Он методично собирал рюкзачок. Тихо, тихо, двигаться плавно, не разбудить Маленького.

Маленький не спал, лежал, не шевелясь, слушал, как ходит жилец по верандочке, как еле слышно притворяет за собой дверь, спускается по скрипучему крылечку. Переждав еще минут десять, Маленький поднялся и пошел на кухню за папиросами.

Тихо, двигаться плавно, все еще спят, какое славное утро. Он был почти уверен: четвертая попытка ему удастся, он благополучно достигнет строящейся автострады, поднимется к станции, поминай как звали.

Весело и беззаботно направился он к дюне, открывающей ему путь на дальний пляж.

Залив безмолвствовал, ни отлива, ни прилива. Безоблачное невинное небо. Ни одной машины на шоссе, судя по тишине. Он чуть не свернул к шоссе, но раздумал: нет уж, следуем задуманному плану, так оно вернее будет.

Большая улитка ползла к воде. Усмехаясь, он позволил ей перейти ему дорогу. Но, когда он пошел дальше, сердце ёкнуло, словно перепустил он пересекающую путь черную кошку, напрасно помедлил, дурной знак прозевал. «Какая улитка? Что она тут делает? Почему, собственно, тащится к воде? Топиться собралась, дура огородная?»

Воздух незаметно, исподволь сгущался, сохраняя прозрачность. Он почувствовал слабую вибрацию у щек и скул, звон в ушах. По мере приближения к дюне вибрация и звон усиливались.

Казалось, он не двигался с места, шел, шел и шел, оставаясь на овне замеченного им валуна в воде у первой отмели. Он пошел быстрее. Валун стоял с ним вровень.

Удар грома заставил его повернуть голову к лесу и рассмотреть незнамо откуда взявшуюся грозовую тучу. Но он не раз оказывался под грозою, грозы его не пугали; напротив, вид тривиальной тучи даже его подбодрил. Валун вроде бы подался назад, дюна немного приблизилась.

Периферийным зрением заметил он вспышку света, сигналившую в подступающей от шоссе полумгле.

Небольшой светящийся шар, переливающийся, мерцающий, плыл на него со стороны прибрежных сосен. Он читал о шаровых молниях, ему о них рассказывали, но видеть их ему не приходилось. Шар размером с бильярдный, свет голубовато-белый, местами отливающий желтизной. Со стороны, противоположной направлению движения шара, увидел он у маленького светила мышиный хвостик, шлейф кометы. Шар явно заинтересовался им и повернул в его сторону. Он побежал, отбежал к воде. Шар следовал за ним. Он стал петлять по песку по-заячьи, передвигаясь по немыслимой траектории, достигая время от времени полосы осоки перед прибрежными соснами. Шар повторял, не торопясь, его петли и зигзаги.

Он остановился. Шар тоже остановился в воздухе, выжидая.

Он сел на песок передохнуть, ребра ходили ходуном, не перевести дыхания. Шаровая молния ждала, когда он отдохнет. Он решил ее перехитрить.

Вскочив, он прыгнул с места и снова сел на песок. Шар подплыл к нему и опять остановился.

Так продвинулся он к дюне еще в три присеста, тремя прыжками. Увлекшись игрой с шаром, он поначалу не заметил, как сгущается и сгущается воздух при подходе к дюне, сохраняя видимую прозрачность.

Над гребнем дюны встретила его плотная воздушная стена. Задыхаясь, он разбежался, надеясь проскочить ее с налету, преодолеть. Его отбросил невидимый барьер, пружинящий, точно гигантская резиновая толща. Поднявшись, он снова разбежался, и опять его откинуло. Он забыл про шар, и, когда в третий раз отлетал он от невидимой стены, шар его настиг.

Удар в затылок, немыслимой силы удар, ожог. Падая, увидел он вставший до небес, подобный цунами, залив и различил в собирающейся накрыть его чудовищной толще воды ухмыляющуюся, увеличивающуюся несоразмерно, морду улитки. Его объяла тьма.

Тьма шуршала осокой, заматывала его в непроницаемый черный душный бархат, гасила малейшую искорку под веками, исполненная космогонического беспросветного оттенка одного из маршрутов федоровских воскрешенных.