Сегодня в баре Харки было тихо. Маленькая, но бравая эскадра Терранса Смита еще вчера покинула Транквиллити, захватив с собой большую часть завсегдатаев бара. Оркестр играл без особого энтузиазма, и в зале можно было увидеть лишь пять танцующих пар. За одним из столиков сидел Гидеон Кавана. Его просторная фиолетовая куртка скрывала обрубок руки, обернутый пакетом с медицинскими процессорами, которые готовили изувеченную плоть к клонированию. Компанию ему составляла худенькая девушка лет двадцати пяти, одетая в красное вечернее платье. Она без умолку хохотала. О чем-то беседовали собравшиеся в одном конце бара официантки.

Сонная атмосфера бара вполне соответствовала внутреннему состоянию Мейера. Порой он был просто не в состоянии поддерживать свой обычный образ, сочетавший в себе черты враля, гуляки, первоклассного пилота и полового гиганта – качества, которыми, как считалось, капитан звездолета должен обладать в полной мере. Он был уже слишком стар для того, чтобы пытаться полностью соответствовать этим вздорным требованиям.

«Пусть этим занимаются те, кто помоложе, такие, как Джошуа», – подумал он. Хотя Джошуа едва ли соответствовал всем этим параметрам.

– Но ведь и для тебя это далеко не всегда являлось лишь позерством, -заметил «Юдат».

Мейер посмотрел, как мимо его отдельного кабинета со свистом пронеслась молоденькая официантка – блондинка с лицом восточного типа. Разрезы ее длинной черной юбки не скрывали бедер. Он не почувствовал никакого раздражения, а наоборот, вполне был доволен увиденным.

– Похоже, те дни давно миновали, -с долей иронии сказал он черноястребу.

Рядом с Мейером сидела Черри Варне, с которой они распивали бутылочку охлажденного белого вина, импортируемого из Валенсии. Ему было с ней хорошо. Эта сообразительная и привлекательная женщина не приставала к нему с пустыми разговорами и к тому же была надежным членом экипажа. Несколько раз они вступали в интимную близость, но и здесь все обходилось без каких-либо проблем.

– Она оказывает на тебя самое благотворное влияние, -заявил «Юдат». – Это меня радует.

– Ну, пока ты испытываешь радость…

– Нам нужно куда-нибудь слетать. Ты становишься все более неугомонным. Впрочем, я бы и сам с удовольствием отправился в полет.

– Мы вполне могли бы отправиться на Лалонд.

– Думаю, что нет. Такая работенка больше не для тебя.

– Ты прав. Хотя один Бог знает, как мне хотелось бы треснуть по башке этого ублюдка Латона. Но полагаю, что это еще одна область, которую лучше всего оставить Джошуа и его компании. Но меня просто убило то, с каким рвением он помчался на Лалонд после того, как сорвал такой куш на Норфолке.

– Может быть, он просто хочет что-то доказать.

– Нет, на Джошуа это непохоже. Там происходит нечто странное, и зная его характер, уверен, что все дело в деньгах. Не сомневаюсь, что так оно и окажется. С другой стороны, меня вполне устраивает, что после отлета экспедиции на Лалонд здесь осталось совсем мало звездолетов. Нам будет достаточно легко найти чартерный рейс.

– Вполне доступны чартеры «Тайм-Юниверс». Клаудиа Доган утверждала, что для доставки дисков с репортажем Грэма Николсона ей нужны именно черноястребы. Она подчеркивала, что главное в этом деле быстрота доставки.

– Все эти чартеры были сплошной суетой.

– Ну, с этим можно было бы и поспорить.

– Где бы я сейчас оказался, если бы следовал чужим советам?

– Извини, я, кажется, расстроил тебя.

– Вовсе нет. Все дело в Латоне. Вот что меня действительно расстроило. Надо же! Сколько времени прошло, и вот он снова появился.

– Флот найдет его.

– Да, конечно.

-Эй, вы двое, о чем вы там беседуете? – спросила Черри.

– А? Ой, извини, – он задумчиво улыбнулся. – Речь шла о Латоне, если тебя это так интересует. О том, что он снова гуляет на свободе…

– Ты не оригинален. Об этом размышляют еще пятьдесят миллиардов людей, – она взяла в руки листок с меню. – Ну ладно, давай что-нибудь закажем. Я умираю от голода.

Они остановили свой выбор на цыпленке и салате, а также заказали еще одну бутылку вина.

– Весь вопрос теперь в том, куда можно лететь, не рискуя при этом своей головой, – сказал Мейер после того, как удалилась официантка. – До тех пор, пока флот Конфедерации не найдет его, рынок межзвездных грузоперевозок будет крайне нестабильным. Наши страховки поднимутся до небес.

– Ну так займемся курьерской работой. Тогда не надо будет рисковать, осуществляя прямую стыковку в различных космопортах. В конце концов можно заняться челночными перевозками грузов, совершая рейсы между обиталищами эденистов.

Встретив без всякого энтузиазма предложенную Черри идею, он угрюмо передвигал по столу свой бокал с вином.

– Это то же самое, что сдаться, позволить ему выиграть.

– Ну тогда сам что-нибудь придумай.

– Вот я и думаю.

– Капитан Мейер?

Он поднял голову. У его столика стояла небольшого роста чернокожая женщина, одетая в серый костюм консервативного покроя. Ее кожа была настолько черной, что Черри по сравнению с ней казалась настоящим альбиносом. Он подумал, что ей, наверное, чуть больше шестидесяти.

– Да, это я.

– Вы владелец «Юдата»?

– Да, – если бы ситуация имела место не на Транквиллити, он принял бы ее за налогового инспектора.

– Я доктор Алкад Мзу, – представилась она. – Можно, я присяду? Я хотела бы обсудить с вами одно дело.

– Милости прошу.

Когда официантка принесла еще один бокал, Мейер разлил остатки вина.

– Мне нужен корабль для межзвездного перелета, – сказала Алкад.

– Для вас лично или для перевозки груза?

– Для меня лично. А что это сложно?

– Для меня нет. Но путешествие на «Юдате» будет стоить недешево. Да и я что-то не припомню, чтобы мы хоть раз брали на борт пассажира.

– Не брали,– подтвердил «Юдат». Наивная улыбка исчезла с лица Мейера.

– Скажите, куда вы намерены отправиться, и, возможно, я сразу же скажу вам, какова стоимость проезда.

– На Новую Калифорнию.

Не отрывая от него взгляда, она сделала глоток вина.

Краем глаза Мейер увидел, что Черри нахмурилась. Между Транквиллити и Новой Калифорнией существовало регулярное сообщение – три или четыре коммерческих рейса в неделю. Помимо них имелись чартерные рейсы вне расписания. Неожиданное появление Латона пока никак на них не повлияло. Внезапно он почувствовал большой интерес к Алкад Мзу. «Ладно, теперь посмотрим, насколько сильно ей хочется попасть туда».

– Это будет стоить по меньшей мере триста тысяч фьюзеодолларов, – сказал он.

– Примерно такую цифру я и ожидала услышать, – ответила она. – Как только мы прибудем туда, у меня, быть может, возникнет желание забрать кое-какой груз и перевезти его в другое место. Вы не могли бы предоставить мне технические характеристики и рабочие параметры «Юдата»?

– Да, конечно, – он слегка успокоился. Первая перевозка груза вполне могла стать поводом для заключения долгосрочного соглашения о чартерных рейсах с предоставлением исключительных прав. Но почему она не желает отправиться на Новую Калифорнию регулярным гражданским рейсом, а затем нанять звездолет? Единственным объяснением, которое приходило ему в голову, было то, что ей нужен именно черноястреб. Ничего хорошего это не сулило. – Но «Юдат» пригоден лишь для гражданских рейсов, – сказал он, слегка подчеркнув слово «гражданских».

– Естественно, – согласилась она.

– Ну тогда все в порядке, – он открыл канал к памяти ее нейронных процессоров и передал данные о рабочем объеме черноястреба.

– Какого рода груз мы возьмем на борт? – спросила Черри. – Я суперкарго «Юдата» и, быть может, сумею вам что-нибудь подсказать в отношении груза.

– Это будет медицинское оборудование, – сказала Алкад. – У меня есть несколько файлов определения типа, – она передала имевшуюся у нее информацию Мейеру. Перед его мысленным взором возник список, который был похож на трехмерное изображение увеличенной схемы на микрочипах. Каждое соединение имело свою маркировку. Судя по всему, их было ужасно много.

– Хорошо, – сказал Мейер несколько озадаченно, – мы это просмотрим позже. «Надо будет пропустить через программу анализа», – подумал он.

– Благодарю вас, – сказала Алкад. – Полет из Новой Калифорнии займет приблизительно двести световых лет, но вам придется рассчитать стоимость, взяв за основу массу груза и требования к окружающей среде. Я же поспрашиваю других капитанов о возможной стоимости такого рейса.

– Мы будем биться насмерть, – мягко заверил ее Мейер.

– Существует ли причина того, что мы не можем узнать, куда полетим из Новой Калифорнии? – спросила Черри.

– Я и мои коллеги пока что только планируем этот рейс. В данный момент я бы предпочла ничего об этом не говорить. Впрочем, я обязательно сообщу вам о конечном пункте полета еще до того, как мы покинем Транквиллити, – Алкад встала. – Благодарю вас, капитан, за то, что уделили мне время. Надеюсь, что мы еще увидимся. Пожалуйста, в любое удобное для вас время передайте мне полный расчет стоимости рейса.

– Она едва пригубила вино, – сказала Черри, как только доктор удалилась.

– Да, – задумчиво согласился с ней Мейер. Еще пять человек двинулись к выходу из бара. Ни один из них не был похож на работника космопорта. Торговцы? Но они выглядели не особенно шикарно.

– Мы можем считать это официальным предложением?

– Хороший вопрос.

– Я хотел бы посетить Новую Калифорнию, -с надеждой сказал «Юдат».

– Мы там уже были. Просто ты хочешь полетать.

– Да. Мне надоело стоять на приколе, -«Юдат» передал образ хоровода звезд, который он видел, сидя на стыковочном выступе Транквиллити. Они кружились все быстрее и быстрее, но неизменно следовали одним и тем же маршрутом. Край диска космопорта постепенно становился все более серым, а затем рассыпался.

Мейер ухмыльнулся.

– Какое у тебя, однако, воображение. Скоро мы отправимся в чартерный рейс. Обещаю.

– Отлично!

-Думаю, нам надо узнать чуть больше об этой Мзу, – сказал он вслух. – Что-то с ней не так.

– Неужто? – проворковала Черри, чуть склонив голову набок, – ты тоже это заметил?

Иона очнулась. Она снова оказалась в своих апартаментах. Августин, делая добрых пятьдесят сантиметров в минуту, решительно двигался по поверхности стола, стоявшего в гостиной, в направлении остатков салата. Где-то на уровне подсознания Иона почувствовала, что сейчас Алкад Мзу стоит в вестибюле тридцать первого этажа орбитальной башни Сент-Марта, ожидая лифта. Над ней, в фойе уровня парковой зоны, рассредоточились семеро оперативников разведывательной службы. Они сменили своих коллег, осуществлявших наблюдение в баре Харки. Двое из них – женщина-оперативник из Новой Британии и помощник начальника группы, прибывшей с Кулу, – решительно отказывались вступать в визуальный контакт. Это было довольно странно, поскольку последние три недели они провели большую часть внеслужебного времени в постели, доводя друг друга до полного изнеможения.

– Из курса истории я припоминаю один инцидент, который случился в двадцатом столетии. Тогда американское ЦРУ пыталось с помощью взрывающейся сигары устранить президента-коммуниста, который был лидером одного из Карибских островов.

– Правда?– доверчиво спросил Транквиллити.

– Шестьсот лет прогресса ничуть не изменили человеческую натуру.

– Ты хочешь, чтобы я сообщил Мейеру о том, что Алкад Мзу не получит выездную визу?

– Передай, что я сотру в порошок и его, и «Юдата», если он только попробует улететь с ней – так будет точнее. Хотя не надо. Пока что мы ничего не будем делать. Сколько капитанов удостоились ее внимания?

– Шестьдесят три за последние двадцать месяцев.

– И каждый раз она действовала по одной и той же схеме, -задумчиво добавила Иона, – Просьба назвать стоимость проезда до какой-нибудь звездной системы. Затем предложение взять там груз и доставить его еще в какое-нибудь место. Менялись лишь названия звездных систем. Именно Джошуа она попросила назвать стоимость проезда до Гариссы,– Иона попыталась понять, в чем же здесь смысл. Это должно быть совпадением.

– Думаю, что так оно и есть, -сказал Транквиллити.

– Извини, я отвлеклась.

– Ее встреча с Джошуа не имела никаких продолжений.

– Да, не имела. Но что она здесь делает, хотела бы я знать.

– У меня есть два возможных объяснения. Первое – она знает о том, что за ней следит служба разведки. Впрочем, трудно поверить, что она об этом не знает. Таким образом она просто развлекается за их счет.

– Развлекается? Угрозу восстановить Алхимика ты называешь развлечением?

– Ее родная планета была аннигилирована. Так что хоть юмор и немного грубоват, но именно этого и следовало от нее ожидать.

– Да, конечно. Продолжай.

– Второе – она пытается реализовать такие возможности побега, при которых наблюдатели просто не смогут выйти на ее след. Но шестьдесят три капитана, с которыми она вступила в контакт, – это слишком много даже для такой изощренной игры.

– Но ведь она не может не знать, что тебя нельзя застать врасплох.

– Да, конечно.

– Странная женщина.

– Очень умная женщина.

Подойдя к тарелке, Иона стала кромсать лист салата. Когда на столе выросла горка ломтиков, Августин с радостным мурлыканьем набросился на еду.

– Может ли она каким-то образом избавиться от твоего наблюдения? Ведь эденисты могут создать ряд отдельных мертвых зон в чувственном восприятии своего обиталища.

– Я бы сказал, что это крайне маловероятно. Ни одному эденисту до сих пор не удалось провести меня, хотя во времена твоего дедушки было предпринято довольно много таких попыток.

– Правда?– удивилась она.

– Да, это пытались сделать оперативники разведывательного агентства. Но все их усилия оказались напрасными. Что касается меня, то я приобрел ценную информацию о природе моделей локализованного обхода чувственного восприятия, которыми они пользовались. К счастью, я использую не те магистрали мыслепередач, которые в ходу у обиталищ эденистов. Так что я нахожусь в относительной безопасности. К тому же Алкад Мзу не обладает даром ментального общения.

– Ты в этом уверен? Ведь в течение нескольких лет после гибели Гариссы за ней никто не наблюдал. Она могла имплантировать себе нейронные симбиоты.

– Она этого не сделала. Все сотрудники проекта Леймил, перед тем как приступить к работе, подвергаются полному сканированию тела. Это необходимо для их медицинского страхования. У нее есть нейронные процессоры, но нет симбиотов ментальной связи. Как нет и никаких других имплантов.

– Но меня все же весьма тревожат эти ее постоянные контакты с капитанами звездолетов. Возможно, в личной беседе с ней… я объяснила бы, насколько все это пагубно.

– Это может сработать.

– Отец с ней когда-нибудь встречался?

– Нет.

