Через десять минут Челси, охваченная тихой яростью, спустилась вниз. Если бы она, кипя от злости, укрылась в комнате и не выходила целый день, он понял бы, какое смятение породил в ее душе. А ей лишь этого не хватало!

Его самолюбие уже и так было польщено — он ведь считает себя подарком для любой женщины и, едва почувствует состояние Челси после поцелуя, тут же сделает следующий шаг. Что касается другой стороны происшедшего, а именно физической, этого ему тоже знать не следует. К счастью, об этом он никак не мог догадаться. Выходит, если она не придаст значения эпизоду в спальне, станет неуязвимой для его дальнейших поползновений.

Ей не следовало соглашаться и приезжать сюда, ругала себя Челси, спустившись вниз и изобразив на лице улыбку при виде Элейн, идущей ей навстречу. Благодарение Богу, что у него такая мать, подумала Челси, изо всех сил стараясь вести себя, как подобает гостье.

— Мы завтракаем в маленькой столовой — там уютнее, чем в большой, и ближе к кухне. — Элейн взяла Челси под руку и провела в конец холла. — Нужно попросить Куина, чтобы он сегодня же показал вам дом, а то вы в нем заблудитесь.

Нет уж, спасибо, пронеслось у Челси в голове, — он поведет меня по спальням. Поэтому она непринужденно, как ей казалось, засмеялась в ответ, но смех прозвучал натянуто:

— Мужчины не умеют этого делать. А вы не сможете показать мне дом, когда у вас будет время?

Ей ответили вопросительным взглядом, но Челси сделала вид, что ничего не заметила, и с подчеркнутым интересом стала рассматривать маленькие акварели на стенах. Об осмотре дома они больше не говорили.

Куин уже был в столовой и открывал бутылку белого вина. Челси покраснела, когда вспомнила, как он поцеловал ее и как она ответила ему поцелуем. Этот кошмар теперь долго будет преследовать ее по ночам. Она отказалась от вина — и так выпитая водка была причиной ее глупой покорности. Другого объяснения случившемуся она не находила.

Челси попыталась хоть что-нибудь съесть, не замечая ни того, где сидит, ни того, что у нее на тарелке. Она чувствовала, что он напротив нее, за столом, лениво наблюдает за ней из-под опущенных век и легкая улыбка таится в уголках его рта. Она ощущала всем своим существом, как он втайне торжествует!

Челси старалась участвовать в общем разговоре, но понимала, что ее замечания в лучшем случае бессмысленны, а возможно, просто глупы. Поэтому она вскочила, как только услышала предложение Элейн:

— Мы выпьем кофе в холле, хорошо? Я сейчас принесу.

— Позвольте мне помочь вам. — Это был крик души — Челси не могла ни секунды провести наедине с Куином.

Элейн с удивлением на нее посмотрела, а Куин сказал:

— Мама сама донесет кофейник. И для большей убедительности взял Челси за запястье, так что ей некуда было деваться. Его пальцы жгли, как клеймо, и, едва Элейн вышла из комнаты, Челси вырвала у него руку, сердито потирая покрасневшую кожу. Она повернулась к нему, и ее раскосые голубые глаза потемнели от гнева.

— Не дотрагивайтесь до меня!

— Вы словно героиня из викторианской мелодрамы.

Его усмешка бесила ее. Ничто не могло ему досадить, вывести из обычного олимпийского спокойствия. Вот только, вспомнила Челси, как она отказалась ехать сюда, а он подумал, что не сможет настоять на своем. Тогда она и увидела другую сторону его сильного характера. Челси не знала, какая из них пугает ее больше, но не собиралась показывать ему свое смущение и боязнь. Поэтому, когда он мягко заметил: «Вы не противились этому час назад», она весьма холодно ответила:

— От неожиданности. — Что было абсолютной правдой. — А не от помрачения ума. — Но это правдой не было.

Затем она гордо удалилась, хотя и была вся напряжена. Нахальный донжуан! Уверен, что может овладеть любой понравившейся ему женщиной. Пусть узнает, что с ней этот номер не пройдет! Ему придется отступить, спрятав свое чрезмерное самолюбие. От этого удара, надеялась Челси, он долго будет приходить в себя и поймет, что спокойная, уравновешенная Челси Вайнер была достойным противником.

И почему-то она не принимала во внимание, что с тех пор, как попросила Куина согласиться на эту помолвку, она не была больше ни спокойной, ни уравновешенной. Она плюхнулась в кресло, схватила журнал и не подняла головы, пока не услышала дребезжания чашек.

