С утра резко похолодало. И до этого, прямо скажем, не было тепло — зима как-никак, тем более на севере. Но с утра, а может уже с ночи, щеки щипал такой знатный мороз, что все вспомнили не доброй памяти ночевку на перевале. По такой погоде хотелось остаться в жарко натопленном трактире и носа за порог не высовывать. И менее всего хотелось садиться верхом и скакать на лошади, ощущая нещадно жгучий ветер на лице. Но хочешь, не хочешь, а делать нечего, надо ехать, они и поехали. К ночи похолодало еще больше и единственными связными мыслями несчастных путников, стучащих зубами от проникающего везде и всюду мороза, были мысли о тепле. И о трактире с весело трещащими на огне поленьями в большом очаге, и горячем барашке на вертеле, и, конечно, мягкой, чистой, нагретой ловкими служанками, постели. Впрочем, и от подогретого вина они бы тоже не отказались. И все так живо представляли себе это блаженство, что от этого становилось еще холоднее. А окружающая действительность еще мрачнее, потому что никакого трактира им так и не встретилось.

— К..к.куда он п..п.прок. клятый п..п..под..д..девался? — Задал риторический вопрос Керт, заикаясь от холода. Никто ему, понятно, не ответил, потому что и сами не знали, а очень хотелось бы знать.

— Т..т..тут не. неп..п..поддалек..к..ку с. село д. должн. но б..б..быть. — Так же дробно стуча зубами, сказал Эдвин и с надеждой добавил, — т..т..там и п..п..перен. начуем.

Отправились в село, из последних сил погоняя лошадей. Надежда их подгоняла еще сильней, летя к человеческому жилью. Наконец приехали, и с облегчением вдохнули ледяной воздух. Поискали деревенскую харчевню, но к своему удивлению ничего не нашли, хотя село было большое и крепкое. Жители явно не бедствовали, хотя и не были богаты. Тогда подъехали к первому же дому и постучались в ворота. Надрывно залаяла собака. Некоторое время никто не открывал, но потом ворота приоткрылись, и показалось лицо хозяина.

— Чего надоть? — Грубовато спросил он.

— П..п..перен. ноевать. Мы хорошо за..п..платим. — Ответил Эдвин, доставая непослушными пальцами золотую монету, которую повертел перед глазами крестьянина. Тот некоторое время молчал, с жадностью глядя на деньги, но потом тяжело вздохнул и с явным сожалением сказал:

— Не могу. Рад бы, но, ей богу, не могу!

— Но почему?! Вы что же, оставите нас на улице при таком морозе на ночь?! И от золотого откажетесь?! И бога не побоитесь?! — От изумления перестав стучать зубами, вскричал принц. — А как мы насмерть замерзнем под вашими воротами? Что тогда?

Мужчина сделал пальцами отворот и твердо повторил:

— Не могу. Идитя отседова.

— Странный человек! Хотя у него может случилось чего. Может, умер кто-то близкий и он никого не хочет видеть. — Предположил Эдвин, — пойдем к другому дому. Надеюсь, в нем люди погостеприимнее живут.

Но и во втором доме повторилось тоже самое. И третьем, и в четвертом. Насмерть уже замерзшие путешественники, мечтающие теперь только о тепле, еще раз о тепле, и ни о чем, кроме тепла, совершенно ничего не понимали. Странное село какое-то, и жители в нем странные, даже от больших денег всего лишь за ночлег отказываются. А ведь Эдвин уже пять золотых за него предлагал, вряд ли они такие деньги и в руках когда держали. Сморят круглыми от жадности глазами, но отказываются пустить в дом. И главное, никто не объясняет — почему. Может в этом селение зараза какая. Тогда отсюда в самом деле бежать нужно, пока не поздно, несмотря на холод. Наконец, в каком-то доме их пожалели. Пустить не пустили, но хоть что-то посоветовали:

— Не ходите по домам, не стучите. Никто вас не пустит. Езжайте лучше в замок лорда. Он хозяин гостеприимный, никому из путников не отказывает. Он вас обязательно примет.

Им бы задуматься об этом, но они так замерзли и устали, так мечтали о тепле, что, ни о чем другом и думать не могли. Даже Эдвин. Всем казалось, что начинает повторяться кошмарная ночь на леднике. И когда им предложили какой-то выход из положения, в которое они попали, никто и думать долго не стал. Да никто ничего странного в этом и не увидел. Никто ничего не заподозрил. Все только обрадовались. Даже Эдвин, предусмотрительный и внимательный Эдвин, серьезно не задумался об этой странной ситуации. Мелькнула у него, правда, в голове недобрая мысль и предчувствие кольнуло, и осталось в душе как заноза. Но он отмахнулся от него — потом, мол, подумает, не ночевать же им, в самом деле, в такой мороз на улице. Да и не послушал бы его никто, выскажи он предостережение. Впрочем, он сказал, что его это тревожит, что у него как-то нехорошо на душе. Но как он и предполагал на его слова никто не обратил никакого внимания. Так всем хотелось убраться с этого зверского холода. Да и у самого Эдвина, надо честно признаться, не хватило сил отказаться от желания поскорее оказаться в жарко натопленном помещении. Но если бы они заранее знали, что с ними будет и через что придется пройти, они не только тотчас бежали бы из этих мест, но и все вместе пожелали бы, вместо этого, в ту же ночь, вновь оказаться на перевале во время вьюги.

Они узнали у разговорчивого селянина, где находится замок и поехали к нему. Он как водится, стоял на возвышении, которым оказался большой и высокий холм. Замок был огромен. Его очертания терялись в темноте, и разглядеть детали было невозможно, но все же, чувствовалось, что он очень старый — ему не одна сотня лет, а может он еще старше. Замок окружал широкий ров, через который был перекинут подвесной мост. Эдвин и его друзья проехали по нему и постучали в большие ворота.

Открыли им сразу, как будто ожидали их появления. В воротах стоял не привратник, а два молчаливых стражника, которые странновато вели себя на таком морозе — почти не двигаясь, хотя не были одеты не только в шубы, но даже в теплые куртки поверх холодного железа. В душе принца, который въехал во двор замка последним, позвенел еще один тревожный звоночек, но было уже поздно — его друзья успели спешиться и их лошадей уводили куда-то вглубь двора такие же молчаливые слуги. Их всех провели во внутренний двор через еще одни ворота, которые зарылись, как показалось уже настороженному принцу, неожиданно резко пожалевшему о том, что они приехали сюда, со зловещим лязгом. Впрочем, никто больше насторожен не был и ни о чем не беспокоился, наоборот все шумно радовались тому, что совсем скоро окажутся в тепле. И выказываемое ими удовольствие от этого факта на фоне молчаливых слуг выглядело даже несколько неприличным, нарушающим, кажется, вековечную тишину, царившую в этом месте.

Они прошли в донжон и их не останавливаясь, провели в очень большую гостиную, своими размерами похожую скорее на маленький тронный зал и обставленную с большим вкусом и даже изыскано старинной мебелью. И после этого, очень быстро, туда вошел хозяин замка, который явно до появления гостей в его владениях не спал. Это был молодой еще мужчина лет примерно около тридцати, очень привлекательный на вид и, несомненно, обладающий великолепным здоровьем. Он был высок с гармонично развитым, крепким, и в то же время гибким телом. У него были тонкие черты лица, черные, густые, распущенные по плечам волосы и красивые, светло-серые, почти прозрачные глаза. Он широко, очень приветливо улыбнулся, как будто встретил не незнакомых и нежданных гостей, а дорогих, давно не виденных друзей и сказал очень приятным, бархатным баритоном:

— Добро пожаловать в мой замок. Позвольте представиться — я лорд Риверус Эгмонд. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Сейчас мои слуги отведут вас в трапезную, где вы получите возможность оценить кулинарный талант моего повара, а потом разведут по комнатам, и вы сможете отдохнуть с дороги в мягких и теплых постелях. А кто пожелает, примет горячую ванну.

