– Та-ак… Ага… Порядок! – Илья перелистнул очередную страницу журнала регистрации прибывающих душ.

Глава департамента Грома и Молнии прибыл с ревизией в чистилище два цикла назад и до сей минуты ни разу не отвлекся от просмотра документации. Учет душ – дело наиважнейшее. Ибо каждая душа есть не что иное, как частица самого Создателя. А разве можно допустить потерю или порчу Его частицы? Громовержец о таком даже помыслить не мог. Вот и исполнял свои обязанности с крайней тщательностью, изучая том за томом, не пропуская ни единой самой незначительной мелочи.

– Не уразумел… – Нахмурив кустистые брови, Илья всмотрелся в мелкие строчки. – Эт-то что за непорядок? Страж! Ко мне!

Узрев грозный вид Громовержца, явившийся страж втянул голову в плечи, прижал к груди вилы и виновато потупился. Даже его обычно лоснящаяся черная шерсть вдруг поблекла, подернулась пепельной сединой и пошла колтунами.

– Эт-то что такое? – ткнув пальцем в раскрытую страницу, грозно вопросил воспаривший над стражем Илья. – Это как смогла грешная душа сама из котла выбраться? Да не бывало такого никогда! И дальше что? Дальше что, я тебя спрашиваю? Где отчет о происшествии? Какие меры приняты? Куда эта душа делась? Отвечай немедля!

– Дык… Э-э-э… – Дрожащий страж старательно пытался спрятать свою упитанную тушку за тонким черенком вил. При этом он все сильнее втягивал голову в плечи, и если бы не мясистые уши, она бы так и скрылась по самую макушку.

– Чего мычишь, аки тургеневский Герасим?! – Голос Ильи набирал громовую мощь. – Нешто язык проглотил? А ну, призвать ко мне Гавриила!

– Сию минуту, Громовержец! – прорезался голос у стража, обрадованного возможностью перевести гнев Ильи на начальство.

Узнав о причине гнева всемогущего ревизора, архангел призвал Мару. Вдвоем они и явились перед его грозными очами. Илья все еще парил в выси, готовый карать молниями повинных в беспорядке. Однако, узрев Мару, Громовержец несколько усмирил пыл. Опустившись на твердь, он сложил за спиной огромные белоснежные крылья и строго вопросил:

– Ну?

– Илюшенька, я тебе сейчас все объясню. Ты только не волнуйся, – бесстрашно выступила вперед грациозная повелительница морфеев. – Ведомо ли тебе, что во многих мирах людишки изничтожают пращуров своих первосозданных, кои не могут быть возрождены?

– Ведаю о том, – погрустнел ликом Громовержец. – Сие прискорбно весьма. С каждым первосозданным уходит в небытие часть самого Создателя. Оттого Он и пребывает в скорби великой который век уже.

– Так вот, Илюша, – Мара прижала руки к груди, разделяя скорбь Громовержца, – в тот раз, когда Гаврик раздумывал над участью мятежной души, то ли Петруша, то ли Павлик принесли весть, что в некоем мире людишки вновь погубили одного из первых. Да погибель-то какую жуткую для пращура придумали – через иглу в яйце.

– Йо-о! – содрогнулся Илья. – Экие изверги!

– Вот-вот, – закивала женщина. – И я тогда вот что подумала: для чего-то дал же мне Создатель дар уплотнять эфир до материального состояния?

– Ты такое можешь? – в искреннем изумлении взметнул брови Громовержец.

– Могу. Только мои морфейчики в материальном состоянии долго не держатся, а одухотворять тела мне не дано.

– Ишь, чего восхотела! – вновь грозно нахмурил брови всемогущий. – Равной Создателю стать желаешь?!

– Да нешто можно такое помыслить, Илюшенька? – прикрыла ладошками щеки женщина. – Нешто мои хрупкие плечи могут выдержать гнет мироздания?

Далее повелительница морфеев поведала Громовержцу, как умыслила возродить одного из перволюдей, пока след его души не растворился в эфире. Следуя параметрам, предоставленным ей подручными архангела Гавриила, она уплотнила этот след до материального состояния. А так как чистая душа для вселения в получившееся тело не подходила, ибо получилось бы недоразумение в виде взрослого мужика с сознанием новорожденного младенца, как раз и пригодилась та недочищенная душонка, что выпрыгнула из котла.

– Я чего помыслила, – доверительным шепотом вещала женщина Громовержцу, – ежели эта душа такая прыткая, что даже страж с ней совладать не в силах, то и в теле первочеловека она себя в обиду не даст.

– Погоди, – Илья слегка отстранился от почти прильнувшей к нему Мары и, сведя брови к переносице, почесал затылок, – не уразумею я что-то… Первосозданный человек есть частица души Создателя, уплотненная до физического состояния. Лишь дети первочеловека рождаются в настоящем физическом теле, потому и смертны. А вы тут чего создали?

