С этой поездкой я пропустил 5 съезд УСПП, на котором Президентом УСПП избрали Минченко Анатолия Калинковича. Поездка в Киев меня ошеломила. Поднимаясь на 3 этаж, где находилось УСПП, мы наткнулись на бдительного стража порядка, который потребовал у нас с Леной пропуск.

— Какой пропуск? Это общественная организация, двери которой должны быть открыты для всех, — пытался я доказать этому правительственному стражу порядка.

Подошел еще один, который попытался меня вытолкать с этажа силой. Я вынужден закрутить ему руку, и ударом коленкой в задницу, отправил в открытую дверь. Второй шарахнулся от столика и от меня. Вытащил свисток и попытался засвистеть, находясь от меня на расстоянии вытянутой руки. Чем я воспользовался. Тыльной стороной руки я вбил свисток в рот этого любителя милицейских трелей. После пинка, вернулся тот, который оказался на лестничной площадке и заорал что-то среднее то ли «На помощь», то ли «Убивают». Те люди, которые находились на этой площадке, начали смеяться:

— Предприниматели с боями прорываются в общественную организацию УСПП за советами и консультацией.

Лена повисла у меня на руке, но я вел себя спокойно. Стоял и смотрел, что будет дальше. А дальше из кабинета вышел Президент УСПП. Сам Минченко Анатолий Калинкович. Он царственно показал мне рукой на выход:

— Прошу Вас покинуть это помещение.

Сзади него появилась Людмила Николаевна.

— Анатолий Калинкович, разрешите Вам представить Рубина Виктора Ивановича и его жену Лену. Рубин член президиума УСПП, близкое доверенное лицо нашего Президента Украины Леонида Даниловича Кучмы. Виктор Иванович возглавлял украинскую делегацию на ассамблее Международной организации труда. Его выступление отмечено как лучшее выступление на МОТ. Он приехал познакомиться с Вами, Анатолий Калинкович, и поделиться своими впечатлениями об этой ассамблее, проводимой под знаменами ООН.

Рука Анатолия Калинковича плавно совершила оборот и показала на вход в его кабинет.

— Рад Вас видеть и познакомиться. Мы немедленно внесем Вас в списки и выдадим пропуск. Прошу прощения за неудобства.

Он протянул мне две руки сразу и пожал-потряс мою. Мы с Людмилой Николаевной зашли к нему в кабинет. Минут десять разговаривали. Он проводил нас до двери:

— Давайте общаться. Я всегда буду рад Вас видеть.

Мы зашли к Людмиле Николаевне.

— Да, не удивляйтесь вы, его так воспитали. Я думаю, что он у нас будет недолго. Максимум год, а потом пойдет на повышение. Думаю, кресло министра и что-то равное ему обеспечено. Он знает, где надо лизнуть, а где можно гавкать. Такие люди нужны в правительстве всегда.

Мне стало жаль тех людей, которые будут работать в его подчинении. Людмила Николаевна меня порадовала, что вопрос европейской организации уже решен. В августе-сентябре они открывают новый офис, а в октябре программа ТАСИС начнет практическую работу. Сначала в Киеве, но потом в Харькове, Днепропетровске, Николаеве и Виннице. На следующий год — Одесса, Львов. Мы наметили ряд мероприятий, которые надо провести. Обязательно подыскать помещение в центре города для офиса. Найти пару-тройку человек, которые знакомы с составлением бизнес-планов. Хороших экономистов, способных определить пути развития предприятий, спасения их от банкротства. Я основные требования записал и пообещал заняться этими вопросами немедленно.

Мы зашли поздороваться с Мариной. Она весело смеялась, слушая наши приключения на заседаниях МОТ. Уверила нас, что больше на заседания МОТ мы не попадем. Нас внесут в черные списки. Евтухова я не увидел. Он оказался очень занят. Передал ему короткий письменный отчет через секретаря, и мы уехали домой.

На мой день рождения 31 марта, без моего участия, Павел, Ефим и Ирина накрыли стол в большом зале кафе. И собрали человек сорок наших работников в четыре часа дня. Мне ничего не сказали, а просто Ирина пригласила к себе в торговый комплекс подписать документы.