– Тогда я подумаю, что ей сказать, я не хочу на нее давить. Наверное, ее лучше пригласить на обед, но сделать это надо неофициально.

– Конечно. Она всегда старалась не выходить за рамки своего социального статуса.

– Хорошо. Кроме того, я хотела бы, чтобы ты удвоил количество сержантов, которые находятся в непосредственной близости от нее. Сейчас, когда Латон вырвался на свободу и гуляет по Конфедерации, мы не должны создавать дополнительных проблем адмиралу Александровичу.

Лифт доставил Мейера и Черри Варне в фойе орбитальной башни Сент-Марта. Спустившись по лестнице, они оказались на станции метро и вызвали вагон.

– Мы вернемся в отель или на «Юдат»? – спросила Черри.

– В моем номере двуспальная кровать.

Улыбнувшись, она взяла его за руку.

– В моем тоже.

Прибыл вагон. Мейер приказал процессору управления доставить их в отель. Когда поезд тронулся, они почувствовали едва заметное ускорение. Мейер полулежал в своем кресле. Черри так и не выпустила его руку из своей. Нейронные процессоры сообщили ему, что файл, который хранился в одной их ячеек памяти, изменяется. Антивирусные программы автоматически изолировали ячейку. Согласно меню, этот файл был списком грузов, который ему передала Алкад Мзу.

Антивирусные программы сообщили, что изменение файла завершено. Программы поиска неисправностей попытались запустить файл в новом формате. Ничего опасного в нем не оказалось. Файл содержал код отсрочки, который просто полностью изменил порядок подачи информации. Это было скрытое послание.

Мейер открыл доступ к содержимому файла.

– Боже мой! – пробормотал он спустя пятнадцать секунд.

– Сейчас это было бы настоящим вызовом, -сказал ошеломленный «Юдат».

Омбей было самым молодым из восьми княжеств звездной системы Кулу. В 2457 году корабль-разведчик королевского флота Кулу открыл планету земного типа, орбита которой проходила в ста сорока двух миллионах километров от звезды G2. После того как комиссия по экологической сертификации выяснила, что ее биосфера не является опасной, планета была провозглашена протекторатом Кулу и в 2470 году была открыта для иммиграции указом короля Лукаса. В отличие от дальних миров, таких как, например, Лалонд, который создавал компании по развитию и делал все для того, чтобы привлечь инвестиции, Омбей целиком финансировалась Королевским Казначейством Кулу и принадлежащей короне Корпорацией Кулу. Даже в самом начале освоения эту планету нельзя было назвать колонией начального этапа развития. Она даже не прошла фазы аграрного освоения. Железисто-каменный астероид Гайана был доставлен на ее орбиту еще до того, как на поверхность планеты ступила нога первого поселенца. Инженеры флота немедленно приступили к превращению астероида в военную базу. Крупные астроинженерные компании Кулу создали в системе промышленные станции, которые должны были получить военные заказы и воспользоваться преимуществами, связанными с огромными налоговыми послаблениями. Корпорация Кулу основала поселение на астероиде, который вращался вокруг газового гиганта Ноноют. Здесь началась крупномасштабная добыча гелия. Как и во всем королевстве, здесь эденистам было запрещено выращивать обиталища и добывать гелий. Этот запрет объяснялся религиозными убеждениями династии Салдана.

К моменту прибытия первой волны фермеров достаточно активная деятельность планетарного правительства обеспечила наличие довольно крупного потребительского рынка, готового покупать их будущие урожаи. С первого дня здесь существовали системы здравоохранения, коммуникаций, поддержания правопорядка и образования, хотя они и не дотягивали до уровня более развитых планет королевства. Каждая семья получала сорок гектаров земли, а также щедрые малопроцентные ссуды для постройки жилья и приобретения сельскохозяйственных машин. Всем обещали, что их дети получат еще более обширные земельные участки. Развитию промышленности здесь уделялось особое внимание. Сюда целиком ввозили предприятия, которые обеспечивали всем необходимым техническое производство и строительную промышленность. И вновь государственные заказы были источниками начальных субсидий. Количество промышленных рабочих, которые прибыли в течение следующих десяти лет, было сравнимо с количеством фермеров.

В 2500 году численность населения перевалила за десять миллионов. Официально утратив статус протектората, планета стала княжеством, которым правил один из братьев короля.

Освоение Омбей планировалось самым тщательным образом, что было по силам лишь такой высокоразвитой культуре, как Королевство Кулу. Семейство Салдана уделяло особое внимание инвестициям. Хотя в течение девяноста лет княжество неуклонно шло по пути прогресса, оно позволило им расширить и свою династию, и свое влияние, причем как в экономике и военной области, так и во внешней политике. Это еще больше укрепило их положение, хотя к этому времени возможность республиканского переворота фактически была сведена к нулю. И все это было сделано без каких-либо конфликтов или противоборства с соседними звездными системами.

К 2611 было создано двенадцать астероидных поселений и еще два находились в стадии постройки. Численность населения планеты приближалась к отметке двести миллионов. Двенадцать астероидных поселений, расположенных в плотном внутреннем поясе системы, стали домом для еще двух миллионов человек. К 2545 году были выплачены все задолженности по субсидиям и кредитам, предоставленным Кулу, и планета достигла состояния промышленной и экономической самодостаточности. Стремительно возрастала доля экспорта. Омбей стала процветающей планетой. Ее население достигло весьма высокого уровня жизни и с вполне оправданным оптимизмом смотрело в будущее.

Капитан Фарра Монтгомери надеялась, что полет с Лалонда продлится не более четырех дней. Однако лишь на восьмой день «Экван» наконец вошел в систему Омбей, вынырнув в двухстах тысячах километров от поверхности планеты. Фактически еще с момента старта стали выходить из строя многочисленные рабочие системы этого большого транспорта колонистов. Досадные поломки продолжались в течение всего полета. Механические компоненты ломались, электрические цепи, испытывая немыслимые перегрузки, отказывались нормально функционировать. Постоянно занимаясь ремонтом на скорую руку, члены экипажа совсем выбились из сил. Но хуже всего было то, что трубы плавления работали с перебоями. Это затрудняло выход в расчетную точку пространственного прыжка и намного увеличивало продолжительность полета.

Запасы топлива хотя еще и не были исчерпаны, но уже подходили к концу.

Сенсоры выползли из своих углублений, и капитан Монтгомери приступила к выполнению предварительной визуальной ориентировки.

Джетро – единственная луна Омбея, поднималась над горизонтом. Это был большой желто-зеленый шар, усеянный оспинами глубоких кратеров небольшого диаметра. По его поверхности проносились длинные полосы белых лучей. «Экван» находился над ночной стороной планеты. Континент Черной пустыни, расположенный на экваторе, выглядел угольно-черным пятном на фоне окружавших его океанов. Поверхность континента отражала желтый лунный свет. На восточной стороне планеты выделялась береговая линия континента Эспартан, вдоль которой были разбросаны красноватые огоньки поселков и городов. Во внутренних областях континента городов было меньше, а в районе центральной горной цепи они вообще отсутствовали.

После того как капитан Монтгомери доложила о своем прибытии службе контроля за гражданскими полетами, Ральф Хилтч, выйдя на связь с базой флота, расположенной на Гайане, запросил разрешение на стыковку и обратился с просьбой принять меры предосторожности, соответствующие четвертой степени боеготовности. Снизив скорость до одного с четвертью g, «Экван» довольно плавно приблизился к астероиду. Получив запрос Ральфа, начальник базы, адмирал Фарквар с одобрения сэра Асквита объявил боеготовность четвертой степени. Весь лишний персонал был эвакуирован из жилой полости, которую использовал флот. Все коммерческие рейсы были приостановлены. Специалисты по ксенобиологии, нейронным процессорам и вооружению стали готовить место будущего заключения Джеральда Скиббоу.

Тем временем «Экван», совершив стыковку в космопорту Гайаны, оказался в плотном кольце сил безопасности. Королевским морским пехотинцам и сотрудникам порта пришлось в течение пяти часов вытаскивать три тысячи ворчащих и изумленных колонистов из капсул ноль-тау и размещать их во флотских казармах. Ральф Хилтч и сэр Асквит провели большую часть этого времени на совещании с адмиралом Фаркваром и его штабом. Ознакомившись с информацией Дина Фолана, сделанной во время его пребывания в джунглях, а также с подборкой сообщений Дарси и Лори, заявлявших, что Латон находится на Лалонде, адмирал решил повысить боеготовность до третьей степени.

Ральф Хилтч наблюдал за тем, как последний из пятидесяти одетых в броню морских пехотинцев вплыл в отсек с капсулами ноль-тау. Все они обладали усиленной мышечной системой и были подготовлены к боевым действиям в условиях невесомости. Восемь солдат держали в руках автоматические карабины среднего калибра для стрельбы зарядами, которые не давали отдачи. Сержанты, следуя указаниям Каталя Фицджеральда, сформировали три концентрических кольца вокруг капсулы ноль-тау, в которой находился Джеральд Скиббоу. На случай, если бы ему удалось прорваться сквозь металлические сети, с обеих сторон на палубах рассредоточились пять человек. К близлежащим несущим балкам были прикреплены дополнительные фонари. Лучи уперлись в единственную капсулу, которая лежала в отсеке, все еще погруженном в непроницаемую черноту. Яркий свет отбрасывал множество теней, которые, беспорядочно переплетаясь, образовали на стенах причудливый рисунок.

Нейронные процессоры Ральфа передавали всю эту картину адмиралу и замершим в ожидании специалистам. Забравшись на балку, чтобы выступить с обращением к морским пехотинцам, он почувствовал себя несколько неловко.

– Может показаться, что это слишком много для одного человека, – сказал он, – но не теряйте своей бдительности ни на минуту. Мы не вполне уверены, что это человек, но знаем наверняка, что он обладает некоторыми смертельно опасными способностями управления энергией, о которых мы раньше и не подозревали. К счастью, невесомость, похоже, слегка ему не по нутру. Ваша задача состоит в том, чтобы отконвоировать его в изолированное помещение, которое уже приготовлено. Как только он в нем окажется, им займутся специалисты. Они считают, что камера, которую они приготовили, ограничит его возможности. Однако не исключено, что доставить его туда будет совсем непросто.

Отходя от капсулы, он заметил несколько встревоженные лица морских пехотинцев, стоявших в первом ряду.

«Господи, похоже они еще совсем молодые. Очень хотелось бы надеяться на то, что они восприняли мое предостережение всерьез».

Проверив защитный шлем, он глубоко вздохнул.

– Все в порядке, Каталь, выключайте капсулу.

Чернота исчезла, открыв гладкий композит саркофага цилиндрической формы. Ральф замер, ожидая снова услышать стук ударов, которые Скиббоу наносил с маниакальным упорством, пока эффект ноль-тау не заглушил все звуки. Но в отсеке было тихо, если не считать шороха, издаваемого пехотинцами, которые вставали на цыпочки, чтобы рассмотреть освещенную ярким светом капсулу.

– Откройте крышку.

Она стала плавно отходить назад. Ральф напрягся, ожидая, что Скиббоу, подобно боевой осе, с ускорением сорок g, выскочит из саркофага. Но вместо этого он услышал лишь какое-то жалкое всхлипывание. Каталь озадаченно посмотрел на него.

«Господи, неужели это не та капсула!».

– Все нормально, отойдите назад, – сказал Ральф. – Вы двое, – обратился он к пехотинцам, вооруженным карабинами, – прикройте меня, – все еще ожидая, что Скиббоу вот-вот выпрыгнет, он заставил себя осторожно двинуться по металлической сетке в направлении саркофага. Всхлипывание становилось все громче и время от времени переходило в тихие стоны.

«Надо действовать очень, очень осторожно», – убеждал себя Ральф, подобравшись к саркофагу и заглядывая внутрь. Он был готов в любую минуту увернуться от удара.

На фоне молочно-белого композита внутренней поверхности капсулы, которая напоминала гроб, он увидел бессильно распластавшегося Джеральда Скиббоу. Все его тело дрожало. Он крепко прижимал к груди свою разбитую руку. Оба глаза были подбиты, а из расквашенного носа все еще сочилась кровь. Ральф почувствовал резкий запах лесной грязи и мочи.

Джеральд продолжал всхлипывать. В углу его рта лопались пузыри слюны. Когда Ральф оказался прямо над капсулой, в бессмысленных глазах Скиббоу не появилось и намека на какую-либо реакцию.

– Дерьмо.

– Что случилось? – возник в сознании Ральфа вопрос, который задал адмирал Фарквар.

– Не знаю, сэр. Это Скиббоу. Но он выглядит так, как будто находится в состоянии какого-то шока, – он махнул рукой перед грязным, окровавленным лицом колониста. – Он явно находится в состоянии нервно-психического расстройства.

– Как вы думаете, он все еще опасен?

– Мне кажется, что нет, во всяком случае до тех пор, пока не поправится.

– Хорошо, Хилтч. Пусть морские пехотинцы как можно быстрее доставят его в изолированное помещение. К вашему приходу туда прибудет бригада экстренной медицинской помощи.

– Слушаюсь, сэр, – Ральф отошел назад, пропуская трех морских пехотинцев, которые должны были вытащить из капсулы по-прежнему бессильного Скиббоу. Нейронные процессоры сообщили ему, что астероид переведен в состояние боеготовности шестой степени.

«Ничего не понимаю, – подумал Ральф, – мы везли сюда ходячую атомную бомбу, а теперь она превратилась в какую-то обмочившую штаны амебу. Что-то стерло все следы зомбирования. Но что именно?»

Отряд морских пехотинцев с шутками и улюлюканьем покинул отсек. К счастью, они не понадобились. Держась одной рукой за балку, Ральф, уставившись на пустую капсулу ноль-тау, еще довольно долго висел между двумя металлическими сетками, пока их наконец не убрали.

Через три часа, после того как боеготовность Гайаны была снижена до шестой степени, жизнь внутри астероида почти вернулась в свое нормальное русло. Гражданским лицам, которые работали в полости, принадлежащей военным, было разрешено вернуться к своим обязанностям. С двух других полостей были сняты ограничения на свободное передвижение и связь. Космическим кораблям была разрешена стыковка и убытие, хотя та часть космопорта, где находился «Экван» все еще была открыта только для военных кораблей.

Через три с половиной часа, после того как морские пехотинцы доставили в камеру фактически находившегося в коме Джеральда Скиббоу, капитан Фарра Монтгомери вошла в маленький офис отделения «Тайм-Юниверс» на Гайане и отдала диск Грэма Николсона.

Уже прошел час с того момента, как горничные Криклейда накрыли стол для завтрака. Герцог уже поднимался в небо, покрытое узкими полосками призрачных облаков. Ночь, освещенная сиянием Герцогини, принесла первый со времени летнего соединения дождь. Поля и леса сверкали еще не испарившейся влагой. Местные цветы, разбросав свои семена, завяли и, превратившись в бесформенные мясистые образования, уже начинали гнить. Радовало то, что воздух совершенно очистился от пыли. Все это было причиной того, что в это утро работники поместья Криклейд пребывали в бодром настроении. Дождь в такое раннее время означал, что будет второй, и к тому же очень хороший урожай зерновых.