Молчавший все это время Гавриил виновато пожал плечами, глядя при этом на Мару: мол, это ее затея, с нее и спрос.

– Илюшенька, – вновь подступила женщина, – я же объясняю. Я уплотнила оставшийся от первочеловека след в эфире до физического состояния. Я так иногда делаю со своими морфейчиками. Павлуша с Петенькой мне помогли.

– То есть ты заменила частицу души Создателя обычным эфиром! – Голос Ильи вновь возрос до громовых раскатов.

– Но я же вселила в него душу, которая и есть частица Создателя, – смело ответила женщина, с вызовом выпятив высокую грудь.

Громовержец сглотнул, вперив взгляд в натянувшие тонкую ткань туники соблазнительные прелести повелительницы морфеев, и уже тише проговорил:

– Все равно непорядок. Негоже не прошедшую чистилище грешную душу в мир выпускать. А ну, показывай тот эрзац, который вы тут сотворили!

Последняя реплика относилась уже к архангелу.

– Не вопрос, – засуетился тот. Из его рук вылетело нечто вроде мыльного пузыря. Пузырь завис в воздухе и начал вращаться, увеличиваясь и меняя окраску. Сперва он потемнел почти до черноты, затем приобрел голубой цвет и засиял невыносимо ослепительно. И вот огромная сфера заняла почти все обозримое пространство. Перед зрителями предстала панорама целого мира. Взоры скользили по океанам, горам, лесам и пустыням. Вот все пространство занял бескрайний лес, посреди которого находилось кольцо из отвесных скал. Вращение сферы остановилось, и изображение начало приближаться. Зрители увидели райский уголок, заключенный в скалах. Зеленое поле, редкие деревца, небольшое озеро с банькой на берегу.

Посреди райского уголка рубленая изба. На крыльце сидит мужчина. Рядом, звонко хохоча, бегают за белым кроликом два мальчугана, близнецы лет двух. Годовалая девчушка пристроилась на порожке рядом с отцом и наглаживает серого полосатого котища. Тот прикрыл глаза и довольно урчит. Со стороны бани идет молодая симпатичная женщина. Одета в простенькое серое платье до пят. На голове легкая косынка, под которую убраны ярко-рыжие пряди. Заметно выпирающий животик говорит о скором пополнении семейства. В руках у женщины глиняный кувшин с широким горлом, наполненный до краев молоком. По пятам за ней следует коза. Черной лентой меж ног козы шуршит в траве здоровенный уж.

– Мама, мама, – бегут к женщине близнецы, – а когда мы будем кашу кушать?

– Нешто проголодались? – удивленно спрашивает та, останавливаясь. – Завтракали же недавно. Ну да я вам сейчас молочка налью и пирожков вынесу.

– Не-ет, мам, ты не понимаешь, – в один голос кричат мальчишки. – Мы хотим верхом на Маркуле кататься! А папа говорит, что мы мало каши ели!

Женщина переводит вопросительный взгляд на мужчину. Тот простодушно улыбается…

Звуки смолкают, изображение удаляется, сфера сжимается до размеров мыльного пузыря и исчезает в ладонях архангела.

– Ишь, плодовитый какой! – крутит головой Громовержец. – Однако все одно негоже, чтобы грешную душу, не очистив, в такие райские условия помещали.

– Кхм, извиняюсь, Громовержец, – подал-таки голос и Гавриил, – в этих райских условиях убивают даже бессмертных.

– Не перечь мне! – оглушил громовым раскатом Илья. – Сказано – негоже! Душу изъять – и в чистилище!

– Илюшенка! – всплеснула руками Мара. – Пошто семью без кормильца оставляешь?

– Н-да, – почесал затылок Илья, – то я не помысливши… Задурили вы мне голову своими инсинуациями, вот и не ведаю, что реку. Семью без кормильца оставлять негоже. Тогда так. Возверните душу обратно в тот мир, откуда она поступила. Ежели опять жизненный путь во грехе пройдет, тогда заново в чистилище, и самолично проследите, чтобы не сбежала на этот раз!

– Дык семья-то все одно без кормильца останется, – не поняла логики Громовержца Мара.

– Я все сказал, – безапелляционно заявил Илья и вернулся к ревизии списков душ.

– Пойдем, Мариночка, – придержал архангел за локоть ринувшуюся было за грозным ревизором женщину. – Не гневи Громовержца.

– Как же быть, Гаврик? – растерянно обратилась к спутнику Мара, когда они вышли из канцелярии чистилища.

– Придется подчиниться, – пожал тот плечами.

– А что, если… – Мара задумчиво прищурила красивые глаза.