— Процедура очень необходимая. Десять минут, и Вы свободны.

Эта тройка привезла Лену под каким-то предлогом. Все уже сидели в зале, когда мы туда зашли. Зал украсили шариками, транспарантами. На стене висела фотогазета с фотографиями за прошедший год. Возле столов поставили трибуну. На ней трехлитровый граненый графин воды. И огромный лозунг «Даешь дом для шефа»! В приветствии сказали, что подарков мне не дарят, а подготовили полностью все материалы — кирпич, металл, фундаментные блоки, плиты перекрытия, лесо- пило материалы и все остальное для успешного строительства дома. Бригады строителей сформированы. Машины, трактора, краны, экскаватор укомплектованы. От меня требуется определиться с участком земли и дать команду на начало строительства.

Пригласили даже Зиновьева, который обещал участок земли и взял за это Краз-заправщик. В своем выступлении он пообещал посодействовать в приобретении очень-очень хорошего участка. Все выступающие говорили обо мне только позитив. Отмечали нюх и талант на зарабатывание денег. Многие признавались в любви и это были не только женщины. С одной стороны, это все очень приятно слышать, но в последнее время, наблюдая за людьми, я уже видел во многих выступлениях фальшь. Стремление заработать дополнительные баллы, а потом использовать эти баллы для решения любых вопросов личного характера. Находились и такие, которые выступали по принципу: шеф хочет услышать хорошее, так пусть это и услышит. Особенно меня раздражала неприкрытая лесть.

Дали и мне сказать заключительное слово. Безусловно, я постарался не обмануть их ожиданий. Обошел с рюмкой всех и о каждом сказал что-то хорошее. Наших людей есть, за что хвалить и благодарить. Закончив обход всех, я им сказал:

— Иисус Христос говорил, что жизнь — это намного больше, чем зарабатывание денег, веселье, успех. А, в конце концов — кладбище. Но большинство из нас по-прежнему пытается отыскать смысл жизни в славе и успехе. А в результате мы должны сами выстрадать последствия наших неправильных действий. Конечно, я как все, хочу, чтобы меня любили таким, как я есть, а не по принуждению, за даваемые мною деньги и блага. Бог нас создал с уникальной способностью свободно выбирать, кого любить. Способностью свободного выбора. Мы все инстинктивно чувствуем, что врать и обманывать нельзя. Но давайте будем честными перед самими собою. Мы же постоянно нарушаем эти моральные устои, моральные законы. И я не исключение. Ведь если подумать, то грех — это не только неправильный поступок. Это еще и не выполнение того, что правильно. Вся наша жизнь зависит от того, под каким углом зрения на нее смотреть. На один званый вечер в числе гостей оказалась приглашенной Смерть. Она явилась, но к удивлению всех гостей, оказалась прелестной молодой девушкой, очень милой в общении. В разговоре с ней выяснилось, что она считала себя не карательной инстанцией, а сестрой милосердия, избавляющей людей от тягот земной жизни. Она сказала, что ее, как избавительницу, нередко призывают люди, уставшие жить. И пользуясь, случаем, хочу рассказать вам притчу. Зима. Шел снег. Большие пушистые снежинки кружили, медленно приближаясь к земле. Две снежинки взялись за руки. Одна весело говорит: «Как хорошо наслаждаться полетом». «Мы не летим, мы просто падаем» — грустно сказала другая. «Скоро мы встретимся с землей и превратимся в белое пушистое покрывало». «Нет, мы летим навстречу нашей гибели. Нас просто растопчут и превратят в грязь». «Мы станем ручьями и устремимся к морю. Мы будем жить вечно». «Нет, мы просто растаем, ручьями стечем в канализацию и там исчезнем навсегда». Они расцепились, и каждая из них полетела навстречу той судьбе, которую выбрала для себя сама. Каждый из вас выбирает свой жизненный путь. Нам надо учитывать и еще такой момент. Все жалуются на отсутствие денег, а на отсутствие ума — никто. Я никого не хочу обидеть. Каждый выбирал свой путь. Будьте же счастливы на этом выбранном вами пути. Это Ваша судьба и Вы ее выбираете сами.