— А где Куин? — спросила Элейн у Челси, которая сидела с каменным лицом.

Челси отрицательно покачала головой, слегка улыбнулась и стала наблюдать, как мама этого чудовища аккуратно расставляет тонкие фарфоровые чашечки и наливает кофе из серебряного с чеканкой кофейника.

— Значит, нас только двое. — Элейн передала Челси кувшинчик со сливками. — Сахар, пожалуйста. — И, склонив голову набок, поинтересовалась:

— Вы ведь не поссорились?

— Конечно, нет! — соврала Челси. Интересно, что сказала бы его матушка, если бы узнала, что сынок попытался соблазнить ее, едва они дошли до спальни. Но тут Челси покраснела — вспомнила, что именно Куин вовремя остановился, а она готова была к продолжению. Едва справившись с замешательством, Челси быстро добавила:

— Мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы ссориться.

И это была ложь, так как, начиная с вечернего приема «Райдер-Джем», она только тем и занималась, что воевала с ним.

К счастью, Элейн не стала развивать эту тему и заговорила о саде. Челси была рада, когда та предложила показать окрестности, и с удовольствием последовала за хозяйкой, надеясь, что спокойная, неспешная прогулка поможет забыть постыдный эпизод в спальне.

Но спокойной прогулки не получилось. Как только они миновали мощенный булыжником двор и вышли к задней части старого особняка, у Челси перехватило дыхание, и она не могла произнести ни слова.

— Удивительно, правда? — понимающе улыбнулась Элейн. — Никто не остается равнодушным.

У Челси было ощущение, что они находятся на палубе огромного океанского лайнера. За газоном, покрытым ярко-зеленой травой, начинался крутой обрыв, и дальше, насколько хватал глаз, расстилалась лесистая местность. Верхушки деревьев внизу лениво покачивались от летнего ветерка, словно легкие волны на море, уходящие вдаль к голубой линии горизонта.

— Вниз ведут каменистые дорожки, — сказала Элейн, — там речушки, заводи, в которых можно купаться, попадаются и просеки, хотя, глядя отсюда, этого не скажешь. Но спускаться одному нельзя. — За мягкой интонацией слышалось строгое предупреждение.

Элейн обернулась, и лицо ее озарила улыбка.

— Куин! Куда ты исчез?

О Боже! Сделай милость, чтоб он исчез навсегда! Ведь, пока он неслышно не подошел к ч им, Челси немного успокоилась, а теперь снопа напряглась как струна.

Элейн же продолжала, взяв сына под руку:

— Я рассказывала Челси о прудах в лесу, о просеках, где растут колокольчики, но теперь они, конечно, отцвели. Или еще цветут?

— Я слышал, что ты говорила. — Он пропустил мимо ушей ее вопрос насчет колокольчиков.

Челси затылком чувствовала его насмешливый и ласковый взгляд, словно вдруг стала экстрасенсом, но избегала его, так как прекрасно знала, что сатанинский блеск глаз Куина напомнит ей о происшедшем. Она смотрела на покачивающиеся верхушки деревьев, сожалея, что не может быть внизу, подальше от него, и что вообще приехала сюда.

За спиной раздался голос Куина:

— Если Челси хочет искупаться, ма, — а это неплохая мысль, — ты прекрасно знаешь, что на южном дворе отличный бассейн. Это вполне безопасно. Зачем же предлагать ей спускаться вниз? Или ты хочешь избавиться от нее?

Это было сказано с ласковой насмешкой. Челси поняла, как Куин привязан к матери, и невольно улыбнулась, когда Элейн с негодованием прервала его:

— Что ты такое говоришь? Как ты мог даже подумать об этом! Я просто расхваливала красоты твоих владений.

А Челси подумала: «Значит, ему принадлежат эти просторы? Неудивительно, что он считает себя всемогущим!»

— Почему бы вам с Челси не поплавать, пока я напишу письма, я давно уже собираюсь, — предложила Элейн.

От купанья отвертеться было легко. Челси повернулась и, улыбнувшись одной Элейн, сказала:

— Я не взяла с собой купальник, поэтому придется отказаться.

