После массажа я зашел в большой цветочный магазин. Там выбор небольшой, поэтому пришлось идти на цветочный рынок. У одной из женщин, сзади которой стоял молодой парень, судя по всему ее сын, я скупил практически все цветы. В цветочном магазине купил красивую открытку, на которой написано: «Самой лучшей и самой умной. Ты просто чудо. Таких больше нет». На листке написал адрес. Цветы поместили в новое эмалированное ведро с водой. Хотя продавцы убеждали меня все разместить в корзине. Дал парню еще тридцать рублей за доставку в двенадцать часов пять минут по указанному адресу. Они с радостью согласились.

— Ни минутой раньше, ни минутой позже. Давай сверим часы. Тогда я буду брать цветы только у Вас.

Не спеша, я пошел по указанному адресу. Это оказался частный дом за красивым забором. Калитка открыта настежь. Я прошел к двери и позвонил. Вышла Ксюша в длинном, очень красивом халате. Я прошел в прихожую, а потом в большой холл, совмещенный с кухней-столовой. В глубине уже горел камин. Сказать, что у нее все сделано богато и со вкусом — это ничего не сказать. Видно, над оформлением трудились очень талантливые люди. По тому, как Ксения смотрела на меня, я понял, она ожидала увидеть знаки внимания. Я снял в прихожей туфли. Она дала мне домашние тапочки, но я отказался. В это время раздался звонок.

— Интересно, кого это принесло?

Она пошла открывать. Из прихожей раздался крик восторга, а потом смех. Ксения внесла ведро с цветами. Открытку она держала в руке.

— Витя! Мне много дарили цветов в моей жизни, но цветы в ведре с водой — это в первый раз.

Она поставила цветы возле камина. Я в это время подошел к ней сзади, обнял, прижался. Мои руки скользнули за отвороты халата, залезли под бюстгальтер, захватили грудь и соски. Она выпрямилась, повернула голову. Я начал целовать ее в шею, ухо. Залез языком в ушную раковину. Ксения застыла. Потом начала потихоньку двигать своей попой, стараясь ощутить мое мужское достоинство. Я правильно раньше определил ее главную эрогенную зону. В таких объятиях она могла стоять хоть час. Не отрывая рук от сосков, я довел ее до кресла. Наклонил. Ксюша уперлась в спинку кресла, коленями встала на край. Я расстегнул брюки, достал своего молодца, который уже готов к подвигам. Поднял сзади подол халата. Ксения оказалась без трусов и комбинации. Я вогнал свой хрен ей в промежность, а уже потом помог освободиться от халата и снял с себя рубашку. Ксения опустила руки на сидение кресла, прогнулась в спине. Через пять минут она уже стонала в такт нашим движениям.

— Витя, может не надо?

Я ничего не ответил, но сразу же вогнал его полностью. Ксения заохала, но дубинка уже ходила в ней, забиралась все глубже и глубже.

Начала сама двигаться, чтобы он зашел как можно глубже, доводя меня до экстаза. Когда я кончил, она повернулась, поцеловала меня в губы.

— Я убедилась, что ты сумасшедший. Никогда я не чувствовала себя такой счастливой. Пошли в душ. Я тебя помою сама. Мне очень хочется это сделать.

Мыла она меня какими-то благовониями. Споласкивала. Целовала сначала лицо, потом мои соски. Добралась и ниже. Я держал ее за грудь. Ксения наклонилась, взяла мой ствол в руку, а головку в губы. Сначала целовала, а потом начала сосать. Ее грудь при этом я не выпускал. Она подняла мой член, добиваясь его максимального увеличения. Потом повернулась ко мне спиной и вставила его себе в промежность. Я закрутил кран, чтобы вода не отвлекала. Спустя некоторое время твердость увеличилась. Она раздвинула ноги и уперлась в стенку. Я трудился своим инструментом, как папа Карло на дне святого Ебукентия. Я гонял свой хер без устали. Ксения трудилась не меньше меня. Все, что происходит, ей очень нравилось. Она стонала, вскрикивала, даже пару раз матюгнулась. Я все-таки довел ее до точки кипения. Она даже присела. Я почувствовал ее спазмы, а потом из нее просто полились выделения. Стоны следовали один за другим. В конце концов, она освободилась от моего инструмента, включила воду, обняла меня и застыла под струями теплого душа. Ксения выключила душ, сняла с крючка две простыни. Сначала вытерла меня, потом себя. Взяла меня за руку, и мы пошли на второй этаж в спальню.

