Я положил трубку. Я глядел на Бет, но перед моими глазами почему-то маячил образ длинной, приземистой машины зеленого цвета — такой цвет ещё принято называть британским гоночным зеленым — несущейся по пустынным просторам Аризоны под тот пронзительный, непожражаемый аккомпанимент собственного мотора, на что способна лишь по-настоящему высококласная, одетая в броню техника. Если не принимать в расчет настоящие гоночные машины, «ягуар» вместе со своим американским коллегой «корветом» может считаться самым необычным автомобилем с точки зрения удобства и экономичности. Заложенной в нем мощности с лихвой хватит, чтобы привести в движение десятитонный грузовик, в то время, как разместиться в нем могут лишь двое пассажиров, да и тем будет там, мягко говоря, тесновато. И все же для того, чтобы потешить собственное обостренное самолюбие, эта машина подходит просто-таки идеально; и мне стало даже немножко обидно, что я не сижу рядом с Герцогом в кресле второго пилота, ибо время от времени я тоже люблю прокатиться с ветерком.

Итак, похоже у него попросту не было иного выхода, кроме как принять собственное решение и перейти к активным действиям. Рано или поздно большинство мужчин оказываются перед подобным выбором. Я взглянул на Бет.

— Что ты ему сказала? — спросил я. — Что-нибудь типа: «Если с детьми что-нибудь случится, я никогда тебе этого не прощу?»

— Я вовсе не хотела…, - возразила было она.

— Разумеется, нет.

— Я не просила его соглашаться на предложение Фредерикса! Ты не поверишь… но я даже представить себе не могла, что он способен на такое! Я не хотела, чтобы он уезжал! Я просто…

— Ты просто достала его своим нытьем, — сказал я. — Он сделал все, что только мог — кроме того, что от него требовал Фредерикс. Он переправил детей в безопасное место и даже попытался взять в заложницы Мойру Фредерикс. Конечно, это было уже слишком, но ты все продолжала давить на него, не так ли? План провалился, и это было последней каплей, переполнившей чашу твоего терпения, и тогда ты начала жаловаться, как все плохо — как будто он сам этого не знал — что если что-нибудь вдруг случится, то ты этого не переживешь, и в конце концов, добилась того, что бедняга озверел окончательно. Он лишь молча посмотрел тебе в глаза, а затем подошел к телефону, набрал номер и сказал: «Это Логан. Твоя взяла. Я согласен».

Она хотела что-то сказать, но раздумала. Конечно, я не мог знать, что именно она наговорила ему, и что он ей на это ответил. Однако, события разворачивались в соответствии с данным мною примерным сценарием, они гневно взирали друг на друга, и их души переполняло негодование и ощущение собственного превосходства — ведь они были женаты не настолько давно, чтобы научиться улаживать полюбовно подобные недоразумения. Разумеется, и он, и она были людьми взрослыми, но их брак сам по себе был ещё слишком молод.

Я живо представил себе, как он говорил с Фредериксом по телефону, а она стояла рядом, не в силах поверить в том, что все это серьезно; и как потом он размашисто прошествовал к двери, направляясь к воротам гаража, где стояла зеленая машина, ещё сам до конца не веря в то, что она позволит ему уехать. Сел за руль, включил зажигание и ещё какое-то время сидел неподвижно, следя за показаниями датчиков на приборной доске, ибо даже в пылу самой ожесточенной семейной ссоры ни один нормальный человек, знающий толк в спортивных машинах, не станет срываться с места, предварительно не прогрев как следует мотор. Она же, со своей стороны, истолковала эту задержку по-своему, вообразив, что он, наверное, передумал; она уже собиралась подойти к нему, когда зеленый «ягуар» вдруг резко дал задний ход, выезжая из-под навеса гаража, и, сделал крутой разворот, вылетел на дорогу.

Она наверняка бросилась бежать за ним через весь двор, но он следил за показаниями тахометра, включая вторую скорость и стараясь не увеличивать число оборотов, так как двигатель ещё не прогрелся, всецело сосредотачиваясь на автомобиле, ибо все зашло слишком далеко, отговаривать его было слишком поздно, и ему даже не хотелось слышать, как она что-то кричит ему вслед, умоляет вернуться если, конечно, она и в самом деле кричала…

— Пожалуйста, только не смотри на меня так! — прошептала Бет. — Мэт, и что мы теперь будем делать?