Она не могла даже представить Куина в одних плавках, ведь только Богу известно, что он себе позволит, если они очутятся в уединенном бассейне. Но облегчение оттого, что она избежала опасности, было недолгим, он тут же вмешался с коварной улыбкой:

— Уверен, что среди вещей Кэсси найдется что-нибудь подходящее. Элейн живо согласилась:

— Как это я не подумала? — И объяснила Челси:

— Куда бы моя младшая дочь ни уезжала, она вечно оставляет половину своего гардероба, а потом жалуется, что ей нечего надеть. Я пороюсь в вещах, которые она оставила в прошлый раз. Если там окажется купальник, я занесу его к вам в комнату.

— Прекрасно. Спасибо, — заставила себя произнести Челси, с беспокойством глядя на уходящую Элейн.

Если бы можно было придумать какую-нибудь подходящую отговорку и побежать следом за ней! Вот уж чего она совсем не хотела, так это оставаться наедине-с Куином. Но ее усталый мозг был не в силах что-нибудь изобрести.

— Я хочу поговорить с вами. Давайте сядем где-нибудь, хорошо? — предложил Куин.

И слегка обнял ее за плечи. Челси даже подпрыгнула, словно ее ужалили: малейшее прикосновение Куина вызывало болезненную дрожь во всем теле. В глазах у него промелькнул гнев, но, усмехнувшись, он поднял руки вверх, словно сдаваясь.

— Обещаю без рук! Я просто хочу поговорить.

О чем? — недоумевала Челси, настороженно следуя за ним. Обо всем, что касалось их так называемой помолвки, они уже достаточно говорили. Если же он хочет опять упрекнуть ее за то, что она впутала его в эту историю, то у нее на это есть ответ: она действительно втянула его в свою игру и готова повиниться, хотя и он бы мог решительно сказать: «нет». Ведь его никто не заставлял соглашаться. И потом, именно из-за него вся эта история приобрела широкую огласку. Наконец, разве не получил он замечательную возможность развязаться с этой Сэнди, сгорающей от любви? Пытаясь догадаться, что у него на уме, она шла вслед за ним по зеленому склону, вниз к тихому, пустынному двору, где за красивым цветущим кустарником увидела зелено-синюю воду бассейна.

Похлопав по траве рядом с собой, Куин лег на спину, заложив за голову руки. Солнечные лучи выхватили несколько седых прядей в его коротко подстриженных густых волосах, подчеркнули энергичную линию скул и рта.

Стараясь не смотреть на него, хотя это давалось ей с трудом, Челси опустилась на траву, на почтительном расстоянии от Куина, и положила голову на согнутые колени.

— Тихо, правда? Я люблю это место. Только здесь я по-настоящему отдыхаю и расслабляюсь, — начал Куин.

— Не дурачьте меня, — Челси не удержалась от вызывающего тона. — Вы всегда производили впечатление совершенно беспечного человека, вполне довольного жизнью.

— Внешность обманчива. — Он повернулся, и его взгляд скользнул по ее согнутой, напряженной фигуре. — Руководить «Райдер-Джем», добиваться от всех полной отдачи, поддерживать стабильность — все это не дается даром и требует огромного напряжения, — сдержанно возразил Куин, — но это не значит, что я должен работать на износ, сжав зубы, чтобы только показать, какой я честолюбец. Однако… — Его глаза улыбнулись, и теплая волна вдруг окатила ее с головы до ног. Он мог обворожить кого угодно, и, к несчастью для окружающих, знал это. В волнении Челси уставилась в даль, а он продолжал:

— Я хочу поговорить не о своей, а о вашей работе.

Это ее удивило. Ей казалось, что он предвзято относится к женщинам и думает о них только как о партнершах в постели, не интересуясь их внутренним миром и ожидая от них только утех и наслаждений.

— Что вы хотите узнать?

С этим-то она справится, так как знает свою работу досконально и гордится ею. Куин перевернулся на бок, положив подбородок на руку, а темная рубашка натянулась на его груди. В золотистых глазах появился живой интерес, когда он сказал:

— Все. Как вы начинали и как стали заниматься телевизионной рекламой в «Три А». Это агентство имеет большой вес, значит, вы кое-что смыслите.

— Представьте себе! — Ее темно-голубые глаза смеялись.

И она рассказала ему, как, окончив с отличием школу, поступила на секретарские курсы, потом пошла работать в «Три А» и одновременно посещала вечерний университет, чтобы совершенствовать свои знания, и быстро поднялась по служебной лестнице от секретаря до референта директора телевизионных программ. Как, работая с Майлзом, досконально освоила все тонкости телевизионной коммерческой рекламы, у нее появилась собственная солидная клиентура и как, по сути, стала руководить отделом.

