Потолок обеденного зала главной столовой на пароходе «Посейдон» был составлен из стеклянных квадратиков с узором «мороз», окантованных стальными и медными рамками. Лампочки находились как раз за этими квадратиками. Теперь, когда потолок превратился в пол, он напоминал поле сражения, на котором тут и там валялись неподвижные тела пассажиров. Одни уже умерли из-за переломов шеи или позвоночника, другие потеряли сознание из-за сотрясения мозга. Некоторые, постепенно приходя в себя, начинали шевелиться, постанывая от боли. Лишь несколько человек, которые, как и обедавшие у кормы, оказались близко к левому борту, остались почти невредимы и сейчас уверенно держались на ногах.

Судовой врач, доктор Каравелло, в свалке потерявший свои очки с толстыми линзами, ничего не видел уже в двух футах от своего лица. Несмотря на это, он без промедления, полагаясь на одну интуицию, начал действовать, хотя толку от него было немного. Доктор выискивал пострадавших, ощупывал их, обнаруживал увечья и пытался оказать хотя бы первую помощь. Сейчас он держал в руке салфетку, которой останавливал кровотечение из разбитой брови одного из пассажиров. При этом доктор без конца звал к себе своего помощника, выкрикивая:

— Марко! Марко! Куда же ты запропастился, черт тебя побери?! Неужели ты не видишь, что мне срочно нужна твоя помощь?

Возле Каравелло возникла чья-то высокая фигура.

— Это ты, Марко? — тут же осведомился доктор. — У меня кончился перевязочный материал.

— Нет, Марко здесь нет, — с сожалением признался Скотт. — Но я могу сделать все, что вы попросите. — И он принялся разрывать салфетки, превращая их в бинты. — Чем еще я могу быть вам полезен? У вас, наверное, очень много работы?

— Я почти ничего не вижу без своих очков, — вздохнул доктор. — Так что мне приходится обо всем догадываться. Но если корабль действительно перевернулся, мы все можем утонуть в любую минуту.

— Если Господь в курсе событий и мы сами не поведем себя, как последние трусы, Он поможет нам выпутаться.

— Но я ничего не вижу без очков! — второй раз пожаловался доктор Каравелло и принялся шарить среди осколков посуды и мусора.

— Вот они, — Скотт протянул доктору его очки.

Четвертый судовой механик, югослав, совсем еще юноша, только что окончивший мореходное училище, поднялся на ноги, отряхнулся, помотал головой, чтобы прийти в себя, и, как заведенный, начал повторять, выговаривая слова с сильным акцентом:

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Все будет хорошо. Пожалуйста, не волнуйтесь.

Из пяти стюардов, обслуживавших в тот вечер столики обеденного зала, один погиб, двое были без сознания, а еще двое, потрясенные случившимся, как роботы, перемещались по стеклянному потолку, ставшему полом. Они подбирали с него салфетки и куски разбитой посуды, одновременно ногами разгребая мусор, чтобы проделать что-то вроде дорожек, по которым могли бы передвигаться пассажиры.

Примерно два десятка пассажиров, чудом переживших катастрофу без единой царапины, жались маленькими группами друг к другу: греки, французы, бельгийцы, семейство немцев с фамилией Аугенблик и пожилая супружеская пара американцев, которым уже перевалило за семьдесят.

Неожиданно одна из женщин пронзительно закричала, да так звонко и заразительно, что вслед за ней принялись жалобно плакать и все дети немецкого семейства. Затем крик женщины так же внезапно прекратился, будто кто-то хорошенько стукнул ее по голове. Однако ребятишки с фамилией Аугенблик продолжали поскуливать.

Один из двух судовых экономов-британцев лежал без сознания. Пока доктор и Скотт осматривали его, второй эконом попытался успокоить пассажиров.

— Вы не должны паниковать. Прошу вас, соблюдайте спокойствие. Сейчас вам ничто не угрожает. К вам очень скоро обязательно придут члены команды и выведут в безопасное место. Прошу вас, пока что оставайтесь на своих местах.

Вид его формы, вера в его решительный голос и надежда на то, что все сказанное им исполнится, подействовали на пассажиров. В это время к доктору присоединились двое стюардов и принялись помогать раненым.

— Этот парень не знает, о чем говорит, — недовольно пробурчал Каравелло, обращаясь к Скотту. — Никто за нами сюда не придет. Через пару минут корабль потонет. И самое главное — мы ничем не можем этому воспрепятствовать.

— Перестаньте ныть, — резко одернул врача Скотт. — Лучше займитесь своим делом, а я займусь своим. — И отправился искать живых и нуждающихся в помощи среди лежавших на полу пассажиров. Обнаружив такого, он звал к нему стюардов, а сам отправлялся дальше. Покончив с ранеными, он перешел к оставшимся в целости счастливчикам.

