Время летит быстро. Вот вроде только отпраздновали Новый год, потом день рождения Егора. Начались новые проблемы Нового года. Прежде всего, нельзя забывать, что в этом году мне надо защищать свой дипломный проект. Последний курс института. Надо сдать все хвосты, которые у меня есть. Вместе с преподавателями выбрал тему для дипломного проекта. Амортизация и износ основных фондов. Брат Лены пообещал в библиотеке КИСИ посмотреть дипломные проекты и кандидатские диссертации по этой теме. А если привязать теорию к практике каких-либо промышленных предприятий или строительно-монтажных управлений, то отличная оценка будет обеспечена.

Но в институте меня озадачили. Защиту дипломного проекта надо проводить только на державной мове, которую я хорошо понимал, но разговаривать не мог. Даже не пытался. Что же, закон есть закон. Надо срочно осваивать украинский язык, хотя жизнь в Виннице текла на русском языке. Очень редко можно встретить человека, который говорил бы на правильном украинском языке. Большинство населения общалось на суржике.

С этой темой своего проекта решил обратиться к нашему главному бухгалтеру Куцу. Иван Павлович даже засмеялся:

— Виктор Иванович. Ту методу, которую я Вам растолкую, потянет свободно на кандидатскую диссертацию. Мы, с моими коллегами нашли очень эффективный метод просчета, которым мы все пользуемся. К нам нет не одной претензии со стороны налоговиков. А уж они нас проверяли всеми способами. Защищайте свой дипломный проект и свободно готовьте кандидатскую диссертацию по этой теме и на этой разработке. Но с Вас причитается.

— Иван Павлович. Сразу после защиты накрываю поляну, но только скажете на сколько человек.

Туристическое агентство все документы подготовило. Двадцатого февраля прибыть в аэропорт Борисполь. Двадцать первого в четыре утра самолет на Тунис. Егора мы решили не брать. Сами ехали в неизвестность. Одно дело наши курорты, где если что непонятно, то можно спросить у любого встречного. А в Тунисе? А в отеле, куда мы собирались ехать? Мы английский знаем на уровне «доброе утро, окей, спасибо». Французский еще меньше. Каким образом там с местными жителями общаться? Но решили ехать, то вперед. Там разберемся.

Через четыре часа прилетели в аэропорт Туниса. С помощью гида заполнили карточки, вышли из здания аэропорта со своим чемоданом и сумкой. По табличке нашли нашего гида. Он посадил нас в автобус. Чистенький, новенький. Довезли до отеля в Хаммамете. Там у нас забрали чемодан и сумку. Мы запереживали. Вдруг унесут не туда. Сопровождающий завел нас в наш номер. Здесь уже лежали наши вещи. Отдал я ему приготовленный заранее доллар. Парень на среднем русском языке объяснил местные порядки, правила, распорядок дня. За день мы обошли весь отель. Искупались в бассейне с подогревом. Искупались в море. Температура воды в море шестнадцать-семнадцать градусов. Посмотрели, что такое все включено со шведским столом. Поразило количество блюд, фруктов, спиртного. Бери, сколько хочешь. Ешь-пей, пока не упадешь. Некоторые наши туристы так и делали. Ели и пили до тех пор, пока не падали.

На следующее утро, когда я в семь утра пошел в бассейн, а потом в море, меня поразило, что всю территорию отеля моют водой с шампунем, а затем все аккуратно смывают. Всюду пальмы, цветы. Белоснежные здания. Весь обслуживающий персонал здоровается.

Утром во время завтрака и в обед — самообслуживание, а на ужин обслуживают официанты. Обязательно идет какой-то национальный концерт. Такого на наших, даже лучших, курортах нет и близко. Хотя по стоимости некоторые наши курорты берут даже больше денег. Средиземное море по чистоте воды и пляжей на голову выше наших морей. А особенно нас поразило, что между отелями нет заборов. Проход свободен по всему побережью и можно зайти в любой отель. Это выше нашего понимания. Мы привыкли к наличию заборов разных типов, где на соседний пляж соседнего отеля без скандала зайти нельзя. При проходе на пляж вышли на сотню домиков с открытыми небольшими террасами, где сидели, лежали люди пенсионного возраста. В основном французы. Они на пенсии. Учителя, инженеры, мелкие чиновники, предприниматели. Живут в этих домиках на берегу моря по три-четыре месяца. Их пенсии на этот курорт-отель хватает. Зиму они здесь. Апрель-май у себя дома, а с июня по сентябрь опять здесь. Дружат семьями, играют в шахматы, карты, читают книги, пьют пиво днем и вино вечером. Вот это обеспеченная старость. Можно только позавидовать.

