Но уже 18 сентября, меня, расслабленного после удачного обмена денег, Ирина попросила съездить к своей сестре, которую назначили в среднюю школу директором. Ее машина оказалась поломанной. В эти дни, занятый проблемой обмена, я потерял бдительность. Поехал только потому, что необходимо снять напряжение последних дней. А ведь сам себе поклялся никуда с Ириной не ездить. Все поездки с ней оказывались с умыслом.

Это средняя школа оказалась в селе Сутинка в 30 км от города. Последние пять километров дороги требовали хорошего ремонта, но погода стояла хоть и хмурая, но без дождя. Погода достаточно прохладная. Мы выехали в девять часов утра и к десяти подъехали к одноэтажной школе.

Навстречу вышла директор школы Тамара Александровна Петренко — младшая сестра Ирины Сорокиной. Статная, стройная, ну очень красивая молодая женщина. Ирина — красавица, но рядом со своей сестрой она катастрофически проигрывала. Высокая грудь, тонкая талия, шикарные бедра и округлая попа. Длинные ноги. Господи, да как же такую красавицу засунули в это село. А Ирина, зараза. Все просчитала вперед.

— Познакомьтесь, Виктор Иванович, это моя младшая сестренка Тамара. Я ей очень много про Вас рассказывала. Она так захотела Вас увидеть и с Вами познакомиться.

Улыбка у Тамары просто изумительная. Когда она улыбалась, создается такое очаровательное ощущение, что она чему-то очень удивляется. Греческий нос, четко очерченные очень пухлые губы. При улыбке ямочки на щеках. Да тебе, солнышко, надо украшать обложки модных журналов, а не сидеть директором в сельской школе. Мы зашли в школу. Вдоль стенок, согнувшись, съежившись, стояли дети разных возрастов.

— А что это они так стоят? — поинтересовался я.

— А у них перемена.

Со словом «перемена» у меня всегда связано понятие беготни, криков, детского смеха, оживления. А здесь вдоль стенок стояли маленькие старички. Молча, съежившись от холода. В классах и в коридоре действительно прохладно. Тянуло сыростью.

— Куда им бегать? Силы надо беречь. Многие из них сегодня не завтракали. Вот поэтому и мерзнут, — сказала одна из учителей.

— Отопительный сезон начнем через месяц, если дрова и уголь подвезут, — добавила вторая.

— Нам очень нужна помощь, но кто захочет сейчас брать на себя такие расходы. Будем как-то выживать, — подвела итог директриса.

Ирина стояла в стороне, заинтересованно изучая трещину на стене. Пошли в учительскую. Там же и кабинет директора — стол, стоящий в одиночестве возле одной из стенок.

— Ты чего меня сюда приперла? — задержал я по пути Ирину.

— Хотела познакомить тебя с сеструхой, показать тебе современную сельскую школу. Тамару сюда поставили на испытательный срок. Если за год она себя покажет, то летом ей пообещали место инспектора в облоно, а не покажет, то в лучшем случае оставят директором. Да и детей жалко. В этом селе восемьдесят процентов жителей уехали в другие страны на заработки. А оставшиеся либо инвалиды, либо алкаши. Дети оставлены на бабушек и дедушек. Почти все ждут, когда родители приедут и привезут хоть какие-то деньги. Село обезлюдело. Дети просто голодные.

— Давай найдем местное начальство и поговорим.

— Можно и поговорить, Виктор Иванович, но это пустая трата времени.

Мы все- таки пошли к председателю сельсовета. Мужик лет шестидесяти ковырялся на своем огороде. Абсолютно спокойный и равнодушный.

— Денег на дрова, уголь нет. Дадут или не дадут, понятия не имею. Детей кормить нечем. Будем надеяться, что зиму переживут. Может, родители какую-то копейку подбросят. Я сделать ничего не могу. Если Вы хотите организовать питание детям, то это Ваша инициатива и ваши проблемы. Хотите — делайте, хотите — нет. Место для столовой выделить не можем. Да и зимой-осенью куда дети будут ходить. У них обувь плохая. В грязи завязнут. Я сделать ничего не могу. Практически трудоспособных в селе не осталось. Всего Вам доброго, — и занялся опять своими грядками.