И тут мне вдруг стало жалко её. Конечно, каждая женщина время от времени может устраивать небольшие истерики, но при этом совсем необязательно доводить мужчину до того, чтобы он сбегал из собственного дома, громко хлопнув дверью.

— Придумаем что-нибудь, — пообещал я, — но для начала все-таки хотелось бы чего-нибудь съесть. В этом доме такое возможно? Я с самого утра ничего не ел, и к тому же, если помнишь, обстановка за завтраком не способствовала хорошему пищеварению.

Бет ответила не сразу; видимо, в столь ответственный момент ей было не легко думать о таких приземленных реалиях, как еда.

— Там есть холодное мясо, — наконец сказала она, — и кажется, оставалось ещё немного вареной картошки. Я могу это пожарить. Ведь раньше ты любил жаренную картошку с мясом, помнишь?

Мне показалось занятным, что она помнит такие мелочик.

— Да, — подтвердил я. — Если не возражаешь, я расположусь в гостиной и налью себе чего-нибудь выпить… У тебя есть карта дорог?

— Да, она в гостиной. На полке под окном.

Некоторое время спустя она вошла в гостиную с подносом, на котором стояли тарелки с едой и маленькое серебряное ведерко со льдом. Я оторвался от карты, глядя на то, как она подхватила щипчиками несколько кубиков льда и опустила их в мой стакан с выпивкой.

— Мэт, что ты там надеешься найти?

— Просто хотел хотя бы примерно вычислить, когда самое ранее ждать его обратно, — ответил я. — По моей информации, он движется в направлении юг-юго-восток, что почти ничего нам не говорит. Я же плохо знаком с границей — по крайней мере, с той точки зрения, с какой должен знать её уважающий себя наркокурьер… Когда он уехал?

Она задумалась и взглянула на часы.

— Это было… довольно-таки давно.

— Еще бы, — хмыкнул я, — особенно, если принять во внимание тот факт, что сейчас он уже в Аризоне. Его «ягуар», наверное, летел на пределе. Что ж, будем надеяться, что он крепко держится за руль, а иначе им придется собирать твоего Логанао по кусочкам по всему юго-западу.

Она испуганно вздрогнула.

— Не говори так, Мэт!

— Извини, — я взглянул на нее. — И все же, Бет, как, черт возьми, тебя угораздило выйти за него замуж?

— А ты разве не понимаешь? — вскинулась она. — Неужели ты не понимаешь, что я не могла дважды совершить ту же ошибку?

— Что ты имеешь в виду?

— Он мне сразу очень понравился, — продолжала она, — с самой первой встречи. И я ему тоже. Я догадывалась, чего ожидать, когда он очень официального впервые пригласил меня сюда на обед. Конечно же, так оно и вышло. Он сказал что хочет просить меня… стать его женой. Но только сначала ему нужно рассказать мне кое-что… И он рассказал. Обо всем.

— Лихой парень, — присвистнул я.

Бет не обратила внимания на мое замечание.

— Конечно, я была потрясена, — продолжала она, — потрясена до глубины души. Ведь он ничем не напоминал такого человека… не больше, чем ты… Мэт, неужели меня и в самом деле… влечет к мужчинам, которые… неужели ты считаешь, что все дело во мне, в моем неосознанном влеченим к… к мужчинам, склонным к насилию…?

— В том смысле, — подсказал я, — что ты вроде, как тихая, скромная учительница, которая только и мечтает о том, чтобы её изнасиловали?

Она смущенно покраснела и быстро продолжила свой рассказ:

— В общем, наверное, по выражению моего лица Ларри догадался о чем я подумала. «Извини, любимая, — сказал он тогда, — конечно же, я не имел права просить тебя о таком одолжении. Это было слишком». И в тот момент у него был такой же усталый вид, как у тебя, когда ты сказал, что согласен на развод. Ну как ты не понимаешь, что я не могла снова потерять дорогого мне человека? Не могла, и все тут! Да, ты считаешь меня предательницей, хотя я по-прежнему считаю у тебя не было никакого права… Но с ним я так поступить не могла. Просто не могла, и все! — И немного помолчав, тихо вздохнула: — Хотя, наверное, и следовало бы. Я… я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах. — И потом уже с некоторым вызовом в голосе добавила: — И вообще это касается только меня!

— Ну, если ты так считаешь… — Я пожал плечами.

