Следователь второго класса Харлан стоял на пороге подземного хранилища и смотрел на учиненный внутри разгром. Все поверхности — стены, пол, потолок, тела — были покрыты густым ковром голубовато–серой паутины, как будто здесь всю ночь проработали миллионы пауков. На самом деле тонкие волокна представляли собой полуорганические нити, которые за три часа могли нейтрализовать нервнопаралитический яд, разлившийся из кинетических снарядов, а также подавить смертельно опасные источники энергии, питавшие оставленное после битвы оружие. Применение запрограммированных охранников в клинике Святой Марии немного удивило Харлана, но он понимал, что важные персоны хотели, чтобы их воспоминания действительно были в безопасности. Он предупредил управляющего клиникой, что днем проверит сертификат на пользование отравляющим оружием. Времени, чтобы сделать нужные звонки и выправить лицензию у того было достаточно. Такой гибкий подход обеспечил Харлану уже два повышения по службе. Он давно понял, что миром правят важные персоны и, раздражая их, не наживешь состояния. Именно поэтому комиссар полиции и поручил ему расследование. Как только Харлан получил задание, помощник мэра связался с ним, чтобы высказать свои политические соображения. И прежде всего, сказал он, никакого уничтожения полумиллиона ячеек памяти, принадлежащих самым богатым и влиятельным личностям этого мира, не было. Произошел всего лишь временный сбой в системе считывания информации из–за отказа силового генератора. Случай, достойный сожаления, но никакого повода для тревоги, и уж тем более — для журналистского расследования. А репортерам пусть показывают разрушения в парке. В административный блок и, конечно, в подземное хранилище их пускать нельзя.

Юз–дубль Харлана закончил анализ сделанного паутиной и доложил, что обработка помещения завершена.

— Отлично, — сказал он и обернулся к своей команде из восьми криминалистов, дожидавшихся указаний в коридоре. — Я хочу получить полную картину вплоть до молекулярного уровня. Средств не жалеть, для нас это дело первостепенной важности. Кол, Анджело, вы составите для меня временной график. Дарвал, попробуй назвать имя того, за чьими воспоминаниями охотился этот подлец Тефлер.

Дарвал заглянул внутрь через плечо Харлана; аварийный прожектор, установленный в дверном проходе, создавал впечатление серебристо–голубой голографической проекции, лишенной теней. Тончайшая паутина, покрывающая осколки полумиллиона ячеек, казалась озером лунного света.

— Во имя Оззи, как же я смогу это сделать, шеф?

Харлан сердито фыркнул.

— Здесь, вероятно, не хватает одной ячейки. От тебя требуется просто перебрать все осколки и сказать мне, что пропало.

— Будь я проклят!

— Дельное замечание. План «Б»: просмотри имена клиентов и определи, воспоминания могли привлечь столь серьезное внимание. Начни с политиков, преступников и финансистов.

Дарвал нерешительно кивнул.

— Защитные поля не отключать ни при каких обстоятельствах, — приказал Харлан. — Здесь применялись весьма неприятные средства, и я не желаю никаких неожиданностей.

Криминалисты осторожно зашли в хранилище. Вместе с ними двинулись экерт–боты, похожие на свинцовых тараканов с черными электромускульными конечностями. Их корпусы мгновенно ощетинились бесчисленными сенсорными антеннами, и машины начали ощупывать ими все поверхности под нейтрализующей паутиной. Для составления всеобъемлющей молекулярной карты хранилища на стенах и полу работали более двух тысяч ростов.

Харлан подождал, пока эксперт–боты перестанут кружить вокруг трупа Вирц Акку, а потом и сам тщательно его осмотрел. Тело все еще оставалось на коленях, с согнутой вперед спиной, словно на молитве. Верхнюю часть черепа женщины криминалисты обнаружили наверху, пока ждали, когда закончится процедура обезвреживания. Харлан понял, что это означает. Дело с самого начала принимало неприятный оборот.

Он просмотрел результаты анализа эксперт–ботов, поступившие в его экзозрение, и обнаружил на поверхности мозга тонкие линии ожогов. Объемное сканирование помогло ему определить глубину проникновения лучей. Похоже, использовался мощный источник энергии. Ячейка памяти в голове женщины была уничтожена.

— Надеюсь, она не так давно обновляла воспоминания, — пробормотал он.

— Что вы об этом думаете, шеф? — спросил Анджело, стоя перед контейнером из экзотической материи.

— Полагаю, неплохая идея. Я никогда не видел их раньше. Тефлер, вероятно, не знал об этих охранниках.

— Но клинике они принесли не много пользы. Они ведь его почти не задержали, не так ли?

— Верно. Уровень его боевых систем был на порядок выше.

Харлан еще раз вызвал в памяти основной файл дела. В экзозрении явилось изображение Тефлера, взятое с камеры наблюдения в прием покое. Мужчина, предположительно восточной этнической группы, но с серыми глазами. Возраст — выше тридцати, что тоже довольно необычно. И густая щетина на щеках. Но зацепиться не за что. И Харлан знал, что это не случайно. Впрочем, в современном мире черты лица и возраст не играли большой роли; нельзя было полагаться даже на анализ ДНК, хотя материала для этого имелось предостаточно, кровавый след тянулся до самой крыши. Камера запечатлела и улыбку Тефлера при встрече с красивой сотрудницей клиники. А вот его спутница — совсем иное дело, ее внешность никак нельзя было назвать обычной: настоящая красотка с веснушками на лице и темно–рыжими волосами. И симпатичный носик, с восхищением отметил Харлан. Такое лицо люди обязательно должны запомнить.

В их поведении не было ничего необычного до того момента, когда в системе безопасности клиники начались сбои, а Тефлер исчез из поля зрения интел–центра. И вся операция была проведена на высоком профессиональном уровне. За исключением отхода. Женщина казалась неподдельно изумленной, словно ей пришлось импровизировать. Но это было бы бессмыленно.

— Шеф, — окликнул его Дарвал.

— Да?

— Реестр взломали.

Харлан направился к столбику реестра, возле которого стоял Дарвал. Несколько эксперт–ботов ползали по серебристой паутине, исследуя верхнюю часть устройства своими антеннами.

— Было физическое… — начал говорить Дарвал, но так и не закончил фразу.

В хранилище вошла женщина. Харлан с удивлением взглянул на собираясь спросить, какого черта ей тут нужно. Он полагал, что это один помощник мэра, поскольку никто другой не мог бы пройти сквозь полицейский кордон без разрешения. Но, увидев ее лицо, Харлан передумал задавать вопросы. Он прекрасно знал эту живую легенду, ее знали все работники сил правопорядка.

— Всемилостивый Оззи, — пробормотал он.

И без того неприятное дело грозило обернуться настоящим кошмаром. Женщина была ниже ростом, чем большинство современных людей, но из — лучала необычайную уверенность. Харлан достаточно много общался с Высшими, чтобы узнавать их слегка надменную горделивость, но эта женщина на порядок превосходила их всех, а ее хладнокровие было сродни спокойствию ледника. В ее очаровательном лице угадывались черты филиппинцев и европейцев, живших на Земле до образования Содружества. Прямые черные волосы, зачесанные назад, ничто не украшало. Ее внешность так и хотелось назвать старинной — что было не так уж далеко от истины, если учесть, что внешность женщины не менялась четырнадцать столетий.

Вся команда криминалистов при виде ее погрузилась в благоговейное молчание.

Харлан, надеясь, что сумел скрыть беспокойство, шагнул вперед. Консервативного образца плащ–костюм кремового цвета облегал стройную фигуру женщины, не уступающую лучшим образцам клиники Святой Марии.

Попытка самого деликатного сканирования, на какое только были способны усовершенствования Харлана, оказалась моментально отклонена. Судя по приборам, женщины перед ним не существовало, о ее присутствии говорило лишь изображение, рисуемое его физическим зрением.

— Мэм, я следователь Харлан, ведущий это дело. Я… Э-э, мы польщены видеть вас на месте происшествия.

— Благодарю, — ответила Паула Мио.

— Могу я узнать, что вызвало ваш интерес?

— Речь не о моем личном интересе, я представляю здесь правление АНС.

— В этой Вселенной, — тихонько шепнул Дарвал на ухо Анджело.

Паула приветливо улыбнулась.

— Древние шутки никогда не устаревают.

Дарвал заметно смутился.

— Хорошо, — продолжал Харлан. — Что же интересует правление АНС?

— Мистер Тефлер.

— Он Высший?

— А как вы считаете?

— Его биононики боевой системы превосходят все, что мы до сих пор видели на Анагаске. Здесь была самая современная охрана, но он обезвредил обоих сторожей меньше чем за минуту. Если он и не Высший, то имеет доступ к лучшим достижениям Центральных миров.

— Отлично, — похвалила Паула. — И что из этого следует?

Вероятно, он работает на одну из ваших фракций.

— Превосходная логика, следователь. Я пришла как раз для того, чтобы убедиться в верности этого вывода. А теперь я бы хотела получить результаты работы ваших криминалистов.

— Э-э, я обязательно перешлю вам все копии.

— Правительство вашей планеты гарантировало АНС полное сотрудничество в этом деле. Я полагаю, вы и сами подозреваете, что здесь замешана политика. Вы можете связаться со своим комиссаром или мэром города, но мне нужны не копии. Я хочу получить неограниченный доступ к первичной информации.

Харлан понял, что бой проигран.

— Да, мэм. Неограниченный доступ.

— Спасибо. Кто из вас занимается реестром?

— Я, — нерешительно признался Дарвал.

— За кем, по вашему мнению, охотился Тефлер?

Дарвал бросил взгляд на Харлана, и тот едва заметно кивнул.

— Это оказалось довольно легко определить. Одна из ячеек памяти принадлежала Иниго.

— Ага. — Паула улыбнулась. Она прикрыла глаза и сделала глубок выдох через нос. — Когда было последнее обновление?

— В три тысячи триста двадцатом.

— В тот год, когда он отправился на станцию «Центурион», — уточни она. — И он не возвращался на Анагаску до три тысячи четыреста пятнадцатого года, верно?

— Да, — подтвердил Харлан. — В Кухмо был построен центральный храм Воплощенного Сна, и Иниго прилетел на Анагаску к его освящению.

— Любопытно, — негромко бросила Паула.

— Вы думаете, кто–то собирается сотворить его полный клон?

— А зачем еще надо было похищать его воспоминания? — сказала Паула. — Благодарю вас за содействие. И жду результатов исследования.

Затем она повернулась и пошла к выходу.

— Это все? — спросил Харлан.

Паула остановилась и подняла голову, взглянув в глаза следователю.

— Если только вам больше нечего добавить.

— А как насчет Тефлера?

— Желаю вам удачи в его поисках.

— Вы не окажете нам помощь?

— Я не стану чинить вам в этом препятствий, ни политических, ни каких–либо иных.

Она покинула подземное хранилище, оставив Харлана и его команду в растерянности и негодовании.

Паула вышла из административного блока и посмотрела на лесопарк. Взрывные волны нанесли незначительный ущерб; основная часть здания осталась невредимой, а после уборки упавших больших деревьев останется молодая поросль. Полицейский кордон из патрульных роботов и офицеров в форме растянулся на несколько сотен ярдов. Обслуживающий персонал клиники вместе с временно нанятыми рабочими и роботами лесного хозяйства уже приступил к устранению самых крупных завалов. В некоторых местах, где ночью занялся пожар, с обожженной земли еще поднимались струйки дыма.

Она не замедляла шаг, проводя полевое сканирование, но двоих из временных рабочих ее юз–дубль немедленно пометил красными метками. Оба они были защищены современными отражающими системами, доступными только для бионоников высокого уровня. Ее аппаратура, безусловно, была лее мощной. Эти люди держались вдали от кордона, но глаза Паулы смогли приблизить и зафиксировать их изображения. Ее юз–дубль меньше чем за секунду провел перекрестный анализ. Оказалось, что около тысячи лет назад Паула уже сталкивалась с ними обоими. Сейчас ей нравилось думать, что ее характер немного смягчился — на самом же деле предпочтительнее было позволить им думать, будто они в безопасности.

Родилась Паула в Раю Хаксли, уникальном мире, созданном Фондом структуры человечества, который генетически модифицировал каждого человека, чтобы он вписывался в простую социальную структуру цивили- зации с невысоким технологическим уровнем. К ужасу и смятению остального Содружества, так называемое генетическое рабство исправно работало, население было вполне довольно своим предопределенным жребием. Немногочисленных мятежников сдерживал отряд офицеров полиции, получивших особое психоневрологическое профилирование. Среди прочих особенностей их наделяли непреодолимым стремлением продолжать расследо- нание во что бы то ни стало. Одним из таких офицеров и должна была стать Паула, но из родильной палаты ее похитили члены радикальной группировки, намеренные освободить несчастных рабов. Девочку перевезли в один из миров Содружества, и со временем Паула стала работать в Управлении по расследованию особо тяжких преступлений, а последние семь веков была агентом правления АНС.

Рай Хаксли продолжал существование, и его население, избегая любых перемен, мирно следовало избранным курсом. Великое Содружество теперь почти не поддерживало контактов с этим миром, и сама Паула не посещала уже лет триста, а последний визит был вызван элементарной ностальгией. Общество Рая Хаксли не нуждалось в пристальном присмотре, а правило АНС чрезвычайно бережно относилось к сохранению существующих цивилизаций за пределами миров Высших. Такая политика, как с иронией отмечала сама Паула, почти не оставляла ей возможности вернуться; ее обязанности по предотвращению нелегального вмешательства фракций АНС в жизнь Внешних миров почти не оставляли свободного времени.

Юз–дубль Паулы установил ультрасекретную связь с Джастиной Бурнелли.

— Я в клинике Святой Марии, — сказала Паула.

«И?»

   - Мы не ошиблись, налет был организован фракцией.

«

Можно определить, какой именно?»

— Ну, Марий и Экспедитор держатся поблизости, так что они, вероятно, заинтересованы не меньше, чем мы.

«Следовательно, они в этом не участвовали».

— Не будь так уверена. До сих пор я не замечала, чтобы Ускорители и Консерваторы действовали настолько откровенно. Скорее, похоже, что это сделал кто–то из них, а второй пытается его разоблачить или помешать. Ты же знаешь, на что они способны.

«За чьими воспоминаниями охотились?»

— А вот здесь начинается самое интересное: за памятью Иниго.

«О боже! В самом деле? — удивилась Джастина. — Странно, что Инииго так слабо позаботился о своей безопасности».

— Если быть точным, то это Иниго периода, предшествующего Воплощенному Сну. Старая история.

«Кто же может извлечь из нее какую–то пользу?»

— Пока трудно сказать. Консерваторы только выиграют, если он вернется и заставит нового Пастыря остановить проект паломничества. Но нельзя с уверенностью сказать, что он так и сделает. Он ведь может одобрить проект и сам в нем поучаствовать.

«Если одной из фракций удастся его клонировать, у нее в руках окажется мессия–марионетка. Очень удобно для продвижения собственных идей».

— Но это не будет полноценный клон, — возразила Паула. — Всего лишь его ранняя версия.

«У меня есть мысль».

— Рассказывай.

«Клон ранней версии, вероятно, сможет принимать сны Бездны, как и оригинал, что даст его хозяевам значительное преимущество перед соперниками».

— Ты хочешь сказать, что они смогут добраться до предполагаемого Последнего сна?

«Вернее, до снов Небесных Властителей. Этан, несмотря на колоссальные усилия, еще не смог отыскать Второго Сновидца. Тебе известно, что Воплощенный Сон модифицирует все имеющиеся в его распоряжении узлы восприятия Гея–сферы? А это около восьмидесяти процентов Великого Содружества. Они торопятся: продолжительность новых снов возрастает. Теперь это уже не отдельные фрагменты, в Гея–сферу просачиваются целые цепочки видений».

— Я не думаю, чтобы за налетом стоял Воплощенный Сон.

«А они бы точно выиграли», — сказала Джастина.

— Да, но мой юз–дубль идентифицировал спутницу мистера Тефлера. Это бывший член Совета Воплощенного Сна Корри–Лин. В настоящее время — персона нон грата для Воплощенного Сна, да еще и подозреваемая в умышленном лишении тел на Эллезелине. Выданные в Содружестве ордера весьма подробны, в них упоминается и ее возможный сообщник по имени Аарон, чья внешность в точности соответствует облику мистера Тефлера.

«Очень интересно. Есть какие–то предположения относительно этого Ларона или Тефлера?»

— Нет. Но сразу после нападения в клинике эта парочка скрылась на космическом корабле. В настоящий момент на Анагаске неизвестна цель прибытия только одного судна, это «Бестия».

«Что за корабль?»

— Стандартная частная яхта, зарегистрированная на Шолапуре.

«О, уже что–то проясняется. Если речь идет о Шолапуре, установить имя владельца почти невозможно».

— Верно. Полная история полетов нам недоступна, однако сразу после беспорядков в храме Риази «Бестия» стартовала с Эллезелина.

«Известно, что Корри–Лин когда–то была любовницей Иниго. Может, до сих пор по нему тоскует? Создание клона — неплохой способ его вернуть».

— Нет. Она — пешка. Тефлер использует ее, чтобы добраться до Иниго. «Как поможет добраться до него устаревшая ячейка памяти? Его многие пытались разыскать. Возможно, он совсем покинул Содружество. Или самостоятельно добрался до Бездны, или присоединился к Оззи».

— У Оззи он не появлялся. Я проверяла это пятнадцать лет назад.

— Я всегда завидовала твоей жизни, — призналась Джастина. — Захватывающая опасность и неожиданные путешествия, в этом для такой богатой и преуспевающей девчонки, как я, есть нечто опьяняющее. Как поживает Оззи?»

— Как и я, совершенно без изменений.

«Ты думаешь, на кого работает этот тип, Аарон?»

— Как ты и говорила, многие фракции, захватив Иниго, получат неоспоримое преимущество. Этот налет просто свидетельствует об их возросшей настойчивости. Но до сих пор никто еще не вел себя настолько самонадеянно, чтобы оставить подпись.

   • Каким же будет твой следующий шаг?»

— Налет на клинику — только один аспект какого–то серьезного процесса в политической жизни. Я думаю, сейчас важно разыскать Второго Сновидца. опередив людей из Воплощенного Сна. Этот человек, безусловно, сыграет огромную роль в судьбе паломничества.

«Ого, да ты, как всегда, не мелочишься, не так ли?»

— Я всегда считала любое расследование многосторонним процессом. И это убеждение за прошедшее тысячелетие ничуть не изменилось.

   • А как насчет Аарона и Корри–Лин?»

— Я прослежу за их поисками. Следователю Харлану не потребуется много времени, чтобы идентифицировать личность Корри–Лин, и тогда дело получит широкую огласку. Если же я начну интересоваться Вторым Сновидцем. возникнет нездоровый интерес во многих фракциях.

«Хочешь, чтобы я поискала Второго Сновидца?»

— Нет. Ты тоже у всех на виду. Почти так же, как и я. Думаю, тебе лучше присмотреть за Экспедитором и Марием.

«Это я сделаю. А кто же возьмет след Второго Провидца?»

Паула широко улыбнулась, зная, что оба агента фракций в лесу тоже сосредоточатся на этой задаче.

— Тот, на кого никто никогда бы не подумал.

Состояние коммунального питающего трубопровода в третьей кварт оказалось намного хуже, чем предполагала Араминта. Она выбилась из графика, отслеживая шахты в стенах и полах и следя за роботами, выдирающими полуразвалившиеся трубы. После такой работы возник жуткий беспорядок, а это означало, что потребуется дополнительная уборка и останется меньше времени на подготовку стенных проемов для новой отделки. И общий срок окончания работы отодвигался.

Юз–дубль напомнил, что уже одиннадцать часов, а значит, времени едва хватит, чтобы принять споровый душ в четвертой квартире, где жила Араминта. Две из пяти насадок старого душа совсем не работали, а одна из оставшихся распространяла странный запах. До прихода клиентов Араминта успела нанести на кожу освежитель, а потом натянуть элегантные брюки и жакет. Освежающий гель неожиданно вызвал в памяти тот день, когда узнала об отъезде Дарила с Виотии. Вспомнила Араминта и о том, как часто ей тогда приходилось пользоваться освежителем вместо душа, а после возникло чувство вины из–за того, что она целую вечность не была в кафе «У Ника».

Араминта стиснула зубы, прогоняя неожиданный приступ сентиментальности, и вышла на площадку как раз в тот момент, когда лифт поднял из вестибюля ее новых клиентов. Ей сразу бросилась в глаза странная одежда Данала и Марибель. На женщине была надета длинная широкая юбка цвета корицы и замшевая безрукавка с блестящими пуговицами, из–под которой выглядывала простая белая блузка. Под развевающимся подолом виднелись грубые коричневые ботинки. Густые черные волосы она зачесала назад и переплела простыми эластичными лентами. Ее спутник был одет в кожаные брюки и такие же, как у Марибель, ботинки, а его желтая рубашка почти полностью скрывалась под коричневой курткой из какой–то промасленной ткани.

Несмотря на архаичную внешность посетителей, Араминта не смогла удержаться от улыбки. От этой пары исходили волны всепобеждающего энтузиазма и радостного нетерпения. Кроме того, мужчина и женщина постоянно держались за руки.

— Добро пожаловать, — сказала Араминта, открывая дверь демонстрационной квартиры.

В этих апартаментах она каждую комнату оформила в простой двухцветной гамме и поставила минимальный набор мебели. На пол в открытой гостиной постелила паркет из дорогого черного дерева. Искусно подобранные столики и кресла, а также кушетка были выполнены в стиле Герфал — крутые изгибы и муаровые металлические ножки, — популярном три сотни лет назад. За открытой балконной дверью простирался парк, освещенный яркими и теплыми солнечными лучами.

Марибель восхищенно ахнула.

— Потрясающе, — воскликнула она. — Как раз то, что мы ищем.

Данал ухмыльнулся.

— Извините мою жену, она, похоже, ничего не понимает в искусстве торговаться.

— Я точно так же вела себя на переговорах с прежним владельцем, — призналась Араминта. — Эти квартиры трудно не полюбить. Я даже подумываю, не оставить ли одну из них для себя.

Марибель подошла к двери на балкон.

— А из той квартиры, о которой мы договаривались, открывается такой же вид?

— Третья квартира угловая, — сказала Араминта. — С одной стороны вы будете смотреть на парк, а с другой — на западную часть города. Оттуда виден и подвесной мост.

— Как мило.

— Мы могли бы туда зайти? — спросил Данал.

— Не сейчас. Городской закон о технике безопасности не позволяет мне приводить людей на стройплощадку.

«А кроме того, там настоящие развалины, что может вас отпугнуть».

— На стройплощадку? Какие–то проблемы с конструкцией здания?

— Нет, ничего подобного. Здание в отличном состоянии. Если вы хотите в этом убедиться, результаты независимой экспертизы, подтвержденные глубоким сканированием, хранятся в городской ратуше. Я занимаюсь только отделкой и перепланировкой. К несчастью, городской совет из–за прокладки новой проводки и труб предпочитает называть это строительством. Мне приходится оформлять больше документов, вот и все.

Данал сочувственно вздохнул.

— На Эллезелине все то же самое. Милосердная Заступница, ведь Идущему–по–Воде не требовалось никаких официальных запросов, чтобы что–то сделать. Но попробуйте сказать это нашему правительству

— Ну, ну, милый. — Марибель крепче сжала его руку. — У него тоже были проблемы с бюрократами, — пояснила она.

