Дни пролетали незаметно. Я в обкоме профсоюзов у Титара забрал путевку в санаторий «Форос» с 24 октября.

На химкомбинате работа спорилась. Мы сделали и собрали трубы из кровельного железа и закрепили две трубы на здании, где разбирали 9 и 10 этажи. Нашли четырех ребят монтажников-высотников. Укомплектовали бригады кровельщиков. Ефим взял этот процесс под свое командование. Химкомбинат деньги по своим счетам оплатил полностью.

По-прежнему бригады по прокладке газовых магистралей не набрались. Гехман сказал:

— Фронт работ развернем не раньше середины января.

О том, что мы полным ходом работаем на химкомбинате, он не знал.

Лена приехала с Киева и занялась подчисткой «хвостов», которые у нее возникли за время учебы. Я убедил ее взять отпуск с 11 октября и до 11 ноября. У нее в запасе имелось несколько отгулов. О том, что у меня путевка на руках я ей не сказал. Но зато предложил с 17 по 23 октября поехать в Астрахань. Я давно не видел родственников и хотел познакомить ее с ними. Она согласилась. Я ей пообещал после Астрахани сопровождать ее в Крым на самолете прямо до Фороса. После недолгого колебания, она согласилась, но ей очень интересно знать, где же я устроюсь в Крыму. Согласилась, сезон уже закончился. Место поблизости я себе найду. Там на месте посмотрим конкретно. Павел обрадовал:

— Заведующая ЗАГСом предложила подойти 15 октября утром к девяти часам.

Я на вокзале взял два билета на Одессу. Дали в купейном вагоне две верхние полки. Поезд отходил в 19 часов 15 октября. В Одессе заказал два билета на самолет Одесса — Астрахань 16 октября.

2 октября Андрей из Хмельника привез Надю с матерью. Мать Нади ходила достаточно свободно, но быстро уставала. Их было не узнать. Соседи, в первые минуты, таращились на них, как на инопланетян.

Андрей поговорил с Надеждой о регистрации брака, и она дала свое согласие. Он решил, что в ЗАГС мы пойдем вместе: Андрей с Надеждой и я с Еленой. Лена об этом не знала. Я ей готовил большой-большой сюрприз.

Я к Лене заходил домой три раза. Каждый раз ее отец демонстративно хлопал дверью и уходил в свою комнату. После моего ухода выплескивал свое негодование в полном объеме. Он старательно выискивал клички, выражения с целью уколоть меня больнее. Судя по всему, план такой: я обиделся, устроил скандал, наговорил ему колкостей и вот тогда… Но я ему шансов не давал. На его колкости отвечала Лена или мать Лены, которые грудью вставали на мою защиту. О том, что мы собираемся ехать вместе в отпуск Еленина мать, узнала от Лены и сказала ей:

— Вы знаете, что делаете. С Богом!

Утром 15 октября я заехал за Леной на такси и вместе с ней поехали за Павлом. Оказалось, Павел накануне у родственников праздновал день рождения. И перепил. Алкогольное отравление. Встать с кровати он не мог. Разговаривать тоже не мог. Вообще ничего не соображал. Жена его умывала холодной водой, прикладывала ко лбу лед, терла уши, но Павел находился в «отключке». Я знал, без участия Павла никто нас регистрировать не станет. В ход пошел нашатырь. Павел крутил головой, мычал, стонал, был в полусознательном состоянии. Кое-как мы его одели. Я взял его с одной стороны, его жена Людмила с другой и мы потащили его к такси, где ждала Лена. Людмила твердо знала, мне нужна помощь, поэтому вопросов у нее не возникало. Нашатырь мы взяли с собой.

С Андреем мы договорились встретиться в ЗАГСе. По дороге у Лены я забрал ее паспорт и сказал:

— Мы едем подавать заявление. Будем просить регистрации побыстрее. Для этого нужен Павел. И заявление подают Андрей и Надежда.

По дороге Лена настояла купить цветы. Этого же хотел и я. На тротуаре я увидел пожилую женщину, которая везла ведро роз. Штук сто. Я купил все розы, вместе с оцинкованным ведром. Вручил это ведро Лене. Мы подъехали к ЗАГСу. Андрей приехал с Надей и ее мамой. Надежда держала красивый букет цветов, но, когда увидела в руке у Лены оцинкованное ведро, в которое еле умещались ярко красные розы, она выжидательно посмотрела на Андрея.

— Я тебе тоже потом куплю, — пообещал он ей. — После ЗАГСа.

Светило яркое солнышко Листья пожелтели. Осень вступила в свои права, но без дождей. Люди, которые шли мимо нас, улыбались. Кивали головой, словно одобряли наш поступок. Мы с Андреем извлекли бесчувственное тело Павла. Я тер ему уши, Лена дала понюхать нашатырь. Павел едва удерживался на ногах. Мы с Андреем взяли его под руки и понесли вверх по ступенькам. Наши девушки шли следом. В ЗАГСе тишина и безлюдно. По залу ходила уборщица со шваброй. Мы понесли Павла в кабинет заведующей. Увидев Павла, заведующая охнула:

— Скажите, что с ним?

