Сколько еще? — спросила Корри–Лин.

Аарон сердито заворчал и проигнорировал ее вопрос. Он находился в тренировочной каюте, предоставленной ему кораблем, испытывал свое отреставрированное тело на гибкость и силу. Поднимал вес, толкал вес, сгибался и поворачивался. По выделению пота измерял выносливость, определял уровень поглощения кислорода новой мышечной тканью, скорость кровяного потока и проводимость нервных окончаний.

— Ты заранее знал, что Кватукс может это сделать, — ныла она. — Так что должен знать, сколько потребуется времени.

Аарон скрипнул зубами; сила тяжести отклонилась от вертикали и увеличилась, заставляя его тянуть рукоятку, зажатую в руке, и одновременно выкручивая тело. Биононики показали, что напряжение сухожилий приближается к критическому уровню.

Терпение Аарона тоже подвергалось критическому испытанию. Они провели на борту «Бестии» пятнадцать часов, и все это время Корри–Лин посвятила выпивке и нытью. Теперь она считала передачу ячейки памяти Иниго для прочтения ужасным предательством и просто неудачной идеей. В общем, глупостью. О чем и не переставала твердить.

— Значит, у него в мозгу появится нечто вроде мини-Иниго?

Аарон взглянул на уровень использования кислорода плечевыми мышцами. Показатели отличались от его собственных лишь на пару десятых процента. Не так уж плохо за пару дней. Лекарства и биононики сделали все, что могли, теперь очередь была за старой доброй физкультурой. Программа соответствующих упражнений поможет довести уровень до нормы примерно за неделю. Он отключил тренажерное оборудование.

— Что–то вроде того, — сказал Аарон.

Корри–Лин, уже не ожидавшая ответа, слегка вздрогнула. Она перевернулась на кушетке и потянулась за кувшином с тасимионовой Маргаритой.

— И когда ты задаешь вопрос мини-Иниго…

— Кватукс озвучивает для нас ответ. Да.

— Какая чушь.

— Посмотрим. — Он стянул футболку и стал изучать свой торс. Защитная пленка начала шелушиться. Кожа под ней была еще слишком нежной, но по крайней мере по цвету почти сравнялась с остальным телом. — Я собираюсь принять душ, — сказал он.

— Ты быстро восстанавливаешься, — насмешливо заметила Корри–Лин. — Хочешь, помогу помыться?

Аарон закатил глаза.

— Нет, спасибо.

Ему начинало казаться, что бегство Иниго не имело никакого отношения ни к Последним Снам, ни к тяжести от преклонения миллиардов людей. «А может, Корри–Лин стала такой после его исчезновения?»

Тренажерный комплекс утонул в переборке, а до появления душевой кабины Аарон успел сбросить шорты и только потом шагнул внутрь. Корри- Лин одобрительно присвистнула. Да, восстановление идет нормально, его член уже поднялся. Но, если Кватукс сумеет определить место, где скрывается упрямый мессия, помощь Корри–Лин будет ему нужнее, чем прежде. Поэтому Аарон понизил температуру спор до минимума и постарался переключить мысли на другие предметы. К сожалению, при скудости воспоминаний выбор оставался небольшой. Если только странные сны… Скачка верхом… ощущение молодости. Наверное, таким было его детство. Кажется, довольно приятным.

После душа Аарон вместе с Корри–Лин занялся изучением истории странного райеля, согласившегося им помочь. Они приняли во внимание сказанные им накануне слова и послали юз–дублей в унисферу на поиски файлов, касающихся истории планеты Дальняя в период войны против Звездного Странника. К их удивлению, было доступно более миллиона ссылок. На отбор полезной и проверенной информации ушло почти восемь часов. И даже после этого никаких упоминаний о присутствии Кватукса на Дальней обнаружить не удалось.

В бесконечном потоке документов описывалась погоня команды Брэдли Йоханссона за чужаком вплоть до самого его логова. Упоминался и таинственный отряд, посланный на помощь Найджелом Шелдоном. Одним из членов отряда был, конечно, Уилсон Кайм, этот факт вошел во все исторические источники. Как и его отважный полет на гиперглайдере над вершиной Геркуланума, и последующее его спасение лично Найджелом, и предательство Анны, и самопожертвование Оскара Монро. Говорилось и о Пауле Мио, а еще о десантной группе под названием Кошачьи Когти.

— А я и не знала, что Найджел сам послал Кэт на Дальнюю, — воскликнула Корри–Лин. — О чем он только думал?

После обеда и пары нейтрализующих алкоголь аэрозолей она опять обрела способность рассуждать трезво. Некоторые аспекты поисков вызвали у нее неподдельный интерес.

— Он же не мог предвидеть будущее.

В некоторых документах упоминалось, что в преследовании участвовал чужак. Но в то время было уже широко известно об участии в отряде мобайла Боуза. И ни слова не говорилось о райеле. В одном из файлов речь шла о помощи группы барсумианнев, поскольку Йоханссон доставил на Дальнюю их Святой Грааль в области генетики. Но что это было на самом деле, никто не знал.

— Давай попробуем подойти с другой стороны. — предложил Аарон. Он дал задание юз–дублю отыскать файлы, относящиеся к гражданке Содружества по имени Тигрица Панси в период войны.

Портал каюты воспроизвел ее ошеломляющий облик.

— Не может быть, — заявила Корри–Лин.

Аарон тоже с большим недоверием посмотрел на женщину. Она казалась почти безобразной: волосы в ужасном состоянии; некачественное перепрофилирование лица, нарушившее симметрию глаз, носа и губ, и усугубляющий эти промахи макияж; смехотворным образом увеличенная грудь; обтягивающая одежда, какую не будет носить ни одна девчонка старше двадцати лет — а женщине на снимке явно требовалась процедура омоложения.

— Заключила контракт с «Придорожной студией» на Октиере, — прочитала текст Корри–Лин. — Появлялась в значительном числе их, гм, постановок. Покинула студию в последний год войны против Звездного Странника. И больше никакой информации. Ничего: ни адреса в киберсфере какой–либо планеты, ни записей об омоложении, ни свидетельства об утрате тела. Она просто исчезла из поля зрения.

Аарон тряхнул головой и отключил проекцию.

— В то время это было довольно просто. Началась колоссальная миграция с Утраченных двадцати трех планет, которые завоевали праймы. Затем случился настоящий хаос.

— Совпадение?

— Райели не склонны лгать. Может, Кватукс действительно на ней женился. Она кажется достаточно эмоциональной.

— Я бы охарактеризовала ее иначе, — пробормотала Корри–Лин. — А как она попала на Дальнюю? Планета была отрезана от всего мира несколько десятков лет, пока туда не начали летать космические корабли.

— Вероятно, она была в команде Йоханссона. Не думаю, что это важно.

— Не важно, но интересно. А зачем туда отправился райель?

— Хочешь его об этом спросить?

Она покачала головой.

— Нет, это неудобно.

— Я сам у него поинтересуюсь.

— Не надо. Оставим это.

— Но ты права. Очень интересно. Похоже, полученная мной информация подтверждается. Кватукс помогает людям.

— Он сказал, что помогал раньше. До убийства Тигрицы Панси.

— Совершенного не кем–нибудь, а именно Кэт. Это кого угодно может освободить от зависимости, какой бы приятной и укоренившейся она ни была.

— Да, благодарение Оззи, Паула Мио все–таки изловила ее.

— Угу. И приблизительно через четыре сотни лет мы все сможем порадоваться ее выходу из небытия.

— Брр. Не хотела бы я в тот момент оказаться поблизости.

— Кватукс хорошо знал Паулу Мио, — сказал Аарон. — Интересно, имеет ли для нас значение этот факт.

— С какой стороны?

Он помедлил, спрашивая свое подсознание, но никаких подсказок не получил.

— Не имею понятия.

Интел–центр «Бестии» известил их о вызове Высокого Ангела.

«Прошу приготовиться к телепортации», — сказал им чужак.

— Вот тоска, — пробормотала Корри–Лин, поднимаясь с кушетки. — Как я не люблю эту…

Каюта исчезла. Они снова оказались в большом круглом зале перед Кватуксом.

— …часть.

Корри–Лин недовольно наморщила носик.

Аарон поклонился Кватуксу: Спасибо, что сделал нам одолжение.

— Не стоит благодарности, — прошептал огромный чужак.

— Твои усилия увенчались успехом?

— Я прожил ранние годы жизни Иниго. В них нет ничего выдающегося.

Аарон смотрел только на Кватукса, избегая взгляда Корри–Лин. Но его гея–частицы уловили всплеск, вызванный в ее мыслях этим высказыванием.

— Тем не менее воспоминания Иниго должны были помочь тебе понять мотивы его поведения.

— Им движет чувство вины.

— Вины?

— Всю жизнь он скрывал свою сущность от всех: от родных, от любимых и врагов.

— Ты имеешь в виду Протекторат?

— Да. Он знал об их постоянном наблюдении. Со временем, изображая обычного человека, он даже стал получать злорадное удовольствие. И это послужило одной из причин его отъезда на станцию «Центурион».

— Хорошо, понимаю. А куда он мог отправиться сейчас, учитывая обстоятельства его дальнейшей жизни?

— На Ханко.

К такому ответу Аарон был абсолютно не готов. Ни в малейшей степени.

— Одну из Вторых сорока семи планет?

— Да.

— Мне известно, что население Анагаски пришло оттуда, но они были вынуждены покинуть планету, потому что после атаки праймов она стала непригодной для жизни. Там ничего не осталось. Совсем ничего.

— Иниго всегда тянуло в мир, который он считал родиной своих предков, — сказал Кватукс. — Не забывайте, что он не принадлежал к обществу Прогрессоров, сложившемуся на Анагаске. Его личность начинала формироваться на Ханко, а одержимость предками возникла из–за раннего расставания с отцом. Подобная травма не проходит бесследно ни для одного ребенка, будь он Высшим или Прогрессором, особенно если он чувствует печаль матери.

— Рана, которой он не давал заживать то ли непреднамеренно, то ли нет.

— Верно. Ханко представлял идеальный выход для того, кто растерян так, как был растерян Иниго. Реальное, но в то же время недостижимое место. Иллюзия, которой не грозит крушение. Он часто совершал пожертвования в благотворительные общества поддержки команд Реставрации. Это говорит о многом. На Анагаске он не был богатым человеком.

— И ты считаешь, что он вернулся туда?

— Если он покинул Воплощенный Сон из–за неуверенности в дальнейшем пути, я с высокой долей вероятности полагаю, что именно это он и сделал. Он Высший, и климат и радиация на него не подействуют.

— В этом предположении слишком много неизвестных.

— Если бы вы имели на руках факты, вас бы здесь не было.

— Прошу прощения. Я ожидал услышать о его бегстве за пределы Содружества или о какой–то тайной политической силе, его прикрывающей. Но Ханко… Теперь понятно, почему его до сих пор никто не отыскал.

— Вы отправитесь туда?

Аарон взглянул на озадаченно моргающую Корри–Лин.

— Да, — ответил он.

— Амбиции и добрые намерения всегда образуют превосходную стартовую площадку, — сказал Ликан. — Потом вам приходится сталкиваться с реальностью, о которой вы и не подозреваете. Вы или приспосабливаетесь, становитесь реалистами и отвечаете соответствующим образом, или начинаете барахтаться, пока не потонете под грузом собственных неудач. Мне известно, что присутствующих в этой аудитории нельзя назвать неудачниками. Неудачник просто не смог бы оплатить входной билет. — Он усмехнулся, услышав сдержанное одобрительное бормотание. — В жизни либо давите вы, либо давят на вас. То же самое и в бизнесе…

Араминта, сидя в третьем ряду от кафедры, окинула взглядом своих коллег–предпринимателей. Можно было подумать, что здесь собрали армию клонов. Энергичные молодые люди, превосходно одетые и тщательно причесанные; старательно внимают словам богатейшего человека планеты, рассказывающего о том, как достичь этого самого богатства. Каждый отчаянно пытается уловить малейший намек на шанс овладеть рынком, мудрое изречение о финансовых тенденциях, об ожидающихся новых законах, о государственных проектах, в которых стоит поучаствовать.

Если они считали, что Шелдонит все это им выложит, их ждет огромное разочарование. Результат предварительного анализа: Ликан — человек безжалостный. Он приехал в Колвин–сити прочитать очередную лекцию на тему «Как я этого добился», чтобы поддержать свой авторитет и популярность, а не ради помощи своим юным соперникам. Лекции шли на пользу бизнесу, а заодно Ликан получал удовольствие от всеобщего восхищения. Вся эта затея наглядно иллюстрировала его любимый лозунг: выигрыш всегда и во всем.

Араминта представила, как разозлился бы Бови, и едва заметно улыбнулась. В окружении истинно верующих в идею подобные мысли граничили со святотатством. Но Бови всегда с недоверием относился к богатым и могущественным. Всех политиков он считал бесполезными и некомпетентными. Всех миллиардеров — развращенными преступниками. Он был одним из только что упомянутых неудачников, но он ей нравился. Ее забавляло, когда самый молодой его вариант, четырнадцатилетний подросток, отчаянно критиковал кабинет министров за социальные программы. Мистер Бови. как каждый самостоятельный предприниматель, искренне ненавидел чиновников и налоги, требуемые не только для продолжения работы, но и для расширения дела. Четырнадцатилетних подростков, по ее глубокому убеждению, не интересовали проблемы взрослых, в первую очередь их мучили беспочвенные страхи и неосуществимые стремления. Она очень хорошо это помнила.

Араминта сочувственно вздохнула. Громче, чем следовало. Взгляд Ликана устремился в ее сторону, но речь не прервалась ни на мгновение. Ее губы самокритично поджались.

Лекция оказалась точно такой, как Араминта и ожидала. Бесконечные рассуждения о целеустремленности, несколько анекдотов, полный набор рекомендаций по размещению капиталов и нескончаемая демонстрация зубов в улыбках во время пауз для аплодисментов или смеха. Араминта даже аплодировала вместе со всеми. В общем–то, стандартный набор фраз, но в этой пустой болтовне попадались крупицы полезной информации. Араминту интересовала молодость Ликана и то, как ему удалось от малого предприятия, как у нее, перейти на уровень корпорации. Согласно Ликану. расширение бизнеса невозможно без риска и готовности предпринимателя к решительным шагам. Наряду с целеустремленностью и тяжелой работой он немало говорил и об уверенности в собственных силах. Араминта представила себе встречу Ликана и Ларила. Вот это был бы интересный разговор.

Ликан закончил лекцию и удостоился бурной овации. Вместе со всеми Араминта поднялась со стула и немного похлопала в ладоши. Она–то хотела бы получить более определенные рекомендации, возможно, описание конкретных случаев. Председатель ассоциации малого бизнеса Колвин–сити поблагодарил высокопоставленного гостя и объявил, что в соседнем зале всем участникам предложены освежающие напитки и закуски.

Араминта вышла из аудитории и увидела, что ее собратья, хозяева мелких предприятий, уже собрались небольшими группами и оживленно обсуждают лекцию, поглощая бесплатную выпивку и бутерброды. Из обрывков разговоров по пути к бару она поняла, что в подавляющем большинстве это были владельцы виртуальных компаний. Речь шла о кривых расширения, комбинированном стимулировании сбыта и способах слияния. Проходя мимо мужчин, она ловила на себе их взгляды. Многие приветливо улыбались, а ее юз–дубль даже принял несколько пробных запросов с комплиментами и приглашениями. Юз–дубль не получил команды отвечать — анонимные запросы годятся только для подростков. «Если хочешь пригласить меня поужинать, наберись смелости сказать об этом в лицо». Сегодня она выбрала темно–бирюзовое платье, выгодно оттенявшее ее волосы. Откровенно говоря, вырез был немного низковат, а юбка коротковата для деловой встречи, но Араминта стала уже достаточно уверенной в себе, чтобы не беспокоиться об условностях — по крайней мере на таком уровне. В этом ей помогли обретенная независимость и влияние Крессиды.

— Грушевый напиток, — сказала она бармену.

— Интересный выбор.

Она обернулась и увидела стоящего рядом Ликана. Для такого богача он выглядел странно. Лицо казалось слегка отекшим, щеки покраснели, словно он запыхался. И биологический возраст значительно превышал общепринятый уровень — на вид ему было далеко за тридцать. Одежда — явно дорогая — смотрелась так, словно при выборе он руководствовался рекламными объявлениями. Шикарный пиджак из акульей кожи с блеском никак не подходил к фиолетовой рубашке с зеленым шейным платком. А коричневые брюки лучше было бы надевать для работы в саду.

— Вечером мне еще предстоит поработать, — сказала она. — Не хочу терять здравый смысл из–за алкоголя.

— Превосходное чувство меры. Мне это нравится.

— Спасибо, — равнодушно ответила она.

— У меня создалось впечатление, что сегодняшний вечер тебя несколько разочаровал.

Люди вокруг стали поглядывать в их сторону. Голос Ликана звучал так же громко, как и с трибуны, и это характеризовало его как сильную личность.

Араминта, обдумывая ответ, отпила немного из бокала.

— Я надеялась на более детальный анализ, — сказала она.

— Какие именно детали тебя интересуют? Не робей, ты заплатила за билет, ты имеешь право.

— Хорошо. Дано: маленькая успешная компания. Цель: перейти на следующий уровень. Вкладывать в дело всю прибыль и постепенно расширять объем работ — или взять ссуду в банке и перепрыгнуть сразу через несколько ступеней?

— Насколько небольшая компания?

— Одна женщина и несколько роботов.

— Специализация?

— Модернизация недвижимости.

— Хороший выбор для старта. Высокая прибыльность при небольших масштабах. Но имеется определенный потолок, особенно для единственного участника. После первых трех операций должно хватить прибыли на увеличение штата. После чего возможно не ограничиваться одним проектом. И время выбрано превосходно, благодаря Воплощенному Сну недвижимость разбирают, как горячие пирожки.

— Все относительно. При нынешнем спросе и покупать приходится по высокой цене.

— В таком случае предприниматель должен купить целую улицу не самого популярного жилья. Это обойдется дешевле, чем покупать дома по одному, и конечная цена поднимется, поскольку престижной станет вся улица.

— Серьезный шаг.

— Уровень риска, на который ты готова пойти, пропорционален растущему потенциалу. Если ты не решишься, останешься на одном месте. И это определит твою дальнейшую жизнь. Я почему–то думаю, что ты такого не хочешь.

— Вопрос: переход в состояние мультиличности может решить проблему увеличения штата?

— Нет.

— Почему?

— Переход в мультиличность не решает проблему персонала, хотя так может показаться со стороны. Строго говоря, это, скорее, стиль жизни, а не ведения бизнеса. Задумайся, чего ты сумеешь добиться, будучи мультиличностью, чего нельзя достичь при достойном агрессивном управлении. Поскольку ты сегодня пришла меня послушать, значит, ты задумываешься о будущем, задумываешься о большем. Недвижимость может стать фундаментом для корпоративной империи. Крепким фундаментом, у меня до сих пор имеется обширный пакет в этой области. Но, чтобы достичь значительного положения на рынке, ты должна разнообразить свои интересы. Так поступал Шелдон. Свою межзвездную транспортную монополию он использовал как источник средств, чтобы развивать в десятках миров индустриальные, коммерческие и финансовые предприятия.

Во время войны против Звездного Странника он был настоящим Императором Содружества.

— Вы тоже хотите стать императором?

— Да.

Его откровенность немного шокировала Араминту. Она решила, что он намеренно ее провоцирует.

— Почему?

— Потому что только тогда можно делать все. что захочешь. Абсолютная свобода. Разве не к этому все мы стремимся?

— Но с ростом могущества растет и ответственность.

— Так говорят политики, когда уговаривают нас проголосовать. Между политической и финансовой властью есть большое различие, особенно здесь, во Внешних мирах. И это я могу тебе продемонстрировать.

— Каким образом?

— Приезжай в мой дом на весь уик–энд. Ты сама увидишь, чего я достиг. И тогда решишь, хочешь ли ты жить так же.

— А как насчет ваших жен?

Всем было известно, что он старается подражать своему идолу, как в бизнесе, так и в стиле жизни, включая (возможно, и в первую очередь) и гарем.

— А что с ними?

— Они не будут возражать против моего визита?

— Нет. Они составят нам компанию в постели.

«Это мне урок: более откровенного приглашения нельзя и придумать». Она порадовалась в душе, что сумела удержаться от видимой реакции — не выдала себя ни выражением лица, ни языком тела. В сущности, дала ему понять, что способна ни в чем ему не уступать.

— Я принимаю приглашение, — сказала она таким тоном, словно речь шла об анализе финансового положения.

— Я знал, что не ошибся в тебе, — сказал он.

— В каком смысле?

— Ты уверена в себе и знаешь, чего хочешь. Это опасное сочетание.

— Для кого?

— Для всех остальных. Этим–то ты и привлекаешь людей.

— Тогда — выигрыш всегда и во всем, — пошутила она.

«Алексис Денкен» без труда скользнул в большой шлюз у основания купола райелей. Стена за кормой быстро восстановилась, заслонив звезды. Паула поднялась, тщательно разгладила складки на костюме и выпрямила спину. Высокий Ангел телепортировал ее сразу в личные покои Кватукса. Дома райелей традиционно делились на три секции: общедоступную, жилую и личную. И попасть дальше общедоступного зала мог разве что очень хороший друг хозяина. В этом зале пол был светло–голубого цвета, а потолок, в соответствии с традицией, терялся где–то высоко над головой. Серебристо–серые стены слегка пульсировали, словно по ним струилась вода, но не было слышно ее журчания, и в воздухе не ощущалось влажности. Позади зыбкой поверхности сменялись хрупкие пейзажи незнакомых звезд и галактик. Лишь одно изображение постоянно оставалось четким и неподвижным. Человеческое лицо, прекрасно знакомое Пауле.

Она склонила голову перед восседавшим в центре огромным чужаком.

— Паула, я рад твоему приходу.

— Мы давно не виделись, Кватукс. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Если бы я был человеком, сказал бы, что я в отличной форме

— Я рада.

— Я достиг пятого эшелона Высокого Ангела.

— А сколько их всего?

— Пять.

Паула рассмеялась. Она уже забыла скрытый юмор Кватукса.

— Значит, ты теперь капитан.

— Я удостоился этой чести.

— Прими мои поздравления.

— А ты, Паула? Ты по–прежнему преуспеваешь?

— Я по–прежнему очень занята. Для меня это одно и то же.

— Чего и следовало ожидать. В вашей расе лишь немногие живут в своем теле так долго, как ты.

— И именно поэтому я здесь. Мне нужна информация.

— Совсем как в старое доброе время. Очень интересно.

Паула внимательно посмотрела на чужака, слегка склонив голову набок. Последняя фраза прозвучала немного странно. Все глаза Кватукса по- прежнему были устремлены на нее. В давние времена он никогда не отваживался ее поддразнивать. Но тогда, до самого окончания войны со Звездным Странником, он выглядел настоящей развалиной. Она и сама тоже сильно изменилась.

— Совсем недавно купол райелей посетил корабль «Алини». Не можешь ли ты мне сказать, были на борту эти люди?

Ее юз–дубль воспроизвел изображения Аарона и Корри–Лин.

— Были, — прошептал Кватукс.

— Что они хотели?

— Я полагаю, их миссия была конфиденциальной.

Она окинула своего давнего друга проницательным взглядом; напрашивающийся вывод был ей не слишком приятен.

— Это ведь ты их принимал, да?

— Да.

По нижнему ярусу щупалец Кватукса пробежала дрожь, что было равносильно краске стыда на лице человека.

— Кватукс, ты прочел воспоминания Иниго?

— Да.

— Почему? — с неподдельной тревогой спросила она. — Я думала, это закончилось несколько столетий назад. Тигрица…

Она не договорила. Ее взгляд приковало к себе изображение за стеной. Глупая беззаботная ухмылка Тигрицы Панси сияла перед ее глазами, свидетельствуя о бездумном счастье женщины.

— Я понимаю, — зашептал райель. — Но могу тебя заверить, это не означает возвращения к моей давней зависимости. Немногие райели отказались бы от возможности исследовать разум Иниго. Паула, в своих снах он видит Бездну. Бездну! Эта мрачная загадка терзает нас так, как люди и представить себе не в силах.

— Хорошо. — Паула провела рукой по волосам, стараясь забыть о личных вопросах, которые затрагивало это расследование. — Ячейка памяти Иниго была похищена из клиники на Анагаске. Почему ты помогал Аарону?

— Я не знал, что воспоминания украдены. Он прибыл на корабле с ультрадвигателем. Подразумевалось, что он представитель правления АНС. Хотя прямо он об этом не говорил. Извини. Боюсь, что меня использовали. Какая глупость, с моей–то стороны. Его обман был почти очевиден.

— Не вини себя. Такое случается и с лучшими из нас. Так что же он хотел узнать?

— Он просил предположить, где Иниго может сейчас скрываться.

— Разумно. И это само по себе любопытно. О твоей бывшей проблеме известно лишь немногим людям. Вероятно, один из них присоединился к фракции. И что же ты ему ответил?

— Я предположил, что Иниго может быть на Ханко.

— Ханко? Но от этого мира остались только радиоактивные развалины. — Она помолчала, обдумывая новую мысль. — Впрочем, если не считать Землю, Ханко — его этническая родина. И все же очень странный выбор.

— Тебе известно, что он Высший от рождения?

— Нет, неизвестно. Об этом не говорилось ни в одном файле. Ты уверен?

Самые крупные щупальца Кватукса взволнованно вздрогнули.

— Я прожил первые сорок лет его жизни, Паула. Через меня ты говоришь с молодым Иниго.

— Если ни я, ни правление АНС ничего не знали, значит, можно не сомневаться, что знал лишь очень ограниченный круг людей. Но это все меняет. Ничего удивительного, что его до сих пор никто не обнаружил. Личные ресурсы Высшего намного превосходят способности обычных людей.

— Ты отправишься вслед за Аароном и Корри–Лин?

— Еще не знаю. Я не предполагала, что Аарон так близко подобрался к Иниго. Но, даже если тот действительно на Ханко, Аарону потребуется время, чтобы его отыскать. Придется проконсультироваться с правлением АНС. Спасибо за помощь, Кватукс.

— Я всегда рад тебе помочь, Паула. Всегда.

Она уже собралась попросить, чтобы ее телепортировали обратно на корабль, но немного помедлила.

— Кватукс, что думают райели о паломничестве?

— То, что это невероятная глупость. Одно дело — снять барьер вокруг Альфы Дайсона, но такой поступок поднимает ваше упрямство на качественно новый уровень. Почему правление АНС это допускает?

Паула вздохнула.

— Не имею понятия. Люди всегда стремятся лично испытать пределы своих возможностей. Таков инстинкт.

— Глупый инстинкт.

— Мы не настолько стары, как вы. Мы не обладаем расовой мудростью и тем более не чувствуем ответственности.

— Высшие достигли этого уровня.

— Принцип всеобъемлющей ответственности лежит в основе их культуры, но отдельные личности еще далеки от его понимания. А что касается АНС, это интеллектуальный эквивалент первобытной трясины; кто знает, что выползет из нее к концу дня? Я начинаю сомневаться в способности правления АНС поддерживать порядок.

— Ты говоришь всерьез?

— Не знаю, — призналась Паула. — Все это дело меня сильно тревожит. Слишком много людей играют с катастрофически опасными неизвестными. Часть меня, старая часть, приверженная порядку, стремится закрыть проект паломничества. Я считаю его чудовищным безрассудством. С другой, либеральной стороны, я признаю, что все эти люди имеют право искать свое счастье, раз уж Содружество их не устраивает.

— Но, Паула, их «право» искать решение проблем в безупречности Бездны ставит под угрозу всю остальную Галактику. Нельзя позволить им осуществить это право.

— Верно. И все же у нас нет неопровержимых доказательств, что Бездна отреагирует именно так, как утверждаете вы.

Кватукс помолчал, словно ее слова ошеломили его.

— Ты сомневаешься в нас, Паула?

— Люди должны сами во всем убедиться. Такова наша природа, Кватукс.

— Это я понимаю. И мне жаль вас.

— Не стоит впадать в уныние. Даю тебе слово, что я изо всех сил стараюсь разобраться с этой проблемой.

— Ты была и осталась благородной личностью. Я надеюсь на твой успех. Я бы не хотел конфликта между нашими расами.

— Его не будет.

Высокий Ангел телепортировал Паулу обратно в каюту «Алексис Денкен». Современный космический корабль предоставлял ей всевозможные удобства, совсем как номер в отеле, только с отвратительным видом из окна. Паула выбрала для себя простой стул и вынула из шкафчика гитару. На текущем отрезке жизни она увлеклась музыкой. По мере ослабления генетически заложенных ограничений стал расширяться ее культурный кругозор. Живопись она никогда не могла оценить по достоинству, поскольку в каждой картине искала рациональное содержание. Литература в большей мере удовлетворяла ее запросы, в книгах рассматривались различные проблемы и имелась развязка. Но в последнее время книги редко появлялись в унисфере, современные авторы отдавали предпочтение либретто и сценариям для постановок в области ощущений. Хотя классика ее радовала; единственное, чего она старалась избегать, это детективов и триллеров. А поэзию, как устаревший абсурд, не воспринимала совсем. Зато музыку можно было подобрать для любого настроения и для любых условий. Немалое удовольствие ей доставляло прослушивание самых различных произведений: от оркестровых аранжировок до самодеятельности, от джаза до гея–пьес природы, от хорала до звездного танца. «Алексис Денкен» нередко мчался между звездными системами, содрогаясь от музыки Рахманинова, «Пинк Флойд» или «Дили КТС».

Паула села на стул и стала наугад перебирать аккорды, а потом постепенно перешла к «Бродяге» Джонни Кэша. Петь она даже не пыталась; в жизни имеются ограничения, с которыми приходится просто мириться. Вместо этого интел–центр включил в каюте изображение Человека в Черном, и тот начал тихонько подпевать мелодии.

Музыка помогала ей думать.

Она знала, что должна отправляться прямо к Оракуму или даже Ханко, но больше всего ее беспокоили последние слова Кватукса. Казалось, что вся эта ситуация с паломничеством создана специально для того, чтобы испытать ее суждения и объективность.

«Или это возраст заставляет меня впадать в уныние и неуверенность».

Паула оставила струны в покое. Человек в Черном бросил на нее укоризненный взгляд, но она лишь махнула рукой. Интел–центр отключил проекцию.

Юз–дубль Паулы открыл канал связи с Казимиром — человеком, сочувствующим ее положению.

«Чем могу помочь?» — спросил Казимир.

— Я сейчас на Высоком Ангеле. Аарон передал ячейку памяти Иниго Кватуксу. Кто–то знал о пристрастиях нашего общего друга.

«Кватукс прочел воспоминания?»

— О да. Он сказал Аарону, что Иниго может скрываться на Ханко.

«Интересно. Вероятно, именно туда и направляется сейчас «Бестия“, он же ,,Алини“».

— Да.

«Перед самым стартом «Бестии» в звездной системе появился еще один корабль с ультрадвигателем. Командующий флотилией на Высоком Ангеле доложил, что судно некоторое время стояло в кометном поясе, а потом от правилось по горячим следам».

— Неужели такими кораблями обладают все фракции? — возмутилась Паула. — Джастина засекла Экспедитора на Аревало за использованием м-поглотителя.

«Да, она мне говорила. То, что фракции открыто используют подобные технологии, очень важно. Это паломничество вполне может стать причиной раскола человеческой расы».

— И на чью же сторону встанешь ты?