— Мы все от этого страдаем, — заверила их Араминта.

— Спасибо, — кивнул Данал.

— Так вы переезжаете с Эллезелина? — спросила Араминта.

— О да, — хором воскликнули они.

— Я техник по обслуживанию узлов восприятия, — сказал Данал. — Сейчас везде много работы по модификации Гея–сферы, а на Виотии тем более.

— Почему? — поинтересовалась Араминта.

— Здесь находится Второй Сновидец, — ответила Марибель. — Мы все в этом уверены. Вы не находите, что последние два сна были более содержательными, чем предыдущие фрагменты?

— У меня нет гея–частиц, — сказала Араминта.

Она старалась сохранить легкомысленный тон, словно признавалась в небольшом недостатке, подлежащем корректировке, и молилась, чтобы это признание не повлияло на исход сделки. Задаток за третью квартиру был ей необходим. Продать апартаменты оказалось не так просто, как она рассчитывала, а поставщики все время присылали новые счета.

На лицах Марибель и Данала одновременно отразилось сочувствие, словно они ее пожалели. Их единогласие немедленно напомнило Араминте о мистере Бови.

— Нет, я бы не согласилась жить без Гея–сферы, — тихо произнесла Мирабель. — Я всегда, где бы мы ни были, даже на разных планетах, чувствую присутствие Данала. Постоянная эмоциональная связь очень успокаивает и вселяет уверенность.

— И мы напрямую получаем сны Иниго, — добавил Данал.

Его улыбка излучала тихое блаженство, доступное лишь истинно верующим.

Араминта постаралась сделать вид, что разделяет их чувства.

— А я и не знала, что вы можете определить местонахождение источника снов, — сказала она, надеясь отвлечь их от своего вопиющего недостатка.

Всем известно, как фанатики любой веры или идеологии любят распространяться перед иноверцами о преимуществах своей религии.

— Да, по отношению к Гея–сфере это справедливо, — честно признала Мирабель. — В ней не все так ясно и точно, как в унисфере. Мысли людей — не числовые последовательности, это эмоции. Я чувствовала несколько последних снов о Небесных Властителях, они были мне по–настоящему близки. Такая близость утрачивается, когда сны запоминаются узлами восприятия, но от этого они не становятся менее удивительными. Мы все надеемся, что будем ощущать, как Небесный Властитель прилетит в Маккатран за душой Идущего–по–Воде. После того что он сделал для народа Кверенции и всех нас, он достоин отдыха в Море Одина.

Что–то в откровениях Мирабель заставило Араминту насторожиться точно слова пробудили давние воспоминания. Но это было нереально.

— Я понимаю, — сказала Араминта. Ее познания в истории Идущего–по- Воде были в лучшем случае поверхностными, и, уж конечно, она не знала никаких подробностей. — И поэтому вы хотите жить здесь?

Мирабель энергично кивнула.

— Я уверена, что Второй Сновидец где–то рядом. Скоро настанет день, когда он объявится, и тогда начнется паломничество.

— Вы тоже решили отправиться в путь?

Они переглянулись и снова взялись за руки.

— Мы надеемся на это.

— Не хотела бы показаться слишком навязчивой, но лучшего места для ожидания вы не найдете.

— Я думаю, мы примем ваше предложение, — сказал Данал. — Жилье на Виотии сейчас ищет множество наших собратьев по вере. В гостинице довольно удобно, но мы хотим переехать в свой дом.

— Это я могу только одобрить.

— Мы согласны заплатить запрошенную цену, но хотелось бы получить гарантию, что работа будет закончена в срок.

— Это условие я могу заверить своим сертификатом.

— И полученная нами виртуальная модель превосходна, но…

— Я хочу внести некоторые изменения, — быстро сказала Мирабель. — Чуть уменьшить роль технологических новинок, а отделку сделать более натуралистичной.

— Натуралистичной?

— Поменьше искусственных материалов, побольше дерева. Как на Кверенции. Мы не против техники, мы все время ею пользуемся, но она не должна играть главную роль. К примеру, нельзя ли установить на кухне настоящую плиту? С конфорками и духовкой?

— Я проверю, нет ли на этот счет ограничений в городских законах, обязательно вас извещу.

— Так ты можешь достать для меня настоящую плиту? — спросила Араминта в тот же вечер, когда ужинала с мистером Бови.

Они сидели в его доме за небольшим столиком на балконе, выходящем да лужайку. По краю ее протекала река Кэрнс, и подстриженная трава уступала место густому тростнику и узкой полосе поникших корановых деревьев, опустивших в воду желто–голубые ветви. В темной гладкой воде отражались яркие огни домов, стоящих на противоположном берегу. Несколько мистеров Бови приготовили изысканный ужин, еще трое сидели вместе с Араминтой, наслаждаясь приятной расслабляющей атмосферой.

— Смогу, — ответил ей привлекательный блондин.

— Ты говоришь с такой уверенностью…

— Потому что за последние десять дней я уже продал три такие плиты, — сказал темноволосый парень невысокого роста. — Последователи Воплощенного Сна предпочитают примитивный комфорт. И водные ванны споровому душу.

— Великий Оззи, кузина была права, их становится все больше. Надо поднять цену на две оставшиеся квартиры.

— Не хотелось бы портить вечер, но мне происходящее не по нраву. Главным образом потому что их здесь стало слишком много, уже не один миллион.

— А я думала, спрос на недвижимость принесет тебе выгоду, так же как и мне.

— В финансовом отношении да, — согласился блондин. Он подцепил кебаб из пряного торкала и свинины, маринованной в красном меду. — Но в легендах Воплощенного Сна нет места мультиличностям.

Он откусил мясо и начал жевать.

— В Маккатране нас нет, — пояснил мужчина восточной наружности.

— Но ведь они не возражают против вашего образа жизни, не так ли?

Араминта вспомнила, насколько преданными своей идее показались ей Марибель и Данал. Но в них не было ни капли враждебности, просто неприятие другого образа мышления.

— О, нет, никаких активных проявлений. Ничего подобного. Их драгоценный Идущий–по–Воде хотел, чтобы все жили вместе, в мире и согласии. Но скажи мне, как твои покупатели отреагировали на то, что ты не разделяешь блаженства, существующего только в Гея–сфере?

— Они удивились, — признала она. — А потом пытались меня обратить.

— Я и не сомневался.

— Но это не затянется надолго, — добавила Араминта. — Как только начнется паломничество, они все улетят. Моя пара так и сказала. Они прибыли сюда только потому, что ищут Второго Сновидца.

— И это тоже очень неприятно.

— Почему? — спросила она, подливая себе еще немного прекрасного розового вина.

— Если это еще один избранный, почему он скрывается? Более того, зачем продолжать транслировать сны, чтобы все узнали о твоем существовании и нежелании открыться?

— Я плохо разбираюсь в идеях Воплощенного Сна. Да и все учение в целом кажется мне какой–то глупостью.

— Ты употребила не то слово. Оно опасно, — сказал невысокий мистер Бови. — Слишком много невыполнимых обещаний, слишком много верующих. Неприятная комбинация.

— Ты старый циник.

Все трое приподняли бокалы с вином.

— Виновен и горжусь этим.

— У тебя есть гея–частицы. Скажи, вторые сны действительно реальны?

— А разве сны могут быть реальными? — Все трое одновременно усмехнулись. — Сны существуют. А все остальное зависит от персонального восприятия. Если хочешь им верить, значит, Второй Сновидец существует где–то неподалеку и получает сны от Властителя Небес прямиком из Бездны. Если же нет…

— Я не знаю, чему верить. Я почти согласна внедрить в мозг гея–частицы. чтобы в этом разобраться.

— Возьми мои, — предложил блондин. — Но дело того не стоит. Гея–сфе- :а — это всего лишь очередной фокус, на котором играет группа фанатиков.

— Почему же Оззи его создал?

— Он говорит, что так люди смогут лучше понимать друг друга. Больше сопереживаний, меньше враждебности. Великолепная теория. Но я не замечал, чтобы она и впрямь повлияла на человеческую природу.

— Но ты бы без этого не мог существовать. А ты считаешь, что будущее принадлежит мультилюдям.

Мистер Бови восточной наружности скромно улыбнулся.

— Верно. Но я сомневаюсь, что Оззи предвидел наше появление.

Она поднесла бокал к самому лицу и скромно потупила взгляд.

— Я тоже этого не предвидела.

— Есть много вещей, о которых мы не знаем, пока с ними не столкнемся.

Восточный вариант мистера Бови прижался к ней и забрал из руки бокал.

Тепло его тела было ей приятно. С другой стороны блондин погладил де- вушку по щеке и повернул ее не сопротивляющуюся голову для поцелуя.

Она закрыла глаза. Руки погладили ее спину. Руки погладили бедра. Поцелуй все продолжался и продолжался.

— Пойдем со мной, — предложил один из них.

Поцелуй закончился, и она увидела, что все три мистера Бови улыбаются особым образом, ласково и понимающе, не скрывая своего нетерпения.

Все трое повели ее на второй этаж, в теплую спальню, освещенную уют- ным оранжевым пламенем свечей. Араминта встала у края кровати, а они начали раздеваться перед ней, как раз так, как ей нравилось, когда она чувствовала себя центром их внимания, центром всех желаний. Затем наступи- лa ее очередь, и она стала медленно снимать одежду, не скрывая своего тела, упиваясь их восхищением и одобрительным блеском трех пар глаз. Все трое принялись ласкать ее обнаженное тело с непреодолимой настойчивостью. Наконец она задрожала от наслаждения, выдохнула «Да», и они подняли ее и уложили в постель.

Стремительный полет в космосе вызывал в широко распростертых ваку- умных крыльях ощущение поцелуев редких молекул. Люминесценция незначительных ударов струилась по краям, оставляя слабый светящийся след. Впереди, на великолепном фоне волнующейся бирюзовой туманности, ярко сияла звезда, создающая теплую волну фотонов, мучительно медленно утоливших физический голод. Гигантское существо лениво поворачивалось в обильном потоке света и прислушивалось к мыслям, все громче звучавшим на планете, до которой было еще много световых лет.

Одна мысль казалась особенно отчетливой: «Видишь, сейчас ты нуждаешься в отдыхе. Если бы ты была мультиличностью, твое другое тело могло продолжать. Твое наслаждение длилось бы часами. А если принять участие сразу несколькими телами? Представь, что удовольствие, которое ты сейчас испытываешь, удвоилось, учетверилось, удесятерилось. Разве это тебе не понравилось бы? Разве твоя жизнь не стала бы лучше, насыщеннее?..» Но вот мысль растаяла, унесенная солнечным ветром.

Проснувшись, Араминта обнаружила, что в постели с ней остались только два мистера Бови. Она посмотрела на часы в экзозрении и удрученно застонала. Было уже пять минут восьмого. А в третьей квартире сегодня предстояло так много сделать! И в пятой квартире, где роботы всю ночь сбивали старые плитки, работа прекратилась в три часа. Как доложил юз- дубль, строительные машины столкнулись с проблемой, непосильной для их полуинтеллектуальной программы. А в четвертую квартиру в четыре часа пополудни придут потенциальные покупатели.

— Оззи всемилостивый, — пробормотала Араминта, выбираясь из кровати.

На душ времени уже не оставалось. Она собрала одежду, в которой ужинала накануне вечером, — для повседневной работы та явно не годилась. «Надо бы принести сюда сумку, чтобы переодеваться по утрам. Интересно, как он к этому отнесется?»

Она покинула спальню, не потревожив спящих мистеров Бови. Сбежала по лестнице, на ходу распутывая пальцами пряди волос. Из кухни донесся аромат кофе и тостов. Ее тело откликнулось волной озноба. «Надо быть поосторожнее с этими аэрозолями». Неужели нельзя потратить минутку на чашку горячего чая, не рискуя испортить весь день?

Она выглянула из арочного прохода и улыбнулась всем, кто собрался в просторной кухне. Пять мистеров Бови завтракали за стойкой, и еще трое расположились на большом старом диване.

— Привет.

Ее улыбка мгновенно погасла. Шестой стул за стойкой занимала женщина, одетая в не по росту большой пушистый халат. Один из мистеров Бови, обняв ее за плечи, ласково массировал основание шеи. Женщина подняла взгляд от дымящейся чашки кофе и изобразила насмешливо–виноватую улыбку.

— Привет. Меня зовут Джосилл. Полагаю, меня обрабатывала та половина его вариантов, которая прошлой ночью не была с тобой. А они хороши в постели, правда? Я справилась с четверыми.

Она самодовольно улыбнулась, обернувшись к своему ближайшему соседу.

Араминта сумела удержать выражение лица, чтобы не допустить сердитого взгляда, не надуть губы или не начать орать на весь дом, каким дерьмом считает она его хозяина.

— Правда, — выдавила она. — Мне пора бежать. Придут люди, которых я не могу подвести.

Она поспешила к выходу, едва удерживаясь, чтобы не пуститься бегом. И даже успела выйти из дома. Ее старенькая капсула стояла на покрытой гравием площадке. Всего в пятнадцати метрах от двери.

— Подожди минутку.

Она обернулась. Перед ней был тот мистер Бови, с которым она впервые ужинала в ресторане. Он всегда использовал это тело, когда хотел поговорить о чем–то серьезном. Очевидно, считал, что почтенный возраст внушает большее доверие.

— Проваливай, — огрызнулась она. — Проваливайте вы все.

— Ты же знала, что я встречаюсь с другими женщинами.

— Я… — От негодования у нее начал заплетаться язык. — Нет! Я ничего не знала! Я думала, мы…

Ее упрямство не позволяло расплакаться в его присутствии. Хотя какой в этом смысл, если он успел досконально ее изучить. И все–таки она не желала доставить ему удовольствие, показав, насколько ее задел этот случай.

— Выслушай меня. — Он встал перед ней, воспользовавшись моментом, чтобы собраться с мыслями. — Ты прекрасная, восхитительная женщина. Меня давно ни к кому не тянуло так сильно, как к тебе. Думаю, ты и сама знаешь.

— Что ж, это…

— Необычный способ выказать свою привязанность? Нет. Это понятие для одиночек, а не для меня.

— Как смешно, — бросила она.

— Возможно, ты предпочитала закрывать на это глаза, не знаю. Чтобы привыкнуть к образу жизни мультилюдей, требуется немало времени. Тебе нелегко, и ты расстроена.

— Я ничуть не расстроена, — заносчиво воскликнула она.

— Мы с тобой прекрасно проводили время независимо от того, где мы были и чем занимались. В этом–то и проблема. Подумай сама. Ты удивительная, здоровая и сильная женщина с огромным сексуальным аппетитом. Мечта любого мужчины. И я всегда удивлялся, скольких меня ты удовлетворяла, когда мы с тобой ложились в постель. Но даже тебе не под силу физически удовлетворить тридцать восемь мужских тел за ночь. Все это время мы менялись, но до сих пор есть я, которых ты даже не видела, не говоря уж о том, чтобы заняться сексом. Ты распаляешь меня и приводишь в исступление, и каждый раз большая часть моих тел остаются неудовлетворенными.

— Я… Ох. В самом деле?

Его объяснения были очевидны, но он сказал правду: она абсолютно не хотела задумываться ни о чем подобном.

— Я могу найти только один выход. Джосилл и другие помогают снять вызываемое тобой возбуждение.

Другие. Опять она отказывалась это принять. Да, выходит, что знакомство с мультиличностью ведет к гигантским осложнениям. Она шумно вдохнула и уставилась на гравий под ногами.

— Извини. Ты прав. Я не задумывалась над этой проблемой. Мне было так хорошо, что я полагала, ты испытываешь то же самое. Образ мышления одиночки.

— Да. — Он положил руку ей на плечо. Его прикосновение успокаивало, как и весь этот мудрый сочувственный разговор. — Но я смею надеяться, что мы справимся.

Она виновато оглянулась на дверь.

— Я не уверена, что смогу привыкнуть к мысли о твоих свиданиях А ты… Нет, даже не хочу знать.

Он приподнял бровь и терпеливо ждал.

Араминта вздохнула.

— Прошлой ночью ты занимался сексом одновременно с нами обеими?

— Да.

В ее голове мелькнула зловредная мысль.

— И она смогла справиться только с четверыми?

— Боюсь, что так.

— Бедная девочка. — Слабый проблеск юмора быстро угас. — Я не знаю, смогу ли я это принять. Я не уверена. Тебе необходимо множество женщин. Но такое не годится для долговременных отношений.

— Послушай, я уже говорил, что ты стала для меня особенной с первой же встречи, и чем больше я тебя узнаю, тем сильнее хочу удержать.

— И что же ты хочешь сделать? Кастрировать половину себя? Я в с деле не могу… Тридцать восемь — это слишком.

Он усмехнулся.

— Я снова узнаю свою Араминту. Но есть другой вариант, не так л

— Какой?

Он не стал отвечать. Просто взял ее пальцами за подбородок и осторожно поднимать голову, пока ей не пришлось встретиться с ним в дом. Спустя некоторое время она покорно кивнула.

— Я создам себе несколько дополнительных тел, — тихо сказала Араминта.

— Я не собирался на тебя давить. Я не мог бы так поступить с тобой, это было бы неправильно. Решение придется принимать тебе самой. Я только хочу, чтобы ты подумала. Ты лично убедилась во всех практических преимуществах. И прошлой ночью я лишь напомнил тебе о дополнительных возможностях в сексуальной жизни.

Она твердо смотрела ему в глаза.

— Скажи, если я это сделаю, ты перестанешь встречаться с другими женщинами? Ты останешься только со мной?

— Да, разумеется, только с тобой. Все ты в моей жизни, все ты в постели. Единение сердец. Я хочу этого, Араминта, очень хочу. Будь у гея–частицы, я бы показал тебе, насколько я серьезен. Но мы можем обойтись и просто регистрацией в городской мэрии.

— Великий Оззи! Предложение выйти замуж и полностью изменить стиль жизни, а ведь еще только половина восьмого.

— Прости, что тебе приходится решать проблему таким образом.

— Тут нет твоей вины. Ты прав, мне следовало раньше об этом подумать. Но я исправлюсь и обязательно все обдумаю. Только не жди немедленного ответа. Я не привыкла решать такие вопросы за один день.

Он обнял ее обеими руками и прижал к груди, словно сам искал у нее утешения.

— Это очень важный вопрос. Я понимаю. Раздумывай столько, сколько требуется.

Час за часом он скакал на огромном коне, хотя мальчишечьи ноги едва свешивались с седла. Вдали маячили настоящие горы, их снежные вершины высоко поднимались в ясное сапфировое небо. И горы, и густые леса, покрывающие нижние склоны, он оставил позади. Теперь его конь мчался сквозь дикий вельд, бескрайние просторы пышной тропической растительности, пересекаемой быстрыми ручьями и небольшими речками. На невысоких холмах росли деревья с десятков планет — грандиозный фейерверк форм и окрасок. Горячий воздух, плотный от чужеземной пыльцы, бил в лицо.

Рядом скакали шесть его друзей, они подбадривали друг друга громкими возгласами, объезжая небольшие возвышения и впадины. Ни Ни одного из них нельзя было назвать взрослым, но они достаточно выросли, чтобы им позволяли самостоятельные вылазки. Такие дни придавали смысл его жизни, наполняя ее ощущением свободы и восторга.

Потом послышался чей–то крик: «Царь–орлы, прилетели царь–орлы».

Он прищурился против яркого света и над изрезанным горизонтом увидел черные точки. И сам, едва не задыхаясь от волнения, радостно вскрикнул. Благородные повелители небес его мира постепенно становились все больше, и конь скакал все быстрее.

В небе вспыхнули красные огоньки. Царь–орлы вытянулись в темные динии, они стали переплетаться и изгибаться, образуя серый прямоугольник. Скакун исчез, оставив наездника лежать ничком на спине. Огоньки из красных стали фиолетово–синими и растворились по мере того, как поднималась крыша медицинской палаты. В поле зрения попало обращенное к нему лицо, Он несколько раз моргнул, фокусируя зрение. Очень красивое веснушчатое лицо и масса завязанных сзади темно–рыжих волос.

— Ты в порядке? — спросила его Корри–Лин.

— Хр-р, — прохрипел Аарон.

— Вот, попей.

Между губ скользнула пластиковая трубочка. Он пососал, и в саднящее горло пролилась приятно прохладная жидкость.

— Что? — сумел произнести он.

— Что?

— Что произошло?

— Ты провел пару дней в исцеляющей камере корабля.

Он попытался пошевелить руками и поморщился. Левая сторона тела одеревенела, словно вся кожа ссохлась.

— Погоди, — сказал он.

Юз–дубль развернул в его экзозрении медицинскую карту. Аарон, пропуская детали, сосредоточился на основном лечении. Повреждения оказались более обширными, чем он предполагал. Чтобы устранить входные отверстия кинетических снарядов и последствия действия токсинов, потребовалось колоссальное количество мышечной и костной ткани. В лечении использовалась посторонняя ткань из нейтральных клеток, ДНК которых обладали способностью формировать любой орган, мышцу или кость, нуждающуюся в замене. Но на самом деле посторонняя ткань вовсе не была посторонней, ДНК соответствовала его образцу, и в ней имелся полный набор органоидов бионоников.

Лечение тела производила как медицинская камера, так и оставшиеся в организме биононики. Их интеграция и объясняла ужасное самочувствие. Расчетное время полного ассоциирования составляло еще семьдесят два часа.

— Могло быть лучше, но могло быть и хуже, — решил Аарон.

— Я беспокоилась, — отозвалась Корри–Лин. — Такие огромные раны! И кровь!..

Ее лицо побледнело так сильно, что веснушки почти исчезли.

Аарон медленно подтянул руки и приподнялся на матраце. Только тогда он понял, что на нем нет никакой одежды.

— Спасибо тебе.

Она ответила растерянным взглядом.

— Я ведь должен благодарить тебя, не так ли? Что случилось? Последнее, что я помню, это твоя стычка с Рут Стол.

— Мелкая высокомерная шлюха.

— И что дальше?

Аарон спустил ноги с края постели; с некоторым опозданием он почувствовал движение. Переборки вокруг него повернулись и отошли назад. Каюта корабля приняла вид общей гостиной, и из боковых стен выдвинулись длинные диваны. Он перебрался на ближний из них, после чего медицинская капсула ушла в пол. Аарон уселся и с интересом провел указательным пальцем по груди. Половина его туловища, затянутая блестящей защитной мембраной, приобрела отвратительный желтовато–розовый оттенок.

— Я сделала так, как ты посоветовал, — продолжала Корри–Лин. — Капсула пробила двери и въехала в приемный зал. Только я успела заскочить внутрь, как в лесу прогремел ужасный взрыв. Он немного подбросил капсулу, но меня поддержало внутреннее защитное поле. А потом мы оказались около административного корпуса. Ты был в жутком состоянии, но я умудрилась затащить тебя внутрь. Капсула, как ты и запрограммировал, помчалась навстречу «Бестии». Пока мы перебирались на корабль, «Бестия» прикрывала капсулу своим силовым полем. Все отлично получилось. Полицейские просто взбесились. Они стреляли в нас из всего подряд; когда мы стартовали, вокруг вся земля была изрыта кратерами. Я приказала интел–центру вывести нас из звездной системы, но он выполнял твой план полета. И сейчас мы сидим в какой–то дыре гиперпространства в световом годе от Анагаски. Я не могу подключиться к унисфере. Интел–центр мне не подчиняется.

