Ирина, узнав о графике отпусков, твердо заявила, что хочет своих родителей на месяц отвезти в Трускавец мыть почки.

— Пусть институт от тебя годик отдохнет. Мне родителей надо оздоровить, они же инвалиды.

На ее удивление, я согласился, но поставил условие, что мы съездим в Астрахань.

— Я на неделю тебя отпущу туда одного. Мне хочется побольше побыть со своими родителями.

И здесь я не возражал. Ирина твердо уверена, что за неделю в Астрахани я никого для серьезных отношений не найду. А денег на поездку она отпустит в обрез, чтобы разгуляться было невозможно. Все денежные средства жена держала под строгим контролем.

Учебные сборы и боевые стрельбы мы закончили с общей оценкой «хорошо», что удовлетворило всех. Перед армейскими учениями, проверяющие поставили задачу так, чтобы мы еле-еле по времени успевали на огневые позиции только прибыть. Времени на разведку, топографическую привязку и подготовку данных для открытия огня не оставалось совсем. Это заведомо больше тройки мы не получим. Руководил артиллерийскими проверяющими наш старый знакомый генерал-майор Малинин. Наш Командующий Ракетными войсками и артиллерией генерал-майор Гапеев при анализе ситуации отметил:

— Малинин решил отомстить. Марш на предельных скоростях почти 180 км по бездорожью сэкономить время никак не даст. Мы по времени ничего не успеем сделать. Я Командующему армией генерал-лейтенанту Шеину все выкладки доложил. Самую высокую оценку, что мы можем получить, это «трояк». Шеин приказал думать и искать выход. А что тут думать, когда все ясно. Малинин ликует. Он уже мне звонил, выражал свое сочувствие.

Хворостов задумчиво рассматривал карту. Я спросил:

— Какое расстояние до боевых порядков артиллерии по танковому маршруту?

Гапеев ответил:

— Восемьдесят километров, но прошли дожди. Танки дороги раскатали. Они сами там еле двигаются. У самоходок гусеницы намного уже. Проходимости для самоходок практически нет. Завязните через 10 километров.

— Товарищ генерал-майор, другого выхода у нас просто нет. Давайте, всю артиллерию полков пустите так, как положено. С ними пойдет и наш командир полка с разведкой и одной батареей. А всех остальных я поведу по танковому маршруту. Если мы застрянем, то тройку, я надеюсь, Вы заработаете. А если я прорвусь, то к приходу основной группы у нас будет уже все готово.

— Сумеешь прорваться?

— Я постараюсь. Техника новая, люди подготовлены. Давайте рискнем. Хуже не будет.

Хворостов меня поддержал:

— Такой небольшой колонной, что у меня останется, мы тоже сможем увеличить скорость марша очень значительно. Выиграем на этом расстоянии минимум полчаса.

Гапеев поднялся:

— Ну что! Готовьте технику и людей. Ждите сигнала. Я буду вас ожидать на месте. Принятое решение Командующему я доложу.

Хворостов собрал на инструктаж свою группу отдельно. Я построил всех офицеров, сержантов, механиков-водителей. Объяснил порядок движения, действия на случай, если кто-то застрянет. Особенности совершения марша по разбитым танковым маршрутам «рывками» на повышенных скоростях. А самое главное всем довел, что нас хотят обосрать. Показать, что мы не в состоянии решить такую достаточно сложную задачу.

— Нам мстят. Ну что, ребята? Докажем, что мы чего-то стоим и многое умеем. Общий результат зависит от каждого.

— Докажем! — рявкнули мне в ответ.

Начали марш. Командиры сидели верхом на броне. Контролировали маршрут. Шли на предельных скоростях. Самоходки по инерции, за счет предельной скорости, проскакивали топкие места. «Рывок» около четырнадцати километров. Остановка на относительно сухом месте. Шли на увеличенных дистанциях, чтобы не мешать один другому. Я шел во главе колонны. На БРДМ разведывал маршрут. Подсказывал, как лучше пройти тот или иной участок. Вместо отведенных нам пяти часов, мы маршрут прошли вдвое быстрее. Танкисты на маршруте смотрели на нас с изумлением. Вопреки всем предсказаниям, мы пришли в полном составе. А дальше — дело техники. Пока подошла остальная масса артиллерии, мы подготовили для них данные по целям. Провели артиллерийскую разведку. Привязались на местности. Спланировали все виды огня. Когда Малинин прибыл на наш наблюдательный пункт, вместе с другими проверяющими, на полчаса раньше, то ему пришлось проглотить эту пилюлю. Увидеть нас здесь в полной боевой готовности к открытию огня, он просто не ожидал. Проходя мимо меня вместе с другими генералами, он не удержался, чтобы не сделать замечание. Подойдя к прибору управления огнем, и увидев нарисованную схему ориентиров, он, привлекая внимание других генералов, громко сказал:

— Подполковник! Это что у Вас такое? На вашей составленной схеме ориентиров можно увидеть только то, что у меня в жопе.

