Когда они вышли из дома на улице Акаций, небо совсем потемнело. Резкий ветер шелестел свежей листвой.

— Мы заработали по чашечке кофе, — сказал Кристоф. — И могли бы зайти к Каролюсу, в то бистро, куда учитель ходил смотреть телевизор… Около бакалейной лавки…

— Прекрасная мысль. Мы там спокойно все обдумаем, а может быть, и поговорим с человеком, которого зовут Каролюс…

Они прошли улицу Акаций и оказались на гораздо более широкой улице, ведущей к бульвару Вальми.

— Я никогда не бываю в этом квартале, — сказал Кристоф. — Хотя живу совсем недалеко отсюда, в конце бульвара…

— Я тоже, — ответила Иоланда. — У меня маленькая квартирка возле вокзала.

Они приближались к бакалейному магазинчику. Кафе было совсем неподалеку, но его узкая витрина будто спряталась. Только на стеклянной двери они увидели белую эмалевую табличку: «БАР КАРОЛЮСА». Окно рядом было затянуто желтоватыми занавесками. Над ним на облупившейся штукатурке прочитывалась старинная надпись, сделанная большими черными буквами:

ВИНА И ЛИКЕРЫ

ЕДУ МОЖНО ПРИНОСИТЬ С СОБОЙ

Чтобы войти в помещение, надо было спуститься на три ступеньки; зал был более просторный и куда более приветливый, чем это могло показаться сначала. Вдоль стены стояла длинная банкетка, обитая под красную кожу, а перед ней — полдюжины круглых черных пластиковых столиков.

В баре было тепло, уютное посвистывание машины «Эспрессо» привело их в приятное расположение духа. Трое мужчин в синей одежде, рабочие с какой-то ближайшей стройки, ели прямо за стойкой. Вскоре они ушли.

Хозяин, славный человек с лысым черепом и лицом, словно перечеркнутым густыми темными усами, приветливо обратился к ним:

— Добрый день, мадемуазель, добрый день, мсье… Непогода какая нынче утром! Что вам угодно?..

— Два кофе, — заказал Кристоф.

Справа от стойки, на полке, они увидели телевизор.

Хозяин принес два кофе.

— Тихий у вас квартал, — негромко сказал Кристоф самым нейтральным тоном.

— Да, это сейчас… Но все может измениться. Здесь собираются строить целый городок в конце улицы Акаций.

— Надо же, на улице Акаций… Мы как раз идем оттуда, — заметила Иоланда. — Нам показали пустую квартиру, в доме номер четыре…

— В доме номер четыре? У мадам Кальмель?

— Ну да. Но к сожалению, надо подождать…

— А, понимаю, — доверчиво сказал хозяин. — Там жил бедный мсье Кентен…

— Учитель, кажется, — вставил Кристоф.

— Да, очень симпатичный человек. Он приходил сюда смотреть телевизор. Он был не очень заметным человеком, но его очень уважали…

— Он опыты ставил, да? — спросила Иоланда с невинным видом. — Мы видели его лабораторию.

Хозяин, возившийся за прилавком, вытер руки и подошел к своим собеседникам.

— Должен вам сказать, я всегда считал его настоящим ученым. Когда он что-нибудь объяснял про то или про это, все было здорово интересно. Он был очень скромный, но, безусловно, очень знающий. Я видел, как он с инженерами разговаривал. Здесь, у нас в квартале, есть завод электроприборов. Мсье Кентен объяснял им всякие вещи, так они прямо диву давались…

Кристоф допил кофе. Изо всех сил он старался сохранить безразличный вид. Он не хотел возбуждать подозрений у хозяина, но последние слова, сказанные тем, значили очень много.

— Он был специалист по электричеству?

— Хм… Не совсем… Он больше химией занимался… Он был очень сведущ в… как это называется… в минералогии. Стоило показать ему любой камешек, он тут же говорил, как он называется и какова его структура. Он ведь был не просто преподаватель, у него научная степень была… На пенсии он занялся опытами…

— Я бы еще чашечку выпила, — сказала Иоланда.

— Одну минутку…

Хозяин медленно вернулся за прилавок и зарядил машину «Эспрессо».

— Да, — прошептал Кристоф, будто размышляя вслух, — попадаются такие необыкновенные люди, о которых не говорят… Они слишком скромны…

Хозяин принес еще две чашечки кофе, затем подошел к двери.

— Теперь еще и дождь зарядил… Грустная весна!

Ливень все сильней хлестал по стеклам.

— Такому человеку, — сказал Кристоф, — необходим был друг, который продолжил бы его изыскания…

— Да, конечно, — сказал хозяин.

— А друзей у него не было?..

— Н… нет. Он нигде не бывал. Гулял иногда вдоль Сены или сюда приходил, смотреть телевизор.

Хозяин, казалось, был в замешательстве. Будто вопросы Кристофа, его настойчивое желание говорить об учителе Кентене пробудило в нем наконец подозрения.