— Каждый из вас, кто не ранен и способен передвигаться, должен попытаться выбраться отсюда.

Если вы согласитесь идти со мной и слушать меня, я постараюсь вам помочь, — сказал он им и оглядел всех своим решительным взглядом.

— Нет-нет, — заговорил после недолгого молчания немец Аугенблик, — лучше оставаться на месте, как нам велел член команды. Мы же не знаем, куда нужно перебираться. За нами обязательно придут и выведут нас. — Он неуверенно оглянулся на товарищей, и те согласно закивали.

Неожиданно Скотт почувствовал, как его начинает трясти от злости:

— Неужели придут? В самом деле, да? А если нет?!

— Произошел несчастный случай, — упорствовал Аугенблик, — и нам лучше подождать здесь, пока разберутся те, кто в этом хоть что-то понимает.

Скотт отвернулся.

— Папочка, что же нам теперь делать? — плаксиво спросил Робин Шелби.

— Да-да, — подхватил Весельчак. — Вот и мне интересно узнать, что же со всеми нами будет?

Шелби, издалека наблюдавший за удаляющимся Скоттом, вдруг почувствовал себя брошенным. Ему захотелось, чтобы священник поскорей вернулся.

— Не знаю, — пожал плечами он. — Надо подождать Скотта. Тогда все станет ясно. Он сейчас проверяет, не осталось ли в живых еще кого-нибудь, а потом снова присоединится к нам.

Джейн Шелби хотела было что-то сказать, но передумала. Ей бы хотелось, чтобы муж начал действовать самостоятельно, не дожидаясь священника.

Сверху донесся голос Питерса:

— Лучше поднимайтесь сюда, к нам, мистер Роузен. Здесь намного безопасней.

— Вы, кажется, шутить изволите?

Дверь, в которую высовывались головы обоих стюардов и виднелось еще чье-то любопытное лицо, находилась на высоте в десять футов от стеклянного пола-потолка. Последний пролет центральной лестницы, ведущей с палубы «С» вниз, в обеденный зал, теперь уходил куда-то наверх. При этом перила лестницы были слишком далеко от двери, а ступеньки, разумеется, как и все остальное на корабле, оказались перевернутыми.

— Да и зачем все это?

— Мы находимся выше ватерлинии, — резонно заметил Питерс.

— Это уж точно, — проворчал Рого.

Джейн Шелби подошла поближе:

— Эйкр, — окликнула она, — как вы себя чувствуете? Как ваша нога?

— Ничего страшного, мэм, благодарю вас за беспокойство. Можно сказать, что я еще счастливо отделался.

— Мы уже о нем позаботились, — заверил Питерс.

— Врач здесь, у нас, — добавил Рого. — Может быть, позвать его?

— Не стоит, сэр, — отозвался Эйкр. — Зачем его беспокоить понапрасну? У него и без меня работы хватает. Смотрите, сколько вокруг раненых!

Сьюзен, Джейн, мисс Кинсэйл и чета Роузен прекрасно понимали, насколько положение Эйкра хуже их собственного. Почти за тридцать дней круиза путешественники передружились не только между собой, но и со стюардами, обслуживающими их столики во время завтрака, обеда и ужина. Эти скромные труженики безукоризненно справлялись со своими обязанностями, помнили любимые блюда каждого пассажира, шутили с ними и искренне о них заботились. Одни пассажиры любили играть в бридж, другие проводили время в баре или курительной, третьи — в шезлонгах на палубе, мирно беседуя о жизни, но в обеденном зале все они подчинялись Питерсу и Эйкру. Шелби даже как-то заметил, что их маленькое сообщество представляет собой клуб, где руководят Питерс и Эйкр.

Издалека послышался хруст стекла. Это Скотт возвращался к своим товарищам. Приблизившись к ним, он ослабил узел галстука и расстегнул пуговицу на воротнике. Все притихли и внимательно следили за движениями священника.

Мартин напрягся и замер, надеясь услышать ободряющие новости. Мюллер подумал: «Кажется, этот американец что-то задумал». Джейн Шелби сказала себе: «И снова этот странный взгляд!..»

Действительно, Скотт уже не казался таким беспечным и дружелюбным, как раньше. Он был сосредоточен, решителен, даже агрессивен.

— Все, больше я им ничем помочь не в состоянии, — заявил он, кивая в сторону; никто так и не понял, имел ли он в виду погибших или раненых. — Теперь там трудится доктор. Впрочем, и от него уже толку мало. Итак, наш пароход опрокинулся. Теперь он лежит на море вверх дном, и все будет зависеть только от нас: сумеем ли мы выбраться из этой западни или нет.

