В колониальной нашей лавке давно провалены все явки, все перепутаны пароли на этикетках, сидят ночные чак-мооли в злаченых клетках; квакушки,птицы и собаки — сплошные символы и знаки, и всякий идольчик точеный необорим, как кот ученый из дебрей Явы, а уж турусы на колесах — одна растрава. Тома с банановой бумагой сродни искусам, и я томлюсь туземной тягой к стеклянным бусам. Но всё мне тут не по карману, резьба кальяна, ни бондиана, ни гондвана, аргентум серег и солонок, лишь бубенцов дешевых пара да керамический слоненок с Мадагаскара.