Вот так я пошел навстречу новой жизни, о которой имел слабое представление. Куда идти? Где ночевать? Денег, при экономной трате, мне хватит на месяца два, ну три. Зашел в столовую-кафе. Я не обедал, а уже пора ужинать. Для обдумывания проблем надо иметь трезвую голову. Поэтому ни грамма спиртного. Поел и поехал на вокзал. Там камера хранения и можно спокойно переночевать. Подведем коротко итоги. И так, что есть отрицательного: без жилья, без работы, практически без денег, без родных, без друзей. Положительного: свободный, холостой, в меру грамотный, в меру здоровый, есть пенсия. За годы работы, физически я окреп, даже левая рука уже держит хорошо. Есть знакомый Ефим Коленко. Сейчас весна, впереди лето. Я приспособлен для выживания в любых, а тем более городских условиях. Получается, что позитива значительно больше. Да и в душе твердая уверенность, что я справлюсь. Все будет хорошо. Надо свою жизнь начинать сначала. С нуля.

На вокзале нашел уютное место без сквозняков. Спать в любых положениях армия меня приучила, поэтому больших неудобств я не испытывал. Офицерская утепленная танковая куртка, хороший костюм, портфель заставляли патрули милиции спокойно проходить мимо. Все документы в порядке. Первая ночь прошла спокойно. Мелькнула мысль уехать к маме, но надо сниматься с воинского учета, разводиться без промедления, а потом еще и самолюбие. Оставлять противнику поле боя, чтобы они торжествовали победу и насмехались над бедным и убогим — ребята, хреново вы меня знаете. Я сыграю на вашем поле, и уж точно соплей у меня не будет. Утром я привел себя в порядок, сдал вещи в камеру хранения, позавтракал и поехал в областной военкомат. Опять пошел в комитет ветеранов. Там сидел знакомый мне товарищ, а вместе с ним такой же мужчина лет шестидесяти. Меня встретили как старого знакомого. Председателя совета ветеранов звали Владимиром Петровичем, а второго — Василием Петровичем.

Я им рассказал, что случилось, коротко и без слез. Подвел итог — мне нужна работа, где мне дадут хотя бы койку в общежитии. Два Петровича минут пятнадцать спорили, но пришли к одному выводу — военный завод. Владимир Петрович позвонил по телефону:

— Товарищ полковник! Есть проблема у отставного подполковника. Участник войны в Афганистане. Нужна Ваша помощь. Даю трубку Василию Петровичу.

— Сергей Михайлович. Привет. Прошу помоги парню. Да кончай ты. Захочешь — решишь. Я что тебя не знаю? Мы сейчас официальное письмо накатаем. Он тебе все сам расскажет. Добро. На день Победы встречаемся, как договорились. Привет своей. Всего.

— Слушай Виктор внимательно. В три часа дня на завод без опозданий, даже за двадцать минут раньше. Пропуск тебя будет ждать на проходной. Пиши адрес: 17 военный завод. Директор завода Кулик Сергей Михайлович. Все зависит от тебя. Он обещал выслушать и вопросы, по возможности, решить. Свободен. Потом найдешь время, заходи.

Завод, даже снаружи, производил впечатление. Военизированная охрана. Проверили документы, выписали пропуск.

— Идите, приемная на втором этаже. Вас ждут.

Решил для себя — буду докладывать по-военному. Коротко и четко. Секретарша очень миловидная женщина лет сорока, стройная, подтянутая. Показала на стул — Вас пригласят. В приемной военные и гражданские, входили и выходили с папками, бумагами, рулонами. В 14.59 секретарша подняла трубку:

— Сергей Михайлович, в приемной Рубин Виктор Иванович. Да, из областного военкомата, — и обращаясь уже ко мне, сказала, — меня звать Софья Михайловна. Сейчас выйдет главный инженер завода и Вы заходите.

Главный инженер быстро вышел из кабинета, не обращая ни на кого внимания, покинул приемную. Я зашел в кабинет, мне навстречу из-за стола вышел полковник, подал руку, предложил сесть. Сам сел, напротив.

— У Вас есть максимум семь минут.

Биографию и проблемы я доложил за четыре минуты. Директор задумался:

— Специальности гражданской нет. Образование высшее педагогическое. Артиллерист. Значит, считать умеете. Места инженера у меня нет, да если бы и было, то я Вас не поставил бы. В рабочие я Вас поставить не могу. Место в общежитии, — и он поднял трубку, — у нас есть одно место в общежитии? В комнате на двоих, — и он вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. — Когда освободится? Послезавтра. Хорошо. — Он переключил телефон. — Скворцов. Ты жаловался, что у тебя нет сменного мастера на втором участке? Я тебе его нашел. Завтра утром он придет к тебе на инструктаж. Не рыдай. Нормальный, грамотный подполковник.

Он повесил трубку.

— Завтра в 9 часов на собеседование к Скворцову. Это мой заместитель по снабжению и сбыту. Потом инструктаж, оформление документов в отделе кадров. Учиться будешь в процессе работы. За три месяца не впишешься в коллектив, уволю. По общежитию — к коменданту. Он сделает корректировки, и послезавтра сможешь заселяться. Вопросы ко мне есть? Свободен.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Все. Вперед.

Я довольно спокойно провел эти две ночи на вокзале. На следующий день я прошел все инструктажи. Для меня началась новая гражданская жизнь. Коллектив второго участка оказался достаточно дружный, достаточно пьющий, средне разболтанный. Начальник участка, бывший майор, сразу предупредил, что поблажек за воинское звание не будет. Сменных мастеров по штату четыре. Кроме них дежурили бригады на тепловозах, бригады рабочих, много кладовщиков. У каждого свои инструкции и обязанности, свои взаимоотношения. Два дня я дежурил со своими сменщиками-мастерами. Ходил за ними следом, слушал, что и как говорят, заглядывал через плечо. Заполнял под их руководством формы, наряды. Выписывал документы, проверял накладные.

Знакомился с людьми. Спрашивал, уточнял, учил инструкции. Через два дня я уже представлял, что мне делать, куда бежать, у кого уточнять. За эти дни я обошел все цеха, знал где и что производится. Завод был уникальный, в котором все шло по замкнутому циклу. Везде я проходил, пролезал. Знакомился со всеми, включая руководство из заводоуправления. Особенно меня впечатлило конструкторское бюро. Сорок человек стоят за кульманами. Что-то рисуют, чертят, спорят, обсуждают.