Джастина Бурнелли тщательно осмотрела тело, прежде чем надевать его снова. В конце концов, с тех пор как она носила его в последний раз, прошло уже больше двух столетий. Все это время оно хранилось в футляре из экзотической материи, генерирующей стабилизирующее поле таким образом, чтобы внутри не прошло и половины секунды.

Сам футляр, похожий на сферу фиолетового света, располагался в нью- йоркском хранилище АНС, сто пятьдесят этажей которого уходили вниз под улицами Манхэттена. Ее ячейка вместе с несколькими тысячами идентичных светящихся сфер была на девяносто пятом этаже. Как правило, после загрузки личности АНС сохраняла тело в течение пяти лет на случай, если возникнут проблемы совместимости. Такие ситуации были большой редкостью, в среднем только одна личность из одиннадцати миллионов отказывалась от жизни в АНС и возвращалась в материальную реальность.

По истечении этих пяти лет тело уничтожалось. В конце концов, если кто- то действительно захотел бы покинуть АНС, можно было бы вырастить обычного клона — примерно так, как это делалось при процедуре оживления, еще имевшей место во Внешних мирах.

Но правление АНС считало целесообразным в некоторых ситуациях иметь в Великом Содружестве материальных представителей. Джастина была одной из них — отчасти по собственной инициативе. К моменту постройки хранилища для Активной нейронной сети, виртуальной идеальной вселенной всеобщего равенства, ей было уже более восьми столетий. После такой долгой жизни ей не хотелось уничтожать свое тело, как не хотелось признавать оживление реальным продолжением жизни. Она по–прежнему считала, что клоны, загруженные сознанием умершего человека, представляют собой другую личность, несмотря на то что никаких ощутимых различий не проявлялось. Воспитание, полученное в начале XXII века, трудно было забыть даже такой зрелой и развитой личности, какой стала Джастина.

Фиолетовая мгла рассеялась, открыв взгляду светловолосую девушку, биологический возраст которой не превышал двадцати пяти лет. И весьма привлекательную, как не без гордости отметила Джастина, тем более что за прошедшие столетия ее облик не слишком изменился в результате генетических манипуляций. В этой девчонке еще можно было узнать своевольную особу начала XXI столетия, чье имя лет десять подряд упоминалось в светской хронике, пока она делила время между элитными клубами Восточного побережья и забегаловками для актеров мыльных опер. Да, ее носик был слишком коротким и вздернутым. Сегодня, окинув свое лицо критическим взглядом, Джастина решила, что нос смотрится чересчур кокетливым, особенно в сочетании с острыми скулами. Ее глаза стали бледно–голубыми, под стать нордической белоснежной коже, покрытой медово–золотистым загаром, и густым светлым волосам, падавшим до середины спины. Друзья из XXI столетия могли бы сказать, что она немного подросла; в процессе многочисленных процедур омоложения она постепенно увеличила рост на четыре дюйма и при этом не поддалась искушению направить всю добавку в ноги. Ее тело сохранило идеальные пропорции и безупречно плоский живот, что было довольно легко благодаря частично ускоренному процессу пищеварения. К счастью, она никогда не увлекалась увеличением груди — если не считать того случая, когда после омоложения к своему двухсотлетию поняла, что значит иметь в декольте ложбинку размером с Большой каньон. Да, мужчины разевали рты и говорили ужасные глупости, но Джастина и без этого могла добиться благосклонности любого кавалера, так что она избавилась от надоевшего размера бюста уже при следующем омоложении.

И вот она здесь, во плоти и все еще в отличном состоянии, не хватает только мыслей. После подтверждения результатов визуального осмотра контролирующей программой она наполнила мозг своим сознанием. Произошло колоссальное сокращение объема памяти, а вместе с этим и утрата усовершенствованных мыслительных подпрограмм, которые cocтaвляли ее сущность. Старая биологическая нейронная структура просто не обладала достаточной емкостью, чтобы вместить то, чем Джастина стала в АНС. Возникло ощущение усечения сознания, разум как будто сократился до примитивного уровня какого–то насекомого. «Это временно», — напомнила Джастина. Как же медленно тянутся мысли!

Она сделала первый вдох за два столетия. Ее грудь поднялась резким толчком, словно после ночного кошмара. Сердце забилось в лихорадочном темпе. В первое мгновение она ничего не предпринимала — просто не могла вспомнить, что же нужно делать. Затем проснулись старые надежные рефлексы. Она сделала еще один вдох, подавила приступ паники и с помощью логики справилась с первобытными инстинктами. Еще один вдох, более плавный. Сердце успокоилось. В периферийном поле зрения появились стандартные символы дополнительных усовершенствований. Джастина открыла глаза. Вокруг нее рядами экстравагантных скульптур во все стороны тянулись ряды фиолетовых сфер. В сознании материального мозга почему–то существовала уверенность, что она сможет увидеть внутри футляров очертания человеческих тел. Глупо. Похоже, что в АНС она позволила себе избавиться от воспоминаний о том, насколько ненадежен женский мозг, подверженный воздействию гормонов.

Медленная улыбка открыла безупречно белые зубки. «До следующей загрузки я наконец–то позволю себе заняться реальным сексом!» — подумала Джастина.

Из хранилища в Нью–Йорке она телепортировалась прямо в центр поместья Тюльпанов. Стабилизирующее поле многие столетия поддерживало древний особняк Бурнелли, сохраняя все материалы в первозданном виде. Увидев дом собственными глазами, Джастина радостно улыбнулась. Честно говоря, здание можно было назвать просто безобразным; особняк состоял из четырех «лепестков», чьи красно–черные крыши сходились в центрек у «башни–тычинки», увенчанной «античной» короной, высеченной из камня и покрытой сусальным золотом. Поразительный в своей аляповатости стиль на протяжении десятилетий то входивший в моду, то подвергавшийся критике. Гор Бурнелли, отец Джастины, еще в середине XXI века выкупил поместье у округа Рай в окрестностях Нью–Йорка и основал здесь личный центр финансовой и коммерческой деятельности. Поместье Тюльпанов принадлежало семье во времена становления и развития Содружества, пока его социальное и экономическое значение не уступило натиску бионоников, АНС и разделению общества на Высших и Прогрессоров. Сегодня внушительная империя семьи раскинулась во Внешних мирах, но управлялась она корпорацией тысяч Бурнелли, ни одному из которых не было больше трехсот лет. Гор, основавший и развивший семейный бизнес вместе с ближайшими родственниками (включая Джастину), давным–давно загрузил ил своесознание в АНС. Однако юридически и официально он так и не передал нетерпеливым потомкам право собственности. Гор заверял их, что это всего лишь незначительная уловка ради их собственной выгоды, ради того чтобы сохранить целостность структуры и сплотить семейство, чем пренебрегали многие другие Династии. Только Джастина прекрасно понимала, что даже при нынешнем могуществе и всесилии в составе АНС Гор не намерен выпускать из рук дело, на создание которого он потратил так много сил и времени. Уловка! Как бы не так!

Она материализовалась в середине бального зала особняка. Босые ноги уперлись в полированный дубовый пол, почти не уступающий в своем блеске зеркалам в золотых рамах. Десятки отражений обнаженного тела приветствовали ее смущенной усмешкой. Темно–бордовые бархатные портьеры обрамляли высокие окна, выходящие на веранду, увитую белой глицинией. Низкое февральское солнце освещало обширные лесные угодья, перемежаемые зарослями рододендронов. Джастина вспомнила о былых роскошных приемах. Слава, богатство, красота, могущество и знатность создавали такие замысловатые переплетения, что от зависти зачахла бы сама Джейн Остин.

Открытые двери вели в широкий коридор. Джастина вышла, наслаждаясь теплым ощущением узнавания полузабытых видов. В нишах стояла мебель, бывшая антикварной задолго до того, как Оззи и Найджел построили свой первый генератор червоточин; на стенах висели картины, за каждую из которых в каком–нибудь из Внешних миров можно было купить целый материк.

Джастина прошлепала босыми ногами по лестнице, плавно изгибающейся над главным вестибюлем, и направилась в северный лепесток, где находилась ее старая спальня. Здесь все оставалось в том самом виде, в каком было при ней. Стабилизирующее поле и роботы–слуги поддерживали приятную иллюзию жилого помещения; она или еще кто–то из Бурнелли могли прийти сюда в любое время и насладиться безупречным гостеприимством дома предков. Белье на аккуратно заправленной постели было вынесено из зоны стабилизирующего поля и проветрено, как только Джастина договорилась с АНС о приеме. В гардеробной наготове имелось несколько вариантов одежды. Джастина оставила без внимания современный плащ–костюм и выбрала классическое изумрудное платье в индийском стиле и черные ботиночки.

— Весьма скромно.

Джастина подпрыгнула от звука голоса. Но тревогу тотчас вытеснило раздражение. Она обернулась и сердито сверкнула глазами на объемную проекцию у входа в комнату.

— Папа, мне не важно, как далеко ты ушел от физической реальности, но ты не должен без стука входить в женскую спальню. Особенно в мою.

В облике Гора Бурнелли не появилось ни намека на раскаяние. Он продолжал с интересом наблюдать, как Джастина, присев на край кровати, шнурует ботинки. Сам он выбрал облик из XXIV столетия — именнно в котором он так прославился: вся кожа на его теле сверкала золотом верх металлической оболочки был надет черный пуловер и черные брюки. Сияние мешало рассмотреть черты лица, но без блеска это был бы cимпатичный двадцатипятилетний мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами. Его лицо — в те времена, когда он еще им пользовался, — крывала сплошная сеть органических татуировок, резко контрастирующих с обыкновенными серыми глазами, глядящими из сплошного блеска. Кое–кто говорил, что это настоящий Гор выглядывает из–под маски усовершенствований, но утверждение было не более чем метафорой. Гор всегда увлекался новейшими разработками в области мыслительных программ, a впоследствии стал одним из основателей АНС.

— Можно подумать, это имеет какое–то значение, — проворчал он.

— Вежливость всегда имеет значение, — отрезала Джастина.

Она сердилась еще и из–за того, что пальцы утратили былую гиб» и никак не могли справиться со шнуровкой.

— Хорошо, что для встречи Посланника выбрали тебя.

Джастина наконец завязала бантик, выпрямилась и иронично изогнула бровь.

— Ты ревнуешь, папа?

— К тому, что ты опять стала турбомоделью обезьяны? Конечно! Мышление на таком уровне и с такой скоростью вызывает у меня головную боль.

— Турбообезьяна! Ты хотел сказать «животное»?

— Плоть и кровь присущи животным.

— Интересно, сколько фракций пользуется твоей поддержкой?

— Я Консерватор, и это всем известно. Ну да, я допускаю незначительное участие в работе внешних группировок.

— Гм-м.

Она окинула его подозрительным взглядом. Даже оставаясь в материальном теле, она помнила слухи о том, что АНС предоставляла некоторым своим сущностям особые прерогативы. Правление это, конечно, отрицало, но если кто и имел право «быть равнее равных», то, безусловно, Гор, один из отцов–основателей системы.

— Посланник сейчас будет здесь, — сказал Гор.

Джастина просмотрела экзообразы и начала перенастраивать вторичную мыслительную программу. Макроклеточные ячейки и биононики в ее не модифицировались уже два столетия, но для простой сегодняшней задачи подходили превосходно. Она вызвала своего сына Казимира.

— Я готова, — сказала она ему.

Выходя из спальни, она ощутила краткое дуновение холода и оглянулась.

«На этой кровати мы любили друг друга в тот последний раз, когда я видела его живым». Воспоминание о Казимире Макфостере оставалось единственным, которое она никогда не отправляла в хранилище и которому не позволяла ослабевать. С тех пор у нее были другие чудесные и пылкие связи, и в физическом мире, и в АНС, но ни одна не оставляла таких мучительно–сладостных воспоминаний, как любовь Казимира, в чьей смерти она не переставала винить себя.

Гор, не говоря ни слова, последовал за Джастиной по лестнице в вестибюль. Она подозревала, что он догадывается о ее чувствах.

Казимир телепортировался в отделанный мрамором холл и появился точно в центре, на большом кресте эмблемы Бурнелли. Как и всегда, на нем был адмиральский мундир. За шесть столетий Джастина ни разу не видела его в другой одежде. С искренней улыбкой он обнял ее и прикоснулся губам к щеке.

— Мама. Ты, как всегда, выглядишь великолепно.

Джастина вздохнула. Он так похож на своего отца…

— Спасибо, дорогой.

Казимир слегка поклонился Гору.

— Дедушка.

— Все еще держишься за это древнее гнездо, — произнес Гор. — Когда ты уже присоединишься к нам, к цивилизации?

— Спасибо, но еще не сегодня, дедушка.

— Па, не дави на него, — предостерегающе сказала Джастина.

— По–моему, это чертовски глупо, — заворчал Гор. — Никто не живет в теле целую тысячу лет. Что тебя здесь держит?

— Жизнь. Люди. Друзья. Реальные обязанности. Ощущение чуда.

— У нас целые тонны этого добра.

— И пока вы наслаждаетесь внутренним миром, Вселенная продолжает крутиться.

— Эй, мы следим за событиями вне нашего общества.

— Именно поэтому сегодня и состоялось счастливое воссоединение нашей семьи. — Казимир торжествующе усмехнулся.

Джастина даже не прислушивалась к разговору. Этот спор происходил у них при каждой встрече, словно приветственный ритуал.

— Может, пойдем, мальчики?

Двери особняка распахнулись, и Джастина, не дожидаясь остальных, вышла в просторный внутренний двор. Снаружи было холодно; в низинах, куда еще не заглянуло солнце, пока лежал иней. По яркому голубому небу плыли редкие облачка. Между ними с юго–востока скользил вниз корабль Окайзенской Империи. Он имел форму неправильного треугольника длиной почти в двести метров. Казалось, корабль построили совершенно без учета законов аэродинамики. По темному металлу корпуса были разбросаны зеленовато–голубые пятна, напоминающие лишайники. В гофрированной поверхности имелись углубления, из которых торчали черные стержни, а выступающие блоки, казалось, кто–то расположил наугад. Из задней части корабля выступали ярко–красные пластины радиаторов.

Гор презрительно фыркнул.

— Что за чудовище! Уж лучше бы они воспользовались нашими антигравами.

— Чтобы пройти путь от полета братьев Райт до «Второго шанса», нам потребовалось пять столетий, — напомнила ему Джастина.

Гор продолжал наблюдать за кораблем, уже зависшим над поместьем.

— Как ты думаешь, они воспользуются для приземления реактивными струями сухого льда или пустят в ход гигантскую лазерную пушку, которая разнесет вдребезги Белый дом?

— Папа, успокойся.

Корабль снизился. В нижней части открылись два ряда люков.

— Черт побери, они, похоже, и не слышали о малметалле, — посетовал Гор.

Из люков высунулись длинные складные опоры. Их появление сопровождалось резким шипением газа, под высоким давлением выходящего через решетки в люках.

Джастине, чтобы не захихикать, пришлось прикусить нижнюю губу. Космический корабль чужаков выглядел так, как если бы Изамбард Кингдом Брюнель был привлечен к постройке «Королевы Виктории».

Опоры коснулись земли и глубоко погрузились в траву и мягкую почву. Несколько радиаторов при спуске срезали и подожгли ветки белой березы, быстро упавшие на землю.

— Ого, какие от него разрушения. Что останется от нашего мира? Дети, быстро бегите в лес, я со своим дробовиком их задержу.

— Папа! И отключи, пожалуйста, свою проекцию. Тебе известно, как Империя относится к личностям из АНС.

— Глупости и суеверия.

Объемная проекция погасла. В виртуальном поле зрения тотчас вспыхнула иконка присутствия Гора.

— А теперь веди себя прилично, — сказала Джастина отцу.

«Этот корабль все вокруг заражает радиацией, — пожаловался Гор. — даже не позаботились должным образом экранировать ядерный реактор. Да и кто в наше время пользуется дейтерием?»

Джастина взглянула на информацию с сенсоров.

— Этот уровень излучения едва ли можно считать вредным.

— Окайзены не так чувствительны к радиоактивности, как люди, — метил Казимир. — Это одна из причин, по которым уровень индустриализации их домашнего мира соответствуем нашим технологиям середины XXI века. Им просто не требуется такая степень экранирования, как нам.