— Расписывай, — сидя на стуле, сказал ей Павел и ткнул пальцем в нас.

— Это вас расписывать? — переспросила заведующая. — Вы что, геи?

— Невесты наши в зале, — сообразил первым Андрей.

Заведующая, обращаясь к Павлу, сказала:

— Паша. Так сегодня расписывать я не имею права. Завтра приемный день. Придете, как положено. Подадите заявления, а я уже посмотрю, когда вас можно расписать. Могу вам сократить срок ожидания до месяца. — и обращаясь к нам сказала, — Я же ему все сказала. Извините, но сделать я ничего не могу.

Все мои планы рухнули. Ведь нас незарегистрированных никто в один номер не поселит. Павел опять поднял голову, протянул руку, сам взял у меня нашатырь на ваточке и начал, морщась нюхать ватку. Потом потряс головой:

— Галя! Расписывай!

Заведующая только начала опять свои объяснения, как Павел прошептал довольно громко:

— Галочка, солнышко! Ты у меня в долгу? Да или нет?

Галина кивнула головой.

— Так вот, — продолжал Павел. — Если ты их не распишешь, то наш договор аннулируется и возле меня, чтобы я тебя и твоих родных больше не видел. Тебе понятно?

Заведующая открыла свои книги:

— Если вы не будете возражать, я вас распишу сегодня, но штамп поставлю завтрашним числом. Заявления напишите июнем месяцем. Возражений нет?

Возражений не возникло.

— Свидетелями будете друг у друга. Заполняйте анкеты, давайте паспорта. Торжественной церемонии не будет.

Когда заведующая все оформила, она вместе с нами вышла в зал. Показала, где поставить подпись сначала Лене, потом Надежде. Мы с Андреем подписи поставили раньше. Заведующая ЗАГСом протянула паспорта девчатам. Они поднялись забрать паспорта, а мы с Андреем встали рядом. Заведующая сказала:

— Я вас поздравляю. Теперь вы супруги. Поцелуйтесь.

Я вытащил из кармана две коробки с обручальными кольцами, Андрей сделал тоже самое. Я надел Лене красивое обручальное кольцо с бриллиантами. А себе я купил золотое кольцо очень тонкое. Я знал, после отпуска я его сниму и носить не стану.

Елена взглянула на штамп в паспорте, потом в свидетельство о регистрации брака и сказала:

— Это же не честно! Мы так не договаривались.

Надежда повисла на шее у Андрея и начала целовать его лицо. Андрей счастливо смеялся.

Я взял ведро с цветами. Среди роз вставил две, заранее припасенные, купюры по пятьдесят рублей и вручил заведующей. Мы с Леной поцеловались, а она насмешливо заявила:

— Вообще-то, по обычаю, жених из ЗАГСа невесту должен вынести на руках.

Я подошел к Лене, взял ее за руку, а затем резким движением закинул ее себе на плечо. Животом на плечо, попой вперед. Она попыталась вырваться, но я закинул ее подальше за спину. Она висела у меня на левом плече и дрыгала ногами. А я взял правой рукой Павла, прихватил его покрепче и потащил вниз к такси. Павел уже немного пришел в себя и перебирал ногами сам. Когда Лена поняла, что она не вырвется, а только вызовет смех у окружающих, перестала трепыхаться. Я благополучно дотащил их до такси. Предложил заехать в кафе отметить это событие, но Павел заявил:

— Если ты хочешь моей смерти, то налей сто грамм. Умоляю, вези меня домой или я умру.

Андрей с семьей поехал к себе. Я отвез Павла домой и сдал жене. Взял две бутылки шампанского, и мы отправились к Лене. Дома оказалось, что приехал Саша, но один. Отца Лены дома не оказалось. Мы сели вчетвером: мама Лены, Лена, Саша и я. Положили на стол паспорта и свидетельство о регистрации брака. Налили в фужеры шампанское. Опустили в фужеры обручальные кольца. Выпили. Зубами достали их, и одели друг другу на пальцы. Сообщили, мы вечером уезжаем ко мне на родину. Я очень хочу моих родных познакомить с Леной. Потом поедем в Крым. Саша спросил:

— А как ты собираешься там устраиваться?

Я вытащил свою путевку из кармана. Продемонстрировал ее в первую очередь Лене. Она от радости даже взвизгнула и начала меня целовать. Мне понравилось. Затем я уехал собирать вещи, потом уже вечером на такси приехал за Леной. Отправились на вокзал.

Я с собой взял две бутылки коньяка, две бутылки шампанского, пакеты с фруктами, продуктами и небольшой чемодан с вещами. У Лены набрался чемодан побольше, и большая сумка. Мы загрузились в купе. На нижних полках оказались две женщины лет по пятьдесят пять. Лена постелила постели на верхних полках.