— А как же тот судовой эконом? Он же обещал привести подмогу.

— Он сам ничего не понял, — ответил Скотт. — Он еще совсем мальчишка, только и делает, что твердит, будто все у нас хорошо.

— Что ж, это успокаивает, — заметил Весельчак.

— А как же остальные члены команды? Им что-нибудь известно?

— Трудно сказать, — неопределенно ответил Скотт. — Я таких не встретил.

— Может быть, они уже послали сигнал «СОС»? Они ведь обязаны это сделать, верно? — с надеждой в голосе поинтересовался Рого.

— Нет, не послали, — уверенно произнес Скотт, оставив Рого самому догадываться о причинах бездействия команды.

— Что вы хотите этим сказать? — заволновался сыщик. — Почему не послали? Так ведь всегда поступают в случае… — Он запнулся, не закончив фразу и оглядывая пассажиров одного за другим. Детектив казался одновременно и сердитым, и смущенным.

«Боже мой! — пронеслось в голове Мюллера. — Если мы плаваем вверх дном, значит, вся команда погибла. И капитан, и все его помощники, и матросы. Но, возможно, кто-то все-таки остался в живых? И, кстати, если корабль перевернулся вверх дном, почему он до сих пор плавает на поверхности?»

Тут заговорил мальчик Робин:

— Может быть, они не успели отослать сообщение о местоположении нашего судна. — Лампочки у него под ногами освещали его лицо, такое похожее на лицо его отца, Шелби-старшего. Те же серые глаза, тот же волевой подбородок. Правда, форму рта он все же унаследовал от матери. — Они пересылают его в компьютерный центр каждые четыре часа. Но если это сообщение не было отправлено вовремя…

— А почему это могло произойти, Робин? — заинтересовался его отец.

— А вот почему, — охотно принялся объяснять мальчик. — Они не всегда успевали вовремя отсылать эти сообщения. К тому же мне всегда было разрешено смотреть за их работой. Я изучаю азбуку Морзе. Каждый астронавт обязан знать ее. И вот как-то раз нужно было переслать одно очень длинное сообщение одного пассажира его… — он нервно хихикнул, — ну, в общем, подружке. Оператор сам долго хохотал. И он далее опоздал с сообщением о нашем местоположении на целых пять минут. Может быть, сегодня вечером тоже произошла какая-нибудь такая ерунда?

— Ну и что с того? — Роузен непонимающе пожал плечами. — Нам-то какая разница?

— Большая, — ухватил суть дела Весельчак. Как только он протрезвел, то начал соображать на удивление быстро. Мозг его больше не был затуманен алкоголем, и теперь Бейтс проявлял чудеса логического мышления. — Неужели не понятно? Если бы они успели переслать свое сообщение ровно в девять, то о нас бы не вспомнили ближайшие четыре часа. Но если им пришлось заниматься чьими-то любовными признаниями, а может быть, каким-нибудь срочным делом, например, покупкой или продажей акций, тогда… Короче говоря, если сообщение о нашем местоположении они так и не отправили, то очень скоро его отсутствие будет замечено, и кое-кто начнет задавать вопросы. Где мы? Что с нами произошло? Почему мы не отвечаем ни на какие запросы с берега?

— Ну, если команда погибла, мы об этом уже, скорее всего, никогда не узнаем, — вздохнул Мюллер. — А эти четыре часа для нас могут значить очень многое.

Он замолчал, но все поняли, что он хотел сказать. Пассажиры смущенно переглядывались.

Однако Скотт не позволил сомнениям захватить умы его товарищей. Внимательно осмотрев их всех, он решительно заявил:

— Вот именно! Поэтому нам нельзя терять ни минуты. Нужно действовать.

— Действовать? — удивился Роузен. — Но каким образом?

Скотт поднял голову, кивком указывая куда-то наверх:

— Нужно попасть вон туда. Наверх.

Вся компания автоматически вскинула головы туда, где с потолка свисала бахрома скатертей, накрытых на столики. Теперь все на корабле было неподвижно, и бахрома даже не шевелилась.

— Вы, наверное, хотели сказать в образном смысле, Фрэнк, да? Что вы имеете в виду? — нахмурился Мюллер. — В каком смысле «наверх»?

Рого недовольно поджал тонкие губы. Опять этот выскочка-хлюпик со своими дурацкими догадками!

— Да в самом прямом, конечно же! — возмутился Скотт. — Мы все должны попасть наверх, то есть пробраться к днищу парохода, туда, где располагается киль. К обшивке корабля, одним словом.