Примерно в середине корабля открылся многосегментный шлюз. Оттуда, сидя на полукруглой антигравитационной тележке, выплыл полномочный представитель Окайзенской Империи. В физическом отношении чужак не производил особого впечатления: некрупный бочкообразный корпус был закрыт слоями дряблой плоти, образующей ступенчатые складки. В верхней части на четырех гибких подвижных отростках располагались глаза, а четыре конечности были свернуты вокруг нижней половины туловища. На их концах имелись кибернетические приспособления, обеспечивающие не только свойства точных манипуляторов, но и дополнительную мощь, сравнимую с усилием гидравлических клещей. По всему телу, вплоть до основания зрительных отростков, где они сходились наподобие ворота, тянулись дополнительные крепления, напоминающие хромированный экзоскелет. По коже были разбросаны пятна, похожие на медный лишайник, из которых торчали гибкие стебельки с миниатюрными сапфировыми цветочками.

Капсула, опустившись на полметра над землей, остановилась, и Джастина отвесила официальный поклон. Даже при наличии антигравитационной тележки и дополнительной фиксации было очевидно, что чужак прибыл из мира с меньшей силой тяжести. Его тело, поддерживаемое металлическими и композитными опорами, тяжело обвисло. Два зрительных отростка изогнулись и нацелились на Джастину.

— Спасибо, что согласились нас посетить, Посланник, — заговорила Джастина.

— Мы с радостью приняли ваше приглашение, — ответил Посланник.

Его собственный голос звучал из узкой щели между зрительными отростками. Перевод на английский язык, производимый процессорами капсулы, громко транслировался динамиками.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказала она, вспоминая правила формальных церемоний.

Один из зрительных отростков Посланника повернулся в сторону Казимира.

— А ты командующий флотом человечества.

— Верно, — подтвердил Казимир. — И я здесь, согласно вашему пожеланию.

— В штурме Фандолы сражались многие из моих далеких предков.

Из ротовой щели Посланника вытекли капли слюны, быстро исчезнувшие в сливных отверстиях его ворота.

— Я уверен, они сражались с честью.

— К черту честь. Если бы в тот день вы не вмешались, мы бы пожинали плоды победы над жалкими ханчерами.

— Ханчеры — наши союзники. А ваша атака была неразумным шагом. Я предупреждал вас, что мы не бросаем друзей. Это не в наших привычках.

Четвертый зрительный отросток повернулся к Казимиру.

— Это ты лично предупреждал Империю, командующий флотом?

— Да, именно так.

— Ты живешь очень долго. Ты уже утратил свою естественность.

— Посланник, вы прибыли сюда для того, чтобы меня оскорблять?

— Ты преувеличиваешь. Я только констатирую очевидный факт.

— Мы не прячемся от очевидных фактов, — вмешалась Джастина. — Но мы собрались не для того, чтобы обсуждать прошлое. Входите, прошу вас. Посланник.

— Ты очень добра.

Джастина вернулась в вестибюль, и вслед за ней вплыла тележка Посланника. Он умудрялся двигаться не настолько вплотную, чтобы показаться грубым, но все же достаточно близко, чтобы действовать на нервы.

В ее периферийном поле зрения рядом с иконкой Гора мигнула иконка Казимира.

«А тебе известно, — заговорил Казимир, — что окайзены стали красить свои тележки в черный цвет после того, как узнали, что он неприятен людям?»

«Если это все, на что они способны, остается только удивляться, что их расе удалось пережить ядерную эпоху», — ответила она.

«Не спешите над ними насмехаться, — предостерег Гор. — Как бы мы ни смеялись, они образовали могущественную империю, и без нашей помощи ханчеры были бы уничтожены».

«Я бы не стала считать это преимуществом, — возразила Джастина. — И для нас они не представляют никакой угрозы. Их технологиям далеко до уровня цивилизации Высших, не говоря уж об АНС».

«Да, но в настоящий момент они развивают только одно направление — изучение новых технологий, особенно военных. Значительная часть бюджета Империи уходит на создание кораблей для исследования дальнего космоса; они надеются, что смогут обнаружить мир, обитатели которого давно покинули материальную реальность, чтобы воспользоваться тем, что осталось после их ухода».

«Будем надеяться, что они никогда не встретятся с иммобайлами праймов».

«Они совершили семнадцать попыток добраться до Пары Дайсона, — сказал Казимир. — И на сегодняшний день сорок два их корабля ищут цивилизации иммобайлов за пределами Огненного Вала».

«Я этого не знала. Нужно ли опасаться, что они обнаружат какую–нибудь отдаленную планету праймов?»

«Если уж мы не сумели ее найти, окайзенам вряд ли это удастся».

Джастина привела гостей в комнату Маклеода и заняла место во главе большого дубового стола, стоящего в центре. Казимир сел рядом с матерью, а Посланник остался парить на антиграве у противоположного конца стола. Его зрительные отростки медленно поворачивались, словно он не мог понять, что же именно видит на стенах. Комната была декорирована в шотландском стиле, так что чужак оказался в окружении тартанов, древних кельтских церемониальных мечей и суровых на вид манекенов в клановых килтах. Кроме того, в стеклянных витринах были выставлены еще и несколько волынок, а над сложенным из камня камином, вывезенным из Хайленда, висели роскошные оленьи рога.

— Посланник, — официальным тоном обратилась к нему Джастина. — Я представляю правительство Земли. Я материальна, как вы и просили, и я уполномочена правительством вести переговоры с Окайзенской Империей. Что бы вы хотели обсудить?

В ее сторону повернулись сразу три глаза Посланника.

— Несмотря на наше неодобрение по поводу подчинения живых существ техническим устройствам, мы признаем, что ваш планетарный компьютер является истинным правителем Содружества. Именно поэтому я и попросил о личной встрече, вместо того чтобы, как обычно, обратиться к сенату.

Джастина не собиралась начинать спор о политических структурах человечества с чужаком, который признавал только черное и белое.

— Это действительно так. АНС имеет значительное влияние на Земле.

— В таком случае вы должны действовать заодно с Империей, чтобы предотвратить весьма реальную угрозу.

— О какой угрозе идет речь, Посланник? — сказала Джастина, а про себя подумала: «Как будто мы об этом не знаем».

— Одна из группировок людей намеревается отправить корабли в Бездну.

— Да, это движение Воплощенный Сон, они собираются организовать паломничество верующих.

— Я достаточно долго общался с вашей расой и знаком с эмоциональными течениями среди людей. Но я удивлен, что вы никак не реагируете на это обстоятельство и не выражаете ни огорчения, ни опасений. Мы узнали о Бездне от людей, значит, вам должно быть известно, какой процесс грозится запустить ваш Воплощенный Сон.

— Они ничем не грозят, они только хотят жить той жизнью, о которой поведал их кумир.

— Вы намеренно отвергаете вероятность осложнений. Их вторжение в Бездну спровоцирует фазу масштабного поглощения. Галактика погибнет. Наша Империя будет уничтожена. Вы погубите нас и множество других цивилизаций.

— Этого не произойдет, — сказала Джастина.

— Ваше намерение остановить Воплощенный Сон вселяет в нас уверенность.

— Я говорила не об этом. И не о том, что их паломничество не вызовет каких–либо осложнений. У них просто нет возможности пройти сквозь горизонт событий, охраняющий Бездну. Даже райели испытывают с этим огромные затруднения, а у Воплощенного Сна нет доступа к кораблям райелей.

— Тогда почему они готовят это паломничество?

— Просто политический шаг, ничего более. Окайзенской Империи, как и всем остальным расам, не о чем беспокоиться.

— Вы можете гарантировать, что Воплощенному Сну не удастся преодолеть горизонт событий? Другие люди попадали в Бездну. Они и спровоцировали это паломничество, разве не так?

— В мире нет ничего определенного, Посланник, и вам об этом хорошо известно. Но вероятность…

— Если вы не в состоянии дать такой гарантии, вы обязаны предотвратить вылет кораблей.

— Великое Содружество — это демократический институт, обязанный считаться и с Воплощенным Сном как с межзвездной организацией, и с законным правительством Эллезелина. Конституция Содружества призвана защищать право на свободное волеизъявление, касается это отдельной личности или правительства планет. Другими словами, у нас нет права запрещать паломничество.

— Я знаком с вашими юристами; все можно изменить, нет ничего непоправимого. Вы играете со словами, но не с реальностью. Империя признаёт только силу и компетентность. Если не ошибаюсь, ваше компьютерное правительство обладает физической силой, чтобы предотвратить паломничество, не так ли?

— Способность не всегда подразумевает намерение, — заметила Джастина. — Правление АНС способно на многое. Но мы не делаем того, что нарушало бы наши юридические или моральные законы.

— Разрушение Галактики вашей моралью не предусмотрено. Вы можете его предотвратить.

— Об этом можно поспорить, — сказала Джастина, пожалев о том, что ее мнение не намного отличается от мнения чужака.

— Империя требует определенного решения. Корабли паломников необходимо уничтожить.

— Об этом не может быть и речи, — отрезала Джастина. — Мы не имеем права вмешиваться в законную деятельность суверенного государства, это против всех наших устоев.

— Если вы не вмешаетесь, Империя примет свои меры. Даже ваши юристы не могут оспаривать нашего права на самозащиту.

— Это угроза, Посланник? — негромко спросил Казимир.

— Это информация о действиях, к которым вы нас вынуждаете. Почему вы сами не понимаете? Неужели вы боитесь своих примитивных сородичей? Чем они могут вам угрожать?

— Они не угрожают, просто мы уважаем друг друга. Неужели вы не способны этого понять?

Джастина попыталась определить реакцию Посланника на колкость, но он остался невозмутимым. Слюна по–прежнему капала из ротовой щели, а руки вздрагивали внутри поддерживающего каркаса, словно пойманные рыбки.

— Лицемерие ваших законов никогда не переставало нас удивлять, — сказал Посланник. — Империи известно, что во времена кризисов вы всегда принимаете экстраординарные решения, независимо от конституции. Мы просим прибегнуть к ним и в данном случае.

— Правление АНС охотно передаст ваше предложение на обсуждение сената, — ответила Джастина. — Мы будем просить Воплощенный Сон воздержаться от опрометчивых поступков.

— Будет ли ваша просьба подкреплена силовым воздействием в случае отказа?

— Вряд ли, — сказал Казимир. — Наш флот создан для защиты от внешних врагов.

— А разве поглощение Бездной не вражеское действие? В конечном счете Бездна угрожает всем. Это признают даже райели.

— Посланник, мы понимаем ваше беспокойство, — попыталась успокоить его Джастина. — Хочу вас заверить, что мы приложим все силы, чтобы предотвратить катастрофическое поглощение.

— Поглощение не способны предотвратить даже райели. Вы считаете, что люди превосходят их в своем могуществе?

— Возможно, нет, — негромко произнесла Джастина. Интересно, понятен ли ему сарказм?

— В таком случае мы сами воспрепятствуем полету ваших кораблей.

— Посланник, я бы хотел предостеречь Империю от подобных действий, — сказал Казимир. — Флот не позволит вам нападать на людей.

— Не думайте, что вам удастся нас запугать, адмирал Казимир. Наша раса уже не так беспомощна, как во время атаки на Фандолу. Теперь у нас есть союзники. Я представляю множество могущественных рас, которые не позволят допустить финального поглощения Бездной. Теперь мы не одиноки. Или вы считаете, что флот способен противостоять целой Галактике?

Его слова, казалось, не произвели на Казимира никакого впечатления.

Флот призван только защищать людей. Я настоятельно советую вам позволить людям самим решать внутренние проблемы. Человечество не допустит массового поглощения.

— Мы будем за вами присматривать, — прогудел Посланник. — Если вы не воспрепятствуете постройке и запуску этих кораблей, мы вместе со своими новыми и сильными союзниками предпримем собственные шаги для самообороны.

— Я понимаю ваше беспокойство, — повторила Джастина. — Но я прошу доверять нам.

— Вы никогда не давали для этого повода, — отрезал Посланник. — Благодарю, что нашли время для встречи. Я возвращаюсь на корабль. Ваши природные условия мне неприятны.

«Для окайзена это еще очень мягко сказано», — подумала Джастина. Она встала из–за стола и проводила Посланника к кораблю. Как только судно поднялось в воздух, рядом с Джастиной материализовался Гор.

— Союзники, вот как? Тебе о них что–нибудь известно? — спросил он у Казимира.

— Абсолютно ничего, — ответил тот. — Это может быть чистым блефом. Хотя, с другой стороны, если они всерьез намерены воспрепятствовать паломничеству, без союзников им не обойтись. В одиночку они ничего не смогут сделать.

— Неужели это райели? — удивленно воскликнула Джастина.

Казимир пожал плечами.

— Я в этом сомневаюсь. Райелям несвойственно втихомолку заключать сделки и натравливать одну расу на другую. Если бы Империя к ним обратилась, я уверен, райели сказали бы нам об этом.

— Значит, постфизические существа?

— Не исключено, — признал Гор. — По большей части они видят в нас вульгарных нуворишей, вломившихся в привилегированный клуб. По крайней мере те, кто снисходит до общения с нами. Остальные нас просто не замечают. Но я бы очень удивился, если бы это оказалось правдой. По–моему, им гораздо интереснее было бы понаблюдать за финальной стадией поглощения.

— А тебе? — насмешливо поинтересовалась Джастина.

Золотые губы Гора раздвинулись в улыбке, приоткрыв белоснежные зубы.

— Допускаю, что это было бы чертовски любопытное зрелище. Если смотреть с расстояния. С очень большого расстояния.

— Что же ты посоветуешь? — спросила Джастина.

— Надо действительно поставить вопрос на обсуждение сената, — ска Казимир. — Посланник прав. Я полагаю, паломничество не должно состояться.

— А мы не можем им помешать, — насмешливо напомнил Гор. — В соответствии с конституцией.

— Мы должны найти решение, — решительно заявила Джастина. — Политическое решение. И побыстрее.

— Узнаю свою девочку. Ты сама доложишь сенату? Ты имеешь вес среди сенаторов — история во плоти!

— И хорошо бы получить подтверждение от райелей, — добавил Казимир. — Кстати, у тебя с ними сохранились личные связи.

— Что? — Джастина даже ссутулилась. — Проклятье. Я не планировала покидать Землю.

— Я думаю, и Посланник ханчеров тоже нуждается в нашем ободрении, — с издевательской усмешкой продолжал Гор.

Джастина посмотрела на отца в упор.

— Да, и еще необходимо присматривать за множеством других людей и фракций.

— Я уверен, правление знает, что делает. В конце концов, ты была единственной кандидатурой. Это многого стоит.

— Честно говоря, моя кандидатура была второй.

— А первой? — полюбопытствовал Казимир.

— Тонья Галл.

— Эта сука? — выплюнул Гор. — Даже в первый день после омоложения она не могла найти себе партнера в «Молчаливом мире». Ее все ненавидят.

— Знаешь, папа, период переселения в истории был признан малым золотым веком.

— Вернее сказать, почти незаметным.

Джастина и Казимир обменялись улыбками.

— Насколько я помню, она была неплохим президентом, — заметил Казимир.

— Чушь.

— Я нанесу визит в посольство ханчеров по пути в сенат, — сказала Джастина. — Будет интересно узнать последние новости о милитаристских шагах Империи.

— А я произведу перестановку наших наблюдательных систем в Империи. Посмотрим, не удастся ли подобраться поближе и узнать, что там происходит, — заявил Казимир.

Тело Джастины телепортировалось из поместья Тюльпанов, и после этого первичная сущность Гора удалилась в надежное убежище в бескрайних просторах АНС. В рамках восприятия это были довольно скромные владения. Некоторые люди в качестве личной сферы строили себе целые вселенные, конфигурация которых поддерживалась саморегулирующимися программами. Сердцевина, ядро или микросреда обитания, занимаемые ими, тоже различались между собой в соответствии с индивидуальными концепциями. Насколько далеко тянулись эти владения, больше не имело значения. АНС переросла зависимость от материального оборудования, которое ее породило. Операционная среда теперь пронизывала квантовую структуру пространства–времени вокруг Земли, создавая уникальную область, в которой могли функционировать постфизические личности. Многочисленные полости, накапливающиеся в квантовых полях, поражали упругостью и хрупкой красотой галактической туманности, и бесконечное разнообразие структур подчинялось только капризам своего создателя. Теперь это была уже не машина и не искусственно поддерживаемое состояние. Это была сама жизнь. Вероятные направления ее эволюции оживленно обсуждались в постфизическом обществе.

Нельзя сказать, чтобы фракции воевали между собой по поводу окончательной конфигурации АНС, но сражения в поддержку тех или иных идей велись весьма оживленно. Гор, говоря о своей принадлежности к Консерваторам, несколько погрешил против истины. Он действительно поддерживал идею сохранения нынешнего порядка вещей, но только потому, что остальные фракции предлагали решения с излишней поспешностью — за исключением разве что Делителей, предлагающих разбиение АНС на отдельные группировки по числу фракций, чтобы каждая из них могла идти своим путем. С ними Гор тоже не был согласен. Он хотел не торопясь получить больше информации, и тогда, по его убеждению, направление дальнейшего о движения станет более очевидным.

