Кабинет доктора Грегори Рубина располагался в подвале здания культурологического факультета. Прю, сжимая в пальцах нарисованную Фиби схему, шагала по узкому темному коридору с фотографией камня духа в сумке и саднящим ощущением, что напрасно теряет время.

Взять хотя бы профессорское подземелье, которое явно нуждалось в ремонте. Обшарпанные серые стены, половина лампочек перегорела, остальные почти все были выкручены. Из вентиляционных отверстий в потолке падали тяжелые капли конденсата, образуя на полу маленькие лужицы. Пахло плесенью и канализацией. Поскольку администрация не могла уволить исправно исполнявшего свои преподавательские обязанности профессора только за то, что он был человек со странностями, его, похоже, решили переселить в подвал, надеясь, что он надумает уйти сам.

Все это отнюдь не вселяло в Прю уверенности в успехе встречи с доктором Рубином. Однако, если уж она здесь, глупо останавливаться на полпути. Чудаковатые академики иногда оказывались уникальными людьми.

— Надеюсь, мне повезет, — пробормотала Прю, останавливаясь напротив двери с серой табличкой, на которой черными буквами значилось: "Проф. Рубин". Она уже собиралась было постучать, но тут внимание ее привлекла висевшая на стене доска объявлений: расписания занятий, объявления о семинарах и потрепанная, загибающаяся по краям суперобложка — "Древние культы Нового Света" авторства доктора Грегори Рубина. Рядом была пришпилена пожелтевшая газетная вырезка с рецензией: судя по всему, двадцать семь лет назад эта книга была настоящим бестселлером.

Фиби не говорила, что профессор был специалистом по культам, и теперь это открытие заронило в сердце Прю крохотную надежду. Вполне возможно, что навешанный на него ярлык чокнутого объяснялся предосудительным отношением научной братии ко всему сверхъестественному.

Прю подняла руку, чтобы постучать, и как раз в этот момент дверь распахнулась. Сутулый старик в бесформенной шляпе и помятом костюме с развязанным галстуком поднял на нее глаза, казавшиеся огромными за толстыми стеклами очков. Вздрогнув от неожиданности при виде незнакомки, он охнул и качнулся назад.

Испугавшись, что у профессора в его возрасте может от страха случиться сердечный приступ, Прю поспешила подхватить его под руку:

— Извините меня, профессор Рубин. С вами все нормально?

— Я слишком стар, чтобы у меня все было нормально, — пробурчал тот. — Особенно с головой, ибо, если верить моим достопочтенным коллегам, я давно уже выжил из ума. А теперь, милая дама, если вы соблаговолите отпустить мою руку…

— Извините еще раз. Мне очень жаль.

— Мне тоже. Будь я лет на сорок помоложе… — Он хитро подмигнул Прю и улыбнулся обезоруживающей, совершенно очаровательной улыбкой. — Что здесь делает такая славная девушка? Вы заблудились?

— Нет, я пришла к вам. — Прю достала из сумки фотографию. — Насчет этого.

Старик взял снимок и, щурясь сквозь очки, пригляделся.

— Вы пришли спросить меня о Стивене Тремэйне? Я презираю этого человека.

— Да? — Прю не знала, что на это сказать. Она боялась нечаянно обидеть старика.

— До глубины души! — Глаза профессора сверкнули гневом. — Тремэйн владеет богатейшей коллекцией примитивного искусства, но он даже не подозревает об истинной ее культурной и исторической ценности. Им движут исключительно корыстные интересы.

В этом Прю была абсолютно согласна с профессором.

Рубин вернул ей фотографию.

— Даже не уговаривайте меня голосовать за этого невежду. Я ни за что не стану поддерживать человека, который предпочитает набивать свой карман в ущерб гибнущей природе.

— Я не агитатор, профессор Рубин. Я хотела поговорить с вами об этом. — Прю указала на каменную фигурку в руках кандидата.

Рубин, откинув голову назад, еще раз взглянул на фотографию:

— О, вижу. Забавно.

Взяв фотографию, профессор вернулся в комнату и подошел к столу, заваленному кипами книг, тетрадей, папок, пустой пластиковой тарой из-под еды, различными канцелярскими принадлежностями. Особенно Прю впечатлила старинная лампа с зеленым абажуром. Рубин опустился на стул, сняв шляпу, рассеянно бросил ее на пол и взял в руки лупу. Скрипнув ветхим стулом, он подался вперед, тщательно изучая снимок.