Но Луизе Кавана было не до дождя и не до перспектив будущего сельскохозяйственного изобилия. Даже игривый энтузиазм Женевьевы не смог заставить ее совершить их обычную совместную прогулку по выгону. Вместо этого она закрылась в своей ванной комнате. Со спущенными до лодыжек трусиками Луиза, горестно понурив голову, сидела на унитазе. Упавшие вниз длинные волосы касались блестящих голубых туфель. «Как глупо носить такие длинные волосы, – подумала она. – Как это глупо и вызывающе. Уход за ними является пустой тратой времени. Да и вообще это просто оскорбительно. очему я должна быть ухоженной и холеной, точно какая-то породистая лошадь? Такое обращение с женщиной является гнусной, жестокой традицией. Как будто бы я жена-красавица какого-нибудь тупоголового молодого джентльмена. Почему традиции имеют такое значение, и особенно те традиции, которые пришли из мифологического прошлого другой планеты? В конце концов, у меня уже есть мужчина».

Задержав дыхание, Луиза снова напрягла мышцы живота, так, чтобы они сжали ее внутренности. Ногти больно вонзились в ладони. Она вся задрожала от напряжения, а лицо налилось кровью.

Ни малейшего эффекта. С горестным стоном она выдохнула воздух.

Придя в ярость, она задержала дыхание и повторила попытку.

Натужилась.

И опять ничего не произошло.

Ей захотелось громко разрыдаться. Ее плечи вздрагивали, и она даже почувствовала жжение в глазах. Но слез больше не осталось. Она их уже выплакала.

Месячные должны были наступить по меньшей мере пять дней тому назад. Они всегда приходили вовремя.

Она забеременела от Джошуа. Это было чудесно. И это было ужасно. Это было… олным крахом.

– Господи, прошу тебя, – шептала она. – То, что мы делали, не было грехом. Просто я люблю его. Я правда люблю его. Прошу тебя, не допусти, чтобы это случилось со мной.

Ничего на свете она не желала так сильно, как иметь ребенка от Джошуа. Но только не сейчас. Сам Джошуа все еще казался ей чудесной фантазией, которую она придумала, чтобы скрасить длинные месяцы жаркого норфолкского лета. Эта ее фантазия была слишком великолепна, чтобы существовать в реальности. Она просто млела от этого мужчины, причем даже тогда, когда он разжигал в ней огонь страсти, о существовании которой она никогда раньше не знала. Все прежние любовные мечтания меркли, когда этот высокий красавец целовал ее. Ночью, лежа в кровати, она вспоминала, как умелые руки Джошуа ласкали ее нагое тело. Эти воспоминания приводили к тому, что под одеялом происходили самые неблаговидные вещи. Не проходило и дня без того, чтобы она не побывала на их маленькой полянке в лесу Уордли. Запах сухого сена всегда возбуждал ее, поскольку напоминал об их последней встрече на конюшне.

– Прошу тебя, Боже мой.

В прошлом году одна из девушек, проходивших обучение в школе при женском монастыре, довольно неожиданно уехала из района. Она была на год старше Луизы. Эта девушка была из семьи, которая входила в число наиболее влиятельных кланов округа Стоук. Ее отец был землевладельцем, который уже больше десяти лет входил в состав местного совета. Настоятельница монастыря сказала, что она уехала к богатому родственнику, который занимается овцеводством, чтобы изучить на практике основы ведения домашнего хозяйства и таким образом получить соответствующую подготовку к супружеской жизни. Но все, конечно, знали истинное положение дел. С ней переспал один из цыган, приехавших в округ Стоук за урожаем роз.

После этого все приличное общество отвернулось от этой семьи, а ее отцу пришлось оставить свой пост в совете, объяснив это плохим состоянием здоровья.

Если бы такое случилось с кем-нибудь из клана Кавана, никто, конечно, не посмел бы вести себя подобным образом. Но если бы Луиза внезапно взяла каникулы, это наверняка вызвало бы пересуды. Даже тень позора не должна была упасть на Криклейд. Мама рыдала бы не переставая, так как ее убило бы то, что дочь так жестоко ее подвела. А папа… Луизе совсем не хотелось думать о том, что сделал бы ее отец.

– Нет! – твердо сказала она себе. – Даже не думай об этом. Ничего ужасного не должно произойти.

– Знаешь, я обязательно вернусь, – сказал ей Джошуа, когда они лежали, тесно обнявшись, в лучах благословенного солнца. Он говорил ей, что любит ее.

Он обязательно вернется. Ведь он ей обещал.

Когда он вернется, все будет очень хорошо. Джошуа был единственным человеком во всей галактике, который, столкнувшись с ее отцом, не потерял самообладания. Да, как только он приедет, все будет просто замечательно.

Луиза с остервенением откинула назад свои волосы, совсем закрывшие лицо, и медленно встала с унитаза. Посмотрев в зеркало, она увидела, что выглядит просто ужасно. Она стала приводить себя в порядок. Натянула трусики и плеснула в лицо холодной водой. Ее светлое, в цветочек длинное платье сильно помялось. Почему ей нельзя носить брюки или даже шорты? Она представила себе реакцию няни на столь невинное предложение. Выставлять ноги напоказ? О боже! Но ведь в такую погоду эта одежда была бы гораздо более практичной. Ее носили множество женщин, работавших на плантациях, в том числе и девушки ее возраста.

Она стала заплетать волосы в косу. Этому тоже будет положен конец, как только она выйдет замуж.

Замуж. Она неуверенно улыбнулась своему отражению. Джошуа наверняка будет в полном шоке, когда вернется и узнает от нее эту потрясающую новость. Но в конечном счете он будет счастлив и порадуется вместе с ней. Разве может быть по-другому? Они поженятся в конце лета (было бы просто неприлично оттягивать это мероприятие до тех пор, пока раздуется живот), когда земные растения будут в самом цвету, а зернохранилища будут заполнены вторым урожаем. Возможно, ее живот еще не будет заметен, во всяком случае если одеть платье соответствующего покроя. Женевьева будет в восторге, выполняя обязанности главной подруги невесты. На лужайках у дома будут установлены огромные шатры для приема гостей. Приедут члены семьи, которых она не видела уже несколько лет. Это будет такой праздник, которого в округе Стоук не было уже несколько десятилетий. Гости будут танцевать под неоново-красным ночным небом. Все будут счастливы.

Люди, наверное, догадаются о причинах столь быстрой свадьбы. Но ведь Джошуа собирался стать партнером ее отца в этом заманчивом деле с продажей майопы. Он богат, хорошего происхождения (а иначе каким образом он мог бы унаследовать звездолет?) и обладает деловой хваткой, так что вполне может вести дела поместья. В общем, лучшую партию наследнице Криклейда не подберешь. Их брак не будет чем-то из ряда вон выходящим, а она сохранит свою репутацию. Честь клана останется незапятнанной. После свадьбы они могли бы провести медовый месяц, путешествуя по островам Норфолка. А может быть, даже отправиться на его звездолете на другую планету. Что было бы даже лучше, поскольку, родив ребенка за пределами Норфолка, она избежала бы досужих сопоставлений даты рождения младенца с датой свадьбы.

Настоящая жизнь могла превзойти ее самые смелые мечты. У нее вполне мог быть чудесный муж и прекрасный ребенок.

Если Джошуа…

Вечно это «если Джошуа…»

А почему, собственно, все должно быть именно так?

Одинокая цыганская повозка стояла у высокой норфолкской сосны, на лугу, который совсем недавно был местом стоянки для более чем трех десятков подобных повозок. Кучки пепла, лежавшие посреди колец, сложенных из плоских красноватых камней, уже остыли. Трава вдоль берега маленького ручья была вытоптана в тех местах, где лошади и козы ходили на водопой, а люди набирали воду ведрами. Несколько куч недавно вырытой земли обозначали отхожие места. По их отлогим сторонам сбегали ручейки воды, свидетельствуя о дожде, который прошел ночью.

Повозка, представлявшая собой гибрид традиционной цыганской телеги и современных легковесных колес, судя по всему, видела лучшие времена. Ее яркая, замысловатая окраска потускнела, но дерево, из которого она была сделана, все еще оставалось в хорошем состоянии. К ее задней оси были привязаны три козы. У сосны стояли две лошади. Забрызганная грязью пегая лошадь с косматой гривой использовалась в качестве тяговой – она тащила повозку. Рядом с ней стоял ухоженный вороной жеребец. Дорогое кожаное седло было отполировано до блеска.

В повозке, нагнув голову, чтобы не задеть ее изогнутого верха, стоял Грант Кавана. Внутри было темно и пыльно. Пахло засушенными травами. Ему нравился этот запах, напоминавший годы юности. До сих пор, глядя на цыганские повозки, петлявшие по пустошам Криклейда в пору сбора летнего урожая, он чувствовал невероятный восторг.

Девушка отодвинула тяжелые занавески, отделявшие дальнюю часть повозки. Двадцатилетнюю цыганку звали Кармита. Грант с сожалением подумал, что через шесть-семь лет ее крупное, широкоплечее тело ужасно располнеет. Ее роскошные черные волосы, гармонируя с гладкой темной кожей, спадали ниже плеч. Она переоделась в свободного кроя белое платье из тонкой ткани.

– Тебе это ужасно идет, – сказал он.

– Ну спасибо вам на добром слове, сэр, – сделав реверанс, она расхохоталась.

Грант притянул ее к себе и стал целовать. Он потянулся к застежкам ее блузки. Она мягко отстранилась, целуя пальцы его рук.

– Я все сделаю сама, – сказала она кокетливо. Вкрадчиво двигаясь от одной застежки к другой, ее пальцы медленно расстегивали блузку. Он восхищенно наблюдал за этими эротическими движениями, в результате которых постепенно появлялось ее обнаженное тело. Чрезвычайно возбудившись, Грант повалил ее на кровать.

Повозка жалобно заскрипела. Раскачиваясь из стороны в сторону, громко лязгал фонарь, подвешенный на свисавшей с потолка медной цепи. Впрочем, он едва различал этот лязг – его заглушали громкие стоны Кармиты.

Вскоре он ощутил дрожь и забился в экстазе. Кармита взвизгнула. Она испытала целую серию оргазмов, которые чуть было не закончились для нее обмороком.

Он рухнул на колючее одеяло, оцарапавшее ему спину. Смешавшийся с пылью пот струился по завиткам волос на его груди.

«Да, – подумал он, – во время летнего соединения особенно остро чувствуешь, насколько прекрасна жизнь». Это было время, когда он мог доказать себе, что еще полон сил. В этом году был собран самый большой урожай Слез; на содержание поместья как всегда ушла прорва денег. В течение сезона сбора урожая он успел переспать чуть ли не с дюжиной молоденьких сборщиц Слез. Данные метеосводок говорили о том, что месяц будет дождливым, а это означало, что и второй урожай тоже будет великолепным. Смелое предложение, выдвинутое Джошуа в отношении продажи майопы, могло еще больше укрепить финансовое положение семьи и ее влияние.

Лишь сообщения о беспорядках в Бостоне омрачали столь безоблачные перспективы. Похоже, что Демократический Земельный Союз снова затевает какую-то пакость.

Союз представлял собой пестрое сборище реформистов и политических крикунов. Эта полуэкстремистская группа хотела, чтобы земля была «справедливо» распределена между людьми, а доходы, получаемые от экспорта Норфолкских слез, были вложены в социальное обеспечение. Они требовали полной демократии и предоставления гражданских прав всем слоям населения. «А еще бесплатного пива по пятницам», – язвительно подумал Грант. Но ведь они могли выбрать любую из планет, входящих в состав восьми сотен звездных систем Конфедерации, ту, чья социальная система вполне бы их устроила. Активисты Союза, эти ничтожные, ленивые педерасты, не ценили того факта, что при желании и наличии денег на проезд они могут беспрепятственно уехать в свой проклятый коммунистический рай. Вместо этого они вздумали освободить Норфолк, не считаясь с тем, какие ужасные потери вызовет реализация их политических устремлений, в основе которых лежит зависть.

Около десяти лет назад они попытались распространить свою крамолу и на округ Стоук. Тогда Грант помог главному констеблю округа справиться с ними. Лидеры мятежа были высланы на одну из исправительных планет Конфедерации. Некоторые из наиболее опасных бунтовщиков, те, у кого было обнаружено самодельное оружие, были переданы в руки спецотряда констеблей, прибывших из столицы – Норвича. А те жалкие мерзавцы, которые, раздав листовки, надрались до бесчувствия даровым пивом, которым их снабдил Союз, получили по пятнадцать лет усиленных работ в полярных районах.

С тех пор на Кестивене о них никто и слыхом ни слыхивал. «Некоторые, – здраво рассудил он, – так ничего о них и не узнали. А раз так, то нечего об этом и вспоминать». На Норфолке об этом и не вспоминали.

Он поцеловал Кармиту в ее роскошные волосы.

– Когда ты уедешь?

– Завтра. Почти вся моя семья уже уехала. В округе Херст есть работа по сбору фруктов. Она хорошо оплачивается.

– А потом?

– Уедем на зиму в Холбич. Там на утесах, нависших над городом, есть множество больших пещер. Кое-кто из наших найдет работу по разделке рыбы.

– Такое впечатление, что ты от этого в полном восторге. Тебе никогда не хотелось перейти к оседлому образу жизни?

Она лишь покачала головой, разметав густые волосы по плечам.

– Чтобы стать такой, как ты, прикованной к холодным камням своего дома? Нет уж, спасибо. Возможно, в этом мире не так уж много мест, которые стоит посмотреть, но все же я хотела бы увидеть их все.

– Тогда надо извлечь максимум пользы из нашей встречи.

Сев на него верхом, она сжала мозолистыми руками его обмякший член.

Кто-то вкрадчиво постучал в заднюю дверь повозки.

– Сэр? Вы здесь, сэр? – раздался снаружи голос Вильяма Элфинстоуна. Он был таким же вкрадчивым как и его стук.

Грант сердито застонал. «Нет, меня здесь нет, и именно поэтому снаружи стоит моя чертова лошадь».

– Что тебе надо?

– Извините за беспокойство, сэр, но с вами срочно хотят поговорить по телефону. Мистер Баттерворт сказал, что это важный звонок из Бостона.

Грант нахмурился. Баттерворт не послал бы к нему Элфинстоуна, если бы звонок не был действительно важным. Управляющий поместьем прекрасно знал, чем занимается хозяин в такое время, и поступил достаточно умно – сам не пошел на встречу.

«Хотел бы я знать, чем его достал молодой Элфинстоун», – подумал Грант.

– Подожди там, – крикнул он. – Через минуту я выйду, – ему нужно было время, чтобы одеться. Черта с два он выбежит из повозки едва заправив рубашку в спешно натянутые штаны. Грант вовсе не собирался давать парню свежую тему для пересудов с другими младшими управляющими.

Он оправил свой твидовый пиджак для верховой езды, пригладил бакенбарды и водрузил на голову кепку.

– Как я выгляжу?

– Великолепно, – откликнулась Кармита, не вставая с кровати.

Она сказала это без всякого намека на иронию. Пошарив в кармане, Грант извлек две серебряные гинеи. Выходя, он бросил деньги в большой фарфоровый кувшин, который стоял на полке у двери.

Луиза увидела, как ее отец и Вильям Элфинстоун подъезжают к парадному входу. Подбежавшие конюхи взяли на себя заботы о взмыленных лошадях. Дорога была тяжелой. Отец стремительно вбежал в дом.