Она стащила с меня простыню, толкнула меня на кровать, чтобы я лег. Легла рядом со мной. Опустилась вниз, взяла член в рот. Начала сосать его нежно, как петушок на палочке. За все это время она не произнесла ни одного слова. Своими пальцами она захватила мои соски и начала их массировать. Я не мог дотянуться до ее грудей, поэтому гладил ее голову, перебирая ей волосы, гладил шею, уши. Парень у меня оказался отзывчивый, тем более, в момент ее оргазма, он не кончил. Еще немного и мы готовы продолжать праздник плоти. Ксения это почувствовала. Она легла на спину, потянув меня на себя. Она сама закинула свои ноги мне на плечи, а когда моя дубинка вошла в нее, руками раздвинула свои губки, чтобы я вошел как можно глубже. Раз хочешь, значит получишь. Я приподнял от постели ее попу. Это дало мне возможность залезть в нее еще на пару сантиметров. Но они оказались решающими. Мой член добрался до ее стенки.

— Остановись. Прошу тебя. Мне уже больно!

Но эти крики и стоны меня еще больше стимулировали и раззадоривали. Стоны и рыдания становились громче, а мой член больше и тверже. Головка все же прорвалась сквозь преграду, попала в зажатый кулак, с такими знакомыми ощущениями. Но это все в новинку для Ксюши. Так далеко в нее никто не заходил. Тяжело дыша, слегка постанывая, она попыталась разобраться в новых ощущениях. Я не выходил из ее убежища, а наоборот, пытался выиграть еще несколько миллиметров. Она начала сокращать свое влагалище — сначала потихоньку, а потом быстрее и сильнее. Опыта в этом у нее нет, но она быстро училась. Я не знаю, как ей, но мне все это просто здорово. Я начал помогать ей, как сам это понимал. Руками я опять захватил ее соски, а она сделала тоже самое с моими. Моя головка уже обнята внутри полностью. Мы уже двигались, как одно целое. Я освобождаться от спермы начал первым. Судороги моей дубинки возбудили Ксению до упора. Она не просто закричала, а заорала, как будто ее режут. Я, на всякий случай, прикрыл ей рот рукой, которую она укусила довольно больно. Ее руки пытались полностью отвертеть мои соски. Я бросил закрывать ее рот, схватив за пальцы с намерением оставить свои соски на их привычном месте.

Минут десять я лежал на ней неподвижно. Ксюша несколько раз поцеловала меня, но уже без прежнего энтузиазма. Потом мы встали и поплелись в душ. Именно поплелись. Желания мыть меня, да и себя, у Ксении уже нет.

Она дала мне красивый махровый халат, одела свой. Молча, добрели в столовую. Сели за накрытый стол, укомплектованный, так же, как и в кабинете. Я налил нам в бокалы коньяк, обмакнул две дольки лимона в сахар. Ксюша попеременно смотрела, то на бокал, то на меня.

— Витя, я хочу выпить за нас. Я, как женщина, чувствую, что тебе нравлюсь. Ты не только пытаешься доставить мне удовольствие, но и получаешь его сам. Я это очень хорошо поняла. Сказать, как мне хорошо с тобой, я смогу только через часа три. Выплеснуть все свои эмоции. Ты все во мне вывернул наизнанку. Первый раз я поняла, что такое настоящий оргазм. Давай выпьем за нас, чтобы мы были как можно дольше вместе. Смешно, но я уже сейчас мечтаю, быстрее очутиться в постели с тобой, в твоих объятиях. Я просто схожу с ума.

Мы выпили, закусили дольками лимона. Ксюша освободила край стола. Поставила на стол ведро с цветами.

— Давай пообедаем. Я приготовила фазана, куропаток, перепелов. Что ты хочешь? Еще могу сделать осетрину. У меня есть кусок. Еще…

— А можно мне потрудиться и угостить тебя мною приготовленной осетриной? — перебил я ее.

Мы еще выпили. Она дала мне передник. Показала, где лежат все специи и приправы. Мне очень нравится готовить. Я решил угостить Ксению фирменной солянкой «по-ленинградски». Замариновал рыбу в сделанном маринаде. В это время на плите уже закипела вода в кастрюле. В холодильнике полно разных мясных припасов. Я выбрал шесть видов от сырокопченой колбасы до докторской. Нашел разные оливки, лимон, каперсы, соленый огурец. В темпе все это покромсал и закинул в кастрюлю. На сковородке довел пассированный лук до золотистого цвета, поджарил томатную пасту, потом добавил туда лук. Словом, использовал запасы Ксении, какие нашел на кухне. На мои манипуляции, она смотрела с изумлением:

— Да, на этой кухне еще не один мужик не трудился. Ты меня удивляешь с каждой минутой.

— Ты давай ставь посуду. Сервируй стол для обеда. Если тебе не понравится, будем есть твоих куропаток.

На кухне уже стоял запах солянки. После пробы и устранения видимых недостатков, солянку разлил по тарелкам. Половина кастрюли осталась. В тарелки добавил сметану и кусок сливочного масла, в фужеры налиты по пятьдесят грамм водки из морозилки.

— А осетрина?