— Я загрузил несколько дополнительных опций, — сказал Аарон. Его юз–дубль проинструктировал интел–центр, и один из стенных шкафов открылся. — Ты не могла бы подать мне тот халат?

Она неодобрительно нахмурилась, но халат подала.

— Я действительно очень беспокоилась. Я думала, что в случае твоей смерти я застряну тут навсегда. Это было бы ужасно. Медицинская камера омолаживала бы меня каждые пятьдесят лет, и я бы торчала в кают–компании, подключившись к библиотеке ощущений и питаясь продукцией кулинарного процессора. Нет уж, благодарю, я не хотела бы провести так целую вечность.

Он облачился в халат, усмехаясь ее драматическому монологу.

— Если уж медкамера смогла бы тебя омолодить, тебе ничто не мешало бы оживить меня.

— Ох.

— В любом случае, если я умру, интел–центр перейдет под твой контроль.

— Это правильно.

— Но! — Он схватил ее за руку. Она внезапно сообразила, в чем дело, л попыталась вырваться. — Ничего бы этого не произошло, если бы ты заорала меня в тот момент, когда я был готов.

— Я уже несколько недель не видела достойной одежды, — возразила она. — Я просто потеряла счет времени, вот и все. Я не собиралась задерживаться. Кроме того, в назначенный момент ты уже был ранен.

Он в отчаянии закрыл глаза.

— Корри–Лин, на боевом задании не предусмотрено хождение по магазинам. Понятно?

— Ты ничего не говорил о боевом задании. Быстрый налет и небольшая кража в хранилище, ты сам так сказал.

— Запомни на будущее: тайная миссия, в которой обе стороны вооружены, считается боевой операцией.

Она сердито надулась.

— «У них нет ничего такого, что сравнилось бы с моими бионониками».

— Я никогда такого не говорил.

— Нет, говорил.

— Я…

Он набрал полную грудь воздуха, чтобы успокоиться.

«Йога. Она все время заставляла нас заниматься йогой. Какая глупость».

Корри–Лин нахмурилась.

— Ты в порядке? Может, снова переберешься в медицинскую капсулу?

— Я отлично себя чувствую. Слушай, спасибо, что вытащила меня оттуда. Я понимаю, что в прежней жизни ты не сталкивалась с такими вещами.

— Не за что, — ворчливо ответила она.

— И, пожалуйста, скажи, что ячейка памяти все еще в наших руках.

Корри–Лин озорно улыбнулась и показала ему небольшой пластиковый футляр.

— Ячейка памяти все еще в наших руках.

— Благодарение Оззи.

Его юз–дубль запросил у интел–центра бортовой журнал — Аарон решил посмотреть, какие были предприняты усилия ради их поимки. После поспешного старта с Анагаски несколько кораблей провели обширное сканирование радиусом до нескольких световых лет — но ничто не могло обнаружить судно с ультрадвигателем в трансмерном погружении. Еще одна запись в журнале свидетельствовала о том, что Корри–Лин сумела обойти запрет на производство алкогольных напитков, наложенный им на кулинарный процессор. Но сейчас был неподходящий момент, чтобы заострять на этом внимание.

— Хорошо, — снова заговорил он. — Я думаю, нас никто не засек. Хотя после нашего налета над Анагаской были замечены космические корабли с характерными квантовыми признаками. Интел–центр предполагает, что это суда с ультрадвигателями, но пользующиеся маскировкой.

— И кто бы это мог быть?

— Не знаю. И не желаю больше околачиваться здесь, чтобы это выяснить. Пора двигать дальше.

— Наконец–то.

Он протянул руку, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

Корри–Лин бросила на футляр сентиментальный взгляд и помедлила, прежде чем уронить его в подставленную ладонь.

— Мне не слишком нравится твое намерение прочитать мысли Иниго.

— Я и не собираюсь этого делать. Погружение в память не похоже на подключение к постановкам в унисфере или общности ощущений в Гея- сфере. Реальные воспоминания нельзя усвоить быстро. Их можно уплотнить относительно реального времени, но в ячейке как–никак сорок лет его жизни. Человеческому мозгу, чтобы переварить информацию, потребуется несколько месяцев. Это один из определяющих факторов при оживлении клонов. А у нас, если мы хотим найти Иниго до начала паломничества, такого запаса нет.

— Что же ты собираешься делать?

— Отвезти ячейку к тому, кто сможет усвоить воспоминания намного быстрее, и попросить его об услуге.

— Ты сказал, что человеческий разум не в состоянии усвоить воспоминания быстрее.

— Верно. Именно поэтому мы сейчас зададим курс на Высокий Ангел.

Корри–Лин потрясенно ахнула:

— На корабль райелей?

— Да.

— А почему ты уверен, что райели согласятся тебе помогать?

Он с улыбкой кивнул на футляр.

— У нас есть отличный повод с ними поторговаться.

У Корри–Лин не хватало терпения для обширных исследований, и Аарону пришлось заполнять пробелы длиной в десятки и сотни лет, допущенные ей в изучении файлов, касающихся райелей. Он рассказал, что люди обнаружили Высокий Ангел еще в 2163 году, когда открыли червоточину, разыскивая в звездной системе пригодные для жизни планеты. Разведка ККТ быстро убедилась, что таких миров здесь нет, но астрономы успели засечь сантиметровые волны, поступающие с орбиты газового гиганта Икаланайз.

— И какое отношение это имеет к ангелам? — спросила Корри–Лин. — Они были настолько религиозны?

— Нет, астрономы не были религиозны.

При помощи сенсоров, направленных на источник сигналов, удалось обнаружить спутник длиной в шестьдесят три километра, от которого отходили крылья жемчужно–переливчатого света. Что–то вроде крыльев ангела.

— Все–таки мне кажется, что они были религиозными, если уж такое уравнение пришло им в голову.

Аарон застонал. Разведчики поспешно применили самые мощные датчики, и тогда истинную природу артефакта удалось раскрыть. Это оказался сколок скалы с двенадцатью выступами, на которых стояли обширные купола. Пять из них оказались прозрачными, и внутри виднелись парковые зоны и постройки.

Это был космический корабль — живое существо или машина, эволюционировавшая до разумного состояния. Происхождение объекта выяснить не далось, и о нем корабль не рассказывал. Под куполами проживали представители нескольких рас. Общаться с людьми согласились только райели, но и они поведали не слишком много.

Несколько крупнейших астроинженерных компаний заключили договор об аренде трех куполов, и Высокий Ангел стал городом–спальней для орбитальных станций, где для Содружества выпускались наиболее современные и ценные продукты передовых технологий. Численность работников и их семей неуклонно возрастала, и со временем (с одобрения Высокого Ангела) это поселение стало автономным, что обеспечило его представителю место в сенате.

С началом войны против Звездного Странника Высокий Ангел оказался основной базой для боевого флота Содружества, а орбитальные станции перешли на выпуск военной продукции. Выросли или были построены а может, вызваны магическим путем еще несколько куполов для размещения персонала флота. Технологии Высокого Ангела до сих пор никто не понимал.

— А сейчас мы знаем о нем больше? — заинтересовалась Корри–Лин.

— Не совсем так. Возможно, что–то известно АНС, и в Центральных мирах при помощи бионоников дублируются некоторые его функции. Но во Внешних мирах не достигли ничего подобного.

Людям, продолжал рассказывать Аарон, пришлось подождать еще две сотни лет после войны, и только тогда история космического корабля чужаков немного прояснилась. В результате легендарного полета Уилсона Кайма на корабле «Исследователь» вокруг Галактики было обнаружено существование Бездны и станции «Центурион», а также защитных систем райелей, охраняющих звезды Стены. В последующих экспедициях корабли флота встретили и другие корабли класса «Высокий Ангел», единственно) же расой, которая обитала на всех них, была раса райелей.

После таких открытий райели наконец объяснили, что создали корабли еще миллион лет назад, когда переживали расцвет. Это был золотой век райели посещали тысячи планет, встречались с сотнями других цивилизаций, направляли их и наблюдали, как десятки рас переходили в постфизическое состояние. Они даже были знакомы с сильфенами, еще до того как их Исток–остров дал начало волшебным тропам.

А потом Бездна вступила в фазу расширения. Райели не смогли предотвратить поглощение целых звездных скоплений. Звезды, увлеченные к горизонту событий, срывались со своих мест, и гравитация в галактическом ядре резко изменялась. На цивилизации вне Стены обрушились катастрофы Тысячи уникальных биосфер погибли, прежде чем эволюция в этих мирах достигла расцвета. Под угрозой штормов сверхжесткой радиации, распространявших свои спирали на тысячи световых лет, пришлось эвакуировать целые миры.

После того как все закончилось, после спасательных и восстановительных операций, продолжавшихся тысячелетие, райели заявили, что не намерены больше терпеть существование Бездны. Первожители, сотворившие ее на заре зарождения Галактики, не предусмотрели гибельного влияния своего детища на расы, пришедшие в следующую эпоху. Райели создали армаду кораблей, способных действовать в любом квантовом состоянии которое теоретически могло создаться внутри Бездны. И пошли на штурм Сто тысяч кораблей окружили грозный барьер и ринулись внутрь. Все напрасно.

Ни один из них не вернулся.

Бездна осталась в неприкосновенности.

Остатки цивилизации райелей были вынуждены отступить. Защитная система для охраны звезд Стены создавалась в слабой надежде сдержать очередное макрорасширение. Для неожиданно оказавшихся под угрозой рас были построены корабли–ковчеги, чтобы перенести их из обреченной Галактики в такое место, где разумные существа в мирных звездных скоплениях смогли бы восстановить свои цивилизации. Это был акт милосердия расы, потерпевшей неудачу в главном сражении. Раз уж райели не сумели спасти Галактику, они решили биться до последнего, лишь бы обеспечить безопасность менее способным народам.

— Я не могу поверить в эту версию истории, — спокойно сказала Корри- Лин, когда изображения файлов собрались в центре каюты и исчезли. — Очень трудно представить враждебность Бездны, когда я видела царящую внутри нее прекрасную жизнь.

Она сделала глоток горячего шоколада, сдобренного порцией бренди, и устроилась поудобнее на длинном диване.

— Версию? — удивленно переспросил Аарон с другого конца каюты.

— Ну, ее ведь никто не может подтвердить, не так ли?

— Если я правильно помню, ты получила результаты почти шестисотлетних наблюдений со станции «Центурион», которые подтверждают, что этот неестественный барьер поглощает звездные системы. И кто же собрал часть информации? Ну да, лично Иниго.

— Но как тогда быть с атакующей армадой? Все–таки это сто тысяч кораблей с оружием, способным сокрушать звезды. И где же они? Ни в одном из снов Иниго не показано ни единого осколка.

— Погибли. Распылены на отдельные атомы и поглощены точно так же, как поглощается любая частица материи, проходящая сквозь барьер. — Он задумчиво помолчал. — Все, кроме единственного человеческого корабля, прорвавшегося внутрь и приземлившегося на Кверенции.

— Довольно странная тактика для существ, считающих себя самой передовой цивилизацией. Почему бы им не послать для начала пару разведчиков?

— Возможно, они так и сделали. Если хочешь, спроси, когда доберемся до Высокого Ангела.

Она бросила в сторону Аарона полный сочувствия взгляд.

— Если они разрешат нам хотя бы приземлиться.

— Ты плохо меня знаешь.

«Бестия» вернулась в реальное пространство в десяти тысячах киломе- тров от Высокого Ангела. Позади корабля чужаков светился восковой полумесяц Икаланайз, испещренный топазовыми и платиновыми разводами бурь. Вдоль экватора виднелся ряд маленьких черных кружков, отмечавших тени некоторых из тридцати восьми лун.

В сторону корабля развернулись излучатели нескольких датчиков. Бычий Ангел до сих пор оставался базой для флота Содружества. И адмирал весьма серьезно относился к вопросам безопасности. В интел–центр в качестве ответа на запрос уже был загружен файл с новым удостоверением личности и сертификатом. Юз–дубль Аарона запросил разрешение на посадку у купола «Нью–Глазго» для «Алини». Разрешение было выдано почти мгновенно.

Вокруг Высокого Ангела на тысячекилометровой орбите медленно проплывали производственные платформы, образующие плотное кольцо серебристых пятнышек. Между ними и куполами, заселенными людьми, сновали служебные челноки — они собирали полученные материалы и приборы для дальнейшей отправки во Внешние миры, где подобная продукция все еще была в цене.

— Ну, как тебе это? — с довольным видом произнес Аарон, принимая изображение с датчиков корабля. — Настоящий ангел с нимбом.

— Религиозные аналогии могут завести тебя слишком далеко, — насмешливо ответила Корри–Лин.

Над скалистой поверхностью поднималось уже семнадцать куполов. Шесть из них, заселенные людьми, имели прозрачные стены, так что Аарон и Корри–Лин хорошо видели и города, и зеленые парки. Четыре из оставшихся куполов тоже были относительно прозрачны, и оттуда, согласно суточному циклу чужаков, пробивался свет, по своему спектру схожий с лучами их солнц. Внутри можно было заметить силуэты странных зданий. По ночам они соблазнительно подмигивали разноцветными огоньками. Один из куполов принадлежал райелям. Остальные были закрыты для обзора, и ни Высокий Ангел, ни райели никогда не обсуждали с людьми их обитателей.

По инструкции Аарона интел–центр корабля направил коммуникационный мазер на купол райелей.

— Я бы хотел получить разрешение на стыковку с куполом райелей, — передал Аарон. — Мне необходимо поговорить с одним из его обитателей.

«Это необычный для частного лица запрос, — ответил Высокий Ангел приятным мужским голосом. — От лица райелей могу говорить и я».

— Это не совсем то. Тебе известен тип моего корабля?

«Да, я узнаю его. Поблизости от меня корабли АНС с ультрадвигателями проходят нечасто. Технология их конструкции довольно сложна. По- видимому, ты один из представителей АНС».

— Что–то вроде того. И я должен поговорить с одним определенным райелем.

«Хорошо. Я высылаю новый план полета. Следуй ему».

— Спасибо. Райеля, с которым я хотел бы встретиться, зовут Кватукс.

«Конечно».

«Бестия» слегка изменила курс и, огибая массивную темную скалу, направилась к куполу райелей. У основания стержня, уходившего в толщу скалы, показались большие темно–серые овалы. Один из них словно растворился, открыв вход в ничем не примечательную белую камеру. «Бестия» нырнула внутрь, и наружная стена сразу же появилась вновь.

— Приготовьтесь к телепортации, — предупредил их Высокий Ангел.

Корри–Лин озадаченно подняла брови.

— Я опять прошу тебя, — сказал Аарон, — хотя и без малейшей надежды на твое внимание: оставь все переговоры мне.

Она только и успела, что приоткрыть рот, чтобы ответить. Камера вокруг них исчезла, мгновенно сменившись просторным круглым залом с бледноизумрудным светящимся полом. Если здесь и был потолок, он терялся в сумраке где–то высоко над головой. Корри–Лин ахнула и почти оцепенела. Аарон поспешно схватил ее за руку. Он не помнил, чтобы сам посещал Землю и пользовался планетарной телепорт–сферой, но почему–то был готов к внезапному перемещению.

— Великий Оззи, — выдохнула Корри–Лин.

— Я надеюсь, что вы не слишком сильно шокированы, — раздался мягкий шепот райеля.

Аарон торжественно поклонился. Райель был огромным, как и все взрослые представители его расы, больше, чем земной слон, с такой же серовато- коричневой кожей, на которой топорщились толстые волосы. Хоть Аарон и не считал себя большим знатоком, но эта особь показалась ему исключительно здоровым образцом. Округлую голову спереди охватывал целый ворот щупалец; внизу виднелась пара толстых конечностей, метра четыре длиной, с сегментированными захватами, предназначенными для тяжелых работ. Остальные щупальца были намного меньше, вплоть до пучка тонких манипуляторов, напоминающих чрезвычайно гибких змей. На голове с обеих сторон располагалось по пять небольших круглых и синхронно поворачивающихся глаз. Ниже глаз кожа свисала несколькими свободными складками, образующими ротовую зону. Во время разговора Аарон даже успел заметить влажную внутреннюю полость и ряд острых коричневых зубов.

— Нет, все в порядке, — слегка заикаясь, ответила Корри–Лин.

Она вспомнила о хороших манерах и неловко склонила голову.

— У меня уже давно не было физических встреч с людьми, — грустным шепотом произнес Кватукс. — Я заинтересован. Не предполагал, что мое имя еще сохранилось в вашей памяти.

— Боюсь, что мне известно только твое имя и ничего больше, — сказал Аарон. — Но я благодарен за то, что ты согласился с нами встретиться.

— Я сыграл в вашей истории скромную роль. Я принимал участие в экспедиции людей во время войны против Звездного Странника. У меня были друзья. Друзья среди людей, что необычно для райелей и тогда, и сейчас. Скажите, вам знакома Паула Мио?

Аарон с удивлением отметил, что при звуке этого имени его сердце слегка дрогнуло. «Надо будет посетить медицинскую камеру».

— Я слышал о ней.

— Паула Мио мне очень нравилась.

— Она сейчас представитель правления АНС.

— А вы?

— Мы работаем на другом уровне.

В душе он взмолился, чтобы Корри–Лин не стала ничего уточнять.

— Какова причина вашего появления здесь? — спросил Кватукс.

— У меня к тебе просьба. — Аарон поднял вверх футляр. — Здесь ячейка памяти человека. Я бы хотел, чтобы ты впитал его воспоминания. Мне необходимо прояснить некоторые вопросы относительно его личности.

Кватукс не ответил. Его глаза повернулись от Аарона к Корри–Лин, потом обратно.

— Ты можешь это сделать? — спросил Аарон.

Что–то было не так, но он не понимал, что именно. Его разум подсказывал, что из всех райелей именно Кватукс способен ему помочь. И до сих пор интуитивное знание, загруженное в его подсознание, ни разу не подводило.

— Раньше я это делал, — прошептал Кватукс. — А однажды человеческое эмоциональное состояние поглотило меня целиком. Женщина стала моей женой.

— Женой? — вырвалось у Корри–Лин.

— Прекрасная леди по имени Тигрица Панси. Такой эмоциональной отзывчивости я больше не встречал. Мы провели много счастливых лет на планете, которую вы называете Дальней. Я разделял все ее мысли, все переживания.

— Что же случилось? — спросил Аарон, подозревая недоброе.

— Она умерла.

— Как жаль.

— Она умерла самым ужасным образом. Женщина по имени Кэт растянула ее смерть на несколько дней. Намеренно. И все это время я разделял страдания со своей женой. Я испытал человеческую смерть.

— Проклятье, — пробормотал Аарон.

— С тех пор я не допускал в себя человеческих мыслей и чувств. Своей смертью моя жена излечила меня от этой странной слабости. Таков был ее последний подарок, хотя и сделанный против ее воли. Я снова стал райелем и в своей расе занимаю наивысшее положение.

— Не надо было нам обращаться к тебе с этой просьбой, — смущенно сказала Корри–Лин. — Но мы ничего не знали. Мне очень жаль.

Аарону захотелось ее оглушить.

— Это память Иниго, — сказал он, снова поднимая футляр. — Того человека, что видит сны о жизни людей внутри Бездны.

Кватукс снова замер в полной неподвижности, всеми своими глазами уставившись на Аарона.

— Аарон! — сквозь стиснутые зубы прошипела Корри–Лин.

Он ощущал ее гнев, разливающийся в Гея–сфере, но полностью его игнорировал.

— Я разыскиваю его, — обратился он к молчащему чужаку, глядя прямо в его глаза. — Его необходимо найти, пока приверженцы Воплощенного Сна не спровоцировали своим паломничеством очередную фазу расширения Бездны. Ты поможешь нам?

— Иниго? — переспросил Кватукс едва слышным шепотом.

— Да. В этой ячейке хранятся его воспоминания до того момента, когда он отправился на станцию «Центурион». Годы формирования его личности. После образования Воплощенного Сна его жизнь известна всем, даже рай- елям. Или, возможно, особенно райелям. Я надеялся, что воспоминания о годах его юности помогут тебе понять его мотивацию и ты сумеешь определить, где он может быть.

— Райели очень долго пытались узнать, что происходит внутри Бездны. Ради того мы и существуем. Мы стали судьбой Бездны так же, как она стала нашей судьбой. Этой ролью, выпавшей на нашу долю, мы довольствовались более миллиона лет. А потом появляется человек и просто видит во сне то, что происходит внутри. Никто из нас не способен на это. Сильнейшие представители нашей расы сгинули в обители зла, и от них не осталось никаких следов. Ничего.

— Это не обитель зла, — угрюмо возразила Корри–Лин.

— Я бы хотел поверить, но не могу. Мы узнали о Бездне задолго до того, как ваша раса обрела разум. Бездна несет гибель всему живому, гибель всех надежд. От нее ничто не может спастись.

— Внутри Бездны живут миллионы людей. Их жизнь полна надежд, любви и радости, их жизнь лучше, чем жизнь многих из нас.

— И ради этой великолепной жизни, которой вы так завидуете, они убивают вас. Они убивают Галактику. А вы стремитесь к ним присоединиться, усилить степень разрушения до такого уровня, который не в состоянии себе представить.

— Вы предотвратите паломничество? — спросил Аарон.

— Не я. Не этот корабль–ковчег. Его миссия иная, мы всего лишь хранители. Но есть и другие райели, служащие другой цели. Это защитники Галактики. Мне неизвестно, что они предпримут в связи с паломничеством.

Аарон взглянул на Корри–Лин и заметил, как решительно сжаты ее губы.

— Ты поможешь нам с воспоминаниями Иниго? Если я отыщу его и поговорю, может быть, появится шанс остановить паломников.

Кватукс двинулся в сторону Аарона. Восемь коротких толстых ног с обеих сторон под животом плавно понесли его вперед. Аарон остался на месте, хотя и заметил, что Корри–Лин сделала маленький шаг назад; ее эмоции в Гея–сфере менялись от гордости к тревоге.

— Я сделаю, что смогу, — сказал Кватукс, вытягивая среднего размера щупальце.

Аарон со вздохом облегчения поднял в руке ячейку памяти. Кончи щупальца обвился вокруг футляра и потянулся назад. За воротником щупалец на эквиваленте шеи райеля свисали бесчисленные выступы плоти заканчивающиеся тяжелыми вздутиями технологического прохождения. Пластиковый кубик утонул в темной поверхности вздутия, словно упавши в воду камешек.

По массивной туше Кватукса прокатилась волна дрожи, а его продолжительный вздох граничил с мучительным стоном.

— Я извещу вас, когда закончу, — сказал он.

После этого Аарона и Корри–Лин бесцеремонно телепортировали на бор: «Бестии».

Близнецы Марса приобрели невероятно насыщенный красный оттенок; ураганы в верхних слоях их атмосферы кружились и сталкивались тысячекилометровыми фронтами, отбрасывая на поверхность темные тени. Грозное явление природы в полной мере соответствовало настроению Духовного Пастыря Этана, беспокойно мерившего шагами зал Лилиалы. Над его головой на призрачном потолке бушевали бури, они сходились, озаряя все вокруг синеватыми вспышками молний, а потом откатывались назад, словно штурмующие берег волны. Сплетающиеся вихри порой полностью закрывали собой обе небольшие планеты. Эта безмолвная, но красочная битва сопровождала Этана, пока он не прошел в арочную дверь, ведущую в покои мэра.