Мы накрыли стол, сообщили, что мы сегодня зарегистрировались и едем в свадебное путешествие. Налили всем по полстакана коньяка. Нас поздравили и выпили. Мы с Леной почти не пили, а только подносили стаканы ко рту. Женщины вдвоем уничтожили почти полторы бутылки коньяка. Когда они уже оказались «хорошие», я предложил тост «за нас» шампанским. Они залпом выпили по стакану и завалились спать. Мы тоже полезли спать, но я перелез на полку к Лене. Мы всю ночь тяжело дышали. Она сначала стонала потихоньку, потом все громче. Лена оказалась очень азартной и темпераментной. Мои ощущения были незабываемые. Особенно после долгого воздержания. На полке тесно, вагон раскачивается, внизу храпят две пьяные женщины, а через перегородки слышны вздохи и охи из соседних купе. Я лишний раз убедился, самый потрясающий секс с тем, кого любишь. Уснули в пять утра, а проснулись в восемь. Поезд приходил в Одессу в девять.

У соседок болела голова. Я им вылил оставшийся коньяк, и они повеселели. По соседним купе они сообщили:

— Ребята только расписались. У них началось свадебное путешествие.

Нас заходили поздравлять, а вопрос о нашем аморальном поведении снят. Только уточнили:

— Неужели это первая брачная ночь?

Лена сначала очень стеснялась, но я ей объяснил, этих людей мы видим первый и последний раз в жизни.

На вокзале в Одессе мы взяли такси до аэропорта. Там у меня уже заказаны два билета до Астрахани через Ростов. В аэропорту мы перекусили из наших запасов, но после того, как прошли регистрацию. В самолете Лена все время меня держала за руку, словно боялась моего внезапного исчезновения. От скорости превращения в мою жену, она все никак не могла прийти в себя:

— Как же у тебя все так в темпе получается. Путевка в «Форос», про которую говорили: ее достать невозможно. ЗАГС. Все уверяли: за один день зарегистрироваться вообще не реально. Билеты на поезд, билеты на самолет, сумасшедшая ночь на верхней полке. Если бы мне рассказали неделю тому назад, о том, что это произойдет со мной, то я этих людей не только высмеяла, но и назвала бы трепачами и фантазерами. Позавчера в Виннице мы оба еще холостые, и для меня все шло тихо, спокойно. Сегодня вечером я твоя жена и мы прилетаем к тебе на родину, к твоей, ох извини, нашей семье в гости. А эти чудеса все сделал ты. Любименький ты мой.

Она нежно и долго меня поцеловала в «мои уста сахарные». Люди на нас смотрели с улыбкой, а мужики откровенно завидовали. В Астраханском аэропорту нас встречали мама и два моих брата. Жить к себе забрал средний брат Анатолий. Мы жили у него неделю. У него хорошая быстроходная моторная лодка. На Волге, недалеко от среза воды, он построил дачу на сваях. Почти три метра над землей.

— Когда Волга весной разливается, к домику причаливаем прямо на лодке.

За лето, после спада воды, успевали вырастить овощи: помидоры, огурцы, капуста, зелень. В домике стоял переносной мангал. В эту погоду еще можно купаться и загорать. Три раза мы ездили на рыбалку. Лена поймала несколько сазанов по 2–3 кг, два больших судака, много воблы. Оказалось, она очень азартный рыболов. Нам выделили отдельную комнату, как молодоженам и мы не отрывались друг от друга. Маме Лена очень понравилась. Они сразу нашли общий язык и темы для разговоров. Мама работала медсестрой долгие годы, а Лена врач. Анатолий подвел итог:

— Ребята вы оба хорошие, но уж очень много целуетесь.

Неделя просто пролетела, а я все не мог налюбоваться на свою жену.

Когда мы собрались ехать в Крым, мама с собой нам дала трехлитровую банку черной икры, пять кг сырокопченой осетрины и белуги, две литровые банки специально засоленных баклажан.

Мы попрощались, очень довольные друг другом. Я им оставил денег на расходы около пяти тысяч рублей и уже 23 октября утром мы прилетели в Симферополь. Там я взял такси, и мы покатили по Крыму, наслаждаясь этой красотой. Мы не торопились. Таксист оказался великолепным гидом: показывал и рассказывал.

Мы счастливы и держали друг друга за руки. Заново открывали для себя красоту земную: море, горы, зелень, города, природу. А самое главное, красоту человеческих отношений. Никогда и не с кем я не чувствовал себя так хорошо. Я вдыхал запах моря, запах осени, запах моей любимой и всей душой ощущал это счастье. Даже забыл про все свои болячки.

В санатории «Форос» нас приняли очень приветливо, несмотря на то, что мы приехали на сутки раньше. Когда посмотрели в наши паспорта, то начали поздравлять. Сразу в выделенный номер принесли виноград, яблоки, мандарины, хурму.

На ужин мы не пошли. Помылись, заперлись в номере, открыли бутылку шампанского. Лена сделала бутерброды с икрой, порезали колбасу, рыбу. Сели за стол на пять минут и упали в кровать. Мы с Леной слились в единое целое. Мы просто не хотели разъединяться. Если мы и вставали, то через мгновение оказывались опять вместе, опять друг в друге.

Вечер, ночь и утро слились в этом сумасшедшем танце. В девять утра нам позвонили по телефону:

— Надо все-таки подойти к администратору и в столовую, чтобы вам показали столик, за которым вы будете сидеть при приеме пищи.

