По дороге из Хмельника мы молчали. Очень многое в этой истории, чем я больше об этом ушел из дома и не вернулся. Это случилось более пяти лет назад. Я видел, за эти дни нашего совместного проживания, основные черты Андрея: отсутствие друзей и знакомых здесь и вообще, сдержанность, немногословность, отсутствие желания рассказать о себе, о своей семье, своей работе. Умение хорошо готовить, но не так как это делают в России или на Украине. Очень интересный нож и виртуозное им владение. Практичный ум. Его время расписано по минутам и четко выполняется. Великолепное знание автомобилей. Особенно импортных, даже тех марок, о которых мы даже не слышали.

И вдруг эта случайная встреча в закоулках парка им. Горького. Что он там потерял в пятницу? Андрей вдруг бросает все свои дела и больше часа утешает абсолютно незнакомую девушку. Но мало этого, он идет к ней домой. Выясняет ее проблемы. Покупает лекарства и продукты. Не меньше полутора часов, готовит им кушать. Кормит их. В следующие дни до моего приезда, занимается путевками, решением проблем абсолютно чужих людей. Запрягает меня, для более быстрого решения задач в поездке туда и обратно. Я не беру во внимание, но и не откидываю значение денег, которых у него, как я понимаю, не очень много. Хотя они у него есть.

Главврачу он показал какое-то удостоверение. После этого главврач отложил все свои дела. Маму с дочкой принимают, как близких родственников первого секретаря обкома партии. Непонятно, в честь чего Андрей продемонстрировал великолепное знание французского и английского языков. Может он хотел поразить меня? Нет. Он даже не намекал о своих знаниях нескольких языков. Это сделано для мамы с дочкой. И вряд ли для показа своей грамотности. Значит, это сказано для того, чтобы мама с дочкой следили «за базаром». А это значит, они владеют такой информацией, которую могут ляпнуть, в надежде, что их никто не поймет. Какой информацией могут владеть женщина, которая прикована к постели около пяти лет, а дочь учительница в школе? Опять вылезает срок — больше пять лет. Но вот у меня естественно возник вопрос, а было ли ограбление? Почему Андрей не заставил ее пойти в милицию и написать подробное заявление? От скамейки парка до дома, где живет Надежда, дорога идет мимо городского управления милиции. Но все эти дни вопрос о милиции вообще не поднимался.

И вдруг эта внезапно вспыхнувшая любовь? Андрей потерял голову, бросил все свои дела и думает только о Наде? Но не видно вообще никаких признаков великой любви. Всеобъемлющей и всепожирающей. У него все всегда рассчитано. Встреча, ограбление, посещение, знакомство с матерью, обеспечение продуктами питания и лекарствами. Получение путевок, притом двух. Полностью продумано, какие вещи надо женщинам, чтобы чувствовать себя уверено. Платья, туфли, косметика, нижнее белье, тапочки, халаты, купальники, шляпы. Номер люкс, дополнительное питание, полностью оплаченные обследования и процедуры, личная медсестра. Наличие бассейна.

Предусмотрено практически все. В происходящее мама и дочка даже не врубаются. Значит, это ограбление организовал сам Андрей с целью познакомиться с ними. После ограбления, он готов предложить свою помощь. Мама с дочкой в полном цейтноте, безысходном положении и времени на раздумье у них нет. Денег вообще нет. Если бы Андрей пошел обычным путем, его помощь просто отвергли. Второй попытки уже нет. Там бы путь пошел продолжительностью в месяцы. А у Андрея или времени совсем мало, или он понятия не имеет, сколько времени у него есть. Для него — все эти вопросы надо решать быстро.

— В субботу, во сколько выезжаем и что надо взять? — нарочито безразличным тоном спросил я.

— Выедем, если тебя не затруднит, часов в десять. У меня вопрос, ты все вычислил? — спросил Андрей. — Уже все просчитал?

— Процентов 70. Где людей для грабежа взял?

— Когда надо — люди найдутся. В Хмельнике надо все довести до логического конца. Необходимо постараться, что бы медперсонал задавал меньше вопросов. Рассказывать им я не имею права. Как и тебе. Меньше знаешь — спокойней спишь.