* * *

Около четырех часов они вышли из кафе.

— Так вы к себе, мадемуазель Ламбер? — спросил молодой человек.

— Нет, я возвращаюсь на улицу Ришелье. Хочу рассказать о нашем визите в издательстве и дать им адрес наследника…

— Да, разумеется, наследник… Бедный профессор! Так, значит, вы будете издавать его книгу!

— Я об этом ничего не знаю. Но книга была принята. Почему бы ее не издать?

— Значит, вы подпишете договор с этим родственника?

— Почему же нет?

Кристоф вздохнул:

— Что до меня, я бы очень хотел сам подписать договор с издательством «Бабилас»…

— Вы подпишете его, я совершенно в этом уверена… А если не удастся найти рукопись, вы восстановите ее по черновикам.

Молодой человек сжал кулаки:

— Нет! Я ее найду! Эти мерзавцы мне ее отдадут. Я сам ее найду.

Иоланда озабоченно покачала головой:

— Пока что они исчезли, и у нас нет никаких улик.

— Никаких улик? Вы так думаете?

— Я, во всяком случае, никакой зацепки не вижу. Бандит или бандиты исчезли, не оставив и следа… Ну а проведенный нами небольшой опрос практически ничего не дал: ни мадам Кальмель, ни хозяин кафе Каролюс ничего нового не сказали. Учитель Кентен был человеком тихим. И нигде не бывал.

— Это мы еще посмотрим, — прошептал Кристоф. — Я еще зайду к Каролюсу. И может быть, кто-то из клиентов вспомнит что-нибудь существенное…

— Я надеюсь, вы будете держать меня в курсе?

— Разумеется. — Он взглянул на свои часы. — Мне надо спешить. У меня в четыре тридцать урок в коллеже Жюль-Ферри.

— Коллеж Жюль-Ферри? Я его знаю. Это недалеко от меня…

Они быстро пошли по бульвару. Кристоф обернулся.

— В чем дело? — спросила Иоланда, полушутя-полусерьезно. — Вы боитесь, что за нами следят?

— Не знаю. Но все-таки думаю, что мы должны быть настороже.

— Не пугайте меня!

* * *

Переступив порог издательства «Бабилас», Иоланда Ламбер попала в привычную атмосферу. В небольшом холле у двери сидели в ожидании приема посетители. Тут были и авторы, которые хотели встретиться с мсье де Солисом или мсье Бабиласом, и представители типографии или бумажной фабрики, предлагавшие свои услуги мадам Лежербье.

В своей прозрачной кабине телефонистка Арлетта без дела не сидела. Это был послеобеденный час пик. Курьеры прибывали из типографий с пакетами оттисков. Корректоры возвращали груды прочитанных листов.

Иоланда вошла в кабинет к мадам Лежербье; та разговаривала с невысоким вежливым человеком приличного вида, у него был мягкий голос и какой-то невыразительный — за толстыми стеклами очков — взгляд.

Мадам Лежербье представила их друг другу:

— Мсье Кулон, один из лучших наших корректоров… Мадемуазель Ламбер, она проходит у нас практику…

— Очень рад, мадемуазель, — сказал, поклонившись ей, маленький человечек.

Иоланда кивнула ему, затем спросила у мадам Лежербье:

— Мсье де Солис и мсье Бабилас меня не вызывали? Я только что из Коломба.

— Они сейчас на совещании… У вас что-нибудь новенькое?

— Увы, нет… Я…

— Мы поговорим обо всем этом чуть позже, — оборвала ее мадам Лежербье. — Я не хочу задерживать мсье Кулона.

— Я вас тоже долго не задержу, — скромно сказал корректор. — Я принес оттиски «Потерпевших бедствие в Кордильерах».

— И много вы нашли ошибок?

— Изрядное количество… Мне кажется, эта работа выполнена небрежнее, чем обычно… Должно быть, наборщик слишком торопился.

Мсье Кулон положил перед собой стопку отдельных листов — это были гранки — первые оттиски будущей книги.

— Здесь многовато опечаток, пропусков, заглавные буквы кое-где не набраны…

Он быстро просмотрел полосы корректуры.

— А автор прислал вам свои исправления?

— Да, вот они, — ответила мадам Лежербье. — Мы сейчас сверим их с вашими. Но я уверена, что он пропустил гораздо больше опечаток, чем вы. Писатели далеко не всегда хорошие корректоры.

— На странице пятьдесят восьмой допущена грубая ошибка при наборе… Сюда попал целый абзац с предыдущей страницы…

— Да, он заметил это…

— На странице семьдесят шестой, — продолжал корректор, — пять строк набрано курсивом, в начале страницы… А здесь должен быть прямой латинский шрифт — антиква.

— Конечно.

— В конце десятой главы, на странице сто восемьдесят седьмой, должно быть, пропустили несколько строк.

— Верно. Автор вписал недостающие строчки.

— Есть ли у вас другая корректура для меня?