Пожелали все. Гости, испытывая острое наслаждение тем, что, наконец, оказались в тепле, выразили искреннюю благодарность хозяину за его гостеприимство и участие. Потом они в свою очередь представились, как всегда, не сказав, кем является Эдвин, и последовали за слугами в столовую. Ну а дальше все было так, как и расписал лорд Эгмонд. В конце всего они все оказались в постелях и, отдавая должное их удобству и мягкости, очень быстро заснули, утомленные тяжелым днем.

На следующее утро, после завтрака, Ревирус предложил всей кампании остаться у него погостить хотя бы на несколько дней, мотивируя это тем, что он здесь очень одинок, что в округе нет никого равного ему по положению и родовитости, с кем бы он мог поговорить. Не считать же таковыми невежественных и туповатых крестьян. А он так устал от одиночества и всегда рад встретить путников, жаль только, что они очень редко к нему заезжают. Его голос звучал так тепло, так искренне и даже как-то обволакивающе, он был столь убедителен, что его гости начали подумывать — ну куда они, в самом деле, так торопятся? Они устали от этой вечной спешки, от этого очень долгого, трудного и ужасно утомительного путешествия, им так сильно хочется отдохнуть хоть немного, а на улице такой жуткий мороз, что не будет ничего страшного и плохого, если они примут предложение радушного хозяина замка и здешних мест и согласятся последовать ему.

Даже Эдвин поддался общему настроению, хотя его настороженность и какое-то тревожное ощущение, его тонкая интуиция шептали ему, что доверять лорду Эгмонду ни в коем случае нельзя, что с ним что-то не то. Но и он подумал, что не на несколько дней конечно, на это у них времени не было, но хотя бы на один день они остаться могут. И правда, надо бы отдохнуть, в конце концов, он обязан подумать о своих людях и предоставить им передышку в пути, и вообще они столько раз теряли время из-за него, что теперь настала его очередь. Так что он согласился вместе со всеми остаться ненадолго у Риверуса, чем очень обрадовал его, и лорд Эгмонд тут же предложил своим гостям обращаться к нему просто по имени и называли его Рив. И почему-то никому и в голову не пришло, с чего это он так быстро начал набиваться в друзья к своим случайным знакомым, с которыми вскоре расстанется и никогда больше не увидится.

Вся кампания провела очень приятный день за общей беседой, слыша завывания ветра за окном и представляя, поеживаясь, что сейчас они все могли бы находиться на дороге, подставляя свои лица и тела свирепому морозу. Иногда они переходили в трапезную, где их кормили и поили исключительно вкусными блюдами и напитками, в том числе и очень редкими, старинными винами, которые далеко не при каждом королевском дворе подают, и было всего так много, будто худых гостей хотели как следует откормить. Риверус оказался интересным, много знающим и остроумным собеседником, почти таким же, как и принц. Только в отличие от Эдвина, который был очень скромен и никогда не подчеркивал собственные знания и остроумие, и уж тем более не кичился ими, лорд Эгмонд наоборот, эти, свои качества выпячивал, быть может, сам не замечая этого. А возможно, он прекрасно знал об этом и, делал это нарочно. Что, впрочем, не мешало ему быть обаятельным и даже очаровательным, особенно для женщин. Это не могло не вызывать легкую ревность их мужчин, что вносило новую струю в их и без того многообразную жизнь.

Так прошел этот чудесный во всех отношениях день и в конце его все в отличном расположении духа, пожелав друг другу хороших снов, отправились спать. Хотя некоторые члены кампании вначале собирались заняться кое-чем иным, воспользовавшись представившимися им условиями, что выпадало любовникам не часто. К тому же, мужчины были разогреты соревнованием с утонченным, любезным и отменно воспитанным, демонстрирующим аристократичные манеры, лордом, с одной стороны. А женщины — приятным, необременительным, а иногда весьма пряным флиртом с ним же, с другой. И как-то так получилось, принц и сам не понял как, а другие не заметили, да и не задумывались над этим, что они остались в замке еще на один день, а потом и еще на один, и еще.

И вот так постепенно все и даже Эдвин перестали считать дни, которые они проводили в этом, как оказалось и впрямь, старинном замке, потихоньку забывая о своем задании и прочих необходимых делах. Каждый день Риверус находил для них всевозможные занятия и забавы, так что скучно им совсем не было.

Прежде всего, они принялись осматривать владения лорда Эгмонда. Они были столь огромны, что это само по себе заняло дня три. Путешественники проходили по коридорам и анфиладам просторных или напротив тесных комнат, в которых они видели замечательно сохранившиеся рыцарские латы и другие доспехи, выкованные в разные века, а быть может и тысячелетия. Везде стояла очень красивая, подобранная с большим вкусом мебель, иногда современная, а иногда сделанная в стародавнюю пору из различных пород дерева — изящная и грубоватая, массивная и легкая, украшенная резьбой и гладкая. В некоторых помещениях стояли колонны, облицованные гранитом и мрамором, белым, серым, розовым и кроваво-красным. По полу и стенам шла изумительно искусная роспись — на полу просто разноцветные, но гармонично подобранные узоры, на стенах боевые, героические, и любовные сцены, а также изображения охоты и описания жизни богов. В отдельных палатах они были задрапированы дорогими гобеленами с рисунками и многокрасочными тканями, в основном шелком, но попадались и другие материалы. По потолку и частично стенам вилась лепнина, чаще всего весьма затейная, но абстрактная. Но порой, и не так уж редко, встречались и барельефы со всяческими зверями, и монстрами из пространного бестиария, а вдоль стен в коридорах иногда стояли красивые беломраморные статуи. Вот таким было это здание, и вся группа увлеченно и с удовольствием изучала его.

Правда, в некоторые его части их почему-то не пустили, причем без какого-либо внятного объяснения причин. Ну да они и не настаивали. Что ж, не хочет хозяин отчего-то им что-то показывать, так это его право. Так что особых претензий к Риву у них из-за этого не было, у каждого и так нашлось чем заняться. Влюбленные парочки просто упивались своей любовью, почти не разлучаясь друг с другом и, частенько закрываясь в своих комнатах. И это им нисколько не надоедало. А у Лорана, например, завязались отношения с Амандой, и они были на стадии становления. Поэтому все было еще очень сложно. Но и в этом напряжении была своя прелесть.

Остальные воины проводили дни на пролет в огромной оружейной с собранным и выставленным в ней на всеобщее обозрение старинным, а иной раз и древним оружием, находящимся в превосходном состоянии. Чувствовалось, что о нем, как следует, заботятся, поскольку мужчины не нашли нигде ни пятнышка ржавчины. Оно было великолепно отточено и сбалансировано, хоть сейчас иди в бой. Они возились с ним, рассматривали со всех сторон, обсуждая достоинства и недостатки каждого экземпляра, коих было невероятно много. Эвен, в числе прочего занимающийся продажей посуды, заинтересовался той, что была накоплена Риверусом и, наверное, его предками.