Роузен встряхнул головой:

— Подождите-ка, я тоже ничего не понял. Как это — вверх и ко днищу одновременно? И причем тут обшивка?

— А мне все ясно, — радостно воскликнул сообразительный Робин. — Это как в подводных лодках, да? Когда происходит авария, они начинают стучать по корпусу, и тогда те, кто их ищет, понимают, что внутри есть живые люди, и спасают пленников.

Весельчак просиял, услышав такое замечательное объяснение:

— Умница, ты попал в самую точку! Но есть ли у нас на это время? Мы же не знаем, сколько еще наше судно будет оставаться на плаву, верно ведь?

— Ну, и какая нам разница? — почти безразлично произнес Скотт и небрежно пожал плечами.

В эту минуту нервы Линды Рого не выдержали, и она принялась орать на мужа:

— Ах ты, скотина! Подонок! Значит, мы можем утонуть в любую секунду? Как ты посмел затащить меня на корабль, который может утонуть?! — И она обрушила на своего мужа отборнейшую ругань, которую с легкостью извергали ее милые пухлые губки.

Рого словно сжался и попытался урезонить разошедшуюся супругу:

— Ну, не надо так, дорогая! Зачем ты произносишь такие слова в компании всех этих чудесных людей?

Линда тут же высказалась, куда должны отправиться «все эти чудесные люди», с указанием точных адресов, и чем именно она посоветовала бы им там заняться.

— Ну, хватит, малышка моя! Никто же и предположить не мог, что такое случится! Наверное, мы налетели на подводный риф или еще что-нибудь в том же духе… — Он повернулся к товарищам: — Вы уж простите ее, она вся издергалась. Честно говоря, она действительно не хотела отправляться в это путешествие. Правда же, малышка моя?

— Интересно, сколько времени корабль может оставаться на плаву в таком положении? — задумчиво произнес Мюллер, ни к кому не обращаясь. — Час? Два? Двенадцать часов?

— Или пять минут, — грустно вставил Мэнни Роузен.

Но Мюллер пропустил мрачное замечание и продолжал как ни в чем не бывало:

— Может быть, у нас и в самом деле все получится? И хватит на это времени? Но как мы выберемся отсюда? Мы даже не сможем подняться туда, где сейчас Питерс и Эйкр. Сколько же палуб нам придется одолеть? Пять? Шесть? Нет, ничего не выйдет.

— Самое главное — постараться проникнуть туда. Нужно действовать, — подчеркнул Скотт по прозвищу «Юркий».

— Чушь собачья! — презрительно фыркнула Линда Рого.

Ее муж снова попытался вразумить супругу:

— Ну, не будь же ты такой упрямой, дорогуша! Пусть этот молодец попробует что-нибудь предпринять. Он, наверное, не понимает, что мы даже с этого этажа не сумеем никуда выбраться. Что же будет с нашими женщинами? — Он окинул быстрым взглядом Белль Роузен. — Мне кажется, что о нашем крушении уже стало известно. И если мы будем держаться вместе, то в конце концов кто-нибудь обязательно придет нам на помощь.

Скотт гневно сверкнул глазами, глядя на Рого:

— Мне кажется, вы вели себя совершенно по-другому, когда бросались выручать двоих тюремных надзирателей, взятых бунтовщиками в заложники в Вестчестер-Плэйнз.

Лицо Рого осталось невозмутимым:

— Возможно. Но тогда я знал, куда направляюсь и что я должен там сделать. Вам же ничего не известно.

Мюллер с интересом наблюдал за словесной схваткой двух мужчин и теперь ждал достойного ответа от Скотта. Хьюби прекрасно знал, как недолюбливает Рого священника. Однако, как ни странно, Фрэнк не стал возмущаться. Он лишь внимательно посмотрел на Рого и произнес:

— А, может, вы и правы.

— Но что именно вы предлагаете нам сделать, Фрэнк? — вступил в разговор Мэнни Роузен.

— Во-первых, вести себя так, как подобает людям, а не стаду баранов, — сухо ответил Скотт.

— А дальше?

Мюллер вдруг вспомнил ту странную молитву, обращенную Скоттом к Богу. И подумал, что, может быть, Скотт вознамерился войти с Господом в некую сделку. Интересно, неужели сейчас он тоже начнет разглагольствовать и пудрить всем мозги своей теологической путаницей?

Но вместо этого Скотт, помолчав, спросил, обращаясь ко всем разом:

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь посещал курсы выживания в экстремальных ситуациях?

— Вы имеете в виду, где обучают астронавтов и все такое прочее? — тут же вмешался Робин. — Ну, там помещают людей в такие условия, где нет ни еды, ни питья, и помощи со стороны ждать не приходится, да? А потом их учат, как нужно себя вести и что делать в таких случаях.