– Чего это ты опять задумала? – с подозрением покосился на нее Гавриил.

– А что, если снять с души Кощея отпечаток?

– Как это так?

– Так же, как я множу морфейчиков. Они у меня аки человеки размножаться не способны. Вот я при надобности беру одного, снимаю эфирный отпечаток и получаю аналогичного второго.

– То-то они у тебя одинаковые все, аки китайцы.

– Аки кто?

– Есть такие люди-человеки, все на одно лицо. А не приложила ли ты ручонки к их множенью, Мариночка, а? То-то они множатся не по-человечески быстро!

– Ой, не греши наветами, Гаврик. Я и слыхивать-то о таких человеках не слыхивала. А токмо ежели с Кощея отпечаток снять, мы и семью благостную сохраним, и волю Громовержца исполним.

– Что-то не разумею я твоих помыслов, – нахмурил брови архангел. – Поясни-ка мне, недалекому, подробнее, Мариночка.

– Чего же тут непонятного, Гаврик? Сняв эфирный отпечаток с Кощея, мы получим второго его. Одного оставляем при Яге с детишками, второго отправляем в его прежний мир, как повелел Илюша.

– Сие обман, получается, – продолжает хмуриться Гавриил.

– В чем же обман-то? Ну вот давай, сотвори отпечаток души Кощея. Сотворил? Ну и что ты скажешь? Разве это не Кощей?

– Кощей получился, – изучая собственное творение, потер щетинистый подбородок архангел.

– Вот и отправляй его в тот мир.

– Отправляю ужо. Там как раз сию минуту младенец народился.

– Вот и славно.

– Погоди, Мариночка, – продолжает теребить подбородок Гавриил, – это что же получается? Отправив мятежную душу в прежний мир, мы волю Громовержца исполнили.

– Ну?

– Но в то же время душа эта осталась в образе Кощея с Ягой и детишками. А это воле Громовержца противоречит. Так исполнили мы волю Громовержца али нет?

– Ой, Гаврик, ну что ты прямо аки Гамлет, я не знаю. Ты архангел али философ? Вот и не забивай себе голову всякой ерундой.

Воспарив в задумчивости, Гавриил удалился. Мара тоже направилась было в свои владения, но вдруг остановилась и посмотрела вслед архангелу.

– Эка незадача, – растерянно произнесла она. – Гаврик-то отпечаток Кощея от его сознания не очистил. Любопытно, однако, что теперь ждет этот мир. Надо сделать закладочку, дабы найти его среди других лет через двадцать…

Странное какое-то пробуждение. Будто не в своем теле проснулся. И что-то не помню, как вчера лег спать. Яги под боком нет. Не слышно сопения малышей. Нешто все раньше меня встали? А кто это так тяжело дышит?

Открываю глаза и обалдело смотрю на красноносую великаншу в белом одеянии, которая… Которая… А что это она делает? Она меня пеленает? Что за бред?

– Ишь, зенки-то вылупил, – ворчит великанша. – Чего мычишь недовольно? А ну, не сучи ножонками! Не успел народиться, а уже недовольствия выказывает. Вот маманька оправится, отнесу ей тебя, там и будешь права качать. А здесь у меня быстро по жопе схлопочешь! Понял?

Я не понял, но на всякий случай стараюсь лежать смирно. Даже глаза зажмурил. Непроизвольно воспроизвожу в воображении берег озерца перед банькой. Когда портал открывается, пытаюсь рвануться в него, однако мои ручки-ножки уже плотно спеленаты мягким полотном.

– Чегой-то у меня все плывет перед глазами? – вопрошает великанша невесть кого. – Вроде и дербалызнула всего пять граммулек. Присяду-ка я на минутку.

Почувствовав, что стягивающее мои конечности полотно ослабло, начинаю активно шевелить руками-ногами. Вскоре освобождаюсь, переворачиваюсь на живот и, не имея сил встать, ползу в портал.

Вот и Яга моя рыжая сидит на лавке… Не понял! А что это за мужик ее обнимает? Это что тут такое делается в мое отсутствие?! Хочу возмущенно заорать, но из горла вырывается лишь писклявое:

– У-а-а-а!

Парочка на лавочке вздрагивает и оборачивается. Ё-моё! Так это ж я сам… Брр… Ни фига не пойму. Если с Ягою я, то кто тогда я?

Вижу расширяющиеся от удивления глаза обернувшейся парочки и начинаю пятиться назад.

– О, появился! – слышу над собой голос великанши, после того как портал закрывается. – Пожалуй, я еще на минуточку присяду. Не иначе, спирт паленый был…

Великанша исчезает из моего поля зрения, и я смотрю на стеклянную дверь шкафа с какой-то медицинской утварью. В стекле отражается розовокожий пухленький младенец…