«Флот был создан АНС, чтобы защищать людей от сильных и враждебно настроенных чужаков. Это я и продолжу делать до тех пор, пока занимаю свою должность. Если АНС предпочтет покинуть физическую реальность, я останусь и позабочусь о том, чтобы защита не ослабевала. Как ты думаешь, это означает встать на чью–то сторону?»

— Нет. Но план хорош.

«Ты собираешься преследовать Аарона?»

— Не сразу. Ты сможешь обеспечить защиту Ханко и Иниго, если он там?

«Я буду наблюдать и информировать тебя о развитии событий, но, как тебе известно, флот не может напрямую вмешиваться во внутренние дела граждан Содружества. Несмотря на масштаб проблемы, внешней угрозой ее назвать нельзя».

Ответ Казимира обескуражил Паулу. Она очень надеялась на его помощь.

— Тысячу лет назад я тоже не отступала от правил. Ничего хорошего из этого не вышло. Ты должен быть более гибким, Казимир.

«На то есть ты и другие представители правления, мне это ни к чему. Вы оперируете полутонами, а я имею дело с белым и черным».

— Такого деления не существует.

«Тем не менее я подчиняюсь законам, нарушать которые не намерен».

— Я понимаю. Просто сделай то, что сможешь.

«Обязательно».

«Бестия» вынырнула из гиперпространства в пяти тысячах километров над экватором Ханко. Исследующие поверхность датчики выдали несколько янтарно–желтых предупреждающих символов и даже пару красных. На поверхности местной звезды было неестественно много пятен, производящих угрожающе плотный солнечный ветер. Непрерывная пелена туч под пурпурным металлическим корпусом корабля отражала белый свет звезды обратно в космос, его однообразное сияние нарушали только вихри полярного сияния, несущиеся в стратосфере. Над атмосферой, намного выше геосинхронной орбиты, поднимались фиолетовые дуги излучения Ван Аллена, бомбардирующие планету высокоактивными частицами. «Бестия» соскользнула на орбиту с большим углом наклонения, и ее корпус замерцал от коронных разрядов.

— Добро пожаловать в ад, — пробормотал Аарон, изучая изображения на мониторах.

Сквозь плотный слой туч корабль при помощи радара высокого разрешения, стандартного радара, магноскана, датчиков квантовых искажений и электромагнитных сенсоров начал исследовать замерзшую землю внизу. В возникающей на экране картине появилось несколько коммуникационных маячков — единственный признак активности в этом заброшенном мире. С маяков передавались сигналы команды Реставраторов, запрашивающие контакты всех проходящих кораблей.

Корри–Лин мрачно смотрела на портал, а корабль наматывал вокруг планеты виток за витком, собирая детальную информацию о поверхности. Через двенадцать веков после атаки праймов из полярных областей все еще двигались ледники.

— Не могу представить, чтобы это место чем–то привлекло Иниго, — сказала она.

— Ты слышала Кватукса: Иниго привлекала мысль о родном мире предков.

— Если бы даже он прилетел сюда, хватило бы одного взгляда, чтобы тотчас повернуть обратно. Здесь же ничего нет.

— Даже сегодня здесь работают команды Реставраторов. — заметил Аарон, указывая на красные огоньки, мерцающие на карте.

Маяки выполняли роль примитивных ретрансляторов единственной сети связи между континентами.

— Это, должно быть, самое безнадежное дело во всей Галактике, — сказала она.

— Возможно, ты права. Семнадцать из сорока семи Вторых миров уже официально свернули программы Реставрации, а остальные постепенно угасают. Бюджеты урезаются ежегодно. И никто больше не поднимает шума по этому поводу, как было в первые пару столетий после войны.

После десяти витков интел–центр составил подробную карту всей поверхности, лежащей под вечным одеялом облачности. Датчики засекли двадцать три центра плотной электромагнитной активности. Самым большим оказался купол силового поля в центре Каджаани, бывшей столицы мира. Все остальные были не больше чем скоплениями оборудования и зданий, разбросанными по мертвой тундре трех континентов. Термальные датчики сквозь облачность не проникали, и нельзя было определить, есть в этих форпостах люди или нет.

— Понять, там ли он на самом деле, невозможно, — сказал Аарон. — По крайней мере отсюда. Мне даже не рассмотреть, какие корабли стоят под куполом силового поля.

— А чего ты ожидал?

— Ничего другого. Я просто осматриваю территорию перед высадкой, хочу убедиться, что нас не ждут неприятные сюрпризы.

Корри–Лин зябко потерла ладони, словно холод замерзшей планеты уже проник в каюту.

— Какую же легенду ты предложишь на сей раз?

— Нет необходимости что–то выдумывать. Вряд ли у этих людей имеется тяжелое вооружение.

— Значит, просто будешь расстреливать их по одному, пока они не выдадут нам Иниго?

Аарон раздраженно поморщился.

— Мы скажем, что ты разыскиваешь бывшего возлюбленного. Стараясь тебя забыть, он изменил имя и внешний облик, но стало известно, что он здесь. Все очень романтично.

— Я буду выглядеть законченной неудачницей.

— Да что ты? — насмешливо фыркнул он и приказал интел–центру вызвать маяк в Каджаани.

Ответ от защищенной силовым полем базы пришел через несколько минут. Явно удивленный руководитель проекта Реставрации по имени Ансан Пуриллар лично вышел на связь, чтобы дать им разрешение на посадку.

«Бестия» без труда преодолела трехкилометровый слой облачности. Ветер, достигающий скорости двести километров в час, ударил по корпусу почти плотными сгустками серого тумана, а молнии тотчас яростно вцепились в силовое поле. Наконец корабль достиг нижнего края туч и попал в слой чистейшего воздуха и очень низкой температуры. Внизу проявилась унылая картина. Черную промерзшую землю пересекали длинные дюны снега. Растительность отсутствовала, и весь пейзаж был выдержан в монохромном спектре. Над мертвой равниной тянулись длинные грязноватые облака.

— Какой ужас, — грустно воскликнула Корри–Лин.

— Праймы запустили в звезду две «бомбы–вспышки», — сказал Аарон. — Нейтрализовать их у флота был только один шанс — залпом квантовых ракет в корону. Результирующая радиация могла миллион раз убить каждую живую клетку. Атмосфера Ханко поглощала ее, пока не достигла точки насыщения, что вызвало колоссальный шторм, который, в свою очередь, нагнал столько туч, что планета была отброшена в ледниковый период. И звезда до сих пор не стабилизировалась. В любом случае это уже не имеет значения, радиация полностью уничтожила биосферу. Согласно некоторым данным, в самых глубоких впадинах океана еще сохранилась какая–то жизнь, но больше ничего не осталось. Земля стерильна, как хирургическая палата. Взгляни на уровень излучения — а мы еще только на пятикилометровой высоте.

— Я и не представляла себе масштаб военных действий.

— Праймы стремились полностью нас истребить.

Последние слова дались ему с трудом, причиняя почти физическую боль. Ужасное время. Аарон вздрогнул. «Откуда мне известно, какой была эта война?» Глубинный инстинкт подсказывал, что он не настолько стар.

«Бестия» продолжала спуск сквозь рваные облака нижнего слоя; ее корпус сверкал, словно солнце, распространяя вокруг узкие и длинные щупальца накопленного электричества. Скорость ветра на этой высоте снизилась до ста пятидесяти километров в час, но из–за плотности воздуха устройства инверсной гравитации с трудом удерживали корпус судна в стабильном положении.

Когда корабль вдруг задрожал, Корри–Лин постаралась скрыть свою тревогу. Они попали в полосу облачности, и несущиеся с сумасшедшей скоростью градины врезались в силовое поле. Треск было слышно даже в каюте.

— Ага, теперь понятно, почему здесь не летают никакие капсулы, — пробормотал Аарон.

В области экзозрения он видел, как купол меняет коэффициент проницаемости, давая им возможность проскользнуть внутрь. Скорость ветра снизилась до ста километров в час.

За пределами купола от города почти ничего не осталось, хотя в свое время в Каджаани проживало около трех миллионов человек. После нападения праймов силовое поле сдерживало натиск штормов, защищая станцию ККТ, чтобы можно было эвакуировать жителей на Анагаску. Бури на планете набирали силу, растительность уже начала сохнуть и погибать, и выделенные правительством машины доставляли беженцев из отдаленных районов всех континентов. Через семь недель и три дня после того, как премьер–министр планеты первым подал пример, ККТ закрыла червоточину на Ханко. Если здесь кто–то и остался, все контакты с окружающим миром прервались. К тому моменту для поиска людей были приняты все меры, удалось осмотреть все известные поселения и отдаленные фермы.

После ухода человечества силовые барьеры, защищающие города, один за другим стали падать, штормовые ветра обрушились на здания, а наводнения размыли вокруг них почву. Такому яростному натиску не смогли противостоять даже современные сверхпрочные материалы. Постройки начали трескаться и разрушаться. Наступила ледниковая эпоха, дожди сменились снегом, потом пришли льды. Каменистые осыпи скрыли обледеневшие развалины, уничтожив последние признаки обитаемого мира.

«Бестия» миновала силовой барьер и оказалась в тихом и теплом замкнутом пространстве, где располагалась главная база Реставраторов. Купол накрывал значительную часть бывшего городского парка. Землю под защитой силового поля дезактивировали и заново засадили растениями. Здесь, как и прежде, зеленела трава и стояли небольшие аллеи деревьев. Гроздья парящих наверху сфер полифото излучали свет, имитирующий солнечные лучи, по ирригационным трубам поступала чистая вода, в воздухе, вопреки постоянно темному небу и леденящим ветрам снаружи, порхали насекомые и даже птицы.

Корабль приземлился на небольшой забетонированной площадке на краю парка, где стояло всего одно судно — тридцатилетний торговый комби–транспорт с двигателем на непрерывной червоточине, который мог перевозить как людей, так и грузы. Разница между двумя судами была колоссальной: гладкий пурпурный с хромовой отделкой корпус «Бестии» и темно–серый фюзеляж из титаново–карбонового сплава с потускневшими логотипами.

Аарон и Корри–Лин плавно вылетели из шлюза и встали на бетон между пятью приземистыми опорами. Встретить их вышли десять человек — целая толпа по масштабам базы; всем интересно было посмотреть на неожиданных гостей. Во главе делегации стоял Ансан Пуриллар, слегка располневший мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами, в простой темносиней куртке с эмблемой Реставратора на рукаве.

— Приветствую вас, — заговорил он. — И хочу узнать, что привело вас сюда. Не поймите меня превратно, мы рады вас видеть. Но у нас еще никогда не было посетителей. Никогда.

Под его радушной приветливой улыбкой угадывался решительный и твердый характер.

Биононики Аарона провели пассивное сканирование. Директор Пуриллар, как и все его коллеги, оказался обычным Прогрессором. Ни одного Высшего среди них не было.

— Причина довольно деликатная, — сказал Аарон, смущенно усмехнувшись. — Э… Корри…

— Я разыскиваю одного человека, — подхватила она.

Ее низкий скорбный голос, наполнивший местную гея–сферу болью, произвел сильное впечатление на Аарона. И члены делегации мгновенно откликнулись сочувствием и пониманием.

— Мужчину. Йиго. Мы любили друг друга. А потом все кончилось. Это моя вина. Я так глупо себя вела. Не надо было… Я не хотела…

Она убедительно всхлипнула и опустила голову, и Аарон покровительственно обнял ее за плечи.

— Ну, ну, — успокаивал он ее. — Им не обязательно знать детали.

Корри–Лин кивнула и отважно продолжила:

— Он уехал. И я осознала свою ошибку только спустя долгое время. Но я обидела его, сильно обидела. Я разыскивала его три года. Он изменил имя и внешность, но его сестра проговорилась, что он отправился сюда.

— Кто же это? — спросил директор Пуриллар.

— Я не знаю. Мне известно только то, что сказала его сестра, что он принял участие в проекте Реставрации. И я не могла не прилететь. Если есть хоть какой–то шанс…

— Гм, да, конечно. — Он оглянулся на коллег, но они лишь переглядывались между собой, ожидая, что кто–то признается. Тот самый. Пуриллар жестом обвел группу. — Кто–то кажется вам знакомым?

Корри–Лин с отчаянием покачала головой.

— Нет. Возможно, я его не узнаю. — Она подняла голову. — Йиго, пожалуйста, если ты здесь, прошу тебя, подай мне знак. Я хочу только поговорить. Пожалуйста.

Никто не ответил на ее взгляд.

— Это не обязательно делать при всех, — сказала она. — Подойди ко мне попозже. Я правда, правда, очень тоскую по тебе.

Последние слова вызвали в Гея–сфере взрыв неподдельного отчаяния.

— Ну, ладно, — с облегчением вздохнул Пуриллар. — Это можно организовать. Давайте снова встретимся за ужином.

Люди стали расходиться, старательно сдерживая улыбки. Отойдя на несколько шагов, они разбились на пары и, наклонив головы друг к другу, стали оживленно обсуждать неожиданное событие.

Аарон, сохраняя бесстрастное выражение, посмотрел им вслед. Об их приезде на базе будут разговаривать еще лет двадцать.

Ансан Пуриллар остался стоять перед своими непрошенными гостями, одной рукой в замешательстве почесывая густую шевелюру. Его гея–частицы тоже излучали немалое беспокойство.

— Вы можете остановиться у нас, с тех пор как началась Реставрация, здесь освободилось немало домов. Но, честно говоря, я полагаю, что на вашем корабле будет намного удобнее. — Он с завистью оглянулся на «Бестию». — Наши жилые помещения не обновлялись уже лет сто.

— Вы очень добры, но, конечно, мы останемся на корабле, — ответил Аарон. — Мы не хотим причинять излишнее беспокойство.

— Что вы, напротив, — смущенно сказал Пуриллар. — Ваш приезд благотворно повлияет на моральное состояние людей. Единственное доступное нам развлечение — это сенсорные постановки, но со временем они бледнеют. А тут такая интрига… Романтическое прошлое одного из нас, старых и скучных парней.

— Сколько же времени вы здесь провели? — поинтересовался Аарон.

— Лично я? Скоро отмечу двадцать пять из последних ста тридцати.

Аарон присвистнул.

— Какая целеустремленность! Не могли бы вы назвать ее причину?

Пуриллар поманил их рукой за собой и зашагал по траве.

— Мне уже почти триста лет, так что это лишь небольшая часть моей жизни. И я не против пожертвовать временем, поскольку могу растягивать жизнь, пока не надоест.

— Очень похоже на философию Высших.

— Вероятно. По окончании проекта Реставрации я, возможно, и сам мигрирую в центр. Культура Высших мне вполне подходит.

— Но чем был вызван первый приезд?

— Все довольно просто. Я встретился с одной из Реставрированных. Эта женщина погибла сразу после атаки праймов, ураган застал ее вне силового поля. Спустя семь веков одна из наших команд обнаружила ее тело и извлекла ячейку памяти. Женщина была клонирована в новом теле и продолжила счастливую жизнь на Анагаске. Меня привлекла ее энергия; женщина обзавелась большой семьей и наряду с занятостью в местной общине вела насыщенную деловую жизнь. Мне вдруг подумалось, насколько беднее стал бы мир — мой мир — без нее. И тогда я подписал контракт. А здесь мы сами видим найденных людей: как их извлекают, опознают, определяют ДИК, затем восстанавливают ячейку памяти — вплоть до оживления. Это ни в чем не повинные люди, застигнутые врасплох, не заслуживающие смерти; жертвы отвратительной войны. Можете назвать меня эгоистом, но только представьте себе, какую радость это приносит.

— Трудно вообразить. Похоже, я решусь на финансовое пожертвование, когда вернусь на Анагаску.

Они пересекли травянистую лужайку и подошли к невысоким зданиям. Участники проекта размещались в небольших индивидуальных коттеджах, составляющих пять аккуратных кругов с общественными зданиями в центре. Аарон заметил открытый плавательный бассейн, несколько лужаек для пикников и даже размеченную спортивную площадку. На данный момент использовались только две группы домов. Он не мог разглядеть, из чего построены коттеджи, настолько густо стены были увиты лианами с продолговатыми коричневыми листьями и золотистыми цветами. Пышные растения составляли разительный контраст с ледяной пустыней за пределами силового поля — и тщательно поддерживаемый контраст, как заметил Аарон: лианы закрывали все стены, но были подстрижены так, чтобы не закрывать окна.

Позади коттеджей располагались современные служебные корпуса. В одном, как объяснил Пуриллар, размещались лаборатории, а в другом находились мастерские и стояло оборудование.

— Здесь все автоматизировано, — сказал он, — но даже нам нужны техники, чтобы время от времени ремонтировать роботов.

— Он мог бы работать техником? — спросил Аарон у Корри–Лин.

— Кто знает? — пренебрежительно ответила она. — Я знаю только, что он здесь. Возможно. В конце концов, это ненадежная ставка.

Аарон даже не взглянул на нее. «Чертова болтушка!» Он умудрился влезть в программу кулинарного процессора и ввести изменения в ее заказы, так что в напитках содержалась только половинная доза алкоголя. Но ее поведение не сильно изменилось.

— Мы со всеми можем встретиться? — спросил Аарон.

— Конечно. Я так думаю. Это ведь гражданский проект. И я вовсе не комиссар полиции. Но я никого не вправе принуждать в случае отказа.

— Если кто–то откажется, можно предположить, что это именно Йиго, не так ли? — заметил Аарон.

— Звучит логично, — согласился директор. — Но вы должны понимать, что всем на планете уже известно о вашем визите и о его причине. У нас не слишком большое общество.

— А сколько здесь работает людей?

— Четыреста двадцать семь, из которых сто восемьдесят человек находятся здесь, на базе. Пятьсот лет назад здесь работали шесть тысяч человек.

— А сколько народу вы восстановили?

— Всего два миллиона и сто тысяч человек, — с гордостью ответил Пуриллар.

Аарон одобрительно свистнул.

— Я и не подозревал.

— Конечно, такая массовость была только в начальные годы. Но с тех пор наша техника значительно улучшилась. К счастью, поскольку даже в этом холоде, помогающем сохранить тела, наш главный враг — энтропия. Входите, я вам все покажу.

Он распахнул дверь лабораторного корпуса.

В первую очередь они осмотрели помещение для обследования. Это была просторная чистая палата с десятью длинными медицинскими столами, вокруг которых висели плайпластиковые манипуляторы с инструментами и сенсорами. На одном из столов лежало недавно обнаруженное тело. При виде его Аарон невольно поморщился. С первого взгляда в темном свертке смятой одежды, испачканном грязью, трудно было признать человека. От конечностей остались лишь продолговатые выступы. Только по прядям волос Аарон определил, где находится голова. Еще через минуту он понял, что тело свернуто в позе эмбриона.

Двое Реставраторов в герметичных белых скафандрах стояли у стола, осматривали тело через круглые шлемы и исследовали каждую трещину в поверхности при помощи щупов–сенсоров. От их движений на стол время от времени сыпались мелкие льдинки, которые тотчас убирал вакуумный насос.

— Мы поддерживаем здесь ту же температуру, что и снаружи, — сказал Пуриллар. — Любое нарушение условий может привести к катастрофе. По той же причине приходится соблюдать полную стерильность.

— Зачем? — спросила Корри–Лин.

— Радиация убила жизнь на Ханко вплоть до микробов. Это еще один фактор, помогающий сохранить останки. Если же сюда проникнут какие- нибудь организмы, у них начнется настоящий пир, а нам останется только слизь.

— А сейчас необходимо соблюдать предельную осторожность, — заметил Аарон.

— Верно. Это тело почти не пострадало. Обычно мы имеем дело с фрагментами.

— А вы не пользуетесь стабилизирующим полем?

— Нет, если без этого можно обойтись. Мы обнаружили, что стабилизатор пагубно влияет на ячейки памяти. Не забывайте, в те времена в Содружестве еще использовались кристаллические матрицы. В самом начале мы теряли до десяти процентов информации.

— Должно быть, нелегко извлекать эти ячейки.

— Мы даже не пытаемся. Как только мы получаем достаточное количество образцов ДНК, чтобы восстановить полный геном, мы запускаем в кристалл нитевидные инфильтраторы. И даже это довольно рискованная операция. Активировать ячейку памяти после столь долгого бездействия недопустимо. Она должна прочитываться в пассивном состоянии, то есть по одному молекулярному слою зараз. Прочтение каждого слоя занимает около девяти месяцев.

— А я думал, что кристаллические ячейки более долговечны.

— Даже тогда они изготавливались с огромным запасом прочности. Но подумайте, что с ними стало за двенадцать столетий. Это не пошло им на пользу.

— А кто он? — спросила Корри–Лин.

— Это женщина. Мы считаем, что ее звали Аэва Сондлин. Мы можем уточнить, когда прочтем ее геном, но местонахождение тела подтверждает догадку.

— Местонахождение?

— Ее обнаружили в четырех километрах от машины. Это было не так уж трудно. Смыта потоком при наводнении. Из архивов нам известно, что она жила в доме выше уровня паводка. Мы полагаем, что она пыталась добраться до ближайшего города, когда разразился шторм. В городе находился правительственный эвакопункт, и она известила власти о своем приезде. Но не приехала. Ей помешал то ли ветер, то ли вода. Может, когда–нибудь она нам об этом расскажет.

— Вы знали, что она пропала?

— Да. Конечно, записи того времени далеки от совершенства, но надо учитывать обстоятельства. Но у нас имеются данные переписи всех, кто прибыл на Анагаску. Наша работа в том и заключается, чтобы выяснить, что стало с теми людьми, которые числятся пропавшими. Каждый случай приходится расследовать по отдельности. Что касается Аэвы, мы разыскивали ее в течение семидесяти лет.

— Вы шутите, — воскликнул Аарон.

— Уверяю вас, это вполне серьезно.

— Простите, но семьдесят лет?..

— Сначала мы восстановили ее предполагаемый маршрут, потом выбрали наиболее опасные участки и начали прочесывать их при помощи роботов. Как и все остальное оборудование, роботы за прошедшие столетия стали значительно лучше. Большинство из них имеют функцию проходчика и бурят слои снега, льда и почвы. Колоссальные бури сместили такие массы верхнего слоя, что изменилась вся топология континентов, а потом все это превратилось в вечную мерзлоту. Девяносто девять процентов людей, обнаруженных в последнее время, были погребены под слоем земли. Так что роботы ведут поиски в очень неблагоприятных условиях даже для этого мира. В начале Реставрации в проекте участвовало в общей сложности четыреста пятьдесят миллионов человек. Сейчас активные поиски ведут одиннадцать миллионов. Они продвигаются не слишком быстро, но тем не менее результаты есть.

— А сколько человек вы еще надеетесь разыскать?

— Треть миллиона. Но шансы невелики. Большая часть жертв была смыта в море. — Он показал на темную глыбу на столе. — Машину Аэвы унесло на сорок семь километров от дороги, и это еще легкая находка, хотя поверх нее был толстый слой нанесенной почвы. Настойчивость все же приносит свои плоды. Даже сейчас мы находим около двадцати тел за год.

Они перешли в помещение, где проводился анализ ДНК. На взгляд Аарона, это был обычный кабинет с пятью мощными интел–центрами. ДНК человека быстро разлагается даже в обычных условиях; после двенадцати веков на Ханко оставались только отдельные фрагменты. Но в телах содержалось множество клеток, и в каждой фрагменты были разные. Определенная технология и высокопродуктивные компьютеры позволяли составлять из них полную последовательность. После ее получения можно было использовать семейные архивы. В подавляющем большинстве случаев полные данные о ДНК обнаруживались в клиниках. А после окончательной идентификации оставалось только вырастить клон для оживления.

— Но не здесь, — сказал Пуриллар. — Этим занимаются клиники на Анагаске. В конце концов, кому было бы приятно очнуться в таком мире? У людей и так появляется масса забот, в первую очередь о своем будущем. Очень многим приходится обращаться к помощи специальных консультантов.

— Жизнь настолько изменилась?

— Не так уж сильно. И большинство людей погибали, надеясь на оживление. Их потрясает в основном то, сколько времени прошло. У них не осталось ни родных, ни друзей. После пробуждения они испытывают острое одиночество.

После кабинета анализа ДНК шла комната восстановления памяти, где специалисты пытались прочитать информацию, сохранившуюся в ячейках. Процесс был на порядок сложнее, чем определение ДНК.

Исторический архив: для людей, которых не удалось идентифицировать. Все гражданские записи Ханко, воспоминания тех, кто потерял родственников, протоколы эвакуационных команд. И даже списки тех, кто мог посетить Ханко во время нападения. И межзвездный список всех когда–либо про павших.

Специальные лаборатории анализа молекулярных структур: идентификация разнообразнейших ничтожных фрагментов, найденных роботами в промерзшей почве Ханко. Соответствие частиц краски определенной марке автомобиля. Сортировка обрывков одежды по изготовителям, торговым сетям, банковским переводам. Ювелирные украшения. Даже домашние питомцы. Длиннейший список неизвестных предметов, возможно, принадлежавших еще какому–то трупу.

Еще одно хранилище. Файлы на каждого, кто, как уже известно, пропал во время атаки праймов.

Операционный центр, поддерживающий связь с роботами и удаленными командами, ведущими раскопки в тяжелейших условиях.

В течение двух часов гости встретились со всеми, кто находился в здании. Никто не отреагировал на появление Корри–Лин, и никто не пытался уклониться от встречи. Аарон потихоньку сканировал всех. Наличия бионоников не было обнаружено.

— На базе есть еще несколько человек, — сказал Пуриллар. — Вы можете встретиться с ними вечером в столовой. Мы предпочитаем собираться за ужином.

— А если его здесь нет? — спросил Аарон.

— Очень жаль, но я вряд ли смогу помочь чем–то еще.

Директор неловко покосился на Корри–Лин.

— А мы сможем посетить удаленные станции? — спросила она.

— Если он здесь, он уже знает о вашем приезде. И позвонил бы, воспользовавшись коммуникационным маяком. Я думаю, он не хочет с вами встречаться.

— Увидев меня перед собой, он может изменить свое намерение, — возразила Корри–Лин. — Прошу вас.

Волны ее печали, захлестнувшие Гея–сферу, уже вызывали раздражение.

Директор явно расстроился.

— Если вы хотите отправиться наружу, я не смогу вам воспрепятствовать, официально мы все еще в свободном мире Содружества. Вы вольны поступать, как вам угодно. Но я бы этого не советовал.

— Почему? — спросил Аарон.

— У вас прекрасный корабль, но даже на нем трудно маневрировать над самой поверхностью. Капсулы невозможно использовать из–за сильных ветров, да и насыщенность атмосферы энергией слишком высока. Оба случая, когда мы поднимали наш корабль ради спасательных операций, едва не закончились катастрофой. Мы прервали обе попытки и были вынуждены оживлять членов команды.

— У моего корабля отличное силовое поле.

— Я не сомневаюсь. Но расширение силового поля ничего не даст, вы только создадите большую парусность. Здесь, внизу, самое опасное — это шторма. В воздухе вы можете рассчитывать только на ту стабильность, которую вам обеспечивают двигатели.

Аарону это не понравилось. «Бестия» обладала наилучшей защитой из существующих. В нормальных обстоятельствах. Он не мог не вспомнить, как тяжело работали реграв–узлы во время спуска к куполу базы, а эта цель была не маленькой.

— Как же добираются на места ваши команды? — спросил он.

— Наземными гусеничными машинами. Каждая из них весит три тонны. Скорость у них не большая, но они надежны.

— Можно мы позаимствуем одну из них? У вас, вероятно, найдется что- то в запасе? Вы же говорили, что раньше персонала было намного больше. Нас устроит и старая машина.

— Вне базы работают больше двух десятков команд. Половина из них находятся на иных континентах. Чтобы добраться до других участков суши, мы пользуемся полярными сегментами. У вас на объезд всех объектов уйдет целый год.

— Ну, мы бы хотя бы начали. Если Йиго узнает, что мы не ограничились базой, он поймет, что рано или поздно встретится со мной. Это может подтолкнуть его к контакту.

Пуриллар от волнения потер пальцами лоб.

— Это будет самая необычная аренда во всем Содружестве. Но я не могу найти никаких возражений.

— Я все понимаю. И благодарна вам.

После ужина Аарон и Корри–Лин отправились во второй ангар, чтобы осмотреть гусеничный вездеход, весьма неохотно предоставленный им Пурилларом. Парящие наверху светильники уменьшили яркость до мягких сумерек. Но молнии, сверкавшие за пределами силового поля, портили весь эффект.

— Его не было в столовой? — спросила Корри–Лин.

— Нет. Я уже просканировал всех обитателей базы. Ни у кого из них нет бионоников. Хотя кое у кого замечены весьма необычные приспособления. Здесь все не так спокойно, как утверждает наш директор.

— Ты всегда осуждаешь людей, да?

— Как раз напротив. Мне нет дела, чем они занимаются друг с другом в своих коттеджах. Я просто должен убедиться, что нам ничто не угрожает.

Малметаллическая дверь одиннадцатого бокса отошла в сторону, и за ней показался вездеход. Простой клиновидный корпус покоился на четырех низких гусеницах. На фоне ярко–оранжевого кузова глубокими пробоинами темнели узкие прорези окошек. Генераторы силового поля скрывались под округлыми выпуклостями в верхней части машины, а похожие на крабов вспомогательные роботы цеплялись за наружную поверхность, словно детеныши сумчатого животного. Аарон, проверив внутренние системы, убедился, что в машине заложены функции самовосстановления. Треть грузового отсека занимали запасные узлы и устройства.

— В этой машине мы не пропадем, — сказал он Корри–Лин. — Ее поведет автоматика, а нам останется только говорить, куда мы хотим попасть.

— Все–таки собираешься ехать? Знаешь, Пуриллар прав. Если бы Иниго был здесь, он бы уже знал, что я его ищу. Он бы связался с нами. По крайней мере со мной.

— Правда?

— Ой, прекрати. — Она сердито нахмурилась. — Перестань.

— Возможно, он не так сильно скучает, как ты. Не забывай, ведь это он предпочел скрыться.

— Да пошел ты!

— Не стоит закрывать глаза на очевидные факты. Мне надо, чтобы ты действовала эффективно.

— Эффективно, — фыркнула она. — Так вот, я на это не способна. И когда мы его найдем, я сразу скажу, чтобы он не помогал тебе, псих ненормальный.

— Я от тебя ничего другого и не ожидал.

Она сердито сверкнула глазами, но не ушла. Аарон незаметно усмехнулся.

— Если он здесь, паломничество начнется задолго до того, как мы его отыщем, — мрачно заметила она.

— Не обязательно. У нас есть преимущество, позволяющее сузить область поисков. Нам известно, что он Высший.

— И чем это нам поможет?

Наряду с презрением в ее голосе прозвучали и нотки любопытства.

— Функция сканирующего поля в этих условиях должна быть очень полезной. Она помогла бы обнаружить погребенные в почве тела. Я могу заметить аномалии в нескольких сотнях метров. В твердой породе оперировать немного сложнее, но проникающая способность все же распространяется на значительное расстояние.

— Если он здесь, он добивается больших успехов по сравнению с остальными, — сказала она.

— На результаты влияют и другие факторы. Например, чтобы точно определить, где находится пропавший человек, нужно пристально изучить его личное дело. Но — да. Логично предположить, что Иниго работает в команде, добившейся наилучших результатов.

— И такая есть?

— Есть. Моему юз–дублю даже не пришлось ничего взламывать. Служебные файлы находятся в свободном доступе. Группа, в настоящий момент показывающая наивысшие результаты, работает в провинции Олхава. На этом континенте. Если мы отправимся в путь, мы будем там через сорок восемь часов.