Еще какое-то время я продолжал задумчиво разглядывать её, размышляя о том, что могло лечь в основании выстроенной ею теории; все-таки казалось, по меньшей мере, странным, что её выбор дважды пал на мужчин с темным прошлым. Ну да ладно, это уже её трудности, пусть сама разбирается. Я зевнул, отложил карту и принялся за еду, с некоторым опозданием осознавая, что пить мне все-таки не следовало бы. Выпивка лишь напомнила мне о долгих часах, проведенных без сна. Когда же Бет заговорила снова, то её голос, казалось, доносился откуда-то издалека.

— Что ты сказала? — переспросил я.

— А что ты сделал с той сексуально озабоченной девицей? Ведь это её машина стоит во дворе, не так ли?

Уж лучше бы она меня об этом не спрашивала. Я вдруг вспомнил последнюю сцену, произошедшую между нами, перед тем, как я уехал. «Я спросила тебя, на чьей ты стороне, — прошептала Мойра, — и ты поцеловал меня. Я спросила тебя, зачем мы сюда едем, и ты сказал, что это для того, чтобы я была в безопасности. Обезопасил, называется!» Я помню, с каким презрением она глядела на меня.

— Я обменял её на охраную грамоту для наших детей. Так что, когда завтра утром юный Питер прибудет сюда, чтобы отметиться, скажи ему, что они могут вернуться домой.

Бет нахмурилась.

— Что-то я не поняла…

— Как видишь, я совсем не гордый и не брезгую воспользоваться чужой хорошей идеей, — продолжал я. — План Герцога был хорош всем, кроме бездарного исполнения. Так что после твоего отъезда я просто довел начатое дело до логического завершения.

— Ты хочешь сказать…

— Ага, — сказал я, — она находится в надежном месте. Фредеркс был поставлен в известность, что если что-нибудь случится с моими детьми, то его дочь постигнет та же участь. Полагаю, мне удалось убедить его в том, что я не шучу. — Я тяжело вздохнул. — Итак, все детки сидят по домам. Мы вывели их из игры. А сейчас начнутся игры для взрослых.

Бет все ещё продолжала сосредоточенно хмурится, но затем её лицо просветлело.

— Ясно. Что ж, полагаю, она не слишко гордится своим родителем, и к тому же, похоже, она без ума от тебя; наверное, она была даже рада помочь…

— Я ни о чем её не просил, — сказал я.

Бет снова наморщила лоб.

— Но тогда, как тебе удалось…

— Я выкручивал ей руку, пока она не закричала от боли. Кстати, получилось очень убедительно. Так что Фредерикс наверняка поверил.

Бет глядела на меня широко распахнутыми глазами. Она была в ужасе.

— Как ты мог! Ведь девчонка явно влюбилась в тебя! Она бы и так сделала все…

— Любовь-морковь, — раздраженно проворчал я, начиная терять терпение и чувствуя себя иностранцем, говорящем на языке, которого никто вокруг не понимает. — К твоему сведению, эта, выражаясь твоим языком, сексуальная девица, придерживается довольно необычных, почти библейских взглядов на семью. Ну, там, чти отца и мать твоих и так далее, и тому подобное. Ее отец оказался главарем банды, а мать — безнадежной алкоголичкой, но в её представлении это не имеет никакого значения, так же как и то, что она сама не питает нежных чувств к своему отцу. Однако от этого он не перестает быть её отцом, и этим все сказано. Итак, что я, по-твоему должен был сделать? Нежно поцеловать её и попросить спасти человечество, сдав своего порочного родителя в руки доблестных сил правды и добродетели, полномочным представителем которых я в данный момент являюсь? После чего её отец отправился бы за решетку или, вообще, прямиком на тот свет, а она всю оставшуюся жизни корила бы себя за то, что тоже приложила к этому руку; что позволила уговорить себя на предательство собственного отца? Нет уж. Пусть у неё пару дней поболит рука, чем она потом будет сходить с ума от угрызений совести. К тому же теперь она меня ненавидит, что, полагаю, тоже не так уж и плохо. По крайней мере, для нее.

Бет по-прежнему с таким страхом глядела на меня, как если бы у меня вдруг выросли когти и клыки. Выходило, что чужие душевные страдания это, вроде как, и ерунда, но вот выкручивание рук представлялось высшей формой проявления жестокости. Затем, очевидно, её посетила какая-то другая мысль, и выражение её лица изменилось.

