Разведывательная червоточина ККТ на Мерредине просуществовала пятнадцать месяцев, когда ей был присвоен пятый класс — законченная энерго-фокусирующая структура — и последовало обновление всех систем до уровня «бета». Предстояла нелегкая работа по техническому перевооружению половины кубического километра оборудования высочайшей мощности. Оскар Монро десять месяцев руководил бригадами, пока они суетились вокруг генера­тора червоточины, вооружившись отвертками, антеннами, программами и про­чим необходимым оборудованием. После обновления большей части систем три месяца ушло на обучение наземной службы, пока техники, участвуя в бесчис­ленных тестовых прогонах, не привыкли к новым типам устройств и программ. После чего последовал заслуженный двухнедельный отпуск.

Оскар отправился на Землю и первые десять дней провел в одиночестве, отключив эл-дворецкого и просидев с удочкой в рыбацкой лодке на озере Рутланд в Англии всю Светлую седмицу. Семь из десяти дней шел дождь, и он вытащил всего одиннадцать форелей. За последние восемь лет это были самые беззаботные дни. Впрочем, долго слоняться без дела он не хотел.

Последние четыре дня были оставлены для Лондона, где наряду с другими ностальгическими объектами культуры древней столицы он хотел посмотреть некоторые из старомодных театральных постановок. В первый же вечер, в ан­тракте «реинтерпретированного» Стоппарда, он встретил приятного молодого человека из одного аристократического семейства Европы, который был заин­тересован и восхищен его работой. Благодаря схожести взглядов на изобрази­тельное искусство, оперу и хорошую еду оставшиеся три дня отпуска Оскара они почти не разлучались. Потом они распрощались на лондонской станции ККТ, и экспресс доставил Оскара обратно на Мерредин, преодолев за тридцать три минуты расстояние в двести восемь световых лет.

На следующий день был назначен запуск генератора червоточины; при надлежащем подходе этот процесс потребует немало времени. Спустя шесть дней Оскар будет готов приступить к поискам новых планет.

База разведывательного отряда, занимавшая три квадратные мили одного края планетарной станции, была видна с расстояния пяти километров. Подобная расточительность территории являлась не случайной. Мерредин стал узловым миром Содружества для третьей зоны этого сектора космоса, и в ожидании будущего, когда пятьдесят переходов свяжут его с далекими звездами, плане­тарная станция заняла участок неподалеку от столичного города общей площа­дью в его пятьдесят квадратных миль. В настоящий момент здесь имелся толь­ко один пассажирский терминал, небольшая сортировочная площадка и три перехода назад на Мито, один из миров Большой Дюжины, и два к погранич­ным мирам третьей зоны — Клонклурри и Валвиде. На остальной территории росла трава, тянулись дренажные канавы и виднелось несколько никуда не ведущих дорог. Месяц назад на многих зданиях были вывешены зелено-голубые национальные флаги, но, после того как команду Мерредина выбили из розы­грыша Кубка еще в первом раунде, знамена быстро сняли. Расстроенные смо­трители спрятали их в кладовках, бормоча себе под нос что-то о «другом разе».

База разведчиков раскинулась вокруг их собственной червоточины, заключенной в глухое сооружение из стали и бетона длиной восемьсот метров, кото­рая заканчивалась стометровой сферической камерой изоляции чужаков, на две трети спрятанной под землю. Вокруг базы сконцентрировался небольшой городок из зданий промышленного типа, где размещались конторы, лаборатории, мастерские, тренировочные залы и отдел ксенобиологии. Энергия поступала от термоядерной установки на побережье.

Двухместный «Мерседес-1001» провез Оскара через главные ворота базы в семь часов сорок пять минут утра и остановился на парковке, отведенной для машин начальников отделов. Завистливые взгляды сотрудников вызвали у Оскара довольную улыбку. Он знал, что других таких автомобилей на Мерредине больше нет. Он не скрывал своего увлечения и менял машины каждые двенадцать месяцев, а то и чаще, выбирая самые новые спортивные модели. Эту машину ему специально привезли с Демократической Республики Новой Гер­мании, одной из планет Большой Дюжины, где после ухода с Земли обоснова­лась компания «Мерседес». Учитывая условия его первой жизни, он не раз задумывался, уступает ли он склонности к потреблению или подсознательно старается отгородиться от этого самого прошлого. При омоложении он не стал стирать эти воспоминания по одной причине: он не хотел рецидива того глупо­го идеализма, которому поддался в молодости. Сейчас он был полноправным членом общества и полностью освоился в этой роли.

