однако меня опередила Любаня, с криком бросившаяся на чудище в рукопашную. На этот раз девушка даже сковородку отбросила.

– Бабуленька, ты жива! Радость-то какая! – тиская чудище, вопила Любаня.

А из дыры в земле тем временем выползали все новые и новые персонажи, коих тут же подхватывали под руки остальные весяне и, хлопотливо отряхивая от земли, расспрашивали о самочувствии.

Когда отшвырнули подпирающее дверь бревно и вошли внутрь сарая, там остался только один сидевший на куче свеженасыпанной земли древний дед, которому на вид было не менее ста лет.

– Чего ж я, нешто труд родовичей не уважу? – заявил он, глядя на распахнутую дверь, и, кряхтя и охая, полез, как все, через подкоп.

Пережидая процедуры представления старейшин и княжича друг другу и показ новому покровителю не такого уж и разоренного хозяйства, я обращаюсь к древнему деду Мышате. Того, вытащив из подкопа, посадили на пень тут же, под стеной, напоили родниковой водой, сунули в руки вяленую плотвицу, да так и оставили греться на уже садящемся за вершины деревьев солнышке.

– И что, старче, с волхвом мириться будете или теперь на княжескую защиту надежа?

– Ась?

Повторяю вопрос деду прямо в ухо.

– Дык кабы я с Лисом в ругани был, то, может, и помирился бы. А чего ж мне с ним мириться, коли мы не ругались?

– А кто ругался? – удивляюсь я.

– Ась?

– Я говорю, далеко ли от вашей веси волхв живет?

– Пошто интерес имеешь?

– Увидеть его хочу, вопрос кое-какой задать.

– Вопрос задать? На вопросы Лис завсегда отвечает, да не каждому те ответы понять дано.

– Так далеко идти до его обиталища?

– Ась?

– Идти, говорю, до него далеко?

– Да че ты орешь мне прямо в ухо? – возмущенно смотрит на меня дед. – Оглоушил прямо!

Появляется желание спросить, не является ли далеким предком Мышаты некий Мизгирь, однако старик отвечает-таки на заданный вопрос:

– Ежели к Лису через Туманную падь идти, ой как далече будет. А ежели прямо по старице, да поутру выйти, то аккурат к полудню к его берлоге и выйдешь.

– Зачем же идти через падь, ежели так дольше?

– А знаешь, какие там по осени лещина орехи рожает? Вот такие! – Дед смыкает в кольцо большой и указательный пальцы и показывает мне.

– А кто сможет проводить меня к волхву?

– Ась?

– Я говорю, кто проводить…

– Ась, анчуткин сын! – орет старик, не слушая меня. – Долго я тебя звать буду?

Подбегает Ась, белобрысый мальчонка лет двенадцати. Старик хватается за его плечо и с кряхтением поднимается.

– Веди в избу. Устал я нонче, – говорит дед мальчишке, однако не забывает и о моем вопросе: – А кто захочет, тот тебя и проводит. А то и сам дойдешь. Ежели по старице, то не заплутаешь. Но лучше осенью иди. Через падь. Орешков мне принесешь.

Вот уже и ночь наступила, а княжич все что-то обсуждает со старейшинами. Весяне уже выгрузили и растащили по избам ранее уворованный татями скарб. Что-то мне подсказывает, что благодаря налету ватажников имущества у местных жителей значительно прибавилось. Иначе чего они все так светятся от радости?

Пожевав вяленого мяса и запив его водой, я потребовал у тащившей тюк с тряпьем толстой тетки, чтобы та определила меня на ночлег. Тетка отвела в свою избу, указала на широкую лавку. Сама удалилась.

За сложенной из крупной речной гальки печью что-то зашуршало, и на середину скупо освещенного лучиной помещения выбежало серое мохнатое существо. Фигурой существо напоминает мультяшного Чебурашку, только без слоновьих ушей и с человеческим лицом. Ростом чуть выше вставшего на задние лапы пекинеса. Секунду посмотрев на меня, оно троекратно кланяется до самого пола и застывает, словно ожидая чего-то.

– Поди прочь, – отмахиваюсь я. – Не до тебя мне.

Существо послушно убегает, дробно топая ножками, а я заваливаюсь на лавку.