Гор перенесся на обширный пляж, над которым на несколько сотен метров возвышалась скалистая гряда. В самой высокой ее точке стояла старая каменная башня с потрескавшимися стенами и белой шатровой постройкой, прилепившейся к задней ее части. Жаркое солнце нагревало открытые руки и голову. Гор был одет в рубашку с короткими рукавами и легкие брюки, едва прикрывавшие колени. На гладкой коже не просматривалось никаких следов усовершенствований. Этот облик и окружающий пейзаж он взял и первой половины XXI века, когда жизнь казалась намного легче, даже без разумных машин. Это было побережье Хоксбил на острове Антигуа, куда молодой Гор Бурнелли часто приходил на своей яхте «Подлунный Мэдисон». В те времена по всему берегу стояли отели, но сейчас позади пляж зеленели луга и пальмовые рощи, где порхали яркие попугаи. И еще здесь не было постоянно дующих ветров, как на реальном острове, море сияло чистейшей бирюзой, а к берегу часто подходили косяки рыб.

Наверх к башне вела простая грунтовая тропинка. Под матерчатой крышей павильона находился широкий деревянный помост и небольшой плавательный бассейн. На досках стоял массивный овальный стол и пять мягких кресел. Там уже сидел Нельсон Шелдон, на столе перед ним стоял высокий бокал.

До образования АНС Нельсон был главой службы безопасности Династии Шелдон, самой большой и могущественной экономической империи Содружества. После отделения Великого Содружества и преобразования экономики Династия сохранила большую часть своих богатств и влияния, но ее положение изменилось. С уходом Найджела Шелдона империя утратила прежнюю сплоченность и рассеялась по Внешним мирам. С этой силой по–прежнему считались в политической и экономической сферах, однако былое лидерство оказалось потеряно.

Управление рутиной Династии в течение двух столетий сделало Нельсона необратимым прагматиком. А это означало, что его точка зрения на эволюцию АНС более или менее совпадала с точкой зрения Гора.

Гор сел за стол и налил себе из кувшина холодного чая.

— Ты подключался к ситуации?

— Да. Интересно, кто стал союзником или союзниками Империи.

— Возможно, это просто блеф.

— Ты переоцениваешь окайзенов. Для блефа им не хватает воображения. Я бы сказал, они сумели откопать какую–то древнюю консервативную расу, тоскующую по старым добрым временам и обладающую устаревшим арсеналом.

— Правлению АНС придется отнестись к его заявлениям с полным вниманием, — сказал Гор. — Мы не можем позволить кораблям чужаков вторгнуться в пределы Содружества. Однажды это уже случилось. И я бы не хотел повторения. Именно после того случая мы и начали создавать АНС, чтобы исключить вероятность превосходства чьей–то чужой цивилизации. В этой галактике еще много всяких неприятных сюрпризов.

— Кроме всего прочего, — продолжил Нельсон, — нам очень скоро придется обратить серьезное внимание и на саму Бездну — чего и добиваются Ускорители.

— Я тоже не против ее пристального изучения, — согласился Гор. — Нельзя говорить об овладении теорией космологии, если мы даже не знаем, что такое эта Бездна. Разногласия возникают только в отношении сроков.

— И методов анализа тоже. Но я согласен, надо узнать, как образовалась эта чертовщина. Вот одна из причин, почему я с тобой заодно.

— Будем считать нас очень маленькой фракцией.

— Как скажешь. Эти тонкости меня уже давно не интересуют. Цель — вот что важнее всего, и, если ты не в состоянии ее определить, ты сам виноват. Наша цель ясна: исправить то, что успели натворить Ускорители.

— В некоторой степени да. Консерваторы активно поддержат эту идею и, можно надеяться, проделают значительную часть работы. Я бы хотел продумать ситуацию на несколько шагов вперед. В конце концов, мы теперь больше не животные и не имеем права просто реагировать на сложившуюся ситуацию. Мы должны заранее предусмотреть ее развитие. Проблему Бездны решать абсолютно необходимо. Безусловно, неплохо было бы разобраться в принципах ее действия, но и терпеть угрозу всей Галактике недопустимо.

Нельсон приподнял бокал и улыбнулся, словно предлагая тост.

— Вот и направление деятельности для крутого парня. Там, где не справились райели…

— Это они сказали, что не справились. Независимого подтверждения у нас нет.

— Ничто не живет так долго, как райели.

— Чепуха. Половина постфизических сущностей Галактики живут намного дольше.

— Да, но они не затрудняют себя общением с нами. Все они либо молчат, либо вымерли, либо стали недосягаемыми, либо эволюционировали в обратном направлении. Так что, если не хочешь рыскать вокруг в безнадежных поисках, придется доверять райелям как единственному источнику. Признай, АНС хороша, даже великолепна, и мы почти стали богами, но в отношении развития все еще плетемся позади райелей, а они в своих изысканиях остановились миллионы лет назад. Бездна одержала над ними верх. Райели преобразовали в защитные комплексы целые звездные системы, они посылали армады кораблей, но до сих пор не в состоянии ни отключить ее, разрушить, ни взорвать ко всем чертям.

— Они выбрали неверный путь.

Нельсон рассмеялся.

— А ты знаешь верный путь?

— У нас есть преимущество, которого у них никогда не было. У нас имеется информация изнутри, утечка информации.

— Идущий–по–Воде? Во имя Оззи, скажи, что ты пошутил.

— А ты знаешь, кто в первую очередь заинтересовался снами Иниго? Райели. Они не знали, что происходит внутри. Они строили корабли, теоретически способные противостоять любым искажениям квантовых полей, но ни один из них так и не вернулся. Именно мы показали им, что там происходит.

— Это всего лишь короткий взгляд на единственный населенный пункт стандартной, пригодной для жизни человека планеты.

— Ты не увидел самого главного. — Широким жестом Гор обвел залив, пока рука не остановилась на массивном черном каменном столбе, торчащем из воды в нескольких сотнях метров от берега. Мелкие волны, разбиваясь о скалу, окружали основание пенным кольцом. — Перенеси сюда любого человека из XXV столетия, и он решит, что находится в физической реальности. Но если его глазами сюда заглянем мы с тобой, то сразу заметим признаки искусственно созданного мира. Идущий–по–Воде дает нам такую возможность. Благодаря его телепатическим способностям мы получили весьма информативную картину скрывающегося за проклятым горизонтом событий. На первый взгляд там расположена вселенная со звездами и планетами, но, скорее всего, это не так. И Небесный Властитель из Второго сна это подтверждает. Бездна имеет Ядро, и эта особенность очевидна, хоть нам ее еще и не показали.

— Даже если мы знаем, что та вселенная отличается от нашей, мы не получаем от этого никаких преимуществ.

— Неверно. Нам известно, что на физическом уровне ничего не удастся добиться: мы не можем послать туда квантовые ракеты, не можем направить армию, чтобы уничтожить главный центр управления противника. Бездна — это высшая степень нематериального мира в нашей галактике и, возможно, во всех других известных нам галактиках. Если мы хотим найти решение проблемы, которую она представляет для наших звезд, нам остается толью одно: наладить с ней связь. Я не думаю, что Первообщество преднамеренно преследовало цель кому–то угрожать; оно просто не знало, что снаружи кто то остался. Вот и наш шанс. Нам известно, что внутрь можно проникнуть, хотя и непонятно, как это было сделано впервые. Нам известно, что внутри есть люди, которые сумели приспособиться к той жизни. Вот через них мы могли бы попытаться добиться перемен.

— Идущий–по–Воде мертв. И это произошло тысячу лет назад по внутреннему летоисчислению.

— Даже если он был единственным в своем роде, во что я поверить не могу, время не представляет для нас проблемы. Это мы оба прекрасно знаем. Нам необходимо проникнуть внутрь и протянуть тончайшую нить к Ядру. Вот и ключ к нашей проблеме.

— Ты собираешься посетить Бездну? Преодолеть горизонт событий?

— Нет, я не собираюсь. Как бы моему эго ни хотелось быть центральной фигурой в этом процессе, нет никаких эмпирических доказательств того, что внутри Бездны сохранятся мои телепатические способности. Даже если мы загоним внутрь всю АНС, нельзя быть уверенным, что связь сохранится. Нет. Мы должны выработать метод, имеющий больше шансов на успех.

Нельсон покачал головой, ощущая некоторую тревогу, но никак не разочарование.

— И каков же он?

— Я над этим работаю.

День начался не слишком удачно. Араминта вовсе не проспала. Это было не совсем так. Наследие Прогрессора обеспечило ее комплектом эффективно действующих макроклеточных ячеек. Она в совершенстве владела вторичными мыслительными программами. Поэтому она, естественно, проснулась от виртуального попискивания в ушах и голубоватых вспышек, принимаемых зрительным нервом. Но вот после первоначального пробуждения она всегда испытывала трудности. Ее квартира состояла всего из двух помещений — душевой кабины и единственной жилой комнаты. Большего на зарплату официантки она себе позволить не могла. При относительной дешевизне квартирки широкая кровать с воздушно–пенным матрацем была очень удобной. И после сигнала Араминта, оставшись в хлопковой пижаме, свернулась в клубок и уютно устроилась, словно франгл в гнезде. Из–за штор пробивался слабый утренний свет, не настолько яркий, чтобы раздражать зрение, а домашняя программа поддерживала в комнате приятное тепло. Араминта могла ни о чем не беспокоиться, программа позаботилась и обо всем остальном: одежда была вычищена и проветрена, а в кухонном процессоре ждал легкий завтрак.

«Я могу подремать еще немного».

Второй сигнал снова ее разбудил, вырвав из какого–то странного сна. На этот раз звук и свет были более резкими, специально для того, чтобы заставить ее все–таки встать — хотя Араминта никогда не нуждалась в напоминаниях. Она отключила звук и свет, решив, что каким–то образом перепутала порядок сигналов. А потом сосредоточилась на экзообразах.

— Черт!

Она начала поспешно натягивать одежду, одновременно пытаясь проглотить чай и кусочек тоста. Вместо неторопливого душа она решила воспользоваться «Мытьем на ходу», которое почему–то никогда не соответствовало рекламе, где очаровательные бизнесмены оставались свежими и чистыми, несмотря на бесконечную череду встреч и заседаний. В результате она выскочила из квартиры с плохо причесанными тускло–каштановыми волосами и покрасневшими веками, ее кожу пощипывало после моющего средства, а следом тянулся шлейф хвойной отдушки.

«Чудесно. В таком виде о чаевых мне лучше забыть», — мысленно проворчала она, спеша в огромный подземный гараж. Трехколесный байк, урча двигателем, вынес ее на оживленные улицы Колвин–сити и втиснулся в утренний поток приехавших из пригорода служащих. Вообще–то движение не должно было быть таким плотным, поскольку большинство людей пользовались антиграв–капсулами и спокойно парили в воздухе над улицами, спускаясь лишь на специально отведенные стоянки или крыши домов. Но сейчас утро только начиналось, и на работу спешили не самые обеспеченные горожане. Их авто, капсулы и байки до отказа заполняли бетов ленты дороги. Не меньшее количество народа передвигалось в снующих по рельсам вагончиках общественного транспорта.

Араминта остановила свой байк около задней двери кафе «У Ника». Она опоздала на полчаса. За кухонной дверью ее встретили укоризненные взгляды сослуживцев.

— Простите!

В зале уже было полно посетителей — менеджеров среднего звена, предпочитающих натуральную еду от повара стандартным блюдам кухонных процессоров, а женщин–официанток — роботам–горничным.

Тандра умудрилась нагнуться к ней вплотную, пока Араминта повязывала фартук, и подозрительно повела носом.

— Ага, «Мытье на ходу». Полагаю, ты прошлой ночью так и не добралась до дома, верно?

Араминта опустила голову. Ей так хотелось сослаться на очередной дизайнерский проект!

— Милая, ты жжешь свечу с обоих концов. Ты ведь еще молода и красива, побереги себя.

— Я знаю. Хорошо.

Араминта глубоко вздохнула. Стоявший поодаль Мэттью был так зол, что даже не сделал ей выговора. Она забрала с раздаточного прилавка три тарелки, посмотрела номер столика, растянула губы в улыбке и ринулась в зал.

Завтрак «У Ника» длился ровно девяносто минут. Время никто не ограничивал, но без четверти девять последние клиенты покидали зал, спеша в свои конторы или магазины. Задерживались иногда только ранние туристы или участники деловых встреч. Сегодня к этому времени за столиками почти никого не осталось. Араминта, искупая свою вину, присматривала за роботами, убиравшими со столов и сервирующими кофе для тех, кто отправлялся по магазинам или разъезжал с визитами. Благодаря выгодному положению в центре делового квартала и в пяти перекрестках от речных доков ресторан пользовался немалой популярностью.

К десяти часам столики снова начали заполняться. Вдоль закругленного фасада шла неширокая терраса. Араминта вышла на воздух, поправила цветы в маленьких вазочках и приняла заказы на горячий шоколад и капучино. Она старалась держаться подальше от Мэттью: он до сих пор ничего ей не сказал, а это был плохой признак.

Вскоре после одиннадцати она заметила проходящую между столиками женщину, которая заговаривала с посетителями. Некоторые клиенты раздраженно махали рукой, не желая ей отвечать. Несколько дней назад Этан объявил о начале подготовки к паломничеству, и с тех пор сторонники Воплощенного Сна стали настолько настойчивыми, что превратились в настоящую проблему.

— Чем могу вам помочь? — довольно резко спросила Араминта, воспользовавшись шансом реабилитироваться в глазах Мэттью. Она заметила, что женщина была одета в темно–серый кашемировый костюм, несколько старомодный, но довольно дорогой, с длинной расклешенной юбкой. До развода, когда у Араминты водились деньги, она и сама носила такие вещи. — У нас есть свободные столики.

— Я собираю заверенные подписи, — ответила женщина, всем своим видом олицетворяя непреклонную решимость. — Мы пытаемся заставить городской совет запретить над Колвин–сити полеты инграв–капсул.

— Почему? — вырвалось у Араминты.

Женщина прищурилась.

— Антигравы тоже не представляют собой ничего хорошего, но они хотя бы ограничены в скорости и высоте. А вы никогда не думали, что случится, если сломается инграв–капсула? Они ведь летают почти по баллистической параболе, а значит, скорость их падения равна половине космической.

— А, понимаю.

Араминта заметила, что Мэттью уже настороженно посматривает в их сторону.

— Представляете, что будет, если такой снаряд врежется в школу? Или в больницу? Да в них просто нет необходимости! Это откровенное потребительство, к тому же абсолютно безответственное. Люди приобретают их с одной целью — пустить пыль в глаза окружающим. Кроме того, есть мнение, что эффект инверсной гравитации влияет на геологическую структуру. Может произойти землетрясение.

Араминта мысленно похвалила себя за то, что удержалась от смеха.

— Понятно.

— При проектировании сети городского транспорта такая скорость предусматривалась. Количество угроз несчастных случаев неуклонно растет. Вы поставите свою подпись? Помогите нам обезопасить свою жизнь.

Юз–дубль Араминты принял файл.

— Да, конечно. Но вы должны заказать чай или кофе, мой босс и так все утро на меня сердится.

Она поставила свою заверенную подпись, подтверждающую, что ее владелец проживает в Колвин–сити, и украдкой взглянула на Мэттью.

— Как всегда, — буркнула женщина. — Все заботятся только о своей выгоде и больше ни о чем не думают.

Тем не менее она села за столик и заказала чай с мятой.

— Что у нее за проблема? — спросил Мэттью, когда Араминта подошла за чаем.

— Вселенная устроена неправильно, и дама решила навести порядок. — Она одарила его лучезарной улыбкой. — Именно поэтому о сюда она и пришла.

Не дожидаясь его ответа, она снова выскочила на террасу.

В половине одиннадцатого юз–дубль Араминты закончил обзор объявлений городских агентств недвижимости и переслал результаты в одну из лакун ее памяти. К этому моменту она уже ушла в маленькую служебную комнату, чтобы немного передохнуть. Анализ представленных результатов не занял много времени. Араминта искала в городе подходящую квартиру или даже небольшой дом. Но ее требованиям соответствовали лишь немногие объекты: квартира должна была быть дешевой, располагаться недалеко от центра и нуждаться в ремонте. В качестве возможных вариантов Араминта пометила три объявления, а затем проверила результаты вчерашних запросов. Половина квартир уже была продана. «На современном рынке недвижимости надо действовать мгновенно, — грустно отметила она. — И иметь деньги или по крайней мере доступный кредит». Реконструкция жилого помещения была ее любимой мечтой. Купить квартирку, отделать и продать с выгодой для себя. Араминта знала, что у нее получится. За восемь месяц после развода с Ларилом она закончила пять курсов по обустройству и дизайну и к тому же изучила все статьи по декорации помещений, какие только смог отыскать в унисфере ее юз–дубль. Вложения в недвижимое всегда считались рискованным занятием, но во всех известных ей случаях ключом к успеху была целеустремленность и упорный труд, а также изучение рынка. По мнению Араминты, она могла справиться со всем этим в одиночку. И ни от кого не зависеть. Но для начала ей нужны были деньги.