— Совершенно верно, Робин.

Остальные лишь отрицательно покачали головами.

— Я посещал такие курсы, — продолжал Скотт. — Вы знаете, по какой причине умирает большинство людей, оказавшихся в экстремальных ситуациях, вроде, скажем, кораблекрушения?

— Они начинают паниковать, — высказал свое предположение Мюллер.

— Ничего подобного. Самая страшная беда — это апатия. Полное бездействие. Человек перестает бороться и поднимает руки, отдаваясь на волю судьбы. Так утверждает статистика. А если люди находят себе занятие, что-то изобретают, выдумывают, пробуют, то они поддерживают в себе жизненные силы и, как правило, выходят победителями.

Он подождал, пока его слова дойдут до собравшихся, и продолжил:

— Если мы будем бездействовать в ожидании какой-то призрачной помощи, то неизвестно, дождемся ли мы ее вообще или нет. И мы совершенно не знаем, сколько еще времени наше судно сможет вот так продержаться на плаву кверху дном. Но вот мы все собрались тут, живые и разумные люди. Нам Господь даровал жизнь, в то время как другие погибли. Так вот, я предлагаю теперь сделать все возможное, чтобы помочь самим себе и спастись.

Все молчали.

— Если помните, то животные в любом случае стараются выбраться из силков и капканов. Иногда для этого им даже приходится отгрызать себе лапу, но они идут даже на это, чтобы спастись.

— Честно говоря, Фрэнк, я до сих пор не могу понять, что вы от нас хотите, — признался Роузен. — Что мы, по-вашему, должны делать?

— Взбираться наверх, — просто объяснил Скотт. — Вверх и только вверх.

— А если во время нашего героического подъема корабль все же затонет? — поинтересовался Роузен.

В голову Мюллеру пришла интересная мысль, и он сам себе удивился: «Боже мой, а ведь этот тип прав! По крайней мере, гибель застанет нас не растерянными и смущенными. Мы сохраним присутствие духа. А это немаловажно!»

Скотт ответил несколько по-другому:

— Во всяком случае, мы попытаемся спастись. Правда, я почему-то не верю в то, что корабль потонет вот так неожиданно.

— А вы не слишком ли оптимистично настроены, ста… — начал было Весельчак, но вовремя осекся. К священнику еще никто не обращался с панибратским «старина». — Почему вы так уверены?

— Потому что я беседовал с Господом, — просто объяснил Скотт, — и кое о чем договорился. А мое обещание относительно всех нас не могло остаться без внимания.

Утверждение прозвучало двусмысленно и даже смехотворно, но было в голосе Скотта нечто завораживающее. Даже Мюллер, настоящий агностик, испытал к нему что-то вроде того непостижимого влечения, которое вызывают шаманы или знахари.

— Робин меня хорошо понял, — тем временем продолжал посвящать всех в свои планы Скотт. — Если мы останемся на плаву до утра, нас, скорее всего, заметят с воздуха. Нас ведь обязательно будут искать: и флот, и авиация. Но спасти нас можно будет одним-единственным путем — если прорезать корпус корабля и вытаскивать всех уцелевших по одиночке. И если к тому времени, как подоспеет помощь, мы уже подберемся к обшивке корабля, наши шансы уцелеть значительно возрастут.

— Однако, — заметил Скотт, — многое будет зависеть от вас самих. Только вы можете принять решение, стоит ли идти навстречу спасению или же лучше оставаться здесь и ждать в обеденном зале помощи извне.

Мюллера потрясла речь Скотта. Теперь уже и другим казалось, что священник прав, так о чем тут еще спорить, что обсуждать? Правда, о плавучести судна в положении «вверх дном» никто ничего не знал толком. Сколько времени оно еще продержится? Сколько воздуха осталось в трюме? Но люди вели себя так, словно не хотели верить в собственную смерть. Пока все рушилось вокруг, отовсюду доносились мольбы о помощи, вопли и стенания. Но лишь только все немного успокоилось, и люди уже начали обдумывать пути к спасению. Может быть, сыграло свою роль и доверие, которое умел вызывать к себе Скотт. К тому же многие считали, что, перевернувшись и став похожим на огромную морскую черепаху, «Посейдон» стал устойчивее. Правда, сам Мюллер сознавал и то, что это больше походило на иллюзию, которая могла развеяться в любую минуту.

— А что же будет со всеми остальными? — поинтересовался Шелби, взглянув туда, где лежали раненые и погибшие. Кое-кто из потерявших сознание начинал понемногу шевелиться и приходить в себя.