— Я и не стремлюсь быть поверенным твоих тайн. Захочешь — расскажешь. Только просьба, Андрей, не вешай обильно мне на уши и лысину макароны и лапшу. Ты сам выбрал место, где жить. Раз ты не уходишь — я тебя устраиваю. Я перед тобой почти как на ладони. Ты мною сейчас пользуешься. Не возражаю, но еще раз тебя прошу — можно расскажи, нельзя — просто помолчи.

Андрей кивнул в знак согласия.

— И еще один вопрос. Андрей. Могу ли я рассчитывать на тебя, если меня прижмут или ты просто съедешь с квартиры — исчезнешь из моей жизни?

Андрей засмеялся:

— Ну, ты же мне родственник и крыша на сегодняшний день. Своих бросать — западло. Это по всем понятиям. Живи спокойно. Я буду рядом. Подполковник подполковника сдавать не должен.

— А он кто? Я имею в виду отца.

— Майор. Мы долго работали вместе, а потом его подставили. Он просто для всех пропал. Вот и вся история. Ни человека, ни пенсии, ни помощи. Я приехал сюда. Винница — маленький город. Городов много, а мне надо потеряться на неопределенный срок. Я попросился и мне разрешили сюда. Здесь тетка, братья, сестры. Мой приезд не вызовет вопросов. Ты попал в цвет. Начинающий успешный бизнесмен. Квартира, учеба, женщины, налаживание деловых связей. Помогать тебе контора не будет. Нельзя. Дергайся сам. Я буду принимать участие, как хороший авто инженер. Со знанием новейших технологий и знание «болезней» импортных машин. Ведем себя, как вели. Павлу, Ефиму, Лене и всем прочим даже делать намеков нельзя. Пойми, это не шуточки и не игрушки. Если от тебя будет уходить хоть какая-нибудь информация, то с тобой обязательно что-нибудь случится. Автокатастрофа, например. Или утонешь.

Я понимал, что Андрей не шутит. Но вернуть время обратно нельзя, а проклинать бессмысленно. С тем и придется жить. Утешало, Андрей — брат Лены. Он мне нравился, и у него можно много позаимствовать.

Как Чехов писал: «Если в пьесе в первом акте на стене висит ружье, то в четвертом оно обязательно должно выстрелить». Я не думаю, что Андрей мне все это выложил без согласования и разрешения. Все равно право выбора у меня нет. Меня утвердили. Мое мнение никого не интересует.

В среду я собрал все предложения, схемы, чертежи, сметы и пришел к Скворцову. Он позвонил директору. У директора оказался просвет по времени, и он пригласил нас к себе. Скворцов и я зашли в кабинет, разложили все, что мы принесли. Я подробно рассказал о своем видении развития производства по выпуску и реализации товаров народного потребления. Эти товары можно изготавливать из отходов металлов, которые мы сдаем в металлолом, а там — «Клондайк». Директор хмыкнул насчет «Клондайка». Попросил все бумаги оставить. Пообещал за четыре-пять дней все внимательно посмотреть и вынести этот вопрос на технический совет.

Мы со Скворцовым вышли окрыленные. Он пошел к себе, а я по дороге наткнулся на секретаря парткома завода. Он пригласил меня к себе и начал подробно расспрашивать о моем партийном вопросе.

Я ему рассказал всю правду. В ответ, он пожелал мне терпения:

— Вы понимаете, Рубин, очень сложную сложившуюся ситуацию. Мне бы не хотелось вешать такую серьезную статью на нашу партийную организацию. Давайте решим так. Пусть в райкоме партии примут решение выдать Вам новый партийный билет. Потом Вы берете там открепительный талон и уже, без всяких партийный скандалов, приходите к нам. А что вы делали со Скворцовым у директора завода, если это не секрет?

Я ему рассказал о наших планах. Секретарь парткома спросил меня, был ли разговор на эту тему с главным инженером завода. А когда я ответил нет, то секретарь парткома начал хохотать. Я, не понимая, смотрел на него пытаясь понять, где тут такое смешное в этой ситуации. Видя мое изумленное лицо, он разъяснил:

— Вы к нам только пришли. Поэтому не знаете. Проясняю ситуацию. Контроль за выпуском товаров народного потребления — ТНП и все вопросы по этому поводу, курирует лично главный инженер завода — Кудрявцев. Он со Скворцовым на ножах, каждый из них норовит вставить «свечу в жопу Кузьмичу». Вот поэтому Скворцов потащил тебя к директору завода. Вопрос ты поднял очень серьезный, правильный, своевременный. Это огромный минус в деятельности главного инженера. Теперь у главного инженера ты кровный враг. Плохо, что тебе никто не подсказал идти не к Скворцову, а к Кудрявцеву. Думай, что можно сделать в этой ситуации для спасения самого себя. А на этом проекте можешь поставить крест. Тебя еще могут обвинить в насаждении основ капитализма. Прими это все к сведению и думай.