Она вернулась в зал к двенадцати, чтобы проверить подготовку столиков к ленчу и узнать, что из фирменных блюд приготовил сегодня шеф–повар Противница инграв–капсул ушла, оставив на чай три виотийских фунта, и Мэттью сменил гнев на милость. В десять минут двенадцатого в зал вошла Крессида. Она была кузиной Араминты с материнской стороны, партнером в одной из не самых крупных юридических фирм и очень красивой женщиной ста двадцати трех лет, с огненно–рыжими волосами и шелковистой кожей, которую она доводила до совершенства при помощи дорогих косметических масок. Ее изумрудный плащ–костюм с платиновым отливом и треугольным воротом стоил не меньше двух тысяч виотийских фунтов. Одно ее появление «У Ника» значительно поднимало рейтинг заведения. Кроме всего прочего, она была адвокатом Араминты.

— Привет, дорогая. — Крессида, махнув рукой, подошла и крепко обняла Араминту — воздушные поцелуи были не в ее стиле. — Знаешь, у меня есть для тебя новости, — заявила она без всяких предисловий. — Твой босс не станет возражать, если я на минутку тебя украду?

Не дожидаясь ответа, она схватила Араминту за руку и усадила за угловой столик.

Араминта поморщилась. Взгляд Мэттью словно лазерным лучом прожигал ей спину насквозь.

— Что случилось?

Крессида широко улыбнулась. Жидкий алый блеск помады на ее губах ничуть не потускнел.

— Старина Ларил улизнул с планеты.

— Что?

Араминта не могла поверить своим ушам.

Ларил был ее мужем. Их брак продлился восемнадцать невероятно мучительных месяцев. С момента первой встречи против Ларила возражали абсолютно все члены нынешней семьи Араминты. И они имели все основания. Теперь она и сама была готова это признать. Ей недавно исполнилось двадцать три года, ему минуло уже триста семь. В тот момент она сочла его обаятельным, искушенным и богатым — великолепный шанс покинуть скучный маленький аграрный городок Лэнгхэм, что стоял на континенте Суворова в семи тысячах километров отсюда. Родные сочли Ларила обычным беспринципным мерзавцем, одним из многих, что шляются по Содружеству, предпочитая окраины Внешних миров с не слишком искушенными жителями. Пресыщенные старики, имеющие деньги, чтобы сохранять безукоризненный вид, но тем не менее завидующие истинной молодости и энергичности. Они всегда выбирали себе партнеров на пару столетий моложе, вероятно, надеясь, что такой союз как по волшебству преобразит и их самих. К Ларилу это определение не совсем подходило, но характеризовало его достаточно точно.

Семья Араминты с отцовской стороны владела компанией по поставке и наладке кибернетических устройств для сельского хозяйства, самой большой в стране, и предполагалось, что первые пятьдесят лет жизни девушка будет работать именно здесь. После такой практики члены семьи считались достаточно взрослыми и материально независимыми, чтобы отправиться в самостоятельное плавание (подавляющее большинство организовывали дочерние предприятия по всему континенту Суворова). На освободившиеся места приходили более молодые отпрыски, и цикл продолжался. Араминте эта перспектива казалась настолько унылой, что ради избавления от такой участи она готова была стать наложницей мобайла праймов. Вероятно, потому Ларил, независимый бизнесмен, кроме прочих коммерческих предприятий обладавший франшизой «Андрибот», показался ей прекрасным принцем. Разница в возрасте в их мире никак не отражалась на физическом состоянии, так что все возражения членов семьи Араминта восприняла как мещанские предрассудки. Таким образом, судьба союза была решена.

То обстоятельство, что близкие оказались более или менее правы относительно его потребительского к ней отношения, еще больше осложнило жизнь Араминты. В Лэнгхэм она вернуться уже не могла. К счастью, Крессида не осуждала родственницу, считая ее колоссальную ошибку полезной для приобретения жизненного опыта.

«Если никогда не падать, — сказала она рыдающей Араминте при их первой встрече, — у тебя не будет опоры под ногами, чтобы карабкаться вверх. Ладно, а что сказано в вашем брачном контракте насчет раздела имущества?»

Араминта, преодолевшая тяжесть стыда, чтобы обратиться за помощью в расторжении брака к родственнице, хотя и дальней, призналась, что вместо контракта у них было венчание по старинному обряду и принесение устных клятв. Они даже обратились к лицензированному священнику. В тот момент это казалось верхом романтики.

«Вы не составляли контракт? — с ужасом воскликнула Крессида. — Господи, милая, да тебе придется взобраться на гору Геркуланум, чтобы хоть чего–то добиться».

Но адвокаты Ларила прилагали все усилия, чтобы и близко не подпустить ее к этой горе. По их встречному иску были заморожены все деньги Араминты — все семьсот тридцать два фунта, которые оставались на счете. Даже Крессиде при всех ее связях в фирме, чтобы сломить юридическую оборону Ларила, пришлось преодолеть немало трудностей. А что касалось его коммерческих активов, даже просто отыскать их было намного труднее. Все его разговоры об управлении сетью прибыльных компаний, сравнимой со структурой Династий, оказались либо просто выдумкой, либо маскировкой каких–то серьезных финансовых злоупотреблений. Что любопытно, государственная налоговая служба Виотии не нашла никаких записей о выплачиваемых им налогах и теперь проявляла к его деятельности законный интерес.

— Смылся. Уехал. Выбыл из этого мира. Вылетел. Переместился. — Крессида сильно, почти до боли, сжала руки Араминты. — Он даже не заплатил своим адвокатам. — Она не скрывала злорадства. — Теперь они в одной очереди с остальными пятью десятками его кредиторов.

Краткая вспышка радости Араминты внезапно померкла.

— Так я ничего не получу?

— Напротив. В числе оставшихся у него реальных активов имеется городской дом и франшиза на торговлю на стадионе, которую мы не смогли заморозить в начале бракоразводного процесса. Должна признать, это несколько отличается от несметных сокровищ, которыми старый хвастун вскружил голову наивной девочке.

Араминта густо покраснела.

— Но и сбрасывать со счетов эти активы не стоит. К несчастью, существует еще проблема уплаты налогов. Боюсь, общая сумма составит триста тридцать семь фунтов Виотии. А если налоговая служба докажет хотя бы половину долгов Ларила, они снимут и остальные деньги. Кровопийцы. Но я уверена, им ничего не удастся доказать благодаря превосходной маскировке и загадочному отсутствию документов у твоего бывшего мужа–пройдохи. И еще придется добавить мой гонорар — я возьму с тебя всего десять процентов как с члена семьи.

— Сколько же осталось?

— Восемьдесят три тысячи.

Араминта лишилась дара речи. Это же настоящее богатство! Да, конечно, это не мегаструктура корпораций, о которой разглагольствовал Дарил, но намного больше, чем она надеялась и о чем просила в заявлении. С того момента, когда она решилась постучаться в кабинет Крессиды, Араминта позволяла себе надеяться, что выйдет из этого дела с тридцатью или сорока тысячами, если Дарил согласится заплатить, чтобы от нее отделаться.

— Великий Оззи, ты не шутишь? — прошептала она.

— Ничуть. Судья, мой хороший друг, обещал ускорить дело в силу тяжелых обстоятельств, в которых ты, по моим словам, оказалась. Твои сбережения разблокированы, и деньги Дарила будут переведены на твой счет уже сегодня, где–то в четыре или пять часов. Поздравляю. Ты снова стала свободной и одинокой женщиной.

Араминта разрыдалась от потрясения и инстинктивно прикрыла лицо ладонями.

— Ого! — Крессида обняла Араминту за плечи и легонько встряхнула. — А как же ты реагируешь на плохие известия?

— Все кончено? Правда?

— Да. Правда. Надо с тобой нам отметить это событие. Скажи управляющему, чтобы он съел свое меню, вылей суп на голову посетителю, а потом мы отправимся в лучший клуб в этом городе и вскружим головы половине мужского населения. Согласна?

— Ох. — Араминта подняла голову и рукой смахнула слезы. Упоминание о Мэттью заставило ее вспомнить о работе. — Я должна идти. Во время ленча здесь очень много работы. На меня все рассчитывают.

— Эй, успокойся, не спеши. Подумай о том, что сегодня произошло.

Араминта смущенно кивнула и украдкой окинула взглядом помещение ресторана. Ее коллеги старались не смотреть в их сторону. Мэттью опять разозлился.

— Я понимаю. Извини. Мне потребуется немного времени, чтобы свыкнуться с этим. Я еще не могу поверить, что все закончилось. Я… Ох, Оззи, так много дел, которыми я хотела бы заняться.

— Чудесно! Пойдем отсюда и отпразднуем. И начнем с хорошего обеда.

— Нет. — Араминта перехватила тревожный взгляд Тандры и в ответ показала большой палец. — Я не могу просто так уйти. Это нечестно по отношению к остальным. Им надо найти мне замену. Я скажу, что увольняюсь, и доработаю до конца недели.

— Проклятье, какая же ты правильная. Не удивительно, что твой бывший так легко тебя окрутил.

— Больше такого не будет.

— Вот это правильно. — Крессида самоуверенно усмехнулась. — С сегодняшнего дня я запрещаю все твои помолвки. Давай хотя бы выпьем вечером.

— Знаешь, после всего, что случилось, мне надо посидеть дома и все обдумать.

— Значит, в пятницу вечером. Решайся! В пятницу вечером все отдыхают.

Араминта невольно улыбнулась.

— Хорошо. В пятницу вечером.

— Спасибо Оззи и за это. Но сначала поищи себе соответствующие тряпки. Мы должны хорошо подготовиться.

— Ладно, ладно, все сделаю. — Она чувствовала, как постепенно меняется ее настроение, словно внутри прокатилась теплая волна. — Да, а куда мне пойти за подходящей одеждой?

— Я тебя отведу, можешь не беспокоиться.

Араминта, как и обещала, доработала до конца смены, потом сказала Мэттью, что увольняется, но с удовольствием останется до тех пор, пока ей не найдут замену. Его крепкий поцелуй и поздравления с избавлением от Дарила удивили ее до глубины души. Тандра растрогалась до слез, а остальные собрались вокруг послушать новости и порадоваться за нее.

В половине четвертого пополудни она накинула легкое пальто и вышла из ресторана. Студеный весенний воздух охладил голову и прояснил мысли. Но Араминта все же выбрала привычный маршрут, которым нередко прогуливалась днем. Пройдя по улице Маори, она свернула на перекрестке налево и стала спускаться по бульвару Дарьяд. По обеим сторонам стояли пяти — и шестиэтажные здания самых разных коммерческих компаний. Над головой неслышно скользили антиграв–капсулы, по центру бульвара постукивали колеса вагончиков метро. Движение в это время дня было довольно редким, но на перекрестках Араминта все равно ждала, пока объ емные проекции регулировщиков не сменят свой цвет и очертания. Немногочисленных пешеходов она почти не замечала.

В конце спуска, на двух этажах здания из дерева и композитных панелей, бывшего частью первого построенного на планете комплекса, располагался ресторан «Глейфилд». По сумрачному пустынному помещению бара Араминта прошла к лестнице, ведущей в верхний зал, и поднялась в ресторан. Там тоже почти не было посетителей. «Глейфилд» гордился широким крытым балконом, идущим вдоль всей передней стены, но, по мнению Араминты, столики здесь стояли слишком тесно, и официанткам во время наплыва клиентов, вероятно, было трудно между ними протискиваться. Она села у балюстрады, откуда открывался великолепный вид на бульвар Дарьяд. Араминта нередко приходила сюда днем, чтобы отдохнуть после смены, сидя с чашкой горячего апельсинового шоколада и наблюдая за людьми и кораблями. Справа от нее бульвар плавно изгибался, открывая ряд высоких зданий, в которых можно было проследить все стили, сменившие друг друга за сто семьдесят лет истории Колвин–сити. Слева река Кэрнс пересекала город, унося свои воды к Великому облачному океану, который находился в двадцати милях отсюда. Дельта реки шириной в полмили образовывала отличную естественную гавань прямо в городе. Доки на обоих берегах обеспечивали надежную стоянку для тысяч яхт — от небольших парусных шлюпок до прогулочных кораблей, оснащенных антиграв–двигателями. Реку пересекали два огромных моста: один в виде пологой арки из наноуглерода, опирающейся только на берега, а второй — подвесной, более традиционного вида, с ослепительно–белыми столбами высотой в триста метров. Над ними проворно мелькали антиграв–капсулы, но наземного транспорта почти не было, в последнее время мостами пользовались преимущественно пешеходы. На противоположном, южном берегу, раскинулись богатые кварталы роскошных особняков, утопающих в зелени бульваров и обширных парков.

На северном берегу, всего в полумиле от «Глейфилда», на заболоченных низинах раскинулись доки: две квадратные мили погрузочно–разгрузочных машин, складских ангаров, причалов, посадочных площадок и автопарков. Этот комплекс положил начало развитию континента Изиум, где находился второй космопорт планеты. На Виотии почти не было тяжелой промышленности, так что основную массу оборудования и продуктов передовых технологий приходилось импортировать. При том что Эллезелин находился всего в семидесяти пяти световых годах, Виотия оказалась на краю зоны Свободного Рынка — то есть свободного для компаний Эллезелина, но, к неудовольствию местных жителей, почти недостижимого для любого другого представителя коммерческой сети. Между Виотией и Эллезелином не было червоточины. Пока не было. Но шли газговоры, что в следующем столетии, когда внутренний рынок Виотии достаточно вырастет, проход будет открыт и дешевые товары наводнят гланету, превратив ее в экономическую колонию. А пока здесь приземлились и стартовали корабли из Внешних миров. Попивая апельсиновый шоколад, Араминта рассеянно наблюдала за их движением. Множество грузовиков, свинцово–серых, массивных и неповоротливых, вертикально спускалось с неба. Позади них стартовали уходящие суда, они быстро пронзали слой знаменитых розовых облаков Виотии и, поднявшись в стратосферу, мгновенно исчезали из вида. Араминта улыбнулась, вспомнив противницу инграв–капсул. Если она права, что же происходит с геологическими слоями при движении космических кораблей? Может, проще было бы открыть червоточину? Араминта предпочла бы возвратиться к Первой эре Содружества и элегантным поездам, курсирующим между звездными системами. Жаль, что Внешние миры наотрез отказались от этого транспорта, оберегая свою политическую свободу и не желая становиться частью монокультуры, особенно цивилизации Высших, способных лишить их с трудом обретенной независимости.

Араминта засиделась за столиком гораздо дольше, чем обычно. Солнце уже клонилось к закату, и умирающие лучи звезды класса К, проходя сквозь туманную мезосферу, заставили облака вспыхнуть золотисто–розовым сиянием. На Кэрнсе загорелись яркие огни океанских барж; антигравитационные двигатели поддерживали их плоские днища над покрытой рябью водой и уносили суда в море, к невидимым с берега островам. Вид города всегда успокаивал Араминту. Огромный центр человеческой деятельности пробуждал уверенность в том, что цивилизация работает и ничто не способно поколебать ее основ. И теперь сама Араминта может взяться за эффективную работу и начать самостоятельно строить свою жизнь. Экзообразы файлов из агентств недвижимости медленно проплывали перед ее мысленным взором, помогая строить детальные планы, на что прежде она никогда не осмеливалась. Без денег это были не более чем хрупкие мечты, но сегодня вечером они постепенно обрели прочность настоящих планов. Несмотря на еще не улегшееся волнение, Араминта храбро смотрела вперед. Этот день положит начало ее настоящей жизни.

Солнце утонуло в теплом багровом сиянии. Закатный блеск вполне соответствовал настроению девушки. Зал уже начали заполнять первые вечерние посетители. Она оставила хорошие чаевые и спустилась вниз. Обычно она возвращалась после ресторана на работу, заходила по пути в магазины, а потом, забрав байк, отправлялась домой. Но сегодняшний день был особенным. В баре уже играла громкая музыка. Люди останавливались у стойки, заказывали себе напитки и аэрозоли. Араминта взглянула на свою одежду. На ней была скромная темно–голубая юбка, прикрывающая колени, и белая блузка с короткими рукавами из легко стирающейся ткани, чтобы быстро удалять пятна. Люди вокруг уже принарядились к вечеру, и по сравнению с ними Араминта чувствовала себя настоящей простушкой.