— Мертвые не в счет, — спокойно произнес Скотт, и Джейн Шелби даже вздрогнула от неожиданности. Слишком уж циничными показались ей слова священника. Впрочем, немного пораздумав, она справедливо решила, что погибшим и в самом деле уже ничем не помочь.

— Здесь, в обеденном зале, при падении погибло семь человек. Кроме того, серьезно раненые люди тоже не сумеют добраться до обшивки корабля. Мы не можем обременять себя калеками. Пока что наш старенький доктор делает все возможное, чтобы облегчить их страдания.

«Но это очень жестоко и эгоистично, — подумала Джейн, — бросить их всех здесь, а самим уйти. — Правда, здравый смысл тут же подсказал ей другое: — А что ты сама предлагаешь сделать для людей, которые, к сожалению, не в состоянии передвигаться?» Таким образом, слово «эгоизм» легко менялось на «самосохранение». Да, Скотт снова оказался прав, а она нет. И Джейн это очень не понравилось.

— Вот это да! — фыркнул Роузен. — Как можно рассчитывать на помощь старикана, который почти ничего не видит? Ну какая от него польза?

— А как, по-вашему, можно было рассчитывать на капитана, который допустил весь этот кошмар? — печально усмехнулся Весельчак.

— Так что будет с остальными? — упрямо повторил вопрос Шелби и тут же добавил: — Я имею в виду тех, которые отделались ушибами и царапинами, — пояснил он.

Скотт кивнул, показывая, что понял.

— Я разговаривал с ними, — сказал он. — Тот молоденький эконом велел им оставаться на месте и пообещал призрачную помощь неизвестно от кого. Но он был в форме члена команды, а потому они безоговорочно поверили ему.

— Значит, остается только наша группа, — подытожил Шелби.

Лампочки в полу начали медленно меркнуть, затем опять вспыхнули с новой силой.

— Кстати, вот еще что меня интересует! — воскликнул Весельчак. — Сколько времени еще у нас здесь будет светло? Мне кажется, включилось аварийное освещение.

— Да, я успел узнать об этом кое-что от четвертого механика, — подтвердил Скотт. — Правда, этот парнишка сам мало что знает. Он сказал мне, что свет еще продержится час или два. Плюс-минус несколько минут.

— Боже мой! — возмущенно вскрикнул Рого. — И за такое обслуживание мы платили столько денег! Но откуда ему известны такие подробности?

Линда закрыла глаза, как капризный ребенок, и сжала ладони в кулачки.

— Я не хочу умирать! — истошным голосом завопила она. — Мы все очень скоро умрем, а вы продолжаете свои глупые разговоры! О, Пресвятая дева Мария! Спаси нас, пресвятая Богородица!

Скотт не обратил на нее никакого внимания, а ответил ее супругу:

— Да он ничего и не знает. Тут вы совершенно правы. Он познакомился с такой громадиной, как «Посейдон», впервые, когда заступил на суточное дежурство. Это ведь его первое плавание. Если бы я был уверен в том, что ему что-то известно об этом судне, я ни за что не отпустил бы его просто так. Я бы обязательно заставил его прийти сюда и провести нас наверх. Но хватит об этом. Надеюсь, вы все понимаете, что чем раньше мы начнем что-то делать, тем больше у нас шансов на спасение.

Неожиданно заговорил Мартин. Он был таким маленьким и незаметным, даже в выходном вечернем смокинге, что его голос немало удивил всех.

— Не знаю, какие у вас дома дела, дорогие мои, но мне надо быть на работе до десятого. Мы ставим новую линию. Ну, для детей и подростков, вы же понимаете. У нас в Ивэнстоне полным-полно молодых людей, которые тоже хотят носить галстуки и рубашки по последней моде. — Он задумался на секунду и зачем-то добавил: — А дома у меня жена-инвалид. Артрит. — Он посмотрел на окружающих и пояснил: — Но она очень хотела, чтобы я отправился в этот круиз. Достойная женщина, моя Элен.

— Так вы пойдете с нами? — поинтересовался Скотт.

— Скорее всего.

— А вы, Дик? — повернулся Скотт к Шелби.

Ричард Шелби молчал, словно не зная, как ответить священнику. Ведь он не советовался со своей семьей, а теперь должен был принять решение за всех них.

— Да, если только вы подтвердите, что у нас остается шанс выжить, — наконец, проговорил он.

— Даже если не остается никаких шансов, мы все равно согласны, — поддержала супруга Джейн Шелби. Ей очень хотелось, чтобы ее муж не проявлял слабость. Он был старшим в их небольшой группе, а потому и сам мог бы взять в свои руки организацию спасения. Да, к сожалению, он оставался таким, каким Джейн знала его всю жизнь. Он был отличным семьянином, прекрасным мужем и отцом, но, увы, он не был лидером.

