Утром проснулся, а Егор уже не спал. Он сидел в своей кроватке, старательно обсасывая свой палец. Я взял его на руки. Мы вместе пошли на кухню, где Лена готовила завтрак.

Мы вчера вечером поговорили про прошедшее совещание, а сегодня я все еще внутри себя пережевывал ситуацию за весь вчерашний день, а особенно вечер. Все, что вечером произошло, вызывало у меня в душе двоякое чувство. Дело в том, что для обычного человека есть мерки поведения в жизни. Этика, мораль, культура поведения в обществе, условности типа, где должна лежать вилка с тремя зубцами, как открывать бутылку вина и как наливать в бокал. Совсем другие понятия для тех, кто побыл в гуще боевых действий. Не в штабах, складах, а там, где идет стрельба, где кричат раненые, рвутся снаряды. Когда ты понимаешь, если в ход пошли гранаты, значит враг на расстоянии 25–50 метров. Когда возле тебя лежат оторванные руки, ноги, головы тех людей, которые еще сегодня утром рядом с тобой курили, смеялись, вспоминали родных. О каких этикетах в этот момент можно думать? Если начнешь думать о высоких, нравственных понятиях, когда видишь маленького мальчика или убеленного сединами сгорбленного старика, значит, получаешь пулю в спину. Поэтому впереди тебя и сбоку ничего живого не должно быть, если хочешь, что бы ты и твои друзья вечером встретились. Вспоминаешь, как проклинаешь высокое и поменьше начальство, которое послало тебя без достаточной экипировки, подготовки операции. Когда вместо помощи огнем артиллерии, вместо снарядов или «вертушек», шлют тебе указания: «Держаться, во что бы это ни стало». Вот тогда психика человека меняется. Начинаешь по-другому воспринимать пищу, воду, курево, отношения между собой, отношение к женщинам. Врачи говорят, мы люди со сломанной психикой. Это все потому, что мы по-другому смотрим на жизнь. За пять лет эти чувства и эмоции не проходят. Ночами продолжаются стрельбы. Слышу грохот орудий.

Вот и сейчас, находясь на кухне, рядом с женой, я не испытываю никаких угрызений совести. Не перед Леной и малышом. Не перед Скворцовым и Черняевым, их женами. Они все по одну сторону морали, а такие, как я, по другую. Если взять идиотов и гениев. В том и другом случае — это отклонение от общепринятой нормы. Особенно это видно среди жителей Африки. Кто из нас, чтобы быть красивыми, будет спиливать себе зубы, надевать кольца на шею, для того, чтобы шея была длиннее. Жрать сердце врага, чтобы забрать его мужество и т. д. «Дикари» пожимаем мы плечами. Но во время войны мы тоже превращаемся в дикарей. С другой моралью. В гражданской жизни — убийство преступление. На войне это вопрос собственного выживания.

Когда в Афганистан направляли молодых, необученных ребят, то были случаи, когда в машину, где сидели наши солдаты, полностью вооруженные, запрыгивал один или два душмана, у которых были только ножи. Они просто резали наших ребят ножами, а в ответ никакого сопротивления, ни единого выстрела. Потому, что этим ребятам внушали, человек человеку друг, товарищ и брат. Что старших «аксакалов» надо уважать, уступать дорогу. Детей надо любить, а они доставали автомат или гранату и без секунды колебаний, всаживали очередь нам в спину или кидали гранату под ноги. Никто не свистит, что бы противник повернулся. Никто перед тем, как выстрелить, не читает проповедь: «А ты не прав. Надо прочитать Библию, Коран или моральный кодекс строителя коммунизма». Закон один: «Сначала стреляй, а вечером перед сном, если остался цел и невредим, можешь рассуждать кто прав, а кто неправ». Вот поэтому в каждое отделение, взвод, расчет, надо ставить обстрелянных ребят, которые резать себя не дадут. Которые, в популярной форме, расскажут, а потом немедленно покажут на своем примере, что такое воинское братство.

Я очень ценю свою жизнь. Я знаю, судьба, Господь Бог подарили мне возможность жить, чувствовать, любить, ненавидеть, дарить радость себе и людям. Жизнь — это не только белое и черное. Жизнь многоцветна. Как говорил Кизюн — жизнь — это панно из мозаики, где каждый день может быть таким, как ты его прожил. И я складываю свою стену в мозаику. Свою жизнь. Я никогда не смогу ее сделать ярко белой. На солнце есть огромные темные пятна, но оно исполняет свою миссию. Светит, согревает, кормит, поит, дарит счастье. От солнца сгорают, получают тепловой удар, остаются без воды.