Мы еще посидели, поговорили, выпили. Разъехались по домам. Егор остался ночевать с дедушкой и бабушкой, а мы приехали домой в свою квартиру. Действительно, надо серьезно заняться строительством дома. Что будет в будущем неопределенно и тревожно. Вот сейчас — сегодня я вижу, я чувствую, что дом и семья для Ленушки — все. Я тоже уже ощущаю, что, когда мне плохо, мне хочется поскорее домой. К Елене. Даже просто побыть с ней рядом, держать ее за руку, говорить, о чем угодно. У Леночки нет чувства страха. Во многих опасных ситуациях она без раздумья встает рядом со мной. Я знаю, ей говорят, что видели меня с другими женщинами, рассказывают какие-то подробности обо мне, а она молчит. Я часто задаю ей вопрос: «Что же ты мне всего этого не сказала»? а слышу один и тот же ответ: «А зачем»? У Лены огромное чутье. Пусть рядом будут сто красивых женщин, с которыми я общаюсь, шучу. Я ей говорю: «Смотри, какая прекрасная, умная необыкновенно красивая женщина». А она смеется: «Витя, а глаз ты положил вон на ту, что в сторонке».

Мы сейчас настолько хорошо знаем друг друга, что часто бывает, я о чем-то задумался, а она задает мне вопрос на эту же тему. Леночка никогда не лазит по моим карманам, блокнотам, дипломатам. Ей в голову не приходит посмотреть, проверить, что там у меня есть. Когда моя увлеченность может перейти в нечто большее, я сразу все бросаю. Я боюсь потерять ЛЕНУ. Она стала моей судьбой, моим миром, в котором и с которым я живу. Единственное, что меня тревожит — это моя голова, а точнее приступы головной боли, которые приходят при отсутствии хотя бы двух дней полноценного секса. На третий день головная боль становится нестерпимой и лекарство только одно. Таблетки не действуют. Попасть в сумасшедший дом я не хочу. Лена это знает и относится с пониманием. Мы очень хотим построить себе большой дом и поселиться в нем до конца своей жизни. В нашем доме.

Зиновьев предложил еще один участок, но он оказался неподалеку от кладбища. Я от него отказался. Лена все время просматривала объявления в газетах о продаже участков. Наткнулась на объявление. Поехали смотреть участок на берегу Вишенского озера. Взяли с собой Егора. Он полазил по бурьянам, оставшимся с прошлого года, залез на фундаментные блоки, ткнул пальцем вниз и сказал одно лишь слово, но несколько раз «Хочу»! Вопрос покупать или не покупать участок больше не стоял. Договорились с хозяином участка о цене, которая оказалась очень большой. Но участок и желание сына того стоили. Договорились оформить участок в течение месяца и выплатить все деньги сразу.

Через два дня позвонил из Москвы Кизюн. Сообщил, что приедет через неделю на очередное врачебное обследование. Я его долго просил приехать в военной форме. Он отказывался, но когда я объяснил, что хочу помириться с тестем, то со вздохом согласился.

Я встретил его на вокзале. Мы поехали сначала к нам домой, посидели, поговорили. Я ему объяснил, что состояние войны с тестем не дает мне жить спокойно, а тут я хочу построить дом и забрать их к себе. Здоровье у тестя не очень хорошее. А поэтому Лена должна разрываться на наши квартиры, а отца бросать без присмотра никак нельзя. Николай Фадеевич задачу понял. Надел на себя мундир с огромным «иконостасом» орденов и медалей. Включая награды от Ким Ир Сена, Хо Ши Мина, Мао Дзе Дуна, Амина и еще от кого-то, которых я даже не знаю. Сверху находилась звезда Героя Советского Союза. И три больших звезды на погонах генерал-полковника. Поехали мы в гости к Николаю Петровичу. Позвонили в дверь. Он открыл дверь в своем обычном наряде. Майка на три размера больше, синие трикотажные брюки, вытянутые на коленях и в домашних шлепанцах. Разговор был по армейскому краток:

— Служил? Воинское звание?

— Так точно. Подполковник!

