Дело еще в том, что перед Новым годом у нас начались неполадки в нашей семейной жизни с Леной. Сначала я пытался ее остановить в пошиве нарядов в нашей мастерской. Два-три мастера занимались только пошивом для нее платьев и костюмов. Счет изготовленных нарядов уже шел на десятки. Лена как будто сорвалась с цепи. Проблема еще состояла в том, что она оказалась хорошим дизайнером. Сама выдумывала наряды, потом все любовались тем, что получилось. А получались действительно великолепные вещи. Но везде должен быть здравый смысл и какие-то ограничения. Но ограничений для нее не существовало. Шьем и шьем. Еще и еще. Она доставала дорогие ткани, выдумывала новые наряды. Вторая проблема — строительство дома. Хочу больше, хочу лучше. Целыми днями она тем и занималась. Отделка дома и выдумывание нарядов. Наряды и их пошив я остановил. Недовольство ею высказывалось в самой простой форме. В нашу постель я не попадал. Перед сном она обижалась и стоп. Иди на диван.

В доме строители тихо плакали и сатанели. Работы останавливались на полпути. Половина сделанного Лену не удовлетворяло.

— Это не так. Это надо переделывать. Я так уже не хочу.

Уже Холмов сам останавливал роботы.

— Елена Николаевна. Давайте Вы окончательно решите, как это должно быть. А мы пока посидим, подождем, покурим.

Вместо радости строительство дома превращалось в нервотрепку. Если вдруг что-то не так сделано, как Лена хочет, то итог надутые губы:

— Давай сегодня обойдемся без этого. У меня болит голова. Я так разнервничалась на этой стройке. Они как будто специально делают все не так, как я им говорю. Начинают просто халтурить.

Лена четко знала, чем меня достать и как меня убедить. Придя на дом, услышал, как Холмов обсуждали дела с прорабом. Прораб спокойный, рассудительный мужик, сказал с усмешкой:

— Хозяйка наша зажралась. Барыню из себя строит. Как Виктор этого не замечает? Сначала хочет одно, а через день требует все переделывать.

— Да что замечать? Он у нее под каблуком полностью. Куда она кивнет, туда он и полетит. Она выкобенивается, а он ничего замечать не хочет. Честно говорю, хочется все бросить и уйти. Пусть он сам встает и командует. Тем более он сам строитель. Хоть небольшой, но опыт у него есть. На всех стройках у него же все получается, а здесь командует жена.

— Любит сильно значит.

— Куда только эта любовь заведет. Могу спорить, что ничем хорошим это не кончится. Я уже сейчас хочу плюнуть и уйти.

Я зашел, и разговор у них прекратился. А я задумался. Оказывается, что это замечают все вокруг. Конфликтов у нас с Леной открытых еще не было, но недовольство действительно уже отчетливо проявлялось. Егору исполнилось пять лет, но желания заниматься чем-то у Лены не наблюдается. Насколько я понимаю, ей нравится этот образ жизни и ощущение полной хозяйки в торговом комплексе, швейной мастерской, на стройке. Она уже не воспринимает мои поездки куда угодно без нее. Активно дает всем советы, может легко вклиниться в любой разговор, не имея понятия о содержании. Мягко выражаясь, девушку заносит по полной программе.

Тут еще выдвинулись на передний край супружеская чета Олег и Елена Призенко. Они очень подружились с моей Леной. Сначала я смотрел на эти отношения положительно. Елена Призенко чуть полноватая. Обаятельная женщина. Кандидат экономических наук, преподавала в институте, но у них зарплату задерживали по несколько месяцев. Вот она и ушла на «вольные хлеба». Как специалист, показала себя только с положительной стороны. Задачи ТАСИСа освоила моментально. Составление бизнес-планов, решение задач по приватизации — все для нее это семечки. Кроме этого, она взвалила на себя добровольно весь учет решаемых задач.

Ее Олег показывал довольно посредственные результаты по составлению бизнес-планов, но являлся неплохим компьютерщиком. Таких специалистов, умеющих работать на компьютере, в городе мало. Если откровенно говорить, то я в этом понятия не имел. А поэтому, решение разных вопросов с помощью этого ящика, казалось мне верхом совершенства. Оливье, ознакомившись с возможностями Олега, кивнул согласно головой. Так вот, Елена-экономист потихоньку и незаметно сблизилась с моей Леной. Все чаще они бегали по магазинам, обсуждали наряды. Даже разбирали, кто и как работает в системе АРП. Елена, назову ее так, рассказывала Лене обо всех наших делах, но у нее хватало ума не доводить до Леночки мои личные взаимоотношения с женским полом вокруг нас. Но все чаще и чаще ездит с моей женой в рабочее время по своим делам.