Потому что эти разнообразные, вылепленные из глины и вырезанные из дерева, отлитые из серебра и золота чаши, блюда, тарелки, кубки и столовые приборы были явно созданы в различные, иногда очень далекие друг от друга исторические эпохи. Они лежали и стояли в красивых антикварных шкафах, казалось, по всему замку, и хозяин не запрещал Эвену брать их в руки и любоваться ими. Что он и делал, заодно стараясь определить их стоимость. Что делать, купец есть купец, и от этого никуда не уйдешь. А Эдвин с головой погрузился в чтение в показанной им обширной и необычайно богатой библиотеке, имеющей поистине редкостные свитки и книги, настоящие раритеты даже времен форнейской империи, и в таком количестве, что он совершенно ошеломленный забыл обо всем на свете, и это при его-то непомерной ответственности!

Он в библиотеке буквально дневал и ночевал, практически не выходя оттуда, а если и выходил ненадолго, то только для отправления естественных надобностей и чтобы перекусить почти что на ходу, да и то немного. Вместо еды он, либо заглатывал информацию, либо наслаждался словесным искусством, читая очень быстро, ни на что иное уже не отвлекаясь и не помышляя в ближайшее время покинуть такое уникальное место. Правда на краю сознания мелькало сильное недовольство собой и недоумение тем, как он попал в такое положение, и что же он и все остальные делают тут, когда им срочно надо ехать дальше. Ведь у них есть какое-то важное задание. Но чем больше проходило дней, тем реже он вспоминал о нем, пока полностью не забыл. Они все как будто были зачарованы этим местом, погрузившись в какой-то волшебный сон, а может, так оно и было, кто знает? Они даже не следили за временем.

И неизвестно, сколько бы еще все это продолжалось и чем бы закончилось, если бы ни одно происшествие. В тот день лорд Эгмонд уехал из замка, по каким-то своим неотложным делам, приказав многочисленным слугам охранять гостей, а в действительности, как потом выяснилось, стеречь. Днем их как обычно пригласили на обед в роскошно обставленную залу, куда на этот раз, для разнообразия, зашел Эдвин отчего-то сильно проголодавшийся, наверное, оттого что давно по-человечески не ел. Вся группа была в сборе, и любой, кто хотел, делился с друзьями своими впечатлениями об увиденном и о том, что успел узнать за это утро, но тут в трапезную зашла какая-то женщина, которую они еще не видели. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, хотя может статься, она была и постарше. Невысокая ростом, пухленькая, но не толстая, такая, про которую говорят — очень мила, с золотистыми, как будто светящимися волосами и большими, глубокими темно-карими глазами, она подошла к столу и поздоровалась со всеми. Мужчины в знак приветствия и уважения, как водится, встали и сели только одновременно с ней. Ее тотчас обслужили слуги, подав чистую тарелку и наложив на нее указанное ею кушанье. После этого, когда они отошли, она сказала:

— Здравствуйте господа. Позвольте представиться и познакомиться с вами. Меня зовут Милина, я хозяйка этого замка и законная жена лорда Эгмонда.

Все присутствующие с изумлением посмотрели на леди Эгмонд. Ведь Риверус ни разу, ни полусловом не обмолвился о том, что он женат, почему-то утаив ото всех этот факт, и уж тем более не познакомил гостей со своей супругой. Да и она сама до сих пор ни разу не показывалась никому на глаза. Хотя, возможно, все это время она чем-то болела или куда-то уезжала и только сейчас приехала обратно домой. Впрочем, гадать не следовало, леди Эгмонд могла рассказать обо всем сама. Когда все представились ей, она продолжила:

— Вижу, вы удивлены. Мой муж, конечно, не рассказал вам обо мне и вы не должны были меня увидеть и даже узнать о моем существовании. Позвольте мне все объяснить вам, но по порядку. У нас, правда, мало времени, Рив может вернуться в любой момент. Так что слушайте меня внимательно. От этого зависит ваша жизнь.

Все недоверчиво и с недоумением смотрели на нее, не понимая, что в этом замке может угрожать им. Ведь здесь явно не было ничего опасного. Только у Эдвина начали пробуждаться былые подозрения. А женщина меж тем торопливо говорила, не обращая внимания на еду, но замолкая всякий раз, когда к столу подходил очередной слуга, чтобы поменять, то или иное блюдо, либо принести что-то совсем новое. Даже если он суетился у другого конца стола:

— Я очень рискую сейчас, ведь среди лакеев может находиться доносчик. И его никак не выявишь и всех слуг никуда не ушлешь, должен же нас кто-то обслуживать. К тому же, это само по себе будет подозрительно. Они обязательно сообщат своему господину о том, что я приходила к вам и после этого отослала их. И он заинтересуется, зачем я это сделала — я вообще не должна была выходить к вам сюда. Так что меня ждет примерное наказание, а если он узнает, о чем я вас предупредила, он, наверное, и вовсе убьет меня. И все же я решила испытать судьбу, раз она дала мне такой шанс, и спасти вас, хотя до сих пор мне этого, к сожалению, ни разу не удалось сделать.

— Трудно в это поверить, зачем вообще нас от чего-то спасать? Но что, в таком случае, вы ему скажете? — Спросил Лоран, все еще, так же, как и все остальные, мало что понимая.

— Скажу, что я соскучилась по живому общению и устала от одиночества. Мне захотелось увидеть новых людей и пообщаться с ними.

— Но зачем, если для вас это столь опасно?

— Вот я и хочу рассказать вам об этом. Но сначала скажу самое главное — вы должны уезжать отсюда прямо сейчас, пока лорда Эгмонда нет, и как можно быстрей! Потом будет поздно! Только не подумайте, что я вас выгоняю. Я всегда рада гостям, вернее была бы рада, если б мне позволялось с ними общаться, а им пребывание здесь не сулило смертельную опасность!

Эти слова хозяйки замка привлекли общее внимание. Никто еще не понимал почему над ними нависла угроза и что их может на этот раз ждать, но слушать начали заинтересованно, не отвлекаясь на свои разговоры, хотя в глубине души еще не веря словам леди. Не то, чтобы ее подозревали в намеренном обмане или искажении реальных фактов, нет. Просто все вокруг уж слишком было мирно, все так и дышало покоем и отдохновением. И представить себе, что в этом дивном месте таится что-то недоброе было почти невозможно. А леди Эгмонд тем временем рассказывала дальше:

— Но мой муж не разрешает мне видится с людьми, приходящими в наш замок. Он страшный человек, хотя вы, наверное, так не думаете. Вижу, он очаровал вас, так же как и остальных, и мои слова вам кажутся выдумкой. Но вы должны поверить мне ради самих себя! Иначе с вами, как и со всеми до вас, случится беда! У меня далеко не всегда появляется возможность предупредить путников, забредших в мой дом. Рив крайне редко покидает замок, ожидая очередную жертву, как паук ждет, когда в его сеть попадет какая-нибудь мошка или другое насекомое. А если мне и удается поговорить с этими людьми, то я не успеваю объяснить причину своих слов, и от них легкомысленно отмахиваются, может быть думая, что я имею зуб на своего мужа и настраиваю гостей против него, дабы насолить ему. Такое ведь тоже иногда происходит. Хотя потом они сильно жалеют об этом, но к этому времени бывает уже поздно. Сейчас впервые появилась возможность все объяснить до конца.