В ответ я включил свой голос на полную мощность. Генерал Малинин мне надоел, а поэтому я проорал ему в ответ:

— В Вашей жопе, товарищ генерал-майор, можно найти только говно. Иметь у себя в жопе такую схему ориентиров Вам не суждено.

Весь наблюдательный пункт покатился от смеха. Особенно хохотали проверяющие. Один из них сказал Малинину:

— Твое говно разглядели, даже не снимая твоих генеральских штанов. Наверное, учуяли по запаху.

Малинин, обращаясь ко мне, тоже заревел в полный голос:

— Вон с наблюдательного пункта. Вон.

Я отдал честь, сказал: «Есть», повернулся через левое плечо и ушел. Командующий армией генерал-лейтенант Шеин с генерал-майором Гапеевым прошли по наблюдательному пункту через десять минут. Командир полка доложил, что полк в полном составе на месте и готов к выполнению любой задачи. Шеин, обращаясь к Гапееву, поинтересовался, как удалось перекрыть все нормативы. Гапеев отрапортовал о проходе артиллерии по танковым маршрутам. Артиллерию провел подполковник Рубин.

— Это как же он прошел после дождей? Там же в сухую погоду самоходки не пройдут. Кстати, а где он сам?

Шеину доложили, что обозленный генерал Малинин выгнал меня с наблюдательного пункта. Вызвали меня. Рядом с Шеиным и Гапеевым стояли все проверяющие. Присутствовал там и генерал Малинин.

— Так что произошло? — спросил Командующий у одного из генералов.

— Малинин спросил у подполковника, что тот может увидеть в его заднице. Подполковник ответил, что там только говно. Малинин поинтересовался, нет ли там, случайно схемы ориентиров. Подполковник ответил, что кроме говна ничего не видно. Малинин выгнал этого слепого подполковника найти очки, и посмотреть более внимательно.

Все окружающие начали хохотать, подначивая, Малинина. Шеин подвел итог:

— Малинин, ты напрасно обижаешься. Какой вопрос, такой четкий ответ. Кроме того, этот подполковник, только после контузии, прибыл с Афгана. Орден Красной звезды ему вручал его дядя — маршал Ахромеев. Он же направил Рубина в ГСВГ для продолжения службы. Так что, подумай, стоит ли тебе с ним враждовать. Тем более, что ты не прав.

— Все давайте по местам. Заместитель Главкома ГСВГ будет через пять минут.

Проверяющие, оборачиваясь на меня, пошли, а Хворостов удивленный подошел ко мне:

— Это что, все, правда? Я имею в виду про говно в жопе у Малинина. Ну, ты, Виктор Иванович, даешь.

— Да, наглый он. Я и не сдержался.

— Я вам всем уже объявил благодарность. Всему личному составу.

— Степан Иванович. Сдадим проверку, тогда сядем и напьемся.

— Утверждено, — серьезно ответил Хворостов, — у меня возражений нет.

Учения и стрельбы мы закончили с привычной для нас оценкой «хорошо». До отлично не хватало, ну совсем немного. Но все-таки не хватало. Главное, что начальство наше осталось вполне довольно. На подведении итогов к нам подошел генерал-майор Малинин.

— Мы делаем одно дело. Не все получается, как хочется. Вот нервы и подводят. Надеюсь, что обид никто не держит. А вы все молодцы. С вами приятно работать.

Он пожал всем руки, в том числе мне и ушел.

— Это он пришел извиняться. Так подойти, для него это уже подвиг, — подвел итог генерал Гапеев. — Значит, совершаете завтра в ночь марш домой. Утром послезавтра вы дома. Моете машины, а на следующий день Командующий проводит у вас смотр техники, а дальше проверка. Технику помойте хорошо после этой грязи. Я тоже буду с Командующим. Командиру полка я предложил:

— А давайте мы всю технику покрасим. Проверяющие рты разинут. У нас для этого все готово. Бочки с краской я наменял заранее. Утром придем. Половина офицеров будет дома отдыхать до вечера. Вторая половина возглавляет мойку машин. Механики-водители днем спят. Вечером ставим прожектора. Пульверизаторы у нас готовы. Вторая половина офицеров уходит домой отдыхать, а первая выходит на ночную смену. До одиннадцати дня мы все успеем. Но после отъезда Командующего даем всем отдых на сутки.

