Через два дня после того, как я получил по почте карту, пришел некролог, посвященный Анне. Конверт был самый обычный — белый, простой, в котором посылают деловые письма. На нем напечатали мое имя и адрес. Обратный адрес отсутствовал, а дата на марке оказалась смазана. Похоже, там стояло двузначное число, а это означает, что письмо отправили после исчезновения Анны. Но точно определить было трудно. Оно пришло через Хилликер, но это мне ничего не говорило. Вся почта в нашей местности идет через Хилликер.

Она сама могла бы написать этот некролог. Меня он привел в ярость, раздражение и смятение. Его напечатали на такой же бумаге, как обычно использовала Анна. Он был наполнен сведениями о ней, которых я никогда не знал, а это означало, что или он полон лжи, или я не знал ее так хорошо, как думал. Там также был ряд явных упущений. Не упоминалось, что она умерла и как она умерла. Просто утверждалось, что она «нас покинула», а это могло означать что угодно. Вот и еще одна загадка внутри загадки. Тогда я задумался — а сколько времени они еще будут поступать: Я внимательно изучил некролог в поисках подсказок и указателей.

«Анастасия Кайн нас покинула. Она родилась в грозу 28 марта в Шарлоттсвиле, Виргиния. На пути в госпиталь машина сломалась, и мистер Кайн был вынужден оставить жену и отправиться за помощью. Он побежал к ближайшему дому и позвонил в „скорую“, а когда вернулся к машине, жена уже держала новорожденную дочь. „Я не помню дождь, но я помню кровь“, — обычно говорила Анастасия, когда родители рассказывали эту историю.

Ее назвали Анна Кайн, но все, кто ее любил, называли ее Анастасия. Она была младшей дочерью Николая и Александры Кайн. Ее отец эмигрировал из России в подростковом возрасте, а мать перебралась из Германии, где закончила среднюю школу, она приехала в США учиться в колледже. В детстве Анастасия говорила на немецком и русском языках. У нее были три старшие сестры — Оливия, Татьяна и Мария, и младший брат Алекс. Алекс умер от мозгового кровотечения в возрасте четырех лет. Вскоре после смерти Алекса семья Каинов перебралась в Ойсербей, Лонг-Айленд. Две старшие сестры Анастасии, Оливия и Татьяна, стали медсестрами в обществе Красного Креста. Ее сестра Мария сбежала из дома 16 июля 2000 года, и хотя Каины нанимали частного детектива, Марию не нашли, и с тех пор от нее не поступало никаких сведений. У Анастасии был небольшой шрам на правой лопатке после удаления родинки, шрам в форме звезды на левой ступне и шрам за левым ухом. Также у нее имелся шрам у основания среднего пальца на левой руке. Он остался с того времени, как ее брат случайно захлопнул дверцу машины и прищемил руку Анастасии.

Ее друзья говорят, что она любила розыгрыши и шутки, но требовательно относилась к окружающим ее людям. Она также была упряма и подозрительна. Г. называл ее Анной».

Последнее предложение было ножевым ударом. Тот, кто это написал, знал, что я почувствую. Если это писала Анна, то что сие означает? Она сомневалась в моей любви? «Все, кто ее любил, называли ее Анастасия… Г. называл ее Анной». Почему она такое вообще предположила? Но если это писал кто-то еще, это не значит ничего. В любом случае, что они могли о нас знать? У меня гудела голова, это была постоянная пытка. Все, что я думал, сталкивалось с тем, чего я не знал. Все, что я считал правдой, сталкивалось с ложью. Все, что я ожидал, — с невероятными предположениями. Все, что я хотел, — со всем, чего я не пожелал бы и худшему врагу. Все, что я чувствовал, — со всем, что я не хотел чувствовать.

* * *

При сравнении Анны Кайн, о которой говорилось в некрологе, с той, которую я знал, она казалась не более чем призраком, этакой сущностью с завуалированными тайнами, неуловимой девушкой, которая исчезла в ночном тумане. Она всегда была призраком.

* * *

Я не мог спать, не мог сконцентрироваться. Я чувствовал себя так, словно внезапно разболелся, или так, как обычно чувствовал себя перед игрой в футбол. Я был возбужден и нервничал, меня наполнял адреналин, предвкушение и опасения, я ждал — что-то должно случиться. Я обычно лежал ночью в кровати, полностью изможденный, и пытался спать, но в следующее мгновение сна не было ни в одном глазу, мне приходилось вставать и мерить шагами комнату. Я входил в Интернет, перепрыгивал с сайта на сайт, но не мог прочитать даже нескольких фраз. Но и спокойно лежать тоже не мог. Я звонил ей, снова и снова слушал ее голос, а затем стал беспокоиться, что запись голоса может исчезнуть. Поэтому я переписал ее для себя, а потом при помощи компьютера стал создавать различные версии. Я брал произнесенные ею слова и пытался составить другие фразы, которые она еще могла бы мне сказать. В итоге я всегда возвращался к изначальной версии, или только последней ее части: «Я перезвоню вам позднее».