— А остальное вы знаете, — закончила Чел-си, совершенно успокоившись.

Она сидела, по-прежнему поджав под себя ноги, и лениво срывала ромашки.

Куин оперся о локоть и прямо посмотрел на нее.

— Впечатляющий отчет. Я так понимаю, что вы без остатка преданы работе.

Челси слегка кивнула в знак согласия. Карьера — единственное, что она ценит в жизни, и не жалеет об этом. Она сама устроила свою судьбу, а чувства свои спрятала так глубоко, что они как бы перестали существовать. А раз их нет, они не могут причинить ей боль.

Куин задумчиво жевал травинку и, прищурившись, смотрел на Челси.

— Я не понимаю, как вы позволили Робартесу загнать вас в угол. Для женщины у вас вполне трезвый ум. Вы могли бы, минуя Робартеса, обратиться непосредственно к высшему начальству с просьбой о повышении.

«Логично», — с раздражением подумала Челси, ее задело за живое его снисходительное замечание насчет трезвого ума у женщин. Она сдержанно ответила:

— Вы правы. Но вы не знаете главу нашего агентства, иначе вы этого не предложили бы. Он вопросительно поднял свои красиво очерченные брови, и Челси уже более спокойно объяснила:

— Сэр Леонард — типичный женоненавистник. Он считает, что женщины не способны к руководящей работе, тем более — на директорском посту, а ведь я добиваюсь именно директорского поста. И если бы я сама обратилась с просьбой занять место Майлза, он и слушать бы не стал. — Она рассеянно сорвала еще несколько ромашек, добавив их к десятку уже зажатых в ладони. — Но Майлз, как говорят, пользуется доверием сэра Леонарда и знает, что я способна занять его место. Я, естественно, подумала, что его рекомендации плюс мой послужной список окончательно решат дело.

— А он попытался шантажом заставить вас спать с собой. — Куин лежал на спине, закрыв глаза от солнца. — Это еще хуже, чем женоненавистничество.

— Вы же шантажом заставили меня приехать сюда, — напомнила Челси и сорвала еще несколько ромашек. Это как раз тот случай, когда можно сказать: уж кто бы говорил, а ты бы помалкивал. И она не собиралась упускать своего!

— Но я сказал, что вы не пожалеете о проведенном здесь времени, — ответил он, не видя ничего дурного в том, как именно добился своего.

Разумеется, она не будет жалеть, что побывала в этих местах, где покой и вечная красота природы волшебным образом уже подействовали на нее.

Но у Челси появилось нехорошее предчувствие, что привез он ее сюда, чтобы соблазнить, — объяснение, будто надо было удрать от жаждущих сплетен газетчиков, при ближайшем рассмотрении не выдерживало критики, он же сам сбил их со следа сообщением своего пресс-секретаря. И то, что произошло у нее в спальне, когда они на минуту остались наедине, и то, как он смотрел на нее, только усугубляло эти подозрения. Если она позволит обольстить себя, то будет жалеть об этом всю жизнь. Как любовник он, должно быть, неотразим — наверное, многие женщины убедились в этом. Но она не была готова к подобным испытаниям. Челси погрузилась в свои тревожные мысли и не сразу услышала слова Куина. Он сел и, глядя на нее, сказал:

— Но ведь есть другая работа и другие возможности. Вы могли бы сказать Робартесу, что его номер не проходит, и перейти в агентство, где должным образом оценят ваши способности.

Он был серьезен, взгляд его стал вдруг внимательным, и он ждал ее ответа так, словно для него он имел какое-то значение.

Пожав плечами, Челси отвернулась, она чувствовала себя неловко под его взглядом и боялась, что выражение лица выдаст ее, хотя и не знала толком, чего именно ей надо бояться.

— А почему я должна уходить? У меня хорошие отношения с коллегами в «Три А», я создала собственную клиентуру, знаю свое дело. — Она закусила пухлую нижнюю губу. — Уходить из-за того, что у председателя на глазах шоры, а Майлз — растленный тип, считающийся лишь со своими сексуальными прихотями?

Челси начала закипать от гнева, как это часто бывало с тех пор, как Майлз сделал ей унизительное предложение.