Командиры дивизионов меня поддержали.

— Комиссия ахнет. Минимум хорошая оценка нам обеспечена.

Хворостов согласился. Марш провели организованно. Я на БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина) ушел раньше колонны. Когда колонна полка пришла в гарнизон — все для мойки и покраски уже готово. За день мы вымыли практически всю технику. В семь вечера я освободился. Сначала душ, обед и совместно ужин. Потом спать, спать, спать. В семь утра меня вызвали по тревоге в парк боевых машин. Стояли командиры дивизионов, заместители по технике, командиры батарей. Они, молча, показали мне на покрашенную технику. Половина техники покрашена в зеленый цвет, а половина — в коричневый. При свете прожекторов цвет краски не отличался. Разницу заметили, когда стало светло. Показывать комиссии коричневую технику — это сразу два балла. Перекрасить не успеем по времени. Все грустно смотрели на результаты ночного труда.

— Зеленая и коричневая краска еще есть?

Получив утвердительный ответ, я принял решение:

— Пятнаем. Там, где зеленая техника — ставьте коричневые пятна, а на коричневой — зеленые. Получится камуфляж. Командиру полка не говорите. Я сам буду докладывать. Успеем?

Повеселевшие командиры хором ответили:

— Пятнать — не красить. Запросто успеем.

Раскрашивали все. Пятнали. Такого в нашем полку еще не видели. Хворостов встречал все командование армии и дивизии возле штаба полка. Для осмотра техники привлекали всех командиров полков дивизии. Я ждал возле входа в парк. Когда во главе с Командующим армией все зашли на территорию и увидели технику, как на картинках америкосов, то все остановились.

— Это что такое? — изумленно спросил командир дивизии.

Генерал-лейтенант Шеин повернулся ко мне:

— Товарищ генерал- лейтенант. Согласно приказа Главкома ГСВГ N289 от октября 1984 года, с апреля 1985 года техника и хранилища должны быть закамуфлированы под летний период обучения. Мы только выполнили приказ Главкома.

Шеин смотрел на меня, а глаза его смеялись. Но он повернулся к командиру дивизии:

— Я надеюсь, что и остальные командиры частей тоже внимательно читали приказ Главкома. А вот исполнения, кроме артполка, я что-то не видел. Даю всем три дня. Приеду, проверю. Командиру полка объявляю благодарность. А также подполковнику Рубину.

Мы громко сообщили всем, что служим Советскому Союзу.

— Внесите в протокол проверки, что по ее результатам, я утверждаю артполку оценку «отлично». Хотел, Рубин, у Вас уточнить, на миниатюр полигоне Вы филенки выровняли? Тогда все хорошо.

Подошли машины. Все расселись и уехали. Остался начальник артиллерии дивизии с Хворостовым. Я им объяснил причину камуфляжа.

— А номер приказа Главкома?

— Да, я его выдумал на ходу.

— Ну, ты и даешь! Уважает тебя Командующий.

— Ну, что, можно и по сто грамм. Проверка для нас закончилась.

Мы зашли в новый кабинет Хворостова. Начальник артиллерии дивизии остолбенел.

— Мне тоже можете такое сделать?

— Можем, товарищ полковник. Ищите себе помещение.

— Все-таки тандем у вас получился хороший.

Посидели втроем за накрытым столом. Выпили за окончание весенней проверки. Чебан уже приготовил для начальника артиллерии большой пакет с нашей продукцией. Начальник артиллерии поблагодарил и уехал. Чебан доложил, что улучшенный пакет заложил в машину генералу Гапееву.

Ну что же, теперь можно заняться текущими делами. Еще я заметил, при больших психоэмоциональных нагрузках и при отсутствии секса хотя бы в течение суток, у меня начинаются сильные боли в голове. Чем больше нет половых сношений, тем больше болит голова. Иногда по вечерам даже невозможно заснуть, хотя до этого я мог заснуть в течение двух минут в любом положении. Врачи утверждали — это результат контузии и предупреждали, что дальше может быть хуже. Таблетки от головной боли помогали мало. Диагноз ставили простой: если дальше это будет усиливаться, то надо увольняться из армии. Результатом этих головных болей может стать попадание в психушку. Ира считала, что это все мои выдумки для оправдания моего блядства.