В столовой мы взяли большой кусок сливочного масла, десяток круглых булочек. Нам сообщили:

— В номере есть кофе, чай, сахар, минеральная вода, электрочайник, холодильник.

Мы смотрели друг на друга и улыбались, держась за руки. На завтрак мы уже опоздали, но на обед обещали прийти. Заполнили карточку-меню на три дня на завтрак, обед и ужин. А потом, схватившись за руки, не сговариваясь, помчались в номер и не выходили из него до следующего утра.

Утром мы на завтрак тоже не попали, но поинтересовались:

— Как найти местный рынок?

Нам объяснили, и мы пошли туда. Там мы загрузились мандаринами, виноградом. Купили хурму, дыню, арбуз, две бутылки крымского коньяка и отправились в номер. Из номера мы снова не выходили сутки. И хоть нас уже шатало, мы все равно не хотели отпускать друг друга дальше, чем на метр, но чем ближе, тем лучше.

На четвертый день мы решили все-таки пойти на обед. За два часа до обеда начали прогулку по территории санатория. Обнаружили, оказывается, здесь есть море. Достаточно холодное. Есть бассейн, достаточно теплый. Есть на террасе лежаки. С террасы можно спуститься к морю. Есть великолепный спортзал. Везде ковры, хрустальные люстры, тишина, покой. Замечательные кабинеты. Неплохо отдыхает партийная номенклатура.

Мы обратили внимание — отдыхающие разбились на группы. Общаются только между собой. Когда подходишь к какой-то группе, все замолкают и смотрят: «Что надо». На любые вопросы отвечают вежливо, но односложно. На нас с Леной смотрят с усмешкой. Даже в шахматы играют между собой по группам: группа начинающих, группа подающих надежды и стол, за которым играют сильнейшие. Порядок: проигравший занимает очередь в конце. Выигравший имеет право без очереди играть с кем хочет. Через день, проходя мимо шахматных досок, я уже знал, кто по победам занимает первое место, кто второе и т. д. Апломба много, но общий уровень лучших где-то в пределах твердого второго разряда. Я, по рангу игры участников, оценил себя по рейтингу выше многих.

После обеда, когда мы с Леной прогуливались, ко мне подошел парень моего возраста и роста. Но комплекции он намного больше ста килограммов. У него очень интересное лицо-маска. Рот открывался, нижняя губа при разговоре двигалась, а верхняя часть лица оставалась абсолютно неподвижной, как будто застыла. Глаза смотрели пронизывающе и почти не мигали. Мне стало смешно. Передо мной стоял Николай, начальник охраны закрытого санатория в Трускавце. Это он показывал мне различные приемы боевых единоборств, учил стрельбе из нестандартных положений. Это он мне проиграл, заплыв на спор на пятьдесят метров. Неужели он меня не узнал? Но прошло меньше трех лет. Потом я вспомнил, какую он должность занимает. У него же должна быть профессиональная память на лица. Потом я посмотрел на Лену. Он же раньше видел меня с Ириной. Значит, он решил: я с любовницей на отдыхе. Поэтому он сделал вид, что меня не знает. Ну что, будем знакомиться. Он протянул мне руку и представился:

— Николай Уваров. Хочу спросить, в волейбол играешь?

В волейбол я играть любил, рост позволял. Да и когда я на сборах по пулевой стрельбе сидел месяцами, тренер сборной заставлял нас час в день играть в волейбол в обязательном порядке.

— Понимаешь, тут у партократии подобралась неплохая команда, а у нас забойщика не хватает. Так нам хочется надрать им задницу. Да, кстати ты не из партийно-комсомольской верхушки?

Я протянул ему руку:

— Виктор Рубин, бизнесмен.

— Давно?

— Пять месяцев.

— Ну, это не срок. Послушай, Рубин, а ты стрельбой не занимался.

— Да, — засмеялся я.

— А я-то думаю, откуда у тебя лицо знакомое. Это ты для Сабашвили вырванные годы делал?

Вот зараза. Уже и это выяснил. Буду молчать, и подыгрывать ему. Надеюсь, он потом все объяснит. Я вспомнил, как выиграл первенство практически тремя последними выстрелами у олимпийского призера. Как тот закатил скандал, требуя пересмотра результатов. Его не очень любили, он был очень заносчивым. Все радовались, когда победу присудили мне.

— Ты стал первый, а я седьмой. Все. Вечером в пять часов на волейбольной площадке. Кстати, у тебя прекрасная супруга, возьми ее с собой. Это допинг для тебя.

Лена с уважением посмотрела на меня:

— Витя, тебя, оказывается, и здесь знают.

— Пойдем? — спросил я ее.

— Конечно пойдем, но пойдем к четырем часам. Ты давно не играл в волейбол. Мышцы, прежде чем им давать нагрузку, надо размять и разогреть. Я тебе сделаю массаж. Не забывай, я у тебя врач. Ты мне нужен не поврежденный и не порванный.