— Нет, к сожалению. Один из моих наборщиков опаздывает. Я пришлю к вам курьера через день-два.

— К вашим услугам, — сказал мсье Кулон, вставая, чтобы попрощаться. Он повернулся к Иоланде. — Значит, отныне мадемуазель будет вашей помощницей?

— О, я еще совершенный дилетант в вашем деле, — запротестовала Иоланда. — Сейчас, глядя на корректуру, я поняла, что совсем не знаю корректорских знаков.

— Ну, это дело несложное, — улыбнулся мсье Кулон. — Вы их быстро запомните. Могу вам показать…

Мадам Лежербье поднялась со своего места.

— Прекрасная мысль, мсье Кулон, если у вас есть еще несколько минут… Мне просто необходимо сходить в бухгалтерию, разобраться со счетами.

Иоланда подошла к столу и села рядом с корректором. Он листал гранки «Потерпевших бедствие в Кордильерах».

— Очень важный знак выкидки, — начал он. — По-латински deleatur. Он означает, что часть текста должна быть выброшена, и выглядит так:  С его помощью можно выбросить одну букву, а можно целый кусок текста… Чтобы вставить слово или несколько слов, их пишут на полях, а рядом ставят знак вставки:  должен также стоять и в тексте на том самом месте, где что-нибудь должно быть вписано… Есть еще знаки замены:  которыми пользуются в том случае, если какая-нибудь буква или несколько букв неправильно набраны. Их ставят и в тексте, на месте буквы, требующей замены, и на полях корректуры, а справа от знака пишут нужную букву. Кроме этих знаков, есть знаки увеличения и уменьшения пробелов между словами или буквами в слове. Знаки увеличения пробелов —  — обозначают, что буквы должны быть раздвинуты, а знаки уменьшения пробелов —  — что их надо сблизить… (Корректор с удовольствием знакомил Иоланду со своей наукой.) — Ну-ка, — предложил он, — давайте для примера сами разберитесь… Напишите какой-нибудь текст и сделайте в нем кучу ошибок… А потом представим себе, что этот текст пришел из типографии, и будем его править…

Иоланда взяла листок бумаги и шариковую ручку. Она получала от этой работы удовольствие, как от игры.

— Пишите что угодно, но, пожалуйста, исхитритесь сделать все возможные ошибки… И оставьте поля для исправлений.

Иоланда принялась писать:

Рукопись автора очень таинственна.

Рукопись потеряна. Дайте мне адрес

этого автора.

— Но ведь в вашем тексте все совершенно правильно, мадемуазель! Нам нужны ошибки, раз мы хотим их исправлять!

— Простите меня! Я растяпа!!

Иоланда снова принялась писать:

Рако пись автора опечь тоинственна.

Рукопись потеряная. Дайте

мнеадрес того автора. Где же

адрес этого романист Этот романист

очень мил.

— Замечательно. Теперь мы этот текст поправим. Мы даже вообразим, что вы одно слово пропустили. И вот что получится.

Мсье Кулон взял свою ручку и наклонился над строчками, которые написала Иоланда.

Потом он, улыбнувшись, распрямился.

— Смотрите, что получилось, мадемуазель. Вы теперь все главные знаки знаете.

— Да, — сказала Иоланда, — это не очень трудно.

— Конечно, вы привыкнете… А теперь я вас оставлю, мадемуазель. Всего вам хорошего.

Иоланда осталась одна в производственном отделе.

Она рассматривала строчки, которые написала почти машинально. Мсье Кулон особого внимания на них не обратил. Мсье Кулона интересовали опечатки, пропущенные слова и лишние буквы.

Иоланда перечитала свой маленький текст. И вдруг ощутила беспокойство. Одна из написанных ею фраз, казалось, горела на листе бумаги.

Фраза, сорвавшаяся у нее с пера, словно продиктованная ее заботами:

ГДЕ ЖЕ АДРЕС ЭТОГО РОМАНИСТА?

— Ой! — вздохнула она. — Как же это раньше не пришло мне в голову? А ему? Осторожен ли он? Я должна немедленно предупредить его!

В памяти ее всплыла красная папка, в которой была рукопись этого симпатичного молодого человека… На ней было написано название романа Филибера Кентена и адрес учителя-романиста…

Но ведь в папке были не «ДВЕНАДЦАТЬ ТОНН БРИЛЛИАНТОВ», а «РОБИНЗОНЫ С ОРИНОКО»!

На первой странице рукописи можно было прочесть имя и адрес автора… Да, это совершенно точно. Если автор сам не указывал этого еще раз, мсье де Солис заботливо своей рукой писал его на полях, помечая еще и дату поступления рукописи.

Как только злоумышленники заметят подлог, они тут же увидят и адрес молодого учителя физкультуры:

Кристоф Брюнуа

114, ул. А. Дюма

92700, Коломб

А вдруг они решат, что по какой-то ошибке рукопись Филибера Кентена оказалась в руках Кристофа?

В этом случае Кристофу грозит опасность.