Оскар Монро влюбился в дом с первого взгляда. Это был простой цилиндр с высокой стеклянной стеной между полом и потолком, стоящий в пяти метрах от земли на центральной опоре, внутри которой проходила винтовая лестница. Крыша и основание состояли из искусственного камня, имитирующего белый гранит. В голубоватом свете солнца Оракума он сиял, словно горный снег. Окрестные земли напоминали огромный старый заброшенный парк с заросшими густой травой дорожками, рядами декоративных деревьев, парой озер и небольшим водопадом между ними. Атмосферу старины создавали и несколько спрятанных в укромных уголках кирпичных строений в эллинском стиле, местами покрытых мхом и увитых цветущими лианами. За садом неустанно ухаживали несколько десятков роботов.

Он прожил здесь уже девятнадцать лет. В это прекрасное место было приятно возвращаться после летной смены, чтобы избавиться от стресса и отдохнуть от политической чепухи — и то и другое неизбежно сопутствовало любой работе в компании. Оскар водил космические корабли процветающей коммерческой корпорации Оракума, обслуживающей маршруты в двадцать Внешних миров. После оживления он не искал иного занятия, кроме пилотирования.

Пробуждение в клинике стало для него настоящим потрясением. Последним, что он помнил, было намеренное столкновение его гиперглайдера с точно такой же машиной, управляемой Анной Кайм. Спасение Содружества — это хорошо. Убийство жены лучшего друга — намного хуже. Без Анны, которая угрожала их миссии, Уилсон Кайм должен был беспрепятственно завершить полет, игравший решающую роль в войне против Звездного Странника. Момент перед столкновением, момент абсолютной искренности Оскар помнил очень хорошо. Он и не ожидал, что кто–то будет восстанавливать его ячейку памяти после того, как он признался, что в юности принимал участие в политическом терракте, ставшем причиной гибели четырехсот восьми человек. Третью часть из них составляли люди без ячеек памяти, в основном дети, еще не имеющие вставок. Тот факт, что никто не собирался этого делать, что люди погибли по ошибке и мятежники просто ударили не по той цели, никогда не принимался во внимание. Но похоже, что последующая служба Оскара Содружеству и финальная жертва для суда что–то значили. Он надеялся, что Уилсон по старой дружбе оплатил услуги хорошего адвоката.

«Похоже, что мы выиграли эту войну», — были его первые слова после пробуждения.

Его голос звучал совсем как раньше.

Над ним возникло молодое улыбающееся лицо доктора.

«С возвращением, мистер Яохуэй».

«Зовите меня Оскаром. Это имя я носил дольше, чем предыдущее».

Под именем Оскар Монро он скрывался больше сорока лет.

«Как пожелаете».

Оскар сумел приподняться на локтях, и это его удивило. Он несколько раз видел оживленных клонов — жалкие создания со скудной плотью, едва скрывающей кости, и органами, искусственно доведенными до состояния зрелости. Несчастные месяцами не могли пошевелиться, пока наращивалась мускульная масса. А его тело казалось вполне оформленным. Значит, техника оживления заметно улучшилась. За время войны было утрачено множество тел — по меньшей мере десятки миллионов. Наверное, Оскара оставили ждать конца очереди.

«Как долго?»

«Прошу меня понять, э-э, Оскар, но вы были осуждены за ваше, гм, давнее правонарушение. Этот процесс, учитывая ваше состояние, создал новые прецеденты».

«Какой процесс? Какое состояние? Я же был мертв».

— Вы перенесли утрату тела. Ваша ячейка памяти уцелела в катастрофе — согласно законам Содружества, ваша личность сохранилась. Это и было использовано Паулой Мио.

«Угу. — Оскаром неожиданно овладели дурные предчувствия. — Меня восстановила Паула?»

«Да. Вас и Анну Кайм. Она доставила вас обоих на Землю».

«Но Анна была агентом Звездного Странника».

«Верно. По условиям объявленной амнистии, изменения, произведенные Звездным Странником, были стерты из ее памяти, и ее оживили как нормальную женщину. Скорее всего, ей суждена долгая жизнь и счастливый брак с Уилсоном Каймом. Во всяком случае, она вместе с ним участвовала в облете Галактики на «Исследователе»».

Плечи Оскара быстро устали, и он осел на матрас.

«Как долго?» — настойчиво повторил он.

«Вас признали виновным. Служба в составе флота была учтена при вынесении приговора в качестве смягчающего обстоятельства, но она не могла компенсировать гибель всех людей на станции Абадана. Суд приговорил вас к погружению в небытие. Но, поскольку клиники Содружества не справлялись с потоком ни в чем не виновных жертв войны, вам было позволено оставаться в прежнем состоянии без оживления до окончания срока».

«Как долго?» — прошептал Оскар.

«Вас приговорили к тысяче ста годам небытия».

«Ничего себе!»

Он остался в полном одиночестве — наказание, возможно, более тяжкое, чем небытие. В конце концов, он же не ощущал хода времени в течение этого тысячелетия и не мог обдумывать свою жизнь и раскаиваться в преступлении. А нынешний мир оказался другим. Все, кого знал Оскар, либо умерли, либо мигрировали во внутренний мир — странная фраза, благопристойное название для эвтаназии с гарантией безопасности. Может, в этом и заключался смысл вынесенного приговора. В любом случае он оказался довольно жестоким.

Оскар Монро, оставшись без друзей и родных, обладая знаниями и навыками, которые могли заинтересовать только музейных работников, был вынужден начинать жизнь с самого начала.

Вполне понятно, что на флот его не приняли. Он объяснил, что не настаивает на службе во флотилии сдерживания и согласен на переподготовку для пилотирования кораблей исследовательского подразделения. Ему снова отказали.

Раньше, до войны против Звездного Странника, он работал в исследовательском отделе ККТ. Открытие новых планет, предоставление людям новых шансов стало для него чем–то вроде личного искупления. Кроме того, эта работа доставляла ему удовольствие. Оскар начат новую жизнь с подготовки к пилотированию космических кораблей. К счастью, в двигателях с непрерывными червоточинами использовались те же принципы и теории, которые он усвоил в прежней жизни, и Оскар довольно быстро привык к современным технологиям.

«Солар Стар» на Оракуме была третьим местом, где он стал работать после оживления. Она ничем не отличалась от других транспортных компаний, предоставлявших перевозки на космических кораблях. Откровенно говоря, она была даже меньше многих. Оракум, расположенный на краю Великого Содружества, заселили две сотни лет назад, но благодаря своему положению этот мир был первым кандидатом для отправки исследовательских экспедиций и открытия новых миров. Впрочем, случались они все реже и реже. Силами флота все звездные системы по соседству с Внешними мирами были уже отмечены на картах. Освоение новых планет переживало свой исторический минимум. Граница между Центральными и Внешними мирами за последние столетия почти не изменилась. Давнее утверждение, что цивилизация Высших всегда будет расширяться, а впереди нее пойдет волна обычного населения, оказалось явным заблуждением. С началом внутренней миграции численность Высших оставалась практически неизменной. Внешние миры предоставляли на выбор людям любые типы общества в отношении этнического состава, технологии или религии. Если кто–то из граждан Содружества чувствовал себя ущемленным в правах в родном мире, ему стоило лишь совершить коммерческий перелет в любое другое место. Искать новые миры в настоящее время просто не было причин.

За девятнадцать лет, что Оскар провел на Оракуме, Содружество организовало всего три разведывательных полета. Два из них оказались короче, чем дальние торговые маршруты. Вряд ли это можно было назвать расширением границ. Но к тому времени у Оскара имелся приличный стаж. Если возникнет необходимость в других экспедициях, его наверняка выберут первым. Как и все пилоты, он был неисправимым оптимистом.

Когда он сдавал отчет о полете в одном из офисов компании, никаких признаков долгожданной миссии не увидел. Оскар только что вернулся из продолжительного полета к Трояну, расположенному в семидесяти световых годах, — пятнадцати часов, в течение которых ему было нечем заняться, кроме как беседовать с интел–центром да прочесывать унисферу в поисках чего–нибудь интересного. Он не сомневался, что однажды — и довольно скоро — люди откажутся от пилотов. Он и так занимает место в передней части корабля только для видимости. В пассажирской каюте вполне может быть тот, кто разбирается в устройстве корабля лучше, чем Оскар. Хотя до сих пор необходимости в ремонте не возникало. И вряд ли таковая возникнет.

По крайней мере Оскару предоставляется возможность посещать далекие планеты. Одни и те же. Раз за разом.

Его антиграв–капсула вынырнула из дымки легких облаков, по плавной дуге обогнула дом и приземлилась на траву рядом с группой величественных деревьев ранката высотой почти двадцать метров, с красновато–коричневыми узкими листьями, шелестевшими под слабым ветерком. Оскар выбрался из машины и вдохнул теплый, насыщенный цветочными ароматами воздух. До самого горизонта на неиспользуемых землях Оракума пышным ковром почти круглый год цвели дикие колосовидные цветы. Еще одной причиной поселиться здесь стал благодатный климат.

Из–под дома вышел Джесарал. На привлекательном лице юноши не было приветственной улыбки, но при виде Оскара он явно почувствовал облегчение. На его загорелом теле, от одного только вида которого у Оскара всегда немного быстрее начинала бежать кровь, были только белые шорты до колен. Джесаралу, самому молодому из его спутников жизни, едва исполнилось двадцать. По этой причине, полагал Оскар, его самого можно было считать наибольшим подлецом во всей Галактике. Разница в возрасте в тысячу с лишним лет — ужасный грех.

Парень широко развел руки и заключил Оскара в крепкие объятия, сопровождаемые долгим страстным поцелуем. Гея–сфера наполнилась его ничем не сдерживаемым энтузиазмом.

— Что произошло? — спросил Оскар.

— Они, — только и ответил Джесарал, обвиняющим жестом тыча большим пальцем на дом.

Оскар сдержал вздох. Он и двое его других партнеров, Дашику и Анья, составляли постоянное трио уже больше десяти лет. Обоим перевалило за сотню лет, и они прекрасно уживались друг с другом. В этом возрасте они отлично понимали, что ради прочных отношений иногда приходится идти на компромиссы. Возможно, именно потому новичку, который не обладал ни их опытом, ни уступчивостью, было так трудно вписаться в общую жизнь. И, вероятно, потому он так волновал Оскара, как в постели, так и вне ее.

— Что же они сделали?

— Это сюрприз для тебя. А я знаю, что ты ненавидишь сюрпризы.

— Не всегда, — заверил его Оскар. — Зависит от того, хороший он или плохой. Какой на этот раз?

— О нет. Я только говорю, что тебя ждет сюрприз. Я просто не хочу, чтобы ты расстроился, вот и все.

Оскар связался с домашней сетью посредством макроклеточного пакета. Что бы там ни скрывалось, оно было искусно заблокировано. Значит, поработала Анья, занимавшаяся коммерческими нейронными подпрограммами. В этом она не имела равных на всей планете.

— У тебя самая странная логика, — заметил Оскар.

Джесарал широко улыбнулся.

— Пойдем! Я не могу больше ждать.

Он потащил Оскара за руку, сияя энтузиазмом, словно восходящее солнце.

Они поспешили к основанию опорного столба и поднялись по широкой винтовой лестнице. Она вывела их в небольшой холл, украшенный живописными кустами из разных миров, тянувшимися своими цветами к открытому небу. В холл выходило десять дверей. Джесарал увлек Оскара к той, что вела в главную гостиную, отделанную, по контрасту со внешними стенами, местной разновидностью дерева каран, имевшего насыщенный золотисто–коричневый цвет. Доски обшивки были подогнаны так тщательно, что казалось, будто находишься внутри огромного пустотелого ствола. Великолепие роскоши подчеркивала и красно–золотая мебель.

В центре гостиной, держа в руке стакан с солодовым виски и тремя кубиками льда, их ждал Дашику. Его широкое лицо освещала озорная улыбка.

— Добро пожаловать домой.

— Спасибо.

Оскар осторожно взял бокал.

— Как я вижу, Джесарал проявил свою обычную сдержанность.

— Я ничего ему не сказал, — запротестовал Джесарал.

— Итак? — спросил Оскар.

Дашику приподнял бровь и, полуобернувшись, показал на балкон за стеклянной стеной в дальнем конце гостиной. Прислонившись к перилам и рассказывая что–то об особенностях простирающегося внизу парка, стояла Анья. Через открытую дверь доносился ее звенящий смехом голос. Оскар прекрасно изучил этот ее тон: Анья изображала безупречную хозяйку, а заодно охраняла свою территорию. Она была невероятно красива, и на поддержание этого великолепия уходила треть ее жалованья. Минимум два посещения клиники в год, поскольку красота быстротечна, а мода, даже на Оракуме, предательски неуловима. Анья вернулась после такого визита три недели назад, продемонстрировав постройневшую фигуру и смуглую атласную кожу. Ее прекрасной лепки лицо обрамляла грива густых каштановых волос, спускавшихся до середины спины. Из тени ресниц невинно смотрели огромные золотисто–карие глаза, создавая впечатление девичьей застенчивости, сопровождаемое фонтаном невинного веселья, постоянно бьющим в Гея–сфере. Обманчиво простой наряд состоял из алой футболки и темноголубой расклешенной юбки, почти не скрывающей миниатюрную женственную фигурку.

Но на этот раз достоинства Аньи не произвели впечатления на ее собеседницу. Оскар посмотрел на вторую женщину, стоявшую у перил на балконе. На полголовы ниже Аньи, в модном белом платье с легким поверхностным мерцанием и красно–коричневом жакете с короткими рукавами. Прекрасный стиль без свойственного Анье избытка женственности. Женщина не оказывала Анье восхищенного внимания, к которому та привыкла. Это Оскар отчетливо видел. Язык тела Аньи и тон ее голоса давно стали для него открытой книгой. И чем больше она старалась произвести впечатление, тем сильнее проявлялось ее раздражение. Он даже позволил просочиться в Гея–сферу некоторой части своего удивления.

Должно быть, Анья его ощутила. Она капризно надула пухлые губки.

— Оскар, дорогой, я разговаривала с твоим давним другом.

Вторая женщина повернулась. И многозначительно улыбнулась.

Оскар выронил стакан; не только руки, но и все его тело мгновенно онемело от изумления. Осколки хрусталя и кубики льда со звоном раскатились по полированному дереву.

— Привет, Оскар, — сказала Паула Мио.

— Черт подери!

— Мы давно не виделись.

Оскар был не в силах даже застонать.

В Гея–сфере проявились искры тревоги, исходящие от наблюдающих за встречей его партнеров.

— Вы двое… — Джесарал обвиняющим жестом ткнул пальцем в сторону Паулы. — Я думал…

— Все в порядке, — сумел выдавить из себя Оскар.

— Что такое? — сердито спросил Джесарал у Паулы. — Ты сказала, что вы были друзьями.

— Были когда–то. Очень давно.

— Опять одно и то же! Все случилось до моего рождения.

— Верно, — подтвердил Оскар.

Его юз–дубль дал команду роботу–горничной убрать осколки бокала. Только тогда на лице Оскара появилась слабая улыбка.

— Как поживаешь, Паула?

— Как и всегда.

— Да.

Она ничуть не изменилась. По крайней мере в физическом смысле. Разве что ее длинные темные волосы стали на пару сантиметров длиннее. В отличие от него, получившего превосходное тело Прогрессора, клонированное из его собственной ДНК, улучшенное макроклеточными ячейками, укрепленными костями, более эффективными органами и большей продолжительностью жизни. В свои восемьдесят шесть он еще и не думал об омоложении, хотя признаки вновь прожитой жизни уже стали проявляться на лице — и Анья никогда не уставала ему об этом напоминать. Но Паула… Оскар решил, что она уже стала Высшей. Он почему–то представить себе не мог, чтобы она посещала клинику в угоду своему тщеславию.

— Так вы знакомы? — неуверенно спросил Дашику.

— Да. — Оскар откашлялся. — Вы не могли бы ненадолго оставить нас наедине?

Его партнеры обменялись тревожными взглядами, наполнив Гея–сферу ощущением беспокойства с немалой примесью раздражения.

— Мы будем снаружи, — сказала Анья, на ходу похлопав его по руке. — Только позови.

Робот–горничная собрал осколки и начал всасывать виски. Оскар попятился к дивану и тяжело опустился на мягкие подушки. Оцепенение начало проходить, и на смену ему пришел гнев. Он окинул Паулу сердитым взглядом.

— Тысяча сто лет. Спасибо.

— Я спасла твою ячейку памяти.

— И отдала ее под суд!

— Сегодня ты жив, как и в день полета на гиперглайдере, чего нельзя сказать о жертвах Абадана.

— Слезы Иисуса! Ты когда–нибудь перестанешь меня преследовать?

— Я не могу вызвать у тебя чувство вины. Ты сам это делаешь.

— Да–да. — Он поглубже уселся на диване. — Какого дьявола ты здесь забыла?

— Ты неплохо устроился. — Она повернула голову, оглядывая гостиную. — Анья искренне гордится домом. И я ее понимаю.

— Моя страховка в ККТ, спасибо Уилсону, была переведена в трастовый фонд в день завершения суда. Знаешь, как выглядят проценты за тысячу сто лет? Ты на них смотришь. Проклятая инфляция! Если бы не она, я мог бы купить себе планету.

— И у тебя прекрасные спутники, очень хорошие люди. Джесарал ведь совсем молод, не так ли?

— Так, — почти зарычал Оскар. — И еще у него большой член.

Паула усмехнулась.

— Ты не общался с Уилсоном после того, как вышел из клиники?

— Он оставил послание. И Анна тоже. Они оба давным–давно мигрировали в АНС. Я лично их не понимаю. Послушай, все это чепуха. Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты кое–что для меня сделал.

Оскар не мог поверить своим ушам. Он сидит в одной комнате с Паулой Мио и смеется.

— О боже, неужели ты изменилась за эти столетия. Ты хочешь, чтобы я сделал что–то для тебя? Ты, наверное, шутишь.

Ответная улыбка Паулы граничила с непристойной усмешкой.

— Точно.

Смех Оскара мгновенно умолк, оставив неприятное ощущение жжения в желудке.

— Ох, черт. Ты не шутишь.

— Конечно, нет. Это вполне серьезное предложение. Кто бы заподозрил нечто подобное?

— Нет. Ни за что. Иди и шантажируй кого–нибудь другого. Я лучше снова уйду в небытие.

— Ну же, Оскар, ты ведь не Джесарал, так перестань ему подражать. Я приехала не для того, чтобы тебе угрожать. Я обращаюсь к тебе с просьбой, потому что знаю тебя и знаю, чего ты хочешь.

— Вы меня совсем не знаете, леди!

Паула, сверкнув глазами, наклонилась к нему.

— О да, Оскар, знаю. Мы провели вместе последние дни твоей жизни. Я чуть не умерла, а ты погиб. И не говори, что мы не понимаем друг друга. Ты пожертвовал собой, чтобы спасти человечество. Ты благороден, Оскар. Угнетен чувством вины, но благороден.

Оскар изо всех сил старался ей не уступить.

— То был экстренный случай. Больше такого не повторится.

— Правда? Как ты думаешь, на кого я в последнее время работаю?

— Рискну предположить, что это АНС. Ты никогда не меняешься.

— Насчет АНС ты прав, но ошибаешься в другом. Я изменилась.

— Да уж, конечно. Одна и та же работа в течение тринадцати веков. Я тебя еле узнал. Паула, ты не можешь измениться, ты — это ты.

— Дальняя изменила меня. Она почти убила меня, но я поняла, что должна приспосабливаться. И я перестроила свою ДНК, чтобы убрать инстинкт импульсивного поведения.

— Оно и видно.

— Свободная воля способна преодолеть искусственно созданный инстинкт.

— Былое естество против формирования. Я уверен, философы бы с радостью тебя послушали. Почему бы не обратиться к ним? Ах, да, верно. Все они мертвы уже две тысячи лет.

— Ты пытаешься уйти от ответа. Стараешься перед самим собой оправдать свой страх.

— Нет, леди. Все абсолютно не так. Я отвечаю: нет. Я не буду тебе помогать. Хочешь, повторю по буквам? «Н», «е», «т». Нет.

— Как ты считаешь, насколько все плохо, раз я решилась обратиться к тебе?

— Мне все равно. Я не буду тебе помогать.

— Это паломничество, Оскар. Оно меня тревожит. Действительно тревожит.

Он уставился на нее, сомневаясь, что способен вынести еще одно потрясение.

— Послушай, я неплохо изучил эту историю. Впрочем, как и все другие. Флот остановит Окайзенскую Империю. АНС не позволит подняться в космос кораблям паломников. Не так уж плохо. А если дубоголовые бараны Иниго сунутся в Бездну, она поглотит половину Галактики.

— И ты считаешь, это все? Оскар, перед отправкой на Дальнюю мы с тобой были рядом с Найджелом. Тебе известно, насколько трудная сложилась тогда ситуация, как много неизвестных было задействовано в той игре. Так вот, сейчас еще хуже. Намного хуже. Бездна — лишь второстепенный фактор. Борьба начинается между фракциями. И это борьба за судьбу человечества. От ее результата зависит будущее нашей души.

— Я не могу тебе помочь, — сказал он уже чуть не плача. — Ради бога, я же просто пилот.

— Ох, Оскар. — Она опустилась перед ним на колени и сжала его руки. Ее пальцы излучали тепло. — Хватит скромничать. Я прошу помощи из–за твоего характера. Я знаю, как только ты согласишься, мне больше не надо будет беспокоиться о проблеме. Ты не подведешь меня, вот что важно.

— В тебе говорит ностальгия. Я же просто пилот.

— Ты был просто пилотом флота, когда спас нас от Звездного Странника. Я расскажу, что мне от тебя надо. А потом объясню, почему ты возьмешься за это дело. Если ты возненавидишь меня за то, что я открыла тебе глаза, что ж, пусть так и будет.

Он вырвал руки из ее пальцев.

— Говори, что ты хочешь, а потом уходи.

— Фракции прекрасно меня знают и следят за мной, как я слежу за их агентами. А я не хочу, чтобы они знали, что мне необходимо отыскать Второго Сновидца.

Оскар рассмеялся. Но его смех граничил с истерикой.

— Искать Второго Сновидца? Мне?

— Да. А знаешь, почему это сработает?

— Потому что никто такого не ожидает.

Он говорил тоном школьника, повторяющего бесполезное правило.

— Правильно. А знаешь, почему ты сделаешь это для меня? Прошу не стрелять в гонца.

Он насторожился. Нет, он не помнил ничего такого, чем она бы могла ему угрожать. «Неужели я стер часть памяти? Господи, неужели был второй Абадан?»

— Почему?

— Потому что тебе до чертиков надоела эта монотонная жизнь, где ты бродишь, словно лунатик.

Оскар уже открыл рот, чтобы прикрикнуть на нее. Сказать, что она все- таки спятила. Что она безумно заблуждается. Что у него насыщенная жизнь. Что рядом люди, которые его любят. Что каждый день приносит радость. Что он никогда не хотел вернуться к хаосу войны против Звездного Странника. Что испытанного им ужаса и возбуждения достаточно для одной жизни. Что подобные занятия лучше оставить для нового поколения. Но его голова почему–то бессильно опустилась на руки, и он тяжело вздохнул. Он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. И тем более не мог смотреть на своих партнеров.

— Как я им об этом скажу? — с болью в голосе прошептал он. — Как? Они решат, что виноваты.

Паула поднялась. Ее рука мягко сжала его плечо.

— Хочешь, я сама им скажу?

— Нет. — Он покачал головой. Вытер тыльной стороной ладони досадные капли влаги с глаз. — Нет. Я не настолько труслив.

— Ты получишь любую легенду на выбор. Я могу устроить… практически все.

— Угу.

— В местном космопорте тебя ждет корабль. — Она лукаво усмехнулась. — С ультрадвигателем.

Оскар слабо улыбнулся, прислушиваясь к зарождающейся в душе радости.

— Ультрадвигатель? Что ж, по крайней мере ты не считаешь меня дешевой шлюхой.

Совсем не так надеялась Араминта вернуться на континент Суворова, не в старой полугрузовой капсуле, летящей над Великим Облачным океаном медленнее и ниже всех остальных капсул на планете. Ничего шикарного в этом не было. Она всегда клялась себе, что вернется на родной континент только тогда, когда сможет выйти из роскошной капсулы и с улыбкой превосходства посмотреть на Лэнгхем и семейный бизнес.

Время еще не пришло.

К сожалению, поместье Ликана располагалось как раз на Суворове. И это было вполне понятно, поскольку там же находилась столица Виотии, Людор. Ликана никто бы не назвал провинциальным деятелем, ему необходимо было постоянно оставаться в гуще событий. Поэтому Араминта и отправилась через океан. С багажом самых лучших нарядов и растущим чувством беспокойства.

Таланты Шелдонитов ее действительно заинтересовали. Достижение такого уровня за каких–нибудь полторы сотни лет — это был феноменальный успех. Она могла бы многому у него научиться, если только сумеет его разговорить.

Существовало целое общество Шелдонитов. Тысячи людей в сотнях миров пытались подражать своему древнему идолу. Подражание, как считала Араминта, граничило со слепым преклонением. Но она воздерживалась от окончательного мнения, желая убедиться во всем лично. Может, она и сама выберет этот путь. Даже мистер Бови не отрицал, что Шелдонизм стал вершиной культуры бизнеса. Точнее сказать, успешный Шелдонизм. Во Внешних мирах можно было отыскать и довольно много неудачников, не преуспевших в своем подражании.

И, конечно, у него был гарем, типично мужская прихоть: богатый человек воплощает свои юношеские мечты. Но сейчас это встречалось намного чаще, чем в дни жизни Шелдона. Во Внешних мирах групповое партнерство становится все более популярным. Впрочем, Араминта решила, что ее это не касается. Ее собственные отношения с Бови мало чем отличались. Кроме того, сейчас она официально была свободна и одинока и пробовала различные способы сексуальной жизни, чтобы выяснить, что же ей больше по нраву. Вряд ли она высоко оценит гарем, но ведь и связь с Бови тоже стала сюрпризом.

«Значит, последний загул. Что бы я ни испытала, этот уик–энд пройдет под лозунгом «Выигрыш всегда и во всем»».

С такой мятежной мыслью, согревающей душу, Араминта направила капсулу вниз и полетела над землями Ликана. Он владел площадью в сто тысяч квадратных миль, в том числе и длинной прибрежной полосой, застроенной курортными комплексами. Далее шли сельскохозяйственные угодья с полями, где усилиями миллиона агророботов выращивались всевозможные экзотические культуры, не встречающиеся в кулинарных процессорах, и потом продавались под собственной маркой.

Помимо всего прочего, Ликан построил еще и индустриальный комплекс «Олбани». Тот занимал квадрат со стороной в восемь миль на плоской равнине; высокие прямоугольные здания стояли ровными рядами; каждое из них было отдельной фабрикой или перерабатывающим заводом. С одной стороны от него по зеленому лугу до протекающей неподалеку реки тянулись посадочные площадки космопорта. Океанские баржи вспенивали воду, а массивные грузовые корабли приходили и уходили сплошным потоком. В самом «Олбани» никто не жил. Обслуживающий персонал размещался в спальных городках в двадцати милях от порта. Пролетая над одним из них, Араминта удивлялась его прекрасному состоянию, большим домам, обширным массивам зелени и красивым общественным зданиям, где располагались все необходимые службы.

Он владеет всем этим. Более того, он все это создал. Вот реальное свидетельство.

На ее капсулу поступил запрос местной сети контроля движения. Араминта ввела свой сертификат и тотчас получила маршрут посадки.

Дом Ликана состоял из трех отдельных зданий. Два из них располагались на берегу десятимильного озера. Первое оказалось гигантским каменным замком, в котором было не меньше пяти сотен комнат. Араминте приходилось видеть целые поселки меньшего размера. Второе, расположенное почти напротив, представляло собой мерцающий овоид в ультрасовременном стиле, лежащий на боку и будто бы погруженный в воду. Третьим строением оказался сравнительно небольшой деревянный домик, стоящий на скалах островка.

Капсула приземлялась рядом с овоидом, чему Араминта тихо порадовалась. Ей очень хотелось осмотреть его изнутри и, возможно, перенять какие- то концепции для своей работы.

У самой капсулы ее встретили две представительницы гарема. Клемане была стройной девушкой в простой белой рубашке и голубых хлопчатобумажных шортах. Ее свежее личико украшали веснушки на лбу и носу, открытая улыбка и небрежно причесанные густые волосы. Такого Араминта совсем не ожидала. Зато вторая женщина, Мараката, отличалась высоким ростом, классической красотой и блестящей на солнце темной кожей. Ее алое платье, вероятно стоило, больше, чем все привезенные Араминтой наряды. И это она носит в середине дня? Легкие косметические мембраны подчеркивали ее желтовато–зеленые глаза и широкий рот. Мараката не улыбалась, но весь ее облик излучал благожелательную вежливость.

Клеманс, сияя улыбкой, бросилась вперед и обняла Араминту.

— Ликан нам рассказывал о тебе. Как здорово, что мы наконец–то встретились.

Араминта, слегка удивившись, осторожно ответила на объятия.

— И что же он обо мне говорил?

— Быть настороже. — Мараката, приподняв ухоженные брови, следила за реакцией Араминты.

— Он говорит, что ты честолюбивая, умная, красивая и сама себе босс… — Клемане, казалось, не хватило воздуха. — Во всех отношениях потрясающая.

Араминта не без труда освободилась из объятий девушки.

— Я и не знала, что произвела такое впечатление.

— Ликан очень быстр в своих суждениях, — сказала Мараката.

— А ты? — как можно сдержаннее спросила Араминта.

Величественная женщина наконец–то улыбнулась.

— Я не спешу — и делаю абсолютно правильный выбор.

— Буду знать.

Клемане хихикнула.

— Пойдем, мы покажем тебе твою комнату.

Она схватила Араминту за руку и потащила за собой, словно пятилетний ребенок, увлекающий родителей к рождественской елке.

— Твой багаж принесут слуги, — небрежно обронила Мараката.

Араминта нахмурилась, но быстро поняла, что та не шутит. Две женщины в одинаковых серых плащ–костюмах направились к капсуле в сопровождении антиграв–тележки.

— Вы держите человеческую прислугу?

— Конечно.

— Наверное, так было принято и у Найджела Шелдона.

— Гм, а ты быстро соображаешь, верно?

Клеманс рассмеялась и потянула сильнее.

— Пойдем! Я сама ее выбрала для тебя.

Они подошли вплотную к искрящейся поверхности овоида. Араминта еще даже не поняла, насколько он велик. Сооружение, вероятно, возвышалось над ней на высоту десятиэтажного дома, но изогнутая поверхность затрудняла точную оценку. Поверхность оказалась совершенно гладкой, не было заметно и никаких дверей. Основание овоида окружала широкая полоса мрамора, как будто гигантское яйцо лежало на подставке. Под ногами проявились две тонкие золотистые полосы, и Клеманс пошла между ними. А потом она проскользнула сквозь поток радужного света. Араминта шагнула следом. У нее возникло ощущение атмосферного барьера или спорового душа, кожу слегка закололо, потом вспыхнул яркий свет, и она оказалась в круглом зале с прозрачной мебелью, оконтуренной светящимися зелеными линиями, словно изогнутыми лазерными лучами. Буфеты и серванты оставались пустыми, а подушки стульев и диванов слегка светились и были похожи на некачественные проекции. Пол и купол стен повторяли мерцание внешнего покрытия дома, но более приглушенное. Только кремовые с золотом простыни казались на вид вполне материальными.

— Домашний интел–центр предлагает операционную программу, — доложил ей юз–дубль.

— Прими ее, — разрешила Араминта и в области экзозрения увидела открывающийся файл.