Так у меня зачесались кулаки, захотелось ему дать по этой сытой равнодушной морде. Но он здесь представитель власти. И с этим надо считаться. Я шагал обратно к школе и считал, сколько надо денег на реальную помощь. Я понимал, что если впрягусь, то обратной дороги для меня нет. Не позволит самолюбие. Лучший вариант — это культурно сказать «до свидания», уехать и все забыть. Но как забыть этих съежившихся в комочек детей? Как забыть их голодные глаза?

Меня все время тянет кому-то помогать. И помощь эта уходит, как вода сквозь песок. Я вспомнил, как в дом Малютки просили купить мобильные телефоны, цветные телевизоры, магнитофоны, комплекты взрослого белья, сервизы. Как я считал средства, которые доходят до людей через благотворительные фонды. Максимально двадцать-тридцать процентов, а остальное уходило на содержание самого фонда. Оплата офисных помещений, зарплата сотрудников, и не маленькая. А здесь конкретная помощь, без всяких посредников. Мы сели рядом с Тамарой.

— Сколько детей в школе?

— Пятьдесят девять и восемь учителей.

— Ну, что давайте считать: пятьдесят девять плюс восемь учителей, плюс повариха, плюс три всего семьдесят человек для питания.

— Мы не будем питаться. Нас можно вычеркнуть, — заявила одна из учительниц.

— Вычеркнем, но сначала запишем, — ответил я. — В день надо по четыре гривны, а это триста двадцать гривен. Двадцать пять дней на триста двадцать это восемь тысяч гривен в месяц. По май месяц — восемь месяцев. Это шестьдесят четыре тысячи. Оборудование столовой, газовая плита, посуда, зарплата поварихи. Итого восемьдесят тысяч или по десять тысяч гривен ежемесячно. Что равняется от шести до семи тысяч долларов в месяц. Ирина, мы сможем это все потянуть? С нашими объемами и прибылями?

Все учителя притихли от таких сумм. Я тоже искренне озабочен. Это ведь каждый месяц изыскивать такие суммы. Каждый месяц! Пятьдесят процентов нашей зарабатываемой прибыли. А тут в связи с введением гривны вообще трудно что-то прогнозировать. Мелькнула спасительная мысль, что если что-то не получится, то возьмем и бросим. На нет и суда нет. А перед глазами стояла их перемена. Стояли бедные, голодные, озябшие ребята. И мы с Ириной — сытые, довольные, модно одетые. Приехали на новой «Волге». Приехали, сочувственно поохали и уехали. А эти вот восемь учителей видят эту нищету и живут с этим каждый день. А я уехал и с кем-то спорю о смысле жизни, о высоких материях. Сижу в кафе, жру, пью и рассуждаю что правильно, а что неправильно. Решено. Будем выкарабкиваться из этой беды вместе. Будем стремиться зарабатывать больше. И больше экономить. Буду урезать всякие ненужные расходы, необоснованные премии.

За два часа мы обследовали школу. Приняли решение перекрыть центральный вход. Из фойе сделать столовую. Освободить четыре комнаты возле фойе. Сделать кухню, моечную, кладовки. Оборудовать место для умывальников. Записали, какое оборудование надо закупить. Одна из учительниц предложила свою родственницу — повариху с хорошим трудовым стажем. Вызвали ее для беседы. Женщина с радостью согласилась. Я предупредил, что если я обнаружу воровство или кормление людей со стороны, то исполосую всю ее трудовую книжку. Повариха не возражала. Определили, где должна быть сливная яма. Попросили директора собрать родительский комитет для решения вопроса оказания практической помощи. Побелить, покрасить комнаты, вырыть во дворе сливную яму.