Лена уже требовала продолжения совместных поездок в Киев. Но мои поездки напрямую связаны с Людмилой Николаевной. В УСПП я не заезжал… Лена всегда просила остаться переночевать у своего брата Александра, а на следующий день, но теперь уже в обязательном порядке, посещение магазинов, в том числе и ювелирных. В связи с экономическими трудностями, возможностей у меня стало меньше, а запросов у Лены стало больше. Я ее очень любил и поэтому каждый мой отказ больно шкрябал прежде всего по моему самолюбию. В ущерб делу я, преодолевая себя, соглашался и покупал, покупал, покупал. А аппетиты росли, росли, росли. Это надо останавливать, но как это сделать? Если я где-то в чем-то отказывал, то весь обратный путь Лена обиженно молчала, а перед приездом домой делала общий вывод:

— Скажи честно, ты меня разлюбил совсем?

А дальше до высадки из машины шел набор из слез, всхлипываний и причитаний. Каждая поездка превращалась в пытку. Как это остановить, я просто не знал. Дальше стандартная схема *Иди спать на диван*.

Но зато, каждая моя поездка в школу в Сутинки превращалась в праздник. Тамара меня забирала сразу к себе, укладывала в постель и не выпускала из нее до тех пор, пока мне не пора уезжать. Но я установил время, отведенное для этих посещений. Все время, вместе с дорогой, не должно превышать трех часов и один раз в неделю. Тамару это злило, но высказывать свое неудовольствие она пока опасалась. Ирина хмыкала, но от комментариев воздерживалась. Я, время от времени, начал сравнивать Тамару с Леной. Но, как я не крутил, таких чувств как к своей Лене, я не испытывал ни к кому. Она стояла особняком. Не смотря на все ее закидоны. А моя любовь к Егору вообще не имела границ. Он мне отвечал взаимностью. В течение февраля-марта месяца я еще крепился, но после своего дня рождения 31 марта, уже не выдержал. Остановил все пошивы для Лены в ателье. Запретил ходить на стройку дома чаще, чем один раз в неделю. И ходить туда только со мной. Не лазить по складам и полкам торгового комплекса. Прекратил совместные поездки в Киев, если только нет конкретных причин для поездки. Предложил пока погулять на свободе, а с первого сентября пойти на работу. О работе я Лене не говорил, что договорился о ее трудоустройстве преподавателем в медицинское училище. Директор училища Лену знал, как великолепного специалиста, но сомневался, что главврач госпиталя инвалидов войны ее так просто отпустит.

— Это мои проблемы. Я их решу. В июле принесу подписанное им заявление о согласии на перевод.

Я написал заявление о приеме на работу за Лену. Директор училища подписал его, предварительно. Сказал, что окончательное решение он примет в августе.

— Мне нужно подписанное заявление главврачом о согласии ее уволить.

Я пообещал в середине июля такое заявление ему принести. Разводиться с Леной — такого я не представлял себе даже в страшном сне, а вот заставить ее стать прежней стало моей главной целью. Все меры, которые я принял, вызвали в Лене огромную кучу отрицательных эмоций. Денег своих она не имела. Привыкла получать любое количество денег, по первому требованию и без всякого отчета, на что они потрачены. А тут вдруг к просьбе о выдаче денег надо прикладывать объяснение, а для каких целей они нужны. Потом разбор — надо или нет. Только потом — получи, пожалуйста, но отчитайся, куда они потрачены. Небольшие суммы выдавались без разговоров и обсуждения. Вопросы покупки дорогих тканей вообще отпал. Сначала носи то, что уже нашила и накупила. Отпали вопросы о золотых украшениях.

— Все равно, купить, что ты желаешь невозможно. Давай остановимся.

По всем этим нововведениям истерик и шумных скандалов не было. Неожиданно я получил союзника в лице Николая Петровича, отца Лены. Оказывается, он многое услышал из наших достаточно шумных разговоров. Когда я уехал на работу, он посадил Лену за стол и устроил ей «разбор полетов». Причем достаточно жестко. Как рассказывала теща, Лена огрызалась сначала агрессивно, но потом повернулась и ушла с кухни. В результате не разговаривала с нами почти неделю. Но я не сдавался. Самое трудное для меня, отсутствие секса. На третий день голова раскалывалась. Казалось, что в нее забивают гвозди. Палочки-выручалочки обеспечивали мне Тома и Наташа, которые о существовании друг друга знали, но о других аспектах моей жизни пока не догадывались. Они обе помогали мне удержаться в моей воспитательной работе с моей женкой.