Клемане уже уселась на край кровати и слегка попрыгала на мягком матрасе.

— Нравится?

— Неужели основной вход в дом ведет в гостевую спальню?

— Только если ты этого хочешь, — весело ответила девушка. — Скажи своей управляющей программе, что ты хочешь выглянуть наружу.

Араминта последовала ее совету, и жемчужно–матовое мерцание одной из стен исчезло, так что стал виден сад и ее капсула, из которой на антиграв–тележку слуги выгружали чемоданы.

— Ну, а если тебе нужна ванная… — продолжала Клемане.

Вся комната вдруг заскользила вверх вдоль округлой наружной стены. Похоже, что где–то под полом скрывались превосходные компенсаторы силы тяжести, потому что никакого ощущения движения у Араминты не возникло. Затем комната стала двигаться к центру овоида, и мимо проплыли какие- то другие круглые помещения.

Араминте пришло в голову сравнение с движением кровяных клеток в венах. Она восхищенно улыбнулась. Гениальная идея, бесконечное разнообразие!

Спальня остановилась вплотную к ванной комнате, и дверь отошла в сторону, позволяя войти внутрь. Обстановка там была более привычной: огромный бассейн–ванна, душевая установка и фены. Только размером ванная превосходила гостиные во многих квартирах, которые отделывала Араминта.

— Если захочешь кого–то навестить, или пройти в столовую на ужин, или просто сменить вид за окном — только скажи своей программе, — объяснила Мараката.

— Я так и сделаю, — уверенно ответила Араминта.

Напротив ванной открылась еще одна дверь, и Мараката вышла. Араминта успела только заметить белизну комнаты, длинный стол и гимнастический тренажер.

— Увидимся позже, — добавила Мараката перед тем, как дверь за ней закрылась.

— Это угроза? — негромко проворчала Араминта.

— А, не обращай на нее внимания, — сказала Клеманс. — Она всегда настороженно относится к новым людям. Зато в постели она просто чудо, честно.

— Не сомневаюсь.

Араминта повернулась и внимательно осмотрела комнату. В ящики комода, словно поднимающиеся из воды пузырьки, начала загружаться ее одежда. Араминта приказала юз–дублю доставить себя к Ликану.

Ванная комната скрылась за дверью, и перед глазами заскользили изгибающиеся стены: сперва комната двигалась горизонтально, затем начала подниматься.

— И убери прозрачность стен, — добавила Араминта.

Несмотря на превосходные стабилизаторы, вид движущихся предметов грозил вызвать головокружение.

Комната Ликана оказалась огромной. И Араминта предположила, что та не перемещается, иначе пришлось бы передвигать все остальные помещения. Комната тоже была круглой, с полированным дубовым полом, который казался единым огромным сегментом — искусственно выращенным, Араминта читала о таком в одном из файлов курса по дизайну. Стены здесь, окрашенные в бледно–розовый и голубой цвета, имели матовую полупрозрачную структуру. Треть их площади была совсем прозрачной и открывала панораму озера.

Ликан вышел навстречу, одетый в простую сиреневую хлопковую рубашку и длинные зеленые шорты. Вокруг него кружилось облачко мелких разноцветных символов, но оно быстро исчезло. Вероятно, стены были еще и порталами, обеспечивающими неограниченную возможность проецирования, решила Араминта. Скорее всего, огромная комната служила хозяину кабинетом. Ликан тепло улыбнулся, подошел к девушке вплотную и поцеловал ее. Этот поцелуй откровенно свидетельствовал о том, что ожидало ее вечером.

— Великолепный дом, — сказала Араминта.

— Я знал, что тебе понравится. Концепция довольно старая, но мы снизили стоимость процесса изготовления до приемлемого уровня. Хотя без репликаторов Высших это далось нелегко.

— Я была бы не прочь получить франшизу Колвин–сити.

Он ласково улыбнулся, не скрывая своего восхищения.

— Вот видишь, многие застройщики предпочли бы меня застрелить за то, что я подрываю их бизнес. Но ты… ты понимаешь, как приспособиться к новым условиям и продолжать двигаться вперед. Это и выделяет тебя среди прочих.

— Спасибо.

Клеманс подбежала к новой двери.

— До скорого!

Ликан небрежно помахал ей рукой и подвел Араминту к прозрачной стене.

— Хочешь чего–нибудь выпить? Или, может, перекусишь?

— На несколько часов меня еще хватит.

— Хорошо. На ужине будет премьер–министр и два министра из его кабинета.

— Пытаешься произвести впечатление?

— Они все равно бы пришли. Но, надеюсь, этот ужин даст тебе представление о моей жизни. Такой уровень невозможен без участия в политике.

— Знакомства в мэрии способны помочь в получении разрешительных документов.

— Пригласи на ужин инспектора по застройке. Предоставь члену местного совета высококлассную капсулу. У каждого из них есть своя цена. В противном случае они будут опустошать правительственную кормушку.

— Если только не начнут бороться с коррупцией.

— Верно. Эти доставляют серьезные проблемы. К счастью, они недолго задерживаются на своих местах.

— А ты циник.

— Прагматик, если не возражаешь. И в любой из областей обладаю большим опытом, чем ты. Так что можешь мне поверить, у каждого политика есть своя слабость.

— А у тебя? — насмешливо спросила она.

— Первая — влюбчивость. Но об этом ты уже знаешь. Вторая — склонность к риску. Вот моя настоящая слабость. Радость оправдавшегося риска ни с чем невозможно сравнить. Я всегда делаю высокие ставки. Мне слишком нравится выигрывать.

— А сейчас чем ты рискуешь?

— Умница, ты неплохо подготовилась. Прочла финансовые отчеты. Верно?

— Я кое–что изучила по пути сюда. Есть мнение, что ты слишком разбрасываешься.

— За последние пару лет это мнение значительно укрепилось. Как ты думаешь почему?

— Ты разоряешь торгующие недвижимостью компании такими вот домами? Вытесняешь их с рынка?

Он усмехнулся.

— Это слишком мелко. Я мыслю более крупными масштабами. Кроме того, чтобы подобное строительство вошло в моду и потом стало общепринятым, требуется лет десять. Подумай, в чем сейчас самая большая проблема Виотии?

— Воплощенный Сон?

— Близко. Эллезелин всегда нам угрожает. Это действительно так. Зона Свободного Рынка очень велика, она никогда не исчезнет и постоянно расширяется. Все уже существующие игроки имеют огромное финансовое и индустриальное преимущество перед компаниями бедной маленькой Виотии. Беда в том, что после открытия червоточины все наши компании останутся в проигрыше из–за дешевого импорта. Товары будут идти только в одном направлении.

Араминта вспомнила о грандиозном масштабе «Олбани».

— Ты собираешься перебить их цены.

— «Олбани» автоматизирован настолько, насколько это возможно без репликаторов. Я десять лет потратил на инвестиции в наиболее современные кибернетические системы, какие только есть у нас в наличии, чтобы снизить стоимость продукции. Но, чтобы выпустить на рынок товары почти по себестоимости, необходимо продавать большой объем. Вот это и беспокоит меня в настоящий момент. Заводы работают почти вхолостую. Но когда откроется червоточина…

— Финансовой бойни, как они ожидают, не произойдет.

— Они импортируют. Я экспортирую. Только количество экспорта будет в десять раз больше, чем они предполагают.

— Тебе потребуется система распространения.

Ликан с торжествующей улыбкой повернулся- к окну.

— Обязательно потребуется.

— Ого, — протянула она. Она искренне восхитилась. Цель Ликана оказалась настолько велика, что по сравнению с нею собственные стремления Араминты были совсем незаметными. — Зачем ты все мне рассказываешь? Тебе нет необходимости производить впечатление, чтобы затащить меня в постель. Это ты уже сделал.

— Хоть я и весьма высокого мнения о своих способностях, я не могу лично уследить за каждым аспектом даже при аугментированном интеллекте. Слишком много деталей. Для фазы расширения на таком уровне мне требуются люди, которым я мог бы доверить ключевые посты — особенно в других мирах.

— Весьма лестно.

— И да, и нет. Я думаю, ты была бы способным управляющим: у тебя подходящее мышление и достаточно энергии. Нет опыта руководителя высшего звена, но это появится.

Она нахмурилась.

— Почему я?

— Насколько хорошо ты подготовилась? Много ли узнала о самом Шелдоне?

— Немного, — призналась она. — Только то, что усвоила в школе.

— Старые Династии были чем–то вроде семейных организаций. Это самый верный способ из всех, придуманных людьми, чтобы обеспечить лояльность и полный контроль. Найджел использовал свою плоть и кровь.

— Ага.

Ей вдруг показалось, что комната стала опускаться вниз.

— Все ключевые посты были заняты его потомками, — сказал Ликан. — И я планирую поступать так же.

В ее памяти мелькнуло имя.

— Деббина? — не удержавшись, выпалила она.

Ликан заметно поморщился.

— Что же мне с тобой делать? Нет, только не моя любимая маленькая девочка. Но многие мои дети уже управляют секторами компании.

— И при чем же здесь я?

— А как ты думаешь?

— Скажи, пожалуйста.

— Ты станешь одной из моих жен. Родишь мне детей. И они займут места в компании.

— Да, ты знаешь, как завлечь девушку.

Он криво усмехнулся.

— Да ладно, мы же взрослые люди. В наше время почти все браки заключаются с учетом интересов бизнеса. Мы будем прекрасно проводить время в постели. Я могу обеспечить любой стиль жизни, какой ты захочешь. Наши дети, став взрослыми, окажутся частью наиболее динамично развивающейся компании в этом секторе Содружества. Они не будут ни в чем нуждаться и получат практически неограниченные возможности. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что тебя привлекает. Кому нужны молодые бездельники, получающие трастовые фонды? Все это относится и к тебе лично. Оставайся со мной лет десять или пятнадцать, а потом можешь продолжать, получив пост в компании, или уйти с порядочной суммой денег и запасом знаний, позволяющим свободно чувствовать себя в любом обществе.

— Оззи милосердный! Ты говоришь всерьез?

— Абсолютно.

— Тебе не кажется, что столь лестное предложение слегка преждевременно?

— Ты думаешь, Шелдон сомневался, когда видел что–то подходящее? Ничуть. Он начинал охоту и получал желаемое. И не так уж это неожиданно, ты не находишь? Не станешь же ты отрицать, что наши отношения завязались еще во время моего выступления?

— Не стану, — признала она.

— Ну вот. Физическое влечение есть. Остаются только твои способности. Я провел некоторые изыскания.

— Вернее, посыльный твоего пятого помощника провел изыскания.

— Да, примерно так, — сухо подтвердил он. — Ты незаурядный ребенок из ниоткуда. Отвергаешь налаженный семейный бизнес. Ищешь способ выбраться. Неудачное замужество. В данный момент приходишь в себя после расторжения брака. Ты нетерпелива. И восприимчива. При наличии опыта, приобретенного в моей компании, ты будешь процветать. — Он подошел ближе, обнял Араминту рукой за плечи и поцеловал. На этот раз мягче. — Я не жду немедленного ответа. Ты ведь не зря сюда приехала. Посмотри и попробуй все, что хочешь, а потом подумай и реши.

«Ого, второе предложение всего за месяц!»

— Хорошо, — негромко ответила она. — Я так и сделаю.

— Обещаешь? Это не просто отговорка?

— Нет, я обещаю.

На ужин Араминта пошла не в привезенной из дома одежде. Она испытала на себе, что значит жизнь в гареме. По возвращении из огромного кабинета Ликана она застала поджидающую ее в спальне стилистку по имени Еленна. Это была общительная женщина, чей возраст приближался к омоложению и сказывался некоторым излишком веса, набранного в последние годы. Она вела себя очень доброжелательно и с удовольствием рассказывала все домашние сплетни, хотя для Араминты они не имели никакого значения. Зато их было много. Женщина работала у Ликана уже пятьдесят лет.

— …Так что я все здесь знаю, милая, и многое повидала. Я никого не осуждаю, и ничто из того, что здесь происходит, не может меня удивить. Если хочешь на вечер что–то особенное, просто скажи мне.

Араминта еще не разобралась, что значит «особенное», и очень хотела бы узнать, что предпочли другие девушки. Еленна сказала только, что Ли- кану нравится, когда его женщины выглядят элегантно.

— Мы приведем тебя в порядок, чтобы ты ни в чем не уступала другим.

На это ушел не один час. Ее спальня металась по всему овоиду, соединяясь с самыми различными специализированными помещениями. Сначала сауна, чтобы очистить поры. Массажист Нифран, настолько же безжалостный, насколько искусный; после его работы Араминта стекла со стола, не ощущая свободно работающих суставов. Примерочная. «В этом доме имеется примерочная?!» Здесь с нее сняли мерки для вечернего платья.

Спиральный спуск в салон, где свое колдовство наконец проявила Еленна. На лицо легли косметические мембраны, но Араминта, взглянув в зеркало, их даже не заметила. На нее смотрело лицо самой Араминты, только девятнадцатилетней. Такое, каким она всегда хотела его видеть, но никогда не получала: высокие скулы, ничего лишнего, длинные мягкие ресницы, абсолютно чистая кожа, искрящиеся глаза. Следующий час ушел на ремонт волос, как Еленна с неодобрением назвала эту процедуру. Затем их удлиняли, делали гуще, завивали и укладывали.

Все это время в соседнем кресле сидела Клеманс, а с другой стороны еще одна обитательница гарема, Алсена. Они непринужденно болтали, словно родные сестры. Араминта выслушала краткий обзор генеалогии Ликана, включая рассказы о непокорных отпрысках. Для этой саги ей пришлось открыть отдельную ячейку памяти, чтобы всегда иметь информацию наготове.

При всем своем дружелюбии женщины, казалось, были совершенно оторваны от реального мира. Это наблюдение могло показаться злобной придиркой, но Араминта не стала от него отмахиваться. Если ему нужны такие, как она, что же он делает с остальными? Они явно не стремились занять руководящие посты в его империи.

— Ему нравится разнообразие, — сказала Еленна, когда салон вернулся к примерочной.

Классическое маленькое черное платье никогда не выходило из моды. И когда помощник в примерочной показал Араминте одно такое, появившееся специально для нее, словно по волшебству, она поняла почему. Едва только натянув его, она уже ощутила себя легкомысленной женщиной, и одному только Оззи было известно, какой эффект оно произведет на любого мужчину, встретившегося ей на пути. Оно самым бесстыдным образом обтягивало ее тело, но в то же время позволяло груди двигаться совершенно свободно. На первых же шагах Араминта даже смущенно покраснела. Короткий подол и шелковистая микрофибра, распыленная на ее ноги, загадочным образом подтянули бедра и голени в соответствии с идеальным обликом девятнадцатилетней девушки, созданным Еленной.

Коктейли перед ужином для семьи и гостей Ликана были поданы в музыкальной комнате, из которой теперь открывался вид на озеро, как прежде из его кабинета. Араминта, сознавая, как великолепно она выглядит, вошла с высоко поднятой головой. Восхищенный взгляд Ликана, улыбки женщин его гарема и даже короткие аплодисменты Клеманс — все эти похвалы она восприняла как должное. И ее уверенность поднялась до уровня высокомерия. Даже когда Ликан представил ее премьер–министру и ее супругу, Араминта сохранила полное спокойствие и вела себя с ними как с равными.

И во время светской беседы, и пробуя удивительные на вкус канапе, она не переставала гадать, как бы повел себя здесь Бови. Он любил общество, мог быть настоящим снобом в вопросах еды и напитков, но она подозревала, что в компании сильных мира сего он мог бы попытаться задрать нос.

«А я все же здесь и ни перед кем не тушуюсь».

Участие в ужине имело и оборотную сторону. Супруг премьер–министра, сидевший рядом с Араминтой, был невыносимо скучен. К счастью, с другой стороны от нее расположился Эридал, один из старших сыновей Ликана. Такой же умный и очаровательный, как Ликан, он управлял финансовым центром в Людоре, но был лишен решительной уверенности, присущей отцу. Только из чувства долга Араминта старалась не болтать с ним целый вечер.

Прием закончился, и столовая спустилась на первый уровень, чтобы гости могли пройти к своим капсулам. Остались только Ликан и восемь женщин его гарема. Как только двери сомкнулись и стены снова стали искристо–матовыми, все с облегчением рассмеялись, и Араминта присоединилась к ним от всей души.

Ликан поцеловал ее в знак благодарности.

— Проклятье, я и забыл, какой это невыносимый тип, — сказал он. — Мне все время хотелось его щелкнуть, а ведь со мной он даже не разговаривал. Спасибо, что справилась с ним.

В столовой стали открываться двери спален, и жены Ликана исчезали в них одна за другой. Из присутствующих на ужине женщин они, безусловно, превосходили всех своей красотой. Араминта, несмотря на старания Еленны, рядом с обитательницами гарема чувствовала себя бедной родственницей.

— Иди и приготовься, — сказал ей Ликан. — Мы будем тебя ждать.

Он повернулся и ушел в какую–то затемненную комнату. Араминта, проводив его взглядом, призвала свою спальню. В качестве мачо, отдающего приказы, он ее не устраивал. У него не было ни обаяния, ни чувства стиля, ни подходящей наружности. С другой стороны, его успехи давали на это право. Она усмехнулась своему внутреннему диалогу. «Какого черта, Клеманс, по крайней мере, не даст мне соскучиться».

— Одень меня так, чтобы ему понравилось, — сказала она поджидавшей Еленне.

Процесс оказался более сложным, чем ожидала Араминта. Для начала снова потребовалась помощь Нифрана, пожурившего ее за недостаток физической подготовки и неспособности расслабиться. То, что он вытворял потом с ее ногами, уже было фактически сексом.

Еленна нанесла на ее тело невероятно приятно пахнущее масло, и после манипуляций Нифрана кожа Араминты словно начала светиться изнутри.

— Он не увлекается садизмом или чем–то подобным? — спросила Араминта.

Очень уж тщательными были приготовления. В ее понятии подготовка к горячей ночи заключалась в том, чтобы надеть что–то такое, что мужчина сможет быстро снять.

— Не беспокойся, моя сладкая, секс ему нравится такой же, как и женщины: со вкусом.

Араминта, позволив Еленне себя одевать, задумалась над ее словами. Затем посмотрела на себя в зеркало. Белый пеньюар преимущественно состоял из отдельных полос ткани, но закрывал большую часть тела, чем черное платье. «Значит, в его понятии «со вкусом» — это принцесса–шлюха? Очень по–мужски».

Спальня скользнула к будуару Ликана — иначе комнату назвать было никак нельзя. Огромная кровать располагалась в центре, мебель напоминала по форме половые органы, золотисто–розовое освещение было притушено. Весь гарем уже собрался, и действительно, женщины пришли в элегантных нарядах из шелка и атласа и вызывающе открытых ночных сорочках. Они удобно устроились на диванах, потягивали шампанское и наблюдали, как две из их числа занимаются любовью на кровати.

Араминта вошла, стараясь выглядеть не слишком встревоженной. Ликан встретил ее в черном халате.

— Шампанского? — предложил он.

— Спасибо.

Она взяла хрустальный бокал из рук Маракаты, тотчас подвергшей ее детальной оценке. В том, как эта строгая женщина выглядела в пеньюаре, было нечто загадочно–эротическое.

— Поцелуйте друг друга, — сказал Ликан.

Араминта всем телом прижалась к величественной женщине, наслаждаясь ее чувственными прикосновениями. Мараката явно в полной мере овладела искусством поцелуя.

Они закончили, и Ликан, взяв Араминту за руку, неторопливо подвел к кушетке, где улеглась Алсена. Она опустилась на колени и приступила к поцелую.

Затем, по инструкции Ликана, она обошла и всех остальных женщин. Араминта нашла, что этот процесс не столько элегантен, сколько стереотипен. Ликан превращал занятие любовью в застывший ритуал. Последний поцелуй достался ему самому, после этого Араминту повели к кровати. Хозяин предложил ей принять особую позу, почти по–детски шаловливую, и кто–то из женщин даже расправил волосы на ее плечах, чтобы они выглядели привлекательнее.

Клеманс сняла халат с Ликана, открыв его огромный возбужденный член.

— У меня есть подарок для тебя.

— Да, — многозначительно протянула она. — Я уже вижу.

— Это программа.

— Что?

— Некая композиция, которую я составлял несколько лет. Она позволит тебе глубже постичь собственный разум, прислушаться к нему почти на уровне подсознания, чего древние йоги добивались путем медитаций.

— Интересно, — нерешительно протянула она.

«Кстати, о том, как можно испортить настроение…»

Он нежно улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Я сам пользуюсь ею, чтобы сосредоточиться. Программа помогает очистить мозг от посторонних мыслей. Ты сможешь вернуться к животным инстинктам, составляющим основу нашей личности. — Его лицо приблизилось к ней вплотную. — В таком состоянии нет никаких ограничений. Все твои порывы абсолютно чисты.

— Никаких ограничений?

— Чистота разума очень помогает в бизнесе. Но и в занятии любовью тоже. Ты можешь целиком и полностью сосредоточиться на ощущениях своего тела. Программа усиливает даже малейшие сигналы нервов.

— Ты хочешь сказать, что оргазм окажется более сильным?

Все это было похоже на электронную версию аэрозолей, которыми она пользовалась вместе с Бови.

— Да. В ней заложена и биологическая обратная связь, способная влиять на твое физическое состояние. Как только ты определишь источник наслаждения для своего тела, ты сможешь повторить его. — Голос Ликана превратился в соблазняющий шепот. — Столько раз, насколько хватит твоих сил.

Юз–дубль сообщил ей о предложении установить программу. Араминте вдруг стало невыносимо жарко в пеньюаре.

— Проверь на угрозу внедрения и трояны, — сказала она юз–дублю, не сводя глаз с лица Ликана.

«Все чисто».

— Загружай и запускай.

В области экзозрения она увидела, как в одну из ее ячеек закачивается программа. По виду она мало чем отличалась от обучающих курсов, которым Араминта позволяла укореняться в своем сером веществе. В сознании забурлил источник инстинктивного знания.

— Не бойся, — ласково сказал Ликан. — Я тоже воспользуюсь программой вместе с тобой. Наша первая встреча будет более яркой.

Она кивнула, не решаясь что–то сказать. Прислушавшись к себе, она поняла, что очистить мозг стало намного легче; надо лишь следовать нарастающим циклам сна, но не поддаваться им полностью. Дыхание стало более равномерным, она смогла следить за ритмами своего тела. За сердцебиением. Стало ощутимым легкое прикосновение ткани к коже и выступившие бисеринки испарины. Она услышала шелест пузырьков в хрустальных бокалах и дыхание Ликана, увидела, как его рука поднялась и кого–то поманила.

Мараката, ответив на призыв, гибким движением скользнула на матрас. Ее пальцы погладили кожу Араминты. Сигналы нервных окончаний наводнили ее мозг приливной волной. Яркие впечатления вызвали у нее судорожный вздох, и она все свое внимание сосредоточила на самых приятных ощущениях, утопая в наслаждении.

По знаку Ликана Мараката спустила бретельки пеньюара с плеч Араминты. Вслед за прикосновением теплых пальцев обнаженную грудь окатило потоком воздуха. Она сильно вздрогнула, зафиксировала свою мысль на этом ощущении и улыбнулась. Горячая кровь прилила к соскам, заставив их распуститься розовыми бутонами.

— Сюда, — сказала она обладателю пальцев.

Ласка повторилась, вновь произведя то же впечатление. Затем по ней скользило множество рук. Теплые страстные губы дарили поцелуи. Симфония ощущений, вызываемых женщинами гарема, исторгла из ее груди беспомощный вопль. Пеньюар куда–то исчез. Она инстинктивно выгнула спину. Член Ликана скользнул в ее плоть. Ощущение было почти непереносимым, она отдалась ему целиком. Но ее мозг все еще постоянно фиксировал поток физического наслаждения. Араминта пообещала себе не терять сознание, как иногда случалось в постели с Бови. На этот раз ее разум не затуманивали химические средства, и она могла свободно наслаждаться до самого невероятного завершения. Мощный ритм движения Ликана вызвал у нее одновременно слезы и смех. А потом гарем возобновил свое виртуозное представление.

Небесный Властитель, убрав вакуумные крылья, скользил вдоль наружного края атмосферы над твердой планетой. Плотные турбулентные потоки ионосферы охватывали его переднюю часть, вызывая продолжительные волны вибрации гигантского тела. Внутри особым образом струился поток энергии, мысли сплетались со стихийными силами тела, взаимодействуя с тканью Вселенной. Его воля, наложенная на реальность, уменьшила скорость. Он стал медленно погружаться в атмосферу. Далеко внизу звучала приветственная песнь разумных существ.

— Пора! — скомандовал Духовный Пастырь Этан, обращаясь к послушным его воле разумам мастеров снов.

Их мысли единым потоком хлынули в Гея–сферу, проталкиваясь в ткань сна, отыскивая вход. Внимание Небесного Властителя обратилось к древнему прибрежному городу, и они ощутили его восприятие. Он чувствовал их! Он знал об их присутствии!

— Мой господин, — с глубоким почтением обратился к нему Этан. — Мы нуждаемся в твоей помощи.

Снижение Небесного Властителя прекратилось. И те, кто воспринимал сон Небесного Властителя, ощутили восприятие гигантского существа давлением целой планеты. Они знали, что оно вызвало ветра по всей равнине Игуру. Они чувствовали волны в море Лиот, лениво покатившиеся к берегу. И здесь, как раз под ними, так маняще близко, физические формы зданий Маккатрана коснулись их сознания.

Восхищение и благодарность хлынули в Гея–сферу, унося ввысь мысли Этана.

— Мы хотим подняться к тебе. Укажи нам путь, мой господин. Прими нас.

Сновидение рассыпалось апофеозом агонии. Колоссальная сила отвратила величественную мысль Небесного Властителя.

— Нет!!! — в осколках сна закричал Второй Сновидец. — Я здесь!

Бесконечная чернота, клубящаяся яростным гневом, закрыла трещину между Гея–сферой и Небесным Властителем.

Темнота охватила разум Этана и отозвалась в его мозгу ослепляющей болью. Он вскрикнул, напрягся всем телом, словно пытался вылететь из кресла, и провалился в милосердное забытье.

Араминта вскрикнула, просыпаясь, и рывком села в постели; сердце учащенно билось, и дыхание толчками вырывалось из груди. Она снова инстинктивно применила программу, успокаивая разбегающиеся мысли и снимая возбуждение. Программа помогла.

Что за чертовщина с этим сном?

Все начиналось так прекрасно: плавный полет над незнакомой планетой, теплое солнце, согревающее спину, проплывающие внизу незнакомые континенты. Потом что–то произошло. Ощущение удушья вызвало всплеск адреналина, она начала метаться, стараясь проснуться и освободиться от гнетущего спазма. Кто–то как будто пытался похитить ее душу. Она протестующе закричала во враждебную темноту и наконец проснулась.

Она билась и извивалась, перед тем как крикнуть. В самом деле? Оглядевшись, она поняла, что всего лишь слегка повернулась и села.

Араминта окинула комнату беспокойным взглядом. Спальню Ликана все так же заливал теплый свет. Кроме нее, никто не проснулся. Рядом, свернувшись клубочком и обняв одной рукой ее ноги, лежала Клеманс. Девушка приподняла голову и сонно заморгала, реагируя на движения Араминты. Она погладила ее по разметавшимся волосам и щеке, словно успокаивая ребенка. Клеманс преданно улыбнулась и снова закрыла глаза.

Араминта выдохнула и медленно опустилась на матрас. Несмотря на мягкую постель, ее тело было сильно напряжено — Нифран наверняка бы расстроился. Она прислушалась. Еще две женщины из гарема тихонько всхлипывали во сне. Значит, не она одна страдает от кошмаров. Пока она раздумывала, сумеет ли пройти через спальню и разбудить их, женщины погрузились в спокойный глубокий сон. А она никак не могла расслабиться. Что–то билось в ее подсознании, не позволяя успокоиться, какое–то ускользающее воспоминание. Но не сон, что–то произошло до него.

И снова ей на помощь пришла программа. Араминта освободилась от всех посторонних мыслей и сосредоточилась на воспоминаниях об оргии. В физическом отношении все было великолепно — этого она не могла отрицать. И женщины гарема с радостью обучали ее разнообразным приемам, которыми потом она пользовалась с Ликаном. Но опять–таки, это было больше похоже на ритуальное действо, лишенное подлинной страсти, а вместе с ней и любовного возбуждения, испытываемого ею во время свиданий с Бови. Все как–то напоминало работу слаженного механизма, а женщины были озабочены лишь тем, чтобы выполнять инструкции Ликана.

Араминта вдруг снова села в постели, похолодев от изумления. Воспоминание о Ликане и Маракате отчетливо сохранилось в ее мозгу, благодаря все той же программе. Какая ирония! Она мысленно прокрутила всю сцену, потом вспомнила еще несколько подозрительных моментов, уронила голову на руки и застонала.

— Ох, черт!

Еленна, верная своему слову, не стала ее осуждать. Она ничего не сказала, когда домашняя программа опустошила все ящики и шкафы, и одежда Араминты стала исчезать в ее чемоданах, оставленных в кладовой. Араминту так и подмывало спросить Еленну, сколько еще женщин на ее глазах покидали дом после ночи с Ликаном. Но это было бы нечестно по отношению к ним обеим.

Ее комната еще раз скользнула по овоиду и открыла дверь перед дорожкой, огибающей здание. Озеро в предрассветных сумерках казалось скучносерым. Двое щеголевато одетых слуг уже загружали багаж в ее капсулу.

— Как жаль, милая, — заговорила Еленна. — Я почему–то думала, ты легко здесь приживешься.

— Я тоже, — ответила Араминта. Она порывисто обняла горничную. — Спасибо за все.

— Мне было приятно с тобой познакомиться.

Араминта повернулась и вышла из спальни. Створки двери сомкнулись за ее спиной.

— Подожди! — раздался крик Клеманс. — Ты не можешь так уехать!

Она выбежала из соседней двери метрах в десяти от Араминты, пытаясь завернуться в свой полупрозрачный пеньюар. Следом за ней, гораздо более спокойный, в темно–фиолетовом халате вышел Ликан. Его слегка отекшее лицо сердито хмурилось.

— Даже не захотела попрощаться? — спросил он.

— Домашняя сеть активна. Ты знал, что я уезжаю. Если тебе есть что сказать, можно было это сделать раньше, — произнесла Араминта. — Или сейчас.

— Я бы хотел узнать, почему ты убегаешь. Думаю, после моего вчерашнего предложения я вправе об этом спросить. Я знаю, что ты наслаждалась сегодняшней ночью. Так в чем же дело?

Араминта посмотрела на расстроенную девушку, нерешительно стоявшую между ними.

— Ты уверен?

Ликан шагнул вперед и обнял Клеманс за плечи, помогая ей справиться с одеждой.

— Я ничего не скрываю от своих жен.

— Даже то, что они подверглись психонейронному перепрофилированию?

Выражение его лица не изменилось.

— В начальной стадии это было весьма полезно.

— Полезно? — закричала она. — Ты сделал из них своих рабынь. Подобные манипуляции противозаконны и всегда были запрещены. Это не по- человечески. У них нет выбора. Нет собственной воли. Это отвратительно! Во имя Оззи, зачем? Тебе нет необходимости принуждать людей, чтобы лечь с ними в постель. Я, пожалуй, могла бы заключить с тобой союз. И я знаю, есть тысячи других, кто воспользовался бы таким шансом. Зачем ты это сделал?

Ликан окинул Клеманс почти отеческим взглядом.

— Они были первыми, — просто ответил он.