На том и порешили. В четыре часа мы оказались на площадке. Я сделал небольшую разминку. Потом полчаса Лена мне делала массаж. Уже собирался народ. Люди с интересом смотрели на нас. Я закончил вторую разминку, десять минут постукал мяч. Пришел Николай, представил меня своей команде. Мы стали в кружок, еще одна разминка с мячом. Не буду описывать эти три игры. Мы выиграли со счетом 2:1. На скамейке запасных сидела Лена. Это действительно мой допинг. Я хотел себя перед ней показать во всей красе, и я выкладывался. После игры Николай сказал:

— Завтра они хотят матч-реванш из пяти партий. Ты просто молодец.

Все игроки обменялись рукопожатиями. Капитан команды противников спросил у Николая:

— Где вы его взяли?

— Выписали для подкрепления, — засмеялся Николай.

Мы с Леной пригласили Николая к нам на ужин. Он сказал, что сегодня не сможет, а завтра с удовольствием примет наше предложение.

Ночь прошла такая же, как и предыдущая, с обрывками сна. На завтрак мы на этот раз пошли. Проходя мимо шахматной доски, я увидел мужчину, который в шахматной иерархии занимал в санатории третье место. Он стоял за расставленной шахматной доской, кого-то ждал для шахматной партии. Рядом с ним стоял игрок из волейбольной команды противника. Этот волейболист достаточно громко сказал шахматисту:

— Конечно, махать граблями много мозгов не надо.

Я попросил Лену остановиться. Подошел к шахматной доске и спросил шахматиста:

— А можно с Вами сыграть партию?

Волейболист ухмыльнулся и показал на столик для начинающих:

— Вам лучше играть там. Безопаснее.

Шахматист ответил:

— Я жду игрока.

— Я понимаю, Вы меня обыграете за пять минут. За это время Ваш товарищ подойдет. А так получается, Вы боитесь мне проиграть. Не принимаете вызов.

Такого наглого вызова шахматист не принять не мог. Волейболист сказал:

— Молодежь пошла наглая и самоуверенная. Надо проучить.

В это время из столовой уже выходили отдыхающие. Многие болели за шахматистов, нашлись и волейбольные болельщики. А так, как вчера я оказался волейбольной звездой, то вокруг шахматной доски столпилась толпа. Мы начали игру. Я понял, мой противник очень самоуверенный. Играл он небрежно, пытаясь произвести впечатление на публику своими репликами.

Вскоре он потерял коня, потом две пешки. А потом я его тихо дожал, но объявил громко:

— Шах и мат. Что-то для Вас слабовато.

Вот этого он не ожидал. В оправдание он заявил:

— Я отвлекся и просто «зевнул» фигуру.

По законам, он должен вылететь, но он попросил у второго по рейтингу разрешения сыграть еще одну партию. Обратился ко мне с просьбой:

— Когда я выиграю, Вы не будете просить матча-реванша?

Я согласился. Во второй партии я не оставил ему никаких шансов. Уже к середине партии, он, молча положил своего короля, развернулся и пошел. Народ не понял. Начал друг друга спрашивать:

— Так кто же выиграл?

За шахматную доску встал серебряный призер санатория. Игра была интересной, но вдруг я понял, противник не увидел комбинации, которая вела его к поражению. Он этой трех ходовки не знает. Прежде чем ходить, я остановился и посмотрел на соперника. Он разглядывал ситуацию и ждал моего хода. Я не ходил, а смотрел на него и улыбался. Он тоже посмотрел на меня. Увидел, я не смотрю на шахматную доску, а разглядываю его и смеюсь. Он еще раз посмотрел на шахматную доску и, наконец, все просчитал. Я молча стоял. Он протянул мне руку и положил своего короля. Сбоку и сзади столпившимся зрителям видно плохо:

— Так что случилось?

— Дмитрий Иванович сдался.

— Ну, ни хрена себе.

— Спасибо всем, — сказал я и взял под руку Лену.

Когда мы пошли, вслед услышали:

— У нас по правилам победитель имеет право начать игру без очереди и назначить любого противника.

Я поблагодарил и с этого момента я стал звездой санатория «Форос». Со мной здоровались все, а Николай взял и объявил, что я еще чемпион по пулевой стрельбе.

На следующий день мы выиграли в волейбол со счетом 3:0. Ребята нашей команды обнимались, радовались, как дети. Конечно, с таким допингом как Лена, я стал лучшим в этой игре.

Николай Уваров пришел к нам, принес бутылку виски. Я ему довел, что Лена моя жена и мы в свадебном путешествии. Он выяснил, я подполковник. Оказалось, и он уже подполковник. Является заместителем начальника охраны кремлевских дач в Крыму. Растет. Мы сидели за столом и разговаривали. Смеясь, он рассказал недавно произошедший случай на даче Сталина. Даче N1:

— В тот день ответственным дежурным был подполковник Лев Николаевич Толстой. Это прямой потомок великого писателя. У них в роду принято такое решение, потомков мужского рода по очереди называют Львом, потом Николай, а потом опять Лев. Вот, этот прямой потомок графа Толстого дежурил. Подполковник Лев Николаевич Толстой. А знаменитый Юлиан Семенов, литературный отец Штирлица, задумал написать произведение про Иосифа Сталина. Поэтому он в Москве получил специальное разрешение на посещение этой дачи. Почувствовать атмосферу и осмотреть все комнаты, вещи. Утром Юлиан Семенов подъехал к даче и потребовал ответственного офицера. Ответственный офицер вышел из проходной. Писатель осмотрел его и, не протягивая руки, объявил: «Я Юлиан Семенов». «А я — Лев Николаевич Толстой». Семенов обиделся: «Вы не поняли. Я действительно, Юлиан Семенов». Ответственный офицер не возражал: «Я Вас понял. Но если Вы Юлиан Семенов, то я Лев Николаевич Толстой». Семенов развернул машину и уехал в Москву с жалобой на хамское поведение дежурного офицера. Он в категорической форме потребовал наказать офицера на всю катушку. Юлиану Семенову разъяснили, он действительно разговаривал со Львом Николаевичем Толстым. Семенов больше на дачу не приехал.