Лорд Эгмонд вчера встречался с нашим управляющим и о чем-то с ним долго беседовал, а сегодня уехал по каким-то неотложным делам, в которые он меня не посвящает. Так что время у нас пока есть, только, боюсь, немного. Так вот, должна сообщить вам, что мой муж — колдун-некромант, невиданной силы. Он мог бы стать очень хорошим чародеем, даже архимагом, но предпочел некромантию, и в ней достиг невероятного уровня и успехов. Он всегда мечтал о долголетии и вечной молодости. Как вам кажется, каков его возраст? На первый взгляд ему можно дать лет тридцать. А на самом деле, ему около тысячи пятисот зим, как он сам любит выражаться. Вижу, вы сомневаетесь в том, что я говорю правду. А что вы скажете, ежели узнаете, что я приблизительно, всего лишь на четыреста лет моложе его? Какая женщина признается в столь почтенных годах, если это выдумка? Не смотрите, что я столь молодо выгляжу, это только последствие колдовства, которым он вынуждает меня пользоваться. Сама бы я предпочла уже давным-давно лежать в могиле. Риверус обладает врожденным талантом, подкрепленным колдовством, который он называет зовом, умением очаровывать всех, кто попадает в наш замок, а, может и подманивать, кто кроме него, знает? И путникам кажется, что они сами, по собственному желанию и воле приходят сюда, а на самом деле по его призыву. И очаровывает он не в том смысле, как это обычно понимают, а по-другому.

Так, что люди начинают забывать обо всех своих делах, о том, что позвало их в дорогу и хотят оставаться здесь и дальше, еще, еще и еще, говоря себе, что они непременно уедут завтра. Но наступает и этот день, а они остаются, пока окончательно из их памяти ни изглаживается вообще все, не связанное с этим замком. Я не знаю, на какой стадии вы находитесь, надеюсь еще не на этой, потому что в таком случае вы уже стали послушными марионетками и находитесь в руках лорда Эгмонда. Он всегда хотел жить долго, очень долго, может даже стать бессмертным. И он добился своего. Не знаю как насчет бессмертия, но долголетие у него немыслимое. Он все свои таланты направил на это, и ничего иного он не умеет, зато этим овладел в совершенстве. Хотя за столько лет он научился и еще кое-чему. Рив заколдовал замок так, что тот не выпускает пленников из своих тенет. Вернее выйти из него можно, но с большим трудом. Правда, я еще ни разу не видела, как это происходит. Все добровольные узники остаются послушны воле господина. До тех пор, пока их не начинают убивать. Но к этому времени они уже не могут что-либо сделать, и как- то изменить свою участь. И я не могу никому помочь, никого освободить, я сама пленница этой твердыни и ее хозяина.

— Лорд Эгмонд убивает своих гостей?! Что вы такое говорите!

— Вот и вы находитесь во власти его чар. Я опасаюсь, что все мои слова бесполезны, и уже не дойдут до вашего сознания. Но я, все же, попробую. Моему мужу люди нужны не для общения и развлечения, если вы так решили. Только для осуществления своей основной цели — вечного бытия. От женщин он питается жизненной силой через постель. Поэтому ему нужны только юные женщины. И вовсе не потому, что с девушками гораздо приятнее проводить время и вступать в близость, чем со старухами. Просто у молодых есть одно несомненное достоинство — много внутренней энергии. Они, поначалу, околдованные им, с радостью отдаются ему. Пока не замечают, как начинают слабеть, чахнуть. Постепенно женщины хиреют настолько, что умирают. А может, они до конца жизни так и не понимают, что их убило.

Я не знаю, как он это делает, это похоже на действия инкуба, хотя он проводит перед соитием какой-то некромантский ритуал. Но мне он передает свое долголетие так же. Делится со мной, беря в свою постель, украденными им у несчастных созданий соками их тел и душ. Зачем он это делает, я скажу немного позже, но знайте — совсем не потому, что он такой сердечный, и от этого желает мне добра. Просто я нужна ему. С мужчинами и женщинами в возрасте он поступает более разнообразно. Во-первых, он забирает у них кровь и готовит из них эликсиры. Ему мало долголетия. Что в нем толку, если он превратится со временем в старика? А эти зелья поддерживают в нем молодость и здоровье. И меня он заставляет пить их, хотя я этого не хочу. Но меня никто не спрашивает. Еще он мужчин убивает и поднимает из них зомби.

Вы не заметили, какие здесь странные слуги? Очень молчаливые, ходящие не как живые люди с их иногда лишними, суетливыми движениями, а как ожившие статуи? Все они когда-то были такими же гостями Риверуса. Ему постоянно нужны новые зомби, потому что те постепенно портятся, гниют и ему приходится упокаивать их. А замок большой и для его обслуживания требуется много слуг. И ему не надо платить им или брать для этого крепостных из деревни. Это очень важно. Я вскоре скажу почему. Умертвия преданы моему мужу как хорошие собаки и как на совесть выученные животные, делают все, что им велит хозяин, ни в чем не сомневаясь и, не гадая, зачем это надо. Вас он им велел стеречь.

А из самых умных он делает доносчиков. Тех же, кто еще не умер, Рив держит в глубоких подвалах, в мрачных, в прямом смысле слова, камерах. Выбраться, убежать из этого подземелья с донельзя запутанными ходами и боковыми ответвлениями совершенно невозможно. И выйти оттуда можно лишь нежитью. Он меня как-то водил туда, для воспитания и устрашения, так сам едва не запутался, хотя спускается в эти подвалы постоянно. У него там оборудована большая алхимическая лаборатория. А что касается меня, то мне и одного раза хватило, чтоб не забыть на всю жизнь, сколько бы долгой она еще ни была. Там же находится пыточная камера, прямой нужды в которой нет, просто ему очень нравится мучить людей. И он делает это сам, своими руками. А еще там имеются помещения, в которых мой муж проводит свои некромантические ритуалы по превращению живых мужчин и женщин в измененных существ, а мертвых в своих слуг. И еще, он не гнушается тем, что вызывает бесов из преисподней для охраны и разных поручений. Это Риверус делает в самом дальнем подвале, но бесы к нему приходят довольно мелкие, на более крупных у него не хватает возможностей. Видимо, он не силен в этой области своего искусства, чем он считает некромантию и демонологию. Но даже такие жители потустороннего мира могут доставить крупные неприятности.

Измененных созданий и женщин, с которыми он спит, Рив держит в той части замка, куда вас не пустили. Только не подумайте, что я его ревную к этим бедным девушкам! Вовсе нет. Я никогда его не любила, даже более того, он не понравился мне с первого дня нашего знакомства, и это его изрядно удивило. Сейчас-то я знаю почему, а тогда я приписала его изумление невероятным самомнению, самоуверенности и самодовольству. Впрочем, и этих качеств и многих не менее неприятных у него вполне хватает. Но на меня никогда не действовал его зов, и возможно именно это, на мое несчастье, заинтересовало его во мне.

Мои родители тоже были дворянами — лордом и леди, как и Рив. Отец получил в эту пору наследство от своего почившего дядюшки, вступил в него, и мы все вместе поехали осматривать доставшиеся нам дом и земли. И на обратном пути нас застала ночь в этом проклятом месте. Трактира мы не нашли, да его здесь и не было отродясь. Вернее не совсем так. Когда-то он тут был, но потом, после того как лорд Эгмонд задумав продлить жизнь и молодость, начал делать со своими крепостными эти нечестивые опыты, о которых я вам рассказывала и добился успеха, он выкупил трактир и приказал своим слугам сломать его. Это случилось еще задолго до рождения деда моего прадеда, так что, когда на той дороге поздно вечером появились мы, ни о каком трактире там и слыхом не слыхивали. А никто из крестьян не захотел пустить нас в собственный дом, предложив поехать в замок лорда на холме, хотя мы предлагали неплохие по тем временам деньги за ночлег.