— Первыми?

— В моем гареме. Надо же было с чего–то начинать. Стадия самораскрутки.

— О чем ты говоришь?

— В самом начале, когда у тебя еще ничего нет, приходится самостоятельно пробиваться наверх. Я должен был стать им, стать Найджелом Шелдоном. Он содержал гарем, поэтому и я обзавелся гаремом. Ты не понимаешь, каким был этот человек. Он правил сотнями миров, миллиардами людей. Не зря же я назвал его императором. Это величайший из всех когда–либо живших людей. И я должен знать, что значит мыслить, как мыслил он.

Он почти скрежетал зубами, выплевывая эти слова.

— И ради этого ты превратил их в рабынь?

— Они не рабыни. У каждого из нас есть предрасположенность к различным личным особенностям. Их сочетание — вот что делает нас личностью. А я просто усилил некоторые склонности девочек.

— Да, склонность к повиновению! Ликан, я видела их этой ночью. Они слушались тебя, словно роботы.

— Наши отношения намного сложнее.

— Но все сводится именно к этому. Почему ты не перепрофилировал себя, чтобы думать как Шелдон? Если уж кого–то уродовать, почему не начать с себя?

— Я ввел его доступные нейронные параметры в свою ДНК. Но нейронная структура — это только сосуд для личности. Необходимы соответствующие условия. Настолько схожие, насколько возможно.

— Ой, ради Оззи! Ты намеренно получил специально выведенных рабов. Неужели ты считаешь, что с их помощью можно достичь желаемой цели? Меня тошнит от этого. Я не желаю иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоей ненормальной семьей. Ты их все равно не отпустишь! Почему бы тебе не удалить перепрофилирование при их следующем омоложении?

— Я создал их согласно своим убеждениям, хотя ты считаешь их неверными. Теперь, согласно твоим убеждениям, я должен их изменить? Ты не находишь, что это немного странно? Есть старая поговорка: минус на минус не всегда дает плюс. Я несу ответственность за всех своих жен, особенно за перепрофилированных, — так поступил бы и Шелдон.

Араминта сердито глянула на него, потом переключила внимание на Клеманс.

— Поедем со мной, — почти умоляла она. — Уедем отсюда. Это все поправимо. Я научу тебя свободной жизни, ты станешь полноценным человеком. Я знаю, ты мне не веришь, но хотя бы попробуй. Попробуй, Клеманс.

— Какая ты глупая, — сказала девушка и теснее прижалась к Ликану. — Меня не перепрофилировали. Мне нравится в гареме. Я люблю деньги. Я люблю жизнь. И я хочу, чтобы мои дети управляли целыми мирами. Без Ликана кем станут твои дети?

— Сами собой, — без особой уверенности ответила Араминта.

Клемане окинула ее полным искреннего сожаления взглядом.

— Для меня этого недостаточно.

Араминта нерешительно подняла руку.

— Она?..

— Их было только три, — заявил Ликан. — Клемане не входит в их число. Хочешь сделать еще одну попытку?

Араминта покачала головой, не зная, что сказать.

«Мараката. Точно Мараката, я в этом уверена. Возможно, если бы я только…»

— Прощай, — сказал Ликан.

Араминта поднялась в свою капсулу и приказала лететь домой.

Оскар никогда не предполагал, что ему придется вернуться в то место, где он погиб. Но и встречи с Паулой Мио он тоже не ожидал.

Как будто ему этого было мало, предприимчивые местные жители превратили его последний отчаянный полет в туристический аттракцион. И, что еще хуже, аттракцион оказался неудачным.

Зато ему предоставили право дать название новенькому космическому кораблю, который АНС доставила для него на Оракум. Без долгих размышлений он назвал его «Возмездие Элвиса». В его интел–центре хранился большой файл с инструкциями. Открыв и прочитав его, Оскар послал несколько запросов Пауле, уже вернувшейся на свой корабль и куда–то летевшей. Она так и не сказала, куда именно.

После прочтения файла он понял только одно: Паула переоценила его способности. Поисками Второго Сновидца занималось немало могущественных и решительно настроенных группировок. Нельзя сказать, чтобы это стало для Паулы неожиданностью, но…

— Я же только пилот, — повторил Оскар, когда она вызвала его по секретному трансмерному каналу и спросила, почему он направляется на Дальнюю.

Она не говорила о том, что может следить за «Возмездием Элвина», но Оскар почему–то совсем не удивился.

— Мне понадобится помощь. И, раз уж ты доверяешь мне, я тоже кое- кому доверяю.

Он не стал говорить, кому именно, и злорадно усмехнулся. Хотя, он подозревал, что и это ей известно — невелика тайна.

Он приземлился в аэропорту Армстронг–сити, занимающем огромное пространство к северо–востоку от города, с четырьмя пассажирскими терминалами и комплексом складских помещений, где постоянно садились и взлетали грузовые суда. Посадочную площадку он выбрал у самого ограждения — подальше от активной деятельности. После приземления он переключил визуальные сенсоры корабля на древний город, простирающийся вплоть до самого берега Северного моря. Верхний ярус побережья, как и повсюду, занимали высокие башни и пирамиды, а под ними раскинулись обширные поместья. По сравнению с другими мирами Содружества застройка здесь была более хаотичной, но Оскара это лишь приятно удивило. Он попытался отыскать признаки Первой магистрали, исторического пути, где его друзья преследовали Звездного Странника до самого его логова. Но вместо старого шоссе теперь тянулась широкая полоса городских зданий, на многие мили уходящая в Иральскую степь, словно дома пытались убежать от своего исторического центра. Наземное движение, как и в большинстве других миров, снизилось до минимума, зато в небе над городом двигались целые стаи антиграв–капсул.

Оскар выплыл из шлюза в нижней части «Возмездия Элвиса» и во второй раз ступил на поверхность Дальней. Сколь смешным это ни казалось ему самому, он почему–то дрожал. Он долго стоял, вдыхая свежий воздух, а потом зашагал прочь от корабля. Ноги, легко отталкиваясь от травянистой поверхности, в условиях пониженной силы тяжести несли его тело плавными скользящими шагами. Он и забыл, насколько приятной была эта особенность здешнего мира, эта легкость парения, словно в Оскаре снова заиграли гормоны подростка.

Он вышел из–под корабля, остановился и оглянулся вокруг. С одной стороны тянулась изломанная линия городского горизонта, а вдали виднелись вершины гор. Он ничего не узнавал. Кроме великолепного сапфирового неба. К счастью, при восстановлении биосферы новыми организмами и растениями, привезенными людьми, цвет неба не поменялся.

Непрекращающееся движение космических кораблей приносило порывы теплого морского воздуха, растрепавшего волосы Оскара. Как это было не похоже на порт Оракума, откуда он прибыл и где за целый день совершалось не больше пятидесяти полетов! Но Дальняя, отказавшись от политической и экономической интеграции с Великим Содружеством, стала самопровозглашенной столицей Внешних миров. Даже сейчас она оставалась только аффилированным членом Содружества. Упорное стремление Дальней к независимости после войны со Звездным Странником вдохновило целое поколение новых миров. Политическая воля вкупе с окончанием транспортной монополии ККТ, вызванным развитием космического кораблестроения, позволило сторонникам отделения основать внутри Содружества новое общество. Как доступность бионоников, обеспеченная Династией Шелдон, положила начало цивилизации Высших, так и генетические улучшения человеческого тела, разработанные барсумианцами, вызвали к жизни движение Прогрессоров. Впоследствии Дальняя, известная своими стойкими либертарианскими традициями, объявила себя идеологическим противовесом Земле и АНС. Сенаторы Содружества с высоты своей древней мудрости смотрели на это заявление с некоторым презрением, но граждане Дальней верили в свое предназначение.

Оскар улыбнулся, погрузившись в эмоциональное течение местной Гея- сферы. Даже здесь ощущалась резкость, характеризующая упрямство местных жителей. Его юз–дубль подключился к планетарной киберсфере и ввел код одноразового адреса, полученного Оскаром восемьдесят шесть лет назад, в день выхода из клиники. К его удивлению, ответ пришел немедленно.

«Да?»

— Мне необходимо с тобой увидеться, — сказал Оскар. — Возникла проблема, и мне требуется помощь.

«Кто ты, черт побери, и где украл этот адрес?»

— Я — Оскар Монро, а адрес мне дали. Довольно давно.

Возникла долгая пауза, но канал связи остался открытым.

«Если ты самозванец, у тебя есть только один шанс уйти невредимым, и уйти немедленно».

— Я знаю, кто я такой.

«Мы это проверим».

— Хорошо.

«Ладно. Через час будь в заповеднике Кайма на вершине Геркуланума. Один из нас тебя встретит».

Связь оборвалась. Оскар усмехнулся. Он не должен злиться на подобный прием и не будет этого делать.

Юз–дубль отыскал контакт местной прокатной компании, и Оскар выбрал себе отличную антиграв–капсулу. Учитывая характер встречи, он не хотел рисковать и допустить утечку информации, появившись на корабле с ультрадвигателем.

Капсула взмыла в небо баллистической свечой и подняла его над вершиной Геркуланума всего за двадцать восемь минут. Этот колоссальный вулкан Оскар видел в день своей гибели, когда спровоцировал крушение на его нижних склонах. Сегодня полет был намного более комфортабельным. Капсула вышла за пределы верхнего слоя атмосферы и по огибающей планету дуге полетела на юго–запад. Благодаря сенсорам, он видел над горизонтом вершины Великой Триады. Они и сейчас оставались самыми высокими в обитаемых мирах. На планете со стандартной гравитацией они развалились бы под собственной тяжестью, а здесь продолжали расти за счет выталкиваемой наружу магмы. Геркуланум, самая высокая из гор, поднималась на тридцать два километра, и ее плоская вершина уходила за пределы тропосферы Дальней. К северу от нее на семнадцать километров возвышалась гора Зевс, а на юге от Геркуланума стояла гора Титан высотой в двадцать три километра, этот вулкан единственный из всей Триады до сих пор проявлял признаки активности.

Капсула Оскара описала крутую кривую над безбрежными просторами лугов плато Олдрин и только потом начала опускаться. Внизу раскинулся величественный конус Геркуланума. Его неровное буро–коричневое плато, состоящее из реголита, нарушалось двумя кальдерами. Вокруг, вплоть до кольца ледников, видневшегося далеко внизу, спускались каменные склоны, а за ледниками зеленели хвойные леса, сменяемые альпийскими лугами. По счастью, сегодня активность Титана была невысокой. Оскар заглянул в красный пылающий кратер; поверхность огромного озера лавы морщила слабая зыбь. Раскаленные добела камни вылетали из жерла и, рассыпая оранжевые искры, чертили в вакууме пологие дуги. Некоторые из них выбрасывало с такой силой, что они перелетали через стену кратера и долго катились вниз, пока не пропадали из вида.

Конечно же, внимание Оскара привлек и длинный сквозной каньон между Зевсом и Титаном, ведущий к основанию Геркуланума. Сторожевой каньон, где ветра с океана Хондю сжимаются до сокрушительного потока воздуха, которые отчаянные искатели приключений раннего Содружества использовали для разгона своих гиперглайдеров, чтобы вылететь за пределы атмосферы и подняться над Геркуланумом. Оскару не довелось испытать это приключение до конца, потому что он врезался в гиперглайдер Анны, чтобы Уилсон получил возможность добраться до вершины.

Оскар заранее готовился к эмоциональному потрясению при виде места своей гибели, но теперь не испытывал ничего, кроме легкого любопытства «Это значит, что я вполне приспособился к новой жизни. Да?»

Глядя вниз на длинную расщелину в скалах, он в области экзозрения вызвал метеорологические файлы и убедился, что ветра на Дальней теперь уже не такие сильные, как тысячу лет назад. Терраформирование успокоило здешнюю атмосферу. Полеты на гиперглайдерах остались в легендах.

Капсула опустила его к большому куполу, установленному на самом восточном краю вершины Геркуланума, где начинался восьмикилометровый отвесный обрыв Трона Афродиты. Вокруг входа в сектор высадки, рассчитанный на два десятка капсул, стоял атмосферный барьер. Сейчас в металлическом ангаре было всего две пассажирские капсулы, и еще пять обычных машин стояли неподалеку.

Оскар прошел через шлюз в основное помещение комплекса и уплатил за вход двадцать местных долларов, воспользовавшись монетой–кредиткой, предоставленной ему Паулой. Внутри, позади Трона Афродиты, стояло три невысоких здания. Оскар вошел в первое, согласно табличке, именующееся «Место крушения». Целая группа туристов, оживленно переговариваясь, уже уходила оттуда, направляясь к кафе за следующей дверью. Они не обратили на него никакого внимания, что весьма порадовало Оскара. Хотя его лицо до сих пор оставалось прежним.

Внутри было почти темно, и за одной из стен открывался извилистый пешеходный переход, установленный в трех метрах над поверхностью. Атмосферный барьер под ним поддерживал вакуум над участком реголита, а стабилизирующее поле предотвращало гиперглайдер от дальнейшего разрушения. Его некогда изящный корпус был смят от удара в выступ скалы, а плайпластиковые крылья сильно погнулись и местами лопнули. Оскар вспомнил, какими красивыми были эти машины с раскинутыми крыльями, и тихонько вздохнул.

Он медленно пошел по переходу, пока не оказался прямо над старинным экспонатом. Оскар представил себе, как его друг, охваченный ужасом и отчаянием, летит по плато в вышедшем из–под контроля гиперглайдере. От него зависит судьба целой расы, а скалы неудержимо несутся навстречу. Оскар нахмурился, глядя вниз. Гиперглайдер был практически перевернут, а это означало, что в какой–то момент произошел очень сильный удар. Он посмотрел на край Трона Афродиты, где сидел человек в древнем герметичном скафандре.

Оскар дошел до конца перехода и понял, что это была объемная проекция. Голова Уилсона Кайма хорошо просматривалась в не совсем точно воспроизведенном круглом шлеме. Прорехи в герметичном скафандре были запаяны какой–то смолой, на реголите остались потеки крови. В проекции Уилсон поверх гор Дессо смотрел на восток, где в яркой дымке закругляющегося горизонта виднелись увенчанные снежными шапками вершины. Именно эту картину тогда и видел Уилсон, и ради нее умерло так много людей — упомянутых в истории и оставшихся неизвестными. Двенадцать веков назад с этого места передавалась информация, необходимая для направления колоссального шторма, уничтожившего Звездного Странника и освободившего Содружество. Сегодня, в том же самом месте можно посидеть в кафе «Избавитель» и купить пончиков, названных его именем.

— Без тебя нас бы здесь не было.

Оскар вздрогнул. Рядом с ним в переходе стоял человек в очень темном плащ–костюме.

«Хороший же из меня секретный агент; кто угодно может подобраться вплотную».

— Простите? — произнес Оскар.

Мужчина улыбнулся. Он обладал весьма привлекательной наружностью: квадратная челюсть, подбородок с ямочкой и слегка приплюснутый нос. Карие глаза окружала сеточка смешливых морщинок. Губы широкого рта в улыбке приоткрыли сияющие белизной зубы.

— Меня чуть не смыло волной меланхолии, запущенной тобой в Гея–сферу, — сказал он. — Это понятно. — Он махнул рукой, обводя сумрачный зал. — Сегодня лишь эта пародия напоминает о том, что совершили вы с Уилсоном. Но даю слово, мы помним и ценим ваш подвиг. И учим этому своих детей.

— Мы?

Мужчина вежливо поклонился.

— Рыцари–Хранители. С возвращением на Дальнюю, Оскар Монро. Чем мы можем тебе помочь?

По пути к капсуле Оскара он сказал, что его зовут Томансио.

— Полностью мое имя звучит так: Томансио Макфостер Стюарт. Это мой отец восемьдесят шесть лет назад снабдил тебя кодом.

— Я едва успел с ним увидеться. Правительство организовало кордон вокруг моей комнаты. Я должен был сохранить свою тайну. Тем не менее с — сумел пройти. А потом и выйти.

— Мы думали, ты забыл нас, — сказал Томансио. — Или еще хуже.

— Я уже не тот, каким был прежде, — заметил Оскар. — По крайней мере, я так думал.

— И все–таки ты здесь. Интересное время и для Великого Содружества, и для Галактики в целом. Не совсем подходящее для того, чтобы поддаваться ностальгии.

— Верно. Дело совсем не в ностальгии.

Они разместились в капсуле.

— Ты не возражаешь, если поведу я? — спросил Томансио. — Добраться до наших земель без посторонней помощи тебе будет трудновато.

— Пожалуйста, — согласился Оскар. Любопытство овладело им сразу, как только они поднялись со стоянки. — А где ваши земли?

— Там, где были всегда. От северо–восточной оконечности хребта Дессо до самого Дубового моря.

Капсула набрала скорость и стала подниматься над горами, свернув на север. Оскар впервые увидел Высокую пустыню, словно часовыми, окруженную величественными вершинами.

— И я не мог бы сам вас отыскать? Ведь это гора Сент–Омер, не так ли? Неподалеку от нее и разбилась «Мария Селеста».

— Знать и добраться — это разные вещи.

— Надо же, вы превратились в буддистов и начали изрекать предсказания.

Томансио птичьим движением склонил голову набок, и снова вспыхнула его улыбка.

— А, понимаю. Я не собирался загадывать загадки. Хотя, возможно, виновен в излишнем драматизировании. Но мы очень ценим тебя, Оскар. Я надеялся произвести впечатление.

На мгновение Оскару показалось, что он прожил каждый год из прошедших одиннадцати столетий. Господи! Да ему же надо было хорошенько порыться в истории, чтобы меня понять. Он слишком отдалился от жизни, занимаясь только своими спутниками. Стоит ли удивляться, что ему казалось, будто дом окружил себя мягким барьером, отделяющим их небольшую семью от окружающего мира.

— Мы охраняем свои земли телепорт–сферой, — пояснил Томансио.

— Вот как? Я думал, что она есть только на Земле.

— Мы себя не рекламируем. Это невероятно действенный способ защиты на всех уровнях, хотя для ее поддержания требуется колоссальная энергия. Тот, кто подходит, подъезжает или подлетает к нашим границам, попросту телепортируется на другую сторону. Невозможно постучать в дверь, которой даже не видишь. Надо, чтобы тебя пригласили.

— Здорово.

Территория, к которой они приближались, даже издали казалась покрытой невероятно буйной растительностью. Густую зелень пересекали серебристые нити рек, долины и пологие склоны холмов делили между собой луга и леса. На востоке поблескивало Дубовое море. Капсула вернулась в атмосферу. Мимо прозрачного корпуса поплыли быстро сгущающиеся полосы облачности. После непродолжительного спуска снизу развернулся полог из разноцветной листвы. Планета Дальняя всегда славилась уникальным многообразием генетических форм. Команды терраформирователей, прибывшие на почти стерильную планету, привезли с собой семена из сотен миров и со временем создали удивительные по своим контрастам пейзажи.

— Вот мы и прибыли, — объявил Томансио, когда капсула снизилась до высоты в три мили.

Вид снаружи так внезапно изменился, что Оскар подпрыгнул на своем сиденье. Теперь они парили в сотне яров над землей, у начала длинной долины. На многие мили вокруг расстилался голубовато–зеленый ковер травы, окружающий лесные массивы в складках пологих склонов. Повсюду виднелись дома, построенные из камня и дерева, прекрасно вписывающиеся в окружающий пейзаж, словно средневековая деревня из древнего прошлого Земли. Только это поселение было во много раз крупнее.

— Вы живете здесь? — воскликнул Оскар.

— Да.

— Я вам завидую.

— Видимость может быть обманчивой.

Капсула приземлилась у одного из каменных домов с потемневшими от времени деревянными брусьями, торчащими из–под шиферной крыши Вдоль одной из стен тянулся узкий балкон. Сквозь открытые большие окна можно было увидеть весьма современную обстановку, а подступающая к самым стенам трава создавала впечатление полной естественной гармонии.

Оскар устало выбрался наружу. В Гея–сфере звенело эхо теплой тихой радости, окутывая его грезами ребенка, уснувшего на руках матери, — домашним уютом и безопасностью.

Это были приветственные мысли людей, спешивших с ним поздороваться. Они выходили из соседних домов или просто телепортировались, выскакивая из ниоткуда и увеличивая толпу. Затем появились всадники, вернее, из–за ближайшего холма выехал целый кавалерийский отряд в темной форме с развевающимися за плечами красными и золотистыми геральдический лентами. Спины коней покрывала металлическая сетка, и ее золотистые кисти свисали до самой земли. При виде этих грозных гигантских скакунов с окованными металлом рогами и острыми клыками в мыслях Оскара мелькнули какие–то смутные воспоминания.

— Я видел их раньше, — взволнованно воскликнул он. — Во время нашей поездки по горам. Шарлемани. Кто–то показывал нам дорогу.

— Да, — подтвердил Томансио. — Мы до сих пор обучаем молодежь тактике конного боя. Но в настоящих сражениях после Отмщения планеты они больше не участвовали. Теперь это лишь часть церемониала. Всадники прибыли в честь твоего приезда. И царь–орлы тоже.

Он показал наверх.

Оскар умудрился не вздрогнуть, но все же вскрикнул. Над головой кружила стая гигантских птицеподобных существ. Они были созданы барсумианцами в ходе экспериментов по генетическому расширению и своим видом напоминали птерозавров дочеловеческой земной эры. На каждой птице сидело по всаднику в развевающемся одеянии. Пролетая над домами, они махали руками и с удивительной четкостью изменяли строй. Оскар без стеснения улыбался их акробатическим номерам. Но ведь всадники наверняка должны быть надежно пристегнуты?

Томансио сдержанно откашлялся.

— Может быть, несколько слов? — прошептал он на ухо Оскару.

Оскар так увлекся созерцанием царь–орлов, что не заметил, как много людей собралось перед ними. Он с легким беспокойством окинул взглядом толпу. Можно было подумать, что посмотреть на него собралась целая группа атлетов. Все без исключения были довольно высокими, мужчины — привлекательными, женщины — красивыми, и все — в прекрасной форме. Даже энергичные улыбающиеся ребятишки казались абсолютно здоровыми. Оскар невольно вспомнил описание будущего, сделанное Гербертом Уэллсом в «Машине времени». В этом надежно защищенном подобии райского сада Рыцари–Хранители были кем–то вроде элоев, но с мускулами и своей точкой зрения. Морлокам, осмелившимся забрести в эту долину, никто бы не позавидовал.

Оскар набрал полную грудь воздуха, искренне стараясь не думать обо всех интервью, данных средствам массовой информации за время службы во флоте.

— Я давно не был на Дальней. Очень давно. Вы смогли создать процветающий мир, мир, пользующийся уважением всего Содружества. И за это я благодарен вам, как благодарен и за теплый прием.

Аплодисменты звучали громко и искренне. Оскар вертел головой, улыбаясь приветливым лицам. И с огромным облегчением подчинился, когда Томансио пригласил его в дом.

Гостиная была отделана чем–то вроде полупрозрачной белой ткани, испускавшей мягкое сияние. В стенах имелись странные глубокие складки, что указывало на параллельные помещения. Оскар догадался, что это аспекты телепорт–сферы. В комнате стояла прочная мебель, и таким же солидным был небольшой киот, установленный на широком старинном столе в дальнем углу. Оскар замер, взглянув на голографический портрет в обрамлении черной драпировки, освещенный единственной свечой. Худощавое лицо Кэт сияло своей лучшей загадочной улыбкой.

— В каждой бочке меда своя ложка дегтя, — мрачно пробормотал Оскар.

Он мог бы и сам догадаться; слишком уж идиллической была эта долина.

Рядом с ним остановился Томансио.

— Ты ведь ее знал, не так ли? И даже разговаривал с ней, когда путешествовал по Дальней.

— Мы провели вместе один день на борту «Карбонового гуся», пока летели на другой конец Промежуточной. Я бы не сказал, что хорошо с ней знаком.

— Как бы я хотел в тот день оказаться на твоем месте. Она внушала тебе страх?

— Она раздражала меня. Да и всех остальных тоже. Может, и тебе пришлось бы это испытать.

— Я бы не испугался. Я был бы польщен.

— Она — воплощенное зло.

— Конечно. Но она благородна. Она указала нам путь, благодаря ей Хранители Личности снова обрели цель. Она подружила нас с барсумианцами. Оскар, после уничтожения Звездного Странника, после того как ты помог его убить, нашим предкам ничего не осталось. Сначала Брэдли Йоханссон поднял нас против порабощения. Он сделал нас воинственным племенем, готовым к величайшей битве в истории человечества. Битве за спасение всей нашей расы. А когда все было кончено и он погиб, мы растерялись, мы оказались обречены на постепенное вымирание, как старые солдаты, закончившие поход. Анахронический пережиток, мешающий Содружеству цивилизовать Дальнюю.

— В конце концов солдатам всегда приходится отложить оружие.

— Ты не понимаешь. Она спасла наш дух. Она показала, что сила — это добродетель, это благословение. Это наша эволюция, и никаким либералам Содружества не позволено считать наши традиции позорным недостатком, подлежащим искоренению. Если бы мы не были сильны, если бы Брэдли не остался непреклонным, Содружество погибло бы в тот же день, что и ты, Оскар. Если бы барсумианцы не поддерживали свою чистоту, люди сегодня были бы чахлыми, недолго живущими существами. — Он улыбнулся, глядя на портрет. — Один из нас обладал силой, второй видел цель. Она видела и то и другое, и она соединила их в один четкий принцип, она дала нам мечту, которой мы верны и поныне. Силы нельзя стыдиться, Оскар.

— Я знаю, — неохотно согласился Оскар. — Потому–то я и приехал сюда.

— Я всегда надеялся. Ты сказал, что нуждаешься в помощи.

— Верно. — Он помолчал. — А вдруг это противоречит вашей идеологии?

Томансио рассмеялся.

— У нас нет идеологии, Оскар. В этом суть движения Рыцарей–Хранителей. Мы следуем единственному кредо: силе. Человеческое общество растет и становится разнообразным, и мы хотим придать ему силы. Это и есть наше основное убеждение. Те ветви человечества, которые примут его, сумеют выжить. Все предельно просто. Мы следуем природе. А то, что на: считают не кем иным, как наемниками, нас не волнует. Когда нас нанимают для определенной работы, мы старательно ее выполняем.

— Для моей работы требуется деликатность и скрытность. По крайней мере в самом начале.

— Мы можем действовать деликатно, Оскар. Секретные операции — одна из наших специальностей. Мы беремся за любые поручения, исключая откровенно безнравственные или глупые. К примеру, мы даже ради тебя не пойдем на грабеж. Рыцари–Хранители дорожат своей честью.

Оскар чуть не принялся расспрашивать, как вела себя Кэт, но решит этого не делать.

— Я должен кое–кого отыскать, а затем предложить ему защиту.

— Звучит достойно. И кто же это?

— Второй Сновидец.

Оскар впервые с момента встречи увидел, что Томансио изменила его сдержанность.

— Ты не шутишь? — Рыцарь–Хранитель снова рассмеялся. — Двенадцать веков отсутствия, и после этого ты приходишь к нам с таким поручением… Оскар, мы не зря тебя так долго ждали. Второй Сновидец! — Он неожиданно снова стал серьезным. — Я не стану спрашивать о причине поисков. Но хочу от всей своей простой души поблагодарить, что ты обратился к ним.

— Причина довольно проста. На него стремятся оказать давление самые разные люди. Если он решит выйти из тени, ему необходимо будет предоставить право самому сделать выбор.

— Пытаться попасть в Бездну — или нет. Стать причиной возможного краха Галактики в погоне за счастьем нашей расы — или нет. Достойная цель, достойный вызов.

— Я могу предположить, что это означает согласие?

— Моя команда будет готова в течение часа.

— Ты сам поведешь своих людей?

— А ты как думал?

— Я была так уверена! — воскликнула Араминта. — Она вела себя как ненормальная, она делала все, что он ей приказывал. Абсолютно все.

— Признайся, моя дорогая, в тот момент ты находилась не в той позиции, чтобы быть объективным наблюдателем, — насмешливо ответила Крессида.

— Но как она это проделывала! Ты не понимаешь. Она была усердной. Послушной. Да и остальные тоже. Мне так кажется. Черт. Как ты думаешь, может, он просто водил меня за нос? Может, она перепрофилирована, а он приказал скрывать это? — Араминта пыталась успокоиться. Алкоголь — неплохое средство от волнения. Она наклонила бутылку над своим бокалом. Но там ничего не осталось. — Проклятье.

Крессида просигналила щеголеватому официанту.

— Повторите заказ, пожалуйста.

— Да-а. Ну почему все мужчины такие? Почему они так подло себя ведут? Или у них мозг так устроен? А те женщины — настоящие рабыни.

— Я понимаю.

Официант принес еще одну бутылку и щелкнул пробкой.

— Вон тот джентльмен спрашивает, может ли он заплатить за вино?

Араминта и Крессида посмотрели в сторону огромного, от пола до потолка, окна, за которым открывался вид на сверкающий огнями ночной город. Бар находился на тридцать пятом этаже отеля–башни «Саламартин» и привлекал многих туристов, согласных на безумные цены. Все комнаты в отеле уже были заполнены последователями Воплощенного Сна, и, естественно, вестибюль тотчас осадили их противники. Араминте пришлось проталкиваться сквозь кричащую озлобленную толпу, а потом еще и уговаривать швейцара пропустить ее внутрь. Она здорово испугалась; на улице явно назревало серьезное столкновение. А у Крессиды, как всегда, имелся код постоянного посетителя, что давало ей право воспользоваться стоянкой на крыше.

Мужчина, улыбающийся им из–за столика у окна, был одет в костюм из натуральной ткани, как одевались только жители Маккатрана.

— Нет, — хором ответили Араминта и Крессида.

Официант понимающе улыбнулся и разлил вино.

Араминта мрачно уставилась на наполненный бокал.

— Как ты считаешь, может, стоит обратиться в полицию?

— Нет, — решительно возразила Крессида. — Эта дорога тебя до добра не доведет. Ради Оззи, он же усадил тебя за ужином рядом с премьер–министром. Ты убедилась в его могуществе. Кроме того, никакая полиция на планете не станет им заниматься, а если и станет, они не смогут ничего доказать. Этих женщин, если ты права — а я и не говорю, что ты не права, — никогда не найдут, и уж тем более не станут исследовать их мозг на предмет незаконного перепрофилирования. Забудь об этом.

— А если обратиться к правительству Содружества? Должно же у них быть какое–то агентство для борьбы с преступниками.

— Межзвездное Управление расследований особо тяжких преступлений. Значит, ты поедешь в их местное отделение, которое, возможно, находится на Эллезелине, и скажешь, что некоторые из его жен подверглись психонейронному перепрофилированию, а узнала ты это по их поведению во время оргии с применением эротической наркотической программы.

— Это не наркотик, — непроизвольно возразила Араминта.

— Очко в твою пользу. Тогда все в порядке.

— Ладно! А что, если я расскажу им о его коммерческих планах? О комплексе «Олбани» и его назначении?

— Кому?

Араминта надулась. Для лучшей подруги Крессида проявляла не слишком сильное сочувствие.

— Не знаю. Ассоциации промышленников Эллезелина, или как там она называется.

— А ты думаешь, им ничего не известно? Такую стройку, как «Олбани», нелегко спрятать. И какое это имеет отношение к психонейронному перепрофилированию?

— Понятия не имею.

— Мне кажется, это уже мелкая месть, а не поиски справедливости.

— Он мерзавец. И заслуживает наказания.

— А в постели он хорош?

Араминта сосредоточилась на наполнении своего бокала и надеялась, что не слишком сильно покраснела.

— Он был недурен.

