Королю, разумеется, было не до маленького серьезного мальчика. Бирма, в течение долгого времени слабое, неспособное угрожать нам государство, неожиданно стало сильным под властью короля Табиншветхи из династии Таунгу, [13] который покорил государство монов Пегу, завладев всем его народом и богатством.

Когда принцу Йот Фа было всего два года, король Чайрача был вынужден собрать большую армию и выступить против бирманцев, так как злонамеренный Табиншветхи напал на мюанг Чиангкрай, который платил Аюттхае дань и потому имел право на нашу защиту. Блестящий тактик и воин, король решительно разделался с противником, изгнал его из наших владений, и какое-то время Аюттхая наслаждалась покоем.

Но ему не суждено было долго продлиться.

— Не уделите ли мне несколько минут? — спросила меня на другой день Кхун Вонгвипа. — Поговорим с глазу на глаз, если вы не против.

— Конечно, — ответила я. В глубине души у меня зашевелилось дурное предчувствие.

— Я была бы благодарна вам за совет по деликатному делу, — сказала она.

Я искренне надеялась, что по неизвестному мне.

— Видите ли, на поддержку мужа рассчитывать не приходится.

Еще бы, подумала я.

— Не спуститесь ли со мной на четвертый этаж?

— Почему бы нет?

Как-никак приходилось быть любезной с хозяйкой и матерью поклонника Дженнифер, хотя какое отношение имел к этому делу четвертый этаж было для меня загадкой, и я не испытывала ни малейшего желания обсуждать ее любовную жизнь. Выйдя из лифта, мы вошли в светлую, просторную комнату с чудесным видом на реку. Там стояли письменный и рабочий столы, две чертежные доски, и двое молодых людей усердно за ними работали. Повсюду были рулоны ткани и несколько замечательных копий древней тайской резьбы и мебели.

— Здесь размещается то, что я именую «Аюттхая дизайн», — заговорила Вонгвипа. — Не имеющее никакого отношения к «Аюттхая трейдинг». Я открыла свой небольшой бизнес. Муж считает это нелепым капризом. Не понимает, зачем это мне, поскольку еще в одном бизнесе мы явно не нуждаемся. До знакомства с мужем я была бедной и очень усердно работала. Даже в начале нашей семейной жизни продолжала работать в компании. Но потом появились дети, а бизнес прекрасно обходился без меня. Но мне все-таки хотелось иметь что-то свое. Не сомневаюсь, что вы поймете. Дженнифер рассказала мне о вашем магазине, судя по ее словам, он просто замечательный, и хотя североамериканским женщинам проще открыть свое дело, у вас наверняка возникало много проблем. Я хотела спросить, может ли в Северной Америке найтись рынок для моих товаров, и если да, то как там обосноваться. Надеюсь на вашу помощь, если для вас это будет не слишком обременительно.

— Конечно, понимаю, — ответила я. — И польщена, что вы обратились ко мне. — И чувствую облегчение, поскольку это столь невинный предмет. — О бизнесе в Таиланде я знаю очень мало, но окажу вам всевозможную посильную помощь. Кстати, вчера вечером мне очень понравился фарфор. Ютай сказал, фасон тарелок создали вы сами. Я нахожусь под сильным впечатлением.

— Наверно, вы мне льстите, — сказала она, но вид у нее был довольный. — На самом деле это не новый фасон, просто обновление очень древнего.

— По-моему, у вас настоящий талант, — сказала я.

Вонгвипа самоуничижительно пожала плечами.

— Я только делаю то, что мне самой нравится. Теперь позвольте показать вам, над чем работаю. И, прошу, будьте совершенно откровенны со мной. Мне нужно знать, будет ли это пользоваться спросом, так что не считайте, что должны быть учтивой.

— Буду говорить, что думаю, — пообещала я.

Клайв и еще кое-кто считают, что я слишком часто бываю неучтивой, но эта ее просьба вызвала у меня улыбку. Если на то пошло, я нахожу тайцев слишком уж учтивыми.

* * *

Мы очень приятно провели примерно час, разговаривая о бизнесе и обсуждая планы Вонгвипы. Она создала образец тарелки, схожий с «чайвонгом», который я видела накануне вечером, но не повторяющий его, блюдца в том же духе и любопытную партию бамбуковой и раттановой мебели. Сказала, что у нее есть склад, полный антикварных вещей и копий, некоторые из них она велела принести сюда, чтобы показать мне. Там были превосходные серебряные вещи, в том числе несколько копий сосудов для бетеля, которые мне подарила Вонгвипа, несколько кукольных голов на поразительных подставках, очаровательные шелковые подушечки, в том числе из древних тканей, и целый ряд терракотовых изделий, в том числе подставки для ламп, как у меня в комнате, и несколько красивых статуэток Будды. Все было высшего качества и выбрано или создано с безупречным вкусом.

