Жил в одном селе охотник Кузьма с женой Устиньей и сыном Свиридкой, а с ними — дедка старый, Егор. Как-то уехал Кузьма с женой в город. Свиридка с дедом остался. А в это время купцы богатые охотиться приехали — шуму в тайге понаделали.

Сидят вечером Егор со Свиридкой в избе. Дед валенки чинит, байки шутейные рассказывает. Внук хохочет, заливается. Вдруг под окном топоток, будто жеребчик прыгает. Выскочил на крыльцо Егор с ружьём, за ним Свиридка, глядят — лосёнок, мордой к ним тычется, ревёт жалостно.

Парнишка стал просить:

— Оставим лосёнка, поди, мамку потерял, а утром выпустим.

Дед глянул на внука, улыбнулся. Так и оставили. Утром Егор в тайгу ушел, а вернулся черней тучи. Свиридка к нему:

— Нашел мамку лосиную?

Промолчал старик, но Свиридка не отстаёт:

— Сказывай, чего молчишь?!

Егор махнул рукой сокрушённо:

— Нет у него теперь мамки — те купцы, что намедни приезжали, сгубили её. Губы, звери, отрезали, а самою в овраг сбросили.

Заплакал Свиридка, побежал во двор, за шею лосёнка обнял: «Бедненький».

Вскоре отец с матерью вернулись, узнали, в чём дело. Теперь уже дед со внуком за лосёнка просят:

— Куда ж ему без мамки? В тайге снег скоро ляжет. Пусть вместе с коровой в стайке живет.

Отец с матерью пожалели, оставили.

Вскоре осень прошла, зима наступила. Лосёнок выше Свиридки подрос, на голове рожки проглянули, поблескивают, будто позолоченные. Соседи и говорят:

— Ишь, золоторогий какой!

Вырос лосёнок, и рога выросли, только темней стали, потом совсем потускнели, но люди всё равно его золоторогим кликали. А Свиридка вместо коня стал запрягать. За вожжи возьмёт, сам на лыжи встанет, помчит его лосёнок по глубокому снегу — обоим забава!

Люди их дружбе дивуются: куда один — туда и другой. Свиридку так и прозвали: «Лосиный пастух».

Но вот зима отбуранила. Свиридка подрос, вытянулся, а дружок его в здоровенного лося вымахал, рожищи огромные накинул.

Весной те купцы, что осенью в тайге безобразили, опять приехали. Увидели — лось парнишку на себе по селу катает, пристали к отцу Свиридкиному:

— Продай,— говорят,— лося, мы его в тайге выпустим и охоту на него устроим…

Кузьма помрачнел, Устинья брови нахмурила. А купцы, знай, уговаривают, деньги большие сулят. Не выдержал тут старый Егор, соскочил с печи, закричал:

— Я вот вам устрою охоту! Уж так устрою!..

Схватил берданку со стены и в потолок выпалил.

Купцов только и видели… А Свиридка на всякий случай лося подальше в тайгу увел, да и выпустил.

…Скоро лето пролетело, за ним осень забагрянилась. А потом и новая зима наступила. Свиридка сам уж на охоту стал ходить, да и забрел однажды в глушь. А дело к вечеру. Сумерки над тайгой сгущаются, сосны да кедры чёрной стеной стоят, сучья корявые за шубейку цепляются, и снег глубокий. Устал шибко, но вот луна взошла, идти легче. Свиридка меж деревьями полянку увидел, лунным светом залитую. Вдруг впереди огоньки зеленые вспыхнули и засуетились. Волки!

Кинулся Свиридка в сторону, да разве от стаи уйдешь? Хитрость нужна.

Глядит, впереди овражек небольшой, за ним сосна кривая — забраться легко. А с неё палить по волкам из берданы.

Покатил Свиридка вниз, да ногой зацепил о коряжину — полетел кубарем, головой о пенёк ударился, в глазах потемнело.

Долго лежал, только почувствовал вдруг дыхание на лице тёплое. Открыл глаза — перед ним лось огромный, губами влажными щеки его трогает.

«Да ведь это лосенок мой, — обрадовался . Свиридка. — Ишь какой вымахал! А где волки?»

Пошевелил он руками, ногами — вроде целы. Привстал и ахнул — рядом три матерых волчища лежат, у одного череп снесен, у других брюха распороты. Но и у лося бока в крови.

Понял Свиридка, кому жизнью обязан, обнял лося за шею. Сохатый привстал на колени, Свиридка на спину ему вскарабкался. И побежал лось по глубокому снегу в село…

Свиридка деду и отцу с матерью рассказал всё, как было, а те уж и не знают, чем сохатому угодить: хлебца ему дают, овсеца в корчаге подсовывают. Так лось опять у них зиму и весну прожил, но летом все чаще в лес поглядывать стал.

Как-то к осени вёз верхом Свиридку по вырубке, навстречу две лосихи из леса вышли, увидели Свиридку и за деревьями скрылись. Лось за ними и кинулся. Насилу Свиридка друга удержал, а вечером деду все рассказал.

Старый Егор прищурился, крякнул в кулак и сказал:

— Вот ведь, Свиря, дело какое: тебе шашнадцатый годок только, а к девчатам вечерком ты давно стрекаешь. Не к дружкам, не отмахивайся; вот и сохатому без подружек скучно. Пустил бы его?