Утром, вопреки моим надеждам, Болтомир не остался продолжать знакомство с новыми владениями, а изъявил желание отправиться вместе со мной к волхву. Ему, мол, необходимо задать тому пару личных вопросов. Мальчишка Ась вывел нас к усыпанному галькой пересохшему руслу, и дальше мы двинулись сами. Ледень, обернувшись волком, шуршал в кустах, обнюхивая новые места и периодически помечая кусты и стволы деревьев.

Когда солнце поднялось к середине небосвода, путь нам преградил вышедший из-за деревьев высокий старик. Что это был именно волхв по имени Лис, говорила не только сшитая из лисьих шкур одежда, но и по-лисьи вытянутое лицо. На вид волхву было чуть за шестьдесят, но глаза словно принадлежали юноше. Такие глаза бывают у персонажей, которых играют загримированные под стариков молодые актеры. В руках у старца кривая сучковатая клюка. В густом лесу, где вся растительность тянется вверх, такую кривулину, пожалуй, найти проблематично. Да и стоит на ногах волхв уверенно, не опираясь на палку.

Старец хмуро смотрит на нас из-под кустистых бровей. Когда взгляд останавливается на мне, глаза его удивленно расширяются. Он даже отступает на шаг.

– Первый? Что привело тебя ко мне?

– Первый? – так же удивленно смотрит на меня Болтомир.

– Старик меня с кем-то путает, – тихо говорю ему, пожав плечами, и обращаюсь к волхву: – Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Но пришел для того, чтобы ты указал, как найти кое-кого из тех, кого называют первыми.

– Мне ли ведать о том? – продолжает удивляться старик.

– Но ты же волхв. Тебе ли не знать?

– Мое дело служить богам, а не ведать об их путях. А первые – равные богам. Я им не служу, но и ведать о них не в моей власти, – проговорил волхв, продолжая разглядывать меня.

Испытав очередной облом, позволяю выступить вперед Болтомиру. Тот почтительно кланяется старцу и начинает нести какую-то ахинею про свою вселенскую любовь к Василисе Прекрасной, то да се… Лис слушает его вполслуха, продолжая буравить меня пристальным взглядом.

– Что посоветуешь, старче? – наконец завершает словоизлияние княжич.

Волхв переводит взор на него и, словно отмахнувшись, бросает:

– В твоей голове две бабы, но только одна из них женщина. Другую забудь, от нее только беды. – Волхв снова вперивается в меня. – Не ведаю, кто ты. Вижу теперь, что не из первых, но и не человек простой. Однако помочь попробую.

Из кустов выскочил лисенок, рыжей молнией проскочил у самых ног волхва и скрылся в зарослях на противоположном берегу старицы.

– Пусть волколак, что сопровождает тебя, идет по следу лисенка. Он приведет к болоту. В нем болотник. Он поможет, если помочь в силах, ибо задолжал мне.

– Ледень, – кличу оборотня и, когда тот выскакивает из зарослей, спрашиваю: – Все слышал?

Волчище подбегает к кустам, за которыми скрылся лисенок, и, повернув голову, смотрит, ожидая, когда мы последуем за ним.

– Благодарствую, – склоняю голову перед стариком и тяну за рукав застывшего в раздумьях Болтомира.

– Как же так-то? – вышел из раздумий княжич, когда лисий след вывел нас к широкому, но глубиной по щиколотку, ручью. Вероятно, именно этот ручей тек когда-то в той старице, по которой мы пришли сюда.

– О чем ты, дружище Болт?

– Почему волхв напророчил мне беды от Любани?

– Почему от Любани-то? – удивляюсь я.

– Сказано же было, что в голове моей две бабы. Понятно, что Василиса и Любаня. И только одна из них женщина. Понятно, что Василиса. Ибо Любаня еще дева непорочная. От нее беды волхв и напророчил, – грустно поясняет Болтомир.

М-да… Я-то понимаю, что старик имел в виду анчутку Василису. Но как объяснить это парню? Вот же черт старый! Неужели трудно было растолковать княжичу подробнее, кто есть кто?

Под ногами начинает хлюпать, течение ручья замедляется, становится почти незаметным, и вскоре он совсем исчезает в затянутом ряской болоте.

Оборотень покружился, обнюхивая кочки, припал к земле и поднялся уже в человеческом облике.

– Далее нет следа, – разводит он руками.

Смотрю на болота, размышляя, как вызвать болотника и что он вообще такое есть? А что, если свалить эту проблему на оборотня? Мол, не пристало мне самолично всякую болотную нечисть вызывать.

– Ледень, ну чего стоишь? Давай призови хозяина этой лужи.