С вами ведь случилось тоже самое, не так ли? Это выпадает всем, кого ночь застает в этом недобром месте. Много времени спустя, я узнала, что лорд под страхом сурового наказания ослушников, запретил жителям деревни пускать путников в свои дома, велев им направлять их в его крепость. Риверус каким-то образом всегда знает, когда здесь появляются люди. Причем те, кто здесь едет днем, проезжают мимо, их он к себе не завлекает. Ему вполне хватает тех, кто припозднился. Тем более, что таких не так уж мало. Крестьяне снабжают нас провизией, но в замке никогда не бывают. Все, что они приносят, забирают у ворот слуги Рива. Но все равно, хотя селяне ничего толком не знают, среди них ходят недобрые слухи о том, что путники в доме господина пропадают. Поэтому некоторые из них жалея людей, пусть и не открывают для них свои двери, но и не направляют их в пасть к демону в надежде, что они уберегутся, хотя, все же, не предупреждая их о возможной беде.

А вообще, мой муж очень боится, что по округе разнесутся вести о том, что происходит в его замке. Ему очень повезло, что он живет на отшибе. Так было и в те времена, когда я впервые оказалась здесь, и задолго до моего появления, и сейчас. Из-за своего страха он перестал для своих нужд брать крепостных, тем более, что должен же кто-то на него работать, обрабатывать его поля. Не может же он всех их извести. По этой же причине мы живем очень замкнуто. У нас почти нет соседей. Вернее они есть, но их замки и усадьбы стоят далеко, и они никогда здесь не бывают. Мой муж никого никогда не приглашает к нам и другие лорды и леди даже обижены на него за это. Но мы сами изредка у них бываем, и там он очень бдительно следит, чтобы я никому ничего лишнего не сболтнула. Не отпускает от себя ни на мгновение. А наши соседи полагают, что он поступает так из ревности и любви. Глупцы! Хотя, что еще они могут думать? Но между нами с самого начала никакой любви не было, да она и не могла возникнуть — слишком уж мы разные и желания наши полностью различны, даже противоположны.

Я хочу того, чего, наверное, хотят большинство женщин — обыкновенного семейного счастья с любимым человеком и детьми, а в дальнейшем и внуками. Хочу стариться, как все люди, а потом тихо и спокойно отойти в мир иной в кругу семьи. А мой муж, кроме того, о чем я уже рассказала, жаждет власти, но он для ее достижения слишком большой трус. И, слава богу! Если бы такой, как он пришел к власти, он бы таких дел наворотил! Я ненавижу и презираю его всей душой — так цепляться за жизнь и делать с людьми такое!!! Меня он тоже мучает, не так, как их, но мне здесь также очень плохо.

— Но почему вы не уедете отсюда?

— Уедете?! Неужели вы так ничего и не поняли? Не уедете надо говорить, а сбежите! И знает бог, я несколько раз пыталась это сделать, и Риверус всякий раз возвращал меня и жестоко наказывал. Он посылал за мной слуг, и они, как собаки-ищейки, везде меня отыскивали, куда бы я ни пряталась, или раньше успевали перехватить по дороге. Есть у него такие слуги с особой выучкой из измененных людей. Страшные существа!

— Но зачем лорду Эгмонду понадобилось жениться на вас, если вы друг друга никогда не любили? Ради наследника?

— Что вы, наследник ему и даром не нужен! Зачем ему растить соперника, который став взрослым, решит убить его и единолично завладеть всем, что вас окружает? Риверус ведь всех судит по себе. По этой причине за столько сотен лет я ни разу не была беременна! А я так мечтаю о ребенке! Но мой муж, каждый раз перед нашим с ним соитием, которые к моему облегчению случаются не часто, заставляет меня пить какое-то зелье, которое он составил и варит собственноручно, как и все свои снадобья, не доверяя никому на свете. Более того, года через четыре после моего несчастного замужества, я узнала, что до меня у него была жена, но за год до нашей с ним свадьбы, он ее тайно, так, что никто и не прознал об этом, убил за то, что она обманула его и забеременела. Он сам сказал мне об этом в назидание и добавил, что со мной будет то же самое, если я посмею ему не подчиниться. Тогда я еще хотела жить и устрашилась.

Сейчас-то меня поют насильно, и приходится пить, как бы я не сопротивлялась. А в то время, когда моя семья попала сюда, мне было всего четырнадцать лет, и я еще вполне могла бы пожить со своими родителями два-три года, но они, очарованные и самим лордом — его любезностью и прекрасными манерами, и его богатством, дали согласие на нашу свадьбу. Что не помешало ему сделать с ними то-же, что и со всеми, ведь они, разумеется, остались погостить в его доме. Хотя я узнала об этом не скоро. А как мне завидовали все приглашенные на свадебный обряд женщины! Знали бы они, за какое чудовище я выхожу замуж! А жена ему нужна, по весьма прозаической причине — кто-то ведь должен приглядывать за хозяйством, вести его дом? У него есть управляющий, который занимается всеми делами, касающимися его собственности, а я вроде экономки, но не чужой человек, пришедший со стороны, а потому опасный. Он может узнать секреты хозяина, сбежать и разнести об этом молву. Другое дело, что сбежать отсюда столь трудно, что это почти невозможно, по крайней мере, простому человеку и уж тем более слабой женщине.

Но Рив решил, что будет лучше перестраховаться. Жена должна быть кровно заинтересована как во всем том, что имеет отношение к замку, так и в том, чтобы сохранить тайну. Ведь как его супруга, я тоже отвечаю за все, что здесь происходит. К тому же, он считает, что я должна радоваться своим богатству и долголетию, хотя это, как вы, наверное, уже поняли, совершенно мне не нужно. А кроме того свою роль, наверно сыграло раненое самолюбие. Ведь я единственная не поддалась его очарованию, и он захотел хотя бы так подчинить меня себе. Это стало для него вызовом. Он долго меня воспитывал. Поначалу я протестовала, бунтовала против его деспотии. А он оказался очень сухим, жестким мужем. Хотя тогда я еще даже не знала, что за ним стоит, чем он занимается. А когда узнала, попыталась сбежать, и ведать-не ведая о смерти моих родителей. Из них он не стал делать зомби, всего лишь велел сжечь их трупы. И не из жалости ко мне.

Просто он испугался, что я, увидев родных людей в качестве умертвий, в отчаянии могу натворить каких-нибудь глупостей, последствия которых ему придется долго исправлять. Я сбегала от него несколько раз, и не убил он меня, наверное, только потому, что ему лень было возиться с новой женой с самого начала. А сейчас мне и идти некуда. Все, кого я когда-то знала, уже сотни лет как мертвы. Своего дома и земли у меня нет. Все, чем раньше владел мой отец, перешло в собственность его родственников, вернее их потомков, и вообще Рив все равно отыщет меня хоть под землей.

— А скажите, как же ваши соседи не заметили, что за столько лет вы не меняетесь и остаетесь молодыми?