Во время плавания на море, рядом со мной делал заплыв француз — Валери. Преподает русский язык в университете. Знание русского языка на тройку с плюсом. Но наизусть декламирует Евгения Онегина, стихи Есенина. Он и стал нашим переводчиком. Он этому очень обрадовался. Для него это практика по русскому языку. А для нас сплошное разочарование в советском строе, советском образе жизни. Как ответил великий артист Жан Маре на вокзале, когда уезжал из Ленинграда на вопрос «Скажите, Вы посмотрели Советский Союз. Как живут советские люди?» Жан Маре сказал: «Советские люди живут счастливо. Потому, что они не знают, что такое жить хорошо».

В суете Ниццы, Лазурного берега, среди тысяч туристов со всех стран мира уровень жизни простых людей не видно. А вот здесь, все это наглядно. Проклятый капитализм. Неужели они специально подселили тысячи своих пенсионеров, чтобы смутить наш разум? Проводят пропагандистский трюк? Это я издеваюсь над собой и над всем тем, что сейчас вижу своими глазами, читаю в газетах, смотрю по нашему телевидению.

Через четыре дня отдыха мы включились в экскурсии. Прежде всего, поехали в Карфаген, который поражает воображение даже сегодня. Построен 1000 лет до нашей эры. Разрушен и восстановлен римлянами. Амфитеатр на пятьдесят тысяч мест. На арену выезжали колесницы. Разыгрывались бои гладиаторов между собой. С хищными животными. Продуман кровосток. Уборка убитых. Места, где их разрубали на куски и скармливали тиграм, львам и прочей живности. Здесь же мы осмотрели Капитолий. Византийские церкви. Даже разрушенный Карфаген оставляет впечатляющие впечатления своими масштабами. Все это надо увидеть.

Поехали в саамы оазиса Туниса. При въезде в оазис, нам предложили открытую карету с тунисцем неопределенного возраста. В карету село четыре человека. Кроме нас, сели еще муж с женой. Муж — чиновник средненький из Москвы, а жена лингвист. Специалист по итальянскому, английскому языкам. И как она застенчиво нам сказала, еще, чуть-чуть лучше среднего, знает немецкий. Мы с Леной подавлены. Мы же не хрена не знаем. Тунисец сел на передок кареты, свистнул, крикнул и карета покатилась. Ему с одинаковым успехом можно дать сорок лет, но можно и шестьдесят. Очень бедно одет. Штаны простые, из какой-то холстины и рубашка. Он повернулся к нам и спросил (не буду коверкать языки) разговариваем ли мы по-французски, по-английски, на немецком или на итальянском. Я гордо ответил, что знаю украинский и армейский языки. Эти языки наши попутчики не знали. Но Нелли, как звали лингвиста, оказалась задета за живое. Она решила устроить экзамен нашему вознице. Начала расспрашивать его на всех языках по очереди. К ее удивлению, тунисец разговаривал на всех языках свободно. Мы гордились, что мы тоже все знаем, но стыдно, что лично мы с Леной за всю нашу жизнь не выучили ни одного языка. Лена там же поклялась, что наш Егор будет разговаривать на английском и французском. Лишь бы это не осталось на уровне клятвы.

Тунисец на дороге остановился возле кокосовой пальмы высотой метров двадцать. За минуту залез на самый верх, сорвал два кокоса и так же молниеносно спустился вниз. Мы открыли рты, а я попросил его слазить еще раз. Он засмеялся и на такой же скорости принес нам еще два ореха. По окончании нашей поездки, где он рассказывал нам много интересного, мы вручили ему дополнительно по десять долларов. Он на шести языках сказал нам «спасибо». Еще на арабском и русском. Сказал, что учит русский язык. Через год будет на нем разговаривать. Мы в его словах не сомневались.

Уже более уверенно мы собрались в двухдневную поездку в пустыню Сахару с заездом на соляные озера и в деревню троглодитов. Выехали, чтобы везде успеть до восхода солнца. Точнее мы не выехали, а нас ночью загрузили и повезли. Автотрасса. Еще небо усыпано звездами. И вдруг посреди пустыни мы увидели белый и прекрасный, залитый электрическими огнями, дворец. Все мы прилипли к окнам, разглядывая это приближающее чудо. Автобус неторопливо ехал мимо дворца на расстоянии около 500 метров. Гид, который нас сопровождал, сообщил, что мы дружно восхищаемся цементным заводом. У нас жилые кварталы без света, а здесь в Тунисе в пустыне цементный завод сияет огнями, как новогодняя елка. Гордости за Тунис мы не испытывали, а вот обиду и досаду за Украину испытывали все.