Она не спеша направилась к Вильяму, который беседовал с конюхами. Они были младше ее по возрасту. Увидев Луизу, он отпустил обоих юношей. Она погладила вороного жеребца, которого уводили в конюшню.

– По какому поводу весь этот шум? – спросила она.

– Какой-то звонок из Бостона. Мистер Баттерворт счел его достаточно важным, чтобы послать меня на поиски вашего отца.

– Вот как? – она повернула назад. Отстав на шаг, за ней последовал Вильям. Его присутствие несколько раздражало Луизу, которая была не в том настроении, чтобы поддерживать светскую беседу.

– В эту субботу я приглашен к Ньюкоумам, – сказал он, – я подумал, что там наверное будет довольно весело. Они, конечно, люди не нашего круга, он стол у них вполне приличный. Потом будут танцы.

– Замечательно, – Луиза всегда терпеть не могла, когда Вильям пытался корчить из себя светского льва. «Люди нашего круга» – подумать только! Она ходила в школу вместе с Мэри Ньюкоум.

– Я надеялся, что вы поедете вместе со мной.

Она удивленно на него посмотрела. Его лицо выражало одновременно надежду и обеспокоенность.

– Как мило с вашей стороны, Вильям, что вы просите меня об этом. Благодарю вас. Но я в самом деле не могу. Извините.

– В самом деле не можете?

– Не могу. В субботу к нам на обед приезжают Голфорды. Я просто обязана присутствовать.

– Я думал, что, может быть, теперь, когда он уехал, вы, возможно, найдете больше времени для меня.

– Кто это уехал? – резко спросила она.

– Ваш друг, галантный капитан звездолета.

– Вильям, вы несете чушь. Я уже сказала, что не пойду с вами на вечеринку к Ньюкоумам. Будьте добры, оставьте эту тему.

Он остановился и схватил ее за руку. От удивления она лишилась дара речи. Ей и в голову не приходило, что с ней могут так поступить.

– Для него вы всегда находили массу времени, – сказал он без обиняков.

– Вильям, немедленно прекратите.

– Причем каждый день. Вы уезжали в лес Уордли.

Луиза почувствовала, как краснеют ее щеки. Что ему известно?

– Уверите руку. Немедленно!

– Вы ничего не имели против его рук.

– Вильям!

На его губах появилась улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Он отпустил ее руку.

– Я не ревную. Вы меня неправильно поняли.

– А тут нечего ревновать. Джошуа Калверт был гостем и другом моего отца. Вот и все.

– Некоторые женихи считают иначе.

– Кто? – крикнула она срывающимся голосом.

– Женихи, моя дражайшая Луиза. Вам должно быть известно, что существуют весьма обоснованные предположения в отношении того, кто должен стать вашим мужем. Я только хочу сказать, что на Кестивене есть весьма благородные семьи, у которых есть вполне достойные сыновья, которые закроют глаза на вашу… назовем это, неосмотрительность.

Она закатила ему пощечину. Эхо звонкого удара прокатилось по всей лужайке.

– Как вы смеете!

С выражением недовольства он схватился рукой за щеку, на которой остался красный отпечаток ее ладони.

– Я и не подозревал, что ты такая норовистая тварь, Луиза.

– Убирайся с глаз моих.

– Конечно, если вы того желаете. Но вам, возможно, следует поразмыслить над тем, что стоит произнести одно слово, и ваше завидное положение станет более чем шатким. Я не хотел бы, чтобы это случилось, Луиза. Я действительно этого вовсе не хочу. Видите ли, я уже давно обожаю вас. Настолько обожаю вас, что делаю послабления.

Не в силах сдвинуться с места, она смотрела на него во все глаза.

– Ты… – Луиза задохнулась от гнева. В какой-то момент она подумала, что сейчас упадет в обморок.

Между тем Вильям встал перед ней на колени.

«Нет, – подумала она, – нет, нет, нет, этого не должно произойти. Где же ты, проклятый Джошуа Калверт?»

– Выходи за меня замуж, Луиза. Я сумею получить благословение твоего отца, об этом можешь не беспокоиться. Выходи за меня, и мы чудесно заживем здесь, в Криклейде, – сказал он протянув к ней руку. Надежда смягчила черты его лица.

Взяв себя в руки, она постаралась выглядеть как можно неприступнее. Очень четко и спокойно она сказала:

– Скорее я буду зарабатывать себе на жизнь разгребая коровий навоз, – это было одно из лучших выражений Джошуа, хотя она привела его в несколько смягченном варианте.

Вильям побледнел.

Повернувшись на каблуках, она, гордо подняв голову, пошла прочь.

– Мы еще вернемся к этой теме, – сказал он ей вслед. – Поверь мне, дражайшая Луиза, я не откажусь от своих притязаний на тебя.

Усевшись за письменный стол, Грант Кавана поднял трубку. Секретарь соединил его с генерал-губернатором Кестивена Тревором Кларком. Грант не ожидал ничего хорошего от этого звонка.

– Здесь, в Бостоне, мне необходимо присутствие ополчения округа Стоук, – сказал Тревор Кларк, как только они обменялись приветствиями, – причем в полном составе. Прошу тебя, Грант.

– Но могут возникнуть затруднения, – возразил Грант, – здесь все еще много работы. Нужно подрезать розовые кусты и подготовиться к сбору второго урожая зерновых. Вряд ли мы сумеем оторвать трудоспособных мужчин от сельскохозяйственных работ.

– Ничего не поделаешь. Я собираю все отряды ополченцев, которые имеются в округе.

– Все?

– К сожалению, это так, старина. Видишь ли, мы ввели цензуру, и сведения не распространяются в средствах массовой информации, но ситуация в Бостоне, скажу тебе откровенно, складывается не лучшим образом.

– Какая ситуация? Уж не хочешь ли ты мне сказать, что этот чертов сброд из Союза снова тебя обеспокоил?

– Грант… – Тревор Кларк на порядок понизил голос. – Послушай, это совершенно секретные сведения, но уже пять районов Бостона полностью перешли на сторону этой толпы. Они больше не подчиняются властям. Фактически мы здесь имеем дело с открытым мятежом. Если для восстановления порядка мы пошлем в эти районы полицейских, то обратно они оттуда уже не вырвутся. В городе введено военное положение – в данной ситуации мы имеем право пойти на такую меру. Все это мне очень не нравится, Грант.

«Господи! Неужто все это работа Демократического земельного союза?»

– Мы в этом не уверены. Но кем бы ни были эти мятежники, у них, судя по всему, есть энергетическое оружие. А это означает участие каких-то внешних сил. Трудно поверить, что Союз способен организовать нечто подобное. Ты ведь и сам знаешь, что они могут лишь разбить трактор или сломать сельскохозяйственный инвентарь. Применение энергетического оружия совершенно не предусмотрено нашей конституцией. Это как раз то, чего всеми способами старалось избежать наше общество.

– Значит, внешняя сила? – Грант Кавана не верил собственным ушам.

– Возможно. Я уже попросил сотрудников канцлера в Норвиче обратиться с просьбой продлить сроки пребывания эскадры Конфедерации. К счастью, личный состав кораблей все еще здесь, на Норфолке. Командующий уже отдал им приказ немедленно вернуться на орбиту.

– Ну и что?

– Боевые корабли блокируют планету, и мятежники больше ничего не получат извне. Кроме того, в качестве крайней меры эскадра может поддержать наши наземные силы своей ударной мощью.

Грант был настолько ошеломлен, что не мог даже пошевелиться. Наземные силы. Ударная мощь. Все это было похоже на бред. За окном он видел лишь мирные пышные поля, а по телефону хладнокровно обсуждал перспективы гражданской войны.

– Но неужели ты не понимаешь, что речь идет о городе. Против Бостона нельзя применять бортовое оружие звездолетов. Ведь в нем живет сто двадцать тысяч человек.

– Я знаю, – горько сказал Тревор Кларк. – Одной из главных задач ополчения будет содействие эвакуации гражданского населения. Твои ополченцы, Грант, помогут свести до минимума потери.

– Ты уже сообщил об этих планах канцлеру? Если нет, то я пошлю все эти мероприятия куда подальше.

В течение нескольких секунд в трубке было тихо.

– Грант, – мягко сказал Тревор Кларк, – именно ведомство канцлера рекомендовало мне этот план действий. Все должно быть сделано, пока мятежники сосредоточены только в одном месте и еще не имеют возможности расширить зону действия своей проклятой революции. Но их поддерживает все больше и больше людей. Я… я никогда не думал, что на планете так много недовольных. Это надо прекратить, и прекратить так, чтобы впредь неповадно было.

– О Боже, – простонал Грант. – Хорошо, Тревор, я все понял. Сегодня днем я вызову капитанов ополчения. К завтрашнему дню полк будет готов.

– Молодчина, Грант. Я знал, что на тебя можно положиться. Поезд заберет вас из Колстерворта. Мы расквартируем вас в одном промышленном складе за чертой города. И не переживай, старина, звездолеты – это лишь на крайний случай. Я надеюсь, что как только мы устроим небольшую демонстрацию, они сразу же попрячутся по норам.

– Да. Уверен, что ты прав, – Грант положил на место трубку, украшенную жемчугом. У него возникло недоброе предчувствие, что все будет совсем не так просто.

В шести пассажирских вагонах поезда вполне хватило места для семи сотен ополченцев округа Стоук. На погрузку у них ушло ровно двадцать пять минут. На вокзале царил хаос. Половина улиц городка была забита экипажами, автобусами, телегами и фермерскими повозками. Семьи никак не могли распрощаться со своими кормильцами. Ополченцы, одетые в серую униформу, чувствовали себя неловко. Повсюду раздавались жалобы на то, что выданная обувь не соответствует размеру.

Прижатые к стене Луиза и Марджори оказались между грудой вещмешков и зелеными металлическими ящиками с боеприпасами. На некоторых ящиках была проставлена дата изготовления, согласно которой боеприпасам было уже больше десяти лет. Их охраняли три сурового вида ополченца с короткими черными автоматами в руках. Луиза уже стала сожалеть о том, что приехала сюда.

Отдавая распоряжения, по платформе прохаживался мистер Баттерворт, одетый в форму старшего сержанта. Вагоны постепенно заполнялись людьми, носильщики стали загружать вещмешки и боеприпасы в почтовое отделение первого вагона.

На платформу вышел Вильям Элфиистоун. Лейтенантская форма была ему очень к лицу. Он подошел к ним.

– Миссис Кавана, – начал он решительно. – Луиза. Похоже, что поезд отходит через пять минут.

– Ну что же, будьте очень осторожны, Вильям, – сказала Марджори.

– Благодарю вас, обязательно буду.

Луиза неторопливо обвела взглядом платформу. Похоже, что это слегка вывело Вильяма из себя, но он решил, что сейчас не время выяснять отношения. Кивнув Марджори, он удалился.

Она повернулась к своей дочери.

– Луиза, ты вела себя чрезвычайно грубо.

– Да, мама, – согласилась Луиза, но в ее голосе не было и намека на раскаяние. «Как это похоже на Вильяма, – подумала она. – Ведь он едет добровольно, хотя это вовсе не его полк. И делает это только потому, что хочет покрыть себя славой, чтобы добиться еще большего расположения со стороны моего папы. Но он никогда не пойдет в первых рядах, не будет рисковать как простой ополченец, не поступит так, как поступил бы Джошуа».

Пристально посмотрев на свою дочь, Марджори увидела, что ее обычно спокойное лицо сейчас выражает скрытую решимость. «Итак, Луизе не нравится Вильям Элфинстоун. Не могу сказать, что я ее в этом обвиняю. Но проявлять свою неприязнь так открыто просто неприлично. Луиза всегда так строго придерживалась правил этикета». Несмотря на тревогу, вызванную событиями в Бостоне, Марджори вдруг почувствовала радость. Ее дочь наконец перестала быть тихой мышкой. Ей захотелось высказать вслух свое восхищение этой переменой в характере Луизы. «Хотела бы я знать, что стало причиной такого свободомыслия, – подумала она. – Хотя, кажется, я начинаю догадываться. Джошуа Калверт, если ты только дотронулся до нее пальцем…»

Грант Кавана бодро шагал вдоль железнодорожного состава. Он хотел убедиться в том, что его ополченцы уже разместились в вагонах и все готово к отъезду. В конце платформы его ждали жена и дочь. Обе выглядели просто божественно, особенно Марджори.

«Ну зачем я путаюсь с этими цыганскими проститутками?»

У Луизы мрачный вид. Она напугана, но пытается это скрыть. Старается быть храброй, как всякий настоящий Кавана. Какая чудесная дочь. Растет настоящее сокровище. Хотя в последнее время она ведет себя несколько капризно. «Возможно, скучает о Джошуа», – подумал он весело. Но это еще одно напоминание о том, что ему действительно нужно серьезно подумать о достойном женихе. Хотя нет, еще рановато, только не в этом году. Пусть и в это Рождество ее веселый смех, который всегда радовал его сердце, еще раз прокатится эхом по анфиладам поместья Криклейд. Он обнял дочь.

– Не уезжай, папа, – прошептала она.

– Я должен ехать. Это ненадолго.

Она громко всхлипнула и кивнула головой.

– Я понимаю.

Он поцеловал Марджори, не обращая внимания на свист и подбадривающие крики, раздавшиеся из последних вагонов поезда.

– Не пытайся искушать судьбу, – сказала она усталым и строгим тоном, который означал, что она очень сильно волнуется за него.

– Нет, я только буду сидеть в командирской палатке. Пусть воюют те, кто помоложе.

Марджори положила руку на плечо Луизы. Когда поезд стал отходить, обе помахали ему на прощание. Платформа была заполнена женщинами, которые также махали платками, прощаясь со своими родными. Представив себе, как глупо все они выглядят, Марджори чуть было не рассмеялась, но все же сдержалась, так как, будучи одной из Кавана, должна была служить примером для других. Впрочем, бессмысленность и глупость всего, что происходило, могли вызвать у нее не только смех, но и слезы.

А в безоблачном небе вспыхивали и кружились серебряные огоньки – эскадра Конфедерации меняла строй и орбитальное склонение так, чтобы Бостон всегда находился под прицелом одного из ее кораблей.

Дариат пытался довести себя до самоубийства. Это было непросто, ведь самоубийство является высшей степенью неудачи и отчаяния. Однако после возвращения мертвецов из царства пустоты его жизнь приобрела смысл.

Он наблюдал за тем, как эта парочка осторожно спускалась по зловонной лестнице орбитальной башни. Кира Салтер весьма преуспела, совращая парня. Да и как мог пятнадцатилетний юнец устоять перед той, что вселилась в тело Мэри Скиббоу? Кире даже не пришлось использовать свои способности физического перевоплощения. Надев сиреневый бюстгальтер и короткую небесно-голубую юбку, она лишь внесла дисбаланс в естественное равновесие гормональной системы молодого человека. Точно так же, как она поступила с Андерсом Боспортом.

