Москва? Но Москва расколдована, как каждый ее недоскреб, строителем-зэком вмурованный в обводку — колымский сугроб. В ней щи в кабаках переперчены, и вновь попадает впросак от нечисти кругом очерченный, не чающий выжить бурсак. Москва? Над ее пасторалями корпят от зари до зари любимцы двора постоялого, то вороны, то сизари. Накаркано, верно, ограено, упущено из-под крыла. Окраина? Но и окраина своих соловьев извела. Стоит кулинарною книгою, где выверен говор всех ртов, поди, пирогами с вязигою да вязью калашных рядов. Не помня ни Бармы, ни Постника над прорвою небытия, указы нам шлют и опросники чиновные орды ея. Уходит в туман белокаменка, порушена и прощена. В забытой Москве моя маменька младенцем была крещена. И некогда взглядом Овидия ее Елисейских полей коснулся всем виям невидимый бездомный заезжий старлей.