— И как же ты генерал-полковника встречаешь?

— Виноват.

— Десять минут тебе времени и прошу доложить по форме.

— Есть, товарищ генерал-полковник.

Мы прошли в большую комнату. Зашла Нина Михайловна. Поздоровалась. Познакомилась.

— Чай? Кофе?

— Если можно, зеленого чая.

— Располагайтесь, сейчас принесу.

Через десять минут в дверях стоял Николай Петрович. В парадной форме. Со всеми орденами и медалями. На боку висел парадный кортик. Он сделал два строевых шага. Приложил руку к фуражке и доложил:

— Товарищ генерал-полковник, подполковник Великанов Николай Петрович — участник Великой Отечественной Войны, инвалид второй группы.

Николай Фадеевич подошел к тестю, обнял его:

— Благодарю за службу, солдат. Мы все солдаты своей страны. Скажи мне, подполковник, что же ты не признаешь моего боевого товарища столько лет?

А потом выдворил меня за двери, показав, что хочет поговорить с Николаем Петровичем с глазу на глаз. Я вышел. Беседа длилась около часа. Теща отнесла им чай, а я сидел с ней на кухне. Я услышал, как они начали прощаться. Вышел в прихожую. Тесть подал мне руку:

— Виктор, я все понял. Был во многом неправ. Думаю, что теперь будем жить дружно.

О таком исходе я даже не мечтал. Мы собрались и уехали. Николай Фадеевич проходил обследование три дня. И все эти дни я находился рядом с ним до позднего вечера. Николай Фадеевич опять просвещал меня о том, что будет происходить в ближайшее время. Один вечер он посвятил моим ребятам. Павел, Ефим, Ирина, Куц, Елена Викторовна впитывали информацию. Слушая, открыв рот. Никакие передачи по радио, телевидению, статьи в газетах не дали нам столько информации. Мы сидели за накрытым столом, и время с шести часов вечера до одиннадцати пролетело незаметно.

На следующий день в четыре часа дня вся эта команда оказалась на вокзале, и мы долго махали вслед уходящему поезду. Врачи Кизюну сказали, что у него все в порядке. Надо себя беречь и тогда жить он будет долго. Дай бы Бог.

Николая Петровича стало не узнать. Разговаривает спокойно, без подколок. Согласился построить совместно дом и жить вместе с нами. Так будет лучше ему, Леночке. Нам всем. В течение недели мы переселили их к нам, в нашу трехкомнатную квартиру. Их квартиру мы продали и купили этот участок на берегу озера. Николаю Петровичу и Нине Михайловне этот участок очень понравился.

Строители приступили к работе. Руководил работами наш собственный архитектор Холмов. Проекта как такового не имели. Выдумывали на ходу. Уточняли детали. Сделали для Лены кухню на шестьдесят пять квадратных метров. Она бурно радовалась, пока не понадобилось ее убирать и мыть. После уборки, несмотря на испанскую плитку на полу, радость померкла. Построили три этажа. Лена хотела еще и четвертый этаж, но я остановил это безумие волевым решением. Впоследствии Лена много раз меня за это благодарила. За два месяца выгнали «коробку». Месяц ушел на крышу. Я вздохнул с облегчением, но оказалось, что радоваться еще рано. Внутренняя отделка, оказывается, занимает в три-четыре раза больше времени.

Основное событие этого времени оказалось ввод в действие гривны. Обмен начался 12 сентября и закончился 16 сентября. Меняли 100 000 купоно-карбованцев за одну гривну. Стояли огромные очереди для обмена. Купоно-карбованцы несли мешками и чемоданами. За неделю до начала обмена, о чем нас уведомили работники банков, с кем мы работали, мы начали работы по избавлению нас от тех сумм, которые у нас находились в наличном обороте. Приостановили продажу наиболее дефицитных товаров или Ирина установила на них цены в три-четыре раза дороже. Предприятия сметали все, превращая купоно-карбованцы в товар. Пятнадцатого сентября вечером Куц отрапортовал, что замена для нас закончена. Купоно-карбованцев на фирме больше нет. Здесь же установили курс доллара в 1,8 гривны за один доллар США.