В конце концов мы договорились, что Вонгвипа пришлет мне перечень цен и всего прочего, когда будет готова выехать, а я тем временем буду наводить для нее справки. Я сказала, что хотела бы вывезти тарелки и блюдца в сравнительно небольших количествах и постараться подыскать ей подходящего импортера. Подумала, что, может, займусь этим сама, открою свой небольшой бизнес на стороне, но не сказала ей этого.

— Вы были очень любезны и участливы, — улыбнулась мне Вонгвипа. — Едва увидев вас, я поняла, что нашла родственную душу.

— Мне все это очень понравилась, — ответила я, и, как ни странно, так оно и было. За это время ни она, ни я даже не заикнулись о сцене на кухне накануне вечером.

— Возьмите, пожалуйста, — сказала она. — В подарок. — И протянула красивую терракотовую статуэтку Будды дюймов двенадцать высотой.

— Не нужно. Я была очень рада помочь. — На ее лице появилось обиженное выражение. — Вы уже осыпали меня подарками, и я довольна, что смогла быть вам полезной.

— Пожалуйста, — повторила она. — Я хочу, чтобы вы ее взяли.

Отказываться и дальше было бы невежливо. Мне пришло в голову, что эта статуэтка очень похожа на те, что были на открытке, которую несколько месяцев назад прислал Уилл с предложениями для нашего бизнеса.

— Можно попросить вас о помощи в одном деле?

— Конечно, — ответила Вонгвипа.

— Я — подруга жены Уилла Бошампа. Это антиквар, о котором мы вскользь упоминали вчера за ужином.

— Да, — сказала она. — Я его знаю. Не близко, но несколько раз встречалась с ним, и он был у нас дома.

В ее голосе прозвучала нотка, которая слышалась и вечером в разговоре на эту же тему, видимо, говорившая о неблагоприятном отношении к Уиллу. Я понятия не имела, в чем тут причина, но поняла, что нужно продолжать расспросы.

— Не представляете, где он может быть?

— Полагаю, в Бангкоке. У него там магазин. Правда, я не видела его несколько месяцев.

— Магазин закрыт, — сказала я, пристально наблюдая за ней.

— Я не знала, — ответила Вонгвипа.

— Собственно говоря, «Аюттхая трейдинг» арестовала все товары за невнесение арендной платы и собирается продать их с аукциона.

— Не знала и этого. Дел «Аюттхая трейдинг» я не касаюсь. Однако мне жаль вашего знакомого.

— Я хотела бы знать, не оставил ли он нового адреса или какого-то указания, где теперь может находиться, — сказала я. — Кто-нибудь может навести справки? Жена отчаянно хочет узнать, где он, и я обещала ей помочь. Где-нибудь в «Аюттхая трейдинг» должен быть файл на него, так ведь?

— Думаю, что да, — сказала Вонгвипа. — Я спрошу мужа.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Буду рада помочь вам в ответ на вашу любезность. Интересно послушать, что вы скажете об Уильяме. Может быть, вот это кое-что объяснит. Вы были откровенны со мной, и я отвечу вам откровенностью. Уильям бывал здесь, в моей мастерской, несколько раз. Я показывала ему то же, что и вам, он, как и вы, предложил мне помощь. Сказал, что в Канаде и США у него множество деловых знакомых, и он свяжется с ними. Но потом от него не было ни слуху ни духу. Я была слегка разочарована. Казался таким славным, а потом — на тебе. Видимо, когда вы упоминали о нем вчера, а потом вновь сегодня, меня все еще злило то, что я считаю непорядочностью. Знаю, вы не будете такой.

— Постараюсь не быть, — ответила я.

— Я знаю, что не будете, и рассказываю вам об этом лишь потому, что хочу объяснить свою неприязнь к Уильяму. Возможно, я ошибаюсь.

— Он приносил разочарование многим людям. Мне горько слышать, что вы одна из них.

— Май пен рай, — сказала Вонгвипа, когда я уходила. — Это неважно.

* * *

— На стене за дверью не кровь, — прошептал Фергюсон, подсаживаясь ко мне. — Думаю, это хорошая новость.

— Пожалуй. А что же? — шепотом спросила я. Тем временем аукционист пытался разжечь интерес к холсту с унылым тайским пейзажем.

— Хороший вопрос. Полицейские не сказали. Видимо, когда выяснилось, что это не кровь, все потеряли интерес к пятнам. Может, нам поговорить на улице? Боюсь, что начну здесь размахивать руками и стану счастливым покупателем какого-нибудь очень дорогого сокровища. Или тут должно появиться нечто такое, что вам хотелось бы приобрести?

— Меня интересует одна вещь, но до нее не скоро дойдет очередь. Может, выпьем кофе?

* * *

— Знаете, — сказал Фергюсон, когда мы осматривались, — я прожил в Бангкоке три года и ни разу здесь не был. Это нечто замечательное.