Поехали с Ириной воплощать в жизнь принятое решение. Я собрал всех сподвижников для распределения обязанностей, кто и за что будет отвечать. Восемьдесят процентов от всего необходимого нашлось у нас на складах. Ефим созвонился с топливным складом и заказал машину угля и машину нарезанных и наколотых дров. Рассчитался за все дизтопливом. Павел взял на себя отобрать на складах столы, стулья, лавки, всю мебель. Холмов обязался подготовить всю документацию и оборудование. Перекрытие ямы слива. Найти умывальники. Вновь принятый на работу инженер-электрик Юра Михайлов готов заняться электричеством и газом. Дело приобрело конкретные черты. Всем дал один день для подготовки, а послезавтра едем десантом на школу. Определили срок окончания работ через десять дней. Потом срок уточнили. Запуск столовой первого октября. А отопительный сезон начинаем через три дня.

Неожиданности начались через день. Мы, большой командой, приехали на трех машинах и каждый занялся своим участком работы. Пришел к нам председатель сельсовета и сообщил, что запрещает нам делать столовую. Категорически.

— Нет согласования с соответствующими органами. Газовиками, энергетиками, пожарными, санэпидстанцией и районным руководством. А если Вы и добудете эти разрешения, то все работы Вы должны производить только после согласования лично со мной.

Следующий сюрприз в том, что родительский комитет не собрался. Пришло четыре родителя, которые заявили, что ничего делать не собираются. Если что-то надо сделать, то нанимайте их на работу и платите.

— Так мы будем бесплатно кормить ваших детей. Надо нам немного помочь — побелить комнаты, выкопать яму для слива.

— Вам это приспичило, то и делайте сами. Мы Вас не просили. Платите, и мы тогда что-то будем делать.

Ефим, Холмов, Павел возмутились все сразу. Я подумал, что они, используя этот момент, начнут убеждать меня отказаться от этой идеи, послать всех куда подальше. Но Холмов, после короткого совещания, убедил меня, что они обойдутся и без чужой помощи.

— Мы вчетвером за два дня сделаем яму для слива. Это же, как здорово. Мы четверо с высшим образованием копаем для колхозников и их детей выгребную яму. Всю жизнь будем вспоминать.

Павел кивнул на председателя сельсовета.

— Иваныч, поезжай в райсовет. Устрой там скандал. Позвони губернатору области Матвиенко лично. Завтра все эти чиновники должны подписать все разрешающие документы. И прислать своих специалистов для выполнения необходимых работ. И этот дундук, — он показал на стоящего рядом председателя сельсовета, — тогда успокоится.

— Вы за это все ответите. Это же оскорбление при исполнении.

— Иди, иди, а то случайно можешь по соплям получить, — сообщил ему Ефим.

Председатель повернулся и трусцой побежал в свою контору.

— Звонить по начальству падлюка побежал. Надо ехать, шеф, а то он столько сейчас придумает, — и Павел взял лопату и начал с Холмовым размечать выгребную яму.

Все разошлись по своим участкам работы, а я, забрав директрису и Ирину, поехали в райдержадминистрацию. Привлекли в союзники председателя районо с прекрасным именем — Михаил Сергеевич. Пошли к председателю райдержадминистрации. Тот сделал задумчивый вид:

— Эту проблему надо обсудить. Торопиться не надо, требуется тщательно обдумать. Думаю, за месяц мы все вопросы отрегулируем.

Я попросил разрешения позвонить по прямому телефону главе областной администрации Матвиенко. Председатель поморщился и разрешил.

— Анатолий Сергеевич, Вас беспокоит Рубин Виктор Иванович. Мы на съезде УСПП, где присутствовал Президент Украины, приняли решение провести экспериментальный пилотный проект. Зная Вас, я предложил провести его именно в нашей области. Идея проекта — обеспечить в течение года бесплатное питание и все соответствующее шефство в одной из сельских школ области. Проведение этого проекта я взял полностью на себя. Работы, с Вашего согласия, начинаем с завтрашнего дня. Проблема, что местные начальники за согласующие документы требуют вознаграждение. Только в этом случае готовы подготовить документы через месяц. А мне надо доложить вверх по команде о готовности проекта на первое октября. Дело пойдет по программе «Жена Президента Украины — детям». Вы же знаете, что я один из авторов этого проекта. Леонид Данилович предложил мне должность заместителя министра экономики, но я пока отказался. Хочу быть полезным в области. Понял, передаю трубку.