Правильно учил меня отец: «Запомни сын, все простые люди делятся на две категории: просто дураки и дураки с инициативой. Так вот, вторая группа гораздо опаснее и для себя, и для окружающих». А я сейчас яркий представитель группы дураков с инициативой.

И когда через 24 часа я заступил дежурить в ночь, ко мне с проверкой пришел главный инженер. До часу ночи он ходил за мной по участку, наблюдал за работой бригад. Поехал вместе со мной на станцию Винница Товарная. Смотрел на мои взаимоотношения с диспетчерами на железной дороге. Как я провожу проводку заявок и поступлений. А после, ничего не сказав, повернулся и ушел.

Наутро начальник участка, после моего доклада, сказал:

— Это уже новое. Главный инженер свою проверку не комментировал. Такого еще не случалось. Обычно шли громы и молнии.

После дежурства три часа поспав, я поехал в свой новый офис. Кабинеты готовы. Куц, шкафами отделил себе угол и завесил плотной тканью. Павел и Ефим заняли столами разные углы. Ефим к одному номеру подсоединил еще два телефона. Таким образом, с телефонами оказались все. Мебель и стулья нашли почти новые. Ефим на двери уже повесил табличку «Кооператив Агрострой». У меня на двери висела табличка «Председатель кооператива „Агрострой“». Телефон в кабинете у меня с отдельным номером. Ребята выложили на стол всю документацию, разрешения. Инструкции в рамках висели на стенах. На столе у каждого стояла табличка с указанием должности, фамилии, имени, отчества. Лежали печати, штампы, две чековые книжки. Кооператив юридически готов к работе.

В кабинете мне поставили холодильник, электрочайник, кофейный сервиз на 6 персон, большой сейф, шкаф, два стола, стоящих буквой «Т», и пять стульев.

В большой комнате стояло 3 сейфа. Я удивился основательности подготовки, пожал всем руки. Заметил:

— После того, как товарищи акционеры, примут торжественный рапорт, надо будет организовать торжественный обед.

— С женщинами или без? — на полном серьезе спросил Павел.

Я позвонил Гехману и доложил:

— Строительный кооператив «Агрострой» к работе готов. Завтра в 13.00 представление акционерам офиса, руководящего состава, печатей, финансовой отчетности и всей документации. После ознакомления, скромный товарищеский обед. — и уточнил у Гехмана, — Обед, плавно переходящий в ужин, и я хотел уточнить, с женщинами или без?

В трубке раздался резкий шум. Я понял, Гехман упал со стула у себя в кабинете.

Павел отправился за припасами, но прежде мы обсудили меню. Решили сделать просто, но со вкусом. Закупки производились по составленному списку. Я отправился на химкомбинат в дирекцию. Надо убедить их начинать работы по кровлям в ближайшие дни, пока не начался сезон дождей. Разборка двух этажей через месяц, в связи со специальной подготовкой верхолазов и предварительной подготовкой фронта работ. На химкомбинате меня обрадовали:

— Областное финансовое управление свои обязательства выполнили и перевели нам 50 %, хотя обещали 30–40 %.

В следующую среду мне пообещали отдать те деньги, которые мне причитались за проектно-сметную документацию. Как договаривались.

— За скорость и обеспечение финансирования премия будет? — поинтересовался я. — Если только будет, то я буду приводить в действие закон Паркинсона.

— Это еще что такое?

Я в научно-популярной форме объяснил:

— По закону Паркинсона ни одно строительство, а тем более крупные ремонтно-восстановительные работы, никогда не укладываются в намеченные планы по финансированию и срокам. Появляются в ходе работ непредвиденные обстоятельства, которые выходят за рамки непредвиденных обстоятельств, заложенные в проектно-сметной документации.

Но это для них, эти обстоятельства непредвиденные, а я уже эти обстоятельства спланировал. Начальство заинтересовалось:

— И насколько процентов можно будет увеличить финансирование?

— Думаю, в таком случае, как у Вас, процентов до пятидесяти.