В первой приемной уже поджидали Ринченцо и Фалвен, его самые надежные сторонники в Совете; отсветы молний придали их встревоженным лицам зловещий оттенок. А в Гея–сферу оба они позволяли просачиваться лишь оттенку вежливого ожидания. И даже легко ощущаемое беспокойство Этана не могло поколебать их наружной невозмутимости.

Он жестом пригласил их за собой и, не останавливаясь, прошел в овальный кабинет. Яркий солнечный свет, льющийся в высокие окна в стиле французской готики, падал на большой деревянный стол, точно такой же. как тот, за которым сидел Идущий–по–Воде, когда был мэром Маккатрана. Перед столом выстроились пять простых стульев. У одного из них, ожидая, пока не сядет Этан, стоял советник Пелим. Он был одет в повседневное зеленое с синим платье, призванное демонстрировать каждому просителю, что Пелим готов оказать любую помощь. На нем это одеяние производило отталкивающее впечатление, подчеркивая его рост и суровое выражение лица.

— Итак, Властитель Небес, похоже, на пути к Кверенции, — произнес Этан, садясь за стол.

Фалвен откашлялся.

— Он направляется к какой–то планете. Мы можем предположить, что это Кверенция. Существование в Бездне других миров, заселенных людьми, грозит нам значительными осложнениями.

— Не совсем так, — возразил Ринченцо. — Меня не волнует, сколько в Бездне пригодных для жизни людей планет и кто их населяет. Нас интересует только Кверенция и Идущий–по–Воде. Мы склонны следовать его примеру.

— Для таких заявлений слишком много неизвестных факторов, — заметил Фалвен.

— Ну, не так уж и много, — сказал Этан. — Мы не можем сомневаться в том, что Второй Сновидец передает видения Властителя Небес. Это существо ощущает души и мысли разумных созданий. Он и его стая летят к твердой планете, чтобы собрать души и унести их к Морю Одина. Это соответствует учению Заступницы.

— Интересно бы узнать, какой стала сейчас жизнь в Маккатране, — негромко произнес Ринченцо. — Прошло так много времени.

— Ты скоро сам это выяснишь, — сказал Этан. — Производство корпусов для наших кораблей уже началось. Скоро мы будем готовы к отлету. Пелим?

— Корпуса и внутренние системы должны доделать к сентябрю. — сказал Пелим. — Их цена колоссальна, но зона Свободного Рынка обладает значительными производственными мощностями. Сборка по большей части кибернетизирована: после загрузки шаблонов процесс становится довольно простым. И, несмотря на критику, Внешние миры никогда не отказывались от наших денег.

— Сентябрь, — повторил Ринченцо. — Великий Оззи, уже так скоро…

Этан старался не смотреть на Пелима. Кроме них двоих об ультрадвигателях, обещанных Марием, не знала ни одна душа.

— В физическом отношении процесс подготовки идет гладко. — сказал он. — Нам остается только разобраться с таинственным Вторым Сновидцем. До сих пор нам неизвестно, почему он себя не обнаружил, но то, что с началом постройки кораблей его сны стали более содержательными, говорит о многом.

— Почему же он не откроется? — воскликнул Фалвен. В Гея–сферу прорвался проблеск его гнева. — Проклятье, неужели мы его так и не найдем?

— Он на Виотии, — сказал Пелим.

— Ты уверен?

— Да. Узлы восприятия на Виотии первыми зафиксировали его последний сон, а потом уже они рассеяли видения по всей Гея–сфере Содружества.

— А в каком именно месте на Виотии он находится, тоже известно?

— Пока нет. Но теперь, когда мы определились с планетой, мы сконцентрируем усилия на том, чтобы выяснить его точное местоположение. Да, конечно, люди переезжают с места на место, и если он стремится к анонимности, то будет поступать так после каждого сна.

— Но это необходимо предотвратить, — напрямик заявил Этан.

— Как? — спросил Ринченцо.

— Вот почему я и пригласил сюда вас, мои ближайшие друзья и союзники в Совете. Второй Сновидец — ключевая фигура для паломничества. Именно он должен просить Небесных Властителей провести нас сквозь барьер и дальше, к Кверенции. За неимением Иниго только он один способен осветить наш путь.

— И что же ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросил Фалвен.

— У нас есть несколько способов, — негромко продолжил Этан. — И я уверен, что один из них заключается в том, чтобы вовлечь Виотию в зону Свободного Рынка.

Оба советника озадаченно переглянулись.

— Но Виотия и так состоит в зоне Свободного Рынка, — осторожно заметил Фалвен.

— Да, по договору, — согласился Этан. — Но это не одна из наших ключевых планет. Пока. Мы должны быть готовы ускорить процесс ассимиляции и закончить его, открыв между двумя нашими мирами червоточину. После этого правительство Виотии должно изменить отношение к Воплощенному Сну в лучшую сторону. В конечном итоге я хотел бы видеть Виотию в составе нашей теократии.

Фалвен, не скрывая своего изумления, откинулся назад.

Ринченцо же только одобрительно улыбнулся.

— Там уже и сейчас немало наших последователей. Только достаточно ли, чтобы изменить соотношение сил?

— Возможно, — сказал Пелим.

— В таком случае я с радостью поддержу это предложение в Совете.

— Я тоже, — протянул Фалвен.

— В настоящее время на Виотии по отношению к нашим последователям проявляется некоторая враждебность и раздражение, — сказал Этан. — Если червоточина откроется и экономика планеты окажется привязана к нашей, раздражение может перерасти в уличные столкновения. Нам необходимо гарантировать безопасность всем приверженцам Воплощенного Сна.

— Мы можем это сделать? — настороженно спросил Фалвен.

— В основных мирах зоны Свободного Рынка достаточно сил правопорядка, чтобы поддержать законность на Виотии, — сказал Пелим. — После избрания Этана мы провели дополнительный набор персонала.

— И этого хватит?

— Да.

— Понятно.

— Я сожалею о неудобствах для населения Виотии, к которым может привести такой вариант, — сказал Этан. — Но нам нельзя лишиться шанса отыскать Второго Сновидца.

— Если бы мы только знали, почему он отказывается себя обнаружить, — сердито протянул Ринченцо.

— Не исключено, что он и сам об этом не знает, — устало ответил Этан.

— Как он может не знать?

— Иниго потребовалось несколько недель, чтобы понять, что с ним происходит. Сначала он решил, что это какое–то наложение полноэмоциональной драмы, просочившейся в Гея–сферу станции «Центурион». Я полагаю, что Второй Сновидец тоже заблуждается. Ведь сначала это были лишь небольшие фрагменты, краткие видения Небесного Властителя, которые мы вместе редактировали. Теперь контакт установлен, продолжительность и отчетливость снов возрастают. Как и в случае с Иниго. Скоро наступит кульминация, и тогда Второй Сновидец осознает, для чего он избран.

Фалвен растерянно обвел взглядом всех, кто находился в овальном кабинете.

— В таком случае зачем же нам присоединять Виотию?

— А вдруг Второй Сновидец не входит в число наших последователей? — вкрадчиво спросил Этан.

— Но…

— Есть и другие сценарии, много хуже, чем этот, — сказал Пелим. — Например, если кто–то из наших противников найдет его раньше и использует для срыва паломничества.

— А они будут искать, — заметил Ринченцо.

— Конечно, будут, — согласился Этан. — Но у нас, при нашем влиянии на Гея–сферу, имеется огромное преимущество. И его не в состоянии преодолеть даже презренные фракции АНС. Мы должны отыскать его первыми.

— А если он откажется нам помогать? — спросила Фалвен.

— Заставить его изменить образ мыслей, — ответил Пелим. — В буквальном смысле слова.

— Я полагаю, это необходимо, — неохотно признал Ринченцо.

— Надеюсь, что до такого не дойдет, — сказал Этан. — Но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.

— Да. Я понимаю.

— В первую очередь я хотел бы обратиться напрямую и к Второму Сновидцу, и к Небесному Властителю, — продолжил Этан.

Мысли Фалвена подернулись удивлением, которого он даже не пытался скрыть.

— Обращение в унисфере?

— Нет. Прямое вмешательство в следующий сон.

— Как?

— Второй Сновидец транслирует сны в узлы восприятия в реальном времени, — сказал Пелим. — В последнем сне, в самом его конце, проскользнула незначительная аномалия. Заметить ее очень трудно, мы уверены, что на нее не обратили внимания большинство наших последователей. Но наши мастера снов тщательно изучили эти последние моменты. К потоку сознания Небесного Властителя примешивается человеческое чувство. Слабое ощущение удовольствия, окрашенного сексуальными нотами. Вероятнее всего, это свидетельство удовлетворения после совокупления.

— Второй Сновидец принимает сон Небесного Властителя во время сексуальных утех? — недоверчиво спросил Ринченцо.

— В моменты расслабленности человеческий мозг наиболее восприимчив, — сказал Этан. — И такое состояние возникает как раз после соития.

— И с Иниго тоже так было?

Фалвен едва сдерживал негодование.

Губы Этана дрогнули в довольной усмешке.

— Мне неизвестно. Но Иниго никогда не передавал свои сны в реальном времени, так что мы вряд ли теперь узнаем, как это было. Замеченная аномалия доказывает, что все происходит именно так. А следовательно, мы можем вмешаться и поговорить и со Вторым Сновидцем, и с Небесным Властителем. В случае успеха мы получим шанс установить прямую связь без посредничества Второго Сновидца. И все наши проблемы будут решены. Виотия потеряет значение, как и сам Второй Сновидец. А мы на шаг приблизимся к Бездне.

— Это было бы… великолепно, — сказал Фалвен.

— Сейчас наши мастера снов следят за узлами восприятия Виотии, чтобы определить, когда начнется передача Второго Сновидца. Как только это произойдет, мы предпримем свою попытку.

— А если она окажется неудачной?

— Тогда ты представишь Совету наше предложение.

Четырнадцать столетий — долгий срок жизни по любым стандартам. Однако некоторые граждане Содружества оставались в своих телах и дольше; кое с кем из них Паула даже встречалась. Но их общество ей не нравилось. В большинстве случаев это были члены Династий, не желающие забыть времена, когда их семейные империи правили Содружеством. После того как биононики, АНС и цивилизация Высших навсегда изменили Центральные миры, они собрали остатки своих богатств и удалились во Внешние миры, где пытались продлить свой персональный золотой век.

Им хватало денег и смелости на создание экспериментальных обществ, в чем–то новых, в чем–то интересных, но при всей своей близости к бессмертию эти люди никогда не пытались принять новый образ жизни. И чем дольше они умудрялись поддерживать свои личные маленькие империи, тем сильнее становилось их неприятие любых перемен. Особого расцвета стремление к социальному строительству достигло на Айоуд, где правили представители семейства Халгарт. Этот мир сопротивлялся изменениям еще более стойко, чем Рай Хаксли. По окончании пятидесятилетней жизни все граждане проходили процедуру омоложения, во время которой их память стиралась, и никто, кроме правительства не знал, кем они были и каким делом занимались. После выхода из клиники их снова обучали той же профессии, и еще пятьдесят лет они выполняли все ту же работу, что и в предыдущие пятьдесят, сто или триста лет. Это был настоящий феодализм.

Триста лет тому назад Паула с группой тайных агентов посетила тот мир. Агенты внедрились в клиники омоложения и начали медленно склонять людей к неповиновению. В последующие несколько лет механизм стирания памяти стал несовершенным, что позволило клиентам клиник вспоминать, кем они были раньше. Тысячи женщин обнаружили, что в их обновленных телах снова функционирует матка. Одновременно развивалась подпольная сеть помощи нелегальным матерям и их детям, которая организовала их в политическую силу сопротивления власти Халгартов.

Через сорок лет после завершения этой миссии на Айоуде произошел раскол, и правительство Халгартов было свергнуто почти без сопротивления. Еще полторы сотни лет потребовалось, для того чтобы извращенный мир обрел равновесие и встал на путь социально–экономического развития по образцу обычного общества среднего Внешнего мира.

В то время Паула беспокоилась, что она еще не готова к миссиям подобного рода. Значительные изменения происходили и в ней самой. С одной стороны, она сознавала, что должна приспосабливаться к постоянно изменяющейся культуре Великого Содружества. Но, в отличие от всех остальных, ей для этого пришлось решиться на физические изменения. Тщательно выверенное строение ее ДНК жестко ограничивало нервную систему, придавая личности определенные черты. И для того чтобы выдержать любые изменения в психике, ей требовалось сначала разрушить старые барьеры, а это уже граничило с разрушением личности. Но самолюбие — как и у любого другого человека — не было обусловлено наличием особых звеньев ДНК; Паула считала себя вполне адекватной личностью, другими словами, ей нравилось быть самой собой. Тем не менее при каждом омоложении она подвергала свою психику едва заметной модификации. К концу трехсотлетнего процесса она еще проявляла чрезмерную настойчивость в отношении многих вещей, но теперь это был уже не физически непреодолимый инстинкт, а сознательный выбор. Давным–давно, когда она пыталась преодолеть стремление арестовать преступника, чтобы достичь главной цели, ее организм подвергся тяжелейшему потрясению. После снятия физиологических ограничений, наложенных Фондом, разум Паулы стал работать с такой эффективностью, о которой его давно ушедшие в небытие создатели даже и не мечтали. От рождения ей было дано стремление преследовать отдельных преступников, которые могли появиться в обществе Мира Хаксли; теперь же она получила способность смотреть на проблемы в глобальном масштабе. Но ни одно из изменений ни в малейшей степени не затронуло ее личности; Паула всегда отчетливо различала грань между добром и злом. Ее душа осталась нетронутой.

Айоуд в полной мере испытал гибкость ее обновленной личности. Паула Мио признала, что конституция, навязанная Халгартами, абсолютно неприемлема, поскольку провозглашает угнетение всего населения. Признать это она могла и раньше. Но остановившееся в развитии общество Айоуда слишком уж было похоже на общество Рая Хаксли. Спустя некоторое время Паула решила, что разница все же имеется. На Айоуде свободу людей ограничивал авторитарный режим, злоупотребляющий технологическими достижениями Содружеств, тогда как в Раю Хаксли застой цивилизации обуславливали внутренние побуждения. Возможно, в самом начале, когда Фонд структуры человечества изменял ДНК всего населения в соответствии со своей грандиозной схемой, он совершил преступление. Представители древних либеральных кругов, наверное, были правы — это допущение могло бы порадовать радикалов, выкравших во младенчестве саму Паулу. Но, каким бы тяжелым ни был тот грех, ограничения, наложенные на жителей Рая Хаксли, оставались внутренним делом. Теперь они не могли измениться, не рискуя уничтожить свою личность. А это грех еще более тяжкий.

Так она убеждала сама себя. В конце концов она оставила решение этого вопроса философам. Интересно, но слишком уж далеко от реальной жизни. В Содружестве было множество других серьезных проблем, занимавших все время и внимание Паулы. Одно только паломничество постоянно подбрасывало все новые и новые трудности.

На этот раз она и сама не могла решить, имеют ли право последователи Воплощенного Сна организовывать поход, невзирая на последствия. Сомнения возникали, поскольку не было эмпирических доказательств того, что Бездна неизбежно поглотит оставшуюся часть Галактики. Паула не могла не признать, что люди, пропагандирующие идею паломничества, имеют полное право не верить в это. Все утверждения о грядущей катастрофе основывались только на информации, полученной от райелей. За то огромное время, что отделяло последнюю фазу макрорасширения Бездны от сегодняшнего дня, любая информация могла исказиться, как бы тщательно ее ни сохраняли. Мало того, источником сведений были чужаки, имеющие собственные представления о развитии событий.

Правление АНС стремилось получить как можно больше данных о складывающейся ситуации, так что Пауле не приходилось скучать, и, к счастью, у нее совсем не оставалось времени на изучение действующих политических сил. Цель ее была прежней: не давать фракциям АНС давить на физических граждан Содружества, чтобы удержать их от поступков, которые они без этого нажима и не подумали бы совершать.

Паула покинула клинику Святой Марии и вернулась на свой корабль «Алексис Денкен» — судно обтекаемой формы с ультрадвигателем, оснащенное и вооруженное АНС так, что могло бы вызвать тревогу у любого капитана флота. После старта с планеты Паула осталась в трансмерном пространстве в двадцати а. е. от звезды. Такое положение позволяло ей наблюдать за сверхсветовыми судами в системе Анагаски. К ее сожалению.

сенсоры корабля не могли зафиксировать холодный след. Никаких признаков корабля Аарона она не обнаружила. Учтя промежуток времени между налетом на клинику и своим прибытием, Паула сделала вывод, что Аарон использовал корабль с ультрадвигателем. У Мария такой наверняка имелся. Ее юз–дубль отследил его возвращение в городской космопорт на личной яхте. Сенсоры «Алексиса Денкина» зафиксировали переход в гиперпространство. Осведомленный наблюдатель по возникшим искажениям мог без труда определить ультрадвигатель.

Спустя час с планеты на своем корабле стартовал Экспедитор, и его судно вызвало точно такие же искажения пространства. Экспедитор двигался в направлении прямо противоположном тому, что выбрал Марий. Через десять минут из трансмерного погружения вынырнул еще один космический корабль, он отправился тем же курсом, что и корабль Экспедитора.

— Желаю удачи, — обратилась Паула к Джастине.

«Спасибо».

Паула открыла канал сверхсекретной связи с правлением АНС.

— Похоже, что технология ваших ультрадвигателей перестала быть тайной, — сказала она.

«Этого следовало ожидать, — ответило правление АНС. — И мне не потребуется вся интеллектуальная мощь, чтобы определить утечку. Научные ресурсы имеются в большинстве фракций. А когда принцип действия известен, с производством справится любой репликатор выше пятого уровня».

— И все же я думаю, тебе надо воспользоваться своей властью. В конце концов, фракции — это часть АНС.

«Существование фракций — мой способ оставаться цельной системой. Я многогранен».

— Судя по этим высказываниям, ты испытываешь электронную версию раздвоения личности.

«Скорее, многомиллиардного деления. Но это то, что я есть. Все присоединяющиеся ко мне личности накладывают собственный отпечаток, на том и основывается мой авторитет. После передачи сознания они вольны стать теми, кем им хочется. И я не лишаю их воспоминаний, это было бы равно- сильно лишению личности».

— Чтобы играть наравне с богами, тебе придется пройти сквозь игольное ушко.

«Одно из лучших высказываний Иниго, — не без удовольствия отметило травление АНС. — Жаль, что остальные его проповеди не столь удачны».

— Ты не слишком–то стремишься облегчить мне работу.

«Тебе доступны любые из моих ресурсов».

— Но я одна, и порой мне кажется, что я сражаюсь с Гидрой.

«Недостаток уверенности? Это на тебя непохоже. В чем дело?»

— В паломничестве, конечно. Следует ли его допускать?

«Миллиарды людей верят, что это их право и их предназначение. Как могут быть неверными их убеждения?»

— Но они способны навлечь угрозу на триллионы других жизней.

«Верно. Этот вопрос не имеет ответа. По крайней мере настолько определенного, как бы тебе хотелось».

— А вдруг паломничество спровоцирует фазу окончательного поглощения Галактики Бездной? Или хотя бы частичного?

«Вот это уже более определенный вопрос. Но и на него, как мне кажется, мы не сможем ответить, поскольку информации слишком мало. Ни я, ни кто–либо из постфизических существ, с которыми мне доводилось общаться, не знаем, что происходит внутри Бездны».

— Иниго тебе это показал.

«Иниго показал нам судьбу людей в Бездне. Что, кстати, не слишком отличается от загрузки личности в меня; в глазах многих людей Бездна имеет некоторое преимущество — это ее псевдомистические детали. И ты все еще предпочитаешь оставаться в физическом теле. Чего нам не показал Иниго, так это истинной природы Бездны».

— Выходит, ты готов рискнуть?

«В настоящий момент я готов позволить игрокам оставаться на сцене».

— Как всегда, ничего определенного.

«Если бы я захотел силой воспрепятствовать паломничеству, во мне мог бы произойти раскол. Поддерживающие Воплощенный Сон фракции, к примеру Ускорители, попытались бы создать собственную версию меня. Не забывай, я ведь не виртуальный объект. Я целиком и полностью базируюсь на узлах пересечений квантовых полей вокруг Земли».

— Ты боишься соперников?

«В человеческой расе еще никогда не было такого единства, как сейчас. На достижение гармонии потребовалась вся наша история. Люди — все люди — живут прекрасной жизнью, настолько разнообразной, насколько они сами этого пожелают. Они мигрируют во Внутренние миры и загружаются в меня. Внутри меня они вольны выходить за границы физического мира в той степени, на какую способно их воображение. Настанет день, и я весь, целиком, перейду на постфизический уровень. Те люди, которые не пожелают ступить на этот путь, начнут все сначала. Такой я вижу нашу дальнейшую эволюцию. Соперничество способно этому помешать и даже ослабить или исказить момент сингулярности».

— Бог может быть только один, так?

«Богов может быть много. Я просто не желаю способствовать зарождению враждующих богов. Никто не хотел бы стать свидетелем войны на небесах. Поверь, расширение Бездны по сравнению с этим сущий пустяк».

— Я думала, многообразие относится к числу достоинств.

«Это одно из них, и оно прекрасно развито во мне».

— Но…

«Кроме того, существует опасность нашего полного уничтожения. Противодействующие силы должны быть сбалансированы. Именно этим я и занимаюсь».

— И именно в этом случае, если не соблюдать осторожность, ты можешь проиграть.

«Несомненно».

— Значит, надо искать другие варианты.

«Так поступали люди с самого начала цивилизации на Земле. И я считаю это величайшим достоинством».

— Что ж, ладно. — Паула помедлила, собираясь с мыслями. — Я пока не могу определить, кто стоял за нападением на клинику. Удивительно, что после этого происшествия здесь появились представители и Ускорителей, и Консерваторов. Ты не считаешь, что вовлечена какая–то третья сила?

«Весьма вероятно. И я не берусь сказать, какая именно. Возникает и разрушается множество союзов. Тем не менее ты, возможно, скоро установишь эту личность. В настоящий момент Казимир получает рапорт с базы «Адмирал» на Высоком Ангеле. Вероятно, он попросит тебя заняться этим вопросом».

— Ага.

«Если тебе что–то понадобится…»

— Я дам тебе знать.

Разговор закончился. Паула поудобней уселась в глубокое кресло, сформированное для нее каютой корабля. Учитывая ее собственную неуверенность по поводу данного дела, отсутствие помощи со стороны правления АНС ее сильно встревожило. Похоже, ей оставалось только радоваться, что правление было с ней достаточно откровенно.

Уже через минуту поступил вызов от Казимира.

«Как идет расследование происшествия на Анагаске?» — спросил он.

— Кое–какие результаты есть. Преступник явно обладает новейшими бионониками и, возможно, пользуется кораблем с ультрадвигателем. Целью налета была ячейка памяти Иниго.

«Интересно. А мне только что доложили, что на Высоком Ангеле приземлился частный корабль под названием «Алини»».

— Какое это имеет отношение к делу?

«Он пришвартовался к доку купола райелей. Система наблюдения Флота зарегистрировала искажения, свойственные для ультрадвигателя».

Сообщение адмирала неожиданно заинтересовало Паулу.

— Он и сейчас там? Райели допускают в свой купол далеко не каждого человека. Кому принадлежит «Алини»?

— Неизвестно. Корабль зарегистрирован на Шолапуре.

— Я уже отправляюсь.