Разговор чиновника с Матвиенко длился ровно две минуты.

— Зачем же Вы так? Я от Вас ничего не просил и не требовал. Я же не знал, что это указание Президента. Я через час соберу всех. Завтра с утра и до обеда все вопросы будут решены, все документы подписаны. Бригады с девяти утра приступят к работе. Если что не так, то немедленно звоните. Мы примем меры. Для нас это почетная и первостепенная задача.

Мы опять поехали в школу. Примчался председатель сельсовета.

— Скажите, какая нужна Вам помощь? Я сейчас соберу актив.

— Самая лучшая помощь, если Вы не будете совать свой нос во все дырки и мешать. Информирую: столовая будет работать с первого октября. Если ясно, то до свидания.

На следующий день с утра все районные начальники стояли возле нас. Я каждому поставил задачу, и работа закипела. За четыре дня даже поменяли электропроводку в школе, прочистили все печи и трубы, отремонтировали полы и крышу. Помогли выкопать выгребные ямы, положили трубы. Бригада из водоснабжения сделала умывальники на десять человек. Даже полностью отремонтировала школьный туалет, покрасили стены, окна и двери. Ну, прямо-таки «комсомольская стройка века».

Глава райдержадминистрации лично перерезал ленточку на входе. Он привез с собой репортеров и дал несколько интервью. Я ему не мешал и в объективы не лез. Ошеломленные учителя все эти дни находились в шоковом состоянии. Ирина им популярно объяснила, что это такие методы и принципы работы у их дорогого шефа, то есть у меня. Повариха с помощницей приготовили для детей обед. Дети чинно расселись умытые за столы и через три минуты размели все, что им дали. Добавки смели тоже за считанные минуты.

Торжественная часть закончена. Начались будни. Решили кормить: завтрак — гарнир с кусочками мяса или сосиской, чай, масло, булочка. Полдник: выставляется на стол мед или варенье, хлеб, булки в неограниченном количестве, чай (молоко). На обед: суп (борщ), сосиску (сардельку) с гарниром, компот (кисель) и по две-три разных конфеты. Помощницей поварихи взяли тоже повара. Вдвоем они все готовили. Мы организовали по школе дежурные санитарные отряды из 5 старших школьников, которые помогали убирать со столов грязную посуду, мыть ее. Расставлять чистую. Дети легко справлялись с этими задачами под руководством одной дежурной учительницы. Учителей мы тоже кормили, по их желанию. Что бы, не возникало нареканий, они платили за питание по десять гривен в месяц. Те, кто не хотел, мог отказаться. Но хотели кушать горячее все. Включили отопление. Ефим это взял под свой контроль, но два кочегара положены по штату, но получали они зарплату у нас.

Через неделю перемены в школе стали похожи на перемены. Дети ходили по коридорам, разговаривали, смеялись. Я всю эту неделю заезжал в школу каждый день, хотя бы на час. Мне нравилось смотреть на эти изменения. Я радовался, глядя на сытых, улыбающихся детей. Это мое детище, которое я смог сотворить и это наполняло меня гордостью, что мы сделали восемьдесят человек хоть немного, но счастливее. Учителя с великим удовольствием шли на уроки, а про Тамару Александровну — директора этой школы, и говорить нечего. Она никак не могла прийти в себя от таких темпов перевода запущенной и холодной школы в образцово-показательную. Мы продолжали наращивать темпы по ремонту крыши, полов. Меняли окна, двери. Красили только по пятницам после обеда, привлекая к этой работе учителей и учеников. Вся школа охвачена творческим энтузиазмом. После покраски усиленно топили все печи, что бы покраска до понедельника высохла. Идея сделать школу лучшей охватила весь наш коллектив. Люди сами хотели поехать и сделать что угодно. Приезжали пять-шесть машин десантом после двух часов дня, засучивали рукава и работали.