Прю, воспользовавшись паузой, оглядела кабинет, который напоминал нечто среднее между хранилищем, музеем и библиотекой. Почти все стены были увешаны серыми металлическими полками с книгами, рулонами карт и всякими диковинками. То, что не поместилось на полках, грудами было свалено на полу. У старика определенно было собственное представление об архивации, мысленно улыбнулась Прю. Пухлые папки и скоросшиватели были распиханы по открытым ящикам стола и бюро, стопками громоздились на шкафах, на полу и обшарпанном металлическом сейфе. У дальней стены стояли картонные коробки, открытые и закрытые. Поражаясь все больше, Прю вдруг подумала, что профессору, похоже, нравится ютиться в этом подвале, где никто не станет придираться к этому «творческому» беспорядку.

— Вы случайно не знаете, где Тремэйн раздобыл эту вещицу? — спросил Рубин.

— Где-то в Южной Америке. — Прю присела на краешек пыльного стула напротив стола. — Он говорит, что это камень духа и что ему больше трех тысяч лет.

Профессор фыркнул.

— Какая тяга к древнему искусству, кто бы мог подумать! — Отложив в сторону лупу, он устремил пристальный взгляд на Прю. — И что же вам нужно от меня?

Прю, дабы не терять времени, решила быть с ним откровенной:

— Я хотела узнать, возможно ли, чтобы дух мог освободиться из такого камня, и если да… то кто или что могло находиться в этой фигурке?

Пронизывающий взгляд профессора смутил Прю, но она стойко выдержала его, не отводя глаз.

— Это полная чепуха, — наконец проговорил Рубин. — Предрассудки и суеверия примитивных людей, которые пытались объяснить любые беды или природные катаклизмы вмешательством высших сил.

— Возможно. Однако, — возразила Прю, — мне всегда казался интересным тот факт, что подобные суеверия встречаются в культурах разных народов, никогда не соприкасавшихся между собой. Поразительное сходство мифов и легенд вряд ли можно считать простым совпадением, вы не находите?

— Вероятно. — Старик помолчал. — Вы ведь не издеваетесь надо мной?

— Нет, сэр, что вы.

Прю мысленно гадала, как отнесся к ее словам Рубин. Принимает ли он ее за сумасшедшую или, напротив, удивляется неожиданной встрече с единомышленницей? Насколько они с сестрами успели разобраться в этом вопросе, суеверия и культы часто были порождением ужасной реальности. Допуская право мистицизма и метафизики на существование в качестве культурного явления, многие университетские светила тем не менее решительно отвергали подобные теории, считая их, по выражению бабушки, бессмысленным вздором.

Вздохнув, профессор сложил руки на животе.

— Надеюсь, вы понимаете, что академика, осмелившегося выдвинуть научное обоснование столь абсурдной гипотезы, рано или поздно вынудят покинуть кафедру. А доход от заказов музеев, которым требуется установить подлинность новых экспонатов, до смешного ничтожен.

— Да, я все понимаю. — Прю улыбнулась, желая показать, что все сказанное останется между ними Рубин уже давно перешел границы пенсионного возраста и оставался в университете только благодаря своим знаниям и репутации в научных кругах, причем у Прю сложилось впечатление, что он на собственном опыте хорошо знал, что такое нужда и безысходность.

Старик кивнул и надел очки, чтобы еще раз взглянуть на фотографию.

— Существуют легенды, устные предания, передававшиеся из поколения в поколение в нескольких племенах, которые до сих пор живут в джунглях Амазонки. У меня есть подозрение, что этот камень изображает Атулака, демоническое существо в человеческом обличье, сеющее хаос.

— Для этого не нужно быть демоном, — усмехнулась Прю.

— Здесь я с вами согласен, — вздохнул Рубин и продолжал: — Атулак мог обращать самые добрые намерения людей в источник бед и несчастий. Племя молило у неба дождя, а потом страдало от разрушительных наводнений. Охотники просили послать им богатую добычу, и в руки им попадалось больное животное. Вы поняли смысл.

— Да. — Прю кивнула, хотя пока не видела связи между легендой и текущими событиями. — И как же Атулак оказался в камне?

— Если только это тот самый камень, в чем у меня все же есть сомнения, — сделал оговорку профессор, — Атулак был заточен туда могущественной женщиной, которая могла управлять стихиями природы.

"Ведьмой", — подумала Прю.

— Потом камень с духом Атулака она закопала в землю, чтобы его своими молитвами не мог освободить человек, который в силах породить волну непоправимых бед и катастрофических разрушений.

— И что же заставляет вас полагать, что это фигурка Атулака? — спросила Прю, припоминая слова Тремэйна о том, что этот камень — единственный в своем роде.