— Фирма гарантирует эти обстоятельства? — ошеломленная перспективами, спросила вся дирекция хором.

— Сейчас, в такое время, — с достоинством ответил я, — стопроцентную гарантию не даст даже похоронное бюро. Все зависит от вложенных активов.

Меня заверили, их эти вопросы очень интересуют. Договора на проведение работ и сметы они готовы рассмотреть на следующей неделе в четверг — пятницу. Активы готовы вкладывать. Авансирование на проведение работ могут по безналичному расчету в размере 20 % произвести тоже в четверг или пятницу.

— Предварительная сумма авансирования приблизительно 100 тысяч рублей. Далее платежи по актам выполненных работ.

Меня это устраивало. Все, довольные друг другом, пожали руки. Разошлись до понедельника.

Я поехал к бухгалтеру. Договор по кровле пустить официально. Деньги за него отправить через банк «Украина». Это наш вклад в работу кооператива «Агрострой». Показатель для акционеров, что мы приступили к работе строительными бригадами. Авансовый платеж составил сорок тысяч рублей. Деньги за разборку двух этажей шестьдесят тысяч и деньги за составление проектной документации свыше пятидесяти тысяч рублей перевести в сберкассу. Про эти деньги акционерам не говорить. Иначе, свои работы по газификации сел, они не начнут полгода. А вот на их объемы работ мы будем отвечать своими, но не полностью. Отчеты пойдут только по одному банку. Сберкасса нигде засвечиваться не должна. Определив тактику и стратегию, разъехались по домам.

Андрей пришел домой, когда я уже спал. На следующий день, по приезду в офис акционеров кооператива Гехмана, Николаева, Крисса, построена команда работников, выложены на стол все документы, печати, штампы. Лежало финансовое подтверждение банка о внесении двадцати пяти тысяч рублей в уставный фонд кооператива от акционера Рубина Виктора Ивановича.

У меня в кабинете накрыт стол на восемь человек. Когда акционеры со всем хозяйством ознакомились, они не могли скрыть своего изумления.

— В наше время за такие сроки выполнить все подготовительные работы — это не реально, — сказал, поднимая рюмку с водкой Мойша Гехман. — Но я свидетель и участник этого рекорда. Я даже боюсь кому-либо об этом рассказывать, засмеют. Миша, — Гехман обратился к Криссу, — теперь наш ход. Давай трубы, электроды. Мы с Виктором Ивановичем в среду сядем, посмотрим договора СПМК. Выберем более вкусное, и начнем работы. Желание составлять сметы и защищать их перед заказчиками у Вас, Виктор Иванович, еще не пропало?

Я отрицательно покачал головой. Свое мнение высказал Эдуард Николаев:

— Я удивлен и обрадован темпами. Видим, в кооперативе есть командир. Предлагаю командиру уволиться с завода. У тебя, Виктор Иванович, несмотря на замечательную команду, просто не хватит времени на все объемы.

Все, включая и моих ребят, поддержали это предложение. А ведь акционеры пока не подозревают огромные объемы работ на химкомбинате. Мне, действительно, надо с завода увольняться. Я останусь в СМУ в гражданской обороне. Мне нужна трудовая книжка на государственном предприятии.

Я всех уверил:

— В понедельник напишу заявление. Но заранее всех предупреждаю, вам, господа акционеры, спокойных часов не будет.

Все за это дружно выпили и не один раз. Потом пошли мы, по национальным квартирам, копить силы для предстоящей работы.

Я поехал на завод, зашел в отдел кадров. Написал заявление об уходе. Там уже знали о конфликте с главным инженером. Сказали:

— Он бы все равно тебя уволил, а может быть даже по статье. Дали б две недели на отработку.

Зашел к Скворцову, предупредил:

— Увольняюсь. Всего самого хорошего.

— Надо все-таки остаться и побарахтаться. — заявил он мне в ответ.

Я попросил его барахтаться без меня.

— Если нужна будет помощь, то жду звонка, — и я дал ему номер телефона.

Зашел к себе на участок. Там как раз дежурил сменщик, которому нужны деньги. Я доложил начальнику участка о своем увольнении. Он пожелал мне счастья и здоровья:

— Если будет тяжело, приходи. Мы тебя возьмем обратно.

Это приятно. Я им пообещал сделать отходную, как только получу расчет. Сменщик получил от меня «добро» на подмену на эти две недели. Мы пожали друг другу руки и расстались.