— Все тебе будет, в свое время.

Мелкопорезанная сыро копченость дала свой аромат, зелень добавляла гамму ощущений. Солянка пошла на «ура». А на плите уже стояла сковорода. На нее уже горячую, я выложил кусочки маринованной осетрины. Деревянной лопаткой минут пять я ее переворачивал, затем накрыл крышкой. Еще пять минут. Соус слит в чашку, и опять деревянная лопатка не давала рыбе подгореть. Золотистый цвет. Все горячее не бывает сырым, а поэтому разложено на тарелки. Рыба любит соль. А я люблю перец. Пусть Ксения полюбит то, что ей приготовил. Пока осетрина остывала на тарелке, в бокалах уже налито сухое белое вино.

— Спасибо тебе, Ксюша за все, за все. За тебя.

Рыбу ели еще обжигаясь. Но приготовленное на сковородке, она умяла в одно касание.

— Ну, а теперь давай твои фазаны.

— Ты что с ума сошел? Я сейчас лопну. Но солянку и осетрину я, наверное, могла бы еще съесть. Ты не знаешь, почему такая вкуснятина в ресторанах не получается?

— Захотим, то получится.

— А давай пойдем, полежим. Хоть чуть-чуть отдохнем.

— Ксюша, но только без халатов.

— Я не могу. Дай хоть пару часов.

— Пошли. Посуду я потом помою.

— И даже не думай. Это уже мое.

Мы поднялись в спальню, скинули халаты, накрылись простыней.

— Витя. А скажи, что ты еще умеешь?

— Ты знаешь, что такое «тройная еврейская уха по-каспийски»? Халасли по-венгерски. Бешбармак? Калмыцкий чай? Жареный карп на костре? Коктейль по-походному? Рыбный шашлык? Жаренные белые грибы с картошкой?

— И ты все это умеешь? Я хочу все это попробовать. Хорошо бы с собой Веру Григорьевну взять на пробы, но, боюсь, у нее будет инфаркт. Я все думаю, кто ты такой? Если учишься, то красный диплом. Стреляешь — сильный стрелок — мастер спорта. Мне даже сказали, что ты мастер артиллерийского огня. В драки лезешь — без секунды колебаний, хоть против двух, хоть против трех. Умный, здоровый, красивый, а уж какой сексуальный. Тебя свободно в любой ресторан на приготовление фирменных блюд можно брать хоть сейчас. Люди будут ходить по записи. Я удивляюсь, что ты лежишь со мной рядом, а не в постели с красоткой, с обложки журнала. Что же ты во мне нашел?

— Ксюша, я нашел тебя. Потрясающую женщину, которая добилась всего сама. Я просто счастлив, что мы вместе. Я действительно, хочу быть с тобой рядом. Ласкать тебя, целовать тебя, разговаривать с тобой. От тебя мне выгод никаких не надо. Могу, по секрету, сказать, Сергей Федорович в ближайшее время станет начальником Генерального штаба и Маршалом Советского Союза.

Я блефовал по полной программе, но кто меня здесь может опровергнуть. А все остальное она и все ее начальники эту информацию могут дальше пережевывать сами. Анализировать.

— Но я тебя прошу, все это только между нами.

Я знал, чем больше женщину просишь о сохранении тайны, тем больше ей хочется поделиться этой тайной с другими. А тем более, это глобальная государственная тайна. Никто не знает, а она в курсе. Устоять от соблазна невозможно. Счастливого тебе полета, целый гусь, а не утка. Ксения затихла, переваривая эту новость.

— А ты как? Тебя заберут в Москву?

— Ксюша, мне не надо тебе это говорить. Давай забудем.

Ксения стала строить планы с нашими выходами в свет, но я предложил поездку по Закарпатью, где мы можем быть вместе.

— А ты знаешь, что у меня есть «Волга»? Я имею права, но езжу мало. Мы могли бы выезжать утром, а приезжать вечером. Я Ирину могу отправить во Львов на курсы по повышению квалификации на два месяца уже через неделю. Вера объяснит, как это важно для нее. Мы можем поехать на две недели в Киев. Ты там будешь сдавать экзамены и зачеты. Эти два месяца будут нашими и только нашими. Я дам тебе ключи от гаража и машины. С понедельника можешь тренироваться ездить.

Я напомнил Ксении, что у меня поездки в Мукачево и Перечин. Науменко дает машину.

— Хорошо. Следующую неделю занимайся своими делами. А потом гоняй на машине уже хоть с утра до вечера. Знай, номера у машины, как у членов ЦК КПУ. Милиция не имеет права такую машину останавливать. Ну, и прочие привилегии.

Ксения взяла мой сосок себе в губы. Рукой начала массировать мой член, а потом опустила голову вниз. Занялась моей дубинкой по-взрослому.

— Я думал, ты уже успокоилась.