«Но кто они такие, чтобы меня осуждать?»

Настолько крамольной мысли она не могла себе позволить с тех пор, как кинула Лэнгхэм. В тот момент будущее, хотя бы в ее воображении, сулило ей безграничные возможности.

Араминта протолкалась к стойке и окинула взглядом ряды бутылок.

— «Зеленый туман», пожалуйста, — сказала она бармену.

Он удивленно усмехнулся, но ничего не сказал и подал напиток. Араминта, стараясь не вдохнуть клубящийся туман, осторожно отпила глоток. Если пары попадут в нос, она мгновенно растеряет остатки благоразумия.

— Давненько я не видел, чтобы кто–то заказывал этот напиток, — раздался мужской голос.

Она обернулась. Рядом с ней был мужчина привлекательной наружности, свойственной почти всем в нынешнее время, с безукоризненными чертами лица, подправленными, как она догадывалась, в процессе как минимум двух процедур омоложения. Как и большинство посетителей бара, он был прекрасно одет, и серо–красный плащ–костюм переливался на его фигуре мягкими отблесками.

И это был не Ларил.

— А у меня давненько не случалось повода, чтобы его заказать, — ответила она.

И усмехнулась собственной храбрости.

— Могу я предложить тебе еще бокал? Кстати, меня зовут Джафул.

— Араминта. Но нет, только не «Зеленый туман», это просто дань ностальгии. Что посоветуешь?

— Говорят, что «Водка восемьдесят восемь» с Адлиера годится для любых случаев.

Она прикончила напиток одним глотком, стараясь не слишком морщиться.

— Значит, с нее и начнем.

— Ты проснулась?

Араминта пошевелилась, услышав вопрос. Нет, она еще не совсем проснулась, скорее, дремала, погрузившись в приятные воспоминания о прошедшей ночи, заполненной любовью. В голове еще не растаяло странное видение, словно ее в темном небе преследовал темный ангел. Джафулу было достаточно и малейшего движения. Его руки скользнули по ее животу и обхватили грудь. Она застонала, все еще видя во сне тающего вдали ангела. Джафул перевернул ее на живот, и это вызвало легкое замешательство. А потом его член, твердый и настойчивый, снова ворвался в нее. Такая позиция ей не нравилась. С каждым толчком ее лицо все плотнее прижималось к мягкому матрасу. Она начала извиваться, пытаясь изменить позу, но Джафул, похоже, принял это за выражение полного удовольствия. Напряженное дыхание прервалось радостным криком. Араминта приспосабливалась, как могла, но наслаждения не получала. «Практики маловато», — подумала она и с трудом сдержала смех. Он бы этого не понял. По крайней мере она постаралась наверстать упущенное. С момента прихода в квартиру они упражнялись почти без перерыва.

Джафул отметил оргазм восторженным воплем. Араминта ему подыграла. Да, она отлично помнила, как это делается. За восемнадцать месяцев проведенных с Ларилом, она почти автоматически имитировала оргазм.

Джафул перекатился на спину и отдышался. Потом усмехнулся, глядя на нее.

— Фантастика. У меня давным–давно уже не было такой ночи. Или вообще не было.

Она понизила голос.

— Ты был великолепен.

Смешно, они как будто отвечают заранее выученный урок.

Встреча в баре. Уединение в квартире на одну ночь. Взаимные комплименты. Они оба безукоризненно выполняют ритуал.

Но это было приятно.

— Я пошел в душ, — сказал он. — Закажи в кулинарном модуле что- нибудь на свой выбор. Там неплохая программа синтеза.

— Я так и сделаю.

Он скатился с кровати и исчез в ванной. Только тогда она с любопытством осмотрелась. Шикарная городская квартира холостяка, о чем свидетельствовала простая, но явно дорогая обстановка и картины современных художников. Всю противоположную стену занимало окно, прикрытое белоснежными шторами.

Араминта принялась собирать одежду. Белье (скорее практичное, чем сексуальное, отметила она со вздохом) — рядом с кроватью. Юбка — на полпути от двери. Белая блузка — в кресле. Она оделась и снова окинула взглядом спальню. В душе все еще шумела вода. Он всегда так долго моется или тянет время, вежливо предоставляя ей возможность потихоньку уйти? Она пожала плечами и решила покинуть квартиру.

С Джафулом ей было хорошо. И она действительно получила массу удовольствия в постели. Просто никак не могла представить, что они скажут друг другу за завтраком. Скорее всего, оба будут чувствовать себя неловко. А так она просто сохранит приятные воспоминания.

— Надо больше практиковаться, — сказала она себе и лукаво улыбнулась.

А почему бы и нет? У нее снова начинается реальная жизнь.

Араминта спустилась в огромный вестибюль, вышла на улицу и зажмурилась от яркого розового света. До начала ее смены «У Ника» осталось всего двенадцать минут. Юз–дубль подсказал, что она находится на проспекте Спалдинга, почти на другом конце города. И Араминта вызвала такси. Примерно через тридцать секунд в трех метрах от нее над бетонным тротуаром повисла красно–желтая капсула. Араминта изумленно смотрела, как открывается дверца. Она никогда в жизни не вызывала такси, этим всегда занимался Ларил. А после развода она просто не могла себе позволить подобной роскоши. «Еще одно ущемление свободы».

В кафе «У Ника» она сразу же бросилась в туалетную комнату для персонала. Едва она вышла, завязывая тесемки фартучка, Тандра окинула ее подозрительным взглядом.

— Мне кажется, на тебе та же самая одежда, что и вчера. — Она осторожно принюхалась. — Ага. И снова «Мытье на ходу». У тебя что–то случилось с водопроводом?

— Знаешь, когда я отсюда уйду, я буду по тебе скучать, — ответила Араминта, стараясь не рассмеяться.

— Как его зовут? Вы давно встречаетесь?

— Ты же знаешь, я ни с кем не встречаюсь.

— Ой, да брось!

— Я хочу кофе.

— Не выспалась?

— Я долго просидела с файлами недвижимости.

Тандра насмешливо фыркнула.

— Никогда не слышала такого имени, дорогуша.

После того как разошлись первые посетители, Араминта просмотрела полученную сводку. На этот раз все было по–другому. Ее юз–дубль связывался с агентами, и Араминта успела совершить виртуальный тур по пяти самым многообещающим объектам, а после наметила один из них для посещения.

Она поняла, что это то, что ей надо, как только вошла в дверь. Квартира располагалась на втором этаже перестроенного трехэтажного здания на проспекте Филбург — в полутора милях от доков и в трех кварталах от реки, — состояла из двух спален и отлично подходила для служащего со средним заработком. Здесь даже имелся балкон, с которого, перегнувшись через перила, можно было увидеть реку.

Араминта произвела сканирование с помощью современной аналитической программы, рекомендованной десятком профессиональных строительных компаний. Квартира нуждалась в косметическом ремонте, поскольку нынешний владелец, проживший в ней около тридцати лет, за все это время ничего не делал. Еще следовало заменить сантехнику и установить новые домашние системы. Но само здание было крепким.

— Я покупаю, — сказала она агенту.

После часа торговли с продавцом цена остановилась на пятидесяти восьми тысячах. Это было больше, чем хотелось бы, но Араминта отложила достаточно средств для полноценной переделки. Правда, на жизнь оставалось совсем немного, но, если закончить работу за три или четыре месяца, ссуду в банке брать не придется. Глядя на порванное и пыльное напольное покрытие гостиной и древние светотканые стеновые панели, она представила себе объем работы. И на миг засомневалась.

«Решайся, — сказала она себе. — Ты справишься. Ты долго этого ждала и наконец получила».

Она вздохнула и вышла из квартиры. Сейчас ей хотелось вернуться домой и встать под душ. Хватит с нее «Мытья на ходу». А потом можно будет одеться и снова выйти. В Колвин–сити есть много баров, о которых она слышала, но никогда не посещала.

Двойной Троблум проснулся в двух спальнях пентхауза. Реальное существо лежало на матрасе из специальной пены, удобно поддерживающей огромное тело, что обеспечивало полноценный сон. Эта кровать стояла в Катриониной комнате, сплошь затянутой розовой тканью и изобилующей всевозможными украшениями и пуфиками, — типичной девичьей спальне, к которой он давно уже привык. Его параллельный центр ощущений через двусторонний канал был подключен к объемной проекции Говарда Лайанга, агента Звездного Странника, принимавшего участие в подготовке дезинформации. Говард ночевал в главной спальне, где делил огромную круглую постель с тремя девушками. Над этим аспектом объемных проекций Троблум трудился не один год. Зато теперь в любой момент, когда возникало соответствующее настроение, эти четыре персонажа устраивали настоящие оргии. Комбинации, составляемые их гибкими молодыми телами, были бесконечно разнообразны, и процесс продолжался столько, сколько хотелось Троблуму. Он часами мог оставаться с ними, и его тело впитывало наслаждение, генерируемое в тщательно настроенном нейронном центре Говарда. В такие моменты Троблум становился одновременно и куклой, и кукловодом. Строго говоря, связь четверых молодых людей не была исторической реальностью. По крайней мере Троблум не обнаружил тому никаких подтверждений. Но не видел в этом ничего невозможного и некоторые экстраполяции считал вполне оправданными.

После блокировки двустороннего канала, связывавшего реального Троблума с Говардом, видимость и ощущение красивых тел вокруг постепенно рассеялись. Он принял душ, распыливший вокруг него споры, очищающие и освежающие кожу, и вышел в гостиную, залитую теплым бронзовым светом. Юз–дубль доложил, что сообщений от адмирала Казимира еще не было, и Троблум счел это добрым знаком. Задержка означала, что он еще мог на что–то рассчитывать. Он представлял себе уровень бюрократизма на флоте и догадывался, что аналитическая группа еще даже не приступила к рассмотрению проблемы. Все–таки гипотеза Троблума шла вразрез со многими аспектами устоявшегося мнения. Он мог бы связаться с адмиралом лично и поторопить его, но протокольная программа не советовала этого делать.

Троблум накинул один из плащ–костюмов и, воспользовавшись лифтом, спустился в вестибюль. Его любимое кафе, стоявшее на берегу спокойной реки, располагалось совсем недалеко. Здание было построено из белого дерева таким образом, что по форме напоминало фолгайла, птицу еще более величавую, чем земной лебедь. Троблум уселся за свой обычный столик под аркой крыла. Свой заказ он отправил в обслуживающую систему, и вскоре робот уже подал ему свежевыжатый сок из яблок и брусники. Шеф–повар Роури несколько дней в неделю проводил в кафе и лично готовил для постоянных клиентов–гурманов. Для цивилизации, гордившейся своей приверженностью к равноправию, в некоторых вопросах Высшие могли быть настоящими снобами. Это относилось к отдельным традициям, ремеслам и в первую очередь к «настоящей» еде. В Дароке было всего несколько ресторанов и кафе, признанных образцами гастрономического искусства.

Первым поданным ему блюдом оказалась овсяная каша с фруктами и йогуртом. Все компоненты были выращены естественным образом — этим занимались энтузиасты натурального сельского хозяйства — и привезены с разных планет. Троблум приступил к завтраку. Роури, составляя пропорции, превзошел самого себя, добившись мягкого, но отчетливого вкуса. Троблум пожалел, что не может заказать еще тарелку, ведь за исключением тостов из обычного хлеба, количество подаваемой еды здесь было строго ограничено. Если кто–то рассчитывал на добавку или гигантскую порцию, ему следовало воспользоваться автоматической закусочной.

Троблум доел кашу и принялся было за чай, как вдруг за его столик сел посторонний человек. Троблум недовольно поднял голову. Кафе уже заполнилось посетителями — как и всегда в это время, что, впрочем, не оправдывало столь бестактное поведение. Но упрек не успел сорваться с губ.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказал Марий, устраиваясь в кресле. За его черным плащ–костюмом тянулись темные полосы, словно в режиме замедленной съемки. — Я слышал об этом месте много хороших отзывов.

— Не церемонься, — ворчливо ответил Троблум.

Он понимал, что не должен так явно проявлять свое неудовольствие в присутствии Мария, поскольку его фракция жертвовала на частные проекты Троблума такие объемы РМЭ, какие могла себе позволить только крупная компания. Но его раздражали обязательства, которые приходилось принимать в обмен на средства. Не то чтобы эти задачи были слишком сложными, но они всегда требовали массы времени.

— Да ты и так не церемонишься.

Робот–официант принес еще одну фарфоровую чашку для Мария.

— Как дела, Троблум?

— Прекрасно. Как тебе наверняка известно.

Его датчики зарегистрировали легкий экран вокруг стола, замкнувшийся на Марии. Ничего экстраординарного, но вполне достаточно, чтобы никто не смог подслушать их разговор. Троблум всегда недолюбливал представителя фракции АНС и никак не ожидал личной встречи. Его неожиданное заявление встревожило Троблума. Случилось нечто важное для них.

Марий отпил глоток чая.

— Превосходно. Ассам?

— Вроде того.

— Те, кто остался на Земле, очень гордятся своими древними традициями. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы они сами поднимались в горы и с ли листочки. Как ты считаешь?

— Мне на это наплевать.

— Ты ведь не обращаешь внимания на многие вещи, не так ли, дружище?

— Чего ты хочешь?

В зеленых глазах Мария, в упор смотревших ему в лицо, мелькнул а тень неприязни.

— Ну да, в прямоте тебе не откажешь. Ладно. Доклад, касающийся Пары Дайсона, который ты представил флоту.

— А в чем дело?

— Это очень интересная гипотеза.

— Это не гипотеза, — раздраженно бросил Троблум. — Это должно стать разгадкой происхождения Темной Крепости.

— Чего–чего?

— Темной Крепости. Так изначально называли генератор поля вокруг Альфы Дайсона. Я полагаю, его так назвал Жан Дювуа, участник первой исследовательской миссии «Второго шанса». Поначалу название имело иронический смысл, но после того как началась война, о нем забыли, а уж после операции «Огненный вал» люди и вовсе…

— Троблум!

— Да?

— Мне это не интересно.

— Если хочешь, я могу предоставить тебе оригинальные копии бортовых журналов «Второго шанса», они хранятся в моем персональном терминале.

— Не надо. Но я тебе верю.

— О, ради Озз…

— Послушай, — прервал его Марий. — Я действительно верю тебе. Ты привел неопровержимые доводы. Адмирал внимательно выслушал твой доклад, а он не из тех, кого легко убедить. Они отнеслись к этой идее со всей серьезностью.

— И это отлично, не так ли?

— Это великолепно, я уверен в успехе. Но тебе надо подумать о том, откуда у тебя такие подробности о Темной Крепости.

— Ох. — Троблум встревожился не на шутку. — Я никогда не упоминал о том, что был там.

— Это я знаю. Дело в том, что нам бы очень не хотелось, чтобы правление АНС узнало о детальном исследовании Темной Крепости, проведенном тобой и твоей командой. Сейчас это было бы совсем некстати. Понимаешь?

— Да. — Троблум даже опустил голову. Как ни странно, но в данный момент он ощутил раскаяние. Вероятно, он должен был бы заранее догадаться, что доклад привлечет излишнее внимание к его особе. — Ты думаешь, флот начнет меня проверять?

— Нет. Сейчас у них для этого нет никакого повода. Ты обычный ученый, добивающийся дополнительного финансирования. Случай нередкий. И так должно оставаться и впредь.

— Я понимаю.

— Вот и хорошо. Если аналитическая группа посоветует адмиралу не предпринимать никаких дальнейших действий, тебе не стоит лезть из кожи.

— А если они решат провести тщательное исследование?

— Мы уверены, что этого не случится.

Троблум откинулся назад, стараясь разобраться в ситуации. Ему было трудно понять мотивацию и психологию других людей.

— Но если вы имеете влияние на флот, о чем беспокоиться?

— Мы не можем повлиять непосредственно на флот, пока им командует адмирал Казимир. Но аналитическая группа, занимающаяся твоими рекомендациями, — это уже другая организация. Кое–кто из ее членов нам сочувствует, как и ты.

— Да, конечно. — Отчаяние начало затуманивать его сознание. — А могу я вернуться к этой идее после паломничества?

— Посмотрим. Возможно.

Не слишком определенное обещание, но все же лучше, чем категорический отказ.

— А мой проект двигателя?

— Ты можешь продолжать его разработку при условии, что не станешь разглашать результаты. — Марий ободряюще улыбнулся, но улыбка получилась неестественной. — Троблум, мы высоко ценим твою помощь и хотим, чтобы наши отношения были взаимовыгодными. Просто сейчас ситуация приближается к критической стадии.

— Я знаю.

— Благодарю. А теперь я ухожу, чтобы ты смог без помех наслаждаться едой.