В субботу мы с Андреем собрались ехать в Хмельник. Предварительно заехали на вещевой рынок. Оказывается, Андрей, будучи в универмаге у продавщиц уточнил все размеры Нади и ее матери. Поэтому мы почти два часа искали костюмы для осени, плащи, сапоги, осенние пальто, туфли. Купили два средних чемодана и все вещи упаковали. Каждой по чемодану. С помощью одной из продавщиц, закупили осеннее и зимнее нижнее белье, носки простые, носки пуховые, трико и колготки. Купили добротные кожаные сумки для похода в магазины, два кошелька для денег, куда положили по сто рублей из купюр разного достоинства.

Заехали на овощной рынок, набрали винограда, апельсинов, бананов, баночку меда с вощиной. Вот такие, запакованные, поехали в санаторий. По дороге договорились:

— Я ее матери по секрету скажу: «Андрею очень нравится Надежда, но он ей говорить пока не хочет. Пусть она сначала к нему привыкнет».

Андрей, на это предложение, принялся мямлить:

— Вроде не время. Рановато как-то.

— Ну, ведь она тебе нравится? — поставил я ему вопрос в лоб.

Андрей кивнул, а я продолжал:

— А ты, когда сам жить собираешься? Ведь тебе около сорока лет. Когда ты собираешься сделать что-то хорошее для себя?

— А она? — спросил он у меня.

— До встречи с тобой, она сидела, культурно выражаясь, в болоте. Это ты открываешь ей глаза на мир, вытаскиваешь ее из этого небытия. Она начинает понимать, оказывается, существует другая жизнь. Ведь до встречи с тобой, она не знала, как поесть вдоволь. Я ничего не говорю о нарядах, отпусках в санаториях. Пусть, неизвестно на какой срок, но ты делаешь ее счастливой. Зарабатывай деньги, обеспечь ее и вашего ребенка…

— Это какого?

— Который обязательно появится. Если мальчик, то конечно Андрей, если девочка, то Надежда. Все деньги, которые где-то заработаешь, отправляй им. Ты сделаешь счастливой ее и себя. Ты же видишь вперед больше, чем другие. Ты больше, чем другие, заслуживаешь счастья и семьи. Пусть на 4–5 лет. Она же пропадет без тебя, если ты сейчас не предложишь ей быть вместе. Она не понимает ничего. А так у нее откроются глаза. Это любовь. И все станет ясно для нее. А дальше ее выбор.

— Так она меня не любит.

— Полюбит, Андрюша, полюбит. Такого, как ты, невозможно не полюбить. А потом, есть еще один довод. Судя по всему, мы породнимся. Я уже не представляю своей жизни без Лены. Я, в случае твоего внезапного отъезда, возьму шефство над родственниками. Пропасть не дам. Клянусь тебе.

Андрей сжал мою руку и молчал до санатория. Когда мы зашли к главврачу, тот вызвал лечащего врача. По матери Нади прогнозы оказались оптимистические.

— Просто ее болезнь очень запущена, но после двух сроков пребывания и лечения она будет свободно ходить, — заверили оба врача. — А вот за Надей надо наблюдение и уход, ее организм истощен и ослаблен.

Эскулапы заверили, положительные сдвиги появятся через неделю-две. Андрей поблагодарил врачей, дал наш домашний телефон для связи.

— Хватает ли средств? — поинтересовался Андрей.

Врачи заверили, даже больше чем достаточно. Мы тепло с ними попрощались. Андрей минуту еще разговаривал с главврачом, тот постоянно кивал и говорил: «Я Вас понял».

Мы с чемоданами пошли в номер. На пороге застыли в изумлении. Перед нами стояли две дамы, с модными прическами и макияжем. От них пахло французским парфюмом. Платья сидели безукоризненно, а глаза сияли. Они ждали нас. Мама Нади села в кресло-каталку, но с гордостью сообщила:

— К следующему Вашему приезду я буду ходить. Потихонечку, с палочкой, но ходить.

Надя, с какой-то мольбой, смотрела то на Андрея, то на меня. Она ждала объяснений этого чуда. Мы объяснять ничего не стали. Просто попросили их сделать для нас показ мод. Сначала они хоть ничего не поняли, но бодро согласились. Мы раскрыли чемоданы им в одной комнате, сами сели в другой. Объяснили, они должны примерять наряды и выходить к нам.