— Сглаженные контуры и отсутствие почти всякой детальности, — объяснил Рубин. — Так он описывается в преданиях. Символическая упорядоченность, заложенная в форме и дизайне, удвоили силу заклинания.

— Понятно. — Прю убрала фотографию в сумку и горячо поблагодарила старика. Теперь, когда известно имя духа, можно поискать его в "Книге Теней". Уже в дверях Прю обернулась: — Еще один вопрос, если вы не возражаете.

— Нисколько. — Профессор, весь внимание, подался вперед.

— Может ли лишенный тела дух принять форму холодной струи воздуха?

Старик помолчал в нерешительности, потирая подбородок, потом пожал плечами:

— Нет ни малейших предположений. Однако теория определенно вызывает интерес, у того, конечно, кто верит в духов.

— Ну, что ты выяснила? — Фиби положила раскрытую книгу на кофейный столик, приподнимаясь навстречу Прю. Крепкий сон и день без видений излечили головную боль, и ей наконец-то удалось урвать несколько часов беззаботного отдыха, проведенных за чтением романа. Фиби была довольна, но ей совсем не улыбалось остаток жизни маяться от безделья и одиночества.

Прю бросила взгляд на обложку книг:

— Читаешь, чтобы отвлечься?

— По сравнению с Агатой Кросс и Тревором Холкомбом, жизнь моя скучна и неинтересна. — Фиби не собиралась признаваться, что наивная история несчастной любви вызывала у нее определенные ассоциации, и она невольно представляла на месте героя и героини себя и Рика. У каждого человека есть свои секреты, которыми он не обязан делиться даже с собственными сестрами. — Так как тебе профессор Рубин? Он правда со странностями?

— Напротив, он очень приятный, хотя и своеобразный человек, — сказала Прю. — К тому же он очень нам помог. Как мне кажется.

— Кажется? — съязвила Фиби. — Я надеялась на что-нибудь более определенное.

— Ну, может быть, у вас с Пайпер возникнут какие-нибудь мысли, которые не пришли в голову мне. — Прю кивнула в сторону кухни. — Она еще не пришла? Мне не хотелось бы повторяться.

Фиби помотала головой. Пайпер отправилась в клуб с фотографиями Прю и вещами для благотворительной ярмарки. Ей еще нужно было переговорить с поставщиками провизии и удостовериться, что все будет доставлено в парк вовремя. Если в субботу утром все пойдет по плану, Рик и остальные ребята из клуба будут на месте, как раз когда привезут оборудование для мини-кафе, напитки и закуски.

— Она немного нервничает из-за завтрашней ярмарки, — сказала Фиби. — Надеюсь, все будет в порядке.

В коридоре открылась и с громким стуком захлопнулась входная дверь. Пайпер ворвалась в гостиную словно ураган:

— Вы знаете, сколько стоит в день аренда холодильника?

— Понятия не имею, — пожала плечами Фиби.

— Сколько? — поинтересовалась Прю.

— Много. Поэтому я решила вместо этого его купить. Не волнуйтесь, подержанный, — поспешила добавить Пайпер. — После ярмарки поставим его на складе. — Она попыталась сесть, но Прю удержала ее за руку:

— Пока ты не расслабилась, надо заглянуть в "Книгу Теней". — Прю потянула Пайпер в коридор, оборачиваясь к Фиби: — Идешь?

— Сейчас. — Фиби одним глотком допила лимонад и поспешила за сестрами.

— Что ты хочешь там найти? — спросила Пайпер, поднимаясь по лестнице на чердак.

— Что-нибудь о существе по имени Атулак, — сказала Прю. — Он сеет хаос. По древнему преданию и со слов профессора Рубина, ведьма заточила его дух в камне, который зарыла в землю. Похоже, именно его нашли археологи во время раскопок, которые финансировал Тремэйн.

Прю бросила сумку на пол у бабушкиного кресла-качалки и подошла к стойке, где лежала "Книга Теней".

Фиби устроилась в мягком кресле, с наслаждением вдыхая ароматы, пропитавшие этот старый чердак, который хранил вековую историю рода Холлиуэл, — от древних фамильных реликвий до детских вещей сестер, любовно сбереженных бабушкой. Но главным сокровищем была "Книга Теней", открывшая Зачарованным тайны предков, когда в них пробудились магические силы. Каждый раз, когда им требовалась помощь или совет, в «Книге» появлялись новые заклинания и сведения, которые таким образом сообщала им покойная бабушка и другие родственницы-ведьмы из далекого прошлого.