Приехали в какой-то городок. Повели нас в местный ресторанчик завтракать. Столы уже накрыты. Национальная кухня. Я по своей армейской привычке смолотил все, что дали. В целом нормально. Есть можно. Но наша группа состояла из абсолютно разных людей из разных отелей. Кто-то ковырял вилкой, кто-то эту вилку разглядывал с целью зафиксировать и посчитать все микробы и бактерии. Таких, как я, оказалось мало, но мы ожидали окончания трапезы, ковыряя в зубах зубочистками. Лена сначала поморщилась, но посмотрев на меня, последовала моему примеру. Ресторанчик чистый, хорошая посуда. Качественно приготовленные национальные блюда. Оказалось, что некоторым очень хотелось подчеркнуть свою избранность и интеллигентность. Особенно возмущалась очень симпатичная женщина лет сорока, которой хотелось казаться двадцати пяти летней. Она надела на себя широкополую шляпу с пером и цветами. А теперь за столом не знала, куда ее положить, а нормально есть и пить, ей эта шляпа мешала. Пришлось ей есть и пить в этой шляпе.

Вокруг автобуса крутилась десятка два мальчишек разного возраста, но одинаково чумазых и в порванной одежде. Они кружили вокруг нас, не давая зайти в автобус, предлагая папирусы по десять долларов, бусы, браслеты и еще какую-то мелочевку. Подошел местный абориген постарше. Вытащил несколько больших кристаллов ярко синего цвета.

— Это топазы, — сообщил он нам, — пятьдесят долларов, но вам по двадцать.

Кристаллы искрились на солнце, давая разноцветные зайчики.

— Да это же даром. За такие топазы любой ювелир отдаст сотен пять, не задумываясь, — это продемонстрировала свои познания дама в шляпе.

Подошел еще один товарищ неопределенного возраста. Косясь на всех окружающих, вынул еще три кристалла необыкновенной чистоты. При чем один побольше, темно синего цвета.

— Сто долларов, но отдам за пятьдесят.

Пока мы с Леной раздумывали, все топазы раскупили. Причем брали даже по два. Через пару минут пришли еще трое с топазами. Увидев, что больше никто не покупает, стали их предлагать сначала по десять долларов, а потом по пять. Папирусы упали в цене сначала до двух долларов. А потом пацаны стали предлагать их по одному доллару. Автобус тронулся. Лена сожалеюще смотрела, как счастливые обладатели «топазов» рассматривают их на солнце. Когда вдруг мы увидели, что руки у всех стали синие. Оказалось, что ладони посинели из-за чернил. А «топазы» оказались кристаллами соли.

Мы приехали на Соленые озера. Кристаллы соли различной величины в сотни килограммов до просто кристалликов сверкали, сияли. Переливались под лучами солнца, создавая сотни радуг. Но нас повезли дальше, показывая лунные и марсианские поля и горы. Там, где снимаются практически все фильмы, связанные с инопланетными цивилизациями, звездными войнами. Ландшафт попросту уникальный.

Следующая остановка город Тозер — город оазис. Здесь создан музей сказок тысячи и одной ночи. Фонтаны, гаремы, летающий корабль, стражники и воины тех времен. Хоть нам и не разрешали залезать за ограду, но, когда это ограждающая веревка служила препятствием для наших туристов. Мы фотографировались рядом с восковыми фигурами среди гарема, и лежа в ногах падишаха. Некоторые туристы даже обнимались, с кем попало из восковых фигур. Со слонами, деревьями, среди райских яблок, размерами в хороший арбуз. Фотографировались со стражниками. Но они были живыми и требовали за фотографию с ними один доллар. Кто-то давал, а кто-то пожимал им руку и похлопывал по плечу. Эти считали, стражникам повезло, что к ним обращаются так по-братски. Стражники не обижались. Они ко всему привыкли.