Николай веселился, когда узнал про шахматные баталии. В конце нашего вечера он попросил нас с Леной через день быть свободными. К нему в гости приезжает товарищ с женой, и он хочет, чтобы мы тремя парами поехали поужинать в ресторан «Байдарские Ворота». А по дороге в ресторан заехать в церковь Воскресения Христова на Байдарских воротах, которая просто уникальна.

— Поедем на трех машинах с водителями. Так будет удобнее. Сбор в 6 часов вечера. Я за вами заеду за 15 минут. Встреча в фойе.

Я пошел немного проводить Николая.

— Я тебя конечно сразу узнал. Но не знал с кем ты. Мало ли, что может быть. Могу отметить, твоя Лена во всех отношениях, ни в какое сравнение не идет с Ириной. Небо и земля. Еще мне бы не хотелось афишировать о наших встречах в Трускавце. Все я тебе объяснить не имею права. Этим все сказано. Николая Ивановича и Валерия Михайловича очень жалко. Пусть земля им будет пухом. В это время меня там и близко не было. В эти дни я еще находился в Трускавце, обеспечивал безопасность других руководителей. Ты же знаешь, как нас зовут: молчи-молчи. Очень рад за тебя. Ты нашел себя в гражданской жизни. Николай Иванович в этом был полностью уверен. Был бы он жив, то ты бы работал уже в Москве. Я уверен, ты меня понял и не обиделся. До завтра.

— Я все понял. Обиды тут не может быть никакой. Наоборот. Я очень рад тебя видеть. Всего доброго.

Он уходил, а я еще долго смотрел ему вслед. Нелегкий он путь себе выбрал.

На следующий день мы решили с Леной обязательно искупаться в море. Вода около 15 градусов, но мы смело полезли в воду. Минут 10 бултыхались. Держали марку. А потом помчались в номер и до обеда не вылезали из постели. Голые, грели друг друга. Согрелись хорошо.

В назначенный час мы вышли в фойе. Пришел модно одетый Николай. На площадке стояло три новеньких «Волги», две белых и одна черная. Николай познакомил со своей женой Эллой, с товарищем из черной «Волги». Мне он пояснил:

— Миша заместитель прокурора Крыма. Прокуроры должны обязательно ездить в черной «Волге». По должности положено.

Прокурор Миша хмыкнул, видимо он привык к подколкам Николая. Мы сели по машинам и поехали вверх по серпантину. Водитель молчал, а мы рассматривали окрестности, вид на море. Видны местами дикие пляжи, отдельные домики.

Церковь Воскресения Христова нас потрясла. Невообразимая красота, на уступе скалы, сияют золотые купола и башенки. Стояли два туристических автобуса. Гид рассказывал:

— По поверью, если муж очень любит свою жену, то он должен на руках обнести ее вокруг церкви. Тогда вся их жизнь будет долгой и счастливой.

Я, никому ничего не говоря, подвел Лену к камню, поставил ее на этот камень. Посадил себе на левое плечо, попросил не дергаться и держать равновесие. Лена сидела, как влитая. На глазах у толпы, я принес ее на тот же камень, обойдя вокруг церкви.

Элла упрекнула Николая:

— А ты меня не носил.

— Так они молодожены. Если я второй раз женюсь на молодой, то тоже ее понесу.

Народ зааплодировал, даже раздались возгласы:

— Да это не жена. Это любовница. Жен так таскать нет никакой необходимости.

Николай с Мишей мне похлопали. Я решился нести Лену потому, что за эти дни отпуска она похудела килограммов на семь. Затем мы поехали в ресторан «Шалаш». Ресторан оказался закрыт на «спец обслуживание». Нас у входа встретил директор ресторана, который весь свой персонал построил в зале. Все в униформе. Повара в белых халатах и колпаках.

Стол накрыт с восточным размахом. Официанты носились, убирая грязные тарелки и выставляя чистые. Пили сухие крымские вина. На столе лежали в тарелках зелень, мясо, сициви, хачапури, шашлыки. Всего и не упомнишь. И все не попробуешь. Уж очень всего много. Я обратил внимание Николая, что мы сидим уже три часа, а весь обслуживающий персонал, включая директора и шеф повара, стоят на выходе у двери. Николай на полном серьезе выразился:

— Такие гости у них бывают раз в полгода. Если Мише не понравится, то он эту богадельню разгонит за двое суток. Причем выгонит за пределы Крыма.