Порядок такой, одна одевается, выходит. Трое оценивают, отмечают недостатки. Торопиться не надо. Мы купили бутылку красного шампанского и бутылку красного вина. Соответственно за каждый наряд пьем, но только по одному глотку, закусываем виноградом и фруктами. Сначала наши дамы начали капризничать, заявляли:

— Это неудобно. Мы вас еще недостаточно хорошо знаем и не хотим попадать к вам в зависимость.

— Если вы не будете этого делать, то мы вещи все равно вам оставляем. Разворачиваемся и больше не приезжаем вообще, — объявил твердо я. — Объяснять ничего не будем. Но если только мы этот день проведем вместе, то кое-какие намеки вы от меня услышите, хотя Андрей против этих пояснений.

Женское любопытство победило. А красивые вещи в чемоданах притягивали их, как магнитом. Надя и мать закрыли дверь в своей комнате. Послышались ахи и охи. Мы поставили фужеры, открыли вино, помыли и разложили фрукты и надломанный шоколад. Сидели, смотрели концерт по телевизору и ждали. На первый показ они появились вместе. Что сказать? Нам понравился наш с Андреем вкус и глазомер. Мама и дочка сияли, светились, улыбались. Мы в фужеры налили по глотку красного вина, и выпили за начало показа мод. Но Надя попросила:

— Мы нижнее белье не показываем.

Мы немного протестовали, но согласились. Когда перемерено все, мы уже выпили по глотку все вино и половину бутылки шампанского. Я начал подозревать, если будем настаивать, то они для нас померяют и покажут даже нижнее белье. Но офицеры должны дам уважать. Мы наших дам уважали. Надя с мамой поняли, это все для них. Мы им сообщили, они здесь остаются на сорок восемь дней. В этом раю, где их буквально ставят на ноги. Мне кажется, они просто боялись проснуться, и эта сказка может окончиться. Мы вместе с ними пообедали. Я сходил и купил еще бутылку красного вина.

Мама Нади попросила посадить ее на кресло-каталку. Захотела поехать по парку и поговорить. В каталку она села самостоятельно, и мы пошли гулять. Андрей с Надей пошли чуть впереди, а я притормозил возле красивой скамьи. Сел и спросил:

— Вы верите в любовь с первого взгляда? Андрею очень понравилась Надя. Она оказалась девушкой его мечты. Он немного старше ее и хочет убедиться, что он ей не безразличен. Андрей настроен серьезно, но окончательный вывод будет делать после окончания срока вашего пребывания здесь. Ждет Вашего выздоровления. Если он Наде нравится, то готов ей сделать предложение руки и сердца. Андрей человек очень влиятельный. Если у Нади есть поклонник или парень, мы немедленно исчезаем. Все остается вам. Никаких компенсаций мы не потребуем. Мы просто исчезнем так же из вашей жизни, как и появились. Просить о любви Андрей не будет. Мы вас не торопим. В вашем распоряжении месяц. Тогда, по отношению к нему Нади, можно будет принять окончательное решение.

Когда мама Нади меня слушала, я понял, они уже тоже пришли к этому выводу. Теперь у них все срасталось и можно вздохнуть свободно. И вдруг мама Нади спросила:

— А Вы, Витя, женаты?

На мой отрицательный ответ, она заулыбалась. Положила мне руку на мое колено и шепотом сказала:

— А пора бы задуматься.

Я не понял, кого она предлагала на роль невесты, но на всякий случай, повез ее в палату. Когда мы собрались уходить, с нас взяли слово, мы приедем в середине недели. Но мы пообещали все-таки приехать в субботу или воскресенье, как освободимся. Люди к хорошему быстро привыкают. Мама с дочкой даже обиделись на то, что мы не бросаем все дела и не спешим к ним на свидание.

В машине Андрей вздохнул:

— А она мне нравится! — и замолчал до дома.

В субботу, после нашего приезда, у меня начала болеть голова. Таблетка на ночь, таблетка утром не помогали. Вечером в субботу, когда мы засыпали, я рассказал о намеках матери Нади, на ее нежные пожатия моей руки и ласковые взгляды.

— Жалко, мы не мусульмане, а то породнились бы с тобой дважды, — пошутил Андрей.

— Да пошел ты! Больше ты ни хрена не хочешь?