Наконец-то всех вывезли из этой сказки и повезли в ресторанчик на обед. Меню оказалось примерно такое же. Вилки, ложки выглядели так же. Но голод брал свое. Уминали все подряд, уже ничего не разглядывая и не ковыряясь в тарелках. Согласились, что все вполне съедобно. Опять такие же мальчишки. Снова папирусы, местные сувениры. Топазов уже не предлагали. А просто клянчили, цепляясь за одежду:

— Дай доллар. Дай доллар.

Встречались очень симпатичные пацаны. Но если кому-то давали доллар, то вокруг дающего сразу собиралась толпа этих мальчишек. Которые вешались на такого туриста гирляндами. Гид предупредил:

— Лучше давайте из открытого окна автобуса. Так безопаснее.

Мы с Леной загружались в автобус одни из первых. Следующая наша остановка — пустыня Сахара. Нам выдали балахоны бедуинов, клетчатые платки. Показали, как ими завязывать лицо и закрывать рот. Песок в Сахаре мелкий, как мука. При малейшем ветерке этот песок забивает рот, нос, уши. Подвели нас к лежащим верблюдам, возле которых стояли погонщики. Один из верблюдов смотрелся просто великолепно. Белый и маленький. Дама в шляпе сразу заявила свои права именно на этого красивого миниатюрного верблюда. Нам всем было без разницы. Мы с Леной подошли к тем, которые лежали поближе. Но я выбирал по физиономиям погонщиков.

Два погонщика мне показались симпатичнее других. На их верблюдов мы, с помощью этих погонщиков, и взгромоздились. Мы на верблюдах никогда не ездили. Опыта никакого. Верблюд, на которого я залез, повернул голову, посмотрел внимательно на меня, пожевал губами и поднялся. Я благополучно удержался в седле. Поводья держал погонщик. Но я почувствовал какое-то единение с верблюдом. Попросил погонщика отдать мне поводья. Погонщик сначала отрицательно покачал головой, что-то сказал верблюду, который в ответ фыркнул. Погонщик, молча, подал мне поводья. Я сжал ногами верблюда и двинул его вперед. Все еще рассаживались, когда мы, я имею в виду верблюда и меня, сначала медленно, а потом легкой рысью объехали всю группу и вернулись к погонщику. Остановились. Я горделиво осмотрелся и задохнулся от смеха. Маленький белый верблюжонок оказался беговым верблюдом с необыкновенно длинными ногами. Когда он поднимался, то дама в шляпе, надетой на бедуинский наряд, оказалась на полметра выше нас всех, а когда верблюд пошел, перебирая своими длинными ногами, то ее мотало из стороны в сторону. Она только вскрикивала и цеплялась за седло, чтобы ни свалиться с такой высоты. Мы с моим верблюдом бегали с бархана на бархан. Погонщик вцепился вместе с товарищем в белого верблюда, стараясь заставить его идти неторопливым шагом. Но тот рвался вперед, когда его кто-то обгонял. Я сам удивлялся своему единению с моим верблюдом. Поощрительно поглаживал и похлопывал его по шее. Может, это мои гены предков, которые были кочевниками. Удовольствие я получал, глядя, как все связаны поводьями со своими погонщиками, а я мотаюсь вперед и назад на своем верблюде.

Лена смотрела с завистью, но последовать моему примеру побоялась. Мы караваном шли по пустыне. Барханы разной величины. Мы — то спускались, то поднимались. И тишина, нарушаемая только рыданиями дамы в шляпе и фырканьем вербдюдов. Солнце стало опускаться все ниже. Погонщики остановили на вершине бархана караван. Положили верблюдов. Помогли всем с них слезть. Дама в шляпе заявила, что пусть ее убивают, но на этого верблюда она не сядет. Молодой парень согласился с ней поменяться. Солнце опустилось за горизонт буквально за две минуты. Вот светло и солнце, а вот небосвод усыпан яркими звездами. Все освещение только довольно яркая луна и эти звезды. Ощущение, что мы заброшены в этой пустыне и никогда в этой темноте не найдем больше цивилизацию. Мы в этой темноте просидели еще минут двадцать. Народ заволновался. В темноте опять забрались на своих верблюдов и поплыли по барханам. Тишина и темень. Но погонщики в этой темноте шли уверенно. Хотя я им порекомендовал бы изобразить испуг, что они заблудились и не знают куда идти. Начать спорить между собой, тыча пальцами и размахивая руками в разные стороны. Но, к общей радости, паники они не поднимали.