В конце концов, праздник живота окончился. На улице уже темно, около одиннадцати часов вечера. Николай предложил Мише сыграть партию на биллиарде. Я молчал. Мы сели по машинам, но Николай пришел к нам за руль «Волги», а водителя отправил в свою машину. Мы первые рванули вниз по серпантину. Я сидел рядом с Николаем и отсчитывал время: сколько нам осталось жить. Николай меня предупредил:

— Я буду вслух декламировать подорожную.

Первым он называл вслух градус поворота, а второе число расстояние до следующего поворота.

— Учтите, это все по памяти. Эту трассу я знаю наизусть.

Темно в горах, только звезды. Огней не видно. Фары выхватывают придорожные кусты и камни. Голос Николая из темноты:

— 30 — 170; 48 — 219; 15 — 410…

Сначала пошли на второй передаче. Он переключился на третью. Покрышки визжат, сердце ухает. Лена сжалась на заднем сидении и молчит. У меня по спине течет холодный пот. Вдруг, Николай с возгласом «Приехали», переключился на четвертую скорость, и машина вылетела на шоссе. Это действительно незабываемый экстрим. Но пройти ночью эту трассу второй раз у нас с Леной желания не возникнет больше никогда.

Николай заехал в поселок, подрулил к девятиэтажному дому. Подошли наши две машины и стали рядом. Все выгрузились и за Николаем пошли в дом. На лифте поднялись на девятый этаж, а по лестнице на десятый. Николай рассказал:

— Мы получили разрешение от горисполкома занять чердак, где жильцы могли вешать белье. Переоборудовали его, поставили металлическую дверь.

Внутри ковры, дневной свет, красивая мебель. Посреди этого большого зала стоят два биллиардных стола. На одном столе медная табличка: «На этом столе любил играть товарищ И.В. Сталин». Второй стол для посетителей. Стоят в пирамиде кии. Один кий стоит в застекленной пирамиде с табличкой «Личный кий товарища И.В. Сталина».

Николай рассказал:

— Их хотели уничтожить, но мы получили разрешение и вот оборудовали зал. Особо почетным гостям даем право играть кием товарища Сталина и на его любимом столе.

Мише такая честь оказана раньше, теперь это право дали мне. Мы играли втроем на одном столе до четырех забитых шаров. Выиграл Николай. Я Сталинским кием забил два шара. Николай рассказал историю, передаваемую работниками охраны дачи от одного к другому:

— Сталин очень любил играть в биллиард, но не любил проигрывать. Но еще больше не любил, когда видел, ему поддаются. Он считал это унизительным для себя. Однажды, после рабочего дня, а это уже ночь, он играл партию с Анастасом Микояном. Счет 7:7. Микоян выбирает такую позицию, при которой забить невозможно. Бьет сильно. Шар, ударившись об шар, а потом о борт, влетает в лузу. Микоян выигрывает 8:7. «Хорошо ударил, мастерски» — сказал Сталин. «Товарищ Сталин, — оправдывается испуганный Анастас. — Это случайность, чистая случайность». «Но хорошо, Анастас, давай сыграем „контровую“, но не вздумай поддаваться». «Буду играть в полную силу» — ответил Микоян. Начали играть и, вдруг, у Микояна пошла «пруха». Он бьет как угодно, а шары летят в лузу. Вскоре счет стал 6:4 в пользу Микояна. Сталин замкнулся. Микоян приготовился к удару, и Сталин сказал: «Ну-ка, Анастас, покажи, как ты умеешь играть». Микоян выбрал два шара, которые стояли на противоположных бортах, чтобы ударить в лоб. Но тот шар, по которому он бил, стоял близко к борту. Микоян приподнял кий и ударил. Удар получился сильный и закрученный. Тот шар, который стоял у противоположного борта, отбортнулся, закрутился и влетел в угловую лузу к себе. А свой шар плавно вкатился в среднюю лузу. Счет стал 8:4. Все члены политбюро ахнули. Сталин сказал: «Анастас, а где и когда ты так научился играть на биллиарде. Лаврентий, — обратился Сталин к Берии, — Ты мне можешь доложить, он хоть когда-нибудь работает или только тренируется». «Это случайность, — прошептал Микоян». Сталин заметил: «Анастас, тебя арестовали вместе с 26 бакинскими комиссарами. За два дня до казни, тебя одного отпустили. Я уже не говорю, как армянский коньяк три звезды занял первое место на парижской выставке. А ведь ты, Анастас, налил в свои армянские бутылки лучший пятизвездочный грузинский коньяк. Давай, Лаврентий, разберись. И запомни. Мы коммунисты, в случайности не верим. У нас все проходит закономерно». Микояна через час увезли с сердечным приступом. А через два дня Сталин позвонил Микояну: «Ты что, Анастас, шуток не понимаешь»? Звонок в больницу прозвучал в три часа ночи.

Так вот для нас закончился еще один прекрасный день. Николай через день уехал по базам отдыха. Дал мне свой номер телефона:

— Звони, приезжай. Только, когда надумаешь, позвони хотя бы за сутки. Обязательно встречу.