Данные наблюдения за Хорганом поступали в нервные клетки, расположенные за полипом стен лестничного пролета, а затем, пройдя через соседние секторы нервной системы, попадали в нервные окончания орбитальной башни. Этот своего рода невидимый и всезнающий ангел-хранитель все время проверял, нет ли какой-либо опасности. Хорган был одним из бесчисленного множества потомков Рубры. Он принадлежал к типу избалованных любимчиков. Ловко и незаметно Рубра пробудил в нем интерес к тем сферам науки, которые считал наиболее полезными для своего протеже. Именно он развил в юноше ни с чем не сравнимое высокомерие. В общем Хорган уже обладал всеми признаками тщеславия, столь характерными для всех протеже Рубры. Будучи по натуре гордым одиночкой, Хорган имел отвратительный характер. Внешне он выглядел как долговязый юноша азиатского типа со смуглой кожей и голубыми глазами. Если бы помимо смазливой внешности хромосомы наделили его соответствующей мускулатурой, то он, как и Дариат, постоянно бы с кем-нибудь дрался.

Вполне естественно, что Хорган ничуть не удивился, когда Кира-Мэри стала показывать ему свои прелести. Он был убежден в том, что эта девушка именно так и должна себя вести.

Тем временем Кира и Хорган уже вышли в вестибюль восемьдесят пятого этажа.

Дариат ощутил всплеск информации, передаваемой следящими клетками в адрес нервной системы апартаментов, и запрос предоставить доступ к информации, накопленной в памяти автономных нервных окончаний. Он был к этому готов. Ему пришлось в течение двух дней вносить изменения в работу нервных окончаний апартаментов, поскольку ни одна из его обычных уловок не смогла бы ввести в заблуждение столь обширную систему нервных окончаний, которая фактически сама ощущала все, что происходит в каждом секторе.

Но, как он и рассчитывал, все было спокойно, ничто не потревожило сознание Рубры. Следящие нервные окончания видели лишь пустые апартаменты.

– Они идут, – сообщил Дариат тем, кто находился в спальне Андерса Боспорта. Он ощутил присутствие всех трех вселившихся. Канадец Росс Нэш, живший в начале двадцатого столетия, находился в теле Боспорта. Скончавшаяся два века назад Энид Понтер с планеты Джеральдтон, населенной представителями австралийского этноса, вселилась в тело Алисии Кохрейн. А немец Клаус Шиллер, который постоянно что-то твердил о своем фюрере, овладел телом Манзы Бальюзи. Похоже, его приводило в ярость то обстоятельство, что у него теперь внешность азиата. Его нынешнее тело заметно отличалось от образа, который находился в диске с паспортными данными в тот день, когда он покинул борт «Яку». Кожа стала светлее, в иссиня-черных волосах появились светлые пряди, мягкие черты лица обострились, а глаза приобрели оттенок лазури. Он даже стал на пару сантиметров выше.

– А как же Рубра? – спросила Энид Понтер. – Он знает?

– Мои разрушающие нервные окончания сработали. Система наблюдения нас не видит.

Росс Нэш медленно обвел взглядом спальню. Он сделал это с таким видом, как будто пытался уловить в воздухе какой-то необычный запах.

– Я чувствую это. Я чувствую за стенами неприязнь.

– Это Анстид, – сказал Дариат, – вот кого ты чувствуешь. Рубра лишь его часть, он его слуга.

Росс Нэш и не пытался скрыть свое отвращение.

Дариат знал, что на самом деле ни один из них ему не доверяет. Они были сильными соперниками, согласившимися на зыбкое перемирие в силу того, что могли нанести друг другу непоправимый ущерб. Такое положение не могло продолжаться долго. Присущие людям сомнения и недоверчивость, действуя вопреки взаимным договоренностям, ставили под вопрос доводы разума. Ставки с обеих сторон были слишком велики, что еще больше усиливало желание видеть предательство в каждом подозрительном вздохе и в каждом неверном шаге.

Но он докажет свою надежность, и сделает это так, как не смог бы сделать никто другой. Он доверит им не только свою жизнь, но и свою смерть. Ведь и то и другое самым нелепым образом связано друг с другом.

Ему нужны были их потрясающие способности к перевоплощению, и в то же самое время он хотел, чтобы у него остался дар ментального общения. Их способности были дарованы смертью, следовательно, он должен умереть и вселиться в тело, наделенное геном ментального общения. На словах это выглядело проще простого. Но это было сущее безумие. Впрочем, то, что он видел в последние дни, бросало вызов всякому здравомыслию.

Тем временем Кира и Хорган вошли в апартаменты. Они продолжали целоваться, даже когда закрылась входная дверь.

Дариат сосредоточился, его ментальная мощь переподчиняла новые нервные окончания, единственной задачей которых стало сплести тонкую паутину обмана. Образ двойной фигуры Киры превратился в образ единой фигуры. Иллюзия была создана переподчиненным скоплением нервных клеток обиталища, в десять раз превышающим объем человеческого мозга. Массы этого участка, совсем небольшого по сравнению с массой всей нервной системы, было вполне достаточно, чтобы создать превосходную иллюзию, фантом, который, впрочем, обладал весом, фактурой, цветом и запахом. И даже теплом человеческого тела, зарегистрированного клетками-сенсорами в тот момент, когда они с типичным для юнцов похотливым нетерпением стали стягивать друг с друга одежду.

Труднее всего Дариату было имитировать постоянный поток эмоций и ощущений, который Хорган бессознательно выплескивал в ментальный диапазон. Но осторожно воспользовавшись памятью нервных клеток, он сумел добиться и этого. Следящие нервные окончания без всякого интереса наблюдали за происходящим.

Сознание Дариата расщепилось, и в нем, по всем правилам альтернативной квантовой физики, образовались две реальности. В одной из них Хорган и Кира сбрасывая на ходу одежду, с хохотом неслись в спальню. В другой…

От изумления Хорган широко раскрыл глаза. В одном поцелуе он ощутил все, на что было способно ее тело. Его переполнило чувство небывалого эротического возбуждения. Но сейчас она лишь высокомерно насмехалась над ним. Со стороны одной из спален в зал вошли еще четверо. Двое мужчин, стоявших по краям, были огромного роста.

Хорган не мог оторвать от них взгляда. Еще в дневной группе он слышал нечто подобное – жуткие истории, шепотом передаваемые напуганными до смерти детишками. Чепуха. Эта стерва разложила его как лакомую добычу, которую они изнасилуют до смерти. Пошевельнувшись, он убедился в том, что мышцы его ног утратили гибкость.

Нечто странное, похожее на шар из затвердевшей жидкости, ударило его в затылок. Падая, он услышал отдаленное пение хора потусторонних ангелов.

Дариат видел, как Росс Нэш поволок полубесчувственное тело Хоргана в спальню. Он постарался отвести взгляд от ступней парня, которые парили в воздухе, поднявшись на десять сантиметров от пола.

– Ты готов? – спросила Кира, в ее тоне сквозило презрение.

Он прошел мимо нее в спальню.

– А после этого мы сможем трахаться?

Дариат предпочитал старомодные капсулы, которые можно было проглотить. Они нравились ему больше, чем прокладки переливания или медицинские пакеты. Капсула длиной два сантиметра была черного цвета. Он приобрел ее у поставщицы наркотиков, услугами которой постоянно пользовался. Она обещала, что нейротоксин гарантирует отсутствие боли. Как будто он мог обратиться с жалобой, если бы это было не так.

Эта мысль вызвала у Дариата улыбку. Продолжая забавляться, он проглотил капсулу. Если это средство причинит ему вред, то он будет вынужден самым суровым образом научить ее уважать права покупателя.

– Приступайте, – сказал он фигурам, обступившим кровать. Теперь смутно, как сквозь запотевшее стекло, он видел высокие грязно-коричневые фигуры. Склонившись над распростертым телом Хоргана, они создали шар холодного огня, который стал кататься вверх и вниз по позвоночнику парня.

Яд действовал быстро. Его не обманули. Дариат уже не чувствовал своих конечностей. Перед глазами стояла серая пелена. До него доносилось все меньше и меньше звуков, и это было настоящее облегчение, поскольку ему не пришлось слышать все эти вопли.

– Анастасия, – пробормотал он. Как легко было бы сейчас воссоединиться с ней. Ведь прошло лишь чуть больше тридцати лет, а это ничто по сравнению с вечностью. Он вполне мог найти ее.

Он умер.

И оказался за пределами реальности.

Его тело и мозг содрогнулись от жестокого удара. Огромная вселенная взорвалась и унеслась прочь. Его окутала тишина. Раньше он думал, что такая тишина возможна только в межгалактическом пространстве. Это была полная тишина. В ней не было места ни жаре, ни холоду, ни прикосновению, ни вкусу. Хор мыслей звучал в ней подобно раскатам грома.

Он не стал осматриваться. Здесь, в шестом царстве, смотреть было просто не на что, да и нечем. Но он знал, кто пребывает в таком же состоянии. Он понимал, что рядом с ним находятся духи, о которых ему когда-то рассказывала Анастасия.

На него обрушился поток горестных эмоций, проливаемый призраками. Он почувствовал и их жалобные стенания, и ненависть всех оттенков, и зависть. Но главным образом это было отвращение к самим себе. Все они были духами, лишенными надежды на спасение.

Снаружи повсюду был цвет, но его как бы и не существовало. Он был издевательской насмешкой над ними, так как до него нельзя было дотронуться. Это была вселенная, которую он мог назвать реальной. Царство живых. Невиданной красоты материальная реальность сама призывала к тому, чтобы ей завладели.

Ему захотелось постучаться в нее, потребовать, чтобы его пустили внутрь. Но у него не было рук. Впрочем, стен тоже не было. Он захотел крикнуть живым, чтобы они спасли его. Но у него не было голоса.

– Помогите мне! – вопил его разум.

Заблудшие духи злобно смеялись на ним. Их количество ошеломило его, это были целые полчища. У Дариата не было ни определенного места, ни защитной скорлупы, в которой он мог бы укрыться. Он одновременно находился повсюду и везде соприкасался с ними. Он не мог противостоять их нашествию. Обнаружив в нем похоть и жадность, они цеплялись за его воспоминания, припадая к сладостному потоку ощущений, которые в них содержались. Это конечно, было лишь слабым подобием реальности, но зато свежим и насыщенным подробностями. Впрочем, лишь этот хлеб насущный был доступен в этом скрытом континууме.

– Анастасия, помоги мне.

Они обожали его самые позорные тайны, так как в них заключались самые сильные страсти – женщины, за которыми он подсматривал с помощью сенсорных клеток обиталища, мастурбации, безнадежная тоска по Анастасии, ложные обещания, сделанные под покровом ночи, похмелье, ненасытность, ликование, когда он разбил дубинкой голову Мерсина Коламбы, прижавшееся к нему жаркое тело Анастасии. Они поглощали все, насмехаясь над ним даже тогда, когда превозносили его до небес за то, что он даровал им проблеск реальной жизни.

Время. Дариат чувствовал, как оно движется за пределами пустоты. Но там, снаружи, прошли лишь секунды. Здесь же все было несколько иначе. Продолжительность времени здесь равнялась продолжительности воспоминаний каждой личности и зависела от того, как она его воспринимает. Но он, похоже, стал исключением из этого правила, так как насилию над ним не было конца. Эта пытка никогда не закончится, ведь их было так много.

Он с ужасом понял, что ему придется с этим смириться. И стал делать то же самое, что и они. Он уже жаждал снова познать тепло, прикосновение и запахи. Воспоминания об этих сокровищах были повсюду. Ему стоило только протянуть…

В холодной и сырой спальне стояла дешевая мебель. Но ничего лучшего он просто не мог себе позволить. Во всяком случае, не сейчас. Документы об увольнении все еще лежали в кармане его куртки. Там же была и пачка с расчетными деньгами. Правда, теперь она стала значительно тоньше. Еще днем она была достаточно толстой, но потом он отправился в бар и делал там то, что делал бы на его месте любой мужчина.

Дебби поднялась с постели и, сонно жмурясь, посмотрела на него. Ее голос, похожий на вой кошки во время случки, вспорол тишину. Претензии, претензии, и снова одни претензии. Где он был со своими нехорошими друзьями? Знает ли он, который уже час? Сколько он выпил? Эти ее постоянные вопросы.

Ну, в общем, он сказал стерве, чтобы она заткнулась, потому что на этот раз ему абсолютно насрать на все ее оскорбления. И когда она не успокоилась, он ударил ее. Но даже это не подействовало. Она заорала благим матом, подняв на ноги всех этих чертовых соседей. Поэтому он снова ударил ее, но на этот раз сильнее.

…пожирать жалкие отголоски ощущении.

«Святой Анстид, помоги своему вечному слуге. Пощади меня. Помоги!»

Смех, один только смех. Поэтому он успокоился и, осмеянный всеми, оказался…

Солнце ярко освещало храм инков, гордо устремленный к небу. Этот храм выглядел более величественно, чем любой из кафедральных соборов, которые ему довелось видеть. Но построивший его народ теперь был покорен мощью Испании. Сокровища королей не шли ни в какое сравнение с теми богатствами, что находились внутри разрушенного города. Завоевателей ожидало славное будущее.

В такой зной он чувствовал себя в доспехах как в духовке. Рана на ноге покрылась странной коричневой сыпью. Наверняка в нее попали споры каких-то растений, которых полно в этих проклятых джунглях. Он боялся, что ему не суждено вновь увидеть берега Испании.

…что не давало ответа. Несчастье и боль не шли ни в какое сравнение с теми бесчисленными испытаниями, которые лежали в смутно воспринимаемой отсюда внешней вселенной.

Десять секунд. Ровно столько времени прошло с того момента, как он умер. Как долго пребывают здесь другие духи?

Как они это вынесли…

Столетия, в течение которых боль, подобно сердцу влюбленного, только и ждет своего часа. Чтобы впиться в очередную жертву и обнаружить, что и в ней нет ничего нового. Однако даже такая безвкусица намного лучше того ада, что лежит за пределами тускло мерцающего, опустевшего дома, которым является наша плоть. Безумие и злодейство поджидают тех, кто рискнул покинуть пределы познанного. Безопаснее остаться. Безопаснее испытывать те страдания, что уже познаны, чем те, которым еще нет объяснений.

…Дариат почувствовал вспышки боли, которую испытывал Хорган. Они озаряли пустоту шестого царства подобно языкам пламени, лизавшим черное дерево. Они исходили из тех мест, где собирались наиболее многочисленные группы духов, похожих на собак, которые грызутся между собой из-за куска аппетитного бифштекса. Там были ярче цвета, которые просачивались сквозь трещины неровно прорезавшие измерения. Заблудшие духи выли в унисон с ненавистью, искушая и насмехаясь над Хорганом, уговаривая его сдаться. Девицы обещали ему море удовольствий, а злодеи угрожали вечными муками.

Когда Кира, Росс, Энид и Клаус применяли свою мощь, расширялись трещины, сквозь которые проникали большие порции боли.

– Он мой, – вызывающе объявил Дариат. – Он приготовлен для меня. Он принадлежит мне.

– Нет, мой.

– Мой.

– Мой.

– Мой! – вопили духи.

– Кира, Росс, помогите мне вернуться, – он знал, что не смог бы остаться здесь, в этой холодной, тихой темноте, вдали от вселенной заново рождавшихся. Туда ушла Анастасия, и там они снова встретятся. Задержаться здесь, где не было ничего, кроме воспоминаний о вчерашних мечтах, было бы просто безумием. Анастасия оказалась настолько храброй, что рискнула пойти дальше. Он мог бы последовать за ней, хотя и не был достоин ее.