Как вдруг, поднявшись на очередной бархан, мы все обалдели. Впереди открылся оазис с фонтанами, изумительным по красоте дворцом. Белым, со шпилями. Освещенным, снизу до верху. И наш караван идет туда минут пятнадцать. Забыты все неудобства. Мы въезжаем во дворец. Дворец падишаха, не меньше. Слезли с верблюдов. Не все даже сказали «спасибо» погонщикам. Просто люди ошеломлены вот этим переходом от темноты пустыни в царство роскоши и света. Кресла в виде павлиньих хвостов. Восьмиметровая хрустальная люстра висит посередине холла. Официанты в национальных костюмах прошлых веков разносят вино, коктейли, соки. Нам здесь же вручают ключи от номеров. Показывают где ресторан.

Мы с Леной лезем под душ, смывая пот. Отряхиваем всю пыль с одежды. Идем кушать в ресторан. Сервированные столы и прилавки, забитые снедью. На любой вкус. Напитки всех типов, по нашему желанию. Нас предупредили, что кушать мы можем до двенадцати часов ночи. А сейчас только восемь вечера. Мы перехватили чуть-чуть, и пошли осматривать отель. Статуи, фонтаны, пальмы, цветы. Нашли три бассейна. Искупались в каждом из них. Возле каждого бассейна бар с напитками. Коктейли я не люблю, но виски с томатным соком пил с удовольствием. Потом захотелось пива. Наплавались и пошли опять продолжать ужин. Народу мало. Все уже поужинали. А мы пробовали все понемногу, запивая виски с томатным соком. В конце концов, отвалились от стола. Пошли еще поплавать в бассейне и этот насыщенный день закончили.

Спали до девяти, а после завтрака загрузились в родной автобус и нас повезли в деревню троглодитов. По дороге нам объяснили, что троглодиты — это пещерные жители. Государство выделило им средства, и построили им поселки, где выделяли дом на семью. Но большинство из них в дома заселяться не хотят и живут в своих пещерах. Оказалось, что все не так, как мы себе представляли. Район Матмата — это равнина с разбросанными по ней невысокими холмами. Высота холмов 20–30 метров. Семья облюбовывает себе такой холм диаметром метров пятьдесят. На вершине в середине холма вниз роют колодец диаметром от шести до восьми метров и глубиной десять-пятнадцать метров. Роют годами. Потом от подножья холма роют тоннель к этому колодцу от двух до трех метров высотой. Это будет вход в жилище. А дальше внутри копают комнаты. Любого размера. Хочешь большую комнату — копай. Оказалось, что надо больше — копай. Получаются комнаты гостиные, спальни, детские, кухни. Надо еще комнаты — копай. Температура внутри комнат одинаковая от 18 до 22 градусов. Семья обосновывается десятилетиями. По вершине холма копают траншеи, которые собирают дождевую воду. Снаружи у основания холма копают два колодца. Толщина стенки между ними пятьдесят сантиметров. В один колодец стекает дождевая вода из траншей. Через стенку фильтруется в другой колодец, из которого пьют. Свои туалеты, сделанные так, что отходы сушатся и используются как удобрения. Зерно перемалывается ручной мельницей. Комнаты имеют двери. Нет только окон. Все застлано коврами. В кухне газ. Баллоны. Холодильники. Телевизоры. Электричество подведено. За посещение своих апартаментов берут по два доллара с человека. Поэтому многие переезжать в дома не хотят. В месяц сотня туристов проходит запросто. Минимум двести баксов в месяц имеют. У них составлен график посещений, согласованный с экскурсоводами.

Семьи занимаются овцеводством. Разводят верблюдов. Что-то сеют. Мы посмотрели — живут не бедно. Многие наши квартиры по отделке, по коврам, мебели далеко сзади. Так что, троглодиты — это мы. Показали нам дома построенные правительством и куда они отказываются заселяться. Всякое сочувствие к ним пропало окончательно. Четырех — пятикомнатные дома со всеми удобствами. Переехал и потерял деньги от туристов.

Гид по дороге рассказывал нам о порядках в стране. Они освободились от французского руководства в начале пятидесятых годов. Приняли решение о двух государственных языках — французский и арабский.

— Наши дети должны знать языки, чтобы чего-то добиться в своей жизни. Зная один арабский, они сужают свои возможности узнать мир. Учеба общая до седьмого-восьмого класса. По итогам начинается распределение. Наиболее успешные ученики идут в специализированные классы. После десяти лет, на основании аттестации, ученики делятся на группы. Очень способные — за государственный счет могут поступать в любые университеты мира по своему выбору. Просто способные — в учебные заведения менее престижные, но тоже за государственный счет. Если ученик не попал в эти списки, он имеет право учиться где угодно, но за свой счет. Попасть по блату в команду очень способных или способных невозможно, несмотря на чины и ранги родителей. Те, кто учился за государственный счет, имеют привилегии при назначении на любые должности. По окончании институтов большинство возвращаются домой.