Марий ушел, и только после этого появился подозрительно задержавшийся робот–официант. Троблум уставился в стоящую перед ним тарелку: горка облитых маслом оладий, между которыми проглядывали полоски бекона, сыр из молока йока, омлет из яиц гарфоула и черный пудинг, украшенный клубникой. Кленовый сироп и афтонский соус стекали, словно лавовые потоки. По краям тарелки были артистично разложены миниатюрные драники, запеченные в вине салфады и поджаренные золотистые ломтики томатов.

Троблум впервые за много лет лишился аппетита.

 

ВТОРОЙ СОН ИНИГО

Эдеард уже несколько месяцев ждал этой поездки. Каждый год в конце лета старейшины отправляли торговый караван в Визам, ближайший город провинции Рулан. По традиции с караваном путешествовали все старшие подмастерья. Эта поездка была частью их обучения естествознанию, необходимого для перехода в ранг практикантов. Их учили охотиться на мелких животных, расчищать дренажные канавы, выбирать спелые плоды, управляться с плугом, распознавать ядовитые ягоды и корни, а также обустраивать лагерь для ночлега.

Радость Эдеарда не омрачило даже то, что в течение трех недель его спутником будет Оброн. Наконец–то он выберется из Эшвилля! Он уже объездил все окрестные фермы, но еще никогда не удалялся от деревни больше чем на полдня пути. В путешествии с караваном он увидит другие районы Кверенции, горы и леса, а еще людей, отличных от тех, среди которых прожил все свои пятнадцать лет. Он получит шанс посмотреть, как работают другие, узнает новые идеи. Его ждет множество интересных открытий. Эдеард был уверен, что получит колоссальное удовольствие.

Реальность почти оправдала его надежды. Да, Оброн действовал ему на нервы, но не слишком. После успеха с ген–кошками постоянные стычки между двумя юношами не прекратились, но стали намного реже и слабее. О дружбе не могло быть и речи, но во время путешествия Оброн вел себя почти прилично. Эдеард подозревал, что во многом обязан этим Мелзару, главе каравана, который с самого начала заявил всем, что не потерпит никаких неприятностей.

«Вам поездка может показаться чем–то вроде каникул, — сказал Мелзар подмастерьям, собравшимся в зале совета накануне отъезда. — Но запомните, это часть вашей учебы. Я надеюсь, что вы будете упорно практиковаться и работать. И если кто–нибудь из вас осмелится создать мне какие–либо проблемы, я немедленно отправлю его обратно в Эшвилль. Если любой из вас вздумает лениться или не достигнет уровня, который я сочту достаточным, я расскажу об этом мастеру, и нерадивый подмастерье на год лишится своей квалификации. Все понятно?»

«Да, сэр», — вразнобой ответила молодежь.

Уже выходя, когда Мелзар не мог их увидеть, многие усмехались и подмигивали друг другу.

До Визама они добрались через пять дней — семнадцать подмастерьев и восемь взрослых. Три большие телеги были нагружены продуктами, вслед за ними шло три десятка выращенных на фермах животных. Все участники передвигались на ген–лошадях, причем некоторые подмастерья впервые ехали верхом. Мелзар сразу же назначил Эдеарда их наставником. Это позволяло заводить разговор с теми, кто прежде старался его не замечать, поскольку Эдеард был самым молодым из старших подмастерьев Эшвилля. Но в пути они стали относиться к нему как к равному, в отличие от Оброна, который все время жаловался. Кроме того, Мелзар поручил Эдеарду присматривать за ген–волками, взятыми для охраны.

«Ты, парень, лучше всех нас знаешь, как с ними управляться. — сказал он на первом же ночном привале. — Постарайся, чтобы они работали как следует. Пусть три зверя остаются при нас, а остальные бегают вокруг лагеря».

«Да, сэр, это я смогу».

Он ничуть не хвастался, задание было довольно простым.

В тот вечер подмастерья в основном разговаривали о бандитах и дикарях, и каждый старался рассказать самую страшную историю. Больше других преуспели в этом Алси и Генрил, вспомнив о племени каннибалов, обитавших в Талманских горах. Эдеард не стал говорить о гибели родителей во время путешествия с караваном, но об этом и так всем было известно. Кое- кто с интересом посматривал в его сторону, проверяя реакцию. Его невозмутимость заслужила молчаливое одобрение. Затем заговорил Мелзар и постарался убедить молодежь, что все не так уж плохо, что рассказы о бандитах наполовину выдуманы.

«В основном это обычные семьи кочевников, — сказал он. — Никаких организованных банд нет. Да и откуда бы им взяться? Если бы что–то подобное случилось, мы вызвали бы из города отряд милиции и разогнали бы их. Просто среди них встречаются мерзавцы, которые портят репутацию всех своих сородичей. Они ничем от нас не отличаются».

Эдеард не был в этом уверен. Он подозревал, что Мелзар просто пытался их успокоить. Но разговор продолжался, и постепенно подмастерья начали обсуждать своих мастеров. По их рассказам Эдеард решил, что Акиим просто святой. Оброн даже утверждал, что Гиипалт может и ударить подмастерье за какую–нибудь оплошность.

Визам, хоть и превосходил размерами Эшвилль примерно в пять раз, был отмечен такой же печатью упадка, как и небольшая деревня. Город раскинулся на холмах в окружении многочисленных ферм, и посередине его пересекала река. Необычным было лишь то, что здесь имелось две церкви Небесной Заступницы. Но разочарование Эдеарда быстро развеялось, как только караван проехал через высокие городские ворота. Все дома были сложены из камня либо из толстых бревен, поддерживающих оштукатуренные панели. Большинство окон блестели стеклами, а не закрывались ставнями, как в Эшвилле. И все улицы были вымощены камнем. Позже Эдеард узнал, что во все дома проведена вода и даже имелась канализация.

Первые два дня они протолкались на центральной рыночной площади, торгуясь с заезжими купцами и местными жителями, а потом закупая товары, недоступные в Эшвилле. Всем подмастерьям было разрешено привезти на продажу образец своей работы. Шкатулка Оброна, сделанная из дерева мартоза, покрытая изящной резьбой и отполированная до смолистого блеска, вызвала удивление Эдеарда. Кто бы мог подумать, что этот оболтус способен сотворить такую красивую вещь! К тому же какой–то купец заплатил за нее Оброну целых четыре фунта.

Сам Эдеард привез шесть ген–пауков. Их было труднее всего сформировать согласно стандарту, но пауки всегда высоко ценились за вырабатываемый ими армшелк. Привезенные пауки только что вылупились, они могли прожить еще восемь–девять месяцев и произвести шелка на несколько предметов одежды или защитных жилетов. За ген–пауков стали торговаться три женщины из гильдии ткачей. При всех своих способностях Эдеард впервые не смог определить, насколько они заинтересованы в покупке. Женщины торговались, скрывая свои эмоции за стальным щитом спокойствия, и поверхностный слой их мыслей был таким же гладким, как скорлупа ген–яйца. Оставалось только надеяться, что и он сумел скрыть свои чувства, когда покупательницы решили взять пауков по пять фунтов за каждого. Но, скорее всего, они не могли не почувствовать его восторг. Он еще ни разу в жизни не видел такой суммы, не говоря уж о том, чтобы держать ее в руках. Он даже довольно долго умудрялся ее не потратить. Но огромный рынок был полон различных диковинных товаров, в том числе отменной одежды, которой не сыщешь в Эшвилле. Покупая здесь, Эдеард чувствовал себя чуть ли не предателем, но все же выбрал для зимы длинный непромокаемый плащ на стеганой подкладке. Чуть дальше он обнаружил прилавок с высокими ботинками на толстой шелкрезиновой подошве, которая прослужит не один год, — значит, это было неплохое вложение денег. Еще ему понравились кожаные шляпы с широкими полями. По словам подмастерья кожевенника, такой головной убор летом защищал от солнца, а зимой — от дождя. Подмастерьем оказалась симпатичная девочка, изо всех сил старавшаяся подобрать Эдеарду подходящую шляпу. Он даже постарался затянуть разговор как можно дольше.

Собратья встретили его новый наряд дружным смехом. Но они тоже потратили большую часть своих денег, и далеко не все проявили себя такими же практичными.

Вечером Мелзар разрешил им без сопровождения пойти в таверну, но при этом грозил самыми страшными карами всем, кто попадет в неприятности. Эдеард отправился в город в компании Алси, Генрила, Джанейн и Фахина. Весь вечер он надеялся встретить девочку — подмастерье кожевенника, но к тому времени, когда их компания добралась до третьей таверны, незнакомый эль сделал свое дело, лишив их возможности совершать какие–либо поступки, кроме как снова пить. И петь. От остальной части ночи в памяти Эдеарда не сохранилось ни малейшего следа.

Утром, проснувшись в лагере под одной из телег, Эдеард решил, что умирает. Вероятно его отравили, а потом ограбили. Он недосчитался значительной суммы из своих денег, едва стоял на ногах, даже думать не мог о еде, а кроме того, от него воняло, как от нечищеного хлева. И впервые он не помнил, чтобы его мучили загадочные сны. Но потом он обнаружил, что отравление было массовым. В таком же плачевном состоянии, как и он, пребывали все остальные подмастерья. А взрослые, глядя на них, весело посмеивались.

— Вот вам еще один урок, — прогудел Мелзар. — Вы его отлично усвоили. В этом отношении вы всё выучили в рекордно короткое время.

— Какое свинство, — простонал Фахин вслед ушедшему Мелзару.

Этот высокий парень был таким худым, что казался ходячим скелетом.

Он учился у деревенского доктора и потому для улучшения зрения получил дну из нескольких имевшихся в Эшвилле пар очков. Они ему не очень–то помогали, зато увеличивали его глаза до такой степени, что производили пугающее впечатление. Ночью он умудрился где–то потерять куртку и теперь дрожал всем телом, но не только из–за утренней прохлады. Эдеард еще никогда не видел его таким бледным.

Фахин начал рыться в своей медицинской сумке, с которой никогда не расставался. В ней он носил пакетики с высушенными травами, маленькие флаконы и несколько свернутых в трубочки льняных бинтов. Прошлой ночью в тавернах эта сумка не раз становилась предметом насмешек, но Фахин ни за что не согласился бы с ней расстаться.

— Как ты думаешь, они позволят нам ехать на телегах? — печально спросила Джанни, поглядывая на усмехавшихся взрослых. — Я не думаю, что смогу сегодня взобраться на ген–лошадь.

— Наверняка не позволят, — ответил Эдеард.

— А сколько денег у нас осталось? — поинтересовался Фахин. — У всех нас?

Подмастерья принялись нехотя шарить по карманам. Фахин набрал два фунта мелочью и побрел к лавке с сухими травами. Вскоре он вернулся, вскипятил воду, высыпал туда содержимое нескольких пакетиков и вылил жидкость из флакона, хранящегося у него в сумке.

— Что это? — спросил Алси.

Он вдохнул смолистый запах варева и тотчас отступил назад, вытирая слезившиеся глаза. Эдеарду показалось, что пахнет сладковатым дегтем.

— Гровейн, семена флона, глаза птицы дуль–дуль и нанамята. — Фахин выжал в котелок два лимона и стал помешивать кипящую жидкость.

— Отвратительное пойло! — воскликнул Оброн.

— Клянусь Небесной Заступницей, оно нас вылечит.

— Только умоляю, скажи, что его надо втирать в кожу, — взмолился Эдеард.

Фахин протер запотевшие очки и налил зелье в кружку.

— Лучше всего выпить это залпом.

Фахин проглотил лекарство; щеки у него мгновенно раздулись, и Эдеарду показалось, что вся жидкость сейчас выльется наружу. Остальные подмастерья с подозрением поглядывали на котелок. В их мыслях Эдеард отчетливо видел сомнения. Он сосредоточился на Фахине — тот старался изо всех сил, чтобы помочь и отличиться. Эдеард протянул руку.

— Залпом?

— Да, — кивнул Фахин.

— Ты же не собираешься… — взвизгнула Джанин.

Эдеард выпил. Спустя мгновение, когда мозг отреагировал на вкус, он решил, что такой напиток вполне можно закусывать навозом.

— О, Небесная Заступница! Это же… Бр–р–р!

Мышцы живота у него сжались в клубок, Эдеард согнулся, решив, его вот–вот вырвет. Но тело охватило странное оцепенение. Он плюхнулся на землю и открыл рот, как будто после сильного удара.

— Как ты? — спросил Генрил.

Эдеард уже собирался обвинить Фахина в том, что тот подсыпал испорченные порошки.

— По правде сказать, я ничего не чувствую, вот только голова прежнему болит.

— Не так быстро, — просипел Фахин. — Подожди минут пятнадцать. Семенам флона надо попасть в кровь и разойтись по телу. Чтобы ускорить процесс, надо выпить пинту воды.

— А для чего нужны лимоны?

— Чтобы немного замаскировать вкус.

Эдеард внезапно рассмеялся.

— Неужели работает? — недоверчиво спросил Алси.

Эдеард пожал плечами. Фахин снова наполнил кружку.

Излечение превратилось в ритуал. Каждый из подмастерьев залпом выпивал кружку снадобья и отчаянно морщился, а остальные смеялись и подшучивали. Эдеард потихоньку поднялся и принес бутылку воды из фонтанчика на рынке. Фахин не обманул; в голове действительно прояснилось, и через четверть часа он чувствовал себя вполне сносно. Отвратительное пойло избавило его от большей части неприятных симптомов, и он уже подумать о завтраке.

— Спасибо, — поблагодарил он Фахина.

Высокий парень расплылся в улыбке.

Впоследствии, когда пришло время загружать телеги и готовить ген–лошадей, подмастерья стали намного терпимее друг к другу и их шутки и шалости лишились большей доли жестокости. Эдеард решил, что тепе так будет всегда. Они охотно общались и налаживали контакты. Он зав довал легким дружеским отношениям между взрослыми жителями деревни и их способности работать сообща. Семена подобных отношений пробуждались вот в таких путешествиях. Возможно, лет через сто он вместе с Генрилом будет посмеиваться над похмельем неопытных подмастерьев. Но караван тогда станет гораздо больше, а Эшвилль разрастется до размеров Визама.

В обратный путь Мелзар повел караван другой дорогой; отклоняясь немного к западу, она проходила через предгорья хребта Сардок. Здесь преобладали широкие и неглубокие долины, в основном покрытые лесами, где водилось множество диких животных. В лесах почти не было других троп, кроме тех, что прокладывали пасущиеся между деревьями чаламаны. Про–взгляд и нюх ген–волков помогли путникам уберечься от ям–ловушек драккенов. куда свободно могла провалиться ген–лошадь вместе со всадником. Драккенами называли норных зверьков размером с кошку с пятью конечностями, расположенными в обычном для Кверенции порядке: по две с каждой стороны и одна, довольно толстая и гибкая, сзади — она обеспечивала устойчивость при беге. Две передние конечности в процессе эволюции обзавелись очень острыми когтями, с невероятной быстротой способными рыть проходы в почве. Драккены держались вместе и копали норы, где поселялось до сотни животных. Поодиночке они были довольно безвредными, но нападали огромными стаями, от которых не могли отбиться даже хорошо вооруженные фермеры. Кроме того, их норы, расположенные прямо под поверхностью почвы, представляли собой ловушки, опасные даже для самых крупных существ.

В окрестностях Эшвилля охота проводилась дважды в год, и фермеры почти полностью истребили этих зверьков, но здесь, в лесной чаще, они водились в изобилии. Эдеард, наблюдая за драккенами, сновавшими вдоль извилистой дороги, оттачивал свои способности. На третий день после выхода из Визама караван добрался до предгорий и попал в огромный лес, тянущийся местами до самого подножия гор Сардок.

В таком большом лесу Эдеарду бывать еще не приходилось. По словам Мелзара, тот рос здесь еще за две тысячи лет до появления на Кверенции человека. Это подтверждали и размеры деревьев. Исполины стояли очень тесно, и первые полсотни футов их стволы казались абсолютно безжизненными; лишь намного выше они расходились раскидистыми ветвями, поднимающими листья навстречу солнечному свету. На земле под деревьями почти ничего не росло, а летом, когда распускались листья, вниз не попадал даже дождь. Толстый ковер сухих шуршащих листьев покрывал все вокруг, и подмастерьям, чтобы ген–лошади не спотыкались о камни и трещины, приходилось прибегать к про–взглядам.

В сумраке под живым зеленым пологом стояла тишина, каждое слово в неподвижном воздухе многократно усиливалось и гремело на весь караван. Шутки и поддразнивания подмастерьев постепенно стихли, и установилось тревожное молчание.