— А какое отношение этот дух имеет к моим видениям? — Фиби с замиранием сердца следила, как Прю листает страницы.

Та оторвалась от книги и хмуро взглянула на сестру.

— Вспомни, когда ты в последний раз просила о мире и процветании?

— В молитве на прошлое Рождество, — ответила Фиби. — Мира на земле, доброты людям и так далее.

— Мне кажется, Прю имела в виду не это. — Пайпер села на старый плетеный стул со сломанной спинкой и прижала к груди вышитую диванную подушку. — Объяснишь? — обратилась она к Прю.

— Профессор Рубин сказал, что Атулак мог обращать молитвы людей во зло, и вместо счастья приходила беда. Помолился о дожде — будет потоп. И все в таком духе, — говорила Прю, продолжая переворачивать страницы.

Фиби мерно покачивалась в кресле — это помогало ей думать.

— Вряд ли это относится ко мне.

— Почему? — удивившись, вскинула голову Пайпер.

— Потому что мои видения помогают предотвращать несчастья, а не создавать их. — Фиби перестала качаться и, поджав под себя ноги, уперлась подбородком в колени.

— Резонно, — согласилась Пайпер и повернулась к Прю: — Ну, есть что-нибудь?

Прю покачала головой:

— Пока ничего.

Фиби посмотрела на книгу. Обычно незримый Дух предка открывал ее на нужной странице. Но прошло уже столько времени, а листы даже не шелохнулись.

— Наверное, на этот раз нам никто не поможет, — разочарованно вздохнула Пайпер.

Фиби окончательно расстроилась. Ей очень хотелось надеяться, что ее сверхчувствительность и обострившаяся способность предвидения объяснялись вмешательством потусторонних сил, но хотеть не значит получить. Или наоборот? И тут ее вдруг осенило.

— Эврика! — Фиби в возбуждении подскочила в кресле. Прю с Пайпер ошеломленно уставились на сестру. — Почему люди обычно молятся? Потому, что они чего-нибудь хотят?

— Или за что-нибудь благодарят Бога, — сказала Пайпер.

Фиби, хмыкнув, принялась мерить шагами комнату, собираясь с мыслями. Она знала, что хватается за соломинку, но других идей не было.

— Ну а разве желание — это не то же самое? Прю наморщила лоб. Пайпер недоуменно моргнула.

— Вчера утром, когда смотрела новости, — продолжала Фиби, — я пожелала, чтобы меня чаще посещали видения и мы могли бы больше помогать людям, и — хоп! — так и получилось.

— Возможно такое? — Пайпер посмотрела на Прю.

— Теоретически да. — Прю, хмурясь, подняла с пола сумку и достала фотографию.

Фиби заглянула Прю через плечо, вглядываясь в дымчатое пятно на камне духа. — Ну?

— Не знаю. — Прю задумчиво смотрела на фотографию, щуря глаза. Пайпер и Фиби вздрогнули от неожиданности, когда она вдруг резко выпрямилась с сияющим лицом, словно сделала какое-то важное открытие. — Совещание переносится на кухню, — объявила она.

— Почему? — Фиби тщетно пыталась сдержать охватившее ее радостное волнение. — Что?

— Пока не хочу вселять в вас надежду. — Прю бросилась к двери. — Сначала мне нужно кое-что проверить!

— Что? — крикнула ей вдогонку Фиби. — Я хочу знать сейчас! Пожалуйста! — Переминаясь с ноги на ногу, она несколько секунд растерянно смотрела на распахнутую дверь, за которой скрылась Прю.

— Хочешь, перекусим, пока ждем? — Пайпер обняла сестру за плечи. — Есть рулеты из ветчины, и еще я сделала сэндвичи со сливочным сыром.

Пайпер, как никто другой, умела успокоить взбудораженные нервы. Фиби мгновение колебалась, потом решилась покаяться:

— Я… э… уже попробовала парочку… ну, может, чуть больше. Штук десять.

— Обжора, — съехидничала Пайпер. — Зная твои аппетиты, я приготовила всего с запасом. В любом случае Лео, наверное, объявится еще не скоро, так что кормить, кроме вас, больше некого.

Пропустив Пайпер вперед, Фиби задержалась на секунду на чердаке, чтобы погасить свет. Переполняемая разноречивыми мыслями и эмоциями, она пыталась угадать, что хотела проверить Прю. Ей не хотелось вступать в схватку с этим пакостным духом, но выбирать не приходилось.

Иначе ее ждет вечная пытка ежеминутного переживания чужих несчастий либо, что еще хуже, полная изоляция от окружающего мира — одиночество и тоска.