Что правда, то правда. Торговый комплекс «Ривер-сити» четырехэтажный, с внутренним двором, стоит на самом берегу Чао Праи. Там полно весьма экстравагантных лавочек, многие из них антикварные. На третьем и четвертом этажах есть самые великолепные предметы азиатского антиквариата, какие я только видела. От одного пребывания там у меня участился пульс. Я понимала, что могу нанести аукциону серьезный ущерб, если поставлю себе такую цель. И старалась не делать этого.

Аукцион проходил в так называемом Выставочном центре — застекленном пространстве на верхнем этаже. Оттуда, где мы стояли с чашками кофе, прислонясь к перилам, сквозь окна от пола до потолка было хорошо видно, что там происходит.

— И что вам дает последняя информация? — спросил Фергюсон.

— Не знаю, — ответила я. — Когда прилетела сюда, у меня было несколько версий. Больше всего нравилась та, по которой я нахожу Уилла в первый же день, Уилл говорит, что очень хочет вернуться домой, но боялся звонить жене, и потом Натали встречает его распростертыми объятьями.

— Вижу, в душе вы идеалистка, но эта версия изначально была нереальной. Существовала версия Б?

— Б, очевидно, та, к которой готовила себя Натали; по ней я нахожу достаточно сведений, чтобы Уилла официально признали мертвым, и она могла получить страховку. Окажись там кровь, я начала бы действовать в этом направлении. Кроме того, есть версия В, которая теперь стала единственной.

— Какая же?

— По ней я выслеживаю Уилла и даю Натали и ее адвокатам достаточно сведений, чтобы прищучить его.

— Ясно. Вижу, вы оптимистка. У меня есть дополнительные сведения, которые, возможно, заставят вас думать иначе. У Бошампа было, собственно говоря, есть пятьсот тысяч шестьсот тридцать пять батов на счету в банке «Крунг Таи».

— Это не больше, чем он задолжал «Аюттхая трейдинг»?

— Больше.

— А не могли бы вы проверить, какие операции проводились по этому счету?

— Мог и проверил. Регулярные вклады и снятия денег, обычно по четвергам. Ничего особенного, говорит только о том, каким методичным был наш Уилл. Последние операции третьего июля, но вычетов на оплату квартиры, которые производятся первого числа каждого месяца, не было. Видимо, он заплатил за год вперед управляющему зданием или владельцу.

— Я думала о сумме, которую Уилл задолжал за аренду торговой площади. Заинтересовалась после того, как увидела магазин. Какие цены в Бангкоке, не знаю, но если исходить из того, что он не платил три месяца и после этого «Аюттхая» взяла его в оборот, цена в данном случае очень высокая.

— Я тоже так подумал. Разобрался и с этим. Поговорил с юристами из «Аюттхаи». Уилл взял у компании значительную ссуду, чтобы начать дело — приобрести товары для продажи. Ежемесячная сумма выплат представляла собой арендную плату плюс в счет погашения ссуды определенный процент с выручки. На мой взгляд, здесь тоже нет ничего необычного.

— Возможно, у него где-то были большие деньги, поэтому он смог оставить на счету эту сумму, чтобы создать впечатление, что с ним стряслась какая-то беда. Правда, это выглядит натяжкой. Он уехал из Торонто с одним чемоданом. Магазин и дом остались у жены.

— И свести концы с концами она все-таки не может?

— Думаю, дом заложен, по закладной приходится выплачивать немалые суммы, и у нее не было возможности торговать в магазине. У дочери проблемы, требующие круглосуточного ухода. Казался вам Уилл состоятельным?

— Не особенно. Конечно, по бангкокским меркам он жил неплохо, с видом на реку и все такое прочее. Но этот дом роскошным не назовешь. Мебель отличная, но, как сами видели, ее немного. Само собой, там был антиквариат. Вы лучше меня представляете, сколько он стоит. Конечно, здесь можно еще купить кое-что по дешевке, если знаешь, где искать, а Уиллу требовалось быть в таких делах докой.

— Вы сказали, что время от времени встречались с ним за выпивкой. О чем разговаривали?

— Просто чесали языки. Я думал о нем после того, как вы появились у меня в кабинете. Виделись мы изредка, он несколько раз приглашал меня к себе — последним таким случаем была вечеринка по случаю Четвертого июля — но не разговаривали ни о чем серьезном. Я даже не знал, что он женат. На своей вечеринке он обхаживал молодую, непривлекательную особу. Говорили мы о спорте, погоде, женщинах и не особенно откровенничали. У меня создалось впечатление, что он развлекался вовсю, но это только впечатление. В дружеских компаниях я встречал его нечасто. Видел пару раз в Королевском бангкокском спортивном клубе, но не знаю, членом он был или гостем.