Куин, видно, почувствовал это и сказал успокаивающе:

— Не заводитесь, Челси. Вы решили бороться и, хотя оружие выбрали необычное, получили то, что хотели. — Он забрал у нее из рук ромашки. — Робартес хочет заполучить «Райдер-Джем» для рекламы в «Три А», полагая, что мы обойдемся без собственного отдела рекламы. Он подсунет председателю вашу просьбу о повышении просто потому, что не посмеет поссориться с вашим будущим мужем, то есть со мной. К тому времени, как помолвка будет официально расторгнута, вы станете директором, уверенно доказав всем без исключения, что лучшей кандидатуры они не могли подобрать. С Робартесом тогда можно будет не считаться.

Челси сидела, склонив голову на тонкой нежной шее. Она лишь кивнула в знак согласия — Куин повторил то, что она уже не раз обдумывала, делая те же самые выводы. Вдруг она замерла: он взял ее за подбородок, и Челси решила, что сейчас он ее поцелует. Она была почти уверена в этом и боялась, так как не знала, чем может ответить. Ее даже пробрала дрожь, но… момент был упущен. Взгляд Куина вдруг стал холодным, и она поняла, что он передумал. Куин по-братски чмокнул ее в кончик носа, а на голову надел венок, умело сплетенный из ромашек, которые она нарвала.

— Не будьте такой скованной, принцесса. — Одним движением он встал на ноги и начал стряхивать траву с узких кремовых брюк. — Все будет прекрасно. — Он подал ей руку, помог подняться и тут же отпустил, сказав дружелюбно, но подчеркнуто равнодушно:

— Ма любит пить чай в это время. Мы с вами вскипятим чайник, а ужинать поедем в местный трактир, так как миссис Крэнфорт сегодня нет. Ничего затейливого нам не подадут, зато не нужно хлопотать с готовкой — чертовски жарко.

Когда Челси расчесывала на ночь свои длинные черные волосы, жара все еще не спала. Несмотря на принятый душ, она была вся влажная, и ночная рубашка липла к телу. Положив щетку, она медленно обвела глазами комнату, такую же красивую, как и весь дом, который до ужина ей показала Элейн. Куин отвез их в деревенский трактир, когда-то служивший почтовой станцией на дорогах среднего Уэльса.

Пока она здесь, она будет спать на кровати с балдахином, за богатыми парчовыми занавесями. В спальне стояла подлинная мебель стиля шератон. Во всяком случае, так она решила — зная Куина Райдера, его богатство и характер, можно было догадаться, что он ни за что не согласится на подделку, какой бы хорошей она ни была. Второй сорт — не для него.

Было уже за полночь, и, как ни казалось соблазнительным улечься в кровать под балдахином, Челси все еще не могла привыкнуть к окружающей ее роскоши. Вернувшись из деревни, они с Элейн долго беседовали, а Куин, вероятно, ушел к себе — она больше его не видела.

Он в своей комнате. Рядом с ней. Почему-то от этой мысли у нее по спине пробежала странная дрожь. Челси быстро подошла к открытому окну и, отдернув портьеры, уставилась в темноту. После их разговора днем она уже не раз ловила себя на том, что он стал ей симпатичнее и понятнее. Весь вечер он вел себя безукоризненно, казалось даже, как бы подчеркнуто держась на расстоянии. Не слишком ли безукоризненно? Он совсем не походил на того Куина, которого она привыкла опасаться. Ведь с самого начала, хотя она и притворялась перед собой, что не замечает этого, он каждым своим словом и взглядом давал ей понять, что хочет ее. И доказательством тому был его поцелуй.

Облокотившись на подоконник, Челси не могла надышаться ароматом ночного воздуха. Ей нелегко было признать теперь, когда она все поняла, что не может больше не отвечать ему, что это выше ее сил. Как он назвал ее днем? Скованной. Челси отрицательно тряхнула головой. Вовсе она не скованная! Но тут же честно поправила себя: только рядом с ним. Куин заставит потерять рассудок самую здравомыслящую женщину, природа одарила его невероятным обаянием и несомненной мужественностью, кто ж устоит против этого!

Где-то далеко в лесу раздался унылый крик совы. Челси вздохнула — сон не шел, она была слишком взвинченна. Ее комната выходила во двор, где, как она помнила, был бассейн. Челси взяла себя в руки — бесполезно изводиться мыслями об отношениях с Куином, которые в лучшем случае можно было назвать напряженными. Но эти отношения прекратятся, как только Сэнди поймет, что проиграла. Не к чему вспоминать каждый его взгляд, каждое слово и каждую интонацию. Бессмысленно даже думать о нем!