Председатель сельсовета приходил каждый день с утра. Брал в столовой меню. Следил за приемом пищи и всячески демонстрировал, что это все делается только благодаря его усилиям. После обеда он появлялся опять и каждый день напоминал нам, что денег у него нет. Оплатить он ничего не сможет. В один из дней я обратил внимание, что председатель сельсовета собирает фантики от конфет. Спросил у поварихи, для чего он это делает.

— А он подшивает в папки наше меню на каждый день. Сверяет выдачу продуктов и фиксирует количество выданных конфет.

— Я веду учет выданных продуктов и прошу мне отдавать накладные на закупку этих продуктов. Я должен вести учет, что закуплено, что выдано и где остается разница. А то через три месяца Вы у себя проведете расходов на сто тысяч гривен, а отдадите детям всего на пятьдесят тысяч. Вот тогда я и поставлю вопрос ребром, а где остальные пятьдесят тысяч?

С одной стороны, меня это рассмешило, но потом, подумав, я понял, что такой контролер создаст мне целую массу неприятностей за мои собственные деньги. Я запретил его пускать в школу, а тем более давать ему какие-либо справки или меню. Он попытался возбухнуть, но, честно говоря, его поведение нас раздражало с первых дней нашего знакомства. Я пригласил его в пустой класс после уроков, скрутил без лишних разговоров и пару раз прошелся по болевым точкам. Его вопль слышен на другом конце села. Пришлось врубить ему еще пару раз, что бы он заткнулся.

— Если ты еще раз придешь сюда без моего личного разрешения, то я тебе поломаю ногу и вся школа подтвердит, что ты оступился на лестнице. Что бы ты лучше запомнил это, то я тебе ее сейчас выверну. Будет больно, но ты потерпи. Будешь жаловаться, то прикусишь себе язык, в полном смысле этого слова, но с моей помощью. Ты меня понял?

Он с ужасом смотрел на меня. Я рывком поставил его на четвереньки и наступил ему на ногу. Но аккуратно, чтобы не поломать. Раздался еще один вопль.

— Ты, ты, ты бандит! Я тебя посажу.

— Парень, ты плохо слышишь и не понял, что я тебе сказал. Придется прочистить тебе уши.

Я резко ладонями ударил его по обоим ушам. Последовал еще один вопль.

— Тебе сначала все повторить или ты все понял?

— Я все понял.

— Ну, пойдем!

Я поставил его на ноги и бережно поддерживая, повел на выход. Возле учительской стояли учителя. Я им объяснил, что Владимир Николаевич полез на парту, посмотреть, как покрашено окно, поскользнулся и упал с парты. Вывихнул себе ногу. Я ему ногу вправил. Теперь ему нужна тугая повязка и недельку полежать дома. Владимир Николаевич только мычал и кивал головой. Я попросил истопника отвести председателя сельсовета.

— Берегите себя. Не надо пробовать и рисковать, — посоветовал я ему на прощание.

Он с огромной «любовью» посмотрел на меня и поковылял домой.

Тамара Александровна через неделю с огромным облегчением сообщила мне, что Владимир Николаевич в школу больше не заходит.

— Я знаю, что у Вас все хорошо, а я сильно занят отчетностью. Мне сейчас не до вас. Я постараюсь выбрать для вас время.

Но зато заезжал участковый милиционер. Расспрашивал про порядки в школе. Нет ли у нас деяний, связанных с уголовной ответственностью. Я посоветовал ему поговорить с учителями. Они знают все и даже больше.

Тамара как-то пригласила меня к ней домой на чашку чая, но я, зная себя, отклонил это приглашение, сказав, что у меня совещание и надо ехать. Но я обязательно найду время даже для трех чашек чая. Тамара надула губы. Очевидно, она не привыкла, что ее приглашения отклоняют. Но я твердо знал, что если приглашение прозвучит на третий день после начала «месячных» у Лены, то я не выдержу и пойду. Уж очень соблазнительной выглядела Тома-Тамара. По школе она ходила, поджав губы. По ее мнению, именно так, очень строгой, должна выглядеть настоящая директриса. Учительницы мне по секрету сообщили, что Владимир Николаевич очень хочет завалить Тому в кровать. Любовь не получается, вот поэтому он и собирает на нее компромат.