Экспедитор приземлился в главном космопорте Дароки, поставив корабль с ультрадвигателем под названием «Джомо» на площадку третьего терминала, отведенного для пассажиров частных рейсов. Через летное поле он направился к расположенному неподалеку комплексу ангаров. Ему было известно об искажениях в системе наземной навигации, но даже при этом интел–центр космопорта ничем ему не помог. Все ангары выглядели одинаково и тянулись длинными ровными рядами. Это немного сбивало с толку. При имеющемся у Экспедитора оборудовании и врожденном чувстве направления сбиться с пути он, безусловно, не мог. Но одно дело — инстинкт… Его юз–дубль перехватывал изображения с сенсоров спутникового наблюдения и превосходно указывал путь.

Спустя какое–то время Экспедитор оказался перед гладкой темной стеной, боковую дверь в которой защищало необычно сильное поле. Даже его мощный сканер не мог проникнуть внутрь ангара. Экспедитор улыбнулся. Это и был самый ценный указатель.

Его биононики начали модифицировать функции поля, подбирая различные энергетические комбинации, вызывающие небольшую нестабильность защиты. Юз–дубль быстро сумел проникнуть в образовавшуюся брешь и запустил во внутреннюю сеть ангара шквал тщательно продуманных помех.

Створки двери бесшумно разошлись.

«Девяносто семь секунд. Неплохо».

Внутри сразу же началось сканирование на предмет боевых систем защиты, а юз–дубль тем временем овладел электронной сетью ангара. Оказалось, что Троблум установил стандартную защитную сеть с концентрическими барьерами вокруг основного помещения. Похоже, ученый больше заботился о секретности, чем о физической безопасности.

Сканирование не обнаружило в ангаре присутствия других людей. Первое помещение было обычным кабинетом, предназначенным для тех, кому удавалось добраться сюда, несмотря на искаженную навигацию. За ним находился второй кабинет, и такого мощного интел–центра, как здесь, Экспедитор еще никогда не видел. Он не был подключен ни к сети ангара, ни к унисфере. Юз–дубль взломал периферийную систему и начал выискивать доступные файлы.

Экспедитор прошел в основное помещение ангара. И негромко присвистнул при виде колоссального набора неймановых модулей, занимавших большую часть пространства. Энергия на машины не подавалась, но Экспедитор без труда определил, что их сложность наверняка превышает шестой уровень репликатора. Довольно необычное имущество для обычного гражданина, даже в обществе Высших. Ничего удивительного, что Троблуму понадобился столь мощный интел–центр, ничто другое с таким набором бы не справилось.

— Можешь проникнуть в основную память? — спросил он у юз–дубля.

«Это не в моих силах. Требуется помощь высшего порядка».

Экспедитор негромко выругался и открыл ультрасекретный канал связи с фракцией Консерваторов. Разговор могла перехватить другая фракция или, что более вероятно, правление АНС, но важность находки оправдывала риск.

— Мне требуется помощь, чтобы получить доступ к интел–центру Троблума. Так мы выясним, что он построил со всеми этими машинами.

«Хорошо», — ответила фракция Консерваторов.

При связи через юз–дубля Экспедитор почти физически ощутил присутствие фракции в ангаре. Пока продолжалась атака на интел–центр, он подключился к сети ангара, стараясь отыскать рутинные записи о графиках поставки деталей. Отдельные компоненты машин должны были откуда–то поступать, и один человек не мог обладать достаточным РМЭ для таких приобретений. Конечно, Консерваторы бы не подали в суд на Ускорителей, даже если бы Экспедитор и отыскал их след, — такого суда просто не существовало. Но в случае раскрытия их доверенного лица, снабжающего Троблума дополнительным РМЭ, Экспедитор мог бы проследить и за остальными трансферами и тогда определил бы весь уровень операций Ускорителей.

«В интел–центре содержится информация только об одном устройстве. — объявила фракция консерваторов. — Похоже, что это двигатель, способный со сверхсветовой скоростью перемещать планеты».

Экспедитор обернулся к темнеющим в глубине ангара машинам и отыскал взглядом отверстие экструдера.

— Целые планеты?

«Да».

— И он будет работать?

«В основе проекта лежит оригинальная интерпретация теории экзотической материи. Если она применена правильно, устройство будет работать».

— И его создали здесь? — спросил он, все еще глядя на машины.

«Было сделано две попытки построить двигатель. Первая прервана. Вторая прошла успешно».

— Зачем им тащить планету со сверхсветовой скоростью? И какую именно планету?

«Это нам неизвестно. Необходимо уничтожить все машины и интел–центр».

Экспедитор положил руки на бедра и с ужасом посмотрел на машины.

— Какой уровень технологии позволено использовать?

«Без ограничений. Никто не должен узнать о существовании подобного с тройства, тем более, никто из Высших».

— Хорошо. Заказ принят.

Фракция Консерваторов прервала связь, и Экспедитор внезапно ощутил себя невероятно одиноким. После того как ему стала известна цель создания машин, безмолвный ангар почему–то стал похож на древнее место преступления. Это неприятное место вызывало у него сильнейшее раздражение.

Он связался с интел–центром «Джомо» и вызвал корабль. К моменту его появления главные двери ангара уже были открыты, и «Джомо», пройдя сквозь защитное поле, остановился на внутренней платформе, едва не уткнувшись носом в стену неймановых машин.

Экспедитор убедился, что защитный экран ангара работает на полную мощность, и только после этого позволил инверсной гравитации втянуть себя внутрь корабля. После трехуровневой авторизации он активировал м-поглотитель Хокинга, хранящийся в одном из носовых отсеков. Небольшое устройство помещалось внутри мощной реграв–капсулы; после активации капсула вышла наружу и замерла перед неймановыми машинами. Убедившись, что поглотитель на месте, Экспедитор направил на машину узкий луч дезинтегратора, держа его чуть выше капсулы. Полуметровая секция оборудования испарилась горизонтальным фонтаном раскаленного ионизированного газа. Струя плавно наклонилась и вся, до последней молекулы, исчезла в м-поглотителе Хокинга. Экспедитор стал перемещать луч дезинтегратора вдоль всего ряда машин, и капсула с м-поглотителем неуклонно следовала за ним.

На полное уничтожение ушло сорок минут. Когда все закончилось, квантовая черная дыра в центре м-поглотителя Хокинга собрала триста двадцать семь тонн материи, что почти исчерпало подъемную силу реграв–капсулы. Затем устройство медленно вернулось в носовой отсек корабля. Экспедитор запросил в космопорте разрешение на взлет, и вскоре «Джомо» взмыл в теплое летнее небо над Аревало.

Джастина проводила его взглядом, сидя в собственном корабле, стоявшем через восемь ангаров в том же ряду.

Сумерки окутали бухту Хоксбил теплым золотистым сиянием, настолько прозрачным, что в безоблачном небе можно было различить мерцание незнакомых созвездий. Вокруг павильона у бассейна стояла тишина, нарушаемая только плеском волн о прибрежные скалы.

— Двигатель, перемещающий планеты со сверхзвуковой скоростью, — произнес Нельсон. — Можно только восхищаться. Они играют по–крупному.

— Они играют вслепую, — проворчал Гор. — АНС базируется в местных квантовых полях. Нельзя же просто разорвать все и нестись на другой конец Галактики ради сомнительной встречи с Бездной.

— Они, похоже, верят в Бездну. РМЭ поступал к Троблуму через один из их головных комитетов. Двигатель создавался для Ускорителей.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — возразил Гор, качая головой. — Троблум ведь организовал презентацию для флота, доказывал, что аномийцы при помощи похожего устройства доставили к Паре Дайсона генераторы для установки барьеров. И упрашивал Казимира провести тщательный поиск. Зачем Иланте разрешать ему опубликовывать свою идею? Они бы разложили его на атомы после первого же разговора с флотом. Нет, у нас по–прежнему слишком мало информации.

— Это имело бы смысл в качестве отвлекающего маневра, — неохотно согласился Нельсон. — Они бы не стали строить ничего столь важного для своих планов в Высших мирах. Мы бы так не поступили.

— Кроме того, при таком смехотворном бюджете у него ушло на работу несколько лет. Неверная расстановка приоритетов. Нет, необходимо отыскать Троблума и подробно расспросить о том, чем он занимается для Ускорителей.

— Некоторое время назад он покинул Аревало. Пунктом назначения указал Лутайн. Но не показывался там, как, впрочем, и ни в одном из миров Содружества, ни в Центральных, ни во Внешних.

— Необходимо его найти, — решительно повторил Гор.

— Вряд ли это удастся. Или его прячут Ускорители, или он сам решил скрыться, или он просто мертв.

— Тогда надо выяснить, что именно с ним произошло.

Джастина остановилась в центре странно пустого ангара и вызвала Паулу.

— Здесь определенно что–то не так.

«В каком смысле?» — спросила Паула.

— Я полагаю, Экспедитор устроил здесь большую чистку. — Джастина медленно повернулась кругом, открыв для Паулы канал оптического наблюдения. — Видишь? Тут что–то было. Сканирующее поле показывает, что эти кабели, как и опоры, рассечены лучом дезинтегратора. Здесь находилось что–то очень большое и потребляющее колоссальные объемы энергии. Но «Джомо» не больше моего корабля, следовательно, остается только один вариант.

«Я считала, что м-поглотители Хокинга засекречены еще надежнее, чем ультрадвигатели. К сожалению, похоже, что я ошибалась».

— Необходимо известить об этом Казимира, — сказала Джастина. Если по Содружеству ходят космические корабли, оснащенные таким оружием, адмирал должен об этом знать. Представителями фракций частенько становятся не самые благонадежные личности.

«Это я предоставляю тебе».

— Прекрасно. Премного благодарна. В нем еще достаточно человеческих свойств, чтобы во всем обвинить посланника.

«Он профессионал. С тобой ничего не случится. А тебе известно, куда направляется Экспедитор?»

— На границе моей системы слежения его курс был направлен на Землю. Я подозреваю, что сначала он постарается избавиться от массы, накопленной в м-поглотителе Хокинга, и сделает это в глубоком космосе. Уничтожение груза вызовет колоссальный выброс гамма–частиц.

«Можешь пока оставить его в покое. Фокус снова перемещается на Воплощенный Сон».

— Почему?

«Наши источники в этом движении сообщают о тревожных признаках, — сказала Паула. — Воплощенный Сон мобилизует силы правопорядка во всех ключевых мирах зоны Свободного Рынка. Они отменили все отпуска, и бойцы проходят тренировки».

— Тренировки? И где же они намерены применить этот опыт?

«Если они собираются захватить Виотию, им потребуются усиленные наряды полиции, чтобы усмирить протесты населения».

— Господи! А они собираются это сделать?

«Этану не терпится взять Второго Сновидца под свой контроль. Он единственный человек, который мог бы немедленно остановить паломничество».

— И все уверены, что он на Виотии, — ужаснулась Джастина. — Боже милостивый, межзвездное вторжение! И это в наши дни! Просто немыслимо, какой–то пережиток времен войны со Звездным Странником.

«Вот и подумай об этом. Я сделала ошибку, не сразу поняв важность проблемы. Правление АНС должно обеспечить защиту Второму Сновидцу. В таком случае никто не сможет давить на него, чтобы ускорить или остановить паломничество».

— Но сначала надо его найти. Когда ты пустишь по следу своего агента?

«Скоро. Я уже направляюсь к нему, только сделаю по пути короткую остановку».

Джастина обвела ангар подозрительным взглядом. К пустому месту подходили три толстых обрезанных кабеля.

— Не знаю, что они здесь строили, но Экспедитор, заметая следы, сильно рисковал. Мне кажется, у нас остается все меньше времени.

«Корабли для паломничества будут готовы не раньше сентября».

— А флотилия Окайзенской Империи появится здесь к концу августа, так что осталось меньше трех месяцев. Я бы хотела предложить одну ниточку, за которую, кажется, еще никто не тянул.

«И что же это?»

— Иниго начал видеть сны во время работы на станции «Центурион». А не происходило ли то же самое с кем–нибудь еще?

«Если бы случилось нечто подобное, мы бы об этом узнали».

— В том–то и загвоздка: узнали бы или нет? Предположим, контакт был слишком слабым и даже окончательно не установился. Или принимающий объект не захотел поддерживать религию Иниго. Некто, ведущий себя подобно Второму Сновидцу.

«Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь».

— Я бы хотела проверить узел восприятия на станции «Центурион», нет ли там каких–то воспоминаний о снах Бездны или их фрагментов. Может.

Второй Сновидец обрел связь с Небесным Властителем именно там, как и Иниго.

«Ты права, с этой стороны проблему еще никто не рассматривал».

— Если я стартую немедленно, мой корабль доставит меня туда за пятьсот часов.

«Ты собираешься лететь сама? Почему не воспользоваться линией связи флота?»

— Слишком большой риск перехвата.

«Но, если ты что–то обнаружишь, тебе потребуется еще пятьсот часов, чтобы вернуться. К тому времени, возможно, все будет кончено».

— Если я найду что–то важное, я воспользуюсь линией связи и передам тебе имя, закодированное самым надежным из наших шифров.

«Хорошо. Желаю удачи».

Троблум проснулся в кресле, где просидел целый день за изучением различных схем. Дисплеи его экзозрения замерли в тот самый момент, когда он уснул. По сторонам от него механическими призраками парили цветные контуры модуляторов массы экзотической материи, и вокруг каждого стайками синих и зеленых рыбок мерцали аналитические таблицы. Предполагалось, что эти компоненты будут без особых проблем выполнять свои функции. Проектировщики просто изменили масштаб уже существующих ультрадвигателей. Вот только никто еще не создавал ничего подобного, и у Троблума возникло множество вопросов по поводу точного контроля за подаваемой энергией. А к стадии изготовления еще не приступали.

Он постарался напрячь мышцы отяжелевших ног и подняться с кресла. Выглядел он точь–в–точь как перевернутый на спину глагви, и после двух неудачных попыток его юз–дубль дал приказ станционной сети уменьшить местную силу притяжения. После этого толчок ногами вынес Троблума из мягких подушек. Сила тяжести медленно вернулась к прежнему значению, и он успел выпрямить колени, прежде чем ступни коснулись пола. Ощущение падения исчезло, заставив его громко рыгнуть. В животе все еще что–то бурлило, а ноги дрожали от напряжения. И еще Троблума мучила головная боль. Медицинский дисплей в экзозрении показал ему уровень сахара в крови, потом анализ на присутствие токсинов и содержание кислорода, после чего Троблум отменил запрос, не дожидаясь рекомендаций по режиму питания и физическим упражнениям. «Глупейший анахронизм в век бионоников».

Он направился в салон, где обычно собиралась поболтать и обменяться идеями вся команда, работающая над ультрадвигателями. Здесь же стояли лучшие на станции кулинарные процессоры. Несколько столиков вдоль изогнутой стены уже были заняты группками, обсуждающими различные аспекты проекта. Троблум заметил Нескию в компании двух инженеров, работающих над проблемой маневренности в гиперпространстве. Все трое повернулись в его сторону, когда он сел на свободный стул и невольно поморщился, услышав хруст в суставах. На лицах обоих инженеров отразилось сдержанное неодобрение. Длинная металлизированная шея Нескии плавно изогнулась, так что ее плоское лицо оказалось обращенным точно к Троблуму.

— Благодарю, — сказала она своим собеседникам. — Мы продолжим позже.

Они коротко кивнули и встали из–за стола.

— Вы нашли то, что хотели? — равнодушно спросила она.

— Необходимо перестроить модулятор плотности массы, — сказал он.

Робот–официант доставил поднос с блюдами, заказанными кулинарному процессору его юз–дублем. Троблум начал переставлять тарелки.

Лицо Нескии повернулось вниз; ее огромные круглые глаза без тени каких–либо эмоций осмотрели еду.

— Понимаю. Вы хотите предложить новый дизайн?

— Нет, — буркнул он, не переставая жевать спагетти. — Я хочу получить ваше одобрение изменений, прежде чем потрачу на них целую неделю.

— А чем плох существующий модулятор?

— Это просто хлам. Не работает. Ваши идиоты не приняли во внимание требования по регулированию мощности.

— У вас имеются технические расчеты?

Троблум смог только кивнуть — он был слишком занят горячими хлебцами с моцареллой и травами. Его юз–дубль переслал файл с расчетами.

— Благодарю. Расчеты оценит техническая группа. Вы получите заключение в течение часа. Таков порядок.

— Конечно. Хорошо.

Он вздохнул. Хорошо, что с технической проблемой покончено, но вот черного перца в спагетти с фрикадельками из мяса джол и соусом аттрато можно было положить и побольше. Он потянулся за своей кружкой, но вдруг обнаружил, что рука Нескии мешает ему взять пиво. Ее кожа то отливала белизной, то мерцала серебром. Троблум даже не смог разобрать, холодные у нее пальцы или теплые.

— Что?

Ее глаза медленно сменили черный цвет на темно–синий.

— На будущее. При посторонних. Пока вы находитесь на моей станции, убедитесь, пожалуйста, что ваша программа социального общения активирована, и следуйте ее советам.

— Ох. Ладно.

Он перевел взгляд на кружку.

— Благодарю вас, Троблум. — Она освободила его руку. — Вы обнаружили что–то еще? Мне кажется, работа над проектом поглощает большую часть вашего времени.

— Да, есть кое–что интересное. Я мог бы предоставить ссылки на один из моих собственных проектов. Ультрадвигатели предполагают самые разнообразные интерпретации теории квантовой размерности. Кто их изобрел?

— Я думаю, их создало правление АНС. А это имеет значение?

— Нет.

Он отодвинул тарелку из–под спагетти и занялся седлом ягненка.

Неския все еще продолжала внимательно смотреть на него. Она собралась было что–то сказать, когда у их столика остановились два человека. Троблум, прежде чем поднять глаза, прожевал очередной кусок, — он прекрасно знал, что программа общения этого не позволяет. Сверху вниз на него с обычным выражением изысканного презрения смотрел Марий. Но лишил Троблума возможности двигаться не он, а его спутник. Руки и ноги отказывались шевельнуться. К счастью, губы тоже. А то бы Троблум не удержался и открыл рот, да еще бы и ахнул от удивления. Он даже дышать не мог, словно воздух в его легких внезапно замерз.

— Я вас представлю, — холодно произнес Марий. — Но если кто–то на этой станции и не нуждается в знакомстве, то это ты. Троблум. А ты?

— Тоже, — с усмешкой ответила Кэт. — Зачем?

Жуткие чары все еще удерживали мышцы Троблума в ужасном напряжении. Ее было нелегко узнать, прическу с торчащими пучками волос, известную по историческим файлам, она сменила. Ее темные волосы по- прежнему были коротко подстрижены, но зачесаны назад и оттенены надо лбом двумя прядями медного цвета. Но это мрачное выражение лица в сочетании с широкой довольной усмешкой на грани безумия… Ошибки быть не могло. Как ни странно, она оказалась миниатюрной и едва доставала ему до плеча, а он представлял ее настоящей амазонкой.

— Троблум увлекается историей, — продолжал Марий. — Ему известно немало интересных фактов.

— Какое мое любимое блюдо? — спросила Кэт.

— Ризотто с лимоном и спаржей, — промямлил Троблум. — Это было фирменное блюдо в ресторане, где ты работала официанткой в пятнадцать лет.

Улыбка Кэт стала еще шире.

— Что за чертовщина? — воскликнула она и обернулась к Марию, ожидая объяснений.

— Идиот, одержимый войной против Звездного Странника. Он нам полезен.

— Ну, если так…

— Ты осуждена на небытие, — выпалил вдруг Троблум. Он не мог удержаться, хотя и испытывал страх. — Тебе вынесли приговор на пять тысяч лет небытия.

— Ух ты! Классный парень, — сказала Кэт Марию, а потом лукаво подмигнула Троблуму: — Когда–нибудь я отбуду срок. Обещаю.

— Не могли бы вы нас извинить, — обратился Марий к Нескии. — Нам необходимо подобрать нашей гостье подходящий корабль.

— Конечно.

Неския встала.

— Ах, да, — добавил Марий таким тоном, словно речь шла о пустяке. — Как Троблум себя показал?

Неския перевела взгляд с Мария на Троблума.

— Пока все отлично. Он нам очень помог.

— Продолжай в том же духе, — сказал Марий Троблуму уже без улыбки.

Троблум опустил голову, не в силах смотреть на них. Слишком много людей. Слишком близко. Слишком назойливы. «И одна из них — Кэт!» К такой встрече он был сегодня абсолютно не готов. И в любой другой день тоже. Но она каким–то образом выбралась из небытия. «Она здесь, на станции!»

На медицинском дисплее экзозрения вспыхнули голубые символы: подключились биононики, приводя в движение грудные мускулы, чтобы стабилизировать дыхательный ритм. Троблум и не заметил, что начал хватать ртом воздух, словно у него в горле встал комок. Небольшая доза лекарственной смеси, впрыснутая из макроклеточных гланд, помогла восстановить дыхание и сердечный ритм.

Троблум рискнул поднять глаза, хотя и сознавал, что не в силах прогнать с лица виноватое выражение. Он не увидел никого из троих; они пропали из вида, покинули салон. Зато оставшиеся за столиками коллеги не скрывали своего любопытства. Ему захотелось им крикнуть: «Вам не на меня надо было пялиться!»

Вместо этого Троблум начал дрожать всем телом. Он поспешно поднялся. У него сразу закружилась голова. Усиленные бионониками мышцы ног позволили ему быстро выйти из комнаты. В коридоре юз–дубль вызвал ему робота с тележкой. Доехав до своего номера, Троблум упал на кровать. Сознавая всю бесполезность этого действия, он загрузил в дверной замок код девятого уровня.

«Кэт!»

Он лежал на кровати, включив подогрев и ощущая, как его организм постепенно приходит в норму. Но устранение физических симптомов никоим образом не могло освободить его от страха. Из всех мегаманьяков и психопатов Ускорители выбрали именно ее. Троблум лежал в теплой темноте и гадал, с чем таким ужасным они столкнулись, что не осталось других средств, кроме как вернуть Кэт. Сам он всегда сочувствовал движению Ускорителей, поскольку считал их выбор логически обоснованным. Они способствовали эволюции, которая началась с деления амебы на клетки а закончиться должна была переходом в постфизическое состояние. Необходимость, которую не стоило и обсуждать. Остальные фракции заблуждались, это выглядело совершенно очевидным. Для него. Философия Ускорителей была близка его натуре ученого — злобный ублюдок Марий прав, больше ему лично ничего не оставалось.

«Забудь об этом. Это несущественно.

Потому что те, кто вынужден воспользоваться услугами Кэт, не могут быть правы. Просто не могут».