Единственное, что слегка выходит из ряда вон, — он говорил, что пишет книгу. Правда, ничего необычайного в этом нет. Многие люди с Запада собираются или пытаются написать о своей жизни в экзотическом Таиланде. Однако в этом он был серьезнее большинства, потому что у него имелся литературный агент. Я познакомился с этим человеком на вечеринке. Фамилия его, кажется, Роулингс. Имя какое-то необычное, но вылетело у меня из памяти. Потом вспомню. В общем, как-то вечером в баре Уилл сказал мне, что почти закончил книгу. О чем его книга, он говорить не захотел, но сказал, что она сорвет маску с бангкокского общества, или что-то в этом духе. Видимо, там шла речь о коррупции в высших сферах. Он был уверен, что с полученным за нее гонораром сможет уйти на покой. Маловато сведений для продолжения поисков, верно?

— Да. Он как будто был образцовым гражданином или, по крайней мере, типичным холостяком, хоть и состоял в браке. Ежедневно ходит на работу, оплачивает аренду, имеет неплохую квартиру, за которую заплачено до конца года, встречается с друзьями за выпивкой, время от времени устраивает у себя вечеринки, ходит на другие, обхаживает молодых женщин и в свободное время, подобно множеству людей, воображающих себя писателями, пытается написать книгу. Потом в один прекрасный день все бросает. Позволяет владельцу здания забрать свой магазин, оставляет всю свою собственность. Можете еще что-нибудь мне сообщить?

— Нет. Хотя да, одну подробность. Мы проверяем списки пассажиров на авиалиниях, чтобы выяснить, не покинул ли он эту страну. Чтобы проверить все, потребуется несколько дней. Однако мы уже установили, что весной он регулярно летал в Чианг Май, город на севере Таиланда. Кстати, в этом нет ничего необычного. Многие торговцы ездят туда в поисках антиквариата.

— Маловато для продолжения поисков, так ведь?

— К сожалению, да, — ответил Фергюсон.

— Но ведь в наше время нельзя просто так исчезнуть, — сказала я. — Чтобы тебя никто не заметил.

— Очевидно, можно.

— Не думаю. Что бы ни случилось, кто-нибудь знает, где он.

Мы постояли в молчании минуту-другую, сосредоточась на этой мысли.

— Похоже, мы в тупике, не так ли? — сказал Фергюсон. — Мы, разумеется, будем продолжать проверку, и если что-нибудь узнаете, сообщите мне. У полиции, поскольку явных улик преступления нет, интерес почти пропал. Не знаю, что еще мы можем сделать.

— Тоже не представляю, — призналась я.

— Давайте поддерживать контакт, — сказал Фергюсон. — Если я узнаю что-нибудь, то сообщу вам, если узнаете вы, то сообщите мне. Кстати, вы сказали, что хотите что-то здесь приобрести? — указал он на аукцион.

— Возможно, — ответила я. — Вчера была на предварительном осмотре, видела очень интересный меч — говорят, шестнадцатый век, и я верю этому — с резным эфесом из кости и рельефными серебряными ножнами. Пошла в интернет-кафе, отсканировала фотографию и описание из каталога и отправила знакомому, владельцу изумительной коллекции оружия, чтобы он решил, купить ли для него эту вещь. Я уже навела справки о разрешении на вывоз и думаю, проблемой это не будет, так что если цена окажется приемлемой, куплю. И посмотрю, можно ли будет приобрести что-то для Натали. Не знаю, что будет уместным, особенно в данных обстоятельствах, но, видимо, что-то из магазина Уилла. Пожалуй, какие-нибудь блюда «бенчаронг» будут в самый раз. На тот случай, если я ошибаюсь и его нет в живых.

— Меня удивляет, до чего этот аукцион скучно проходит, — заговорил Фергюсон. — Я ожидал ожесточенных схваток, разочарованных воплей побежденных, бестактных, довольных восклицаний победителей. Люди даже не выкрикивают предложений цены, просто делают какие-то знаки. К сожалению, все ужасно цивилизованно. В половине случаев я не могу понять, кто приобрел ту или иную вещь.

— До сих пор все шло очень спокойно, — согласилась я. — Однако аукцион может стать очень волнующим, даже если вы не принимаете участие в торгах, но другие сражаются за какой-то лот. Посмотрим, как он пройдет. Видите те два портрета довольно напыщенных людей на стенде у дальней стены?

— Вижу, — ответил Фергюсон.

— Они из магазина Уилла.

— Вот как?

— Что-нибудь в них привлекает ваше внимание?

— Пожалуй, нет.

— Они вам ничего не напоминают?

— А должны?

— Их написал Роберт Фицджеральд. У Чайвонгов есть два портрета его кисти. Как думаете, не он ли писал тот портрет, который исчез из квартиры Уилла?

— Полагаю, вполне возможно. Правда, я не знаток искусства. Они примерно того же размера. Вот и все, что могу сказать. Значит, аукцион вам нравится? — спросил он, меняя тему.

— Собственно говоря, мне досадно, что все эти старинные вещи уходят в частные руки, — ответила я. — Один из предыдущих лотов наверняка был ангкорским.