— Послушай, дорогая, по–моему, это один из тех неприятных случаев, когда надо просто забыть и двигаться дальше. Ты получила ценный урок теперь знаешь, насколько надо быть безжалостной, чтобы пробиться наверх в этой нашей старой и несовершенной Вселенной.

Голова Араминты опустилась на руки, и волосы рассыпались вокруг бокала.

— Великий Оззи, я сама приехала, чтобы с ним переспать! Разве это не унизительно?

Ей захотелось избавиться от воспоминания, хотя бы от того, как ей понравилась та ночь. Ведь возможно же незначительное редактирование памяти при помощи имеющихся в продаже подпрограмм и некоторых лекарств. «Ой, перестань–ка себя жалеть, девочка!»

— Ну, ну. — Ладонь Крессиды накрыла руку Араминты. — Он уже давно забыл твое имя и заманил в постель дюжину других девчонок. Он относится к этому случаю намного проще, чем ты.

— Ты так говоришь, чтобы меня утешить?

— Ведь в этом и заключалось его предложение, не так ли? Ты спала бы с ним по вторым пятницам каждого месяца, в названии которого есть буква «р»?

— Да, я знаю. Черт, я ведь уже большая девочка, я знаю, что делаю.

— При наличии некоторого опыта всегда проще оценить настоящее.

Араминта подняла голову и усмехнулась.

— Спасибо, что не осуждаешь меня.

— Тебе еще учиться и учиться. Но я считаю, что под моим руководством ты быстро совершенствуешься. Эта ошибка не так ужасна, как в случае с Ларилом.

— Ты никогда не упускаешь шанса поднять мне настроение.

Крессида легонько стукнула своим бокалом о край бокала Араминты.

— Ты начинаешь разбираться в жизни. Это хорошо. А как ты собираешься поступить с мистером Бови?

Араминта поморщилась.

— Вернее, с его предложением.

— Что? Он все–таки решился?

— Да. Брак состоится, как только я стану мультиличностью.

— И ты еще говоришь, что это я вредная! Постой–ка, он сделал тебе предложение до твоей развлекательной поездки к Ликану?

— Гм-м. Да.

— Ну ты даешь, девочка. И к чему тогда весь этот шум с Ликаном?

— Я просто хотела попробовать и решить, что мне больше нравится.

— Ого.

— А ты никогда не думала о том, чтобы стать мультиличностью? Ликан сказал, что это только стиль личной жизни, а не способ ведения бизнеса. Я не уверена. В моей работе лишний десяток пар рук пришелся бы очень кстати.

— Нет, я никогда об этом не думала. Юристу нужна одна голова, и только. Но если ты всерьез решила заняться недвижимостью, я могу представить некоторые практические преимущества.

— Но ведь это отчасти влечет за собой некоторое самоограничение. Я навсегда буду вынуждена заниматься физической работой.

— Твоя гордость довольно изменчива.

— Я просто хотела… — Она так и не решила, как закончить фразу. — Не знаю. Просто уик–энд меня шокировал. И еще этот ужасный сон. Я видела себя огромным существом, парящим над планетой, как вдруг кто–то попытался меня задушить. В последнее время было несколько подобных сновидений. Как ты думаешь, это последствия стресса?

Крессида озадаченно моргнула.

— Дорогая, но ведь такие сны видят все. Это сон Второго Сновидца о Небесном Властителе над Кверенцией. И никто не пытался тебя душить, просто Этан попробовал обратиться к Небесному Властителю напрямую. Говорят, что он до сих пор в коме и лежит в клинике, где лечат его обожженный мозг.

— Я не могла видеть этих снов.

— Почему?

— У меня нет гея–частиц. Это всегда казалось мне глупостью, какой–то карикатурой унисферы.

Крессида вдруг замолчала. Она отставила свой бокал и взяла Араминту за руку.

— Ты серьезно? — затем спросила она.

— Насчет чего?

— Твоя мать ничего тебе не рассказывала?

— О чем?

Араминта забеспокоилась. Ей захотелось выпить еще, но пальцы Крессиды крепко держали ее руку.

— О нашей пра–пра–прабабке.

— А что с ней такое?

— Это была Меллани Рескорай.

Напряжение мгновенно спало, и ему на смену пришло разочарование Она–то ожидала услышать о наследнице какой–нибудь Династии или королевской семьи с Земли. Но уж никак не о личности, о которой ничего не знала.

— Ох. А кто она?

— Друг сильфенов. Они признали ее своим другом. Тебе известно, что это означает?

— Нет, не совсем.

Знания Араминты о сильфенах были весьма расплывчатыми. Какая–то гуманоидная раса, которую все называют эльфами. Известны своими непонятными песнями и причудливой сетью червоточин, охватывающей половину Галактики, что позволяет им буквально бродить между мирами. Эта способность привлекла удручающе большое число людей романтического склада, которые пытались следовать за сильфенами по их извилистым межзвездным тропам. Вернулись лишь немногие из них, но они рассказывал невероятные истории о новых мирах и обитающих в них экзотических существах.

— Ладно, — сказала Крессида. — Вкратце это звучит так. Сильфены назвали своим другом и Оззи тоже. Они подарили ему волшебный амулет, помогающий ориентироваться в их тропах, и даже позволяющий общаться с их коллективным разумом, их Исток–островом.

— Оззи? Ты имеешь в виду нашего Оззи? Который…

— Да. Но Оззи есть Оззи, он разломал амулет и понял, как работает их волшебство. Никакой магии, просто квантовое сцепление. И тогда люди начали производить гея–частицы. Наши Гея–сферы — просто жалкие копии коллективного разума сильфенов.

— Ну и какое отношение к этому имеет наша прародительница?

— Меллани тоже была другом сильфенов. Следовательно, не только обладание амулетом. Исток–остров принимает твои мысли и делится с тобой накопленной мудростью. Амулет только инициирует контакт. Спустя некоторое время эта способность становится естественной — ну, приблизительно. И, как всякая магия, предположительно передается по наследству.

Крессида отпустила руку Араминты и мягко улыбнулась.

— Ты же сказала, никакой магии не было.

— Конечно, нет. Но послушай дальше. У Меллани и ее мужа, Ориона, который тоже был другом сильфенов, пока они бродили по Галактике, родилась дочка Софи. Одна из немногих детей, рожденных на тропе, и точно единственная дочка двух друзей сильфенов. Она с самого рождения имела связь с Исток–островом и передала это свойство своим детям. Вот почему многие из нашей семьи могут ощущать Гея–сферу даже без гея–частиц, хотя с каждым поколением способность эта уменьшается. Зато в удачную ночь иногда удается чувствовать связь с Исток–островом. Я и сама в молодости немного побродила по тропам сильфенов; одна из них начинается сразу под Колвин–сити, в лесу Франкола. Мне было тринадцать лет, я хотела приключений. Глупо, но…

— На Виотии есть тропа сильфенов?

— Да. Только они ею редко пользуются. Им не по нраву цивилизованные планеты вроде нашей.

— А куда она ведет? — взволнованно спросила Араминта.

— Они не ведут всегда к одному и тому же месту, они изгибаются и переплетаются. И время на них течет совсем иначе. Поэтому люди, не принадлежащие к числу друзей сильфенов, так часто на них теряются. Мне повезло, я сумела выбраться всего через пару дней. Мать была в ярости.

— Значит… мои сны вовсе не мои?

— Если о Небесном Властителе, то действительно не твои.

— А все казалось таким реальным.

— Еще бы. — Крессида многозначительным взглядом обвела бар, битком набитый последователями Воплощенного Сна. — Теперь ты понимаешь, почему они проявляют такое рвение. Если каждый раз, когда ты засыпаешь, тебе являются такие соблазнительные картины, разве захочется просыпаться? Такой они видят для себя Бездну. Вечные сны.

— Я все–таки не понимаю. Если все происходит на самом деле? Этот город, который всегда появляется во сне, Маккатран, он же из средневековья? А их Идущий–по–Воде все время с кем–то сражается. Это ужасно. Даже если у них имеется дар телепатии, что с того? Наши технологии ничуть хуже. Кому захочется так жить?

— Прежде чем высказывать такое суждение, тебе бы надо просмотреть сны Иниго. Идущий–по–Воде изменяет все человеческое общество.

— Значит, он талантливый политик?

— О нет, дорогая, он больше чем политик. Он открыл нам истинную сущность Бездны. Он показал, на что она способна. Такую мощь, которая ужасно но пугает меня. И которую очень многие находят привлекательной. — Крессида махнула изящной ручкой в сторону последователей Воплощенного Сна. — Спаси нас, Оззи, если эти ни на что не годные придурки обретут способности Идущего–по–Воде. Тогда поглощение Галактики покажется досадной мелочью.

 

ШЕСТОЙ СОН ИНИГО

Без малого восемь десятков констеблей–стажеров сидели на скамьях, расставленных на абсолютно черном полу Мальфит–холла, а на сводчатом потолке над ними по золотисто–розовому рассветному небу плыли тонкие облака. Эдеард, заняв свое место во втором ряду, запрокинул голову и в изумлении смотрел на огромный потолок. Он был уверен, что перед ним одно из чудес света. Товарищей по отряду позабавила его реакция. Ники из них, за исключением Динлея, раньше никогда не был во Дворце–Саду, но они хотя бы знали о движущихся изображениях. И даже не подумали предупредить товарища!

Появление на «небе» Никрана вызвало у Эдеарда удивленный возглас Рыжевато–бурая планета здесь была больше, чем в небе Кверенции, и он даже сумел рассмотреть некоторые детали пустынного рельефа. Из–за этой он почему–то решил, что видит реальное место, а не часть божественной панорамы.

— Там кто–нибудь живет? — шепотом спросил он у сидевшей рядом Кансин.

Она посмотрела на него, нахмурилась, потом подняла взгляд к изображению Никрана и хихикнула.

— Что такое? — прошипел Максен.

— Эдеард хочет узнать, живет ли кто–нибудь на Никране, — с самым серьезным видом ответила Кансин.

Теперь захихикало все отделение. К ним быстро присоединились и остальные стажеры. Эдеард почувствовал, как вспыхнуло его лицо.

— Почему бы и нет? — возмутился он. — Корабль Раха попал в этот мир, почему другой корабль не мог приземлиться на Никране?

— Точно, — подхватил Максен. — Вопрос актуальный. Нет, там наверняка есть и другой Маккатран.

Эдеард проигнорировал насмешку и уставился прямо перед собой. Он дал себе слово никогда не рассказывать друзьям о своих снах и о том, что в них увидел.

Констебли–стажеры быстро успокоились, а Эдеард постарался сосредоточиться на том, что происходило в зале. Перед рядами стульев почти во всю стену поднималась закругляющаяся лестница. Наверху появился Овайн, мэр Маккатрана, сопровождаемый мастерами гильдий и главами районов, составляющими Высший Совет. Все они были в роскошных церемониальных одеждах, распространявших блеск и разноцветное сияние. Процессия начала спускаться в зал.

— О Заступница, — простонал Динлей.

В мыслях своего друга Эдеард уловил признаки головокружения.

— Десять секунд, — в самом слабом телепатическом посыле обратился он к Динлею. — А потом все закончится. Потерпи только десять секунд. Ты сможешь.

Динлей кивнул, хотя и без особой уверенности.

Эдеард с трудом удерживался, чтобы не оглядываться назад, где собрались друзья и родные, желавшие посмотреть, как стажеры получают бронзовые эполеты. Кто–то сказал, хоть, может быть, и слегка преувеличил, что половину зрительских мест заняли родственники Динлея, и все в форме констеблей.

— Держу пари, что сегодня во всех районах возрастет число правонарушений, — заявил Максен, когда они еще только занимали свои места. — В патрулях не осталось ни одного констебля.

Овайн подошел к трибуне, установленной у подножия лестницы. Он широко улыбнулся притихшей аудитории.

— Сегодняшняя церемония для меня и большая честь, и приятная привилегия, — произнес он. — В силу своей работы я часто слышу жалобы людей на обстановку в городе, на хаос, царящий в его хрустальных стенах. Я бы хотел, чтобы жалобщики сегодня присутствовали среди нас и увидели, как много молодых людей пришли на службу Маккатрану. Ваше чувство долга, заставившее выбрать служение своим согражданам, воодушевляет меня. Вы даете мне уверенность в будущем.

«Вот что значит настоящий политик», — с осуждением подумал Эдеард. Кому, как не мэру, знать, насколько мала численность констеблей. Восьмидесяти человек явно недостаточно, ведь за последние несколько месяцев примерно столько же людей уволились со службы, чтобы стать телохранителями или занять более доходную и уважаемую должность шерифа в провинциальном городке. «Почему он не может что–нибудь с этим сделать?»

Мэр закончил свою воодушевляющую речь. Констебли–стажеры все как один встали, и первый ряд промаршировал к трибуне, чтобы принять поздравления от мэра. Шеф–констебль громко зачитывал имя стажера, помощник подавал мэру пару эполет, и новичок получал их от градоначальника, причем каждому тот улыбался и жал руку.

Настала очередь ряда, в котором сидел Эдеард. До сих пор он думал, что все это глупо, что ему предстоит только скучать и злиться, что без церемонии вполне можно было бы обойтись. Тем более что хлопала ему только Салрана, получившая выходной день от своих обязанностей в храме. Но теперь, шагая к главе целого города, он осознал торжественность момента. За его спиной от зрителей расходились волны горделивой радости. Люди верили в констеблей. Впереди свое одобрение выражал Высший Совет. Никто из советников не обязан был присутствовать на церемонии, а она проводилась трижды в год. Они видели десятки подобных торжеств, и еще десятки им предстояло увидеть. При желании каждый мог отказаться, но они считали это событие достаточно важным, чтобы приходить снова и снова.

И вот он, Эдеард, делает шаг вперед, чтобы принести публичную клятву горожанам в том, что будет защищать их и поддерживать власть закона. Вот ради чего Рах и его соратники и создали подобные церемонии — чтобы выразить признательность констеблям, решившим посвятить свои жизни городу. Это не глупость и не пустая трата времени, это проявление уважения.

Шеф–констебль зачитал его имя, и Эдеард пожал руку улыбающегося мэра. В его ладонь легли бронзовые эполеты.

— Спасибо, сэр, — сказал Эдеард, несмотря на комок в горле. — Я вас не подведу.

«Эшвилль никогда не повторится».

Если мэр и был удивлен его словами, он этого не показал. Эдеард заметил на парадной лестнице Финитана. Грандмастер гильдии эгг–шейперов в своем пурпурно–золотом одеянии с вышитыми алым шелком символами и капюшоном, пристегнутым на левом плече, выглядел великолепно. Он увидел, что Эдеард на него смотрит, и подмигнул.

«Отличная работа, парень», — пришел от него узконаправленный посыл.

Эдеард спустился с возвышения у трибуны. В зале раздались громкие аплодисменты. Он едва не рассмеялся: казалось, будто присутствующие радуются его уходу. На самом деле, пришла очередь Динлея, и многочисленные члены семьи приветствовали своего родственника, получавшего бронзовые эполеты. Динлей сумел не споткнуться, не покачнуться и не упасть от страха в обморок. Он с сияющей улыбкой вернулся на свое место рядом с Эдеардом и оглянулся на родных.

После церемонии состоялся официальный прием, мэр и члены Высшего Совета смешались с новоявленными констеблями и их родными, а ген–мартышки сновали по Мальфит–холлу с подносами напитков. Прием должен был продлиться час. Эдеард, хоть и изменил свое отношение к самой церемонии, все же планировал удрать минут через десять.

— Нет, ты этого не сделаешь, — заявила Салрана. — Только посмотри, кто здесь собрался.

Эдеард хмуро оглядел болтавших между собой нарядных родственников констеблей и представительных членов Совета.

— Кто?

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Ну, для начала, Пифия. И она заметила меня. Во время церемонии я ощутила ее про–взгляд.

Эдеард снова осмотрелся.

— Все понятно, ты здесь единственная послушница. Наверное, она решила, что ты тайком удрала из храма ради бесплатной выпивки.

Салрана возмущенно выпрямилась. Ткань ее бело–голубого платья так натянулась, что Эдеард просто не мог не обратить внимания кое на что. Если он будет продолжать думать о том, как она выросла, и о том, что из этого следует, Заступница наверняка когда–нибудь вычеркнет его из жизни.

— Эдеард, ты до сих пор иногда ведешь себя как капризный ребенок. Мы оба теперь жители Маккатрана. Сегодня для тебя особенный день. Попробуй вести себя соответствующим образом.

У Эдеарда даже рот приоткрылся.

— Сейчас мы пойдем и поблагодарим мастера Финитана за оказанное тебе покровительство, выразим свою признательность, которую ты действительно чувствуешь, и, возможно, нас представят другим членам Совета. Если уж ты собираешься стать шеф–констеблем, пора обратить внимание и на политические течения в городе.

— Гм. Да, — согласился Эдеард. — Шеф–констеблем?

— Ну, раз уж ты предпочел гильдии службу констеблей, это твой путь в Высший Совет.

— Я всего восемь минут назад получил эполеты.

— Сомневающиеся проигрывают. Книга Заступницы, пятая глава.

У него дернулся уголок рта.

— Я это знал.

— В самом деле? — Салрана приподняла бровь. — Надо бы как–нибудь устроить тебе проверку.

— Спасибо, но в последние пару недель я сдал достаточно экзаменов.

— Бедняжка Эдеард. Пойдем.

Она снова, как маленькая девочка, потянула его за руку.

Эдеард и Салрана подошли к Грандмастеру Финитану, когда он разговаривал с двумя членами Высшего Совета. Финитан повернулся к молодым людям и улыбнулся.

— Поздравляю тебя, мой мальчик. Сегодня тебе есть чем гордиться.

— Да, сэр. Спасибо вам за помощь.

— Похоже, что шеф–констебль теперь мне обязан. Ты закончил стажировку третьим из всего выпуска. Это великолепный результат для юноши, не знакомого с городом.

— Благодарю вас, сэр.

— Позволь мне представить тебя Гралею, мастеру географической гильдии, и Имилану, мастеру гильдии химиков. Это констебль Эдеард из провинции Рулан, друг моего бывшего мастера.

— Мастера.

Эдеард отвесил официальный поклон. Вдруг он увидел, как Салрана, изящным движением приподняв юбку с одной стороны, изобразила небольшой поклон, согнув колени, но держа спину прямо.

— И послушница Салрана, — тотчас добавил Финитан. — Тоже из провинции Рулан.

— Рад познакомиться, — сказал Имилан.

Эдеарду не понравилось, как взгляд мастера приклеился к Салране.

— Вы забрались далеко от дома, послушница, — заметил мастер.

— Нет, сэр, — вежливо ответила она. — Теперь мой дом — Маккатран.

— Хорошо сказано, послушница, — произнес Финитан. — Хотелось бы мне, чтобы все горожане так же ценили свой город, как ты.

— Ну, Финитан, — со смехом воскликнул Гралей. — Сегодня не тот день.

— Прошу прощения. — Финитан склонил голову, обернувшись к молодым собеседникам. — Итак, Эдеард, ты уже сталкивался с нашими преступниками?

— Немного, сэр.

— Он скромничает, — вмешалась Салрана. — Он возглавил погоню за грабителями на рынке в районе Силварум. И сумел вернуть похищенное.

Эдеард смущенно поежился под внимательными взглядами троих мастеров.

— И что, злодеи уже отрабатывают свой срок на шахтах Трампелло? — спросил Имилан.

— Нет, сэр, — признался Эдеард. — На этот раз они скрылись. Но больше им сбежать не удастся.

— Я тоже думаю, что не удастся, — не скрывая своего удовольствия, сказал Финитан. — Пойдем, Эдеард, позволь мне представить тебя мэру. Пора ему снова увидеть достойного человека.

— Сэр?

— Это старая шутка. Мы нередко поддразниваем друг друга в Совете. — Он сделал молодым людям знак следовать за ним. — Но, конечно, не во время обсуждения жизненно важных проблем.

Мэр Маккатрана беседовал с Пифией возле той самой трибуны, где он вручал эполеты. Может, ему и не интересно было знакомиться с новоиспеченным констеблем, но он ничем этого не показал. Настолько закрытого разума Эдеард еще не встречал — хотя он и не особо присматривался. Все его внимание приковала Пифия. Он ожидал встретить древнюю женщину, излучающую материнское тепло. Вместо этого он в полном замешательстве смотрел на красавицу, которой не было и полувека. Отделанное золотом белое одеяние только подчеркивало ее красоту, а просторный капюшон, накинутый на голову, бросал на лицо легчайшую тень.

Салрана повторила перед Пифией свой странный поклон.

— Да благословит тебя Заступница, дитя мое, — сказала Пифия.

В ее голосе угадывалась скука, характерная для аристократов Маккатрана, когда им приходилось общаться с теми, кого они считали ниже себя. Этого от Пифии Эдеард никак не ожидал. Но вот она обратила внимание на него. Поразительные светло–голубые глаза, окруженные массой бронзовых волос, переплетенных золотыми и серебряными листьями, остановились на его лице. Она чуть–чуть прищурилась, словно оценивая Эдеарда, и ему показалось, что он разочаровал Пифию. Но потом она улыбнулась, прогнав его тревогу.

— А вы интересный человек, констебль, — сказала Пифия.

— Моя госпожа, — сумел выдавить он.

Каким–то образом он ощущал про–взгляд Пифии, словно она пыталась проникнуть в его мысли. В этом странном контакте было что–то откровенно личное. А она казалась такой красивой! И стояла всего в ярде от него, с открытой и манящей полуулыбкой.

Из горла Салраны вырвался сдавленный стон.

— Я не настолько тщеславна, — весело усмехнулась Пифия. — У нас только одна госпожа — наша Заступница. Обычно ко мне обращаются Дорогая Матушка.

— Прошу прощения, Дорогая Матушка.

— Забудь об этом. Ты прошел долгий путь, чтобы добраться сюда, и еще более долгий путь тебе предстоит.

— Правда?

Но Пифия уже повернулась к Финитану.

— Какой у тебя интересный молодой друг, Грандмастер.

— Я рад, что ты так считаешь, Пифия.

— Он молод, но уже очень силен.

Ее тон вызвал в позвоночнике Эдеарда предательскую дрожь. Он больше не осмеливался смотреть в сторону женщины и перевел взгляд на нахмурившегося мэра.

— Ты предвидишь для него громкие свершения? — насмешливо спросил Финитан.

Пифия пристально посмотрела на Эдеарда; в этой небольшой группе он не мог игнорировать ее внимание, не показавшись грубым. Эдеард попытался ответить ей тем же, но это было необычайно трудно.

— В тебе заложен колоссальный потенциал, — сказала Пифия. Она словно весело подтрунивала над ним. — Ты следуешь учению Заступницы, констебль Эдеард?

— Я стараюсь, Дорогая Матушка.

— Я так и думала. Да будет с тобой Ее благословение на твоем новом поприще.

Но Эдеард ее уже почти не слышал. Его внимание привлекло какое–то волнение за спиной Финитана. Через мгновение он с ужасом увидел, что к ним, вся в черном шифоне, с развевающейся вуалью на высокой шляпке, направляется миссис Флорелл. Приветствовать важную даму повернулись и Финитан, и мэр, и Пифия.

— Тетушка! — радостно воскликнул мэр. — Как хорошо, что вы пришли.

— Вот он, — своим скрипучим голосом объявила миссис Флорелл. — Этот молодой хулиган, который чуть не сбил меня с ног.

— Ну, тетушка…

— Отнимите у него эполеты, — скомандовала она. — Он недостоин служить городу. Было время, когда в констебли принимали только лучших, только сыновей благородных фамилий.

Мэр, слегка смутившись, обернулся к Эдеарду.

— Что произошло, констебль?

— Я преследовал грабителей, сэр. Миссис Флорелл вышла из здания. Я обогнул ее…

— Ха! Скажи лучше, пытался пробежать прямо по мне.

— Будет вам, тетушка. Парень, вероятно, выполнял свою работу, нам как раз нужны такие добросовестные молодцы. Представьте, если бы грабители вырвали у вас сумочку, разве вы бы не хотели, чтобы за ними погнались констебли?

— Мою сумочку никто не посмеет украсть, — отрезала она.

— Я очень сожалею о причиненном беспокойстве, — в отчаянии взмолился Эдеард.

Но эта ужасная женщина ничего не желала слышать.

Мэр ловко развернулся, встав между миссис Флорелл и Эдеардом, а за спиной щелкнул пальцами, давая знак уйти. Эдеард торопливо поклонился и быстро попятился. Вслед за ним поспешили Салрана и Финитан.

— Ах, тетушка, нехорошо обращать внимание на подобные пустяки. Знаете, вы должны попробовать это крепленое вино из округа Миндалла, оно очень, очень неплохое…

В голосе мэра прозвучало плохо скрываемое раздражение.

Финитан широко улыбнулся, как только они отошли от мэра и его тетушки на порядочное расстояние.

— Спасибо тебе, Эдеард. Обычно эти приемы бывают довольно скучными.

— Э-э… да, сэр.

— Ну, хватит тебе, сегодня ведь день твоего выпуска. Не позволяй этой полоумной старой летучей мыши его испортить. К несчастью, у нее слишком хорошие связи, но и у тебя были бы не хуже, если б так же долго и упорно цеплялся за жизнь. Я бы не удивился, услышав, что она пьет кровь девственниц. Прошу прощения, послушница.

— Я наслышана о миссис Флорелл, сэр, — сказала Салрана.

— Как и все остальные в нашем городе, — подхватил Финитан. — Поэтому она и считает себя такой важной персоной, хотя на самом деле она просто невыносимая старуха. — Он положил руку на плечо Эдеарда. — И это говорю я, ее праправнучатый племянник. К счастью, дважды отвергнутый.

— Спасибо вам, сэр, — сказал Эдеард.

— А теперь бегите отсюда и повеселитесь как следует. Да, Эдеард, когда придет время подавать рапорт на присвоение офицерского звания, зайди ко мне. И я с радостью подпишу письмо.

— Сэр? — недоверчиво воскликнул Эдеард.

— Ты все слышал. А теперь выбирайтесь отсюда. Вас ждет развратный и дерзкий город. Развлекайтесь.

Эдеарду не надо было повторять дважды. Вместе с Салраной он поспешил к арочному проходу, ведущему в вестибюль.

— Эй, Эдеард, — окликнул его Максен и бросился наперерез. — Куда это ты направился?

— Подальше отсюда, — бросил Эдеард.

Он даже не осмеливался оглянуться через плечо, опасаясь встретить взгляд миссис Флорелл.

Максен догнал их и остановил.

— Мать и Дибал пригласили меня отметить сегодняшнее событие в ресторане «Ракас». И заочно приглашают всех моих товарищей по отделению. — Максен умолк, глядя на Салрану. — Послушница, я и не подозревал, что Эдеард уходит в такой приятной компании.

Он выжидательно посмотрел на Эдеарда, словно забыв о вечеринке.

— Это послушница Салрана, из той же деревни, что и я, — неохотно произнес Эдеард.

— Я обязательно должен посетить вашу деревню.

Максен низко поклонился.

— Почему же, констебль?

— Посмотреть, все ли девушки там так же красивы, как и вы.

Она рассмеялась. Эдеард застонал и метнул в Максена предостерегающий взгляд.

— Приглашение в «Ракас» распространяется и на друзей моих товарищей, послушница.

— Друг с благодарностью принимает приглашение, — с важным видом ответила она. — Но только если вы перестанете называть меня послушницей.

— С радостью, Салрана. А еще я попрошу тебя рассказать о детстве Эдеарда. Похоже, что он что–то скрывает от нас. От нас, доверяющих ему свою жизнь.

— Это ужасно, — согласилась она. — Я рассмотрю ваше обращение.

— Салрана! — в отчаянии воскликнул Эдеард.

— Отлично, — обрадовался Максен. — Я найму еще одну гондолу для нашей вечеринки. Да, Эдеард, а где Кансин?

Эдеард бросил на своего так называемого друга сердитый взгляд.

— Эдеард? — окликнула его Салрана, прибавив еще и толчок в бок.

— Вон там, — показал он рукой, даже не помедлив, чтобы сконцентрироваться. Его про–взгляд автоматически отслеживал передвижения товарищей по отделению — этой привычке Чаэ всегда придавал особое значение. Кансин весело болтала с беременной женщиной и мужчиной в нарядной рубашке с вышитым на ней символом корабельных плотников. — Ее сестра пришла на церемонию, и теперь они наверстывают упущенное.

— Как жаль, что здесь нет ее матери, — печально заметил Максен. — А, ладно, пойду приглашу Кансин на вечеринку.

— Семейство Бойда присутствует в полном составе, — сказал Эдеард.

— А родственники Динлея перевешивают всех нас, — добавил Максен. — Нас–то совсем немного. Ну, жду вас на причале Внешнего канала через десять минут.

— Зачем ты все это ему наговорила? — спросил Эдеард, как только Максен направился к Кансин.

Салрана кокетливо наклонила голову и высокомерно поджала губы.

— Это был просто дружеский жест. Почему бы мне на него не ответить?

— Он же флиртовал с тобой.

— Конечно, флиртовал, — с усмешкой подтвердила она.

— Но ты же послушница!

— Эдеард, мы ведь не давали обета безбрачия. И, насколько я помню, мы с тобой целовались. Более того, разве мы не обсуждали мой возраст и готовность лечь с тобой в постель?

Эдеард густо покраснел. Его про–взгляд отыскивал искры интереса в мыслях окружающих людей — но они либо слишком хорошо маскировались, либо не подслушивали. Но одно было абсолютно ясно: она не отступит. «И никогда не отступала». Если он станет настаивать, она только повысит голос.

— Если ты не возражаешь, я бы не хотел уделять тому дню слишком пристальное внимание. Но, если я тебя чем–то обидел, извини. Я все еще считаю тебя своей подопечной, особенно после того, что нам пришлось пережить. Поэтому я так отреагировал на болтовню Максена. Правда, Салрана, у него девчонок больше, чем у меня носков.

Она примирительно улыбнулась.

— Я видела твой гардероб. У тебя всего две пары носков.

— Неправда!

— Да и те с дырками. Так что тебе стоит побеспокоиться о самом себе, Эдеард. Я прекрасно понимаю таких мальчишек, как Максен. Они много болтают, но совершенно безвредны.

— Он довольно привлекателен.

— Но это же не преступление. Кроме того, если бы ты чуть больше уделял внимания ухаживаниям, ты одержал бы больше побед.

— Ухаживания? — Он согнул руку. — Не позволите ли проводить вас к причалу, послушница Салрана?

— Благодарю вас, констебль Эдеард. Я буду рада.

Она взяла его под руку и позволила вывести из зала.

Ресторан «Ракас» находился в районе Абад, так что гондолой туда можно было добраться по Главному каналу. Эдеард впервые сидел в одной из этих изящных черных лодок, поскольку никогда не осмеливался их нанимать из–за высокой стоимости. Но для Дибала цена не имела значения.

Эдеард ожидал увидеть обычного бродячего музыканта. Буйная черная грива Дибала ниспадала почти до середины спины, едва сдерживаемая красными кожаными лентами, придававшими ей странный маслянистый блеск. Продолговатое обветренное лицо пересекали морщины, над острой челюстью виднелись впалые щеки, но золотисто–карие глаза, выглядывавшие из–под маленьких голубых линз, казалось, видели только смешные стороны жизни. Его ментальная аура больше подошла бы разуму беспечного подростка, а не перешагнувшего столетний рубеж мужчины. Одного только его приветствия и рукопожатия хватило, чтобы бесследно прогнать тягостные воспоминания Эдеарда о стычке с миссис Флорелл. Благодаря Дибалу все, кто собрался на причале, чувствовали себя желанными гостями, хотя никогда прежде не встречались с хозяином. Музыкант инстинктивно находил верный подход к каждому из них.