– Прекратите, умоляю вас, – взывал Хорган, – спасите меня.

Однородность, в которой был подвешен Дариат, стала деформироваться. Появилась плотная узкая труба, напоминающая воронку циклона, которая ведет в бездонные, неизведанные глубины газового гиганта. В нее загнали духов, а вместе с ними и Дариата. Его очень сильно прижало к…

Плохо вымощенная улица с домами по обеим сторонам. Шел проливной дождь. Его босые ноги окоченели от холода. В воздухе пахло гарью. Ветер прижимал к земле клубы дыма, поднимавшегося из дымоходов. Рваное пальто насквозь вымокло. Кашель становился все более мучительным. Впалая грудь содрогалась при каждом вздохе. Мама лишь печально улыбалась, когда он рассказывал ей, как у него все болит изнутри.

Сбоку доносилось сопение его маленькой сестры. Ее личико едва выглядывало из-под шерстяного капора и поднятого воротника пальто. Он держал ее за руку, так как иначе она бы просто упала. Девчушка была совсем хилой и выглядела еще хуже, чем он. А ведь зима еще только начиналась. Им никогда не хватало мясной похлебки, а то, что перепадало, состояло в основном из овощей. Но этим не насытишь желудок. А вот в лавках полно мяса.

Вместе с ними шли горожане, которых собирал на службу неумолчный перезвон церковного колокола. Деревянные башмаки его сестренки уныло стучали по мостовой. В них было полно воды, из-за которой так опухли ее маленькие белые ножки и обострились язвы.

Отработав на полях сквайра, папа получил хорошую оплату. Но у него никогда не оставалось лишних денег, которые можно было бы потратить на еду.

В свободной руке он сжимал истершийся пенни с профилем королевы Виктории. Он нес его улыбающемуся, тепло одетому пастору.

Похоже, это было не совсем справедливо.

«Пожалуйста», – взмолился Хорган, на этот раз уже не так громко. Боль мешала ему сосредоточиться.

Дариат метнулся к парню. «Я помогу, я помогу», – лгал он. В дальнем конце туннеля появился свет. Он полыхал, перемещался и сверкал подобно солнечному свету, пробивающемуся сквозь запыленное стекло церкви. Но другие духи тоже обещали парню спасение.

Холод пронизывал весь этот мир. Такого понятия, как тепло, просто не существовало. Оно отсутствовало даже под его жесткими и вонючими меховыми шкурами. Под лучами солнца ослепительно сверкнула серебристая ледяная стена. Его соплеменники, рассеявшиеся по травянистой равнине, пробирались через грязные лужи, заполненные ледяным месивом. Впереди, в зарослях высокой травы, что-то мелькнуло – это был мамонт.

– Ну давай, Дариат, – позвал его Росс Нэш.

Когда энергетические импульсы наткнулись на Дариата, он почувствовал, что его мысли приобрели форму и стали тверже. От этого прикосновения он стал сильнее, приобрел вес и объем. Опередив других духов, он ликовал, мысленно празднуя победу. Они выли и бранились, видя, что он уходит все дальше и дальше. Быстрее внутрь!

Его обрадовала даже беспросветная мгла.

Из глаз брызнули слезы радости. Боль казалась наслаждением, так как она была реальной. Он застонал, увидев раны на своем худощавом теле и испытывая странное ощущение того, что его кожу отмывают какой-то сухой жидкостью. Она текла туда, куда ее направлял его мозг. Он напряг волю и увидел, что рваные раны затягиваются. Получилось!

«О, моя дорогая Анастасия, ты во всем была права. А я всегда в глубине души сомневался. Что же я наделал?»

Кира презрительно улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

– Теперь ты забудешь о своем жалком стремлении отомстить Рубре и будешь работать с нами. Используя твои ментальные способности, мы захватим черноястребы «Магелланик ИТГ» и сможем захватить другие звездные системы. Потому что если мы сейчас проиграем, то вернемся в потусторонний мир и лишимся свободы. Ты находился там всего пятнадцать секунд. В следующий раз ты останешься там навсегда.

Иона проснулась. Ее тело еще дремало, но она уже открыла глаза. В ее сознании хаотично возникали образы, передаваемые восприятием обиталища. Она снова видела свои любимые уголки парковой зоны, наблюдала за жителями обиталища, которые в столь ранний час либо спали, либо еще развлекались, либо уже возвращались домой. Малолетние дети уже проснулись, а зевающие служащие пришли в рестораны, где их ждал завтрак. Звездолеты, хотя и не так часто как днем, прибывали в космопорт и покидали его. Из Кольца Руин, по переходным орбитам Хофмана, медленно поднималась пара непривычного вида шарообразных кораблей-мусорщиков, которые, судя по всему, шли на сближение с обиталищем. На фоне звездного неба была видна уже почти вся сфера Мирчуско с ее желтоватыми вихревыми полосами. Уже можно было различить пять из семи спутников Мирчуско. Их тусклые полумесяцы растянулись по плоскости кольца.

Далеко внутри газовой полосы Кольца Руин два десятка черноястребов неслись к экватору газового гиганта, чтобы там произвести спаривание. Три яйца уже были сброшены в толстые внутренние кольца Мирчуско. Она видела, как им помогали черноястребы, и чувствовала их страх и любопытство. Их умирающий родитель мчался вперед, излучая эмоции возвышенного удовлетворения.

«Жизнь продолжается, – подумала Иона, – даже в столь ужасные времена как сейчас».

Нервные окончания, пронизавшие дом у озера, предупредили ее о том, что к спальне приближается Доминика. Отключившись от восприятия обиталища, она открыла глаза. Рядом с ней на мягком как мех воздушном матрасе лежал Клемент. Его глаза были плотно закрыты, а из открытого рта раздавалось тихое похрапывание.

Иона с нежностью вспомнила эту ночь. Он был хорошим любовником, энергичным и умелым, правда, немного эгоистичным – но это обычное дело в его возрасте. Но при всем удовольствии, которое она получила, он не шел ни в какое сравнение с Джошуа.

Мембрана двери открылась, пропустив Доминику внутрь. На ней было короткое фиолетовое платье, а в руках она держала поднос.

– Ну, как там мой маленький братец? – она искоса посмотрела на два нагих тела. Иона рассмеялась.

– Он вырос большой и сильный.

– Неужели? Тебе бы следовало разрешить кровосмешение, во всяком случае, для меня.

– Обратись с этим к епископу. Я занимаюсь лишь гражданской и финансовой юрисдикцией. Все, что касается вопросов морали, находится в сфере его компетенции.

– Позавтракаем? – предложила Доминика, усевшись на край кровати. – У меня есть сок, бутерброды, кофе и кусочки квантата.

– Ты пробудила во мне аппетит, – Иона растолкала спящего Клемента и приказала окну стать прозрачным. Стекло тотчас утратило коричневый оттенок, и за окном снова можно было увидеть спокойную гладь озера, лежавшего у подножия утеса. Осевая труба, которая освещала интерьер Транквиллити, только начинала флюоресцировать и сейчас отбрасывала лучи оранжевого спектра.

– Что-нибудь слышно о Латоне? – поинтересовалась Доминика. Скрестив ноги, она сидела напротив Ионы и Клемента, разливая сок и передавая бутерброды.

– Ничего нового к тем сведениям, что вчера доставил космоястреб флота, – ответила Иона. Это была одна из причин, по которым она вступила в связь с Клементом, ей захотелось тепла физической близости, ей нужно было почувствовать, что ее кто-то желает. Получив доступ к секретному докладу флота Конфедерации, Иона рассмотрела информацию об энергетическом вирусе. По мере ознакомления с этими сведениями она испытывала все большее беспокойство.

Как только Транквиллити передал ей содержание диска Грэма Николсона, она, обратившись к промышленным станциям, находившимся на орбитах за пределами космопорта, выдала им заказ на постройку еще десяти платформ стратегической обороны вдобавок к тем тридцати пяти, которые уже осуществляли защиту обиталища. Промышленные компании были рады этой работе, так как в связи с ограничением межзвездных рейсов производство компонентов для космических кораблей пошло на спад. Даже не будучи талантливым военачальником, можно было понять, что Латон попытается расширить масштабы своего мятежа. Транквиллити, расположенный почти на прямой линии между Лалондом и Землей, находился в самом сердце Конфедерации. Первые две новые платформы были почти готовы к транспортировке, а остальные должны были вступить в строй через неделю. Иона уже подумывала, не заказать ли ей еще некоторое количество таких платформ.

Еще не прошло и часа после того, как космоястреб флота передал диск с предостережением, доставленным с Трафальгара, а Иона уже наняла двенадцать космоястребов, которым надлежало нести патрульную службу на ближних подступах к Транквиллити. Она вооружила их боевыми осами из резервных запасов обиталища. К счастью, в ее распоряжении оказалось достаточное количество биотех-кораблей. С тех пор как ее дед сделал обиталище местом, где происходило спаривание биотехов, черноястребы и их капитаны вели себя совершенно лояльно по отношению к Транквиллити и Повелителю Руин.

Все эти меры по обороне и патрулированию, предпринятые после убытия эскадры Терранса Смита, привели к тому, что обиталище постепенно перешло на осадное положение.

Но были ли принятые Ионой меры предосторожности достаточными?

– Насколько сильно ударили меры предосторожности по компании Васильковских? – спросила Иона. Доминика сделала глоток сока.

– Очень сильно. Уже сейчас двадцать пять наших кораблей стоят на приколе в доке Транквиллити. Ни один купец не намерен рисковать своим грузом до тех пор, пока не убедится в том, что в пункте назначения нет Латона. Вчера из различных звездных систем прибыли три наших капитана. Они говорят, что везде одно и то же. Планетарные правительства фактически изолируют прибывающие корабли. То же самое делают и правительства астероидов. Если такая ситуация продлится еще неделю, то межзвездная торговля вообще прекратится.

– К этому времени они найдут «Яку», – сказал Клемент, откусывая свой подрумяненный тост. – Черт возьми, может быть, они уже его нашли. Космоястреб флота сообщил, что его ищут по всей Конфедерации. Ни один корабль не может удалиться от звездных систем на расстояние более десяти дней полета. Держу пари, что в данный момент эскадра флота дает ему хорошую трепку.

– Больше всего меня в этом раздражает то, что приходится целыми днями томиться в ожидании хоть каких-то известий, – заметила Иона.

Наклонившись, Доминика сжала рукой ее колено.

– Не волнуйся. Эскадра Седьмого флота не позволит Латону развернуться. Вот увидишь, через неделю все они вернутся сюда и будут, поджав хвосты, жаловаться, что им не дали возможности проявить свою воинскую доблесть.

Посмотрев Доминике в глаза, Иона увидела в них глубокое сочувствие.

– Да, конечно, – сказала она.

– С ним ничего не случится. Он единственный из тех, с кем я знакома, кто сумеет уцелеть даже при взрыве сверхновой. Какой-то отщепенец, страдающий манией величия, не представляет для него опасности.

– Спасибо тебе.

– Вы это о ком? – поинтересовался Клемент, разжевывая еду. Он перевел взгляд с одной девушки на другую.

Иона впилась зубами в кусочек оранжевого квантата. Он чем-то напоминал дыню, но по вкусу скорее походил на пряный грейпфрут. Подняв чашку с кофе, Доминика плутовато ухмыльнулась.

– Да это мы о своем, о девичьем, – сказала она, – тебе все равно не понять.

Клемент запустил в нее коркой квантата.

– Это вы о Джошуа. Вы обе от него просто без ума.

– Он наш друг, – сказала Иона, – который рискует своей глупой башкой. Вот мы и волнуемся о нем.

– Нет повода для волнений, – весело успокоил ее Клемент. – Джошуа показывал мне свою «Леди Макбет». Она обладает лучшими боевыми качествами, чем военный фрегат. К тому же перед отходом Смит вооружил ее боевыми осами. Любого идиота, который вздумает с ней сразиться, можно смело считать покойником.

Иона поцеловала его.

– И тебе спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Они закончили завтрак в мирной, дружеской обстановке.

Иона уже обсуждала с ними, как провести остаток дня, когда к ней обратился Транквиллити. «Такова уж доля единовластного повелителя обиталища», – подумала она. Ему ничего не нужно делать, так как его мысли осуществляются мгновенно. Но именно ему приходится рассматривать все вопросы. А их немало. Торговая Палата нервничает, Финансовый и Коммерческий Советы нервничают еще больше. Рядовые жители не понимают, что происходит. Каждый желает, чтобы его успокоили, и надеется на то, что это сделает именно она. Вчера она дважды давала интервью компаниям новостей. Еще три делегации выразили желание получить личную аудиенцию.

– Паркер Хиггенс обратился с просьбой о срочной беседе,– сказал Транквиллити, когда она уже допивала кофе. – Рекомендую тебе встретиться с ним.

– Так, значит, ты рекомендуешь, да? А я вот считаю, что у меня есть неотложные дела, которые будут поважнее.

– Полагаю, что это важнее, чем кризис, вызванный появлением Латона.

– Что именно?

Она почувствовала некую двусмысленность, которая заставила ее сесть. В голосе Транквиллити явно ощущалась какая-то неловкость. Казалось, что он и сам не уверен в том, что данная тема имеет большое значение. Это было необычно и поэтому заинтересовало ее.

– За последние три недели достигнуты заметные успехи в деле расшифровки записей леймилов. Я не хотел тебя тревожить, пока ты занималась укреплением моей обороны и успокаивала жителей. Возможно, это было моей ошибкой. Вчера вечером кто-то из исследователей обнаружил чрезвычайно важную находку.

– Какую? -спросила она, сгорая от любопытства.

– Они считают, что им удалось обнаружить местонахождение планеты – родины леймилов.

Вся тропинка, соединявшая станцию метро с восьмиугольным зданием отдела электроники, была завалена спелыми бронзовыми ягодами, упавшими с высоких деревьев чуантавы. Ступая по каменным плитам тропинки, Иона давила их на каждом шагу.

Сотрудники научно-исследовательского центра, появлявшиеся со стороны метро, виновато посматривали на нее, как это делают все работники, которые, придя в ранний час, обнаруживают, что их начальник уже на своем месте.

У входа в лабораторный корпус ее встретила Оски Катсура, которая была одета в свою обычную рабочую блузу белого цвета. Она принадлежала к числу тех немногочисленных жителей обиталища, которые совершенно спокойно относились к присутствию сержантов, сопровождавших Иону.

– Мы еще не сделали официального заявления, – сказала Катсура, когда они вошли в здание. – Некоторые значения только сейчас становятся понятными.

Интерьер зала, в котором хранилась электронная библиотека леимилов претерпела значительные изменения со времени первого визита Ионы. Большая часть электроники, которую тогда использовали для проведения экспериментов, теперь отсутствовала. Блоки процессоров и аудио-видеопроекторов выстроились вдоль рабочих мест, образовав целый ряд самостоятельных исследовательских станций, каждая из которых была оснащена стойкой с информационными дисками. Кабинки мастерских, находившиеся за стеклянной стеной, превратились в офисы. В целом создавалось впечатление, что здесь занимаются не проведением смелого научного эксперимента, а исследованиями академического характера.