— Я знаю неподалеку одну долину, в ней мы и остановимся, — вскоре после полудня объявил Мелзар. — До нее еще час пути, и лес там не такой мрачный. Река рядом, а сезон яйцекладки триланов уже давно прошел, так что можно будет поплавать.

— Мы скоро остановимся? — переспросил Генрил. — Так рано?

— Не надейся на внеплановый отдых, парень. Сегодня мы займемся охотой на галби.

Подмастерья оживились. Участие в охоте предусматривалось, но они не ожидали, что дичью станут галби, довольно крупные дикие сородичи собак. Эдеард не раз слышал рассказы взрослых о том, как им почти удавалось загнать галби в угол, но в итоге зверь мощным прыжком вырывался на свободу. Задние ноги этих животных были настолько сильными, что позволяли им взлетать в воздух на пятнадцать футов.

Вскоре караван добрался до пологого склона, где лес, как и говорил Мелзар, стал редеть. Деревья расступались и становились ниже, и к земле протянулись столбы солнечного света. Появилась трава, сперва редкая, но потом превратившаяся в сплошной ковер. В неглубоких оврагах между деревьями росли кустарники с листвой самых разных оттенков — от ярко- зеленого до фиолетового. Эдеард насчитал с десяток разных видов ягод, но вспомнить смог лишь несколько названий.

Солнечный свет и возросшая влажность привлекли йи–мушек и крыло–жалов, и вскоре они закружились над головами людей, пикируя на любой открытый участок кожи. Эдеард старался разогнать насекомых при помощи третьей руки.

На берегу небольшой речки караван остановился, и подмастерья быстро соорудили загон для ген–форм. После этого Мелзар раздал имеющееся у него оружие: пять револьверов и две винтовки. Большая часть арсенала принадлежала деревне, и только Генрил лично владел револьвером, который, по его словам, принадлежал его семье с начала заселения планеты. У него было более длинное дуло, а металл казался светлее и легче прочной стали, производимой гильдией оружейников в Маккатране.

— Он вынесен с корабля, — гордо поведал Генрил, проверяя работу механизма. Даже барабан этого револьвера крутился мягче и тише, чем в обычном оружии. — Мой первый предок достал несколько штук, пока приливы не утащили корабль на дно океана. С тех пор оружие хранится в нашей семье.

— Чушь, — фыркнул Оброн. — В таком случае ему должно быть больше двух тысяч лет.

— Ну и что? — воскликнул Генрил. Он вытряхнул несколько капель масла из маленькой масленки и стал протирать все части оружия мягкой льняной тряпкой. — Строители корабля знали, как изготовить по–настоящему прочный металл. Сами подумайте, болваны: как бы корабль мог свалиться с неба и остаться целым? К тому же наши далекие предки странствовали по всей Вселенной.

Эдеард промолчал. Он всегда скептически относился к этой легенде о корабле, хотя и признавал, что она очень заманчива.

Мелзар повесил одну из винтовок на плечо и приступил к раздаче боеприпасов. Каждому подмастерью с револьвером он выдавал по шесть пуль в медных гильзах.

— Этого вполне достаточно, — ответил он на жалобы. — Если ты не бьешь галби шестью выстрелами, зверь либо успеет убежать, либо вырвет тебе печенку. Больше зарядов вы не получите.

Оружие досталось пяти подмастерьям, включая Генрила. Эдеард в их число не попал и с завистью смотрел, как счастливчики загоняют патроны в барабаны.

Мелзар, присев на корточки, начертил на земле несколько линий.

— Встаньте вокруг меня, — сказал он. — Мы разделимся на две группы. Стрелки выстроятся в линию вот здесь, на возвышенности. — Он махнул рукой в ту сторону, где лес полого поднимался вверх. — Все остальные будут загонщиками. Мы встанем длинной цепью, и один ее конец отсюда станет двигаться вперед, пока не достигнет первого стрелка. Шум загонщиков погонит всех зверей крупнее драккенов, и будем надеяться, что они побегут на стрелков. Ни при каких обстоятельствах не проходите дальше линии. Не важно, что вы лучшие друзья и постоянно телепатируете друг с другом, вы не должны выходить на линию огня. Понятно?

— Да, сэр, — хором ответили они.

— Вот и хорошо. После первого захода вы поменяетесь ролями, и мы направимся в другую сторону. — Он посмотрел на небо, начавшее затягиваться легкими облаками. — Светлого времени дня нам хватит на три захода, так что подержать в руках оружие успеют все.

— Сэр, отец сказал, что пользоваться этим револьвером могу только я. — сказал Генрил.

— Я знаю, — ответил Мелзар. — Ты оставишь его при себе, но, когда ты пойдешь загонщиком, оружие у тебя будет незаряженным. Теперь следующее: в цепи загонщиков вы должны держаться на расстоянии про–взгляда от своих соседей. Это означает, что вы можете разойтись ярдов на семьдесят. Команды идти, остановиться или собраться в группу будут передаваться голосом или мысленным посылом по всей цепочке. Повиноваться беспрекословно! С загонщиками пойдут и ген–волки, они помогут нам выгнать галби. В этом заходе Эдеард и Алси возьмут на себя контроль над двумя волками, а третьим буду командовать я сам. Никто другой не должен отдавать им приказов, чтобы не сбить с толку. Вопросы есть? Нет Хорошо. Тогда отправляемся, и пусть нам улыбнется Небесная Заступница.

Эдеард подозвал одного из волков и присоединился к группе загонщиков, возглавляемой Мелзаром. Фермер Торан повел на позицию группу стрелков.

— Не вижу в этой охоте никакого смысла, — мрачно посетовал Фахин, шагая рядом с Эдеардом. — Из револьверов мы все стреляли по мишеням за городской стеной. Галби даже не годятся в пищу.

— Ты что, ничего не слушал? Это возможность набраться опыта. — сказала Джанин. — Стрелять по мишеням — совсем не то, что с волками оказаться в лесу, где полно опасных диких зверей. Совет старейшин должен убедиться, что, если придется защищать деревню, на нас можно будет рассчитывать.

«Вот только Мелзар уверял нас, что кочевые племена не представляют опасности, — подумал Эдеард. — Тогда зачем надо было строить стену вокруг деревни? Надо спросить Акиима, когда вернусь».

— А если галби не побегут в сторону стрелков? — спросил Фахин. — Если они бросятся на нас?

Он даже вцепился пальцами в медицинскую сумку, словно она могла защитить его от диких зверей.

— Не бросятся, — успокоил его Эдеард. — Они постараются нас обойти, потому что нас много.

— Да, это все в теории, — пробормотал Фахин.

— Небесная Заступница, прекрати ныть, — крикнул ему Оброн. — Мелзар знает, что делает. Он уже пятьдесят лет водит караваны. Кроме того, галби не такие уж и опасные. Просто вид у них страшный. К тому же у тебя есть третья рука, чтобы защититься.

— А если мы вспугнем быстролиса?

Подмастерья застонали.

— Быстролисы живут на равнинах, внизу, — раздраженно пояснил Алси. — Это не горные животные. Ты скорее встретишь их в окрестностях Эшвилля, чем здесь.

Фахин скорчил гримасу: заверения друзей его явно не убедили.

На краю леса Мелзар отправил всем посыл:

«Начинайте рассредоточиваться. Помните, что нельзя удаляться друг от друга дальше, чем на расстояние про–взгляда. Если утратите контакт, извещайте соседей телепатическими посылами».

Эдеард шел между Оброном и Фахином. Такое соседство его не радовало. Если кто–то и нарушит порядок, то наверняка Фахин. Этот долговязый парень намного лучше чувствовал себя в четырех стенах. К тому же в случае неприятностей на помощь Оброна рассчитывать не приходилось. «Но худшее, что может сделать Фахин, — подумал Эдеард, — это отстать от цепи. И хорошо, что у него нет оружия. Как только он потеряет нас из вида, он непременно начнет кричать». Эдеард дал ген–волку команду рыскать из стороны в сторону. Его про–взгляд улавливал взволнованные мысли всех участников охоты, цепь загонщиков мерцала и переливалась искрами нетерпения.

Они продолжали медленно двигаться вперед, расходясь в стороны, пока не образовали достаточно длинную линию. Впереди снова встали высокие деревья с густыми кронами, скрывшими облачное небо.

«Идем вперед», — передал приказ Оброн.

Эдеард улыбнулся и повторил команду Фахину. Тот поморщился.

Новые ботинки порадовали Эдеарда. На неровной земле под густой травой скрывалось множество сучьев и острых камней, а обувь, хоть немного натерла лодыжку, плотно удерживала сустав. Вскоре Мелзар дал команду поднять шум. Оброн стал громко кричать, Фахин испускал пронзительный свист, а Эдеард подобрал крепкую палку и принялся колотить по стволам деревьев.

В этой части леса чаще встречались кустарники. Высокие зебраторны одноцветными листьями с узорчатыми прожилками прикрывали сочные белые (и очень ядовитые) ягоды, коалифы распластались по земле непроходимыми темными сгустками. Про–взгляд улавливал мелких зверьков, спешащих убраться с пути загонщиков, но не обнаруживал ничего крупнее драккена, не говоря уж о галби. Влажная глинистая почва пружинила под ногами, и в каждом отпечатке ботинка мгновенно появлялась вода. В воздухе стоял сильный запах гниющих листьев, и Эдеард был уверен, что ощущает даже споры грибов.

Оброн уже скрылся где–то за кустами. Про–взгляд Эдеарда обнаружил его за толстенными стволами.

— Не отставай, — телепатировал он.

«Конечно, конечно», — беззаботно откликнулся Оброн.

Какое–то движение привлекло внимание. Где–то в направлении Мелзара пробежал галби. У Эдеарда гулко забилось сердце. Он поймал себя на том, что улыбается во весь рот, но ему было все равно. Он ждал этого момента с того самого дня, когда узнал о собственном участии в караване. Галби здесь есть! Возможно, и он спугнет одного из зверей, а если очень повезет, то и застрелит во время следующего захода.

Над головой послышался визгливый крик. Взгляд Эдеарда метнулся вверх и едва успел заметить пару птиц, скрывшихся в густой листве. Перед ним показались заросли зебраторна, самое подходящее место для гнезда галби. При помощи про–взгляда он попытался обыскать кустарник, но внутри имелись какие–то темные зоны и узкие провалы, куда он не смог заглянуть. Тогда Эдеард послал в кусты ген–волка, а сам стал обходить заросли снаружи. Фахина он теперь тоже уже не видел, но про–взгляд регистрировал мысли парня.

Страх обрушился на него лавиной ледяной воды. Радостное возбуждение мгновенно улетучилось. Ноги словно приросли к земле, а пальцы разжались, выронив палку. Происходило нечто ужасное. Он был уверен.

— Что же это? — прошептал Эдеард.

Он был испуган, и, что еще хуже, боялся самого страха. Это казалось бессмысленным.

В гуще кустов ген–волк, которого он телепатически направлял, поднял голову и зарычал в ответ на охватившую Эдеарда тревогу.

«Эдеард? — окликнул его Фахин. — Что случилось?»

— Я не…

Эдеард прижал руки к бедрам, ноги у него согнулись в коленях, так что он почти коснулся пальцами земли. Третьей рукой он инстинктивно окружил себя самой сильной защитой, на какую только был способен. Небесная Заступница, что это со мной? Он направил про–взгляд как можно дальше и стал поворачивать кругом, словно луч маяка. Плотно стоящие стволы деревьев не позволяли составить детальную картину.

«Что с тобой происходит?» — спросил Оброн.

В его мыслях отчетливо проскальзывало раздражение.

Эдеард ощущал и сомнения, охватившие обоих подмастерьев. Ген–волк извивался в кустарнике, пытаясь выбраться и вернуться. Зашуршали сухие листья. Эдеард подхватил палку и повернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, донесся звук.

— Мне кажется, здесь кто–то есть.

Он максимально сконцентрировал про–взгляд. На земле шныряли мелкие грызуны. Они тоже могли шуршать листьями…

«О чем ты говоришь? — забеспокоился Фахин. — Кто там?»

От напряжения Эдеард стиснул зубы.

— Я не знаю. Я не чувствую его.

«Эй, мы отстаем от остальных, — нетерпеливо телепатировал Оброн. — Надо двигаться».

Эдеард оглянулся на лес. Какая глупость! Но он никак не мог избавиться от страха. Еще раз окинув взглядом лес, он повернулся. Слева, из–за деревьев, где никого не было, вылетела стрела. Она двигалась так быстро, что он не мог ее увидеть, и только про–взгляд зафиксировал какую–то рябь. Защитная оболочка подверглась сильнейшему напряжению, Эдеард изумленно открыл рот, а его мозг испустил вопль ужаса.

Стрела ударила в левую грудную мышцу. Телекинетический щит выдержал. Силы удара хватило, чтобы сбить его с ног, и Эдеард приземлился на задницу. Стрела упала рядом на влажную почву; длинное выкрашенное в черный цвет древко с оперением из темно–зеленых перьев иглоястреба и жутким металлическим наконечником, с которого стекала густая фиолетовая жидкость. Эдеард в ужасе уставился на нее.

«Эдеард?»

В его голове взорвался вихрь телепатических голосов. Казалось, что все загонщики в линии кричат ему, требуя отчета.

— Стрела! — передал он на предельной мощности. Эдеард не сводил глаз со страшного предмета у своих ног, давая возможность всем увидеть оружие. — Отравленная стрела!

В беспорядочных серых клубах эфирного зрения Эдеарда сапфировой вспышкой материализовался источник мыслей.

— А?

Эдеард резко повернул голову. Из–за дерева вышел мужчина, закутанный в потрепанный плащ почти такого же цвета, что и стволы деревьев. Его длинные всклокоченные волосы слиплись от коричневой грязи, такая же грязь полосами покрывала лицо и бороду. Мысли сочились изумлением и злобой, а лицо исказилось от ярости. Мужчина завел руку за плечо, вытащил из колчана еще одну стрелу, поставил ее на тетиву огромного лука, каких Эдеард еще никогда не видел, и отвел руку назад.

Вопль Эдеарда прозвучал в мыслях и повторился по всей цепочке загонщиков. Даже напавший на него человек, спуская тетиву, невольно поморщился.

Эдеард выбросил руки перед собой, присоединив к ним всю доступную мощь телекинеза. Стрела, не пролетев и половины расстояния, рассыпалась в щепки.

На этот раз изумленный вопль в эфире исходил из разума нападавшего.

«Бандиты, — послышался негромкий физический и телепатический голос Мелзара. — Это засада. Собирайтесь вместе, объединяйте силы для защиты. Торан, помоги нам!»

Эдеард неловко поднялся на ноги. Вокруг него бушевала буря эмоций и криков. В лесу, сбрасывая свою маскировку, проявлялись сущности других бандитов. В воздух взлетали стрелы. Эдеард направил срочный приказ ген- волку. Времени было в обрез. Лесной разбойник, бросив лук на землю, бежал нему, сжимая в руке нож.

Телекинетический толчок едва не сбил Эдеарда с ног. Он ощутил, как — энергетический поток ледяными пальцами скользнул по его коже, но без труда отразил нападение. Бандит пытался дотянуться до его сердца; этот прием подмастерья, собираясь в Эшвилле, обсуждали благоговейным шепотом. Использовать телекинез внутри чужого тела было строжайше запрещено. Любого, кто нарушал этот закон, изгоняли. Навечно.

Бандит, громко топая, несся на Эдеарда. В руке блестел нож. Третья рука шарила по телу, отыскивая уязвимые органы.

Страх у Эдеарда исчез. Он даже не думал об остальных. Перед ним маньяк, который всерьез пытается его убить. Это обстоятельство заслонило в сю остальную Вселенную. И, как объяснял Акиим во время редких занятий по оборонительной тактике с применением телекинеза, просто блокирующих даров не существует.

Эдеард остановился, опустил руки и прикрыл глаза. Третья рука наготове. Ждать. Уже слышится топот босых ног бандита. «Ждать…» Раздался безумный вопль. Нож, сжимаемый побелевшими пальцами, взметнулся вверх. «Ждать… Выбирать момент». Про–взгляд отчетливо обрисовывал силуэт бандита, высвечивая даже до предела напряженные мышцы ног, что означало готовность к прыжку. «В любой момент…»

Попытка добраться до сердца закончилась, все силы теперь были направлены на прыжок и удар ножом.

«…Пора!»

Бандит оторвался от земли. Эдеард подвел третью руку под поднявшуюся в воздух фигуру и сильно толкнул, сопровождая усилие яростным ревом. Ему еще никогда не приходилось так напрягаться, даже в ответ на откровенные издевательства Оброна.

Через мгновение торжествующий вопль бандита сменился испуганным визгом. Эдеард, открыв глаза, увидел над головой измазанные грязью ступни.