Мельник нагнулся, пошарил рукой в грязи и вытащил из нее увесистый голыш.

– Болотный дух, явись! Добрым людям на глаза покажись! – гаркнул он и заехал голышом по торчащей из ряски мшистой кочке.

– Уй! – булькнула кочка и скрылась в мутной жиже. Жижа забурлила зловонными пузырями, заволновалась, разгоняя по кругу ряску. Кочка вновь показалась и начала подниматься все выше и выше, вырастая в стог тины, в которой копошились пиявки, головастики, жуки и прочие болотные твари. Когда высота стога достигла человеческого роста, он перестал подниматься и слегка осел, издав неприличный звук. Засмердело еще сильнее. Я кое-как держался, а вот у бедного княжича слезились глаза. Зато Ледень дышал спокойно и вообще сохранял удивительное равнодушие, словно он минимум раз в неделю общается с подобными монстрами. А может, и общается. Колдун все-таки.

Стог снова приподнимается, наклоняется в нашу сторону, создается впечатление, будто он внимательно всматривается в возмутителей спокойствия, и с тем же неприличным звуком оседает. Вода вокруг него вскипает от пузырей. Теперь глаза слезятся и у меня. А Болтомир и вовсе отступает, закрыв нос ладонью. Даже у оборотня лицо покраснело.

– Ты чего нам тут газовую атаку устроил, плесень болотная?! – хриплю, не сдержав возмущения. – Ледень, врежь-ка этому скунсу еще раз булыжником по маковке!

– Только хуже будет, – еле слышно предупреждает мельник, однако выковыривает из лужи еще один голыш.

– Тогда не надо, – так же тихо говорю ему.

На наше счастье, поднявшийся ветерок отогнал смрад в сторону и дышать стало значительно легче. Я подумал, что, если ветер усилится, можно будет врезать булыжниками по зловонной кочке без боязни задохнуться. Но тут у этой самой кочки прорезался голос.

– Что тебе надо от меня, Кощей? Чем провинился перед тобой жалкий дух маленького болотца? – пробулькал стог тины.

Вижу недоуменные и удивленные взгляды Болтомира и мельника и лихорадочно соображаю, как выкрутиться. Ладно Ледень, он-то знал, что я из перволюдей, лишь не подозревал, что я и есть тот самый Кощей, которого он привык представлять несколько в ином обличье. Но как быть с Болтомиром? Опять утверждать, что меня с кем-то спутали? Второй раз за день? Он, конечно, парень простой, но не настолько же.

– Я не Кощей, – громко обращаюсь к болотнику, понимая, что чем больше затягивается пауза, тем труднее мне будет отмазаться. Следующие слова приходят в голову буквально по мере их проговаривания: – Я его сын.

И опять болотник громко портит воздух. Благо ветерок не затих.

Если честно, я и сам обалдел от своих слов. Вот и княжич отвесил челюсть.

– Да, – говорю ему, разводя руками, – я внебрачный сын Кощея. Извини, дружище Болтомир, что скрыл от тебя сей факт. Но давай поговорим об этом позже, где-нибудь, где не так смердит.

В качестве аргумента к моим словам болотник в очередной раз испускает газы. Интересно, они не взрывоопасные? Хорошо, что тут никто не курит.

– Сын Кощея? – недоверчиво булькает болотник.

– А что? Не похож?

– То-то я смотрю, вроде Кощей, а вроде и нет. Кто же мать твоя, что ты так на простого человека не похож?

– Сие есть тайна великая, – выдаю любопытной вонючке. – И вообще, это я пришел сюда задавать вопросы. Кстати, что ты так задолжал Лису?

– Лису-то? Спас он мое болотце от высыхания, направив в него ручей, который ранее тек в другом русле.

Ну вот, теперь понятно, откуда взялась прямая старица. Пожалуй, можно использовать этот факт в качестве аргумента.

– Желаешь ли ты, чтобы я вернул ручей в старое русло и малость подсушил твою лужу?

На этот раз жижа вокруг болотника пузырится так долго, что силы ветерка не хватает, чтобы справиться с поднявшимся смрадом. Это хорошо тем, что не дает княжичу пристать ко мне с несвоевременными вопросами.

– Что тебе надо? – издает дребезжащее квакобульканье дрожащий стог.

– Мне нужен кто-нибудь из первых. Желательно Яга или Леший. Но на крайний случай сойдет и Вий.

– Я болотный дух. Я никогда не покидаю своего болота. Как я могу ведать, где обитают равные богам?