Казалось, Скотт прекрасно понимал чувства Джейн Шелби, а потому сразу перенес внимание остальных на детей Шелби:

— Значит, договорились? Сьюзен, ты тоже с нами? А ты, Робин?

— Разумеется! — бодро воскликнул мальчик. — Я уверен, что в компьютерном центре, том самом, что находится в Вашингтоне, уже все знают о нашей беде. Нужно обязательно идти вверх, мам.

Слова сына взбодрили миссис Шелби. Да, ее мальчик подавал большие надежды.

Скотт тем временем продолжал опрос:

— Мистер Бейтс?

— Стоит попробовать, — кивнул Весельчак. — Мне как-то не хочется тонуть здесь, как крыса, попавшая в ловушку.

— А вы что скажете, мисс Рейд?

За нее ответил Весельчак:

— Ну, она, разумеется, пойдет вместе со мной. Правда ведь, Пэм?

Англичанка кивнула:

— Если ты этого хочешь, Тони.

— А вы, мисс Кинсэйл?

Услышав свое имя, старая дева вздрогнула, словно священник прервал ее сладкие воспоминания, опуская бедняжку вновь на грешную землю.

— Конечно, доктор Скотт, — скромно улыбнулась она.

— Мистер и миссис Рого?

Маленькие глазки сыщика беспокойно забегали. Он смотрел то на священника, то на остальных членов небольшой группы. Он привык сам командовать в экстремальных ситуациях, но нынешнюю, по-видимому, следовало назвать исключением. Здесь не было видимого врага, не с кем было сражаться, некого усмирять и подавлять. Правда, одна мысль о том, что придется повиноваться священнику и беспечному спортсмену, выводила Рого из себя. Но, с другой стороны, умирать ему тоже не хотелось. Он вспомнил кредо Бродвея: «Всегда старайся уравнивать шансы, если это только возможно», и заявил:

— Я согласен, если, конечно, вы уверены в том, что путь к спасению реален, а не придумываете все это из головы прямо на ходу.

Линда повернулась к мужу и закричала:

— А я никуда не пойду! Мне и так страшно! И мне кажется, что он блефует. — Лицо ее опухло и раскраснелось. — И ты тоже никуда не пойдешь! Я запрещаю!

— Ну что ты, крошка, не надо горячиться, — снова принялся успокаивать ее Рого.

Но Линда снова вылила на несчастного Рого поток грязных ругательств. А тот лишь покорно стоял рядом, потупив глаза, и повторял одно и то же:

— Не надо, милая, ну не надо так…

Однако Линда не переставала сквернословить. При этом использовала такие изощренные выражения, что окружающие просто замерли в изумлении на своих местах. Впрочем, то, что случилось потом, поразило их еще больше.

Рого вдруг повернулся и тыльной стороной ладони врезал со всей силы любимой по лицу, женщина покачнулась и чуть не упала. Однако ловкий сыщик тут же поддержал ее, и Линда уже в следующую секунду стояла прямо как ни в чем не бывало.

Но едва пришла в себя, как сначала взвыла, а потом принялась стонать от боли. Из носа у нее потекла струйка крови.

Рого нежно обнял ее:

— Ну, милая моя, посмотри, что ты наделала! Я же не хотел, а вот ты вынудила меня ударить тебя в твой очаровательный носик, куколка моя! — Он вынул из кармана смокинга белоснежный шелковый платок и поднес его к лицу жены. — Дорогуша, ты же знаешь, как я не люблю бить тебя. Ну, успокойся, девочка моя. Вот так, вот так… — И звук рыданий уменьшился до негромких всхлипываний.

Джейн Шелби и Дик поняли, что такие сцены, очевидно, не были исключением в отношениях четы Рого. Видимо, она нередко доставала мужа так, что он больше не выдерживал и проявлял себя таким, каковым был на самом деле. А внезапные вспышки ярости совсем не были чужды ему.

Что касается Весельчака, то у него чуть глаза не вылезли из орбит от ужаса. Нет, никогда он не поймет этих американцев. Да он и не стремился к этому. А вот Мэнни Роузен и ухом не повел. Он знал Рого и видел, как тому приходилось действовать хотя бы в том же гастрономическом магазине деликатесов. Однажды Рого вырубил трех налетчиков, которые вздумали померяться с ним силой.

— Она тоже пойдет, — авторитетно заявил Рого, обращаясь к Скотту.

— А вы, мистер Мюллер?

— Я считаю, что это неплохая идея, — ответил Хьюби. Ему не нравилось в обеденном зале, и он был готов отправиться куда угодно.