— Ляжешь под меня, как миленькая, — пообещал он ей месяц тому назад. Собирал на нее компромат и докладывал ее начальникам.

А тут появился я со своим шефством над школой и нарушил его планы. Учительницы все молодые. По крайней мере, все моложе меня и половина из них всячески заигрывали со мной. Может, они хотели лечь со мной в постель, а может, это мне все казалось. Но я вел себя очень ровно со всеми, не давая им никаких поводов сомневаться в моей супружеской верности. Очень боялся всяких пересудов и сплетен.

Жизнь с Леночкой в любви и согласии меня полностью устраивала. Но вот перерывы в два дня и больше по-прежнему сопровождались сильными головными болями. На третий день добавлялись головокружение и тошнота. Я обо всем этом рассказывал Ленушке неоднократно. Она старательно пичкала в меня какие-то лекарства, но они не помогали. Хотя я их все старался не употреблять. Выплевывал и полоскал после этого рот.

В последние дни октября я приехал в школу на завтрак. Заметил, как один мальчишка незаметно взял со стола два куска хлеба, положил между ними сосиску из своей порции, завернул в кусок газеты и спрятал в карман.

— Ты почему завтрак прячешь в карман, а не ешь сразу? Тебя как звать?

Из объяснения пацана, я узнал, что его звать Мишей, ему скоро будет десять лет. Дома у него два братика, которые в школу еще не ходят. Одному будет скоро шесть лет, а другому четыре. Они ждут его со школы. Он им приносит кушать за счет своего завтрака и обеда.

— А сколько вас детей в семье?

— Девять. Есть еще девочка, но ей полгода. Мы все остальные учимся в школе.

Я взял завуча школы, и мы поехали к ним в дом, взяв с собой еще их старшую девочку шестнадцати лет. В доме сравнительно чисто. Родителей не наблюдалось. Я полез на кухню, но там, в шкафах обнаружил только дохлых мух и тараканов. Девочка — Лена, привела младших на кухню. Исхудавшие дети. Я не мог выдержать этого зрелища. Приехал в школу. Взял пакеты по десять кг вермишели, гречки, картофеля, сахара. Дети, в сопровождении двух учительниц отнесли все это им домой. Поехал в офис.

На следующий день забрал Ирину. Запаковал по полмешка риса, макарон, картошки, сахара. Набрал консервы рыбные, и мы поехали прямым ходом сначала в школу, где, забрав старшую девочку Лену, поехали к ним домой. По дороге я спросил у Лены, готовила ли она завтрак для малышей. Ее ответ заставил меня затормозить.

— Виктор Иванович, я ничего не готовила. Нет продуктов.

— Так мы вчера днем вам привезли.

— А вечером собрались все наши родственники. Они напились и забрали все продукты полностью. Распределили между собой. Сказали, что сегодня опять придут. Но теперь придут все. Вчера половины родни не пришло. Они не знали. А сегодня придут обязательно все.

Я понял, что желания кормить все село оставшихся алкашей, у меня нет. Мы вернулись обратно в школу. Я поручил немедленно Тамаре выяснить и составить списки еще детей — братьев и сестер, тех кто учится в школе, методом опроса в возрасте от двух лет до семи. Таких оказалось еще одиннадцать. Решили организовать вторую смену на завтрак и обед. Кормить тех, кого будут приводить ученики. Не родители, а именно старшие братья и сестры. Для этого отпускать их с уроков. На перемене они бегут домой, приводят малышей и идут на урок. За время следующей перемены отводят малышей обратно домой. Родители и родственники пусть перебиваются сами. Ответственной за все эти дела назначил Ирину и завуча школы. Очень серьезная и симпатичная женщина.