Омар Хайям написал: «Живи, пока живется, двух жизней не бывает». Я постоянно сейчас задаю себе вопрос: для чего я занялся бизнесом? Время на семью не остается, друзей теряешь. Постоянно сталкиваешься с подлостью и обманом, но и я становлюсь таким же. Честный бизнес невозможен. Государство налогами, проверками, взятками, прокурорами, судьями, милицией, законами, инструкциями душат все, что еще двигается. Большая часть доходов вынуждена уходить в подполье. Рэкет, конкуренты, ворье. Может, я что и не назвал. Вчерашний день показал полное отсутствие элементарной грамотности. Объясняй — не объясняй, все равно не поймут, что из рубля дохода остается пять копеек. Люди упрямо видят рубль.

Ну, хорошо! Купил машину. Построил дом. Завез мебель. Я что — уже счастлив? А может, это все надо делать ради детей? Мои родители этим не заморачивались. Для них главное, чтобы мы были сыты и здоровы. Да и это было относительным. Лучший деликатес — кусок черного хлеба, посыпанный солью и политый подсолнечным маслом. Вместо шоколада — гематоген или брикеты какао, киселя, кофе. Смотрю сейчас, во что мы их одеваем, как пичкаем едой. А с чего мы сейчас решаем — дети благодаря нашим деньгам станут очень порядочными людьми. Образованными, культурными, отзывчивыми. Больше денег затрачивают родители, значит, дети будут вращаться в другой среде. А ведь среда, в которой они крутятся, будет определять их сознание. Мне говорят: «Мы сделаем все для того, чтобы наши дети были счастливы». Но никто не приносил человеку столько неприятностей, как те, кто его насильно хотел осчастливить. Владимир Ленин писал: «Хотите счастья? Даешь мировую революцию». Если ты не согласен — тебя надо уничтожить. Здесь же решали, если прямо сейчас не начать спасать народ, то «промедление смерти подобно».

Сразу появляются большие и поменьше вожди, которые точно знают, как можно всех осчастливить разом. Как только становится видно, сразу осчастливить, ну никак, не получается, то всех убеждают, вот дети и внуки будут точно счастливыми. А для этого женщины терпят и рожают. А мужчины занимаются любимым делом — они убивают друг друга. Так что бизнес — это тоже война. Борьба интеллекта, знаний, хитрости, нервов, выдержки и умения оценить обстановку, принять правильное решение, отмобилизовать и организовать коллектив. Я заметил, мужчины — победители держат осанку. Ходят уверенно. Разговаривают с другими интонациями. Даже пахнут по-другому. А женщины это тонко чувствуют. Все самцы, чтобы привлечь самку дуются, топорщат перья, пытаются увеличить внешне свой объем и силу. Принцип — будь со мной, и ты увидишь какой я надежный, сильный, успешный.

Когда я приехал в Винницу, то никто на меня внимания не обращал. Даже жена выгнала. Нашла себе более успешного. Сейчас она видит, я поднялся. Скажи ей — ползи на четвереньках километр, и она поползет. А ведь физически я тот же самый. Девчонки, Эмма, Надежда — они видят не меня, а успешного человека, надежного мужчину. Они готовы даже терпеть измены, но только «что бы я не знала». Получается, преступление, о котором никто не знает — это не преступление вовсе. В литературе описывают примеры, когда мужчины и женщины верны друг другу всю жизнь. А давайте, обратим внимание, из каких слоев общества эти люди. Я согласен, существует любовь на уровне ангелов. Но ангелы эти живут возвышенной жизнью. Они не думают о том, что будут кушать завтра. Как заплатить за газ, квартиру. На какие шиши купить ботинки или сапоги. Что сосед этажом выше тебя заливает третий раз. Сосед справа — алкаш. Соседка слева — скандалистка. Ребёнок снизу хочет быть каким-то музыкантом, поэтому второй год тренируется играть гаммы. А у вас с женой — любовь до гроба. Кто туда быстрей попадет.