— Но если девица у тебя — если ты и в самом деле взял её в заложницы то тогда все в порядке, да? То есть, Ларри теперь Ларри совсем не обязательно… доводить это дело до конца. Мы можем обменять ее…

— На что? — спросил я. — Неужели ты считаешь, что Фредерикс немедленно побежит в полицию и признается во всех преступлениях лишь потому, что я где-то прячу его дочь? Не будь наивной. Все, чего я смог добиться, так это гарантировать нашим детям временную безопасность, и не думай, что Фредерикс будет все это время сидеть сложа ручки и не постарается придумать какую-нибудь ответную пакость. Так что удержание Мойры Фредерикс ничего не решает. Это лишь дает нам немного времени, в течение которого мы можем действовать более свободно, чем если бы нам приходилось бы волноваться о том, что может случиться с Бетси и мальчишками…

— А как же Питер? — поспешно спросила она.

Я пожал плечами.

— А что Питер? Он уже большой мальчик, имеет право избирать и быть избранным, и к тому же он не мой сын.

Она снова ошеломленно уставилась на меня.

— Значит, ты не…

Я тяжко вздохнул.

— Это была обыкновенная сделка, Бет. А для этого нужно было рассуждать простыми категориями, доступными для понимания человеком типа Фредерикса. Все должно было выглядеть правдоподобно: око за око, мое против твоего. Если бы я стал пытаться закрыть своей грудью весь белый свет, то он сразу же понял, что я блефую. У Питера есть собственный отец; я за него не в ответе, и Фредерикс прекрасно об этом знает. Так что пускай о Питере побеспокоится сам Герцог. Ладно?

— Нет, ничего не ладно…, - гневно возразила она.

— Ну, в общем, дело сделано, — перебил её я. — И это лучше, чем ничего, правда? А теперь как насчет того, что ты узнала, подслушивая разговор мужа по телефону?

Она все ещё сердито смотрела на меня.

— Я не подслушивала…

— Ладно, ты не подслушивала, ты просто стояла и слушала. Ну так все же, что ты услышала?

— Мэт, как тебе не стыдно!

Я снова вздохнул.

— Извини. Просто я столько времени провел без сна, что, наверное, веду себя не слишком благоразумно. Итак, я извинился, а теперь, может быть, все-таки расскажешь, что к чему?

Она собралась снова дать мне гневную отповедь, но потом, очевидно, передумала, и просто сказала:

— В хижине старого Бакмана.

— При чем тут хижина какого-то Бакмана?

— Там они должны будут встретиться. После того, как Ларри вернется.

— Ясно. И где находится эта хижина?

— В семнадцати милях дальше по той дороге, по которой ты проезжал. Там от одной из развилок ведет узкая дорога, сворачивающая в каньон, это каньон Бакмана. Она протянулась на многие мили и потом выходит прямо к шоссе посреди пустыни…

— Можешь показать на карте, где это?

Она показала. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Было ещё довольно светло, но сил к этому времени у меня уже не осталось ни на что. Такое иногда бывает. Нет, пить мне определенно не следовало бы. Я ещё пытался соображать, думать, что делать дальше, но мои мозги были словно сделаны из ваты не самого высшего качества. Что ж, к счастью, на то, чтобы исправить это положение, у меня в запасе ещё оставалось какое-то время. Даже при самом удачном стечении обстоятельств Логан вернется не раньше утра, если, конечно, не решит лететь самолетом, а уж я этих гонщиков-любителей знаю. Они будут цепляться за руль своего автомобиля до последнего, пока у того не отвалятся колеса, чем согласятся вверить свою драгоценую жизнь какому-то полоумному летчику с его непредсказуемой летающей машиной.

Я отвернулся от окна. Нельзя демонстировать перед окружающими свою растерянность, чтобы они вдруг заподозрили бы вас в том, что вы сами не знаете, что творите. Нужно всегда действовать с таким видом, будто у вас есть замечательный план, и все складывается именно так, как надо. Во всяком случае, так гласит теория.

Я подошел к стойке с ружьями у стены. Логан оказался обладателем вполне приличного, но не слишком эффектного охотничьего арсенала. Здесь была легкая, изящная двухстволка 16-го калибра, очевидно английского производства. Имелось также и американское ружье 12-го калибра с блинным тридцатидюймовым стволом, куда в большей степени, чем предыдущее, подходящее для охоты на уток и гусей. Был тут также и «винчестер».270 с цилиндрическим затвором и прицелом — идеальная винтовка для охоты в горах. И ещё — нат, вы только подумайте! — огромная двухстволка для африканского сафари, из которой можно, пожалуй, было запросто завалить слона, и без которой не мог обойтись ни один уважающий себя настоящий белый охотник. Значит, он все-таки был там. Я мысленно принес свои извинения мистеру Лоренсу Логану, где бы он не был, и с какой бы скоростью не путешествовал.