— Из Камбоджи? Подобные вещи могут покупать музеи, разве не так?

— У музеев нет средств, и даже если бы были, они не стали бы покупать краденые древности. Это один из маленьких парадоксов антикварного бизнеса. На рынок поступают краденые артефакты, музеи отказываются их покупать, они попадают в частные руки, и больше их никто не видит. Как вам моя маленькая инвектива? — добавила я.

— Очень пылкая, — ответил Фергюсон. — Если хотите, отвечу своей. О путешествующих за границу американцах, которым нужно уважать обычаи той страны, где находятся. В Таиланде это означает не входить в храмы в шортах, блузках без рукавов и сандалиях, не проявлять нежные чувства у всех на глазах. Пожалуй, на этом остановлюсь.

— Инвектива за инвективу, это справедливо. Вы сказали, что находитесь в Таиланде три года. Работали в других местах?

— Я уже почти двадцать лет в Азии, — заговорил он. — Собственно говоря, родился здесь, в Таиланде. Мать умерла, когда я был еще малышом, и тетя воспитала меня в Штатах. Вернуться сюда было интересно. У меня сохранились кое-какие воспоминания об этой стране, и тайский язык я освоил вновь довольно быстро. Через несколько лет я выйду на пенсию и уже подумываю, не остаться ли здесь. Чувствую здесь себя почти дома, если это возможно для белого человека. Вам уже пора возвращаться на аукцион?

— Пожалуй. Вы случайно не знаете вон ту молодую белую женщину в красном костюме, сидящую в заднем ряду?

— Лицо кажется знакомым, но, должен ответить, — нет, не знаю. Однако был бы не прочь с ней познакомиться. Миловидная. Никогда не считал аукцион местом для знакомства с женщинами, но, может быть, зря. Почему вы спрашиваете?

— Она тоже вчера была здесь.

— Предварительные осмотры для того и существуют, — сказал Фергюсон. — Чтобы дать людям возможность высмотреть товар до того, как он будет выставлен на продажу.

— Я высматриваю потенциальных соперников. По-моему, эта женщина раньше не бывала на аукционах. Она очень сосредоточена на этом мече. Вчера очень внимательно его разглядывала, не обращая внимания ни на что другое. Была совершенно им поглощена. Даже протянула руку, чтобы коснуться его. Охранник помешал ей. Опытный человек не станет так долго рассматривать то, что ему нужно, или же на самом деле он хочет купить что-то другое. Вам ни к чему наводить соперника, в данном случае меня, на какие-то мысли. Этот меч будет очень дорогим, но моему клиенту он по карману. Мне интересно, по карману ли и ей. Кто бы ни была эта женщина, она пока что не предлагала цены ни на что. Любопытно будет посмотреть, как она себя поведет, когда дело дойдет до меча.

— Пожалуй, аукционы похожи на рейс «Боинг-747» в Европу, — сказал Фергюсон. — Несколько часов скуки, потом несколько минут волнения, когда стараешься посадить машину; в данном случае — перебить цену на то, что хочешь приобрести. Я не могу дождаться вашей битвы за этот меч — на утонченный манер, само собой. Идемте туда?

Аукцион по крайней мере на несколько минут стал волнующим. Молодая женщина в самом деле хотела приобрести меч, поначалу мы соперничали еще с тремя желающими, потом остались вдвоем. Когда цена дошла до нескольких сот долларов, я успокоилась. По тому, как женщина ерзала и поглядывала через плечо в мою сторону, было ясно, что она не сможет долго повышать цену. Вскоре ее плечи ссутулились, и меч достался мне. Женщина через несколько минут вышла.

— Поздравляю, — восторженно сказал Фергюсон. — Это было тем более волнующим, поскольку у меня был личный интерес. Однако мне нужно возвращаться в консульство. Вы остаетесь?

— Да, — ответила я. — Меня могут заинтересовать еще несколько вещей. Посмотрю, как пойдут дела.

* * *

По меньшей мере через час я собралась уходить. Заплатила за меч и еще несколько покупок, и мне их упаковали. Я подумала, что если найду еще много чего для магазина, отошлю их грузоотправителю, если нет, уложу в багаж.

Машина Чайвонгов с водителем весь день была в моем распоряжении, так что стоять на тридцатипятиградусной жаре, пытаясь остановить такси, не пришлось. Водитель сказал, что будет ждать меня в парковочном гараже, пристроенном к торговому комплексу, поэтому я вышла в дверь, ведущую из ярко освещенного торгового зала в полутемный гараж.

Водителя я не видела и пошла по проходу, решив, что, возможно, он дремлет в машине или поставил ее на нижнем уровне. Позади послышались быстрые шаги, я крепко сжала сумочку, и кто-то схватил меня за руку. Я открыла рот, чтобы позвать на помощь, но тут услышала женский голос.

— Простите, что напугала вас, — сказала молодая женщина в красном костюме. Я сердито посмотрела на нее.