 

ПЯТЫЙ СОН ИНИГО

Следовательно, поскольку город признается единым самостоятельным организмом, ни один человек не вправе «владеть» своим жильем в традиционном юридическом смысле. Однако в пятнадцатый год после прихода Раха только что сформированный Высший Совет принял первый Акт Регистрации. По существу это означает, что любой человек может занять жилье в пределах городской стены для собственного использования. Для регистрации необходимо просто найти незанятый дом. квартиру или комнату, пробыть там два дня и две ночи, а затем зафиксировать свои притязания в департаменте заселения. Заверенная нотариусом регистрация дает право проживать в помещении вам и вашим потомкам до тех пор. пока они сами не решат его покинуть. Поскольку новых зданий нет и быть не может, самые просторные и удобные помещения оказались заняты в течение десяти лет после того, как Рах открыл первые ворота. Теперь эти дворцы принадлежат древнейшим семействам, главам районов, и в них проживает до пяти поколений представителей рода, а старшие сыновья ожидают своей очереди унаследовать право на жилье и место в Высшем Совете. Оставшееся на сегодня в городе жилье невелико и малопригодно для проживания человека. Но и этот остаток быстро уменьшается. Следовательно, в силу малонаселенности таких районов, как Замковый…

Эдеард старался не слишком громко вздыхать от невыносимой скуки. Теперь он уже не хуже любого жителя Маккатрана научился скрывать свои чувства от случайного про–взгляда, но, если мастер Соларин из гильдии юристов еще раз произнесет слово «следовательно»… Удивительно, как этот старик может так долго говорить без остановки. В участке ходили слухи, что мастеру Соларину уже двести пятьдесят лет, и Эдеард ничуть бы не удивился, если б это оказалось правдой. Учитель выглядел даже старше. Седые волосы на его голове так поредели, что макушка стала совсем лысой, чего раньше Эдеард ни разу не видел. Зато оставшиеся пряди свисали до самых плеч. Руки и ноги у него стали ужасно тонкими и хрупкими, а пальцы уже почти не гнулись. Но его голосовые связки, похоже, ничуть не ослабели.

Вместе со своими собратьями, констеблями–стажерами, Эдеард сидел на скамье в малом зале участка Дживон и слушал еженедельную лекцию по основам законов Маккатрана. Через пару месяцев им всем предстоит сдать несколько экзаменов по этому предмету и только тогда получить звание. Эдеард, как и все остальные, считал лекции Соларина настоящим испытанием. Быстрый взгляд по сторонам показал, что Бойд почти спит. В глазах Максена застыло отсутствующее выражение, значит, он при помощи телепатии болтает с девчонками из модного ателье в конце улицы. Кансин всем своим видом олицетворяла вежливое внимание, но Эдеард уже достаточно хорошо ее изучил, чтобы понять, насколько ей скучно. Зато Динлей сидел прямо, внимательно слушал лектора и даже что–то записывал. Эдеард почему–то и не усмехнулся, глядя на него. Бедняге Динлею предстояло так много доказывать своему отцу и дядьям, что он наверняка сдаст все экзамены с высшими оценками. А это грозило им всем существенной неприятностью — после выпуска Динлея могли назначить командиром отделения.

— …Следовательно, для суда второй ступени был создан прецедент по рассматриванию ходатайства о выселении в случае совершения преступления внутри владения. На практике полного слушания дела обычно не требуется, и вы вправе запрашивать постановление о выселении у магистрата, который de facto действует как высший орган для суда второй ступени. На этом, боюсь, наша встреча подошла к концу. На следующей неделе мы обсудим критерии для подобных актов. Тем временем я советую вам всем прочитать с тринадцатой по двадцать седьмую главы третьего тома «Общего права» Сампсолса. В них рассказывается о правомерности применения оружия в пределах городской стены. Возможно, я сделаю нашу следующую встречу немного веселее, предложив вам небольшой тест. Будет довольно интересно, не правда ли? На этом я благодарю вас за внимание и прощаюсь.

Соларин одарил их рассеянной улыбкой, снял очки в золотой оправе и захлопнул большую тетрадь с собственными заметками. Сопровождающие его ген–мартышки бережно уложили тетрадь и книги в кожаную наплечную сумку.

Динлей поднял руку.

— Сэр?

— Ах, мой милый, к сожалению, я сегодня спешу. Если бы ты записал свой вопрос и передал моему старшему помощнику в гильдии, я был бы весьма благодарен.

— Да, сэр.

Рука Динлея опустилась, и вместе с ней от разочарования опустились плечи.

Эдеард оставался на своем месте, пока Соларин, поддерживаемый двумя ген–мартышками, медленно пересекал зал. Он пытался представить себе, как бы мастер выглядел, если б действительно спешил.

— Вечером в «Орле Олована»?

— Что?

Эдеард тряхнул головой, прогоняя абсурдные видения. У его стола, самодовольно ухмыляясь, стоял Максен.

— Клеменса обещала прийти. Эвала говорила, что она о тебе спрашивала. И не раз!

— Клеменса?

— У нее длинные темные волосы, завязанные в хвост на затылке. Большая грудь. К сожалению, ноги тоже большие, но в мире нет совершенства.

Эдеард вздохнул. Еще одна девчонка из модного ателье. Большую часть свободного времени Максен проводил с ними — болтая и пытаясь свести со своими друзьями. Однажды он даже попробовал познакомить Кансин с подмастерьем плотника. Больше он этого делать не будет.

— Нет. Нет, я не могу. Я так отстал с этими юридическими текстами, а ты же слышал, что сказал Соларин.

— Напомни.

— Он проведет тестирование, — уныло произнес Эдеард.

— Ах, да. Важен только экзамен в самом конце. Не переживай. Послушай, я познакомился с одним парнем из гильдии юристов. Пара золотых шиллингов, и он обеспечит нас полным сборником Сампсолса.

— Это жульничество, — горячо запротестовал Динлей.

Максен придал своему лицу выражение праведной обиды.

— В каком смысле?

— Во всех смыслах!

— Динлей, он просто дразнит тебя, — сказала Кансин, поднимаясь, чтобы уйти.

— Я абсолютно серьезен, — возразил Максен с самым невинным видом.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Кансин и легонько толкнула его в плечо. — Лучше пойдем, поищем что–нибудь подходящее на обед.

Динлей успел бросить еще один свирепый взгляд в сторону Максена и поспешил за Кансин. На ходу он принялся что–то спрашивать у нее о жилищных законах.

— Вот она, истинная любовь, — насмешливо пропел Максен, как только они скрылись из вида.

— Ты дьявол, — воскликнул Эдеард. — Настоящий дьявол.

— Только благодаря многолетней практике и самоотверженности.

— Ты же понимаешь, что он наверняка станет командиром нашего отделения.

— Да. Он получит назначение, как только гильдия эгг–шейперов объявит о формировании летающей свиньи.

— Я серьезно. Его оценки будут на порядок выше наших, плюс отец и другие родственники, уже служащие констеблями. На это наверняка обратят внимание.

— Чаэ не дурак. Он понимает, что ничего хорошего из такого назначения не получится.

Эдеарду очень хотелось верить Максену.

— Эй, Эдеард, Клеменса действительно тебя не интересует? — спросил Бойд.

— Ого, вот здорово, — воскликнул Максен, потирая руки. — Хочешь попытаться?

— Ну да, — ответил Бойд с неожиданной для Эдеарда храбростью.

— Превосходно. Она отличная девчонка. Я случайно узнал, что в постели она не знает удержу.

Бойд нахмурился.

— Откуда ты это узнал?

— Эвала рассказала, — без запинки ответил Максен. — Ее последний дружок выбыл из игры из–за недостатка выносливости.

Бойд уставился на Максена восхищенным взглядом.

— Я сегодня пойду с вами. Только пусть Эвала замолвит за меня словечко.

— Можешь положиться на меня, мой друг. Ты сегодня же будешь с ней кувыркаться до изнеможения.

Эдеард закатил глаза и мысленно пообещал Заступнице всегда примерно вести себя, если она удержит Максена от… от поступков Максена.

— Пошли, надо успеть пообедать, пока констебли все не съели, как в прошлый раз.

— Да–да, — поддержал его Бойд. — Наши любезные и доброжелательные коллеги. Они прескверно с нами обращаются.

— Еще два месяца, и все будет иначе, — заявил Максен.

— Ты в самом деле думаешь, что после выпуска они начнут относиться к нам с уважением? Я в это не верю.

— Я тоже, — согласился Максен. — Но мы по крайней мере сможем отыграться на новых стажерах. Я знаю, что мне от этого станет легче.

— Мы не должны так поступать, — возразил Эдеард. — Надо разговаривать с ними, помогать решать проблемы и дать им понять, что мы их ценим.

— Почему?

— Потому что именно этого я бы хотел от старших. Тогда к нам будет присоединяться больше людей. Вы никогда не обращали внимания на численность служащих? Не только в нашем участке, но по всему городу? В Маккатране не хватает констеблей. Люди, чтобы противостоять бандам, объединяются в самостоятельные отряды. А это подрывает власть закона.

— Великая Заступница, ты и в самом деле так думаешь? — спросил Максен.

— Да, — убежденно ответил Эдеард и дал им ощутить свое настроение, чтобы друзья поняли, что он не шутит. — Я знаю, что происходит, когда гражданские власти бездействуют. Я видел, как жестоко расправляются варвары с поселениями, не способными себя защитить. Нельзя допустить, чтобы Маккатран раздирали внутренние распри.

— Не понимаю, почему ты беспокоишься о назначении Динлея командиром отделения, — уже серьезно произнес Максен. — Им будешь ты. Сэр!

Эдеард до сих пор немного смущался, выходя в город в форме констебля. От кадровых служащих стажеров отличали только белые эполеты. Все остальное, как говорил Максен, было «подлинным». Нарядный темносиний мундир с серебряными пуговицами на груди; такие же брюки с широким регулируемым кожаным ремнем, на котором висела дубинка, два баллончика с перцовым газом, пара металлических наручников с замысловатым замком шестого уровня, который невозможно было открыть при помощи телекинеза, и маленькая аптечка. Под мундир надевалась рубашка, белизну и свежесть которой сержант Чаэ неукоснительно проверял по утрам. Ботинки каждый выбирал по своему вкусу, но им полагалось быть черными и высотой не ниже щиколотки (но не выше колена). И обувь следовало начищать до зеркального блеска. Круглый шлем был сделан из пропитанного смолой армшелка, а внутри имелась мягкая подкладка, чтобы уберечь череп от физических ударов. Как и все остальные, Эдеард обзавелся и жилетом из армшелка; предполагалось, что он достаточно прочен, чтобы задержать пулю. Максен пошел еще дальше и приобрел такие же шорты.

В теории цена обмундирования была не так уж и высока. Но на практике каждому констеблю требовалось не меньше двух мундиров и трех рубашек. Кроме того, постоянно приходилось покупать мыльную стружку для ген–мартышек, прикрепленных к их группе, чтобы все это стирать. Эдеард своим умением инструктировать мартышек заслужил всеобщее уважение, и уже через неделю Чаэ перестал отыскивать пятна на их рубашках.

Порядок дня почти не изменялся. По утрам проводились различные тренировки по физическому и телепатическому взаимодействию, а потом начинались лекции. Днем под бдительным надзором Чаэ они отправлялись патрулировать улицы. Иногда их сопровождал дивизионный капитан Ронарк. Вечером стажеры теоретически были предоставлены самим себе. Но в течение недели следовало заниматься еще и самостоятельно.

Эдеард терпеть не мог, когда Ронарк шел с ними, чтобы «проверить успехи». Ему было уже за восемьдесят, и подняться выше нынешнего положения шансов у него не оставалось. Жена бросила Ронарка несколько десятков лет назад, дети от него отреклись. После этого у него осталась только служба, к которой он относился почти с религиозным рвением. Все должно было делаться строго по правилам. Никаких отклонений не допускалось, а малейшие нарушения карались жестокими штрафами, дисциплинарными мерами и понижением в звании. В участке района Дживон численность рекрутов была самой низкой в городе.

Никто не обратил особого внимания, когда ровно в час дня Чаэ вывел отделение с территории участка. Только Ронарк, стоя у выпуклого круглого окна над двойными воротами, следил за сменой патрулей, сверяясь с древними карманными часами. На узком тротуаре им навстречу беглым шагом спешил вернуться утренний наряд, и младший сержант, запыхавшись и покраснев, старался минимизировать опоздание. Вдоль шеренги, радуясь возможности пробежаться, весело скакали ген–псы.

Констеблям–стажерам поддержка ген–форм не разрешалась. Хорошо хоть Чаэ благоразумно молчал о ген–орле Эдеарда, поселившемся в вольере на крыше участка вместе с двумя другими птицами.

Район Дживон был довольно приятным местом. В центре его даже имелся парк, за которым прилежно ухаживала целая команда ген–мартышек. Посреди парка в большом проточном пруду жили экзотические красные рыбы длиной добрых два фута — Эдеарду они всегда казались довольно злыми, и ему не нравились ни их острые зубы, ни плотоядный взгляд, устремленный на каждого, кто подходил близко к перилам. Еще в парке была размечена футбольная площадка, и в выходные дни Эдеард частенько принимал участие в соревнованиях местной молодежи. Его радовало, что в районе не много представителей великих семейств; здешние здания были недостаточно просторны. Хотя дома вдоль Мраморного канала выглядели великолепно. В этом районе располагались представительства гильдий плотников, ювелиров и врачей. А еще здесь был дом ассоциации астрономов, уже семь столетий боровшейся за статус гильдии, в котором ей неизменно отказывала Пифия, утверждавшая, что небеса — это царство сверхъестественное и астрономия граничит с ересью. На извилистых улочках Бойд обычно рассказывал множество местных историй и сплетен; да и топологию района он, возможно, знал лучше, чем Чаэ.

Сегодня Чаэ повел отделение через Входящий канал в квартал под названием Силварум. Дома здесь имели странную округлую форму, словно гроздья сжатых пузырей. Бойд называл их стиснутыми ульями. Ни один из них не был достаточно большим, чтобы называться дворцом, но все принадлежали зажиточным семьям — средней руки купцам и старшим мастерам профессиональных гильдий. Товары в местных магазинчиках были куда дороже, чем мог позволить себе Эдеард — его накопления стремительно таяли.

На резном деревянном мосту через канал спутницей Эдеарда оказалась Кансин.

— Так ты не собираешься повеселиться сегодня вечером? — спросила она.

— He-а. У меня осталось не так уж много денег, да и позаниматься тоже не мешает.

— Ты серьезно намерен сделать карьеру в службе констеблей?

— Спроси меня об этом через годик. А пока я не намерен тратить время зря. Я должен получить звание.

— Все мы этого хотим, — заметила она.

— Гм. — Эдеард отыскал взглядом Максена. Тот задержался в начале моста, чтобы обменяться беззлобными насмешками с проходящим внизу гондольером. Вместо мягких сидений на этой гондоле был установлен простой помост, на котором громоздились деревянные ящики. — Для того, кого вышвырнули на улицу без гроша в кармане, Максен, похоже, получает немало денег.

— Разве ты не слышал? — самодовольно усмехнувшись, воскликнула она.

— О чем?

— Его мать сошлась с известным мастером гильдии музыкантов. Теперь она живет в хорошеньком маленьком домике в районе Кобара. Очевидно, музыкант старше нее лет на сто.

— Нет!

Эдеард понимал, что не должен интересоваться слухами, но сплетни в Маккатране были второй валютой. Каждый, кто услышал какие–то новости о семьях мастеров, с радостью делился ими с приятелями. А скандалы ценились превыше всего прочего.

— Да–да. Раньше он путешествовал со своей группой по деревням равнины Игуру и предгорьям Донсори. — Она наклонилась и зашептала ему на ухо: — Турне, похоже, пришлось прекратить, поскольку в этих деревнях появилось слишком много его отпрысков. Теперь он занимается с подмастерьями гильдии и играет для богатых семей.

В голове Эдеарда всплыли смутные воспоминания: поздний ночной разговор в таверне несколько месяцев назад, не предназначенный для его ушей. И слово «знаменитый».

— Ты говоришь о Дибале?

Кансин торжествующе улыбнулась.

— Я не называла имени.

— Но… разве не его застали в постели с двумя послушницами церкви Заступницы?

— Это только часть истории. Если бы не популярность его сатирических песен, его вышвырнули бы из гильдии лет десять назад. Но. видимо, они очень зажигательны. Для младших отпрысков благородных семейств он кумир, а старшие с радостью утопили бы его в канале.

— Да, но… мать Максена?

— Да.

Кансин была счастлива увидеть недоверчивый взгляд Эдеарда. Она просто обожала показывать свое превосходство. Эдеард не придавал этому значения; таким образом она старалась утвердиться во время стажировки и окружить себя надежным барьером. Девушки редко шли в констебли — служба давалась им нелегко.

Чаэ свернул к площади, где находилось представительство гильдии химиков. Тротуар здесь был красновато–бурого цвета, а посередине тянулся ряд массивных конусов высотой до пояса. В каждом таком конусе, заполненном землей, росли высокие деревья саф–вишни, образующие над изогнутыми стенами зеленую крышу. Их розовые и голубые цветы только начали опадать, образуя под ногами тончайший ковер лепестков. Эдеард попытался присматриваться к прохожим, отыскивая признаки криминальной деятельности, как учил Чаэ. Это оказалось нелегко. В памяти Акиима отчетливые воспоминания сохранились только об одном: о девушках. Они здесь действительно были красивы. Особенно дочери благородных семейств стайками гуляющие по кварталу Силварум. Выходя на улицы города, они тщательно заботились о своем внешнем виде. Платья с глубоким декольте или юбки с изумительными разрезами среди складок и почти прозрачные кружевные ткани. Тщательно уложенные волосы, так чтобы прически казались небрежными. Умелый макияж, подчеркивающий улыбки, скулы и огромные невинные глаза. Сверкающие украшения.

Эдеард проводил взглядом группу девушек, которым не было еще и двадцати лет, но на их украшения не хватило бы и его месячного оклада. Они озорно засмеялись, заметив его взгляд, и начали поддразнивать. «Чем мы можем вам помочь, офицер?» «Смотри, Гиллиен, какая у него длинная дубинка!» «А вы обрабатываете ею плохих людей?» «Эмили у нас очень плохая, офицер, обработайте ее!» «Ханна! Она говорит непристойности, офицер Арестуйте ее», «Как вы думаете, у него есть темница, чтобы ее там держать?» Эдеард вздрогнул от удивления и лишь потом тщательно прикрылся и густо покраснел.

— Маленькие распутницы, — пробормотала Кансин.

— Э-э, конечно, — буркнул Эдеард.

Он оглянулся — просто чтобы убедиться, что они не натворят ничего дурного. Но две девушки все еще наблюдали за ним. На улице снова зазвенел смех. Эдеард вздрогнул и, приняв суровый вид, уставился прямо перед собой.

— Они тебя не соблазнили? — спросила Кансин.

— Нет, конечно.

— Эдеард, ты отличный парень, и я рада, что мы в одном отделении. Но в тебе еще так много деревенского! Это хорошо, — поспешила добавить она. — Но любая девчонка из приличной семьи съест тебя на завтрак и выплюнет косточки. Эти барышни не так уж хороши, Эдеард. Если копнуть поглубже, в них нет ничего основательного.

«Почему же они выглядят так красиво?» Он задумчиво вздохнул.

— Кроме того, они хотят заполучить в мужья старших сыновей мастеров, или членов гильдии, или, если уж совсем не повезет, офицеров милиции. Констебли им не подходят ни по статусу, ни по деньгам.

С площади они пошли дальше, к рынкам. Все три рынка располагались в паре кварталов от Главного канала, огибающего Силварум с северного края. Это были просто небольшие открытые площадки, заставленные прилавками. На первой торговали свежей рыбой и овощами. Разноцветные полотняные навесы тянулись над прилавками от края до края, создавая внутри теплую радужную полутень. Неподвижный воздух загустел от самых разнообразных запахов. Эдеард с тоской смотрел на груды фруктов и овощей и даже не пытался прислушиваться к выкрикам торговцев, обещающих отличный вкус, свежесть и низкие цены. Он уже давно соскучился по настоящей еде, которой кормили в столовой эшвилльской гильдии. На кухне участка все продукты подавали запеченными в тесте и ни одну ген–мартышку не научили делать хоть какие–нибудь салаты.

— Опять впадаешь в меланхолию. — негромко заметила Кансин.

— Прости, — откликнулся он и сделал нал собой усилие, чтобы сосредоточиться на патрулировании.

Чаэ говорил, что рынки всегда кишат ворами и карманниками. Возможно, так оно и было. Сегодня, как и всегда, продавцы тепло приветствовали констеблей, улыбались, предлагали мелкие подарки — яблоки, сливы, бутылочки домашнего вина — и обещали хорошие скидки, если те зайдут на рынок после смены. Присутствие констеблей оберегало продавцов от мелких воришек.

На некоторых улицах, куда направлял отделение Чаэ, отношение людей беспокоило Эдеарда. Их встречали мрачными взглядами и молчанием, даже не стараясь скрыть своей неприязни. Люди поворачивались к ним спиной, а на берегах каналов ощущались толчки третьих рук. Чаэ, конечно, не обращал на это внимания, но Эдеард нервничал. Он никак не мог понять, почему целые слои населения отвергают закон и порядок.

Второй рынок был отведен для торговли тканями и одеждой. Между прилавками в основном прохаживались молодые женщины; они с удовольствием рассматривали разноцветные товары и весело болтали друг с другом. Эдеард поставил легкую защиту и постарался удержаться от визуального контакта. Хотя была здесь пара девчонок, которые так и напрашивались на пристальное внимание. А вот Максен не испытывал подобных затруднений. Он весело болтал с каждой, кто смотрел в его сторону.

— Ты никогда не говорила, из каких мест сюда приехала, — произнес Эдеард.

— Не говорила, — подтвердила Кансин.

— Извини.

— И тебе надо перестать извиняться каждую минуту, — с улыбкой сказала она.

— Да. Я знаю. Дело в том, что для тебя все это привычно. — Он обвел рукой рынок. — А для меня — нет. Здесь, на рынке, больше людей, чем было жителей во всем Эшвилле.

На мгновение его охватило чувство вины. В последнее время он все реже и реже думал о доме. Некоторые лица уже потускнели в его памяти. Нет, Акиима он никогда не забудет. Но вот Гонат — волосы у него были рыжими или темно–каштановыми? Эдеард нахмурился, стараясь представить себе его облик, но ничего не получилось.

— Беллис, — сказала Кансин. — Моя семья живет в Беллисе.

— Верно, — кивнул он. Район Беллис находился на восточной окраине города, неподалеку от порта, по другую сторону Главного канала от района Сампалок. Там они еще не патрулировали. — И ты пока не возвращалась туда, чтобы повидаться с родными.

— Нет. Мать не одобряет моего желания стать констеблем.

— Ох. Из… Очень жаль.

— Я думаю, она бы предпочла, чтобы я приняла обет послушания Заступнице.

— В этом нет ничего плохого.

— А ты действительно приехал из деревни, да?

— Это плохо? — сдержанно спросил он.

— Нет. Я полагаю, именно там, по ту сторону от гор Донсори, сохранились ценности, когда–то рожденные в городе. Меня просто удивляет, что кто–то еще придерживается определенных убеждений. Такие, как ты, редко встречаются в Маккатране, Эдеард. Тем более среди констеблей. Поэтому многие в твоем присутствии чувствуют себя неловко.

— Разве? — искренне удивился он.

— Да.

— Но… Ты ведь тоже веришь в эти ценности. Иначе зачем бы ты пошла в констебли?

— Затем же, зачем и половина других рекрутов. Через несколько лет я стану телохранителем главы района. Им всегда требуются люди с опытом и подготовкой констеблей. Особенно такие, как я, — женщин среди констеблей очень мало. А благородные дамы нуждаются в защите не меньше, чем их мужья и сыновья. Мне останется только назвать свою цену.

— Ого. — Эдеард был удивлен, он никогда не рассматривал службу констеблей как отправную точку для чего–то другого. Тем более для чего–то лучшего. — А кто чувствует себя неловко при мне?

— Ну, для начала Динлей. Он, как и ты, верит в правду и красоту и распространяется об этом намного чаще, чем ты. Но ты сильнее и умнее. Чаэ собирается рекомендовать тебя на должность командира отделения.

— Ты не можешь этого знать.