— Ну, теперь поехали, — громко объявил он, когда все собрались, и первым стал спускаться по ступеням.

Невероятно стройный для своего возраста, Дибал носил очень просторную одежду — как подумал Эдеард, для того чтобы она могла вместить неуемный энтузиазм музыканта; казалось, он намного больше, чем на самом деле, — тому способствовал и его резкий голос, и размашистые жесты. Сегодня он был одет в отороченную мехом бархатную куртку, пеструю рубашку и кожаные брюки расцветки, соответствующей цветам гильдии музыкантов или, вернее, представляющей карикатуру на них. Единственное, чем Эдеард был слегка разочарован, так это отсутствием гитары; ему очень хотелось послушать мятежные песни, будоражившие молодежь Маккатрана.

Дибал вместе с Максеном и Бижули, его матерью, выбрал первую гондолу. Эдеард видел, как Дибал разговаривает с гондольером, крепко держа его руку в своих ладонях. Потом они оба приглушенно рассмеялись, словно какой–то непристойной шутке. Дибал сел рядом с Бижули, а все еще улыбающийся гондольер оттолкнул лодку от причала.

— Это и есть мать Максена? — спросила Кансин, когда они уселись на средней скамье одной из гондол.

— Да, — ответил Эдеард. Надо же, еще несколько минут назад он считал Пифию очень привлекательной женщиной в возрасте. — Максен представил меня еще до твоего прихода.

Это знакомство заставило его окончательно примириться с окружающим миром.

— Не может быть, — заявила Кансин. — Выходит, она родила его лет… в десять? Клянусь Заступницей, она выглядит моей ровесницей.

Эдеард с улыбкой откинулся на спинку скамьи. Его настроение настолько улучшилось, что он готов был обнять за плечи сидевшую рядом Салрану.

— Неужели я слышу голосок зависти, констебль?

— Ты слышишь голосок недоверия, — пробормотала Кансин.

— Может, это его сестра, и я просто не расслышал.

— Как она умудряется сохранить такую свежесть кожи? Наверное, какое- то притирание, доступное только богачам.

— Заказывает прямиком с Никрана.

Кансин состроила ему гримасу.

— Эй, вы, двое, — со смехом окликнула их Салрана. — Вы ведете себя словно давно женатая пара.

Эдеард и Кансин больше не смотрели друг на друга. Гондола уже вышла в Бирмингемскую заводь, оживленный водный узел в начале Центрального канала. Со своего места Эдеарду казалось, будто все круглое пространство забито гондолами, которые выскальзывали из окружающих каналов или ныряли в них, умудряясь не задевать друг друга. Он с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Ни один из гондольеров и не думал снижать скорость; они инстинктивно знали, куда свернуть. Чья–то лодка прошла так близко от них, что можно было бы достать до нее, если осмелиться и протянуть руку. Вскоре приглашенные добрались до начала Центрального канала, и гондольер сильным толчком шеста послал свое суденышко вперед. В первую очередь Эдеард посмотрел на тот причал, через который сбежали грабители. Он перехватил направленный в ту же сторону взгляд Кансин, и она слегка пожала плечами. А потом он забыл обо всем и стал наслаждаться видами города. В верхней части города канал проходил не только вдоль районов Силварум, Хакспен и Падуя, но и мимо самых роскошных зданий Маккатрана; это были дворцы высотой до десяти этажей, с огромными окнами и фасадами, светившимися разными цветами. Ротонды, бельведеры и шпили образовывали ломаную линию горизонта. Над башнями лениво парили огромные ген–орлы, каких Эдеарду никогда не доводилось формировать. Птицы несли стражу, следя за каждым, кто приближался к величественному семейному особняку. Некоторые дома Кансин знала и называла их: дворец семьи мэра, зиккурат, где предположительно жили Рах и Заступница, теперь дом семейства Кульверит, считавшего себя их прямыми потомками. Она шепотом рассказала, что в доме с красноватым фасадом проживал отец Максена. Эдеард взглянул на переднюю гондолу; Максен и Бижули, проплывая мимо, смотрели в противоположную сторону.

Во всех этих величественных зданиях имелись арочные проемы на уровне воды, которые вели в лабиринты складов и погребов, охраняемых массивными железными воротами. Стены особняка семьи Пурдад стояли наклонно, нависая над водой, и когда Эдеард поднял голову, то увидел застекленный бельведер, откуда несколько подростков наблюдали за проходящими гондолами. Кансин пояснила, что это сказочно богатое семейство, владеющее флотилией из трех десятков кораблей.

Гондолы миновали Верхнюю заводь, служившую перекрестком между Быстрым и Рыночным каналами. С каждой стороны заводи имелось по мосту; первый был создан самим городом и представлял собой простую высокую арку, к которой плотники прикрепили широкие перила. У него была особенность: участок длиной десять ярдов в середине моста состоял из прозрачного кристалла. Таким образом, пешеходы видели в тридцати ярдах под ногами воду канала и плывущие гондолы. Выдержать такое зрелище было не всем под силу; по уверениям гильдии врачей, спокойно пройти по мосту мог только один человек из двадцати. Чаэ настоял, чтобы во время патрулирования каждый стажер несколько раз себя испытал. Эдеарду на невидимом отрезке моста пришлось напрячь силу воли; головокружение оказалось не настолько сильным, чтобы его остановить, но достаточно неприятным. Испытание прошли все констебли отделения, но Динлей удивил остальных, не проявив и тени беспокойства. Мост на другой стороне Верхней заводи был построен из металла и дерева, по сравнению со своим соседом он казался громоздким и к тому же скрипел, но по нему люди ходили намного чаще. Позади заводи в чистое лазурное небо вздымались башни Замкового района, словно готовые пронзить пролетающего Небесного Властителя. Фасады района Фиакра, похожие на скалы, были увиты ползучими растениями, из–под их зеленых и коричневатых листьев повсюду свисали длинные гроздья цветов. Только окна глядели из пышного живого ковра глубокими темными дырами.

Сразу после Лесной заводи гондолы подошли к причалу, и пассажиры выбрались на мостки. Дибал заплатил гондольерам, а потом вся компания направилась к круглой башне, на третьем этаже которой и находился ресторан «Ракас». Гансальт, его владелец и шеф–повар, оставил для Дибала стол у длинного окна, выходящего на одну из живописных площадей района.

— Сегодня у нас знаменательный день, — провозгласил Дибал, как только официантка принесла поднос с бокалами охлажденного белого вина. — Первый тост за твое отделение, Максен, и пусть оно избавит наш город от преступников.

Все выпили. Эдеард сначала с подозрением посмотрел на бокал; он никогда еще не видел вина с пузырьками. Но, попробовав его на вкус, обнаружил, что напиток совсем легкий и пахнет фруктами. Ему очень понравилось.

— Второй тост, — продолжал Дибал, — мы поднимем за Эдеарда, за его назначение командиром отделения.

Эдеард вспыхнул.

— Речь! — потребовал Максен.

— Ни за что, — буркнул Эдеард.

Все рассмеялись и снова пригубили вино.

— И третий тост. — Дибал повернулся к Бижули. — Я с гордостью объявляю, что моя любимая согласилась выйти за меня замуж.

Хор поздравлений привлек внимание других посетителей ресторана. Узнав Дибала, они понимающе улыбались. Максен бросился обнять мать. Эдеард и Салрана удивленно переглянулись, но чокнулись и понемногу отпили пузырящегося вина. Принесенные еще две бутылки быстро разлили по бокалам.

Впоследствии, вспоминая тот вечер, Эдеард понимал, что впервые после Эшвилля был по–настоящему счастлив. Такой еды, какую подавали за ужином, он еще никогда не пробовал. Ее приносили на больших белых тарелках, так красиво оформленных, что он даже не хотел к ней прикасаться, но. когда осмелился, нашел сочетание вкусов просто изумительным. А Дибал продемонстрировал знание самых скандальных слухов о представителях городской знати. Все началось с Салраны, когда она отвечала на вопрос Максена о том, чем целый день занимаются послушницы.

— Я ни в коей мере не хочу проявить неуважение к Заступнице, — сказал он, — но, наверное, скучно весь день напролет читать Ее писание и петь в Ее храме.

— Эй, — запротестовал Дибал. — Побольше уважения, когда речь идет о пении, если вам не трудно.

— Меня направили в «Дом Миллицал», — сказала Салрана. — Мне нравится присматривать за детишками. Они такие хорошенькие.

— Что такое «Дом Миллицал»? — спросил Эдеард. — Школа?

— Ты не знаешь? — удивилась Бижули и посмотрела на Эдеарда, пытаясь понять, не шутит ли он.

— Мама, я же тебе говорил, — вмешался Максен. — Он действительно прибыл из селения на краю дикого леса.

— «Миллицал» — это приют для сирот, — серьезно объяснила Салрана. — Я не понимаю, как могут матери отказываться от своих детей, особенно таких красивых, как у нас в яслях. Но они это делают. И Заступница берет на себя заботу о них. «Миллицал» — чудесное место, Эдеард, дети там ни в чем не нуждаются. Маккатран опекает их.

Дибал многозначительно кашлянул.

— По правде говоря, это особый приют.

— О чем вы? — спросила Салрана.

— А ты уверена, что хочешь это услышать?

Салрана повернула в пальцах ножку бокала, не сводя с Дибала спокойного взгляда.

— Мы действительно принимаем всех детей.

— Да, я и не возражаю. Но вам повезло, что приют находится в районе Лиллилайт. Вспомните, кто живет по соседству с вами. Видишь ли, Эдеард, «Дом Миллицал» — такое заведение, куда благородные семейства отправляют нежелательные осложнения, к которым приводят связи их младших отпрысков с сомнительными девицами, в основном с актрисами низкопробных увеселительных заведений, украшающих наш город.

— Вроде тех, где ты выступаешь? — негромко спросила Бижули.

— Да, любовь моя, вроде тех, где я выступаю. — Он обвел взглядом трех констеблей. — Уже побывали хоть раз?

— Еще нет, — ответила Кансин.

Максен промолчал.

— Это дело времени. Так или иначе, в основе превосходного финансирования «Дома Миллицал» лежит традиция пожертвований — анонимных, конечно, — совершаемых каждый раз, когда младенца оставляют на ступеньке милосердия, чтобы о нем позаботились послушницы.

— Все деньги, жертвуемые на детей, поровну распределяются между всеми приютами Заступницы, — сказала Салрана.

— Я уверен, большая часть сумм уходит в другие детские приюты. И Заступница, насколько мне известно, ревностно заботится о несчастных. Но, если тебе придется работать в других приютах, ты, несомненно, заметишь разницу.

— А почему ты так уверен? — насмешливо спросила Бижули.

Дибал печально улыбнулся ей.

— Потому что в одном из них я вырос.

— Правда? — воскликнул Максен.

— Правда. И по этой причине ваши успехи произвели на меня огромное впечатление. Все вы, особенно Эдеард и Салрана, пришли ниоткуда и сами строите свою жизнь. Я восхищаюсь вами. Честно. Вы ни от кого не зависите, вам не нужны протекции загнивающих аристократических семейств. Я знаю, что стал первым, кто жалуется на иерархию власти в городе, на узурпацию демократии богачами, но есть в городе и достойные службы. Людям необходимы констебли, чтобы обеспечить безопасность на улицах и каналах, и Заступница, питающая наши надежды.

— Я думала, надежды питает ваша музыка, — сказала Салрана, озорно сверкнув глазами.

— Это зависит от того, к какому классу вы принадлежите. Для богачей я — никчемный мятежник, заражающий публику сарказмом и иронией. Им приходится платить мне за представления, и я этому очень рад. Но для остальных горожан, для тех, кому приходится трудиться всю жизнь, я — основной очаг возмущения, я выражаю их чувства. Для них я пою бесплатно. Я не беру их деньги, пусть лучше они потратят их на себя, и им не придется отказываться от своих детей.

— Так вы соперничаете с Заступницей? — спросила Салрана.

— Я просто предлагаю альтернативу. Надеюсь, что приятную.

— Я должна посетить ваше выступление.

— Буду счастлив тебя сопровождать, — тотчас предложил Максен.

— Я надеюсь на это, — ответила Салрана, прежде чем Эдеард успел вмешаться.

Он промолчал. Затевать в такой момент ссору означало бы испортить весь ужин.

— А вы знакомы с членами Высшего Совета? — поинтересовался Эдеард.

— О да. Они считают, что общение со мной делает их популярнее. А на самом деле, когда они приглашают меня в свои дома, то совершают благородное дело: питают своим лицемерием мою иронию. А почему ты спрашиваешь, Эдеард? Хочешь узнать об их любовницах? Об их загадочном интересе к налогам на производство хлопка в провинции Фондрал? Или подробности скандала с фондами милиции? Количество денег, потраченных на официальные приемы? Степень коррупции, проникшей в ряды служителей Дворца–Сада, которые считаются беспристрастными? Или тебе интересно, как наш дорогой мэр Овайн уже покупает голоса для будущих выборов? Ему ведь так необходима общественная поддержка.

— Нет, ничего подобного. Я только хотел спросить о миссис Флорелл.

— Эдеард встречался с ней, — сдавленно фыркнув, пояснил Максен.

— Мы все встречались, когда были в патрулировании, — поправил его Эдеард.

— Она ударила его зонтиком, — сухо добавила Кансин.

Дибал и Бижули дружно рассмеялись.

— Эта старая ведьма требовала исключить Эдеарда из рядов констеблей, — взволнованно воскликнула Салрана. — На сегодняшней церемонии она велела мэру отобрать у него эполеты.

— Как обычно, — сказал Дибал. — Не беспокойся, Эдеард; сегодня у нее уже нет той власти, что в прошлом. Она превратилась в символическую фигуру благородных семейств и только. Им нравится представлять ее любимой бабушкой всего города. Полная чепуха. В молодости она была коварной пронырливой сукой. Но для всех нас это уже далекая история. Еще до своего пятидесятого дня рождения она умудрилась трижды выйти замуж, и каждый раз за старшего сына главы района, чего никому не удавалось вплоть до сегодняшнего дня. Каждому из мужей она рожала по два сына — и кое–кто утверждает, что при этом не обошлось без колдовства. По какой- то странной случайности каждый из ее вторых сыновей женился на дочери одного из благородных семейств, в которых наследование по мужской линии прерывалось. В следующем поколении она распространила своих отпрысков в семьях одиннадцати мастеров гильдий. Не удивительно, что она не одно десятилетие контролировала результаты голосований в Высшем Совете. К примеру, последний период, наш так называемый Золотой Век: необычайный подъем милиции в ущерб остальным ветвям власти. Видите ли, миссис Флорелл уверена, что существуют радикальные различия между знатью и теми, кто не обладает награбленными богатствами. Другими словами, ее отпрыски рождены для того, чтобы управлять нецивилизованными массами, к которым относимся все мы. Само собой разумеется, она твердо уверена, что нам нечего делать в городском правительстве. Это занятие надлежит оставить тем, кого судьба благословила благородной кровью.

— Ничего удивительного, что она тебя невзлюбила, Эдеард, — поддразнил его Максен. — Ты ведь даже не уроженец города. Наверное, она почуяла твой деревенский запах.

— Но ведь не все члены Совета думают так же, как она? — спросил Эдеард, имея в виду Финитана.

Ее племянника, как тот сам сказал.

— Надеюсь, что нет. И сегодня там найдутся вполне достойные люди. Мастера гильдий имеют значительное влияние на глав районов. Да и Нижний Совет до сих пор избирается прямым голосованием, хотя жители некоторых районов даже не знают об этом. Так что на заседаниях разгораются яростные споры. Рах знал, что делал, когда создавал нашу конституцию.

— Но ваши песни все же пользуются популярностью.

— Верно. Большинство всегда недовольно теми, кто держит в руках власть; это свойство люди принесли с собой на кораблях, упавших на Кверенцию. Для нашей расы оно так же привычно, как дыхание. И такому старику, как я, вспоминающему о лучших временах, ничего не изменить.

— Хочешь сказать, что ты подстрекатель, — ласково произнесла Бижули, проводя рукой по его растрепанным волосам.

— И горжусь этим. — Дибал поднял свой бокал. — За то, чтобы наши правители жили в нищете.

Все сидящие за столом поддержали его тост.

— Так что же происходит между тобой и Салраной? — спросила Кансин.

Уже наступил поздний вечер. Праздничный обед растянулся на всю вторую половину дня. Эдеарду хотелось, чтобы он никогда не кончался. Вкусное пузырящееся вино, дружеское общение, прекрасная пища и разумные разговоры привели его в приятное расслабленное состояние. Нет, если бы Заступница проявила милость, этот день длился бы бесконечно.

Но, как случается всегда, последняя бутылка вина опустела, был съеден последний ломтик сыра, и настало время прощаться. При виде счета Дибал изобразил комичное негодование. Солнце уже село, и за стенами ресторана город окутало холодное оранжевое сияние и мерцающий свет небесных созвездий. Эдеард вызвался проводить Салрану в район Лиллилайт к «Дому Миллицал», а поскольку это место располагалось между Абадом и Дживоном, Кансин пошла вместе с ними.

Детский приют оказался отличным местом на берегу канала Виктория, с собственным садом и игровой площадкой. Но Эдеард не мог не отметить, что это здание было на улице самым маленьким. Салрана легонько поцеловала Эдеарда в щеку и ускользнула через внушительные ворота, перекрывающие входную арку.

Эдеард и Кансин отправились дальше по мосту через канал Кастофф в район Друп, где вдоль канала Великого Мэра высились великолепные дворцы. На узких улочках и просторных площадях стояла тишина. У железных ворот дворцов с воинственным видом застыли охранники. Эдеард старался не задерживать взгляд на их неподвижных фигурах в темной униформе; он не сомневался, что работа констебля намного интереснее таких вот монотонных ночных дежурств. Его недовольство, похоже, пробилось сквозь защиту.

«Это совсем не то, чем я буду заниматься. — Эхо шагов на узкой улочке почти заглушало ее голос. Высокие дома заслоняли большую часть небосклона, оставив лишь узкую фиолетовую полоску хвоста Булуку. — Никто из них никогда не был констеблем. Это уволившиеся работники из поместий и ферм, пришедшие в город в поисках лучшей жизни. Через пару лет им все надоест, и они вернутся домой. Или переберутся в Сампалок».

«Такое могло случиться и со мной», — сказал Эдеард.

«Я почему–то в этом сомневаюсь».

Они миновали третий мост, через Мраморный канал, и оказались на знакомой территории Дживона. Внизу сновали гондолы с маленькими белыми фонариками на носу. Их пассажиры, уютно устроившись под тентами, наслаждались романтической прогулкой. Эдеард уже отчетливо различал морской влажный ветерок. В небе появились облака, постепенно закрывающие звезды. Сегодня ночью будет дождь. Уже через час, решил он, принюхавшись к ночному воздуху.

Общежитие констеблей стояло в двух кварталах от участка. Это было большое, уродливое снаружи здание, зато оно окружало овальный внутренний двор с бассейном тепловатой воды, достаточно большим, чтобы в нем можно было поплавать. Над бассейном нависали четыре уровня галерей. Все квартирки в доме предназначались для констеблей. Семьи занимали один конец здания, а холостяки размещались в другом, но это разделение было весьма условным. Эдеард и его товарищи поселились здесь всего пару дней назад, и каждое утро их будили крики детей, разыгрывавших за дверями какие–то увлекательные погони.

В этот час дети давно спали. Эдеард и Кансин поднялись по неудобным ступеням на третий этаж, где были их квартирки.

— Ничего не происходит, — ответил Эдеард. — Ты же знаешь, что мы с Салраной долгое время путешествовали вместе. Я ей вроде старшего брата.

— Она любит тебя.

— Что?

— Я сегодня наблюдала за ней. Это очевидно для каждого, у кого есть хоть капля мозгов. Даже Максен все понял. Разве ты не заметил, что он перестал с ней флиртовать еще до подачи рыбного блюда? Это было бы бессмысленно. Ее интересуешь только ты.

— Салрана достаточно умна, чтобы понять, что он собой представляет. Вот и все. Если девчонки не падают к его ногам в течение первых пяти минут, он выбирает следующую цель. Ты же его прекрасно знаешь.

— Никогда бы не подумала, что ты будешь уклоняться от темы.

— Я и не уклоняюсь. Ты задала вопрос, и я ответил.

Они остановились на галерее и посмотрели на просторный двор. Тонкий светящийся ободок бассейна подсвечивал воду оранжевым сиянием, словно приглашая искупаться. Эдеард уже не раз видел, как многие констебли выходят из своих комнат, чтобы окунуться перед сном. Но он слишком набил живот сегодня за ужином и решил не плавать.

— Нет, на самом деле ты не ответил, — настаивала Кансин. — Ты только признал, что давно ее знаешь, но это не проливает света на ваши отношения.

— Спаси меня, Заступница, ты слишком хорошо усвоила лекции мастера Соларина.

— Да, мои оценки были не намного ниже твоих. Скажи, ты спал с ней во время этого долгого путешествия по горам и лесам, кишащим чудовищами?

— Нет!

— Почему? Она красивая. И стройная. Я же вижу, что притягивает твои взгляды во время патрулирования.

— Начнем с того, что она еще слишком молода. И еще только становится красивой. В Маккатране можно найти притирания получше, чем были в караване.

— Эдеард! — Кансин в притворном негодовании закатила глаза. — Кажется, это с твоей стороны самый злобный выпад в чей–либо адрес, не говоря уж о твоей младшей сестренке.

— О, Заступница, ты меня замучила. Я отвечаю на твой вопрос не так, как тебе хочется, и ты говоришь, что я уклоняюсь; а когда слышишь честный ответ, называешь меня злюкой.

Она с покаянным видом прикусила нижнюю губу.

— Извини. Но ты и сам все понимаешь.

— Нет, не понимаю.

Эдеард смотрел на ее профиль, выделявшийся в золотисто–медном мерцании воды. В этом ракурсе ее сильный подбородок и тонкий нос придавали лицу изысканное изящество, а кожа соблазнительно потемнела. Кансин повернулась к нему и слегка наклонила голову набок, что ему особенно нравилось.

Он наклонился вперед и поцеловал ее. Кансин тесно прижалась к его груди, ее руки скользнули по спине. Он убрал мысленную защиту и показал, как приятна ему ее близость, ее прикосновения… Поцелуй завершился не скоро. Затем она потерлась носом о его щеку и дала понять, как важен для нее этот поступок.

— Пойдем ко мне, — прошептал он.

Кончик его языка обвел мочку уха. Кансин задрожала от его ласки. В ее мыслях вспыхнули жаркие разводы наслаждения. Он ощутил прикосновение ее груди и теснее привлек к себе. «Это будет лучше всего, что было».

— Нет, — ответила Кансин. Ее плечи опустились, руки уперлись в плечи и оттолкнули, размыкая объятие. — Прости, Эдеард. Мое чувство к тебе слишком сильно, ты и сам это знаешь. В том–то и проблема.

— О чем ты?

— Мы могли бы сойтись с тобой, я уверена. Стать любовниками, затем пожениться, завести детей. Я этого не боюсь. Все дело в выборе времени. Неподходящий момент.

— Почему?

— Я не думаю, что ты уже готов к долговременным обязательствам. А я не хочу снова быть отвергнутой, да еще тем, кто мне небезразличен.

— Ты и не станешь отвергнутой. Я готов связать свою судьбу с тем, кто мне так дорог, как ты.

— О, Заступница, ты такой милый, — вздохнула она. — Нет, Эдеард. Я не могу соперничать с идеалом Салраны. Ты крепче к ней привязан, чем сам это сознаешь или согласен признать. Да и как иначе — после всего, что вам пришлось пережить. Я не ревнива, совсем не ревнива. Но она всегда будет стоять между нами, пока ты не разберешься в своих чувствах.

— Она же просто девчонка из той же деревни, что и я, вот и все.

— Открой мне свои чувства, покажи все свои мысли и поклянись, что ты не хочешь с ней переспать, что не хочешь испытать ее близость.

— Я… Нет, это глупости. Ты обвиняешь меня в… Ну, не знаю, в моих мечтаниях. В мире множество возможностей. Одними мы пользуемся, другие проходят мимо. Ведь это не я опасаюсь того, что может быть. Лучше загляни в свои собственные чувства.

Они стояли друг против друга, и голоса, хоть и не громкие, звучали твердо.

— Мои чувства мне известны, — сказала она. — И я бы хотела, чтобы твои с ними совпадали. То есть я могу подождать. Ты этого стоишь, Эдеард, сколько бы ни пришлось ждать. Ты слишком дорог мне.

— Ну, тогда это самый неподходящий способ, чтобы их проявить, — сказал Эдеард, стараясь не допустить оттенок обиды в своем голосе.

Его мысленный барьер укрепился, чтобы никакие эмоции не проникли наружу, хотя из–за охватившего его смятения это было очень нелегко.

— Скажи ей, — спокойно сказала Кансин. Ее рука поднялась, чтобы погладить его по щеке, но Эдеард отпрянул. — Будь честен с собой, Эдеард. Скажи, что хочешь только ее.

— Спокойной ночи, — холодно попрощался он.

Кансин кивнула и отвернулась. Эдеард мог поклясться, что увидел слезу на ее щеке. Но не решился убедиться в этом при помощи про–взгляда. Он ушел в свою комнату и бросился ничком на слишком высокую кровать. В его голове смешались злость и разочарование. Он представил себе, что Салрана и Кансин борются между собой, и этот образ быстро вышел из–под контроля и начал стремительно развиваться. Эдеард ударил кулаком в подушку. Перевернулся. Послал про–взгляд странствовать по городу, наблюдая за колоссальным вихрем чужих мыслей, боровшихся с собственными демонами. Страдать в одиночестве было бы еще тяжелее.

Он долго не мог заснуть.

— Ходят слухи, что Пифия использует свою способность маскироваться, чтобы изменять внешность. В конце концов, ей уже больше полутора сотен лет; она даст сто очков форы даже миссис Флорелл. В том, как она сейчас выглядит, определенно есть какая–то чертовщина.

— А ты так можешь? — изумленно спросил Эдеард.

— Не знаю. — Бойд понизил голос. — Говорят, что каждый Грандмастер может сделаться совершенно невидимым для окружающих. Я такого никогда не наблюдал.

Эдеард отметил некоторое логическое несоответствие в его заявлении, но ничего не стал говорить. Отделение патрулировало территорию Дживона вдоль Братского канала, ограничивающего район с южного края. На другом берегу канала располагался Тайхо — не то чтобы район, а просто широкая полоса луга, протянувшаяся вплоть до хрустальной стены. На траве стояли только деревянные конюшни милиции — единственные разрешенные на общинной земле постройки. Эдеард видел конюшенных мальчишек, гонявших по круговым песчаным дорожкам лошадей и ген–лошадей; эту утреннюю разминку они и их предшественники проводили ежедневно на протяжении нескольких веков. Рядом с некоторыми лошадьми бежали и ген–волки.

Это было их шестое дежурство со дня выпуска. Шесть дней, на протяжении которых он и Кансин перебросились не более чем десятком слов. Они относились друг к другу с безукоризненной вежливостью, но и только. Эдеарду это не нравилось; он хотел бы вернуться по крайней мере к отношениям, установившимся до испорченного праздничного вечера. Но даже не представлял, как возвратить дружескую легкость. И уж тем более, не хотел советоваться по этому вопросу с друзьями. Хотя наверняка они и так о чем–то догадывались и оживленно обсуждали, что же произошло.

По какой–то неведомой ему самому причине Эдеард ничего не стал рассказывать и Салране. Хоть и неохотно, но он отчасти признал правоту Кансин. Ему действительно предстояло разрешить ситуацию «друзья или возлюбленные», складывающуюся между ним и Салраной. Он был к ней несправедлив. Салрана взрослела и превращалась в красивую девушку, превосходившую живостью и энергией всех горожанок, с которыми ему приходилось сталкиваться. Ему давно пора было пересмотреть свое понятие о покровительстве. Это уже казалось глупым. Салрана сейчас достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться, чтобы сделать свой выбор. Его ведь никто не назначал опекуном, он сам возложил на себя это обязательство, просто из дружеского участия. А изменить их отношения, особенно сейчас, значило бы воспользоваться преимуществом.

«Часто надо сделать что–то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь».

И он не сомневался, что в физическом плане им будет хорошо вместе. «Это тело, а какие ноги…» И так в последнее время он слишком часто представлял, как ее ноги обхватят его торс, и сильные мускулы будут неустанно двигаться. Оба они одновременно закричат от восторга, когда все закончится. «Мы бы целый год могли не вылезать из кровати».

И помимо физической страсти общество друг друга приносило бы им только радость. Салрана была единственным человеком, с кем он мог спокойно поговорить. Они понимали друг друга. Два провинциальных подростка против всего города. Будущий мэр. Будущая Пифия.

Его губы дрогнули в сердечной улыбке.

— …Конечно, я бы мог просто поговорить с самим собой, — уловил он раздраженный голос Максена.

— Извини. Что ты сказал? — спросил Эдеард, прогоняя улыбку.

Максен оглянулся. Кансин и Динлей смотрели вниз на гондолу, загруженную ящиками, и что–то кричали гондольеру.

— Парень, она что, дала тебе отставку?

— Кто? Нет же. У нас с Кансин все в порядке.

— Не хотел бы я увидеть, когда у тебя не «все в порядке».

— Нет, правда, все нормально. Что ты хотел?

— Лавочники с улицы Болтан говорят, что у них бродят какие–то незнакомцы и прощупывают здания сильным про–взглядом. Похоже, что это разведчики из банды грабителей. Если мы заявимся туда в своих мундирах, мы только спугнем их, и они вернутся через неделю или через месяц — когда мы будем на другом конце района. Хорошо бы погулять вокруг них в обычной одежде, тогда мы могли бы поймать их с поличным.

— Не знаю. Всем известно, как Ронарк настаивает на дежурстве в форме.

Перед началом их третьего дежурства капитан неожиданно устроил им тщательную проверку, и тогда Эдеарда чуть не разжаловали за «недостойное пренебрежение стандартами». С тех пор Эдеард внимательно следил за внешним видом своих товарищей по отделению.

— Точно, — кивнул Максен. — Если ты констебль в Дживоне, ты должен носить форму, это всем известно. Они и не подумают, что мы можем быть без мундиров.

— Гм, не знаю. Дайте–ка я сначала поговорю с Чаэ, послушаем, что он скажет.

— Он скажет «нет», — вмешался Бойд. — Все знают, что говорится в инструкции. Если намечается преступление, ведите наблюдение при помощи ген–орлов, а отделение должно ждать вне пределов про–взгляда.

— Мы же не знаем, сколько придется ждать, — сказал Максен. — И у Эдеарда только один ген–орел.

— А ты мог бы сформировать еще орлов? — спросил Бойд. — Ты же говорил, что был подмастерьем в гильдии эгг–шейперов.

— Он не может никого формировать без лицензии гильдии, особенно в Маккатране, — возразил Максен. — Таков закон, иначе нам же придется его арестовать. Вы же знаете, как они охраняют свою монополию. В любом случае, у нас на это нет времени. Значит, надо патрулировать в камуфляже.

— Обычная одежда — не камуфляж, — поправил его Бойд.

— Не важно, во что мы будем одеты, лишь бы не в форму, — начал горячиться Максен. — Одевайся, как тебе хочется, хоть древней старухой.

— Ага, умник. Если уж эти грабители такие умные, как ты считаешь, они давно знают всех нас в лицо.