— Что скажете вы, мистер и миссис Роузен? — спросил Скотт.

Белль Роузен повернулась к мужу:

— Я ничего не понимаю. Что он от нас хочет? Что мы должны делать?

— Я сам пока толком не разобрался, — отвечал тот. — Он считает, что нужно взбираться наверх. Одним словом, надо попасть в ту часть корабля, которая сейчас выше других. И при этом он готов показать нам путь.

— Мэнни, ну подумай сам. Женщина моей комплекции не может карабкаться вверх. У меня не та фигура, у меня ничего не получится. Ты иди один. А я останусь здесь и буду вас ждать.

— Мамочка, да ты с ума сошла! Как это: уйти и оставить тебя одну, что ли? Нет, ты должна хотя бы попытаться самостоятельно выбраться отсюда. Все равно другого выхода у нас не остается. Надеюсь, ты не хочешь дожидаться здесь, пока корабль погрузится в воду, чтобы утонуть вместе с ним?

— Ну, а какая разница, в каком месте корабля тонуть, если это все равно неизбежно произойдет рано или поздно?

Коренастый пузатый мужчина вдруг задумался, сраженный логикой супруги. Он до сих пор не мог полностью прийти в себя после катастрофы. Скотт подошел к миссис Роузен и взял ее пухлую маленькую ладонь в свои большие руки.

— Мы все будем помогать вам, миссис Роузен, — произнес священник как можно убедительнее. — Возможно, подъем получится не таким уж трудным, как вам это кажется.

Она взглянула ему в лицо. Он сам и все то, с чем он был связан и что здесь представлял, казалось для нее чужим и непонятным. Словно этот человек явился к ней с какой-то далекой и неведомой планеты. Однако было в этом лице нечто такое, что сумело разжечь огонек храбрости в сердце миссис Роузен, и она решительно высказалась:

— Я пойду с вами.

Правда, уже в следующую секунду Белль добавила:

— Но помните, что я старая и очень полная женщина. Я же буду вам постоянно мешать и только задержу вас.

— Ничего подобного, — улыбнулся Скотт. — Главное, чтобы вы сами пожелали добраться наверх, к спасению. Значит, решено.

В этот момент девушка Весельчака испуганно вскрикнула:

— Ой!

Затем она повернулась к собравшимся и твердо проговорила:

— Простите меня, но я ни в коем случае не смогу присоединиться к вам. Я никуда не пойду.

Эта новость озадачила всех. Впрочем, о Памеле никто из них толком ничего не знал, если не считать злых сплетен, которые ходили о ней на судне. И все же подобное заявление стало для всех полной неожиданностью.

— Из-за матери, разумеется, — тут же пояснила девушка. — Я не могу никуда отправиться без моей мамочки. Она сейчас, наверное, отдыхает в своей каюте. Мне нужно обязательно… — Тут она запнулась. Памела в страхе взглянула сначала на темный потолок, потом на масляную поверхность воды, затопившей центральную лестницу. — Тони! — в страхе закричала она. — Где она? Мы должны пойти к ней и разыскать ее! Куда идти? Как?

Весельчак впервые за долгое время ощутил полную беспомощность.

— Послушай, старушка, ты должна немедленно взять себя в руки. Понимаешь, дело в том, что… Боюсь, но… — Он с надеждой взглянул на Скотта, словно моля о помощи.

— Да не стой ты и не смотри так! — закричала девушка. — Почему ты не можешь сказать мне правду? Как мне добраться до нее?

Но она уже сама догадалась, что произошло с ее матерью, и уткнулась лицом в плечо Весельчака.

— Мне очень жаль, но вы, как мне кажется, уже и сами все поняли, — проговорил Скотт. — Все те, кто находился выше обеденного зала, оказались под водой. И никто из них не мог выжить.

Джеймс Мартин почувствовал, как к горлу подступает волна тошноты. Он едва успел отбежать от товарищей, упал на колени, и его опять мучительно тошнило. Впервые он вспомнил о миссис Льюис, которая предупредила его, что не выйдет к ужину.

— Боже мой! — вздохнул Весельчак. — Я бы сейчас не отказался от стаканчика чего-нибудь крепкого.

И тут Рого, опять неожиданно для всех, буквально взвился:

— Господи! — заорал он на Скотта. — Вы хотите сказать, что все, кроме нас, погибли? Но это же какое-то безумие! Вся эта чертовщина с переворачиванием вверх тормашками! Да вы сами, похоже, спятили! Да вы даже не знаете, как нам выйти из этой проклятой столовой!

— Вы ошибаетесь, — спокойно произнес преподобный доктор Фрэнк Скотт. — Как раз это я знаю.