Не стал Свиридка спорить, вывел лося за село, дал краюху напоследок, хлопнул по боку:

— Беги, друг!

Лось головой помотал, затрубил и побежал. Лишь у леса остановился, оглянулся и исчез за деревьями.

А тем летом в наших местах люди россыпи золотые обнаружили. Многие промысел охотничий бросили. Золотишко в речках доброе намывали, И скоро приметили: где лось на водопой ходил, у реки об сосну иль кедр рогами тёрся, — там россыпь богатая.

Люди Кузьме с Егором не раз говаривали:

— Не ваш ли сохатый золото указывает?

Те отмахивались и в золото не шибко верили. Но как новая зима прошла, Кузьма не выдержал и тоже подался в старатели: «Авось повезёт!» Да только другим фартило, Кузьма лишь песок пустой черпал. Все лето промотался зазря, домой вернулся — ругается:

— Время потерял, лучше б овса лишнюю десятину засеял!

А Свиридка летом дома деду с матерью помогал, по лесу бродил, друга искал. Следы частенько встречал, но на глаза лось так и не показывался. Как-то в декабре уехали отел с матерью и дедом в соседнюю деревню в гости. Свиридка один остался. Вечером пошел сенца корове подбросить, глядит — у ворот сохатый стоит, рогами трётся. Свиридка обрадовался, выскочил к другу, завёл во двор. Тот потёрся рогами об угол дома, мотнул головой — рога у него и отпали, он копытом их к Свиридке подвинул, будто сказать хотел — возьми, мол, в подарок. А тот лося по шее погладил, сенца ему дал. Пожевал сохатый, Свиридкину щёку губами потрогал, вздохнул глубоко и побежал в лес. Кинулся было Свиридка за ним, да разве ж догнать. Вернулся в избу, присел на лавку да прикорнул.

И видит во сне — сидит он у дома на брёвнышке, вдруг подъехала тройка, из саней вышел богатырь-молодец, в шелк да парчу одетый, на голове корона золотая. Глядит ласково. Снял корону, подал Свиридке, а она тяжелая — не удержать. Свиридка ее наземь поставил, а богатырь вдруг исчез, и тройка исчезла. Глянул он на корону, а она задымилась; потом дым рассеялся, и вместо короны рога лежат закопчённые…

Проснулся Свиридка, слышит — в дверь, потом в окно колотит кто-то. Выглянул, а это родители из гостей приехали. Дед с отцом коня распрягают, мать в окошко стучит. Свиридка на крыльцо выскочил, мать по голове его потрепала:

— Сохатый, гляди-ка, приходил, рога оставил.

Отел подошел, улыбается:

— А мы их в горницу приладим, для красоты будут.

— Да больно уж черные, — заметил старый Егор, — будто копоть на них.

— Отчистим, — ответил Кузьма, взял рога, внес в избу.

Вечером, как поужинали, стал Свиридка рога чистить, потер тряпочкой, убрал копоть, и…. засверкали они концами острыми.

Устинья ухват уронила, Кузьма с Егором руками развели:

— Ай да рога — концы будто золотые блестят!

На другой день всё село к ним приходило — охали да ахали:

— Каки здоровы да красивы!

А тут купцы опять охотиться приехали, прослышали про чудо-рога. Пришли, тоже любуются. Одному захотелось к себе их увесть, он и давай сговаривать:

— Чего у вас будут висеть? У меня сам губернатор бывает. Пусть подивится трофеям моим. Я денег не пожалею…

Свиридка не хотел расставаться, но дедка его урезонил:

— .Сохатый каждый год рога сбрасывает — дай срок, еще такие же будут, а случая упускать не следоват.

И заявил купцу:

— Парня женить скоро надобно: коня покупать и ещё кой-што по хозяйству, а грошей не хватает, вот — ровно четверть от ста.

Купец ухмыльнулся — для него, богатея, сущий пустяк. Но тут уж и другой купец не пожелал лицом в грязь ударить — губернатор, вишь, и к нему заезжал иногда отобедать. Егора толкнул тихо в бок, полсотенный посулил. А за ним третий ввязался, еще сто накинул, а там и четвертый за деньгами полез. Егор и говорит купцу первому:

— Вот, мил человек, с энтими господами ещё вчерась сговорились, по такой-то цене, мол.

А купцу охота душу свою утешить, да и престиж терять нежелательно: «Как так? Товар на глазах .перекупливают!»

Он и взревел, чтоб других одним махом отбить:

— Тыщу рублёв выкладываю и ешо ружьё отдаю аглицкое!

Сунул Свиридке в руки «винчестер», достал пачку денег толстенную, кинул на стол, сграбастал рога и понес довольный. Остальные облизнулись только и за ним потрусили.

Кузьма с женой как стояли, так и остались на месте, глазами хлопают; Свиридка ружьё любовно оглядывает, а Егор рукавом пот со лба вытер, взял деньги, на свет поглядел:

— Настоящие!

И пустился в пляс — экое богачество привалило.

С тех пор хозяйство у них поправилось, в гору пошло. Лось к Свиридке и Егору потом не раз приходил, те отборным овсом накормят его и выпустят, а старик поглядит вслед сохатому и скажет:

— Не зря люди золоторогим прозвали, для нас-то его рога и впрямь золотыми оказались.