— Хватит. — Эдеард поднял обе руки. — Я поговорю с Чаэ, когда мы вернемся. А до тех пор мой ген–орел будет кружить поблизости от улицы Болтан. В середине дежурства я больше ничего не могу сделать, так что хватит об этом.

— Я просто предложил, — обиженно буркнул Максен и отошел.

— Ты нарочно выводишь его из себя? — спросил Эдеард у Бойда.

Долговязый парень слегка усмехнулся.

— Я не должен отвечать на этот вопрос, я не под присягой.

Эдеард рассмеялся. Тот Бойд, каким он был шесть месяцев назад, ни за что не осмелился бы насмешничать, тем более над другом.

Отделение снова направилось на север вдоль канала, следуя его плавным изгибам. Констебли шли к месту, где он впадал во Внешний окружной канал, чтобы потом возвратиться в Дживон — таков был план Эдеарда. Ген–орла он послал кружить над крышами и шпилями домов, постепенно направляя к улице Болтан. Стояло серое и сырое утро, в небе после ночного дождя еще клубились тучи, но уже понемногу уходили на запад. Вокруг все до сих пор блестело от влаги. Тем не менее улицы и узкие аллеи были заполнены неутомимыми горожанами.

Ген–орел Эдеарда бесшумно пролетал над ними, и почти никто на него не смотрел. Внезапно внимание Эдеарда привлекло какое–то движение. Примерно в середине улицы Сонрал некто в куртке отвернулся от орла и поднял капюшон, полностью закрыв голову.

Это могло ровным счетом ничего не значить — ген–орел был в пятидесяти ярдах от человека. И в прохладном воздухе еще висела неприятная сырость. В такую погоду нет ничего необычного в том, чтобы прикрыть голову капюшоном. Половина мужчин на этой извилистой улочке сегодня утром надели шляпы. Да и в куртке с капюшоном замеченный парень был далеко не один.

«Но я знаю, что–то не так».

— Стойте, — скомандовал он отделению.

Эдеард прошелся про–взглядом по улочке в поисках подозрительного человека. Мысли парня оказались тщательно скрыты, но тонкая струйка неуверенности все же просочилась наружу. И опять в этом не было ничего преступного; он мог беспокоиться из–за ссоры с женой или по поводу долгов.

Эдеард определил направление его движения и скомандовал ген–орлу вернуться, описав большой круг. Птица уселась на карнизе трехэтажного здания, где объект наблюдения не мог ее увидеть. Эдеард немного подождал и вскоре обнаружил, что парень в куртке с капюшоном был не один; вместе с ним шли еще двое мужчин. Затем вся компания, следуя изгибу улицы, снова попала в поле зрения орла, и на этот раз капюшон немного соскользнул назад.

— Есть, спасибо Заступнице, — воскликнул Эдеард.

— Что происходит? — спросил Динлей.

— Он вернулся, — сказал Эдеард. — Это грабитель с рынка в Силваруме, тот, что держал в руках ларец.

— Где? — потребовала подробностей Кансин.

— Верхняя треть улицы Сонрал.

Его товарищи не скрывали разочарования.

— Наши про–взгляды не проходят так далеко, — пожаловался Бойд.

Тогда Эдеард передал им изображение, получаемое через ген–орла.

— Ты уверен? — спросил Максен.

— Он не ошибся, — сказала Кансин. — Точно тот мерзавец. Я уже достала его про–взглядом.

— С ним еще двое, — добавил Эдеард. — И он нервничает из–за ген–орла, так что наверняка замышляет что–то недоброе. Давайте рассредоточимся и окружим их. Не подходите к нему ближе, чем на квартал. А я прослежу за ним про–взглядом, не хочу, чтобы он еще раз увидел ген–орла, это его спугнет.

Констебли возбужденно переглянулись.

— Пошли! — крикнул Максен.

Через пять минут небыстрого бега Эдеард пожалел, что не уделял достаточного внимания физической подготовке. Граждане Маккатрана, как и всегда, неохотно уступали дорогу, тем более раскрасневшемуся и запыхавшемуся молодому констеблю. Ему пришлось петлять и проталкиваться в потоке пешеходов, не обращая внимания на недовольных и бросая гневные взгляды на тех, кто высказывал неодобрение вслух. Форма только затрудняла бег, сковывая движения, к тому же в ней было невыносимо жарко.

Спустя некоторое время он все же занял свою позицию в квартале к западу от троицы подозреваемых. Про–взгляд показал товарищей по отделению, замкнувших кольцо.

«Вижу их», — пришел посыл от Динлея, когда Эдеард уже перешел на шаг.

«Я тоже», — доложил Бойд.

«Интересно, что они собрались украсть?» — спросил Максен.

«Что–то не слишком большое, чтобы можно было легко унести, и достаточно ценное, чтобы оправдать риск», — ответил Динлей.

«Похоже, что ты внимательно слушал лекции. Но, к несчастью, сказанное тобой относится к большинству магазинов в районе».

«Они могли нацелиться и на чей–то склад», — предположил Бойд.

«Или дом», — добавила Кансин.

— Давайте пока просто следить за ними, — сказал Эдеард. — Как только они войдут в здание, мы подойдем ближе. И помните, прежде чем арестовывать, надо дождаться, пока не свершится преступление.

«Эй, я об этом даже не думал», — откликнулся Максен.

Эдеард прошелся про–взглядом по ближайшим зданиям, стараясь угадать, что заинтересовало грабителей. Напрасное занятие.

Подозреваемые свернули с улицы Сонрал в такой узкий переулок, что там едва мог пройти один человек. Эдеард задумался: они направлялись в его сторону, но переулок был тупиком, его перегораживала стена дома высотой в двадцать футов. Про–взгляд обнаружил несколько подземных хранилищ под одним из ювелирных магазинов на улице Сонрал. Проход из переулка вел к массивной металлической двери.

— Что ж, они последовательны в своих намерениях, — заметил он. — Наверху стоит ювелирный магазин.

«Наверху чего?» — спросил Бойд.

«Здесь из переулка куда–то вниз ведет проход, — ответила ему Кансин. — Эдеард, ты можешь определить, что там?»

— Приблизительно, — неохотно признал он. — Какой–то зал. Так мне кажется.

Он мимоходом пожалел, что не каждый обладает его способностями. Жизнь стала бы намного легче.

«Что мы теперь будем делать? — спросил Максен. — Не можем же мы догонять их в этом переулке».

«Ждите в конце, — сказал Динлей. — Им отсюда некуда деться».

Про–взгляд позволил Эдеарду обнаружить обширную сеть соединенных между собой переходов и помещений, расположенных под целым рядом магазинов. Переходы были перегорожены запертыми дверями, но, попав внутрь, грабители получали шанс ускользнуть от преследователей.

— Всем остальным собраться на улице Сонрал, — приказал он. — Я попытаюсь найти другой проход вниз, с обратной стороны.

«Не можешь же ты идти один? — воскликнула Кансин. — Эдеард, их трое, и мы знаем, что они носят ножи».

— Я просто хочу убедиться, что у них нет другого выхода, вот и все. Давайте, двигайтесь.

Он едва смог увидеть, как его товарищи спешат выйти из переулка на широкую улицу. Один из грабителей наклонился у маленькой двери и стал что–то делать с первым из пяти замков. Запоры Эдеард ощущал нечетко и понял, что ему самому вряд ли удалось бы их открыть. Он сосредоточился и запустил про–взгляд в материю города, изучая лабиринт помещений и переходов. Кроме той двери, у которой в данный момент остановились воры, было еще три выхода.

Зато ниже подземелья Эдеард обнаружил сеть трещин, оплетающих всю структуру города. Несколько расщелин извивались рядом с хранилищем, а их более мелкие ответвления пронизывали стены стоящих наверху зданий. Он отвел взгляд и наметил замысловатый маршрут, ведущий к улице, на которой стоял он сам. Третьей рукой потрогал заднюю стену ниши между двумя магазинами. Никакого толка, она была прочной, словно гранит.

«Пожалуйста, — направил он телепатический посыл разуму спящего города. — Впусти меня».

Под ним произошел какой–то неуловимый сдвиг. С крыши дома вспорхнула стайка руугулов.

«Здесь». Он мысленно прижался к задней стенке ниши. Что–то оттолкнуло его назад. В мозгу поднялся вихрь разноцветных значков, летавших быстрее, чем птицы над головой.

Его изумленный взгляд разобрал числа и математические символы, гораздо более сложные, чем те, которым во время уроков арифметики учил его Акиим. Этими уравнениями можно было описать структуру Вселенной. Они бесшумными призраками плясали вокруг него, выстраивались в другом порядке, и наконец унеслись прочь длинной спиралью.

Эдеард хватанул воздух ртом, стараясь устоять на задрожавших ногах. Сердце забилось еще чаще, чем во время недавнего бега по улицам. Он вдруг почувствовал, что состояние стены изменилось. На вид она выглядела совсем как прежде, темно–красная поверхность с серыми блестками поднималась вверх на три этажа, до самого стыка крыш. Но она поддалась от прикосновения его третьей руки.

По улице мимо него спешили пешеходы. Эдеард дождался небольшой паузы в потоке и шагнул в нишу. Теперь со стороны его никто не мог увидеть. Его рука, едва прикоснувшись к поверхности стены, прошла насквозь. Кожу на пальцах что–то защекотало, словно они погрузились в мелкий песок. Он прошел сквозь стену. Его мозг воспринял ощущение как волну сухой воды. Эдеард открыл глаза в полной темноте. Про–взгляд показал, что он заключен в вертикальную трубу. Ничего не видя глазами, он инстинктивно опустил голову; про–взгляд подтвердил, что его ноги ни на что не опираются.

— О Заступница!

Он начал двигаться вниз. Казалось, будто очень сильная третья рука мягко спускает его на дно трещины, горизонтально проходящей под зданиями. Но Эдеард почему–то был уверен, что это не телекинез. Никогда раньше он не ощущал ничего подобного; сейчас им управляла какая–то другая сила. Он двигался довольно медленно, но в животе возникло ощущение стремительного падения.

Ноги коснулись земли, потом поддерживавшая его неведомая сила исчезла, и от неожиданности он почти припал к полу. Стены трещины на ощупь оказались мокрыми и скользкими. На носки ботинок падали капли — он слышал их негромкий стук.

— Это водосток, — вслух произнес он, удивляясь, что такие фантастические силы привели его в такое заурядное место.

Про–взгляд действовал отлично, но Эдеард все же похлопал по стенам ладонями. Трещина водостока оказалась тесноватой, чтобы идти во весь рост, а боковые поверхности отстояли друг от друга на пять футов. В глубине сознания уже зарождались первые признаки клаустрофобии, немало его огорчившие, но Эдеард вдохнул побольше воздуха и, ссутулившись, двинулся вперед.

Грабители уже справились с дверными замками. Поразительный результат, учитывая столь небольшой промежуток времени. Двое начали спускаться по изогнутой лесенке к следующей двери, а третий остался караулить снаружи. Эдеард, благополучно миновав несколько развилок водостока, ускорился. Он увидел, как двое грабителей, быстро справившись с очередными запорами, вошли внутрь. А потом оказался точно под тем помещением, где они собирались поживиться. Планировка хранилища была ему видна во всех подробностях: деревянные стеллажи располагались параллельно друг другу, на полках теснились небольшие ящички. В одном углу стоял металлический сундук с очень сложным замком. На него грабители даже не обратили внимания.

Эдеард направил про–взгляд на ткань города над своей головой; твердая масса похожего на гранит материала толщиной пять футов. Он сосредоточился. Закрыл глаза — глупо, конечно, но… — и послал мысленную просьбу. Опять откуда–то появились и заплясали перед внутренним взором непонятные уравнения. Эдеард начал подниматься, скользя сквозь твердую на вид массу, словно пробка, выскакивающая из воды. Опять в животе появилось ощущение падения, да такое сильное, что слегка закружилась голова. Под самым полом он осознал, что грабители почуют его, как только он окажется в помещении, и поспешно установил маскирующую защиту. В следующий миг он уже был в хранилище, залитом слабым оранжевым светом. Ботинки опять опирались на твердый пол.

— Что это было? — раздался голос.

Эдеард стоял за одним из стеллажей, скрытый от прямых взглядов. Он затаил дыхание.

— Ничего. Прекрати паниковать. Здесь только две двери, и вторая заперта. Лучше помоги найти барахло, за которым мы пришли, пока кто- нибудь нас здесь не почуял.

Эдеард осторожно обогнул стеллаж. Теперь он видел обоих грабителей: они шли вдоль полок, снимали ящички и открывали их при помощи какого- то инструмента. После беглого осмотра ящик летел в сторону. Похоже, что по большей части лежали флаконы, которые со звоном раскатывались по полу.

— Вот оно, — объявил тот, что был одет в куртку с капюшоном.

Он только что взломал ящичек, наполненный крошечными пакетами. Из одного выглядывал моток металлической нити. При оранжевом свете Эдеард не сумел точно определить, что это, но могло быть и золото.

Грабитель в куртке начал засовывать пакеты во внутренний карман.

Эдеард сбросил маскировку.

— Что за черт…

Оба грабителя повернулись в его сторону.

— Мы опять встретились, — сказал Эдеард. — помните меня?

«Эдеард! — отчаянный посыл Кансин зазвенел у него в голове. — Благая Заступница, где ты был? Мы уже не надеялись тебя отыскать. Как ты туда попал?»

— Это тот крысеныш с рынка, — буркнул грабитель в куртке. — Проклятье, я знал, что орел шныряет не зря. — Он вытащил из кармана длинный нож. В то же самое время его третья рука ткнулась в грудь Эдеарда, пытаясь сжать сердце.

Эдеард со смехом отразил нападение. А потом уже его третья рука метнулась вперед и сдавила нож в руке грабителя. По металлу лезвия прошла Он не сводил глаз с грабителя в куртке. А тот поднял искореженный нож и восхищенно усмехнулся.

— Смышленый парень. Ты хорошо в этом разбираешься? Здесь достаточно драгоценного металла, чтобы обеспечить каждого из нас.

— Хочешь, чтобы к обвинениям добавилась попытка подкупа?

— Идиот.

Вор повернулся к Эдеарду спиной и неторопливо зашагал к двери, ведущей в переулок.

— Стоять на месте, — приказал Эдеард.

Третья рука грабителя подняла в воздух одну из небольших бутылочек. Эдеард озадаченно нахмурился. Затем и второй флакон приподнялся и сильно ударился в первый. Стекло разбилось.

В сумрачном хранилище вспыхнул ослепительно белый огненный шар. Эдеард инстинктивно усилил защиту и отвернулся. В щит застучали горящие капли.

«Эдеард!» — хором закричали его друзья.

— Я в порядке.

Он усиленно моргал, стараясь избавиться от фиолетовых пятен в глазах. По хранилищу распространился едкий запах, но про–взгляд обнаружил лишь несколько язычков пламени на ближайших к месту взрыва стеллажах. Третьей рукой Эдеард сбил пламя, прежде чем оно успело распространиться и вызвать пожар. Затем он увидел обуглившиеся дыры в разбросанных по полу ящичках. Похоже, что огонь был очень сильным, их края все еще дымились. Приглядевшись внимательнее, он увидел пятна пузырившейся смолы. Эдеард в недоумении покачал головой.

«Мы его взяли! — торжествующе объявил Максен. — Клянусь Заступницей, этот последний ублюдок такой самоуверенный! Эдеард, тебе точно не нужна помощь?»

— Да, я в полном порядке.

Он направился к выходу из хранилища. Глубинный инстинкт заставлял его тщательно обходить лужицы дымящейся блестящей массы. От дыма, поднимавшегося тонкими струйками к потолку, у него слезились глаза. За массивной металлической дверью он едва не наступил на один из пакетиков с металлической нитью. Грабитель выбросил всю свою добычу. Эдеард поднял один пакетик и нахмурился.

«Зачем он это сделал?»

Все еще недоумевая, он поспешил по проходу в переулок, где его поджидали товарищи вместе с задержанными грабителями. Только теперь, когда у него появилось время осознать, чего он достиг и чего добилось его отделение, ликование внутри Эдеарда засияло как утренняя заря.

Суд заседал в Доме Парламента Маккатрана, который возвышался над всеми постройками района Майят. Технически это было одно здание; разные его части словно бы срослись в целый городок огромных холлов, залов для заседаний, аудиторий и кабинетов с крытыми аркадами вместо улиц. В самом центре располагался великолепный Зал Демократии, где Большой Совет собирался, чтобы обсудить политику и законы. Защитным барьером вокруг него расположились ярусы кабинетов, которые предназначались для гильдии клерков, отвечавшей за снабжение города и сбор налогов. Целое крыло занимали отлично обставленные кабинеты представителей районов, где они принимали своих избирателей с жалобами на вымышленные и реальные проблемы. Где–то внутри (в подземелье, как утверждали слухи) находилось Казначейство и его сокровищница — там хранились горы золота и серебра и чеканились монеты. Главный констебль вместе с довольно скромным аппаратом служащих занимал одну из пяти конических башен. Наружная башня, ближайшая к городским воротам, долгие столетия служила казармой милиции; но рядовые бойцы давным–давно переехали в несколько бараков в черте города, а их генерал и старшие офицеры получили резиденцию поблизости, во Дворце–Саду. Освободившиеся помещения быстро заняла вездесущая гильдия юристов.

Весь комплекс официально был открыт для любого посетителя, но средний житель Маккатрана обычно попадал не дальше соединенных между собой сводчатых залов, расположенных вдоль Центрального канала. Там находился суд, а также основные камеры для задержанных. Эдеарду и его друзьям эти помещения показывал мастер Соларин, не упустивший случая долго и нудно рассказать историю каждой комнаты и каждого коридора. Посещение судебных заседаний входило в программу их подготовки, чтобы констебли познакомились с юридическими процедурами и услышали словесные перепалки законоведов. Эдеард охотно посещал эти занятия, но на всех заседаниях, где он присутствовал, юристы ограничивались простыми вопросами к тем, кто сидел на скамье свидетелей. Только раз довелось услышать оживленный диспут по поводу интерпретации прецедента, случившегося четыреста лет назад, когда между двумя рыботорговцами и их поставщиком вышел спор о праве на ловлю по долгосрочному контракту. Эдеард с трудом понимал многие слова юристов, а о том, чтобы уследить за их логическими построениями, не могло быть и речи. Единственное уголовное дело, которое слушалось при нем, касалось группы молодых людей, арестованных констеблями во время драки на вечернем представлении в театре. Парни вели себя робко, не возражали против обвинений сержанта, признали себя виновными, после чего им быстро присудили штраф.

Как показал последующий опыт, все это не имело никакого смысла.

Для разбора дела против троицы арестованных грабителей были назначены двое судей средней категории и старший судья городского совета. Все трое в просторных черно–алых балахонах с отороченными мехом капюшонами, пристегнутыми к правому плечу, сидели за длинным приподнятым деревянным столом, расположенным вдоль задней стены овального зала.

На плечах старшего судьи блестела золотая цепь, подчеркивавшая его высокий ранг.

На скамье подсудимых сидели воры, а по бокам в полной форме судебных констеблей стояли два охранника. Задержанные назвали свои имена. Предводитель, одетый в куртку с капюшоном, носил имя Арминель. Ему не было еще и сорока лет, вытянутое бледное лицо обрамляли густые рыжеватые волосы, отпущенные до самых плеч, чтобы скрыть большие уши. На его лице не было и тени беспокойства, более того, оно выражало откровенную скуку. Его сообщников звали Омасис и Харри. Харри, стоявшему на страже в переулке, еще не исполнилось и двадцати. Ему было предъявлено обвинение всего лишь в соучастии в краже. Арминеля и Омасиса обвиняли в незаконном проникновении и краже. Кроме того, Арминелю вменяли в вину еще и нападение на констебля. Хозяин ювелирного магазина быстро определил содержимое двух разбитых флаконов; это было очень едкое чистящее средство на основе спирта и концентрированная кислота. При мысли о том, что могло бы произойти, не будь его защита такой сильной, Эдеард невольно вздрогнул. Он хотел, чтобы Арминеля обвинили еще и в нападении на Кавайна на рынке Силварум, но мастер Восбол, приглашенный капитаном Ронарком в качестве обвинителя, категорически возражал. Это произошло слишком давно, чтобы суд счел показания свидетелей надежными.

— Но я сразу же его узнал, — воскликнул Эдеард.

— Ты увидел кого–то, чье поведение показалось тебе подозрительным, — сказал ему мастер Восбол. — И ты решил, что он принимал участие в предыдущем преступлении.

— Кавайн тоже его узнает.

— Кавайн был ранен, и довольно серьезно. Защита отведет его свидетельство. Давайте ограничимся последними обвинениями.

Эдеард вздохнул и покачал головой.

Уже этот эпизод должен был продемонстрировать им, как действуют законы в Маккатране. Но осознание того, что дело вовсе не такое ясное, каким казалось сначала, пришло, только когда адвокат попросил признать его подзащитных невиновными.

— Не может же он говорить так всерьез, — прошипел Эдеард, когда мастер Черикс, адвокат защиты, стоя перед судьями, озвучил свое заявление.

Все констебли отделения, одетые в парадную форму, сидели у задней стены зала, ожидая вызова со стороны обвинения. С одного края рядом с ними занял место капитан Ронарк, с другого — сержант Чаэ.

Почти все остальные места в зале пустовали, и Эдеард не знал, радоваться ему или огорчаться по этому поводу. Но ему бы очень хотелось, чтобы граждане Маккатрана знали, что его отделение помогло установить справедливость. Хотелось показать горожанам, что закон на их стороне.

Мастер Черикс, услышав его восклицание, недоуменно приподнял бровь и обернулся. Мастер Восбол метнул на Эдеарда сердитый взгляд. «Не разговаривать», — донесся его строгий посыл.

Это было, как объяснил происшествие мастер Черикс, досадное недоразумение. Его клиенты, честные граждане, шли по своим делам, как вдруг заметили взрыв в переулке. Взрыв выбил металлическую дверь, и они, преисполненные тревоги за жизнь людей, устремились в хранилище сквозь пламя и дым — подвергая риску собственные жизни, — чтобы убедиться, что внизу не осталось раненых. В этот момент их обнаружили констебли и сделали ошибочный вывод.

Трое обвиняемых по очереди вставали со скамьи и под присягой клялись, что действовали бескорыстно. Их неприкрытые мысли при этом были полны искренности с примесью уязвленной невинности и недоумения, как могли стражи правопорядка так неверно истолковать их поступок. Мастер Черикс сочувственно качал головой, сокрушаясь о заблуждении констеблей.

— Вот он, характерный признак нашего времени, — вновь обратился он к судьям. — Эти констебли, совсем молодые люди с добрыми намерениями, прошли краткий курс обучения, поскольку город из политических соображений торопится укомплектовать штат. Но, по сути дела, в тот печальный день им не хватило компетентности. Слишком уж они стремятся арестовать хоть кого–нибудь, чтобы заслужить одобрение известного своей суровостью участкового капитана. В таких обстоятельствах вполне объяснимо, что они предпочли интерпретировать события по–своему.

Эдеард встретился взглядом с Арминелем. «Он пытался меня убить, а его адвокат сводит все дело к простому недоразумению? К нашей ошибке». Защита вела себя настолько возмутительно, что он чуть не рассмеялся. А потом выражение лица Арминеля на мгновение изменилось. И его снисходительная ухмылка врезалась в память Эдеарда. Он понял, что это еще не конец.

После двухчасовой речи адвоката на место свидетеля наконец–то вызвали Эдеарда. «Теперь–то я смогу все объяснить».

— Констебль Эдеард. — Мастер Черикс приветливо улыбнулся. Он был ничуть не похож на мастера Соларина. Сравнительно молодой человек, одетый как отпрыск семьи процветающего торговца. — Вы ведь родились не в городе, не так ли?

— Разве это имеет отношение к делу?

Мастер Черикс с оскорбленным видом повернулся к судьям.

— Господа судьи?

— Отвечайте на вопрос, — произнес старший судья.

— Простите, сэр. — Краска залила лицо Эдеарда. — Да. Я родился в провинции Рулан.

— И пробыли в городе около полугода?

— Чуть больше.

— Следовательно, справедливо будет предположить, что вы не слишком хорошо знакомы с городом.

— Я знаю свой район.

— Я имел в виду образ мыслей и поведение наших сограждан. Почему бы вам не рассказать, как было дело с вашей точки зрения?

Эдеард повторил отрепетированный рассказ. О том, как Арминель пытался скрыться от ген–орла. О слежке за подозреваемыми по улице Сонрал. Об окружении и наблюдении при помощи про–взгляда. О взломе замков Арминелем.

— После этого мы приблизились, и я лично увидел, как подозреваемый похитил из хранилища золотую нить.

— Вот здесь позвольте задать вопрос, — вмешался мастер Черикс. — Вы сказали, что отделение осталось ждать на улице Сонрал у входа в переулок. А вы проникли в хранилище. Но ведь по вашим словам, Харри остался в переулке, как вы выразились, на страже. Как же вам удалось проскользнуть мимо него?

— Мне повезло, я нашел другой вход, через здание с задней стороны от ювелирного магазина.

Мастер Черикс с довольным видом кивнул.

— Может, это было вовсе и не хранилище? Если вам удалось так легко туда войти.

— Я попал туда с большим трудом, — признал Эдеард, мысленно моля Заступницу помочь ему уйти от этой темы. Он ведь не лгал, просто умалчивал о том, как именно оказался в подвале. — Но я успел вовремя.

— Вовремя для чего?

— Чтобы увидеть, как Арминель похищает мотки золотой проволоки. Этим он занимался до того, как бросил в меня горящую кислоту.

— Вот как. Я хотел бы кое–что уточнить, констебль. После того как вы присоединились к своему отделению, была ли при Арминеле эта пресловутая «золотая проволока»?

— Нет, не было. Он все выбросил, когда я его окликнул.

— Понимаю. А ваши коллеги по отделению могут подтвердить ваши слова?

— Они знают об этом… да.

— Что «да», констебль?

— Мы поймали его во время кражи. Я все видел!

— По вашим собственным словам, во время предполагаемого преступления вы были глубоко под землей, на скудно освещенном складе. Кто из ваших товарищей способен проникнуть про–взглядом сквозь пятнадцать ярдов плотной ткани города?

— Кансин. Она знала, что я там.

— Благодарю вас, констебль. Защита просит вызвать констебля Кансин.

По пути к месту свидетеля Кансин прошла мимо Эдеарда. Они оба старательно сохраняли бесстрастное выражение лица, но он все же ощутил ее беспокойство. Он занял свое место рядом с Динлеем, и все друзья встретили его сочувственными улыбками.

— Отличная работа, — шепнул ему Чаэ.

Но Эдеард не был в этом уверен.

— По силе про–взгляда вы не уступаете командиру вашего отделения? — задал вопрос мастер Черикс.

— При тестировании мы показали почти одинаковые результаты.

— Следовательно, с вашей позиции на улице Сонрал вы ощущали, что происходит в хранилище?

— Да.

Эдеард поморщился, настолько неуверенно прозвучал ее голос.

— Сколько там было золотой проволоки?

— Я… Э, не могу сказать точно.

— Унция? Тонна?

— Несколько ящичков.

— Констебль Кансин, — мастер Черикс торжествующе улыбнулся. — Это ваша догадка?

— Золота было не так много, чтобы обнаружить случайно брошенным про–взглядом.

— Пока оставим этот вопрос. Констебль Эдеард утверждает, что вы различали его в хранилище.

— Так и было, — уверенно ответила она. — Я чувствовала, что он появился в задней части хранилища. К тому моменту мы его потеряли и сильно беспокоились.

— Вы чувствовали его мысли. Но между источником мыслей и инертным материалом существует большая разница, не так ли?

— Да, конечно.

Мастер Черикс похлопал по карману пиджака, скрытого черной мантией.

— В одном кармане у меня отрезок золотой проволоки. В другом — такой же отрезок стальной проволоки. Что в каком кармане находится, констебль Кансин?

Эдеард сосредоточил про–взгляд на адвокате. Да, в его карманах точно имелись продолговатые предметы, но определить их материал было невозможно.

Кансин решительно выпрямилась.

— Я не могу этого сказать.

— Вы не знаете. А ведь между нами только пять футов воздуха. Так можете ли вы с уверенностью сказать, что мой клиент, находясь за пятнадцатью футами твердого материала, похищал золотую проволоку?

— Нет.

— Благодарю вас, констебль, у меня больше нет вопросов.

Затем настал черед спора между двумя адвокатами. Эдеард, услышав, как истолковывают его рассказ, невольно заскрипел зубами.

— Подозрительное поведение. — Мастер Восбол начал загибать пальцы. — Проникновение в хранилище через две запертые двери. Похищение золотой проволоки на глазах у прекрасно зарекомендовавшего себя констебля. Нападение на этого констебля. Господа судьи, их вина очевидна. Подозреваемые проникли в хранилище с целью совершить кражу. Кражу, доблестно предотвращенную этими пятью констеблями, не щадившими своих жизней.

— Это всего лишь косвенные улики, — заявил мастер Черикс. — Факты, искаженные обвинением в пользу собственной версии. Деревенский парень, один в подземном городском хранилище, полном огня и дыма. Растерянный и потому, к сожалению, не заслуживающий доверия. Слова коллег по отделению не подтверждают его показания. Мои клиенты не отрицают, что были в хранилище, объясняя это тревогой, вызванной взрывом. Они вели себя так, как вел бы себя любой ответственный житель города. Обвинение не предоставило никаких доказательств того, что они хотя бы прикасались к золотой проволоке. Я обращаю внимание господ судей на прецедент «Маккатран против Линея» о непринятии во внимание недостоверной информации.

— Возражаю, — рявкнул мастер Восбол. — Это свидетельство городского служащего, а не недостоверная информация.

— Ничем не подтвержденное свидетельство, — указал мастер Черикс. — Следовательно, имеет такой же вес, как и утверждения моих клиентов.

Судьи совещались восемь минут.

— За недостаточностью улик, — объявил старший судья, — дело прекращено.

Он с грохотом опустил молоток на деревянную столешницу.

Эдеард уронил голову на руки. Он никак не мог поверить услышанному приговору.

— О Заступница, — простонал он.

Бывшие обвиняемые весело смеялись и хлопали друг друга по плечам. Эдеард с отвращением увидел, как мастер Восбол пожимает руку мастера Черикса.

— Такое нередко случается, — мрачно бросил капитан Ронарк. — Вы прекрасно справились со своей работой, никто не смог бы сделать лучше. Я горжусь вами. Но таково сейчас положение дел в Маккатране.

— Спасибо, сэр, — грустно ответили ему Динлей и Максен.

Ронарк с беспокойством окинул взглядом их лица, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор.

— Это пойдет вам на пользу, — сказал он. — Могу себе представить ваши мысли, но в следующий раз вы будете знать, что делать, как тщательно собирать улики, чтобы окончательно покончить с этим мерзавцем.

Он кивнул Чаэ и отошел поговорить с мастером Восболом.

— Ставлю всем выпивку, — объявил Чаэ. — Поверьте, я понимаю, как вам всем обидно. Я видел, как эти проклятые адвокаты выкручивались и в худших ситуациях.

— Двойную порцию чего–нибудь незаконно крепкого, — сказал Максен.

Остальные согласно кивнули и посмотрели на Эдеарда.

— Да, конечно, — ответил он.

Арминель отсалютовал ему, приложив два пальца ко лбу, и злорадно ухмыльнулся.

Эдеард подавил желание прыгнуть через весь зал и врезать подлецу кулаком по физиономии. Вместо этого он подмигнул в ответ.

— Мы еще встретимся, — прошептал Эдеард.