Утром, о причинах своей головной боли, я уже догадывался. Я, уже больше двух недель, не имел женщины. Меня об этом предупреждал Валерий Михайлович, когда я с ним отдыхал в Трускавце: «Тебе не рекомендуется долгое воздержание от секса, свихнешься». Вот я сейчас столкнулся с проблемой: пойти к женщине или превращаться в психа.

Лена не дает. Судя по ее поведению, до тех пор, пока я ее не поведу в ЗАГС. Как врач, она понимает мое состояние. Наверняка, почитала медицинскую литературу. Но, даже получив предложение, наверняка, потянет с согласием недели две-три. За это время я уже могу свихнуться. Но тогда, за вновь испеченного идиота, она точно замуж не пойдет. Я готов сделать ей предложение, но зачем меня подталкивать к этому решению силовыми методами. Так что выбрать? Верность или психушка? Мне опять в голову пришло изречение: «Жизнь человеку дается только один раз». Я позвонил Эмме Григорьевне, попросил разрешения прийти к ней на обед. В конце своей речи вздохнул:

— Эммочка, соскучился. Сил терпеть уже нет.

Приглашение получено на три часа дня.

— Может, нам и Зою пригласить на обед? — поинтересовалась Эмма.

— Это ты решай сама.

— Обойдешься, — засмеялась Эмма.

Андрей после завтрака куда-то помчался.

— Буду не раньше восьми, — предупредил он.

В два часа я вышел из дома. Купил огромную охапку цветов в корзине. К Эмме я пришел на пол часа раньше. Она вышла в переднике прямо с кухни, где готовила обед для нас. Отставив в сторону корзину, она горячо обняла меня:

— Боже, как я по тебе соскучилась. Думала, с ума сойду.

— Ты только думала, а я уже начал.

— Что начал?

— Сходить с ума.

Какой к черту обед. Отключив газ, мы ринулись в спальню. У меня, в полном смысле этого слова, тряслись руки. Да и меня всего била дрожь. Вот это до воздерживался. Только через час мы остановились и перевели дыхание.

— По-моему, мы оба сумасшедшие, — улыбнулась мне Эмма.

— Да это все ты: давай не будем, давай не будем.

— Витенька, будем, будем. Когда ты хочешь. Когда позвонишь. Как я хотела этого дня.

Мы решили все-таки сделать перерыв на обед. Эмме кто-то привез бутылку французского коньяка. За обедом все равно заговорили о делах. Я рассказал Эмме о кооперативе более подробно. О встрече с дирекцией химкомбината, об их обещании перевести деньги в четверг.

— В пятницу, надеюсь, принесу тебе тысяч десять.

— Мне нужно пятнадцать.

— Хорошо, я постараюсь, но это будет сложнее.

— Витя, я не капризничаю. Мне это надо.

Я ей напомнил тоже закон Паркинсона, но она его знала.

— В каких пределах отклонение, которое вы планируете? Но сразу предупреждаю, предел, в зависимости от обстоятельств, не более 35–40 %. Пять процентов принесешь. Это подарок только для тебя. Меньше десяти процентов никто не берет. Себе десять процентов. Вот и планируй.

— Я тебе про увеличение на 52 %, а ты перечеркнешь, оставишь 39–40 %.

— Хорошо, давай за это выпьем. Наступит время, тогда будем решать.

После второго захода в кровать, я решился. Рассказал о встрече с гадалкой, о встрече с Еленой, о своем увлечении Еленой.

— Но есть большая проблема. Я не могу выбросить тебя из своего сердца. Хочешь, Эмма, верь, хочешь не верь. Меня к тебе тянет с неудержимой силой. После последнего нашего разговора я подумал: «Это конец нашим отношениям. Все». Как бы не так. Я о тебе каждый день вспоминаю. Рука тянется к телефону задать тебе любой вопрос, а сам хочу услышать тебя. Убедиться, у тебя все в порядке. Как жизнь сложится дальше, понятия не имею.

— Витя! Спасибо тебе за откровенность. Я об этом твоем романе знаю. Люди уже рассказали. Даже о твоих серьезных планах на ней жениться. Мое мнение — это правильно. Тебе нужна семья, дети. Жить одной работой просто невозможно. Я не обижаюсь. Но я бы очень обиделась, если бы ты мне этого не рассказал. Моя дверь для тебя всегда открыта. Будет желание, приходи.

Еще час мы трясли кровать, не жалея сил.