Сидит девчонка и мечтает о принце на белом коне. Обратите внимание, не о слесаре-сантехнике, не об инженере с логарифмической линейкой и калькулятором. А ведь слово «принц» означает сын короля, а белый конь стоит бешеных денег. Два этих понятия говорили, девушки рвутся не к вечной любви, а к хорошей обеспеченной жизни во дворце. «Кабы я была царица, говорит одна девица». Посмотрите в газете рубрику «Знакомства», что там ищут: спонсора, с квартирой, люблю путешествовать. «Чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил. Тещу мамой называл и получку отдавал. Был к футболу равнодушен, а в компании не скушен. И к тому же, что бы он и красив был, и умен». А где портрет и положительные качества самой претендентки?

Это все я уже додумывал, сидя в своем кабинете. Козьма Прутков правильно сказал: «Хочешь быть счастливым, будь им». Лучше быть здоровым и богатым, чем больным и бедным. Поэтому достаточно самокопаний. Мы в этой жизни статисты.

У каждого своя судьба. Но на нашем жизненном пути есть решающие точки. Вот окончил я школу. Решающая точка — куда дальше. Институт, училище, завод. Выбрал, пошел. Дошел до следующей решающей точки. Закончил, куда попал? В какой коллектив? Что намерен делать дальше? Решающая точка. Решил жениться. Кого выбрал, от этого зависит очень много. И такие точки сопровождают меня в жизни. Даже здесь в Виннице. Разошелся с женой. Нашел работу. Нашел друзей. Нашел цель. Нашел женщину, женился. Организовал свое дело. Я теперь сижу и думаю: для чего все это? Что делать дальше? Какую цель перед собой ставить? Убить хотели, из окна восьмого этажа выбросить могли. Отнять все, что создано, мои соратники хотели и хотят. Это их решающие точки. А у меня свои точки. Я их буду сам намечать, планировать, претворять в жизнь.

«Греби». Это лозунг Феликса Дзержинского. Когда-то до революции Дзержинский был в ссылке в Сибири. В небольшой деревушке, где до ближайшего крупного поселения пятьсот верст. Зимой замерзнешь, летом по тайге никто не проходил. Но через деревушку протекала маленькая-маленькая речушка. Плыть на лодке нельзя. Но весной, когда таяли снега, по реке можно плыть. Но проплыть не давали стремительное течение и скалы. Течение выбрасывало лодки на скалы. Лодки в щепки, люди погибали. Но в деревне жил один старик, который несколько раз спускался по реке, а потом с обозом возвращался. Всю зиму Дзержинский ходил к старику, выведать секрет спуска по реке. Каждый раз ему старик не говорил ничего, только «греби». Дзержинский нашел такого же заключенного, который хотел тоже бежать. Они купили лодку. Когда начался паводок, они поплыли. Вдруг сильное течение понесло их на скалу. Стало ясно, лодка сейчас разлетится вдребезги. Напарник лег на дно лодки и начал молиться. А Дзержинский увидел перед собой образ деда и услышал его «греби». Дзержинский схватил весло и начал грести. Лодка на огромной скорости шла на скалу. Дзержинский греб изо всех сил. Лодка проскочила от скалы в нескольких сантиметрах. Лодку несло на следующую скалу. Дзержинский греб. Лодка опять прошла в нескольких сантиметрах. Вскочил напарник, схватил второе весло. Он выплыли. Дзержинский поклялся себе, это «греби» станет определяющим в его жизни.

Он был великий человек. Дерьмом его поливают потому, что у наших вождей Дзержинский как бельмо в глазу. Машины он не имел. Жил в одной комнате коммунальной квартиры. Носил старую шинель, стоптанные сапоги и фуражку. Боролся с коррупцией. Будучи еще министром путей сообщения, когда дороги и подвижной состав были разбиты, делал не только это, но и по ночам отыскивал детей сирот, селил их в специально созданные детские дома, где они спали на чистом белье, учились в школе и нормально питались.

Заставь наших министров жить в коммунальной комнате, ходить в шинели и стоптанных сапогах, а чаще всего работать по двадцать часов в сутки. Умер Дзержинский от чахотки — туберкулеза. Лечиться ему было некогда. Поэтому его и оплевывают. Вот и взял он себе этот девиз «Греби». Кажется, что все. Вариантов нет. Греби. Все всё уже решили. Греби.

Вот я снова в своем кабинете и жду. Размышляю, ищу варианты.