— Ну что касается меня, то я все же меняюсь. Я, конечно, не постарела в прямом смысле этого слова, но и не осталась той четырнадцатилетней девочкой, которая впервые попала сюда. И это происходит потому, что Рив не часто делится со мной уворованной энергией. Так что я старюсь, но к моему большому огорчению, очень медленно, как, быть может, это ни странно звучит для вас. Я очень хочу побыстрее стать старухой, бесполезной для него, чтобы он убил меня и освободил, наконец, из-под своей власти. А что касается соседей, то мы видимся с ними столь редко, что они считают Риверуса своим собственным наследником, и предполагают, что в нашей семье, якобы, принято женить единственных сыновей на девушках из моего рода, поэтому мы так похожи на его родителей. Вот я вам обо всем и рассказала. Я не прошу вас взять меня с собой. Вы теперь знаете, что мне некуда идти, да и муж никогда не отпустит меня и пошлет за мной погоню. Я уже говорила об этом несколько раз и сейчас повторяюсь, наверное, чтобы уговорить саму себя. Но я не хочу осложнять вам побег. А вы должны, если хотите спасти свои жизни немедленно уходить!

От этого рассказа все как будто очнулись. Леорнийцы вместе с Делией и церенцы вспомнили, как они сидели в тюрьме, а брат с сестрой — о том, что они были умертвиями. Никому не хотелось повторения пройденного. Да и остальным всё это совсем не понравилось. Всем вдруг на память пришли их незавершенные дела, которые совершенно необходимо было доделать. И особенно задание, ради выполнения которого принц и его друзья преодолели столько препятствий на своем длинном и суровом пути. Вся компания уже вскочила, чтобы поспешив в свои комнаты, собрать вещи и, главное, взять оружие, как дверь в столовую отворилась, и в проеме показался хозяин здешних мест. Увидев Милину, он нахмурился, от чего она страшно побледнела, но при этом гордо вскинула голову, и лучезарно улыбнувшись гостям, и сказал:

— Добрый день господа. Вижу, вы уже пообедали. Надеюсь, вам и сегодня понравилась стряпня моего повара. Чем займемся сегодня?

Эдвин, чтобы окончательно проверить слова леди Эгмонд, ответил:

— Мы вам благодарны за все дорогой Риверус, но нам кажется, что мы у вас загостились. Нам уже давно пора в дорогу, у нас много дел.

— Так, так. Мне кажется, вы наслушались сказок моей жены. Не обращайте на нее внимания. Она не в себе, болеет бедняжка. Поэтому я вас с ней и не познакомил. А кстати, что ты здесь делаешь радость моя, и что ты наговорила нашим гостям? — Спросил он у супруги приторно сладким голосом, от которого она задрожала, как будто ее овеяло морозным воздухом из распахнувшегося окна. А остальные, напротив, заколебались — может и правда, все поведанное леди Эгмонд является плодом ее фантазии? Но Эдвин не поддался на этот раз чарам Риверуса и поинтересовался:

— Почему вы, узнав, что мы собираемся уезжать, решили, что ваша супруга нам о чем-то рассказала? Мы разве не в состоянии сами подумать об этом? Мы и в самом деле у вас чересчур задержались. Вы оказали нам великолепный прием, и мы вам за это очень признательны и никогда этого не забудем, но нас и, правда, ждет наша стезя.

Все остальные настороженно смотрели на лорда Эгмонда, ожидая его реакции.

— Ничего у вас не выйдет! Вам отсюда не уйти! Теперь вы в моей власти! — Холодно и угрожающе произнес «гостеприимный» владелец замка, увидев, что добыча вышла из-под его контроля, и теперь людей не удастся охмурить. Все радушие и обаяние слетели с него, как шелуха, показав, неприглядное нутро. — Жаль, что вы поверили леди Эгмонд. Я хотел, как всегда, все сделать тихо, чтоб вы до последнего момента ничего не поняли и не разгадали, что происходит. Так гораздо проще и удобнее. Ну, что ж придется принимать реальность такой, какая она есть. — И повернувшись к жене, Риверус добавил, — А тебе дорогая на этот раз эта выходка даром не пройдет!

Милина выпрямилась и еще выше подняла голову, готовясь стойко принять свою судьбу, что, несомненно, говорило о силе ее духа. А может о том, что она уже давно готова была к смерти и даже мечтала о ней, не решаясь, впрочем, по каким-то причинам наложить на себя руки, возможно из-за того, что боялась, что ее превратят в умертвие.

— Вот как вы заговорили?! Что ж, если у кого-то из нас и оставались сомнения в правдивости слов, сказанных госпожой лордессой, а так оно, похоже, и было, то теперь их ни у кого уже нет. — Парировал Эдвин. Лорд Эгмонд только досадливо скривился от того, что поспешил сам себя разоблачить, хотя судя по всему, еще можно было бы все исправить с минимальными потерями. Что ж, получилось так, как получилось. Теперь надо будет постараться, чтобы ситуация сложилась с прибылью для него! Еще ничего не потеряно. Повеселимся! И он закричал своим слугам:

— Взять их, схватить и отвести в подземелье!

Со всех сторон на бывших гостей и будущих узников ринулись зомби, которые все прибывали и прибывали в трапезную, хотя лорд Эгмонд вроде больше никого не звал. Значит, у него была с ними какая-то связь.

— Все ко мне! Встаньте у меня за спиной. Будем прорываться к оружейной. — В свою очередь властно сказал принц своим людям.

Все быстро последовали этому приказу, не тратя времени на его обсуждение. Комнаты, в которых поселились «гости», находились довольно далеко от трапезной, на другом этаже, а все оружие осталось в них. Все воины так расслабились, что везде ходили налегке. И сейчас, безоружные, чувствовали себя в окружении умертвий с отросшими у них клыками и когтями также неуютно, как если бы на званом балу они оказались среди хорошеньких, но незнакомых женщин совершенно голыми. Но ежели Риверус мысленно потирал руки, предвкушая, что зомби скоро справятся с невооруженными людьми, то он рано радовался этому.

Он не учел, вернее не знал, о том, что Эдвин маг и сам по себе оружие и в другом может и не нуждаться. Лорду Эгмонду не было об этом известно, потому что принц, по какой-то ему самому не ведомой причине, это утаил, а другим не пришло в голову сообщить «любезному» хозяину об этом факте. Милина растеряно взглянула на мужа, потом на его слуг, сжимающих кольцо вокруг ее недавних собеседников, и решительно, но неожиданно для всех присоединилась к противникам супруга. Рив, увидев это, только поджал губы, придумывая как бы потом, когда все закончится и эти бунтари будут водворены в предназначенные им камеры, покрепче, и поэффективней наказать свою строптивую жену, но пока ничего не сказал. Эдвин начал чаровать, стараясь не использовать огня, потому что пожара им сейчас только и не хватало.

Впрочем, магический арсенал у юноши был уже столь обширен, что в огненных заклинаниях он и не нуждался. Зомби вполне хватило и того, что он им продемонстрировал, чтобы их уничтожить или рассеять, в крайнем случае, отогнать. Для лорда Эгмонда это оказалось неприятным сюрпризом. Он поспешил «исчезнуть». Он не был колдуном с боевыми навыками, и противостоять на равных Эдвину не мог. Казалось победа у принца в кармане, но не тут-то было — замок показал себя. Настоящий арсенал находился от обороняющейся группы не так уж и далеко, на этом же этаже, но до него еще надо было как-то добраться. Повинуясь колдовству своего хозяина, замок, казалось, ожил. Для начала на людей налетело полчище нетопырей и крошек пикси. Откуда они взялись в таком количестве, в ухоженном доме было непонятно.