— Нам нужно поговорить, — сказала она.

— Нет.

Она нагнала на меня страху, и я была не особенно любезно настроена.

— Вот моя визитная карточка, — упрямо сказала она. Я прочла: «Татьяна Такер, продюсер». Адреса не было, только электронная почта и номер сотового телефона.

— Продюсер чего? — спросила я.

— Фильмов, конечно, — ответила она с обиженным видом. — Кино, видео, телесериалы.

— А. Хорошо, чем могу быть полезна? Если думаете, что продам меч по дешевке, то ошибаетесь. Жаль, их было не два, чтобы мы обе могли купить по одному, но такова жизнь.

— Я уверена, мы сможем что-нибудь придумать, — сказала она. — Может, мы могли бы одолжить его или, если настаиваете, взять напрокат.

— Для чего?

— Для фильма! — сказала Татьяна, обращаясь словно к дурочке. Я повернулась и пошла прочь.

— Простите, — снова сказала она, поравнявшись со мной.

Я увидела своего водителя и помахала ему. Он кивнул и вприпрыжку побежал к машине.

— Я неправильно веду себя, да? — спросила женщина.

При более близком рассмотрении я увидела, что Татьяна моложе, чем мне показалось сначала: пожалуй, чуть постарше Дженнифер, несмотря на самоуверенный вид и тонны косметики. Дженнифер в Калифорнийском университете тоже укусила киномуха, и она говорила о какой-то карьере в кинематографе. Роб, естественно, пришел в ужас.

— Вы обращаетесь не по адресу, — сказала я, смягчаясь при мысли о Джен. — Я просто антиквар, купила этот меч для постоянного покупателя. Если хотите, чтобы я спросила его, согласится ли он одолжить или дать напрокат меч, пришлите мне условия.

И дала ей свою визитную карточку. Татьяна смотрела на нее несколько секунд.

— Ну, тогда все. Придется поискать что-то другое. Сегодня у меня неудачный день.

— Подвезти вас куда-нибудь? — спросила я, когда подъехала моя машина. И добавила: — Она с кондиционером.

Казалось, что в красном костюме ей очень жарко.

— Я возвращаюсь на работу, — ответила она. — Пожалуй, могу пройтись.

Мы обе посмотрели на ее туфли из красной замши с высоким каблуком.

— На вашем месте я бы приняла приглашение, — сказала я.

— К черту эту парадную одежду, — сказала она и впервые улыбнулась. — Принимаю.

Татьяна объяснила водителю, куда ехать, на сносном, как я решила, тайском, потому что он кивнул головой и тронул машину.

— Я работаю в бюро путешествий, — сказала она. — Это недалеко, но при таком интенсивном движении ехать придется довольно долго.

— Я думала, в кино.

— Пока что это мечта, — сказала Татьяна. — Уверена, что проект, над которым я работаю, все изменит.

— Вы давно в Таиланде?

— Около двух лет. Собственно, я приехала работать над фильмом. Этим и занималась в Штатах. Влюбилась в Таиланд, во все здешнее, даже в жару. Поэтому, когда пришло время возвращаться, уволилась и нашла работу в бюро путешествий. Заведую двумя отделами. Работа не самая лучшая, но и неплохая, позволяет пожить здесь подольше.

— И о чем же этот фильм? — спросила я. — Для которого нужен меч?

— Не могу сказать, — ответила Татьяна. — Большой секрет.

— Ясно, — сказала я. — Мне будет трудно убедить своего покупателя одолжить вам меч, если не смогу сказать ему, о чем фильм. К сожалению, визитная карточка «Татьяна Такер, продюсер» не очень убедительна, чтобы одалживать очень дорогую антикварную вещь.

— Вы правда поговорите с ним?

— Конечно. Не представляю, как он отнесется к этой идее, но поговорю непременно. Это какая-нибудь историческая драма? Сиам шестнадцатого века или что-то в этом роде?

— Шестнадцатый век! — воскликнула Татьяна. — Кого интересует, что происходило так давно?

— Меня, — ответила я. — Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что и еще кое-кого.

— Простите, — сказала Татьяна. — Опять я вас оскорбила. — Огляделась с таким видом, будто кто-то мог прятаться в багажнике с подслушивающим устройством, или водитель мог быть шпионом. — Хелен Форд, — прошептала она.

— Что?

— Хелен Форд. Может быть, вы не слышали о ней, но услышите непременно.

— Это не та, что…

Я сделала паузу, вспоминая газетные вырезки, которые Уилл отправил Натали.

— Изрубила на куски мужа? Она самая. Вам не кажется, что это превосходная идея? Я предложила ее одной большой киностудии, там заинтересовались, но им нужно еще кое-что, чтобы принять окончательное решение. Художественно-документальные фильмы сейчас в моде. Я думаю, что, может, даже смогу разыскать Хелен.

— Она же мертва, — сказала я. — Ее казнили первого марта пятьдесят второго года.

