Первым Джима подвез оранжевый с белым «ситроен»-фургон, который походил на маленький автобус, отштампованный из рифленого железа и грохотавший соответственно. Потом — торговец обувью на красной «тоёте». В Париж они въехали к вечеру через предместье Сен-Дени. Спустя пятнадцать минут оказались в густом потоке машин на улице де ла Шапель.

Спереди доносился нестройный хор автомобильных гудков. Полицейский фургон перегораживал улицу, за ним были установлены барьеры. Машины направляли в объезд на соседние улицы. Пешеходам удавалось продолжить свое путешествие, машинам — нет.

Повернувшись назад, Джим разглядывал трех жандармов с винтовками, которые стояли у фургона, включив радиопередатчик на полную мощность. За ограждением он заметил еще несколько полицейских мигалок.

Торговец обувью тяжело вздохнул:

— Бомба или еще что-нибудь в этом духе. В прошлом месяце я попал в такую же историю и в результате добирался до дома четыре часа.

Джим огляделся вокруг. Машины тесно сгрудились, никто не двигался. Джим понемногу вспоминал французский, который успел подзабыть за год.

— Кто за этим стоит? — поинтересовался он у торговца обувью.

Торговец опустил руки на колени:

— Арабы, евреи. Кто их теперь разберет?

…Когда Джим пришел в себя во дворе мотеля, он обнаружил, что лежит на том же самом месте, но в полном одиночестве. Машина с американцами уехала, хозяина гостиницы и его экономки нигде не было видно. Его пожитки по-прежнему валялись вокруг пустого чемодана. Было очень тихо, даже птицы не пели. Только плакал маленький ребенок где-то в гостинице. Когда он поднялся на ноги, что-то со стуком упало на землю. Он нагнулся и увидел простой крестик, сплетенный из высохшей травы, наверное, забытый сувенир давно ушедшего воскресенья, проведенного на пляже.

Странно. Он взглянул на здание гостиницы. Почти все ставни по-прежнему были закрыты. Джим уложил вещи в чемодан, заметив при этом, что его деньги остались целы, и беспрепятственно двинулся в сторону ближайшего шоссе. Плач ребенка быстро потонул в грохоте, доносившемся с четырехполосной магистрали. Может быть, он их чем-то напугал? Увидев, как он лежит там, на земле, они, наверное, подумали, что ранили его или что-нибудь похуже («Давайте перенесем его из этой берлоги в одну из смотровых,»— промелькнуло в его подсознании, но не успел он осознать эти слова, как они уже забылись).

И вот теперь он застрял на одной из боковых улочек Парижа. Водители вылезали из машин, чтобы разглядеть хоть что-нибудь или просто убить время. Торговец опустил стекло и попытался что-нибудь разузнать.

— Весь шум из-за бомбы, — наконец произнес он, поговорив с водителем соседнего «ауди», выключил двигатель и посмотрел на Джима. — Можешь оставаться или иди. Решай сам. Похоже, я уже приехал.

Торговец был прав. Они застряли недалеко от центра. Пешком Джим доберется до нужного места быстрее.

— Спасибо, что подвезли.

— Держись подальше от полицейских, — предупредил торговец, когда Джим вылезал из машины, — они здорово закручивают гайки с тех пор, как кто-то пытался подложить бомбу в Лувр. И не подходи близко к ограждениям, если не хочешь, чтобы тебя обыскали.

Поблагодарив его, Джим взял под мышку свой разбитый чемоданчик и пустился в путь.

На улице царил хаос. Несколько машин попытались было свернуть в боковые улочки и в результате застряли поперек движения. Среди машин прогуливался жандарм и постукивал дубинкой в дверцы, чтобы водители прекратили гудеть, не одну вмятину оставил он после себя. Джим протискивался в толпе, разыскивая проход, который вывел бы его к Северному вокзалу. Вокзал был расположен всего в нескольких кварталах, но все подходы к нему, казалось, были заблокированы. Время от времени он останавливался и прислушивался к долетавшим обрывкам фраз. Из разговоров он узнал, что «понтиак» с немецкими номерами был припаркован во втором ряду у кафе, владельцем которого был еврей. Полицейские ставили заряды на капот и багажник, чтобы подорвать машину. В подтверждение вскоре раздался глухой взрыв, словно разорвалась жестяная банка. Эхо разнесло грохот взрыва на несколько кварталов. Движение по улице после этого возобновилось, и он смог продолжить свой путь.

Джим разыскал бюро «Гостиницы Парижа» под белой неоновой вывеской в отдельном офисе на вокзале. В бюро работали три милые толковые женщины, которые выглядели уставшими под конец длинного рабочего дня. Со второй попытки они подыскали ему дешевый пансион и отправили по месту назначения, вручив оплаченный чек и карту города с помеченным маршрутом.

По пути он поймал себя на том, что опять думает про похожее на кисту новообразование у себя на спине. Если бы не маленький, но явный шрам на этом самом месте, вполне можно было бы заподозрить, что у него возникла какая-то устрашающая опухоль в спине. Наличие шрама успокаивало, но он терялся в догадках, откуда тот взялся.

Пансион, который он разыскал, был втиснут между банком и баром на одной из боковых улочек в районе улицы Лафайетт. Стойка портье располагалась в тесном и темном углу, рядом едва оставалось место для пары кресел и журнального столика. Джим зарегистрировался, получил ключ и стал подниматься по лестнице. Узкий коридор без окон, кремовые стены, красный ковер на полу — так, должно быть, выглядит второсортный бордель, подумал Джим.

Комната оказалась лучше, чем можно было ожидать, судя по прейскуранту. Положив чемодан на кровать и заперев дверь, Джим распахнул высокое двустворчатое окно. Оно выходило во двор. Вечерело. Сегодня он много путешествовал и был не в лучшей форме. Лучше отложить на утро то дело, ради которого он затеял эту поездку. Его спина наконец сможет передохнуть, остается надеяться, что ночь пройдет без видений.

А завтра он разыщет Рашель Жено.