– Сейчас мы используем это помещение главным образом в качестве центра сортировки, – пояснила Оски Катсура. – Сразу же после расшифровки сведения, оставшиеся в памяти органов чувств, тщательно просматривает экспертная комиссия, в состав которой входят специалисты каждой дисциплины, представленной в нашем исследовательском центре. Они занимаются грубой начальной классификацией, составляют каталог запечатленных в памяти происшествий и событий и определяют, представляет ли данная информация интерес для их науки. После этого соответствующая информация передается в комитет по изучению и оценкам, который имеется при каждом отделении нашего исследовательского центра. Как вы сами догадываетесь, большая часть сведений попадает в комитеты, созданные при отделах культурологии и психологии. Но даже возможность наблюдать за тем, как работает их электроника, выполняя самые обыденные задачи, представляет для нас огромный интерес. То же самое можно сказать и о большинстве физических дисциплин, таких как инженерные навыки, технологии плавления и строительства. Большинство воспоминаний представляет интерес для всех нас. Но боюсь, что окончательные выводы можно будет сделать по крайней мере через пару десятилетий. Ведь сейчас мы даем лишь предварительную интерпретацию.

Соглашаясь с ней, Иона лишь молча кивнула головой. Между тем Транквиллити извлек из своей памяти образы, которые показали Ионе, как напряженно работают просмотровые группы исследователей.

В данный момент в зале находилось еще пять человек, а также Лиерия. Они работали в течение всей ночи и теперь, обступив поднос, доставленный из столовой, пили чай и ели круассаны. Как только в помещение вошла Иона, сразу же появился и Паркер Хиггенс. Повесив свой серый пиджак на спинку одного из стульев, он остался в мятой синей рубашке. Судя по всему, пожилому директору было все труднее выдерживать ночные бдения. Тем не менее представляя четырех своих сотрудников, он сумел выдавить усталую улыбку. Маландра Саркер была специалистом по космическим кораблям леймилов, а Кинджин Лин – специалистом по биотехнологическим системам. Что касается самого Паркера Хиггенса, то его сферой деятельности были механические и электрические устройства, применяемые ксеноками на своих кораблях. Пока Иона обменивалась с ними рукопожатиями, Транквиллити предоставил ей основные сведения о профессиональной деятельности обоих специалистов. Маландра Саркер поразила ее тем, что несмотря на свою молодость – ей было всего двадцать восемь лет – она уже получила докторскую степень в столичном университете на Кван-3 и ряд безупречных отзывов.

С Кемпстером Гетчелем, который возглавлял отдел астрономии, Иона уже была знакома. Они познакомились еще на самых первых совещаниях, а затем встречались и на нескольких официальных пресс-конференциях. Ему уже было под семьдесят, и он был из семьи, которая не смогла воспользоваться услугами генинженерии. Но несмотря на необратимые процессы старения, в результате которых его редкие волосы уже поседели, а плечи стали сутулыми, он, в отличие от Паркера Хиггенса, сохранил живой и веселый нрав. Астрономический отдел был одним из самых малочисленных подразделений научно-исследовательского центра. Главным образом он занимался выявлением звезд, которые относились к спектру, пригодному для жизни леймилов, и поиску в записях радиоастрономических наблюдений каких-либо аномалий, свидетельствующих о наличии цивилизации.

Несмотря на частые просьбы, ни один из Повелителей Руин так и не согласился финансировать приобретение для отдела собственного радиотелескопа. Им пришлось довольствоваться сбором записей, имевшихся в библиотеках, разбросанных по всей Конфедерации.

Помощником Кемпстера Гетчеля был тридцатипятилетний смуглый выходец с Валенсии Ренато Велла, который находился в четырехлетнем творческом отпуске, предоставленном ему одним из университетов Валенсии. Приветствие Ионы повергло его в страх и одновременно вызвало восхищение. Она никак не могла понять, что вызвало такой всплеск эмоций – ее присутствие или их открытие.

– Итак, планета-родина леймилов? – спросила она Паркера Хиггенса, произнося слова с некоторой долей скепсиса.

– Да, мэм, – подтвердил директор. Но в его голосе не было заметно радости, которая должна была сопровождать подобное заявление. Тон, с которым он произнес эти слова, скорее говорил о его озабоченности, нежели о его ликовании.

– Где же она? – спросила Иона.

Бросив умоляющий взгляд на Кемпстера Гетчеля, директор глубоко вздохнул.

– Она была здесь, в этой солнечной системе.

Иона сосчитала до трех.

– Была?

– Да.

– Транквиллити? Что происходит?

– Хотя это и чрезвычайное заявление, тем не менее имеются свидетельства в его пользу. Выслушай их до конца.

– Хорошо.Продолжайте.

– Все дело в записи, которую перевели два дня тому назад, – продолжила Маландра Саркер. – Выяснилось, что мы располагаем записями воспоминаний члена экипажа космического корабля леймилов. Это, естественно, привело нас в полный восторг, поскольку мы могли узнать, каким было внутреннее устройство и внешний вид одного из их кораблей, а также то, как они им управляли. До этого момента в нашем распоряжении имелись только фрагменты, которые мы считали частями космического корабля. В общем теперь мы достаточно хорошо представляем себе, как выглядел корабль леймилов, – она активизировала ближайший блок процессора. Его аудио-видеостойка передала изображение на сетчатку глаз Ионы.

Корабль леимилов состоял из трех частей. В передней части находились четыре металлических яйца серебристого цвета. Центральная часть, длина которой составляла тридцать метров, была самой крупной. Вокруг нее сгруппировались три двадцатиметровых конструкции, которые, судя по всему, были жилыми модулями. По своей форме центральная часть напоминала барабан, плоские стороны которого состояли из переплетенных труб красного цвета, которые были так плотно прижаты друг к другу, что между ними не было ни малейшего зазора. Это тесное переплетение очень походило на кишечник. Под прямым углом выходя из нижней части барабана, пять черных труб теплового излучения, расположенных на равном расстоянии друг от друга, охватывали корпус центрального модуля. В задней части находилась сужавшаяся труба плавления длиной шестьдесят метров. Вдоль всей трубы с интервалом в пять метров располагались тонкие серебристые кольца. На самом ее конце, вокруг сопла плазменного выброса, находился защитный экран из серебристой фольги.

– Он органический? – спросила Иона.

– Мы считаем, что приблизительно на восемьдесят процентов, – ответил Кинджин Лин. – Он вполне соответствует нашим знаниям об их методах применения биотехнологий.

Иона отвернулась от проектора.

– Это пассажирский корабль, – пояснила Маландра Саркер. – Из чего мы можем сделать вывод о том, что у леймилов не было коммерческих, грузовых кораблей, хотя имелось некоторое количество танкеров и специальных промышленных судов.

– Похоже, что так оно и было, – сказала Лиерия, воспользовавшись маленьким белым блоком вокализатора, который она держала в одной из своих трактаморфных рук. – На этой стадии своего развития культура леймилов не имела экономики, основанной на торговле. Клановые группы обменивались техническими шаблонами и ДНК, но они не продавали за деньги ни физические, ни биотехнологические артефакты.

– Дело в том, – сказала Маландра Саркер, усевшись поудобнее в своем кресле, – что этот корабль как раз покидал орбиту, проходившую вокруг родной планеты леймилов, и брал курс на Мирчуско.

– Мы давно хотели узнать, почему корабельные резервуары с топливом, которые мы обнаружили, были таких больших размеров, – сказал Кинджин Лин. – В них было слишком много дейтерия и гелия для обычного перелета из одного обиталища в другое, даже если бы они сделали пятнадцать рейсов подряд без дозаправки. Теперь мы знаем, что это были межпланетные корабли.

Иона вопросительно посмотрела на Кемпстера Гетчеля.

– Планета? Здесь?

На его губах появилась самодовольная улыбка, похоже, он был до неприличия доволен своим открытием.

– Так оно и есть. Собрав воедино все сенсорные данные корабля леймилов, мы самым тщательным образом рассчитали местоположение звезды и планеты. В результате мы пришли к однозначному выводу, что она находилась именно в этой звездной системе. Орбита планеты, на которой зародилась цивилизация леймилов, проходила в тридцати пяти миллионах километров от этой звезды. Таким образом, она находилась практически ровно посередине между Джайресолом и Богеролом, – на его лице появилось выражение обиды. – А я вот ухлопал тридцать лет своей жизни, рассматривая звезды такого же спектра, как эта. Она ведь все это время была у меня под самым носом. Боже, сколько времени потрачено понапрасну! Теперь я снова оказался на самом острие астрофизики и вновь не имею права на ошибку. Теперь я пытаюсь найти причины исчезновения планеты… ну и дела!

– Ну хорошо, – сказала Иона, заставив себя успокоиться, – так куда же она делась? Была уничтожена? Но между Джайресолом и Богеролом нет пояса астероидов. Насколько мне известно, там нет даже пылевого пояса.

– Нет ни единого свидетельства того, что было проведено хоть сколько-нибудь серьезное исследование межпланетного пространства данной звездной системы, – ответил Кемпстер. – Я наводил справки в нашей библиотеке. Но даже предположив, что планета была в буквальном смысле стерта в пыль, следует иметь в виду, что за каких-нибудь несколько столетий солнечный ветер унес бы большую часть пылевых частиц за пределы нашей галактики.

– А что, исследования помогли бы? – спросила она.

– Они могли бы подтвердить пылевую гипотезу, если бы плотность межпланетной пыли превышала бы обычную норму. Но все зависело бы от того, когда была уничтожена планета.

– Две тысячи шестьсот лет назад она еще была здесь, – сказал Ренато Велла. – Об этом говорят данные анализа местоположения планет, зафиксированного в момент записи воспоминаний. Но если нам нужно найти доказательства пылевой гипотезы, то думаю, что для этого лучше всего исследовать образцы поверхности Богерола и спутников газового гиганта.

– Отличная идея, молодчина, – похвалил Кемпстер, похлопывая своего молодого помощника по плечу. – Если эта волна пыли унеслась за пределы звездного скопления, то она должна была оставить следы на всех безвоздушных телах нашей системы, точно так же как слои осадков, обнаруженные в планетарной коре, оставляют следы различных геологических эпох. Если бы нам удалось их найти, то помимо прочего мы бы определили, когда именно планета была уничтожена.

– Не думаю, что она была стерта в пыль, – заметил Ренато Велла.

– Почему? – спросила Иона.

– Эта идея не нова, – ответил он с готовностью. – Найдется не так уж много других объяснений бесследного исчезновения крупной массы. Но это чисто теоретическое решение. С практической же точки зрения, энергия, необходимая для того чтобы до такой степени разрушить целую планету, на несколько порядков превышает мощность любых средств разрушения, которые могла бы применить Конфедерация. Не забывайте, что даже наши запрещенные противопланетные бомбы с антивеществом не в состоянии причинить вред или уничтожить массу планеты земного типа. Они лишь разрушают и загрязняют биосферу. Так что взрыв такой бомбы или даже множества таких бомб не приведет к желаемому результату. В лучшем случае планета расколется на фрагменты, по размерам сопоставимые с астероидами. Чтобы превратить планету в пыль, а еще лучше в пар, необходимо применение какого-то вида разрушительного атомного оружия, возможно, даже подпитанного энергией звезды. Я просто ума не приложу, откуда еще можно получить энергию такой разрушительной мощности. Возможно, путем искусственно вызванной цепной реакции расщепления атомных ядер.

– Превосходная беседа на тему воздействие энергии на массу, – пробормотал Кемпстер, нахмурив брови. – Теперь у нас есть гипотеза.

– Но почему тот же самый метод не был применен и в отношении обиталищ леймилов? – спросил Ренато Велла, обостряя затронутую им тему. – Если имелось оружие, которым можно было уничтожить планету, не оставив от нее никаких следов, то зачем понадобилось оставлять руины обиталищ, которые мы обнаружили?

– Вот-вот, на самом деле, зачем? – поддержал его Кемпстер. – Отличный вопрос, парень. Молодец, ты хорошо мыслишь.

Его помощник засиял.

– Мы до сих пор считаем, что обиталища сами себя уничтожили, – вступил в беседу Паркер Хиггенс. – Даже сейчас это не противоречит тому, что мы узнали, – он с явным беспокойством посмотрел на Иону. – Я думаю, что воспоминания, возможно, еще покажут самое начало разрушения планеты. Когда корабль покидал орбиту, на поверхности планеты явно имел место какой-то конфликт.

– Вы все ошибаетесь, рассматривая эту проблему с чисто физической стороны, – сказала Лиерия. – Давайте посмотрим, что нам сейчас известно. Доказано, что когда обиталища были разрушены, планета все еще существовала. У существа, к памяти которого мы получили доступ, вызывают беспокойство изменения нарушающие гармонию жизни, причем эти изменения распространяются по всему континенту. Это некие очень серьезные метафизические преобразования, которые ставят под угрозу ни больше ни меньше как расовую ориентацию леймилов. Директор Паркер Хиггенс прав – эти события нельзя считать простым совпадением.

Иона обвела взглядом группу ученых. Судя по их виду, никто из них не испытывал желания противоречить киинту.

– Я думаю, что мне лучше самой ознакомиться с этими воспоминаниями, – сказала она, усаживаясь в кресло рядом с Маландрой Саркер.

– Показывайте.

Как и прежде, поверх ее собственного тела появилось тело леймила, причем на этот раз внешняя оболочка оказалась вполне удобной. Качество записи было намного выше, чем прежде. Оски Катсура и ее группа провели многие часы, колдуя над процессорами и программами, необходимыми для расшифровки хранившейся информации. Теперь почти не было видно черных пятнышек, которые появлялись во время сбоев передачи некоторых данных. Поудобнее устроившись в своем кресле, Иона приготовилась к путешествию в заинтриговавший ее мир ощущений чуждого существа.

Этот леймил был шкипером, которому, как и его сородичам по клану, было назначено всю свою жизнь пересекать мертвое пространство, разделявшее созвездие, в котором находилось космическое древо и Юнимерон, который был главным хозяином жизни. Он висел в самой сердцевине центрального яйцевидного отсека жизнеобеспечения. Привод корабля был готов к полету. Здесь не было ничего даже отдаленно напоминающего палубы и механизмы человеческих кораблей, в том числе даже космоястребов. Под защитой металлической скорлупы находилось биологическое гнездо-матка – выращенные в древесине медовые соты с камерами и мешками, в которых путешественники находились во время полета. Все это напоминало какой-то экзотический грот, полностью состоящий из органики. Камеры, похожие на удлиненные пузыри в густой пене, совершенно бессистемно группировались друг с другом. Их стены имели фактуру плотной резины и были усыпаны многочисленными оспинами небольших отверстий, предназначенных для копыт леймилов. Эти отверстия излучали приятное зеленое сияние. Органы, которые поддерживали атмосферу и перерабатывали пищу, были заключены в специальные утолщения.