Затем я взял в руки миниатюрную двухстволку 16-го калибра. Патроны к ней хранились в ящике с боеприпасами. Я зарядил оба ствола, предварительно убедившись в том, что они находятся в идеальном состоянии. А потом закрыл ружье и протянул её Бет.

— Это на всякий случай, — пояснил я. — Держи ружье вот так и можешь стрелять. Я хочу попросить тебя покараулить, пока я чутьк вздремну. Фредерикс или Фенн вполне могут придумать какую-нибудь пакость, так что рисковать не стоит. Я лягу спать вот на этом диване, чтобы быть в форме к тому времени, как Герцогу настанет пора возвращаться. Когда у вас здесь рассветает?

Она ответила не сразу.

— Светать начинает часа в четыре. Но…

— Ну тогда разбуди меня в три, если я сам к тому времени не проснусь, — сказал я. — А сейчас я хочу, чтобы ты внимательно выслушала все, что я тебе скажу. Ты останешься со мной в этой комнате, и все это время будешь держать ружье в руках, или, в крайнем случае, на коленях, если тебе захочется взять что-нибудь почитать. Ствол лучше держать направленным туда, где ущерб от выстрела будет наименьшим. Если услышишь что-нибудь — вообще, что угодно — большим пальцем сдвинь предохранитель и держи указательный палец на спусковом крючке, вот так. На любом из них, но обычно начинать принято с дальнего. И если у тебя появятся хотя бы малейшие подозрения, что происходит что-то неладное, стреляй не раздумывая.

— Но…

— Бет, — перебил её я, — я тебя умоляю. Конечно, это причинит некоторый ущерб интерьеру, но все-таки будем надеяться, что удастся обойтись без стрельбы. Но если такая необходимость все же возникнет, то просто сделай так, как я говорю, ты поняля? Не кричи, не трать время на то, чтобы повернуться и посмотреть, что происходит у тебя за спиной, и ради всего святого, не выходи из комнаты. Просто всади пулю в стену и все. Если кто-то попытается напасть на тебя, этот выстрел вынудит его броситься на пол и залечь. А у меня будет достаточно времени, чтобы проснуться и перейти к активным действиям. Если же тебе для чего-нибудь понадобится выйти за пределы этой комнаты, то разбуди меня. Тебе все ясно?

— Да… кажется да.

— Уверена?

— А как же… — Она провела языком по губам. — А как же Ларри?

— В каком смысле?

— Что будет с ним? Полиция его не любит, там ему не доверяют. Даже теперь, когда он вот уже столько лет прожил здесь, стоит лишь чему-то случиться в Рино… в организации Фредерикса… Они тут же заявляются сюда и начинают донимать его разными дурацкими вопросами…

— Ему бы следовало переселиться куда-нибудь подальше отсюда.

— Если бы ты чуть получше знал Ларри, — вздохнула она, — то ты сам понял бы, что он никогда не пошел бы на это. Если он решил, что поселится именно здесь, то это означает, что именно здесь он и будет жить. Он вовсе не собирался сбегать и скрываться… Что же с ним будет теперь, Мэт? Ведь они только и ждут того, чтобы подловить его на чем-нибудь, чтобы было можно…

— Похоже, у него возникли проблемы, — сказал я. — Он переправляет через границу большую партию героина, а это уже преступление. — Я сурово взглянул на нее. — А ты, похоже, и в самом деле от него без ума, не так ли?

— Он замечательный человек, — упавшим голосом проговорила Бет. — Это все из-за меня… если бы не я… — Она тяжко вздохнула. — Я… я согласна на все, чтобы только помочь…

Она замолчала. Я продолжал испытующе глядеть на нее, замечая, как её щеки заливает румянец смущения, и затем усмехнулся.

— Прибереги это предложение для другого раза, когда мне не будет так хотеться спать. — Я взял её за подбородок, слегка приподнял лицо и вполне невинно поцеловал в губы. — Не волнуйся об этом, Бет. Обычно мы заботимся о людях, оказывающих нам содействие, вне зависимости от возможных личных симпатий или антипатий.

Я подошел к дивану, вынул револьвер, положил его так, чтобы им можно было бы быстро воспользоваться в случае необходимости, и выбрал себе подушку побольше. Затем торопливо сбросил ботинки, лег и тут же уснул.

Когда я проснулся, то первым, кого я увидел, был Мартель.