* * *

В те дни после исчезновения Анны я жил словно в тумане, я ничего не чувствовал, словно меня парализовало. Я жил словно в аквариуме, где все темно и мрачно, и жизнь проходит под водой в медленном темпе. Казалось, что на всем внутри меня висят свинцовые гири, или все внутри меня просто превращается в свинец. Мне было трудно дышать и видеть. Самые легкие дела требовали огромных усилий и размышлений. Школа представляла собой один долгий звонок и проходящие мимо меня образы. Я сидел в классе, но не представлял, кто что говорит. Я выполнял все задания, но практически не помню, как я это делал. Я много писал, но лишь малая часть этого имела хоть какое-то отношение к школе. Я писал об Анне и о том, что с ней случилось или могло случиться. Миссис Вирик, преподававшая у нас английский язык, начала по пятницам вести урок свободного сочинения. На этих занятиях мы какое-то время писали все, что угодно — сочинения на свободную тему. Во время одного из таких занятий я обдумал возможность убийства Анны. В таком случае она никогда не вернется. Я составил список подозреваемых.

1. Мистер и миссис Кайн. Они должны занимать верхнюю строку любого списка. Я провел кое-какие исследования в Интернете, и выяснил, что только 14 % всех убийств совершаются незнакомыми людьми. Хотя эта цифра значительно увеличивается для лиц, не достигших 18 лет. Тем не менее, если Анну убили, то вероятно это сделали Каины или кто-то из знакомых Анны.

2. Брюс Друитт. Он — спортсмен, поэтому попадает в список. Но дело не только в этом. Правда, что они были близкими друзьями до аварии, в которую он попал, но после нее я заметил напряжение между Анной и Брюсом. Они разговаривали друг с другом все меньше и меньше, и, казалось, он ее избегал. Я даже не уверен, что они продолжали друг другу нравиться. Иногда я думал, что если бы они не одевались одинаково, и их клика не включала такое малое количество народа, то они бы вообще не имели никаких дел друг с другом. У меня никогда не было оснований думать, что Брюсу когда-нибудь захочется принести Анне зло, но он определенно мог это сделать.

3. Неизвестный. Это казалось наименее вероятным. Во-первых, в городе нет никаких незнакомцев. Маловероятно, что какой-то незнакомец проходил мимо дома Каинов и вытащил оттуда Анну. Я предполагаю, что незнакомец мог столкнуться с Анной у реки, но это представлялось маловероятным. Таким образом, вставал вопрос, чем она занималась после моего ухода. Она отправилась к реке одна, как часто делала, — или принялась за что-то другое?

4. Анна Кайн. Самоубийство. Но если она хотела совершить самоубийство, то могла бы выбрать сотню лучших способов, чтобы добиться цели.

5. Никто. Она вовсе не убита. Может, это был несчастный случай. Может, она пыталась спасти кого-то от утопления, протянула руку, захлебнулась ледяной водой и утонула. Может, она тянулась еще к чему-то, может, она бросила в реку свои тетради, а потом внезапно захотела их вернуть. Может, она захотела проверить, сколько продержится в ледяной воде, задерживая дыхание и закаляя тело. Она пыталась повторить то, что когда-то делал Гудини. Может, она проводила эксперимент со смертью, и провалила испытание. Может, она все подстроила. Никакое тело не падало и не соскальзывало в полынью. Анна просто обустроила сцену и ушла. Она может быть где угодно, в каком-то лучшем месте.

Список не помог. После его составления я стал еще больше беспокоиться и дергаться. Я не мог сидеть спокойно, я не мог читать книгу, слушать музыку, смотреть телевизор. Я не мог спать. Я пытался все это делать, но обычно заканчивал через пять минут. Я чувствовал себя ужасно и выглядел еще хуже. У меня были воспалены глаза, взгляд сделался стеклянным. Кожа приобрела восковой оттенок, а что еще хуже — я сильно потел, и кожа в результате стала влажной и словно бы сделанной из воска. С лицом тоже начались проблемы. Я не мог удержаться от расчесывания прыщей, которые появились у меня на подбородке. Я чесал их и выдавливал, не раздумывая.

— Мне придется завязывать тебе руки за спиной, — сказала мать за ужином. Мне было все равно.

На третьи сутки бессонницы я пришел в отчаяние. Я попросил Карла что-нибудь мне продать.

— Ни за что, — ответил он. Карл хотел мне помочь, и посоветовал сходить к врачу.

— Мне не нужен врач, — ответил я. — Мне просто нужно поспать.

Наконец, на пятый день он дал мне один препарат — пластиковую капсулу и пластиковом пакете для бутербродов.

— Прими ее примерно за полчаса до сна, — сказал он. Меня не волновало, стану л и я наркоманом, неспособным жить без таблеток, или кем-то еще. Меня не волновало, попаду ли я в зависимость к Карлу и препаратам, которые он крал, покупал и продавал. Я просто хотел получить какое-то облегчение. Я совсем не колебался. Я принял капсулу.

Я спал большую часть ночи, но утром не чувствовал себя лучше.

— По крайней мере, я какое-то время спал, — сообщил я ему на следующий день. — Что это была за таблетка?

— Сахар, — сказал он. — Этой мой лучший товар. Ты веришь, что это снотворное, потому что хочешь его получить. Люди покупают наркотики, которые хотят, но я не продаю их. Большинство никогда не замечают разницы. По большей части я не занимаюсь наркотиками. Я занимаюсь работой с человеческим сознанием.

— Но тогда почему ты мне это сказал?

— Чтобы доказать тебе, что тебе снотворное и наркотики не требуются. Ты переживешь это. С тобой все будет в порядке.

— А что ты обо всем этом знаешь? Что люди говорят об Анне?

— Никто ничего не знает, — ответил он. — Ходят только слухи, но ты и сам в курсе. Но слухи ходили всегда. Просто помни: ты знаешь Анастасию лучше всех. Не забывай об этом. Ты ее знаешь, а они нет.