— Нет. Она подала апелляцию, и приговор был смягчен. Она должна была отбывать в тюрьме пожизненное заключение, но, думаю, отсидела два, может, три года, а потом бесследно исчезла. Я думаю, это очень интересно, а вы? Обычно, когда фаранга обвиняют в чем-то и признают виновным, его отправляют на родину, чтобы им занимались там, особенно если преступление совершено против другого фаранга, вы понимаете, что я имею в виду. Но вся иностранная община была потрясена этим преступлением, и оно действительно было жутким. Как же она освободилась из тюрьмы и куда отправилась?

— Обратно в Штаты? — предположила я.

— Возможно, но никаких документов об этом нет.

— Это было пятьдесят лет назад. Она могла давно умереть.

— Да, но если жива, ей всего семьдесят восемь. Такая возможность не исключена.

— Откуда у вас появилась эта идея? — спросила я.

— Я была на вечеринке по случаю Дня независимости, — заговорила Татьяна. — На квартире у вашего коллеги, антиквара. Он рассказал мне все о Хелен Форд, по крайней мере я смогла вытянуть из него эти сведения после нескольких стаканчиков вина и долгого кокетничанья. Он писал книгу. Дал мне копию первой главы. У него был литературный агент по фамилии, кажется, Роуленд. Этот агент был на вечеринке, но не понравился мне. Уилл сказал, что по-настоящему интересно не убийство, а то, как Хелен Форд удалось бесследно исчезнуть. Что кое-кто должен знать, куда она скрылась, даже если от нее пятьдесят лет не было вестей, и он догадывается, кто может это знать. Я сказала, что из этого получится замечательный документальный фильм, и он согласился. Я тут же отправила электронной почтой предложение в несколько студий и получила один полуутвердительный ответ. Я надеялась, что Уилл — так его зовут — будет консультантом и слегка мне поможет, но потом не смогла связаться с ним. Только не подумайте, что я краду его идеи или что-то в этом роде.

— Уилл Бошамп, — сказала я.

— Вы знаете его? Правда?

— Знаю. Только он исчез.

— О, Господи, — сказала Татьяна. — Как это понять?

— Кажется, после той вечеринки его никто не видел.

— Правда? Что-то мне не особенно везет. У него был ее портрет, я имею в виду Хелен Форд. Жутковатый, даже страшный. Портрет должен был стать гвоздем фильма. Я хотела поручить кому-нибудь отсканировать его, потом состарить с помощью компьютера, чтобы посмотреть, как она может теперь выглядеть. Думаю, вряд ли вы знаете, где может быть этот портрет.

— Представления не имею, — сказала я.

— Я запомнила имя художника: Роберт Фицджеральд. Уилл сказал, что он был модным в те дни, когда богатые и знаменитые хотели иметь свои портреты. Я позвонила Фицджеральду, спросила, нет ли у него второго портрета или фотографии, но ни того, ни другого не оказалось. Я надеялась, что портрет появится на аукционе, но увы.

— Этот художник все еще жив?

— Да, хотя надо сказать, по голосу он не показался таким уж старым. Он понял, о каком портрете я веду речь. Я сказала ему, что видела портрет в квартире Уилла Бошампа, и он ничего не возразил. Но сказал, что это оригинал, и ни копий, ни фотографий не существует. Правда, я не сказала ему, кто, как мне кажется, изображен на этом портрете.

— Значит, после четвертого июля вы не видели Уилла Бошампа? — спросила я.

— Нет. Я пыталась. Мы обменялись номерами телефонов. Он дал мне два, телефон в магазине и домашний, но я не смогла дозвониться ни по одному. Мне показалось, он интересуется мной. Понимаете, что я имею в виду? Как потенциальной подружкой. Я в этом смысле не интересовалась им, хотя, признаюсь, немного флиртовала. Он слишком старый. О, я опять сказала не то, да?

— Конечно, для вас Уилл слишком старый. К тому же у него жена и ребенок.

— Надо же, — сказала она. — Мне он не говорил.

— Он старался об этом забыть, — ответила я. И спросила: «Это здесь?», когда машина остановилась у тротуара и водитель обернулся к нам. — Дайте мне и ваш рабочий телефон. Мы вскоре поговорим снова. Возможно, согласитесь как-нибудь поужинать с моей падчерицей, ее молодым человеком и со мной.

— Отлично, — сказала Татьяна. — Это будет замечательно. Спасибо. Буду с нетерпением ждать вашего звонка.

— Позвоню непременно, — пообещала я. — Может, вы дадите мне прочесть первую главу книги Уилла? Я хочу найти его, может быть, это поможет. Понимаю, что хватаюсь за соломинку.

— О, не знаю, — ответила она. — Уилл дал мне ее по секрету. Дайте об этом подумать, ладно? Вы случайно не из соперничающей студии, а?