– Я высказал свои желания, а как ты, дух смердящий, будешь их осуществлять, это уже твои личные проблемы.

Я пропускаю небольшой стимулирующий поток энергии через посох, направляю его в затянутую ряской жижу метрах в двух от болотника. Та начинает кипеть, исходя грязным паром, не менее смрадным, чем извержения хозяина лужи. Испуганный болотник поспешно погружается, так что на поверхности вновь остается лишь невысокая кочка. Начинаю медленно продвигать кипящий очаг к ней, одновременно усиливая мощь потока. Жижа теперь не просто кипит, а с треском и шипением испаряется, временами вспыхивая огненными всполохами. Дышать становится невозможно, но я уже прошел через угарную баню в Мирошках и потому особо не переживаю за возможность отравиться. Княжич же с оборотнем не выдержали и отошли на приличное расстояние.

– Остановись, сын Кощея! Почто так нещадно изводишь себя? – слегка приподнявшись, взбулькивает о пощаде болотный дух. – Возможно, я смогу тебе помочь.

– Да? – прерываю поток энергии. – А я всегда верил в силу физического внушения. Слова хороши только в комплексе, для обозначения сути вопроса, так сказать. Итак, я тебя слушаю.

Горестно охая и булькая, кочка проплывает вокруг чистого от ряски пятна, в котором плавают вареные пиявки и лягушки. Подплыв к краю трясины, говорит:

– Обиталищем Яги и Лешего является весь лес, потому ведать, где они находятся, не могу. Слышал, будто извел их восставший Кощей в наказание за то, что помогли человеку победить его. Так ли это, теперь не знаю, ибо и чую, и не чую Кощея в тебе. Может, ты и есть он или тот, кого за него принимают. Был бы он, сам бы ведал, как найти других равных…

Прерываю болотника коротким ударом энергии.

– Говори по существу, – требую, когда дрожащая кочка вновь появляется на поверхности. – Твои домыслы мне не интересны.

– Ведом мне только один путь, к болотцу близ Кощеева замка. С духами болот в царстве Вия я не общаюсь много веков, и путь к ним для меня закрыт. Земных же путей я ведать не могу.

– А тот болотник, что живет рядом с моим… тьфу, блин… что живет рядом с Кощеевым замком, может проводить еще к кому-нибудь из первых?

– То мне неведомо, но, мыслю, завладев замком, ты сможешь сам взывать к равным.

– Да? Ну ладно. Если что, поджарю твоего собрата. Глядишь, сообщит чего нового.

В ответ кочка неопределенно булькает.

– Хватит булькать. Показывай дорогу. Посмотрим, что там за замок у Кощея.

– Иди за мной. – И кочка направляется прямо через трясину, оставляя полосу черной жижи, тут же начинающей затягиваться бледно-зеленым ковром ряски.

Не решаюсь ступить на исчезающую тропку первым, и указываю Леденю кивком на удаляющегося болотника. Тот подходит и, потоптавшись, ступает на почти затянувшийся след. Жижи оказывается едва по щиколотку. Мельник делает еще несколько осторожных шагов и дальше идет уже более уверенно, однако стараясь ступать точно в проложенный болотником след. Я шагаю за ним, приглашающе махнув рукой все еще стоящему поодаль Болтомиру. Вскоре слышу за спиной его пыхтение. Так гуськом и входим в невесть откуда взявшуюся стену тумана, которая скоро рассеивается. Вокруг вроде бы стало светлее. Слышится звонкое лягушачье кваканье. В воздухе кружат большие стрекозы. И сам воздух значительно свежее.

В нескольких шагах впереди о чем-то булькают две кочки. Вот одна приподнимается, и я ощущаю пристальный взгляд. Сразу видно, что перед нами местный болотный дух. У нашего одеяние из бурой тины, у этого – темно-зеленое. Но твари в ней копошатся не менее противные.

– Я провожу тебя, – булькнул местный и после короткой паузы добавил: – Сын Кощея.

Следуя за ним, аки посуху пересекаем небольшое, чистое от ряски озерцо и выходим к берегу рядом с вытекающим из водоема ручейком.

– Ручей приведет к замку, – коротко сообщает кочка и скрывается под водой.

Твердь под ногами не успевшего выйти на берег княжича уходит из-под ног, и он, взмахнув от неожиданности руками, проваливается в воду по колено. Но равновесия не теряет и, сохраняя на лице невозмутимое выражение, выходит на сушу.