Кансин улыбнулась. Эдеард вдруг понял, насколько она привлекательна. Из–за формы он всегда упускал это из вида. А ведь, улыбнувшись, она могла затмить красотой многих женщин на этом рынке.

— Хочешь поспорить на деньги? — предложила она.

— Конечно, нет, — притворно возмутился он. — Это было бы противозаконно.

Они оба рассмеялись.

— Вам не нужна уединенная комната? — обернувшись через плечо, спросил Максен. — Я знаю место, где недорого можно снять помещение.

Кансин ответила ему энергичным жестом.

Максен изобразил презрительную гримасу.

— Правду говорят, что можно вывезти девчонку из Сампалока, но Сампалок из девчонки вывести невозможно.

— Засранец, — бросила она.

— Мы в патруле, — прервал их Чаэ. — Что это значит?

— Профессионализм всегда и во всем, — послушно ответили они хором.

— В таком случае не забывайте об этом.

Максен, Кансин и Эдеард весело переглянулись и вслед за сержантом направились к третьему рынку, где торговали ремесленники. Здесь на прилавках разместились мелкие предметы домашней обстановки, украшения, недорогая бижутерия и снадобья алхимиков. Один небольшой ряд был даже отведен для торговли редкими домашними животными. Над всеми прилавками стояли одинаковые навесы — полотняные шестиугольные конусы в оранжевую и белую полоску, с центральными шестами, увитыми орлиной лозой. Под ними было тепло, но от палящего зноя они защищали.

Эдеард прошелся про–взглядом до противоположного берега Главного канала, пересекающего весь город от порта до Окружных каналов, между которыми стоял Дворец–Сад. Напротив квартала Силварум находился район Йисидро, зажатый между задней границей Золотого парка и Нижним Рвом. В этом районе жили послушницы церкви Заступницы.

— Я тебе не помешал? — мысленно спросил он.

«Привет, — прилетел ответ Салраны, искрящийся радостью. Все в порядке. Мы сейчас в саду, высаживаем летние травы. Здесь так красиво».

В придачу к ее радости пришло и изображение. Он увидел обнесенный стеной сад и конические тисы, обрамлявшие засыпанные гравием дорожки. Разноцветная лоза и вьющиеся розы яркими пятнами украшали каменные стены. В центре находилась обширная лужайка — это выглядело необычно для Маккатрана; трава на ней была подстрижена так ровно, что Эдеард не смог определить, какую здесь пасли ген–форму. В конце лужайки стояла снежно–белая статуя Заступницы, почти такая же высокая, как и сами стены. Богиня с улыбкой смотрела на послушниц в бело–голубых одеждах, несущих ивовые корзинки с рассадой трав.

— Чудесно. А почему вы не используете для высадки трав ген–мартышек?

«Ох, Эдеард, тебе следует больше читать учения Заступницы. Цель жизни — в достижении гармонии с окружающим миром. Если во всех своих делах использовать ген–формы, ты воздвигнешь барьер между собой и миром».

— Ладно.

Он считал, что это неразумно, но постарался сдержать эмоции из страха, что Салрана их прочтет. В последние дни она ощущала почти все его мысли.

«Где ты?» — спросила Салрана.

— Мы патрулируем рынки в квартале Силварум.

Он показал ей суетившихся вокруг людей и богатые товарами прилавки.

«Арестовали кого–нибудь из преступников?»

— Нет. Они в ужасе бегут, увидев нас.

«Эдеард, ты грустишь».

— Извини. — Он поймал себя на очередном промахе и поморщился. — Вовсе нет. Просто мне скучно. И, знаешь, я уже жду не дождусь экзаменов Тогда все это закончится. И я стану настоящим констеблем.

«А я с нетерпением жду церемонии выпуска».

— Не думаю, что это будет интересно. Мэр вручит нам темные эполеты вот и все.

«Да, но это будет происходить в Дворце–Саду, там соберутся все стажеры и их родственники тоже придут посмотреть. Нас ждет большое событие, Эдеард, не преуменьшай его значение».

— Я и не думал. А тебе удастся прийти, как ты думаешь?

«Обязательно. Матушка Галльян одобряет официальные церемонии.

Я уже сказала ей, что ты заканчиваешь стажировку».

— Только не забывай, что экзамены будут нелегкими.

«Ты все сдашь, Эдеард. Я помолюсь Заступнице, чтобы тебе достались простые вопросы».

— Спасибо. А ты сможешь освободиться на эти выходные?

«Не уверена. Главную службу…»

Сердитые крики заставили Эдеарда обернуться. Про–взгляд уловил мысли нескольких человек, переполненные яростью. Раздражение и гнев волнами стали расходиться по рынку.

Под навесами зазвучали громкие крики:

— Держите их!

— Воры! Воры!

— Кавайн ранен.

— Воры на рынке!

Эфир наполнился аналогичными телепатическими посланиями. В мозгу Эдеарда замелькали изображения лиц. Но их было слишком много, чтобы выделить кого–то одного.

При помощи про–взгляда он быстро разобрался в обстановке и определил центр возмущения. Толпа людей расступалась перед бегущими мужчинами, размахивающими руками. В руках у них сверкали длинные металлические ножи, от которых и шарахались окружающие. В эфире к гневу стали примешиваться струйки страха.

— Мы здесь! — крикнул сержант Чаэ. — Констебли! Скорее! С дороги!

Он одновременно телепатировал всем вокруг, чтобы люди дали дорогу его отряду. Чаэ пустился бегом. Эдеард вместе с Максеном и Кансин немедленно бросился за ним.

— В сторону! Расступитесь!

Бойд в замешательстве на мгновение замер, а потом побежал за товарищами. Динлей остался на месте, излучая полную растерянность.

Эдеард бежал изо всех сил, постепенно догоняя Чаэ. Люди, освобождая им путь, бросались врассыпную и прижимались к прилавкам. Визжали женщины, плакали перепуганные дети. Впереди возрастала суматоха, вызванная кражей.

— Помните: действовать заодно, — удивительно спокойным тоном обратился к стажерам Чаэ. — В любом случае вас должно быть минимум двое. Не разделяйтесь. И держите защиту.

Эдеард поднял в небо своего ген–орла, направив его к тому краю рынка, к которому бежали грабители. За пределами сомкнувшихся навесов все улочки были усыпаны розовыми и голубыми лепестками отцветающих саф- вишен. Его про–взгляд по–прежнему следил за преступниками, спешившими покинуть рынок. Их было четверо; трое размахивали ножами, а четвертый нес какой–то ящичек. Эдеард чувствовал, что он наполнен металлом. На прилавках вокруг было выставлено множество ювелирных украшений.

Чаэ, вытащив дубинку, врезался в толпу людей, собравшихся вокруг двух опрокинутых прилавков. На земле лежал мужчина; он громко стонал, и рядом уже собралась лужица крови.

— Заступница! — воскликнул Чаэ. — Разойдитесь, дайте ему воздуха. — Он потянулся за своей аптечкой первой помощи и опустился на колени рядом с лежащим хозяином стола. — Доктор? — Посыл Чаэ перекрыл гвалт в эфире. — На рынке есть доктор? Здесь ранен человек.

Про–взгляд Эдеарда все еще следил за грабителями.

— Скорее, — крикнул он Максену и Кансин.

— Где они? — крикнул Максен. — Я их потерял.

— Они только что добрались до края рынка. Улица Албарик. Я все еще чувствую их.

Он бросился в погоню, расталкивая собравшихся зевак.

— Эдеард, нет! — крикнул вслед ему Чаэ.

Эдеард чуть не остановился, услышав приказ, но прекратить погоню он не мог. «У нас еще есть шанс их поймать». Это будет их первый настоящий арест. До сих пор, за четыре месяца стажировки, им приходилось лишь убирать с улиц пьяниц и разнимать драки. Ничего похожего на реальную работу констеблей не подворачивалось. Он свернул в узкий проход между прилавками. Максен и Кансин бежали следом.

— Вернитесь! — заорал Чаэ.

Эдеард проигнорировал приказ сержанта, и это вызвало в его крови всплеск грешного ликования.

Торговцы за прилавками подбадривали стажеров громкими криками. Эдеард и Максен телепатическими посылами разгоняли прохожих. Пока все получалось. Расстояние между ними и грабителями постепенно уменьшалось.

Ген–орел Эдеарда парил над улицей Албарик, едва не задевая крыльями цветущие деревья. Четверо преступников тяжело бежали под ним по тротуару по направлению к Главному каналу. Чтобы не привлекать внимания, они спрятали ножи, но и теперь мысли проходящих мимо людей излучали любопытство и беспокойство.

— Куда они направляются? — спросила Кансин.

— Похоже, к каналу, — ответил Максен.

Его телепатический посыл переполняло радостное возбуждение.

Эдеард наконец увидел впереди край рынка; за полосатыми шатрами уже виднелась розоватая пелена пропитанных солнцем цветов.

— Ты можешь отыскать поблизости других констеблей? — спросил он.

— Проклятье, я в состоянии только определить, куда бегу, — пожаловался Максен.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Кансин, не скрывая мрачных сомнений.

— Остановить их, — сказал Эдеард.

«Разве не ясно? Что это с ней?»

— Их больше, чем нас. И у них ножи.

— Я с ними справлюсь, — уверенно бросил он.

Сомнения Кансин пролетели мимо него, словно упавшие с дерева лепестки.

Теперь они быстро приближались к грабителям. По сравнению с многолюдным рынком улица Албарик была почти пустынной, и констебли быстро двигались вперед, прогоняя с пути случайных зазевавшихся прохожих.

Ген–орел взмыл в небо над последним деревом саф–вишни и показал Эдеарду, что улица упирается в набережную Главного канала. Широкий водный путь, разделяющий город на две части, простирался в обе стороны. На западе, в месте пересечения с Внешней Дугой, он образовывал Бирмингемскую заводь, а на востоке раскинулась Верхняя заводь, объединяющая его с Витым и Рыночным каналами. Между Силварумом и районом Падуя стояло всего два моста — по одному у каждой заводи. Как и большинство мостов в Маккатране, они были узкими и крутыми, и многие люди предпочитали переправляться через канал, достигающий ста пятидесяти футов в ширину, на гондолах. В конце улицы у причала стояло несколько свободных лодок.

— Засек их, — воскликнул Эдеард. — Они только что добежали до конца улицы. — Но его ликование быстро развеялось; четверо преступников протопали по деревянному настилу причала и спрыгнули в поджидавшую их гондолу. Она сильно отличалась от изящных суденышек, скользивших по водным городским протокам, казалась старой и грязной, краска давно облупилась, а навес выгорел под солнцем. Но на корме стояли два гондольера с шестами в руках. — О, Хоньо!

— Что такое? — потребовала объяснений Кансин.

Она покраснела и запыхалась от бега, но не отставала.

— Лодка, — выдохнул Эдеард. — Скорее, мы еще можем их поймать.

Прямо перед ним из роскошного ресторана, каких на улице Албарик было немало, вышла величественная дама в развевающемся черно–белом одеянии, сопровождаемая эскортом молодых горничных. Его посыл освободить дорогу, похоже, не дошел ни до одной из женщин. Он метнулся в сторону, огибая процессию и ругаясь на бегу. Третья рука хлопнула его, словно назойливое насекомое, и Эдеард не удержался от свирепого взгляда.

Ген–орел поднялся по спирали и показал, что облупленная гондола отошла от причала и присоединилась к потоку судов, курсирующих по широкому каналу. Гондольеры, хоть и не утруждали себя ремонтом лодки, но дело свое знали отлично. Работая одновременно двумя шестами, они погнали свою гондолу быстрее всех остальных лодок. Четверо грабителей уселись на скамьях и засмеялись.

Эдеард, Максен и Кансин выбежали на берег канала и проскочили до самых ступеней причала, рискуя свалиться в воду.

— Мерзавцы! — крикнул вслед преступникам Максен.

Один из гондольеров издевательским жестом махнул им шляпой, украшенной зелеными и синими лентами. Гондола уже отошла вниз по течению ярдов на двадцать. Эдеард с мрачной уверенностью понял, что грабители беспрепятственно продолжат свой путь до самого Сампалока. а пострадавший торговец будет разорен.

— Помогите нам, — крикнул он оставшемуся у причала гондольеру. — Помогите их догнать.

Эта гондола сияла на солнце черными лакированными бортами, а навес над ней был вышит алыми птичьими лапками. Эдеард почему–то вдруг понял, что она принадлежит той женщине, которую они обогнали.

— Не могу, парень, — ответил лодочник. — Это личная гондола госпожи Флорелл.

Эдеард прикинул, не столкнуть ли его в канал и не реквизировать ли гондолу, чтобы пуститься в погоню. Но он не имел ни малейшего представления, как работать шестом.

Над водой раздался громкий хохот. Грабители, уже уплывшие на три десятка ярдов, перегибались через борта, сыпали насмешками и размахивали руками. У Эдеарда от такого издевательства заледенела кровь. Он свирепо усмехнулся. Какая–то часть его ярости видимо просочилась наружу. Максен и Кансин отшатнулись. Хохот прекратился.

Эдеард протянул третью руку и вырвал из рук грабителя похищенный ларец. Бандит судорожно схватил воздух, но ящичек уже поднялся над гондолой футов на десять. Грабители попытались вернуть добычу при помощи своих третьих рук.

— И это все, на что вы способны? — поддразнил их Эдеард.

Их старания даже не ослабили его хватки.

Люди в гондолах в молчании смотрели, как ящичек плавно летит по воздуху и приземляется у ног злорадно улыбающегося Эдеарда. Он скрестил руки на груди и обратился к грабителям:

— Больше не появляйтесь в нашем районе, — отправил он телепатический посыл вслед удаляющейся гондоле. — Никогда.

— Считай, что ты уже сдох, паршивец, — пришел ответ.

Эдеард третьей рукой нажал на корму гондолы, заставив ее опасно качнуться. Но, чтобы ее опрокинуть, было уже слишком далеко, а потом все шестеро поспешно закрылись общим щитом.

Максен, рассмеявшись, сильно хлопнул Эдеарда по плечу.

— Клянусь Заступницей, ты лучший из нас, Эдеард. Самый лучший. Ты видел их рожи?

— Видел, — протянул Эдеард, ехидно улыбаясь.

— Этот день они никогда не забудут, — сказала Кансин. — Великие небеса, Эдеард, ты, верно, испугал их до смерти.

— Будем надеяться. — Он улыбнулся своим друзьям, уверенный, что это происшествие немного укрепило связь между ними. Кружевной зонтик ударил его по руке. — Ой.

Зонтик принадлежал пожилой женщине, которую они обогнали на тротуаре.

— В будущем, молодой человек, вы должны проявлять большее уважение к тем, кто старше вас и занимает более высокое положение, — заявила она Эдеарду. — Вы оттолкнули меня с дороги, когда гнались за кем–то, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. Я такого не потерплю.

— Э-э, да, мадам. Простите.

— Госпожа Флорелл! — Ее голос задрожал от возмущения. — И не притворяйтесь, что вы не знаете, кто я такая.

Эдеард услышал за спиной сдавленный смешок Максена.

— Да, госпожа Флорелл.

Она окинула его подозрительным взглядом. Эдеард решил, что на вид она не моложе, чем мастер Соларин.

— Я доложу о вас своему племяннику, — сказала женщина. — В былые времена в констеблях служили достойные люди. Но эти дни прошли. А теперь прочь с моей дороги.

Говоря по правде, он и не стоял у нее на пути, но все же сделал шаг назад. Женщина, шурша необъятной юбкой, прошла мимо и стала спускаться по ступеням на деревянный настил причала. Ее свита поспешила следом. Две горничные одарили его озорными усмешками. А потом вся компания погрузилась в гондолу.

— Видел? — заговорил Максен, обнимая Эдеарда за плечи. — Такова наша награда — почет и уважение от благодарного населения.

— Кто это? — простонал Эдеард.

Его вопрос вызвал у Максена очередной приступ смеха.

— Ты действительно не знаешь? — недоверчиво спросила Кансин.

— Нет.

— Помимо всего прочего, это госпожа Флорелл, тетка нашего мэра.

— Ого. Полагаю, такая встреча не сулит нам ничего хорошего, да?

— Верно. В последние сто лет каждый мэр приходится ей каким–то родственником. По существу, она и решает, кого изберет Высший Совет.

Эдеард покачал головой и посмотрел на гондолу. Госпожа Флорелл скрылась под навесом. Гондольер подмигнул ему и отчалил.

— Надо возвращаться, — сказал Эдеард.

Неунывающий Максен нагнулся, чтобы поднять ящик. Ощутив его тяжесть, он оглянулся на Эдеарда.

— Я чувствую, что здесь полным–полно цепочек на шею. Должно быть, золотые.

— Я надеюсь, что с ним все в порядке, — сказал Эдеард.

— С Чаэ? — с некоторым беспокойством спросила Кансин.

— Нет, с пострадавшим торговцем.

— А, да. Наверное.

Высоко над Главным каналом ген–орел парил в потоках нагретого воздуха, не теряя из виду потрепанную гондолу, спешившую к Сампалоку.

Эдеард и его товарищи вернулись на место преступления, когда большая часть людей уже разошлись. Несколько торговцев в отличительных темнозеленых фартуках суетились вокруг поставленных на место прилавков и заново раскладывали товар. Бойд и Динлей помогали закрепить сорванный при нападении навес.

Раненый торговец все еще лежал на земле. Возле него на коленях стояла женщина, а у ее ног виднелся открытый докторский саквояж. Ей помогали двое подмастерьев. Они уже забинтовали грудь мужчины, и женщина, неподвижно замерев и прикрыв глаза, положила руку на повязку. Ее третья рука манипулировала рассеченной плотью, соединяя разорванные сосуды и связки. Утонченное лицо застыло от напряжения. Время от времени женщина негромко отдавала команды своим помощникам, и по ее указанию они задействовали свой телекинез.

Эдеард внимательно смотрел, одновременно пытаясь проследить за ходом процесса и своим про–взглядом. Доктор Сенео никогда не пользовалась для операций третьей рукой, хотя Фахин рассказывал, что во врачебных книгах такая тактика рассматривается.

— Вы трое в порядке? — пришел телепатический посыл от Бойда.

— Конечно, — ответил Максен.

Бойд взглядом указал на сержанта Чаэ, беседующего с группой торговцев.

— Будьте осторожны, — едва слышно прошептал он.

Чаэ направился к ним с искаженным яростью лицом. Его ботинки так тяжело ступали по серо–коричневому тротуару, что Эдеарду показалось, будто они оставляют в твердом покрытии отпечатки. Он и сам не понял, как вышло, что он встал впереди Максена и Кансин.

— Мне кажется, вы получили недвусмысленный приказ, — угрожающе спокойным тоном заговорил Чаэ.

Вся радость Эдеарда от возвращения похищенного ящика мгновенно испарилась. Он и не думал, что Чаэ может так разозлиться. На этот раз сержант даже не пытался скрыть свои чувства.

— Но, сержант…

— Я приказывал вам остановиться или нет?

— Ну, да… Но…

— Значит, вы меня слышали?

Эдеард опустил голову.

— Да, сержант.

— И вы не повиновались. Мало того, вы навлекли угрозу на себя и своих коллег. Вы напали на членов банды, к тому же при оружии. А если бы у них были пистолеты?

— Мы вернули его, — вызывающе заявил Максен.

— Что?

— Мы отняли его у грабителей, — громко объявил Максен.

Он слегка повернулся, чтобы видеть соседних торговцев, и поднял ящик Волна восхищения, выплеснутая людьми на рынке, удивила Эдеарда И заставила замолчать сержанта Чаэ, хотя он и продолжал сверлить их сердитым взглядом. Максен шагнул к людям, стоящим ближе всех к раненому.

— Вот, — сказал он, демонстрируя ларец.

Один из молодых парней в зеленом фартуке вышел вперед.

— Я Монрол, Кавайн приходится мне дядей. Этот ларец они украли у него. — Он повернул диск замка несколькими уверенными движениями, и крышка поднялась. — Все на месте, — улыбаясь, объявил он и продемонстрировал открытый ящик всему рынку. — Абсолютно все. Они вернули его Констебли вернули похищенное.

Кто–то захлопал в ладоши. Вскоре к нему присоединились все зрители Послышался пронзительный одобрительный свист, а потом трех констеблей окружили мужчины и женщины в темно–зеленых фартуках. Им пожимали руки и хлопали по спинам. Сияющий Монрол обнял Максена, потом повернулся к Кансин. Эдеард тоже очутился в чьих–то объятиях.

— Спасибо, спасибо, — слышалось со всех сторон.

— Сержант Чаэ, — раздался глубокий бас.

Торговцы замолчали, пропуская вперед Сетерсиса. Пару раз Эдеард видел его, когда Сетерсис жаловался сержанту Чаэ, что патрули констеблей слишком редко посещают рынки. Сетерсис возглавлял ассоциацию торговцев Силварума и благодаря этому входил в состав совета городской торговли что придавало ему почти такой же политический вес, каким обладали мастера гильдий.

— Я правильно понял? — заговорил Сетерсис. — Неужели констебли наконец пришли нам на помощь?

Чаэ заметно смутился.

— На этот раз мы подоспели вовремя. — Яростный блеск в его глазах несколько угас, и на лице появилось почти благодушное выражение. — Я как раз собирался выслушать доклад своих самых отчаянных сотрудников о преследовании.

— Самых отчаянных? — Сетерсис усмехнулся, глядя на троих стажеров. — Да вы еще совсем юнцы, не так ли? Молодцы. Если бы у нас было больше таких парней среди констеблей, мы бы не оказались в нынешнем плачевном положении. Извини, девочка.

— Принято, — любезно ответила Кансин.

— Ну так расскажите же, как прошла погоня. Вам удалось спихнуть этих мерзавцев в канал?

— Нет, сэр, — сказал Эдеард. — Очень жаль, но они ушли на гондоле. Направились в сторону порта.

Его что–то удержало от упоминания о ген–орле, который показывал, что грабители уже миновали Лесную заводь и приближаются к Сампалоку.

— И никто из гондольеров нам не помог, — сердито буркнул Максен. — Хотя мы просили.

— Ха! Да это крысы в человеческом обличье. Но вы все равно отлично справились с работой. Не могу припомнить другого такого случая, когда констебли возвращали похищенные ценности. — Он многозначительно посмотрел на сержанта, и тот обиженно поджал губы. — Примите мою благодарность. Я уверен, остальные торговцы будут более приветливо встречать ваши патрули.

Эдеард понимал, что его лицо расплылось в дурацкой улыбке. Но ему, как и Максену, и Кансин, было все равно. А потом он вдруг увидел Динлея, стоявшего с таким видом, будто умер его близкий родственник.

Вскоре доктор объявила, что Кавайн поправится, и Чаэ приказал патрулю возвращаться в участок. Не говоря больше ни слова, он увел констеблей с рынка. На этот раз мысли сержанта были надежно скрыты, и Эдеард не мог определить, грозят ли им большие неприятности.

Максен обратился к Бойду с узконаправленным посылом, не скрывая его лишь от Эдеарда и Кансин:

«Что тут наговорил Чаэ?»

«Не так уж и много, — так же скрытно ответил Бойд. — Он кричал, чтобы вы вернулись. А когда понял, что вы уже далеко, ограничился помощью пострадавшему торговцу. Мне пришлось зажимать рану руками, чтобы хоть немного остановить кровь. Ее было так много, что я чуть не упал в обморок. Монрол рассказывал, что грабителям пришлось ударить его ножами два раза, прежде чем они смогли отнять ларец. Жаль, что я не побежал с ва но я замешкался в самом начале. Простите».