Для человеческого восприятия Ионы было несколько странно, что здесь повсюду доминировал только зеленый цвет. Изогнутые трубчатые опоры окружали тело леймила, сверкая там, где они соприкасались со стенами камеры. Три копыта шкипера уже были вставлены в отверстия, а его ягодицы покоились на вогнутом сиденье высокого грибовидного табурета. Его руки лежали на узловатых выпячиваниях. В нескольких сантиметрах от его рта висел сосок, похожий на сталактит. Такое расположение было надежным и чрезвычайно удобным: достигнув зрелости, гнездо-матка стала безупречно совместимой с телом шкипера. Переплетаясь, все три его головы сделали медленное круговое движение, посмотрев на непрозрачные панели управления, которые появились из стены, раздувшись словно пузыри. Иона обнаружила, что ей трудно различить, где начинается пластик и кончаются живые клетки. Соединения органики с неорганикой не имели швов, хотя фактически гнездо-матка выращивала механизмы. Установленные группой линзы, действуя подобно человеческим аудио-видеопроекторам, передали изображения каких-то странных графиков.

Повернув головы к узкому проходу, шкипер быстро осмотрел другие камеры. Иона увидела леймила-пассажира, который находился в капсуле одного из мешков жизнеобеспечения. Его тело было спеленуто прозрачными блестящими мембранами, которые крепко прижимали его к стене. Вощеный шланг подачи питательной жидкости был вставлен в его рот, такой же шланг выходил из его заднепроходного отверстия, обеспечивая нормальную работу пищеварительной системы. Пассажир пребывал в состоянии, напоминающем состояние зимней спячки животных.

Мысли шкипера странным образом сплетались воедино, хотя были записаны как два отдельных потока. На уровне подсознания он следил за работой биологических и механических систем корабля, управляя ими с точностью процессора. Он готовился к запуску трубы плавления, с помощью небольших реактивных ускорителей удерживал положение корабля в пространстве, рассчитывал курсовой вектор, проверял состояние четырех гнездо-маток. Чем-то эти действия, выполняемые с автоматической точностью, напоминали работу человеческих нейронных процессоров. Однако, насколько ей удалось выяснить, у шкипера не было никаких имплантов. Просто его мозг был так устроен, что не мог работать по-другому. Он владел биотехнологией корабля на уровне подсознания и поэтому сам выполнял функции полетного компьютера

На основном уровне сознания его мозг, используя возможности сенсоров корабля, наблюдал за планетой, расположенной внизу. Лазурью своих обширных океанов, снежной белизной облачного слоя и небольшими ледяными шапками полюсов Юнимерон удивительно напоминал планету земного типа. Отличались лишь его континенты, которые были практически полностью зелеными. Даже горные хребты были покрыты слоем растительности. Не было видно ни кусочка бесплодной земли.

На орбите, чуть ниже корабля, находившегося на расстоянии тысячи километров от поверхности планеты, висели конструкции, похожие на сине-зеленую паутину. Это были небесные гавани, большинство из которых достигали двухсот километров в диаметре, а некоторые были еще крупнее. Через каждые пять или более часов они начинали вращаться, но не для создания искусственной гравитации, а просто для того, чтобы удержаться в заданном положении. Небесные гавани были живыми, они обладали сознанием и развитым интеллектом, более мощным, чем даже интеллект космического древа. Они представляли собой сочетание космопорта и накопителя энергии магнитосферы с производственными модулями, сгрудившимися вокруг центра подобно небольшим луковицеобразным моллюскам. Но физические аспекты лишь обеспечивали выполнение главных, интеллектуальных функций. Разум небесных гаваней являлся важной частью планетарной гармонии жизни. Переплетаясь с мыслями сущностей каждого континента и сглаживая их, он способствовал созданию единой общепланетарной целостности. Таким образом небесные гавани были спутниками ментальной связи, способствовали созданию целостности и пели свою песнь дальним звездам. Однако эта песнь находилась далеко за пределами понимания Ионы, которая не могла уловить ни смысла, ни цели этого послания. Даже напрягая возможности своего восприятия, она могла различить лишь какие-то неясные интонации. Ее немного огорчало собственное непонимание песни, которую шкипер считал великолепной.

Небесные гавани так тесно примыкали друг к другу, что между ними оставался лишь небольшой зазор по высоте. Используя его, они осуществляли коррекцию своих орбит, причем без всякого риска столкновения. Гавани прикрывали все участки небесной сферы Юнимерона. Это было удивительное зрелище, которое свидетельствовало о высочайшей степени точности астронавигационных расчетов. Глядя со стороны, казалось, что кто-то набросил на планету сеть. Она попыталась было прикинуть, каких усилий стоило вырастить эти гавани и создать из них единый пояс, охватывающий всю планету, но так и не смогла этого сделать. Даже для существ, обладавших явным превосходством в биотехнологии, небесные гавани были удивительным достижением.

– Приближение инициирования убытия, – обратился шкипер к небесной гавани.

– Смелость предприятия награда, – ответила сущность гавани. – Ожидаю надежду.

Теперь стала видна граница дня и ночи. Ночная тьма наступала на планету. Уже погрузившиеся в нее континенты были усеяны яркими зелеными точками. Они были меньше световых пятен человеческих городов и были равномерно разбросаны по поверхности континентов. На поверхности одного причудливо изогнувшегося южного континента, который уже выходил из зоны обзора сенсоров корабля, были видны тонкие струйки фосфоресцирующего красного тумана, блуждающие вдоль прибрежных зон. Отростки этого тумана тянулись в глубь континента. Когда туман вился, обтекая складки местности, его края трепетали подобно телу земной медузы. Но даже в эти моменты он сохранял свою удивительную целостность. Над туманом не было обычных для планеты клубящихся облаков. Иона пришла в восторг от этой картины. Туман производил впечатление живого существа, казалось, что внутри воздушных потоков находились фосфоресцирующие живые организмы. Но у шкипера эта картина вызывала физическое отвращение.

– Сущность клана Галхейт лишение-горе, – он горестно стонал, неуклюже вращая головами. – Горе. Запрос подтверждения безумия.

– Никакого смягчения, – печально ответила сущность небесной гавани.

Тревожно гудели небесные гавани, орбиты которых проходили над этим континентом. Нарушая гармонию жизни Юнимерона, они отказывались впускать сущность клана Галхейта в планетарную целостность. Это была слишком радикальная мера, слишком антагонистическая. И слишком непривычная. Чуждая и противоречащая существовавшей этике гармонии.

Внезапно из красного тумана появилась вспышка яркого сине-белого огня, которая сразу же стала тускнеть.

– Дисфункция реальности, – встревоженно сказал шкипер.

– Подтверждаю.

– Ужас, горе! Исследование Галхейта трагедия смерти сущности.

– Согласие.

– Стремительность выхода горя. Дисфункция реальности показательна. Главный хозяин жизни охвачен ужас.

– Противостояние дисфункции реальности. Главная сущность созвездия космического древа продолжение надежда.

– Подтверждаю. Несение надежды, – Шкипер быстро проверил состояние других леймилов, спеленованных в гнездах-матках. Оба его ментальных потока соединились, оценивая их состояние. – Состояние хозяев сущностей удовлетворительное. Надежда дисфункция реальности побеждена. Надежда Галхейт искупление.

– Надежда присоединение. Радость обязательство единства.

Там, где появилась вспышка, джунгли озарил свет. Иона поняла, что оранжевые всполохи означают огненный вихрь, ширина которого превышает десять километров.

Корабль пересекал границу дня и ночи. Лежавшие впереди небесные гавани сверкали платиной, подобно частицам, излучение которых прорывалось сквозь границы пояса Ван Аллена.

– Инициация убытия, - объявил шкипер. Ионизированное топливо вспыхнуло в магнитном зажиме привода плавления. Струя плазмы становилась все более плотной. Поток информации устремился в мозг леймила, который решал уравнения и отдавал распоряжения нейронам гнезда-матки и соответствующим компьютерным схемам. У него не было никаких сомнений и никакой неуверенности в себе. Он не применял никаких терминов.

За кормой корабля стала уменьшаться сфера Юнимерона. Шкипер сосредоточил свое внимание на созвездии космического древа, передававшего едва слышимую песнь приветствия, которая звучала намного тише радостных эмоций главного хозяина жизни.

На этом запись воспоминаний закончилась.

Иона несколько раз мигнула, чтобы избавиться от зелени образов мира леймилов. Труднее оказалось избавиться от эмоций и ощущений.

– Что такое дисфункция реальности? – спросила она. – Похоже, она до смерти напугала шкипера.

– Мы не знаем, – сказал Паркер Хиггенс. – Ни в одном из других воспоминаний на нее нет никаких ссылок.

– Иона Салдана, я считаю, что термин «дисфункция реальности» подразумевает злоумышленное нарушение гармонии жизни леймилов, – сказала Лиерия. – Оно внесло радикальные изменения в клан Галхейта. Однако запись воспоминаний создает впечатление, что это нечто большее, чем ментальная переориентация, это также искажение физических закономерностей в отдельном регионе. Примером тому является появление энергетической вспышки.

– Это было применение оружия? – она перевела взгляд с одного астронома на другого.

Кемпстер поскреб появившуюся за ночь щетину.

– Нет сомнений в том, что именно эта вспышка привела к пожару, поэтому мне придется согласиться с тем, что это было оружие. Но едва ли лесной пожар мог привести к полному исчезновению планеты.

– Если он охватил всю живую сущность планеты, то это более чем вероятно, – возразила Маландра Саркер. – Он мог уничтожить все технические ресурсы Юнимерона. Ступив на тропу войны, такая раса могла начать производство оружия ужасающей разрушительной силы.

– Я не согласен, – сказал Ренато Велла. – Допустим, они могли построить флотилии кораблей, сотни тысяч ядерных бомб и, возможно, даже использовать в качестве оружия антивещество. Но ведь они ушли не намного дальше нас. Я по-прежнему считаю, что получение энергии, необходимой для того, чтобы уничтожить планету, находится за пределами возможностей технологии данного уровня.

– Я уж стала подумывать об Алхимике, -обратилась Иона к Транквиллити, слегка побаиваясь, что ее мысли может перехватить Лиерия. – Не об этом ли говорил капитан Кханна? Одна идея может изменить всю жизнь. Возможно, леймилы не имели достаточных физических ресурсов, но как насчет ментального потенциала, который разум планеты мог использовать для создания такого оружия?

– Такая возможность тревожит и меня, -согласился Транквиллити. – Но почему они обратили это оружие против себя?

– Хороший вопрос.Даже если они и создали такое оружие, почему они обратили его против себя?

Ученые с удивлением посмотрели на нее – простой вопрос, заданный с детской наивностью, опрокинул все их логические построения.

– До сих пор мы все время предполагали, что планета была уничтожена, а что, если они ее просто перевезли в другое место?

– Боже, что за чудесная мысль! – с хохотом воскликнул Кемпстер Гетчель.

– Держу пари, что на это ушло бы меньше энергии, чем на уничтожение.

– Отличный аргумент.

– Ведь мы видели, что они умеют создавать огромные космические конструкции.

– Но мы отвлеклись от главного, – строго заметил Паркер Хнггенс. – Мы считаем, что чем бы ни была эта дисфункция реальности, она является причиной исчезновения планеты и самоуничтожения космических древ. Теперь для нас главное установить, что из себя представляла эта дисфункция реальности и существует ли она в данный момент.

– Если планету действительно перевезли, то вместе с ней перевезли и дисфункцию реальности, – сказал Ренато Велла, не желавший, чтобы его оригинальная идея была сброшена со счета. – Следовательно, сейчас она там же, где и планета.

– Да, но что она из себя представляет? – спросила Оски Катсура с некоторым раздражением.

– Она может быть чем угодно, ну, например, ментальной чумой и оружием одновременно.

– Вот черт, – сказала Иона вслух, когда вместе с Транквиллити сопоставила все имевшиеся факты. – Энергетический вирус Латона.

Через коммуникационную сеть процессоров, расположенных в зале, Транквиллити открыл группе ученых доступ к докладу доктора Гилмора, а Лиерии он передавал мыслеобразы, вступив с ней в прямую ментальную связь.

– Боже мой, – воскликнул Паркер Хигтенс, – какое поразительное сходство.

– К черту сходство, – чуть ли не крикнул Кемпстер, – главное, что этот засранец вернулся!

Ругань астронома покоробила директора.

– Мы не можем этого утверждать.

– Извините, Паркер, но я при всем желании не могу рассматривать это как простое совпадение, – сказала, обращаясь к нему, Иона.

– Согласна, – присоединилась к ней Лиерия.

– Нужно немедленно информировать Конфедерацию и, главное, Первого адмирала, – сказала Иона. – В этом не может быть никаких сомнений. Флот должен знать, что он противостоит не самому Латону, а чему-то гораздо более серьезному. Паркер, в этом вопросе вы будете действовать в качестве моего личного представителя. Вы обладаете полномочиями и знаниями, необходимыми для того, чтобы донести до Первого адмирала всю серьезность этой дисфункции реальности.

Сначала это заявление его ошеломило, но потом он послушно склонил голову.

– Слушаюсь, мэм.

– Оски, приготовьте копии всех воспоминаний леймилов, которые имеются в нашем распоряжении. Всем остальным нужно сделать описания тех наблюдений, которые, на ваш взгляд, могут оказаться полезны флоту. Сейчас Транквиллити снова вызывает одного из патрульных черноястребов, который через час будет готов к отлету на Авон. Паркер, я попрошу представительство флота Конфедерации предоставить офицера, который будет вас сопровождать. Так что вы идите и собирайтесь в путь. В данном случае нельзя медлить.

– Слушаюсь, мэм.

– Иона Салдана, я также обращаюсь с просьбой предоставить черноястреб для доставки одной из моих коллег домой, на Джобис, -сказала Лиерия. – Я считаю эти события достаточно знаменательными, чтобы предупредить о них мою расу.

– Да, конечно.

Она знала, что Транквиллити уже вызывает второго вооруженного черноястреба, приказывая ему вернуться к месту стоянки. «Все остальные черноястребы обиталища должны немедленно получить предписание начать патрулирование, – подумала она, – возможно, даже те, что занимаются частными торговыми перевозками». Неожиданно ей на ум пришла одна мысль.

– Лиерия, а киинты когда-нибудь слышали звездную песнь небесных гаваней?

– Да.

Окончательность прозвучавшего ответа заставила Иону отказаться от дальнейших расспросов. «Хватит с меня этого дерьмового таинственного превосходства, которое они проявляют при каждом удобном случае», – пообещала она себе.

– Кемпстер, как вы думаете, не является ли тот красный туман над южным континентом Юнимерона частью дисфункции реальности? Не было ни одного упоминания о его присутствии на Лалонде.

– Судя по его природе, это именно так, – ответил Кемпстер, – я не думаю, что этот феномен является естественным для этой планеты. Возможно, он является вторичным эффектом, побочным продуктом взаимодействия с живой сущностью Юнимерона. Но он, несомненно, связан с дисфункцией реальности. Ты согласен со мной, приятель?

Ознакомившись с докладом доктора Гилмора, Ренато Велла погрузился в глубокие раздумья.

– Да, весьма вероятно, – быстро кивнул он головой.

– Тебе что-то пришло в голову? – как всегда весело поинтересовался старый астроном.

– Я просто размышлял. Несмотря на то, что они сумели построить живые космические конструкции, полностью окружавшие их планету, эта дисфункция реальности все же победила их. Это настолько испугало их космические древа, что они предпочли самоубийство подчинению. Как вы думаете, что будет с нами, когда мы столкнемся с дисфункцией?