— Даю слово, что нет, и обещаю постараться предоставить вам этот меч, когда будете готовы начать съемки. Кстати, зачем вам меч шестнадцатого века для фильма о Хелен Форд?

Татьяна снова посмотрела на меня как на дурочку.

— Уилл был почти уверен, что у него есть меч, которым Хелен изрубила мужа. Думаю, это тот самый.

* * *

— Дэвид, извините за беспокойство. Хоть мы и расстались несколько часов назад, я хочу показать вам кое-что. Можно где-нибудь встретиться с вами на несколько минут перед тем, как поеду обратно в Аюттхаю?

— Это как-то связано с делом Бошампа?

— Да.

— Тогда конечно, — сказал Фергюсон. — Почему бы нам не начать время коктейлей пораньше?

— Спасибо, — сказала я.

* * *

— Вы уже сделали заказ? — спросил он через несколько минут.

— Нет, я только что вошла.

Мы были в баре первого класса бангкокского отеля «Риджент» — очень красивом и прохладном месте с множеством цветов и чудесными настенными рисунками, изображающими сцены из жизни принца Рамы; потолок был раскрашен в золотистый, кремовый, зеленый, голубой и коралловый цвета. Неподалеку топталась молодая женщина в пасин.

— Чего желает дама? — спросил Фергюсон, взглянув на меня.

— Бокал шардоне.

— И одно солодовое шотландское виски со льдом, — сказал он. Женщина сложила ладони, поднесла кончики пальцев к носу и склонила голову в вей, потом, пятясь, ушла выполнять заказ.

— Хорошо здесь, — сказала я. На антресолях над вестибюлем квартет играл красивую местную музыку. Шум Бангкока не слышался, жара не ощущалась, и проблемы Натали Бошамп казались очень далекими. Я была готова оставаться здесь целую вечность.

— Я так и думал, что вам понравится. Итак, что у вас?

— Вы помните тот портрет в квартире Уилла, глаза которого следовали за вами?

— Конечно, — ответил он.

— Думаю, у женщины на портрете есть какое-то сходство с ней, — сказала я, достав из сумочки газетную вырезку и указывая на фотографию.

— Это одна и та же женщина, никаких сомнений. Я уверен, хоть портрета и нет перед глазами, — сказал Фергюсон.

— Это портрет некой Хелен Форд. Она американка, ее в начале пятидесятых осудили здесь за то, что изрубила мужа на куски и, возможно, убила своего ребенка.

— Шутите?! Уилл Бошамп держал в спальне портрет жестокой убийцы? — воскликнул Фергюсон.

— Не шучу, держал, если это одно и то же лицо.

— Фью, — свистнул он. — Я думал, скверно уже только то, как она на тебя смотрела. Странно, не так ли? Я находил портрет беспокоящим, но не знал, почему. Теперь, когда я знаю, кто она, то задумываюсь, можно ли ощутить такие вещи, просто глядя на портрет?.. Хочется думать, что Уилл не знал о ее мрачном прошлом.

— Знал. Он отправил жене вырезки из «Бангкок геральд» того времени в пакете с хламом, о котором я вам говорила. Вот откуда они у меня. Я разговаривала с женщиной, которая соперничала со мной за меч, и…

— Имени ее случайно не узнали? — спросил Фергюсон.

— Татьяна Такер, кинопродюсер, — ответила я. — Она была на вечеринке в квартире Уилла по случаю Четвертого июля.

— Совершенно верно. Вот почему она показалась мне знакомой, — сказал Фергюсон. — Если мне память не изменяет, Уилл приударял за ней. Взяли у нее номер телефона?

— Взяла и спросила, не хочет ли встретиться с вами. Татьяна подтвердит, что Уилл интересовался ею. Она ухитрилась вытянуть из него, что он пишет о Хелен Форд книгу и что у него есть ее портрет. Мне было нужно только ваше беспристрастное подтверждение.

— Я могу это подтвердить, как ни жаль. Портрет жестокой убийцы! Над его кроватью! Он выглядел совершенно нормальным человеком, — сказал Фергюсон. — Думаю, я бы выпил еще виски.

И жестом подозвал официантку.

— Уверена, что все не так скверно, как кажется, — заговорила я. — Возможно, Уилл купил этот портрет где-нибудь на распродаже, поскольку заинтересовался им как произведением искусства, а потом начал выяснять, кто эта женщина. Такого рода выяснение вряд ли может быть необычным или хотя бы особенно трудным для антиквара.

— Вам лучше знать, — сказал Фергюсон. — Не дадите мне телефон этой Татьяны Такер? Я благовоспитанный человек.

— Знаю. Я поговорю с ней. Однако должна предупредить, что она сочла Уилла Бошампа стариком.

— О. Тогда зачеркните этот номер. И забудьте о моей просьбе. Как думаете, каким образом связано дело этой Хелен Форд с исчезновением Бошампа?

— Представления не имею. Это все, чем я располагаю.

— Будьте осторожны, — предупредил Фергюсон.