Но наблюдательный Эдвин быстро сообразил, что это не что иное, как ожившие фигурки-элементы барельефа на стенах и потолке. С ними было очень сложно сладить, и хотя каждая по отдельности тварь мало что могла и была не опасна — ей легко можно было свернуть шею, но в таком количестве они весьма серьезно затрудняли людям путь. Повисая большими гроздями на каждом человеке, они тянули в разные стороны его одежду, пытаясь порвать ее. Ухватив крохотными пальчиками плоть своей жертвы, пребольно щипали ее, стараясь выцарапать, выдавить или выколоть глаза, откусить нос, разодрать рот. Они даже все вместе поднимали кого-нибудь вверх, к очень высокому потолку, а потом «роняли» его, и он летел с риском переломать себе ноги, а то и шею. И удивительно, что все, кто не избежал этой участи, остались целы.

Люди отдирали от себя маленьких монстриков, вспоминая, как очень похоже на них напали гарпии в Долине мертвых, и с каким трудом удалось от них отделаться. Они были столь юрки и проворны, что у Эдвина, опасающегося попасть в своих, с трудом получалось поражать их. К сожалению, он не мог закрыть щитами такую большую компанию, и не только потому, что это было довольно трудно сделать, но главным образом оттого, что он не мог тратить на это манну, которой могло потребоваться очень много. Поэтому приходилось изворачиваться другим образом. Сколько все это безобразие длилось, неизвестно, но вдруг вся эта мелочь исчезла — видимо кончилось действие колдовства. А им на смену прибыли чудища из бестиария, правда, много меньших размеров, чем они описываются в нем, но почти столь же зловредных и опасных.

Но к этому моменту вся группа уже скрылась за дверьми замковой арсенальной палаты и спешно вооружалась. Воины, разумеется, разобрали мечи, в том числе и лучники, коим тоже не чуждо было это воинское искусство. К сожалению щитов здесь не было, они вместе с доспехами были развешены и расставлены в коридорах замка. Но леорнийцы с собой в поход взяли только небольшие, легкие щиты, чтобы излишне не отягощать себя, а главное своих скакунов, больше полагаясь на свое воинское искусство, чем на эту защиту. Так что и сейчас вполне могли обойтись без нее. Вооружились, в том числе и те, кто сроду в руках не держал ничего опаснее кухонного ножа. Они предпочли средние и короткие кинжалы, не желая чем-нибудь более серьезным порезать и самих себя и товарищей. Но никому не хотелось чувствовать себя беззащитным в этом доме, который обернулся к ним своей совсем другой, неприятной стороной.

Долго пребывать в оружейной, придирчиво отбирая понравившиеся экземпляры, было нельзя. Лорд Эгмонд мог быстро оправиться от первого поражения и просто-напросто велеть запереть их там, и постепенно довести своих врагов голодом и жаждой до такого состояния, чтобы никакого сопротивления они уже оказать не смогли. Так что все вскоре вышли в коридор, и на них тут же набросились разнообразные твари-монстры и чудовища, самые крупные из которых, впрочем, не превышали средней величины собаку. Но у них, у всех были здоровенные клыки и когти, и их было много, хотя и не столько, сколько предыдущей нежити. Но теперь дело пошло веселей. Вот и пришло время опробовать в бою это полюбившееся воинам оружие, которое они превозносили на каждом шагу. И оно действительно оказалось превосходно. Да это было ясно еще до схватки. Как-то странно было бить воинство врага его же собственным, любовно обихоженным оружием, но чего только в жизни ни бывает!

Ратники разрубали монстров на части, остальные кололи кинжалами, но на смену уничтоженным тут же, лезли другие, старавшиеся достать своих противников зубами и когтями. Люди шли тесной группой, держа по возможности девушек в середине. Кроме Сандры, которая сражалась, конечно же, наравне с мужчинами, на этот раз орудуя не своим любимым двуручником, от которого впрочем, в тесном коридоре было бы мало проку, а более коротким трофейным мечом. Товарищи решили прорываться к своим покоям, с оставленными в них вещами и родным оружием. Они могли бы ими пожертвовать, если бы не верхняя одежда, без которой наружу на мороз было не выйти. Также надо было забрать лежащие в комнате Эдвина деньги, необходимые им для дальнейшего путешествия и возвращения домой. Ну а с амулетом-указателем скопления магической энергии, Эдвин никогда не расставался и всегда носил на шее. Они дрались с необычными врагами, разили их, а потом недружелюбные существа закончились. Тоже как-то внезапно. Вот только что, казалось, атаковали — маленькие виверны и грифоны и кое-кто еще сверху, волкодлаки, мантикоры, гидры и многие другие снизу.

Особенно запомнились несколько тварей с огромными, в половину их тел орлиными головами, такими же крыльями и толстым телом змеи. Они поднимались к потолку, пикировали оттуда и били выбранные жертвы острыми, загнутыми, крепкими клювами и душили сильными хвостами. А потом их всех не стало. Но вместо них пожаловали рыцари, вернее их латы с мечами в сопровождении массивных, каменных горгулий. С ними было труднее всего, пришлось повозиться. Латы сражались как живые, как спешенная тяжелая рыцарская конница, только двигались более легко, но били в полную силу. А горгульи мало того, что, как и все прочие создания до них, пытались добраться до людей своими острейшими и очень длинными клыками и и не менее острыми и длинными когтями, но и норовили задавить их своим весом. Хорошо, что они тоже ожили, как и все прочие создания, а не остались каменными. Но это не помешало им быть очень тяжелыми. Они тоже могли летать, вернее левитировать и силились упасть, на своих недругов, ударить их сверху.

Эдвин, пользуясь тем, что тоже мог подниматься в воздух старался помешать им, тем более что там он мог свободнее пользоваться чарами. Его соратники действовали единой слаженной командой. Уклониться в сторону, поднырнуть под поднятый меч и ударить, выставить защиту, сделать ложный выпад, и снова ударить, сверху или снизу — все это и многое другое в разных сочетаниях и вариациях. Не забывая и о горгульях, которые, впрочем, забывать о себе не позволяли. А потом как-то неожиданно их атаки прекратились. Вот только что они были, а вот их уже нет. Но не успели друзья перевести дух, как на них повалили лавиной новые враги. Их сразу узнали все — сколько раз проходя по коридорам и анфиладам прекрасных залов, они любовались теми или иными картинами на стенах, и прекрасными статуями, обретшими живую плоть. И красочные изображения теперь тоже материализовались.

Кого здесь только ни было! И бравые всадники с прекрасными наездницами, благо высокие потолки допускали, чтобы они могли предстать перед людьми в полный рост, и мощные волкодавы, и те же рыцари, только на конях и с копьями и в придачу с маленькими отрядами пеших мечников и копейщиков. И единороги, и небольшие драконы, и кентавры, которые были зловреднее всех, потому что, вдобавок к могучему телосложению и росту, имели и старинные луки, из которых метко стреляли. Но к этому времени группа осажденных успела уже обзавестись неплохими длинными щитами и могла укрываться за ними. А на закуску явилась стайка смуглых, обнаженных прелестниц, для того, чтобы отвлекать внимание мужчин на себя. Этих жалели, им не место было в гуще сражения, а с другой стороны воины ведь знали, что все они не настоящие и должны будут развеяться, как мираж в пустыне. Хотя сейчас эти ожившие рисунки и статуи с режущими предметами в руках проливали их, людей, вполне реальную кровь и причиняли чувствительную боль.

А еще на стороне хозяина замка в столкновение приняли участие старые боги, которым верили сотни, а то и тысячи лет назад. Они тоже, как и Эдвин, владели чарами, но по какой-то причине довольно слабыми и ограниченными. Наверное, это было от того, что лорд Эгмонд вложил в них свое представление о боевой магии и свои навыки в этой области. Принц без труда справлялся с ними. Но все же, неприятелей было так много, что это создавало серьезную угрозу. И хорошо, что отряд передвигался относительно узкими коридорами, где их враги не могли развернуться, все вместе окружить маленькую группу и просто задавить ее числом. Но все же, друзья мало-помалу передвигались вперед и, наконец, поднялись на этаж, где были расположены их комнаты.