— Я тоже так думала. Просто хочу поиграть с ним, похулиганить чуть-чуть.

Через десять минут, а может меньше она доигралась. Я положил ее на спину. Она уже привычно свела свои груди. Я забрал себе в рот сразу два соска. Начал свои ласки с ними. Хотя она достаточно быстро заерзала подо мной, но я продолжал ее дразнить, обсасывая груди и клитор. Ксения попыталась втянуть меня на себя и в себя, но я не поддавался, продолжая свои ласки. Ксюша активизировала свои действия.

— Ну, пожалуйста, хватит меня мучить.

Я чуть-чуть водил головкой по ее губкам. Она, схватив меня за попу, пыталась вбить меня внутрь.

«А вот тебе, фиг», — подумал я и продолжал свои издевательства.

— Витенька, прошу тебя. Умоляю.

— Скажи, что ты меня любишь.

— Я тебя люблю.

— Не верю.

— Я тебя очень люблю.

— Ксюшка, брось свои штампы. Скажи по-настоящему.

— Милый, любимый мой. Я люблю тебя. Я не знаю, как я могу теперь жить без тебя. Войди в меня. Бери, как ты хочешь и когда хочешь. Любимушка, — созрела по-настоящему Ксюша.

Она обняла мою голову руками, целовала лицо, губы. Она ерзала подо мной под свои всхлипывания. Я лизнул ей глаза. Она плакала. Когда я с маха вонзился в нее, она стала двигаться мне навстречу. Потом подняла ноги мне на плечи, приподнялась навстречу над простынями, растащила пальцами свои губки, стараясь опять помочь пройти все преграды. Я почувствовал в себе огромное желание. Ксения не умолкала. Она двигалась, смеялась, плакала, стонала и говорила, и говорила. Она уже просто находилась в отключке. Когда я вонзился в нее полностью, она лепетала, всхлипывая:

— Как я люблю тебя. Ты мой, мой. Никому не отдам.

Потом опять крик. Что-то из нее понеслось потоком. Я сначала подумал, что она описалась. Но тело ее сотряслось, а внутри перекатывались спазмы. Я так и не пришел к выводу — или она давно не имела половых связей или она все-таки нимфоманка. То и другое меня устраивало. Но я еще не кончил. Но хорошего секса уже не получилось. Ксюшка была в отключке. Двигалась в автоматическом режиме. Я пристроился к ее соскам губами. Груди взял своими руками. Она лежала, закрыв глаза, но иногда вздрагивала.

— Я тебя прошу, остановись. А иначе я просто умру. Ты бы только знал, как я люблю тебя.

Через полчаса она пришла в себя. Я на кухне сварил нам кофе в турке. Принес ей в постель. После кофе повел под душ уже просто обмыться.

— Витя, без обид, я хочу лечь отдохнуть сама. Давай эту неделю сделаем выходной. В субботу в это же время. Мне надо прийти в себя. Я не готова к таким перегрузкам.

Я оделся. На пороге Ксения меня обняла, крепко прижалась и прошептала на ухо:

— Я очень люблю тебя и это не каприз, а правда.

Я пошел пешком. Время около пяти вечера. По дороге купил букет цветов, которые вручил открывшей мне двери Ирине.

— А у нас в гостях Света.

Ну, Света, так Света. Она сидела на кухне бледная с кругами под глазами. Увидев меня, сразу засобиралась на выход.

— Света, как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, уже лучше.

— А давайте, пойдем все вместе прогуляемся, а потом я приглашаю вас в ресторан на ужин.

Минут пять нам пришлось ее уговаривать, пока она согласилась. На меня она старалась не смотреть. Пока Ирина собиралась, я позвонил порученцу генерала Науменко и попросил прислать машину во вторник на восемь утра для поездки в Перечин. В пять вечера я вернусь, а на Мукачево все остается — четверг в восемь утра. Капитан заверил, машина будет у подъезда.

Во время прогулки и в ресторане Светлана в основном общалась с Ириной. Мы проводили ее домой.

— Она плохо себя чувствует.

— Все пройдет. Организм молодой — восстановится, — философски заметил я, а потом постарался сменить тему. — Я утром во вторник поеду в Перечин, а на четверг-пятницу бери отгулы. Поедем в Мукачево. В пятницу вечером будем дома.

Ирина захлопала в ладоши.

В понедельник на массаже Анна со мной не разговаривала. Она и дядя Федор полтора часа измывались надо мной, как хотели. Я принципиально терпел, хотя очень больно. Сообщил, что во вторник, четверг, пятницу меня не будет.

— В субботу будьте в восемь.

— Окей!

После госпиталя с процедурами, решил сделать для себя выходной. Узнав об этом, Ирина примчалась домой, чтобы меня накормить и ублажить. После получения сведений о моих «левых подвигах», она стала намного внимательнее и более активной в кровати.