— Не стоит извиняться, — сказал Эдеард. — Чем больше я об этом дум тем больше убеждаюсь, как глупо поступил. Чаэ был прав.

— Что? — вслух воскликнул Максен.

Он тотчас посмотрел на Чаэ, но сержант, похоже, ничего не заметил.

— Четверо вооруженных ножами бандитов. Шестеро, если считать гондольеров. Нас могли убить, и только по моей вине.

«Мы вернули ящик».

— Повезло. Только и всего. Просто повезло. Сегодня Заступница нам улыбнулась. Завтра она может отвернуться. Нам надо действовать так, как поступают настоящие констебли. Надо работать сообща, одной командой.

Максен разочарованно покачал головой. Эдеард, обернувшись к Кана смущенно пожал плечами.

— Я побежала с тобой, — негромко сказала она. — Меня тоже занесло, так что не стоит обвинять только одного себя.

Эдеард кивнул. Чаэ шагал впереди, все еще ни на кого не глядя. Идущий рядом с ним Динлей старался даже не смотреть на товарищей. Возвращаясь на рынок с отбитым у грабителей ларцом, все трое чувствовали себя победителями; сейчас это ощущение быстро тускнело. Эдеарду хотелось просто повернуться и сбежать из города. Он знал, что в участке его не ждет ничего хорошего.

«Твое настроение совсем не похоже на радость возвращающегося героя», — пришло к нему послание Салраны, смягченное глубоким сочувствием.

Эдеард, подняв глаза к небу, робко улыбнулся.

— Извини. Мы отняли у воров добычу, но ведь мы гнались за головорезами из банды.

«Я знаю! Я все время следила за тобой про–взглядом. Ты был великолепен, Эдеард. Жаль, что я не пошла в констебли».

— Наш сержант не разделяет твоего восхищения. И, что еще хуже, он прав. Мы поступили неправильно.

«А вы не пробовали так и сказать пострадавшему торговцу?»

— Дело не в этом.

«Нет, в этом, Эдеард. Ты поступил правильно. И не важно, как ты добился успеха. Ты помог человеку. Заступница видела все, и она тобой довольна».

— Иногда надо совершить ошибку… — неслышно прошептал он.

Хорошее настроение частично вернулось, когда он представил, что бы сказал Акиим о нравоучениях и приказах Чаэ. Его суждение было бы кратким, но очень выразительным.

«О чем это ты?» — спросила Салрана.

— Так, ни о чем. Но я тебе благодарен. Сейчас мы вернемся в участок и постараемся разобраться с сержантом.

«Я всегда горжусь тобой, Эдеард. Расскажи мне вечером, чем все закончится».

— Обязательно. Я обещаю.

По возвращении в участок гнев Чаэ немного утих. Эдеард ждал, что сержант начнет кричать на них, как только за патрулем закроются ворота. Но Чаэ с грустным видом остановился, его защита на мгновение соскользнула, и Эдеард успел заметить, как сильно мысли Чаэ пропитаны усталостью.

— В малый зал, — скомандовал Чаэ.

Все послушно зашагали к зданию. Эдеард, пропустив товарищей вперед, немного помедлил у двери.

— Это полностью моя вина, — обратился он к Чаэ. — Я подбил их на погоню. Я не послушался вас и игнорировал тактику.

Несколько мгновений Чаэ внимательно рассматривал его, снова закрыв свои мысли от окружающих.

— Я знаю. А теперь представь, что бы произошло, если бы Сетерсис услышал, как я устраиваю вам разнос?

— Э-э, он, возможно, встал бы на нашу сторону?

— Верно. Парень, тебе пора повзрослеть и понять, как сохраняется равновесие в этом городе. Пойдем, я хочу поговорить со всеми вами.

Чаэ вошел в малый зал, и все констебли встали. Динлей аккуратно отдал честь.

— Отставить, — бросил Чаэ и третьей рукой захлопнул дверь. — Садитесь.

Стажеры недоумевающе переглянулись. Кроме Динлея, который все еще сторонился остальных.

— Итак, что вы можете сказать о своем поступке? — спросил Чаэ.

— Мы нарушили порядок, — осмелилась признаться Кансин.

— Да, нарушили порядок. Но мы спасли жизнь торговца. Отъявленные мерзавцы получили неприятный сюрприз. И похищенное добро возвратилось к его владельцу. Это положительные моменты. Следующие пару недель констебли будут пользоваться на рынках Силварума всеобщим уважением. В этом тоже нет ничего плохого. Я бы сказал, что вы поддержали власть закона. Эдеард?

— Сэр?

— Твой орел проследил за ними до конца?

— Э-э, да, сэр. Я видел, как они добрались до Сампалока и вошли в дом неподалеку от Главного канала. И пока еще не выходили оттуда.

— Итак, нам известен дом, в котором они предположительно живут. И что мы с этим будем делать? Собрать большой отряд и идти их арестовывать?

— Вероятно, нет.

— Почему? Они нарушили закон. Разве преступники не должны предстать перед судом?

— Слишком много усилий из–за мелкого правонарушения, — сказал Максен.

— Верно. Так что, пожалуйста, отзови своего орла.

— Сэр.

Эдеард послал в небо команду и почувствовал, как орел сделал круг, сложил крылья и стремительно понесся к земле. Вскоре замелькали изображения большого канала.

Чаэ неожиданно улыбнулся ему.

— А ты действительно можешь так далеко отправлять телепатический посыл?

— Сэр?

— Все в порядке. Я не сержусь на тебя и ни на кого из вас. Так что расслабьтесь и, ради Защитницы, постарайтесь услышать то, что я вам сейчас скажу. Сегодня вы сделали то, ради чего сюда пришли: вы остановили преступление и защитили жителей города. Это хорошо, это означает, что у вас есть чувство долга и верности друг другу. Официально я руковожу вами еще два месяца, потом вы будете действовать самостоятельно, а я начну учить очередную группу безнадежных юнцов. И моя ответственность за вас на этом закончится. Но до тех пор я попытаюсь вбить в ваши головы понятие о пропорциональности и, возможно, познакомить с основами политики. Давайте–ка об этом подумаем. Бандиты слегка шокированы силой Эдеарда и разъярены до предела, поскольку вернулись с пустыми руками. В следующий раз они постараются сделать так, чтобы вылазка была более удачной. Они предпримут дополнительные меры. Бойд, что бы ты сделал на их месте? Как бы ты застраховался от неудачи?

— Взял бы пистолет?

— Весьма вероятно. Значит, при попытке их задержать патруль констеблей попадет под обстрел.

— Постойте, — воскликнул Эдеард. — Мы не можем допустить, чтобы это нас останавливало. Если мы будем бояться ответных выпадов бандитов, мы ничего не добьемся, и они одержат победу.

— Правильно. И что же из этого следует?

— В следующий раз мы погонимся за ними, но и только, — сказал Максен.

— Хороший вывод. Хотя, говоря откровенно, ваша реакция была почти правильной. Это я повел себя не слишком верно — в основном из–за того, что беспокоился о тех, кто убежал. Есть древний закон природы, который гласит: каждому действию соответствует эквивалентное противодействие. Если эти бандиты среди белого дня явились на рынок и с ножом напали на торговца, значит, они не ожидали реакции констеблей. Они переступили черту. Но это еще не значит, что вы втроем можете гоняться за четырьмя грабителями. С ножами и пистолетом или даже без оружия, они превосходят вас численностью. В этом–то все и дело. Это неправильно. Кроме того, неправильно оставлять без помощи пострадавшего гражданина. Вы не остановились, чтобы ему помочь, хотя должны были. И еще: вы позволили своему инстинкту перевесить мой приказ, а это еще большее преступление, независимо от того, насколько вы были правы. Моя обязанность — научить вас профессионально реагировать на сложные ситуации, и, похоже, я в этом не преуспел. Сегодня я склонен списать ваши проступки на волнение новичков и общее замешательство. Опыт вам нужен не меньше, чем теория, так что я никого не стану наказывать. Но поймите, такое не должно повториться снова. В следующий раз при нарушении закона вы будете действовать согласно уставу. Я понятно объяснил?

— Да, сержант, — хором ответили они.

— Значит, мы понимаем друг друга. Так что можете сегодня вечером отправляться в «Орел Олована», можете напиваться, но завтра утром вы должны явиться в этот зал и усвоить очередную порцию теории. И в нарушение своих привычек хочу вам сказать: пока вы не сдадите выпускные экзамены, вы остаетесь стажерами.

— Я оказался ни на что не годен, — пожаловался Динлей. — Я как будто заледенел. Я ни на что не годен.

Он снова отхлебнул пива.

Эдеард покосился на Максена, но тот только пожал плечами. Они уже час просидели в «Орле Олована», и Динлей продолжал твердить одно и то же. Удивительно, что им вообще удалось вытащить его в это заведение. После того как Чаэ отпустил их из малого зала в участке. Динлей не сказал и десяти слов.

— Ты затормозил на пару секунд, не больше, — сказала Кансин. — Ты ведь был рядом с Чаэ, когда он приказал нам остановиться и помочь раненому. Ты не мог поступить иначе.

— Я должен был ослушаться его, как и вы. Я провалился.

— Ох, милосердная Заступница, — пробормотала Кансин и уселась на: вое место. Она пришла сюда в бело–синем платье с оранжевыми цветами. Оно не было ни самым модным из всего, что Эдеард видел в Маккатране, ни даже новым, но на ней выглядело отлично. Короткая стрижка выделяла не среди остальных девушек, носивших длинные волосы по последней моде. Но такая прическа оттеняла ее немного плоский носик и узкие темно–зеленые глаза и была ей к лицу. Даже после нескольких месяцев знакомства Кансин оставалась такой же загадочной, как и в первый день. Хотя Эдеард никогда не думал о ней иначе, чем как о коллеге и хорошем товарище.

— Никто не провалился, — сказал Эдеард. — Сегодня была такая неразбериха… Но ты ведь помог Чаэ с пострадавшим.

— Я впал в ступор, — обреченно повторил Динлей. — Я вас всех подвел. Подвел своих родных. Знаете, они ждут, что через десять лет я стану капитаном участка.

— Давайте еще выпьем, — предложил Максен.

— О да, это решит все проблемы, — едко заметила Кансин.

Максен подмигнул ей, а потом направил заказ телепатическим посылом официантке.

Одним заказом он не ограничился. Эдеард заметил, как девушка покраснела и с показным возмущением усмехнулась в ответ.

«Как он это делает? Дело даже не в словах, а во всех его манерах. И почему я так не могу?»

Эдеард откинулся назад и уставился на приятеля критическим взглядом. Максен сидел на небольшом диванчике в середине между Эвалой и Николар. Обе девушки немного наклонились в его сторону. Они смеялись его шуткам, ахали и хихикали, слушая рассказ о происшествии на рынке, превратившийся в полную волнующих подвигов легенду, которой Эдеард уже не узнавал. Он считал, что Максен, со своими светло–каштановыми волосами и квадратной челюстью, довольно красив. Его карие глаза постоянно сверкали весельем, граничащим с насмешкой, и это придавало ему особую привлекательность. Сегодня он надел светло–коричневые брюки из мягкой замши, подпоясанные сплетенным из кожаных полосок поясом, и небесно–голубую атласную рубашку, едва видневшуюся из–под темно–зеленого сюртука.

«Я бы никогда не отважился надеть такой яркий костюм, а на нем он смотрится великолепно. Настоящий младший сынок из благородного семейства».

В сравнении с Максеном они все выглядели довольно уныло. Эдеард был вполне доволен своим черным пиджаком, сшитыми на заказ брюками и высокими, до колен, ботинками. Но рядом с Максеном он выглядел нищим приятелем, которого девушки из жалости пытались свести со своей не менее убогой подружкой. По этой причине… Эдеард старался не смотреть на сидящего напротив Бойда, на лице которого застыло выражение полного восторга. Рядом с ним, оживленно болтая о прошедшем дне, сидела Клеменса. Она была примерно такого же роста, как Бойд, да и по весу ему почти не уступала. Эдеард не мог удержаться, чтобы время от времени не смотреть украдкой на чрезвычайно глубокий вырез ее платья, особенно когда она наклонялась вперед, что случалось подозрительно часто.

Официантка принесла поднос с заказанным Максеном пивом. Динлей немедленно потянулся за кружкой, а Эдеард полез в карман за кошельком.

— Э, нет, сейчас моя очередь, — сказал Максен. Его третья рука бросила на поднос несколько монет. — Спасибо, — искренне поблагодарил он официантку.

Девушка улыбнулась ему, а Эвала и Николар прижались еще теснее.

Эдеард вздохнул. «Он к тому же всегда вежлив. Может быть, в этом все дело?»

— Бойд, — громко окликнул товарища Максен. — Прикрой рот, у тебя уже слюни текут.

Бойд щелкнул челюстью, бросил на Максена сердитый взгляд и густо покраснел.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Клеменса. Она положила ладонь ему на щеку, повернула к себе лицом и поцеловала. — Девушкам нравится, когда на них обращают внимание.

Эдеарду показалось, что Бойд от радости вот–вот лишится чувств.

— Надо выйти, — пробормотал Динлей. — Сейчас вернусь.

Он поднялся, покачнулся, но потом зашагал к арочному проходу в задней части бара, где находились туалетные комнатки.

К наличию туалетов на верхних этажах городских зданий Эдеард не сразу смог привыкнуть. Но и ресторан, занимающий сразу несколько этажей, тоже был для него в новинку. Как и бледно–оранжевый свет, распространяющийся с потолка, почти такой же яркий, как свет дневного солнца. В первый вечер, когда Эдеард пришел в «Орел Олована», его удивило, что на полу нет соломы. Жизнь в городе была цивилизованной. Теплое помещение, огни, простирающиеся за окном до самого моря Лиот, хорошее пиво и приятная компания друзей; все это как–то не вязалось с преступлениями и бандами, омрачающими жизнь горожан.

— Что ты делаешь? — прошипела Кансин, повернувшись к Максену. — Он и так уже много выпил.

— Так лучше для него. Он не буйствует, когда напьется. Еще пару пинт, и он заснет. И проснется только завтра утром, когда ему будет не до грустных раздумий. Нам надо помочь ему пережить сегодняшний вечер.

Кансин явно была с ним не согласна, но не могла подыскать возражений. Она оглянулась на Эдеарда.

— Логично, — признал он.

Максен послал официантке еще один заказ.

— Придется пожертвовать моей печенкой, чтобы помочь Динлею дожить до выпуска, — пожаловалась Кансин.

— Мы, констебли, все заодно, — сказал Эдеард, поднимая кружку. — За упокой наших печенок. Кому они нужны?

Они выпили.

— Не беспокойтесь, — сказал Максен. — Наше пиво разбавлено. А у Дин- лея в каждой пинте по две стопки водки.

Засмеялась даже Кансин. Она ткнула кружкой в сторону Максена.

— Какой ты…

— Красивый злодей? — продолжил за нее Эдеард, печально глядя на свою кружку.

«И это разбавлено? Ни за что бы не сказал. На вкус то же самое».

— В точку, — воскликнула Кансин.

— Благодарю. — Максен обнял за плечи обеих девушек, притянул к себе и поцеловал — сначала Эвалу, потом Николар.

— Нам придется побеспокоиться не только о сегодняшнем вечере, — сказал Бойд.

— Неужели Бойду стоит переживать за сегодняшний вечер? — спросил Максен у Клеменсы.

Она с вожделением посмотрела на Бойда.

— Нет, определенно не стоит. После ваших подвигов вы все в моих глазах настоящие герои. И заслуживаете награды.

— Он стремится реабилитироваться. И никакие слова сержанта Чаэ его не удержат. В следующий раз, как только мы столкнемся с ограблением или дракой, Динлей первым бросится в бой, чтобы задержать плохих парней.

— Я тоже так думаю, — согласился Эдеард.

— Придется нам это учитывать, — сказала Кансин. — Нельзя все время его прикрывать, мы сделаем только хуже. Но мы можем держаться рядом.

— Все за одного, — провозгласил Максен, поднимая кружку. — Всегда и во всем.

— Всегда и во всем, — хором крикнули они.

Эдеард так и не почувствовал воду в пиве.

Четыре ген–мартышки из участка констеблей медленно, словно в похоронной процессии, шли по улице и несли бесчувственного Динлея к его койке в общежитии.

Кансин оглянулась, присматривая за ними.

— Как ты думаешь, с ним все будет в порядке?

— Не совсем, — ответил Эдеард. — Если Максен не пошутил насчет водки, завтра его ждет дьявольское похмелье.

Он тоже оглянулся на мартышек. Их помощь была далеко не идеальным вариантом, но все же лучше, чем если бы тащить Динлея пришлось ему и Кансин. Бойд и Максен остались в таверне с девушками. Наверху там имелись уединенные комнатки, где они оба, несомненно, проведут ночь. Эдеард изо всех сил старался подавить в себе зависть.

— Ох уж этот Максен! — воскликнула Кансин.

— Он не такой уж плохой. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы со мной рядом был он, а не Динлей.

— Я тоже.

— Но ты предпочтительнее, чем они оба.

Выпитое пиво и благоуханный ночной воздух сделали его легкомысленным. Именно поэтому он так и сказал.

Кансин ничего не ответила, и некоторое время они молча шли по длинной, почти пустой улице.

— Сейчас я ни с кем не хочу встречаться, — спустя некоторое время с грустью сказала она. — Я только недавно рассталась с одним человеком. Мы были помолвлены. Но… ничего хорошего не вышло. Ему была нужна обычная хорошенькая девочка, знающая свое место.

— Мне очень жаль. Но я бы сказал, что это его потеря.

— Спасибо, Эдеард.

Они еще немного прошли, глядя, как меняются их тени в ярком оранжевом сиянии наружных стен зданий.

— Я не понимаю, в чем твоя особенность, — негромко заговорила Кансин. — Я не о силе твоей третьей руки. Но ты отличаешься от других. Ты такой, каким я представляла себе сыновей благородных семейств, вернее, какими они были до того, как стали богатыми и толстыми.

— Во мне нет ничего благородного.

— Благородство не в семейных связях, Эдеард, оно рождается внутри. Где была твоя деревня?

— Эшвилль стоял в провинции Рулан.

— Это ничего мне не говорит. Боюсь, все мои познания в географии ограничиваются равниной Игуру.

— Эшвилль далеко отсюда, на самом краю диких лесов. Я покажу тебе на карте, если только смогу найти такую. Нам понадобился целый год, чтобы добраться сюда.

— Покажи его мне.

— Что? Ах, да.

Эдеард сосредоточился, стараясь подыскать воспоминание, правдиво отражающее облик его дома. Он решил, что это весна, когда деревья пробуждаются к жизни, ветер приносит тепло, а небо становится невыносимо ярким. Вместе с другими детьми он выбирался за крепостную стену и поднимался высоко на скалы, откуда смотрел вниз на уютно расположившиеся внизу домики.

Он услышал мягкий вздох и тогда понял, как увлекся воспоминаниями, окрашенными меланхолией.

— Ох, Эдеард, это так красиво. Что же случилось? Почему ты оттуда ушел?

— На деревню напали бандиты, — сдержанно ответил он.

За все время обучения в спальне общежития он ни разу не рассказывал своим товарищам всей правды об Эшвилле. Они лишь узнали, что его родные погибли от рук разбойников.

— Как жаль, — вздохнула Кансин. Она на мгновение ослабила защиту своих мыслей, дав ему ощутить ее сочувствие. — Это было очень страшно?

— Выжили Салрана и я. И еще пять человек.

— О Заступница!

Ее рука сжала его пальцы.

— Не беспокойся. Я давно с этим смирился. Только до сих пор мне не хватает моего мастера, Акиима.

Эмоциональный взрыв, всколыхнувший его разум, был настолько же сильным, насколько и неожиданным. Эдеард искренне верил, что оставил позади свою скорбь. А теперь, едва вызвав воспоминания о бывшем доме, почувствовал себя так, словно все произошло только вчера.

— Тебе надо поговорить с кем–нибудь из матерей Заступницы. Они могут дать хороший совет.

— Да, возможно. — Он снова заставил свои ноги двигаться. — Пойдем. У меня есть предчувствие, что завтра утром Чаэ будет к нам не слишком снисходительным.

Ген–мартышки уложили Динлея на матрас и прикрыли одеялом. Он даже не проснулся, только застонал и немного поворочался. Эдеард не стал утруждать себя тем, чтобы снять с него обувь. Он внезапно почувствовал себя невероятно уставшим и едва смог стащить свои ботинки и брюки. Ген- мартышки еще немного посуетились в спальне, собирая одежду для стирки.

Но, как только он наконец–то лег, растревоженные мысли мгновенно прогнали сон, которого так жаждало тело. Мысленным приказом Эдеард уменьшил яркость осветительной розетки на потолке до звездного мерцания. Городские здания откликались только на эту команду людей. Вскоре затихли и ген–мартышки. Сверху доносился едва слышный шум, обычные звуки ночной смены констеблей. Эдеард так до сих пор и не привык к странным изгибам стен. В Эшвилле при строительстве придерживались прямоугольных форм, и девятиугольный двор гильдии эгг–шейперов уже казался необычным. Здесь, в спальне, овальные ниши были почти замкнутыми комнатами с арочными проемами высотой в два человеческих роста. Эдеарду нравилось представлять эту комнату спальней какого–то аристократа из расы, построившей Маккатран. Возможно, у них было не два пола, как у людей, а больше. Вот почему здесь стояло шесть кроватей. В таком случае здание участка представлялось чем–то более значительным. Эдеард не мог только сообразить, как использовались маленькие помещения, напоминающие соты, где сейчас держали арестованных или хранили инвентарь.

Не успел он об этом подумать, как его про–взгляд устремился вниз, прямо сквозь полупрозрачную серую панораму здания участка. Изображение, казалось, полностью его окружило. На мысль подействовала сила тяжести, и Эдеард, подобно призраку, опустился ниже подвального этажа. Внизу в земле обнаружились трещины; извиваясь, они уходили все глубже и глубже. Некоторые щели были не шире пальца, через другие мог пройти человек. Трещины разветвлялись и пересекались между собой, образуя странный узор, и в рассеянных мыслях Эдеарда представлялись сосудами кровеносной системы в человеческом теле. В некоторых расщелинах он чувствовал воду, а по другим гуляли сильные ветры. Несколько небольших трещин содержали нити фиолетового света, горящего вне изогнутых стенок. Он попытался прикоснуться к ним третьей рукой, но она прошла насквозь.

Его про–взгляд постепенно расширялся и при этом слабел. Трещины распространялись от участка констеблей, проходили под улицей, сплетались с обширными филигранными контурами окружающих зданий. Эдеард от изумления открыл рот, а его про–взгляд все ширился и ширился; чем больше он расслаблялся, тем пространнее становилось его восприятие. В мозгу вспыхивали цветные полосы, словно его теневой мир обретал новую структуру. Эдеард больше не ощущал спальню. Сам участок превратился в маленький светящийся камешек, окруженный огромным завитком многоцветных искр.

«Маккатран».

Эдеард ощутил чудо его мыслей. Погрузился в мелодию, где один такт длился годами, а аккорды, если бы они обрели физическую реальность, могли бы сотрясти землю. Город спал долгим сном гиганта; отчаянная суматоха людей, паразитирующих на его физических оконечностях, его ничуть не беспокоила.

Он был доволен.

Эдеард, наслаждаясь древней безмятежностью, медленно погрузился в ничем не потревоженный сон.