Мы тепло попрощались. Отпуск, к сожалению, заканчивался. Николай выделил машину, обеспечил нам нижние полки в поезде. Великолепный отпуск, счастливые и незабываемые дни.

За день до отъезда отдыхающие шахматисты пригласили меня сыграть с лучшим игроком санатория. Им оказался третий секретарь Львовского обкома партии.

— Гена, — представился он мне, протягивая руку.

— Виктор. А как Вас по отчеству?

— Просто Гена.

Выглядел он прекрасно. Белый костюм, белые туфли, черная рубашка, белый галстук. Постарше меня. В черной шевелюре проглядывается седина. Высокий подтянутый, как иногда выражаются, вальяжный. Народа вокруг нас столпилось очень много.

Эту песню Высоцкого я ему пропел речитативом, когда произошло все, как в песне. Но он, молча, сосредоточенно ждал моего хода. Партия развивалась так, как меня обучал мой наставник. Я вывел Геннадия на этюд с жертвой коня. К сожалению, для него, он этого этюда не знал. Позиция до этой жертвы коня, у нас примерно равная. Гена удивился, подумал, но жертву принял. Когда он коня забрал, я его оповестил:

— Вот и приехали.

Гена поднял голову, а потом уставился на доску. Он все понял.

— Я вижу, мне ходить уже не надо. Давай еще партию.

— Без проблем.

Народ вокруг недоуменно зашумел, ведь мы опять расставляли фигуры. Гена громко объявил:

— Товарищ выиграл.

Мне очень хорошо видно и понятно, это сильный удар по его самолюбию. А тут еще его две молодые спутницы задали вопрос:

— Гена, как же так? Ведь ты уже выигрывал эту партию. У тебя даже на фигуру стало больше. Он же без лошади остался.

— Ходите, — предложил мне Гена.

Я встречал такой тип людей. Сейчас для него потерять фигуру или темп развития фигур, будет равносильно краху. Я решил разыграть гамбит (начало партии), который отрабатывал в партиях с Игорем, машинистом тепловоза. Он мне объяснил, как перейти в выигрышную позицию, а дальше дело техники и знаний противника. Начало Геннадий знал, поэтому мы оба ходили молниеносно. Но потом я применил интересную новинку. Геннадий задумался почти на пять минут. Болельщики заволновались.

— Почему он не ходит? — спрашивали одни.

— Думает, — отвечали другие.

Геннадий выбрал заранее проигрышный ход, где он забрал мою пешку. Но дальше игра развивалась по классическому продолжению. Он начал терять свои фигуры. Не заканчивая партии, он положил своего короля. Толпа охнула:

— Проиграл.

Вокруг нас толпились партийные работники, которые хорошо знали друг друга. Номенклатура. Конечно, болели за своего.

— Если можно, еще одну партию. Не привык я проигрывать всухую.

— Пожалуйста. Я готов, но просьба. Играем последнюю. Нам с женой надо собираться.

— Как ты скажешь.

Меня это разозлило. Я к нему обращаюсь на «Вы», а он снисходительно мне «тыкает». Его манеру игры я уже понял. Мне захотелось над ним поиздеваться. После его хода я ему предложил эффектную комбинацию с жертвой подряд трех пешек. Он их недоуменно брал, когда увидел, а его король-то в опасности. Пока он уводил короля, мой конь объявил «шах», а в вилку попал ферзь. С потерей королевы ему уже ловить нечего. Геннадий опрокинул своего короля. Пожал мне руку и, молча ушел.

Люди вокруг зааплодировали. Я всем сказал:

— Спасибо. До следующих встреч.

Лена взяла меня под руку, гордо повела в номер. В номере кинулась ко мне на шею:

— Какой ты замечательный у меня. Ты везде лидер. Я такая счастливая.

Какие действия в течение двух часов начались и продолжались в номере, уже догадывайтесь сами. Я на этом свихнутый. Оказывается, Елена мне не уступала. Дай Бог, чтобы такие отношения у нас оставались всю жизнь.

«Волга» Николая довезла нас до Симферополя. Купе в поезде оказалось двухместным. Водитель вместе с нашими чемоданами занес большой картонный ящик.

— Это вам от моего шефа на дорогу, за ранее проигранное пари. Он сказал, Вы знаете, о чем идет речь.

— А о чем идет речь? — заинтересовалась Лена у водителя.

— Я не знаю. Счастливой дороги.

Я открыл ящик: виноград, хурма, гранаты, мандарины, всевозможная зелень, свеже закопченное мясо, соленая осетрина, десять банок пива «Хейнекен», шесть бутылок различного марочного крымского вина и две бутылки коньяка десятилетней выдержки.

Лена охнула:

— Так что же это за пари?

— Донесу я тебя без остановки или нет вокруг церкви, — сказал я первое, что пришло мне в голову.

— Если ты ничего лучше выдумать не можешь, то на первый раз сойдет и это вранье. За эти дни нашей женитьбы, ты меня все время удивляешь. Оказывается, я тебя, совсем абсолютно, не знаю. Но я тобой восхищаюсь.

На этом мы и закончили. До Винницы нам никто не мешал общаться. Это не отпуск, а сказка. Но сказка закончилась и снова бой. Покой нам только снится.