— Пошел ты! — рявкнул он и легким толчком чуть–чуть изменил траекторию.

Голова бандита врезалась в ствол дерева в четырех футах над землей. Раздался глухой стук. Эдеард отдернул третью руку. Бандит камнем полетел вниз, рухнул на землю и застонал. Ген–волк бросился в атаку.

Эдеард отвернулся. Зверь начал зубами и когтями рвать неподвижное тело, и сдерживаемые эмоции обрушились на Эдеарда сокрушительной волной. Он уже забыл, с какой яростью эти существа набрасываются на свою добычу. Ноги у него так задрожали, что в любой момент он был готов упасть, а внутри все органы сплелись в тугой узел.

Лес вздрогнул от треска выстрелов, и Эдеард резко развернулся. «Это. должно быть, наши стрелки. Или нет?»

Выстрелы и крики доносились со всех сторон. Эдеард не мог решить, что делать дальше. Один из голосов сорвался на пронзительный вопль. Джанин!

«Небесная мать, пощади!» — взвыл Оброн.

Его мозг сиял ужасом, словно миниатюрная звезда.

Эдеард направил на него про–взгляд. К объятому ужасом подмастерью приближались два быстролиса. Эдеард никогда раньше не видел этих зверей, но сразу же узнал по описанию. Они немного уступали в росте ген–волкам, но превосходили их в скорости, особенно на спринтерских дистанциях. Узкое поджарое тело зверей покрывал короткий черный мех, плотный как броня. Голова, казалось, состояла только из рогов и клыков — и тех и других было слишком много. Хорошо развитые мышцы задних лап давали быстролисам возможность одним стремительным прыжком настигать жертву.

И на них были надеты ошейники.

Эдеард помчался наперерез, вытянув перед собой третью руку. До зверей оставалось еще не меньше сорока футов, но он уже ощущал ритмичные сокращения их стальных мышц. Он не знал, есть ли у этих существ сердце, как у людей и земных животных, и тем более не имел представления, где оно находится. Так что о сжатии сердца можно забыть. Его телекинетический орган проник в череп первого из зверей и просто разорвал все ткани, какие там обнаружились. Быстролис отключился на бегу, его узкое тело по инерции прочертило борозду в сухих листьях. Второй быстролис метнулся в сторону, злобные глазки мгновенно отыскали источник угрозы. Зверь остановился и зарычал на бегущего Эдеарда. В следующее мгновение он уже присел на задние лапы, готовясь к прыжку.

— Что ты делаешь? — завопил Оброн.

Эдеард понимал, что это безумие. Наплевать. Адреналин подхлестывал его силы. Он ответил быстролису таким же рычанием и чуть не рассмеялся. А потом, не дав зверю прыгнуть, обхватил его третьей рукой и поднял. Быстролис завизжал от ярости, лапы забили по воздуху с такой скоростью, что лились в одно мутное пятно.

— Это ты сделал? — недоверчиво спросил Оброн.

— Ага, — с усмешкой ответил Эдеард.

— Вот это да! Оглянись!

В их сторону из леса выбежали трое бандитов. В точно такой же одежде, как и тот, что напал на Эдеарда, — в потрепанных маскирующих плащах, с ножнами для кинжалов на поясе. У одного имелся еще и лук.

Эдеард отдал короткую команду, подзывая ген–волка.

Бандиты замедлили шаг. При виде быстролиса, беспомощно перебирающего лапами над землей, в их мыслях блеснул испуг. Из леса снова послышались выстрелы.

— Ставь защиту, — скомандовал Эдеард, увидев, что бандит накладывает на тетиву стрелу.

Щит Оброна заметно окреп.

Трое разбойников остановились, не сводя глаз с барахтающегося в воздухе быстролиса. Эдеард стал медленно разворачивать хищника, пока не направил его морду на бандитов. В мозгу зверя он обнаружил только простые мотивационные связи. Очень похоже на разум ген–формы, только самые сильные импульсы вырабатываются под воздействием страха. Скорее всего, какая–то дрессировка, основанная на наказании и поощрении. Бандит выстрелил из лука. Оброн испуганно вскрикнул, а Эдеард уверенно отбросил стрелу в сторону.

Наконечник звонко щелкнул по дереву, и бандиты снова замерли. Телекинетические пальцы скользнули по коже Эдеарда, но он также легко отогнал их. Тогда все трое подняли короткие мечи. Эдеард вбил приказ в мозг быстролиса и убедился, что предыдущие установки изменились. Хищник перестал молотить лапами по воздуху и зарычал на бандитов. Те изумленно переглянулись. Эдеард осторожно опустил зверя на землю.

— Взять, — уверенно скомандовал он.

Быстролис рванул вперед с невероятной скоростью. Через миг его задние лапы оттолкнулись от земли, и зверь взлетел по плавной дуге. Бандиты закрылись телекинетическими щитами. Против одного хищника защита могла бы устоять. Но сбоку прыгнул ген–волк.

— О Небесная Заступница!

Оброн задрожал, услышав пронзительные вопли, он сильно побледнел, но все равно не мог отвести взгляда от ужасной бойни.

— Пошли. — Эдеард дернул его за руку. — Надо найти Фахина. Мелзар приказал собраться в группу.

Оброн заковылял вперед. Где–то неподалеку раздался выстрел револьвера. Эдеард решил, что это кто–то из группы стрелков. Вероятно, они поспешили на помощь. Вместо беспорядочных криков теперь звучали отдельные призывы. Эдеард расслышал несколько имен подмастерьев. Телепатические посылы были перегружены эмоциями, время от времени мелькали ужасные картины, грозившие захлестнуть мозг. Боль в сочетании с кровью, толчками вытекавшей из длинной раны на бедре Алси. Стрела, торчащая в тунике, онемение, быстро распространяющееся вокруг раны. Заляпанные грязью лица, пляшущие в такт наносимым ударам. И снова боль. Бандит в камуфляжном плаще, убегающий из–под прицела винтовки. Серо–черный силуэт быстролиса. Огромная лужа крови вокруг разорванного трупа.

Эдеард подбежал к зарослям зебраторна.

— Фахин, Фахин, это мы. Где ты? — Он никого не видел. Про–взгляд не обнаруживал ни малейшего проблеска мысли. — Фахин!

— Он пропал, — задыхаясь, воскликнул Оброн. — О Небесная Заступница, неужели они утащили его с собой?

— Ты видишь где–нибудь кровь? — спросил Эдеард, осматривая опавшую листву.

— Нет. Ой!

Эдеард проследил за его взглядом и увидел убегавшего в лес бандита. В его руке был меч, с которого стекала свежая кровь. Эдеарда охватила ярость. Он вытянул третью руку, схватил бандита за лодыжку и резко дернул. А пока человек падал, повернул меч, поставив его вертикально. От оглушительного вопля заколотого мужчины Эдеард содрогнулся. Умирающий мозг бандита выплеснул наружу остатки злобы и изумления. Затем мерцание его мыслей угасло.

— Он был в пятидесяти ярдах от тебя, — изумленно прошептал Оброн.

В его голосе кроме удивления проявился и оттенок страха.

— Фахин, — продолжал звать Эдеард. — Фахин, где ты?

Внезапно его про–взгляд наткнулся на слабый мерцающий лучик в самой гуще кустов.

— Фахин?

«Эдеард?»

Телепатический посыл долговязого парня источал страх.

— Да, да, это мы с Оброном. Давай выходи. Бояться нечего. Я так думаю.

Вместе с Оброном они увидели, как Фахин выполз из кустов. Его лицо и руки сплошь покрывали кровоточащие царапины, а старый шерстяной свитер где–то потерялся. Липкий ягодный сок стекал по волосам и очкам, висевшим на одном ухе. Что удивительно, медицинская сумка по–прежнему была зажата в его руках. Оброн помог Фахину подняться и, к немалому удивлению, вдруг оказался в его крепких объятиях.

— Я так перепугался, — жалобно лепетал Фахин. — Я сбежал. Простите меня. Я ничем вам не помог.

— Все в порядке, — заверил его Оброн. — От меня пользы было ничуть не больше. — Он обернулся и внимательно взглянул на Эдеарда. Разум Оброна окутала печальная задумчивость. — Меня спас Эдеард. Он убил уйму врагов.

— Нет, — запротестовал Эдеард. — Ничего подобного…

Он не договорил, внезапно осознав, что сегодня действительно убивал людей. Горестный взгляд наткнулся на бандита, напоровшегося на его собственный меч. Этот человек мертв, и убил его Эдеард. Но меч уже был в крови. А другие бандиты… они бы всех их убили. «У меня не оставалось выбора», — подумал он.

Иногда надо сделать что–то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

«Кто–нибудь видит или ощущает близость врагов?»

Услышав посыл Мелзара, Эдеард поднял голову. Оброн и Фахин тоже стали оглядываться.

«Никто? — спросил Мелзар. — Хорошо, тогда все собирайтесь ко мне. Если есть раненые, помогите им добраться. Фахин, ты здесь?»

Голос живого Мелзара немного примирил Эдеарда с действительностью. Он даже сумел слегка усмехнуться. Оброн облегченно вдохнул и присвистнул.

— Да, сэр, я здесь, — ответил Фахин.

«Отлично, парень, поторопись, у нас есть раненые».

— О Небесная Заступница, — простонал Фахин. — Я ведь всего лишь подмастерье. Доктор не доверяет мне даже приготовить некоторые отвары из листьев.

— Просто сделай то, что сможешь, — посоветовал Эдеард.

— Но…

— Ты же вылечил нас от похмелья, — напомнил Эдеард. — За помощь пострадавшим тебя никто не упрекнет. Мы и не ждем, что ты будешь лечить так же хорошо, как доктор Сенео. Но ты должен что–то сделать, Фахин. Ты же не можешь отвернуться от раненых. Так нельзя. Ты нужен им.

— Он прав, — подхватил Оброн. — Мне кажется, я слышал крик Джанин. Что скажут ее родители, если ты просто пройдешь мимо?

— Да, конечно, — согласился Фахин. — Вы правы. Небесная Заступница, а где же мои очки? Я не могу все время пользоваться про–взглядом.

Он повернулся к колючим зарослям.

— Вот они, — сказал Эдеард.

Его третья рука осторожно вернула очки на место, предварительно стерев с них сок ягод.

— Спасибо, — обрадовался Фахин.

Они поспешили через лес навстречу Мелзару. В том же направлении вместе с ними двигались и другие подмастерья. Несколько человек с опаской обменивались телепатическими посылами. Эдеард вспомнил Алси и его раненое бедро. Парень выглядел не слишком хорошо.

Вокруг Мелзара оборонительным барьером выстроились подмастерья с револьверами, их возглавлял Торан. Эдеард с облегчением заметил Генрила, все еще дрожащего от возбуждения. Генрил рассказал, что у него в револьвере остался всего один патрон и что он наверняка подстрелил кого–то из бандитов.

— Я так испугался, когда на нас выскочили быстролисы! Одного из них Торан убил из винтовки. Небесная Заступница! Это был отличный выстрел.

— Ты бы видел, как сражался Эдеард, — заявил Оброн. — Ему даже оружие не нужно.

— Как? — воскликнул Генрил. — А что ты сделал?

— Ничего, — ответил Эдеард. — Просто я понимаю, как обращаться с животными, вот и все. Ты и сам это знаешь.

— А твоя сила? — спросил Оброн.

— Да, верно, — подхватил Генрил. — Мы слышали твой посыл еще с возвышенности, и ты как будто кричал мне прямо в ухо. Да я чуть не упал, когда в тебя попала стрела!

— Разве это важно?

Эдеард оглянулся вокруг, гадая, где же остальные. Из двенадцати подмастерьев и четверых взрослых загонщиков их пока было только пятеро, включая его самого, Оброна и Фахина. Вскоре появился плотник Канан; он нес на руках потерявшего сознание Алси. Фахин, увидев грубую повязку, уже пропитавшуюся кровью, с тревогой посмотрел на товарища. От волнения он совсем растерялся.

— Иди, — подтолкнул его Эдеард легким посылом. — Сделай все, на что ты способен.

— П–п–положите его на землю, — попросил Фахин.

Он встал на колени рядом с раненым и начал копаться в своей сумке. Эдеард снова отвернулся к лесу и стал осматривать окрестности про–взглядом. Где же остальные? Сердце забилось быстрее, когда он заметил среди деревьев какое–то движение. Из леса выбежали еще двое подмастерьев.

— Все в порядке, — попытался успокоить их Мелзар. — Теперь вы в безопасности.

— Мы оставили Джанин, — чуть не плача, крикнул один из них. — Мы пытались ее спасти, но в нее попала стрела. Я побежал…

Он упал на землю и всхлипнул.

— Девять, — прошептал Эдеард, не прерывая наблюдения. — Девять из двенадцати.

На его плечо легла рука Мелзара.

— Если бы не ты, не осталось бы никого, — тихо произнес он. — Нас спасло твое предупреждение. И меня тоже. Эдеард, я обязан тебе своей жизнью. И все мы.

— Нет. — Эдеард сокрушенно покачал головой. — Я вас не предупреждал. — просто испугался, вот и все. Вы услышали мой страх.

— Я знаю, он был очень сильным. А что произошло? Что тебя насторожило?

— Я… — Эдеард нахмурился, вспоминая ощущение охватившего его ужаса. Никаких причин он указать не мог. — Я что–то услышал. — неуверенно сказал он.

— Как бы там ни было, я рад.

— Почему мы не смогли почувствовать их присутствие? Мне казалось, у меня довольно сильный про–взгляд. Они были ко мне ближе, чем Оброн и Фахин, а я ничего не заметил.

— Есть способы скрыть свои мысли, заслонить их от про–взгляда. Но в Эшвилле эта техника неизвестна, и до сегодняшнего дня я никогда не видел, чтобы ею владели так хорошо. Только Небесной Заступнице известно, где они этому научились. А еще они приручили быстролисов, что тоже удивительно. Нам надо будет послать гонцов в соседние города, чтобы предупредить о неприятной новости.

— Неужели бандитов здесь так много?

Эдеард на мгновение представил себе целые армии, окружившие караван.

— Нет. Сегодня мы обратили их в бегство. Даже если поблизости рыскал кто–то еще, теперь им придется задуматься. Засада провалилась. И все благодаря тебе.

— Боюсь, Джанин и остальным так не кажется, — горько возразил Эдеард.

Он даже не заметил, как грубо разговаривает с Мелзаром. После того что произошло, многое потеряло смысл.

— На это я ничем не могу тебе ответить, парень. Мне очень жаль.

— Почему они так поступают? — спросил Эдеард. — Почему охотятся на других людей? Почему не живут мирно в своих домах, в деревнях? Это же какие–то дикари.

— Я тебя понимаю. Но больше они ничего не умеют. Они выросли в лесой глуши и своих детей воспитывают точно так же, как воспитали их. Мы не в состоянии разорвать этот порочный круг. Всегда есть люди, предпочитающие жить вне общества.

— Я их ненавижу. Они убили моих родителей. А теперь убили моих друзей. Мы должны уничтожить их. Всех. Это единственный способ жить спокойно и мирно.

— В тебе говорит гнев.

— Мне все равно. Я действительно так думаю. И всегда думал.

— Возможно. И теперь я с тобой почти согласен. Но мой долг — доставить вас всех домой живыми и невредимыми. — Мелзар слегка наклонился, изучая мысли и эмоции Эдеарда. — Ты мне поможешь?

— Да, сэр. Помогу.

— Ну и хорошо. А теперь собери наших ген–волков.

— Ладно. А как быть с быстролисом? — Эдеард чувствовал, что хищник бродит где–то неподалеку, на пределе досягаемости его про–взгляда. Лишившись хозяина, зверь растерялся.

— Быстролисом?

— Эдеард его приручил, — сказал Оброн. — Он схватил его третьей рукой и заставил напасть на бандитов.

Все собравшиеся подмастерья посмотрели на Эдеарда. Кроме усталости и страха, преобладавших в их мыслях, после этих слов они проявили искренний интерес.

— Я же говорил, — мрачно произнес Эдеард. — Я знаю, как обращаться с животными. Этому учат в моей гильдии.

— Никто не видел прирученного быстролиса, — воскликнул Торан, заработав укоризненный взгляд Мелзара.

— Но бандиты сделали это, — возразил Генрил. — Я видел на зверях ошейники.

— Они научили их подчиняться, — пояснил Эдеард. — И мой приказ оказался сильнее, вот и все.

— Ладно, — вздохнул Мелзар. — Зови и быстролиса. Если сможешь его контролировать, пусть охраняет караван. Если нет… — Он похлопал по прикладу винтовки. — Но я должен тебя предупредить, старейшины никогда не согласятся терпеть этого хищника в деревне.