Ребята и девушки, решили не собирать разбросанные или аккуратно разложенные в них вещи, справедливо рассудив, что безопасность и быстрота важнее, а все остальное дело наживное. Подхватывали только дорожные мешки, привычное оружие и свои куртки с зимними сапогами, и шли дальше к следующей покоям. Это барахло постепенно стало отягощать их и мешать сражаться, несмотря на то, что большую часть всего несли женщины. Но как бы там ни было, они все равно оказывали всей этой вооруженной, разнокалиберной толпе действенное сопротивление. А натиск, в какой-то момент усилился, а потом резко пошел на спад и прекратился. Отряд воспользовался этим и в скором темпе начал спускаться на первый этаж, в холл, к входной двери, пока на него еще кто-нибудь не набросился. Они успели, но там их встретили.

Это были явно измененные люди, о которых рассказывала леди Эгмонд, пожелавшая, все же, уйти с прорывающимися на свободу товарищами. Ее комнату не посещали, она находилась в другом крыле здания, и туда надо было бы добираться слишком долго. Милина посчитала возможным отказаться от всех своих вещей, а теплой одеждой с ней пообещали поделиться ее новые товарищи, как когда-то они поделились с Лерой и Вилом и Эвеном. Но пока нужно было преодолеть новый заслон.

Эти существа напоминали харитов, да собственно они ими и были, ведь это название — общее для такого рода созданий. Но если те, которых они встретили в лесу, были похожи на волков, то среди этих были и кошки — гибкие и стремительные, и могучие медведи, и идущие на пролом вепри, и много кто еще. И с ними вместе стоял хозяин здешних мест, колдун-некромант, почти полутора тысячелетний лорд Риверус Эгмонд. Толи он не доверял своим творениям, то ли они не могли действовать автономно и требовали постоянной подпитки колдовством, то ли он хотел сам убедиться, а может даже полюбоваться на то, как хариты накажут взбунтовавшуюся кампанию. Хотя, вполне вероятно, он уверенный в их силе и возможностях, хотел наоборот предотвратить с их стороны расправу над людьми. Ведь они были еще нужны ему живыми. Но, так или иначе, Риверус был там, и стоял позади всех.

У харитов, в добавок ко всему прочему, на этот раз в руках были мечи. Лорд Эгмонд, наверное, не сомневался в том, что весь предыдущий ратный труд должен был донельзя утомить его врагов, не говоря уж о ранениях, которые и перевязать толком времени не было. И они давно уже должны были ослабнуть и едва волочить ноги — куда им еще с кем-то сражаться. И поэтому они обязаны были стать легкой добычей созданных им существ. Так бы оно наверняка и было, будь на месте этих людей кто угодно другой. Но они были воинами не обычными, а самыми лучшими, отборными, а также и очень выносливыми. И кроме того они прошли через несколько боев с превосходящими по численности противниками и с харитами в том числе, а опыт многого стоит. И они знали чего им от этих измененных людей можно ждать, пусть на этот раз они и взялись за мечи.

И новый бой начался. Он был очень тяжел. Леорнийцы и Сандра действительно до смерти устали и держались из последних сил. Да и ранения, в самом деле, начали сказываться. Тогда как их недруги были еще свежи. И хотя их уровни во владении мечами смешно было сравнивать, но наступил момент, когда воины начали проигрывать, по одному выбывая из схватки. В какой-то момент погиб Якоб и отряд потерял еще одного товарища и бойца. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Эдвин, который наряду с работой мечом на протяжении всего этого дня еще и умудрялся посылать заклинания, чего раньше никогда не делал, выбирая что-то одно, или делал но попеременно, ни убил лорда Эгмонда. Он целился в какого-то харита-кота, который как раз собрался ударить Керта, но ему в этот же момент пронзил живот Лоран.

Кот согнулся, и заклинание Эдвина прошло поверх его головы и поразило стоящего довольно далеко от битвы, но в том же направлении, Риверуса. Его поразила молния прямо в голову, и он молниеносно умер. И хариты почти сразу потеряли интерес к битве, как будто только присутствие живого хозяина, а скорее его колдовство скрепляло их и превращало в маленькую армию. А теперь, когда полководца-колдуна не стало, его создания разбрелись кто куда, не обращая на людей никакого внимания.

Забегая вперед, надо сказать, что эти существа оказались очень неустойчивыми. И все решили, что этот раздел некромантии лорду Эгмонду явно не давался, несмотря на то, что он занимался этим несколько сотен лет. Сначала хариты потеряли разум и стали вести себя как те животные, которых они воплощали. И это произошло очень быстро — в тот же день, когда они стали свободны. А затем, на завтра, они стали умирать. Видимо их жизни напрямую зависели от подпитывающего их колдовства. Возможно, Риверус сделал так специально, чтобы измененные люди полностью зависели от него и не вздумали взбунтоваться и сбежать.

И еще одно выяснилось на следующий день. Эдвин получил во время последнего боя пару порезов когтями и, памятуя о том, что было в прошлый раз после такого же сражения с полулюдьми-полуволками, все очень встревожились. Противостояние с харитами закончилось уже ночью, ехать куда-либо было поздно, да и устали все смертельно. Огневика у них больше не было, все использовали в прошлый раз, а найти его зимой было невозможно. Но, зато, они теперь находились не в лесу. Пусть и на отшибе, но в пределах дневного перехода до небольшого городка. И если в нем даже и нет целителя, то может оказаться знахарь-аптекарь, у которого может найтись нужная травка, ведь ей лечат самые разные болезни, она входит в некоторые зелья и мази.

Все ожидали, что утром увидят у Эдвина те же симптомы, что в прошлый раз — голубоватая, слегка отечная кожа, но ничего подобного не было, и чувствовал себя Эдвин так, как и должен чувствовать себя несколько раз раненый воин, и изрядно израсходовавший манну маг. Но плоть Эдвина была чиста. Риверус, видимо, специально не наделил свои творения ядом, так как ему не нужны были отравленные люди. Их кровь стала бы непригодна для использования, а сами они некоторое время, при жизни, были бы крайне опасны, а потом, после их смерти, из них не получилось бы нормальных зомби — они начали бы слишком быстро разлагаться. Так что первоначальный вывод об умениях лорда Эгмонда был, наверное, поспешен и ошибочен. Он все точно рассчитал. Ну, а Эдвина и его друзей, по крайней мере, не коснулась эта беда.

Излишне говорить, что принц всех исцелил сразу после боя. У него самого опасных ран не было, хотя общее их количество было довольно большим, как и у всех мужчин отряда после нескольких часов непрерывного боя. Благо Делия умудрялась чуть не на ходу, пользуясь короткими передышками, пока одни противники сменяли других, перевязывать Эдвина, а он ко всему прочему, тоже, почти на ходу, исцелял самые серьезные раны своих товарищей. Этому он научился в походе, имея такую обширную практику. Так что воины особо много крови не пролили, только сильно устали, ну а к этому им было не привыкать. В тот день, после смерти лорда, ничего существенного не произошло. Все разбрелись по своим комнатам спать. Хотя Эдвин успел заметить, что люди, животные и прочие существа на картинах и барельефах застыли в других позах, и подумал — сколько раз они меняли их за столько веков или это произошло впервые?