Элейн положила на кровать бикини Кэсси, которое Челси тут же засунула в ящик комода. Теперь она вынула бикини оттуда и стянула через голову ночную рубашку — сейчас, в эту душную, жаркую ночь, самое время искупаться. Плаванье и прохладная вода успокоят ее, и она сможет уснуть без сновидений.

Кэсси оказалась смелой в выборе купальника, подумала Челси, стоя перед зеркалом и разглядывая крошечный ярко-красный треугольник материи, и скорчила гримасу, застегивая на груди весьма откровенный лифчик, — бюст у Кэсси был намного меньше, чем у нее. Поскольку другого купальника не было, нежелание Челси появляться в бикини днем вполне можно было извинить, а ночью ее никто не увидит.

Челси долго выбиралась из дома, стараясь никого не разбудить. Она дважды сбивалась с пути, отыскивая бассейн, а когда нашла, на минуту застыла в восхищении. Вода манила к себе, отражая неясный мерцающий свет луны. Челси обошла роскошные мягкие шезлонги, встала на краю бассейна и нырнула. Пьянящее чувство охватило ее, когда она погрузилась в ласковую, прохладную воду и оставалась под водой, пока не задохнулась. Резко вынырнув на поверхность в каскаде пузырьков, она тряхнула головой, чтобы убрать с лица мокрые волосы.

— Вам тоже не спится? — медленно произнес низкий, хрипловатый голос, от которого она похолодела.

Все в ней замерло, голова закружилась, и, широко открыв глаза, Челси разглядела крупную мужскую фигуру. В лунном свете она успела увидеть его твердые мышцы, «прежде чем Куин мастерски нырнул совсем близко от нее.

Челси держалась на воде стоя и пыталась успокоиться: она прекрасно знает, что он донжуан, но в состоянии управлять своими, на ее взгляд, дурацкими чувствами. Однако, когда он вынырнул рядом с ней и коснулся ее своим телом, вынести этого она не могла и поняла, что надо вылезать из бассейна.

В темноте его глаза казались бездонными, они зачаровывали ее, и Челси с трудом произнесла:

— Я ухожу, так что бассейн в вашем распоряжении.

Челси не могла оставаться рядом с ним, под его изучающим, насмешливым взглядом, опасаясь его смелых прикосновений. Словно злой волшебник, он пробуждал в ней ненужные и неожиданные ощущения.

Челси решительно поплыла к ступенькам бассейна, но крепкие руки обхватили ее бедра, и все мышцы у нее свело, когда длинные пальцы плотно прижались к ее животу.

— Я хочу, чтобы вы остались.

Его низкий, мягкий голос звучал властно, исключая малейшее неповиновение, и Челси вся обмякла, ноги уже не держали ее. Он потянул ее обратно в воду, крепко прижимая к себе. У Челси перехватило дыхание, сердце стучало как сумасшедшее» отдаваясь тяжелыми ударами в ребрах. Она была вся в огне от уже знакомого ей ответного чувства и как завороженная смотрела на темные волосы на его загорелом теле, на мощный торс, блестевший от капель воды. Она ощущала, как напряглась грудь под ярко-красным, едва прикрывающим ее бикини. Челси страстно захотелось прижаться к его телу, крепкому словно скала. Губы у нее невольно раскрылись, и, когда он нагнул голову, их губы сомкнулись — женская натура предательски отдала ее в его власть. Куин нежно касался языком внутренней стороны ее губ, и строгий блюститель нравов, сидевший у Челси внутри, умолк.

Дразнящие, ласковые прикосновения его языка стали более настойчивыми, но Челси уже хотелось большего, и, не думая ни о чем, она обвила руками шею Куина, еще теснее прижалась к нему — здравый смысл покинул ее.

— Челси… — он со стоном выдохнул ее имя, крепко целуя.

Она чувствовала, как дрожат его руки, жадно скользя по ее телу, а она гладила его по спине, водя пальцем по каждому мускулу.

С трудом оторвавшись от ее рта, Куин подхватил Челси на руки и понес к ступенькам бассейна. После она не могла вспомнить, как они очутились на подушках шезлонга. Куин почти полностью накрыл ее своим дрожащим от страсти телом. А Челси трепетала от неизведанного ранее восторга, когда его рука медленно двигалась от ее набухшей груди, по плоскому животу, затем к нежным округлым бедрам. Забыв обо всем на свете, Челси протянула к нему руки, обняла за плечи, а он, склонив голову, касался горячими губами ее кожи, а потом, словно легким перышком, манящего крошечного мыска между бедрами, и Челси задохнулась — ей казалось, что она тонет.