Еще нас поразило обеспечение лекарствами. Пенсионеры получают лекарства за 10 % от стоимости. Или с большой скидкой дорогостоящих импортных лекарств. Показываешь пенсионное удостоверение и в любой аптеке тебя обслуживают при предъявлении рецепта врача, а иногда и без рецепта. А мы, приехав сюда, считаем их отсталыми, полуграмотными. Да у них порядки намного лучше и честнее, чем у нас. И электроэнергии хватает. А у нас все куда-то девается. Окончившие институты становятся обеспеченным средним классом.

Последние дни мы купались, загорали и, конечно же, ходили по магазинам. У нас нашлись для похода по магазинам компаньоны, а точнее компаньонки. Две сорокалетние, довольно пышные женщины-подруги из Москвы и сорокапятилетняя мама с двадцати пяти летней дочерью из Киева. Все они без мужей. Москвички работали в администрации президента России. Киевлянка Татьяна Баринова, следователь по особо важным делам из прокуратуры Советского Союза. С распадом СССР переехала в Киев, и работает юристом в нашей Верховной Раде. Чем она там занималась, я понятия не имею, а выяснять не хотел. Хотя выяснил, что она подполковник юстиции, а ее дочь только закончила юридическую академию. Администрация отеля для наших поездок по магазинам каждый день выделяла микроавтобус, на котором мы курсировали от магазина к магазину. Кто из женщин этот автобус выбил, я не знаю, а расспрашивать, выяснять, кто из них такая крутая у меня желания не возникало. Но интересно смотреть на владельцев магазинов, когда мы подъезжали на новеньком микроавтобусе. Первыми вылезали пять женщин, а сзади шествовал я. Впереди Баринова стройная, подтянутая с военной выправкой. Очень у нее веселая дочка Катя. Дальше шла моя Лена, а затем две москвички.

Мы заходили в магазин, заранее договорившись, что они все отбирают те вещи, которые им понравились, а торгуюсь до окончательного результата только я. Зайдя в магазин, я ставил себе стул возле стола, садился на него. Требовал себе красного чая «Каркаде». Маленькими глотками пил чай. Женщины ходили по магазину, рассматривая выставленные товары и подтаскивали, отобранное мне. Мы заранее договорились, что когда они что-то покупают, то расплачиваюсь я, а они отдают мне деньги в микроавтобусе и если что-то им понравится, но хозяин не хочет уступать в цене, то мы уезжаем, а потом опять заезжаем. Хозяева магазинов не могли понять, что это за такая семья. При каждой покупке все женщины меня целовали в щеку. Всем продавцам мы объяснили, что это гарем, а я шах в этом гареме. Я торговался еще и потому, что этот процесс мне очень нравился. Каждый говорил на своем языке. Кроме как «Хау мач» (сколько стоит) я употреблял еще два слова «Ноу» (нет) и «Окей». Цены они мне писали на бумажке. Я зачеркивал, писал свою цену, как правило, в два раза меньше. Хозяин хватался за голову. Вопли «Банкрот». Писал новую цену. Я вставал со стула, показывал своему гарему на выход. Хозяин хватал меня за руку. Тащил. Усаживал на стул и процесс торговли начинался сначала. Сезон туристов еще не начался, а поэтому упускать шесть солидных покупателей никто из них не хотел. За три оставшихся дня до отъезда мы купили себе по кожаной куртке. Красивую курточку и спортивный костюм для Егора. Тапочки для тещи с тестем, туфли и еще целую кучу подарков. Для всего этого барахла, пришлось купить довольно неплохой чемодан. Женщины, которых я сопровождал, накупили себе достаточно много вещей, и им всем пришлось купить по чемодану. Все нашим сотрудничеством остались довольны.

С Бариновыми мы улетали в Киев на одном самолете. По прилету в Киев пообещали обязательно продолжить общение. Обменялись телефонами. В Киеве переночевали у Великановых, которым тоже вручили подарки. А утром на поезд и вот мы уже дома. Егор сначала насупился, что его с собой не взяли, но потом повис на нас по очереди и двое суток висел, не отпуская.