Оскар прошел через административный блок прямо к центру управления червоточиной. В просторном помещении, напоминающем театральный зал, уже начали собираться члены наземной команды. По пути к своему месту за перед­ним пультом он успел ответить на многочисленные приветствия и несколько шуток. Центр управления включал в себя восемь расположенных ярусами рядов пультов, обращенных к широким окнам из молекулярно усиленного сапфира, занимавшим всю стену. За ними находилась камера для работы в условиях не­изученных планет. В неактивном состоянии это была сфера диаметром в пять­десят метров с темными стенами, покрытыми слоем состава, поглощающего ра­диоактивное излучение. Механизм червоточины — овал шириной пятнадцать метров — располагался прямо напротив окон, и между ним и основанием камеры был установлен трап. Вплотную к стенам примыкали двери, снабженные гер­метичными шлюзами. Широкое кольцо полифото на потолке излучало яркий свет, имитировавший солнце Мерредина. В закрытых нишах хранились раз­личные инструменты, тоже полностью обновленные за время переоборудования, и бригада техников уже закончила проведенное ночью тестирование приборов.

Оскар сел за свой пульт и приказал эл-дворецкому подключиться к основной системе центра управления. Экраны перед ним загорелись, демонстрируя упрощенную схему перехода, а эл-дворецкий тем временем установил голосовую связь с остальными операторами, уже занимающими свои места за пультами. Как только все подтвердили подключение к общей сети, бригадир подготови­тельной команды вышел вперед и доложил о состоянии дел. По мере передачи контроля техники стали покидать зал, но некоторые из них поднялись на гале­рею для зрителей и заняли места рядом с журналистами, местными руководи­телями ККТ и другими важными персонами, удостоенными приглашений.

В девять пятнадцать Оскар с удовлетворением убедился, что генератор готов к открытию червоточины. Он снова прошелся по цепочке связи, получая личное подтверждение готовности от каждого из начальников групп: астронавигации, энергетиков, фокусировки, вспомогательной службы, сенсоров, астрономии малой дальности, обслуживания камеры, экстренной обороны, передового от­ряда, планетарных исследователей, ответственных за контакт с чужаками, ксенобиологов, коменданта базового лагеря и, наконец, медицинского персонала. Все они, один за другим, давали зеленый свет. Напоследок вместе со Служебным Интеллектом он провел проверку системы, отвечающей за соответствие инструкциям. Все было готово.

— Я благодарю всех вас, — сказал Оскар. — Обслуживание камеры, обеспечьте, пожалуйста, статус один. Астронавигаторам быть наготове. СИ, привести переход в полную готовность к активации.

Кольцо полифото на потолке постепенно тускнело, погрузив помещение в сумерки. Голографические дисплеи пультов освещали лица операторов переливающимся сиянием. По другую сторону от толстых сапфировых стекол большое кольцо полифото в камере тоже умерило яркость, и в его слабом красноватом свете овал перехода был едва виден.

— Внешнее силовое поле активировано, — доложила бригада обслуживания камеры. — Все шлюзы закрыты герметично. Стены в состоянии нейтрали. Термальные шунты подключены. Статус один достигнут.

Трап перед переходом, спускающийся на пол камеры, был едва виден. Оскар ощутил легкую вибрацию в животе. Не важно, сколько раз люди это проделы­вали, не важно, как далеко они проникли во Вселенную, — выход в неведомый мир всегда таил в себе огромный риск.

— Астронавигаторы, направление червоточины на звезду AFR98-2B, пять а. е. к галактическому северу от цели.

— Есть, сэр, загружаем.

На экране СИ появились точные координаты. Звезда AFR98-2B, класса F2, находилась на расстоянии двадцати семи световых лет от Мерредина. С помо­щью орбитального телескопа дальнего радиуса действия ККТ обнаружила су­ществование солнечной системы, насчитывавшей не менее пяти планет. После введения переданных астронавигаторами координат СИ приступил к процедуре открытия — обширной программе, учитывавшей миллиарды факторов, влияю­щих на механизмы перехода и поток энергии. Программа такой мощности могла бы легко самостоятельно развиться до уровня РИ, но конкретно эта была сформатирована с оперативными ограничителями, предотвращавшими любые про­явления независимости. Несмотря на наличие встроенных генетических алгоритмов, СИ был достаточно стабилен и никогда не отклонился бы от поставленных задач, что случалось с обширными программными средствами в прошлом и всегда приводило к губительным последствиям.

По тускло-серебристому овальному краю перехода за стеклом пробежали голубоватые блики. Они быстро расширялись и смешивались между собой, так что человеческому глазу было очень трудно за ними уследить. Пятна непре­рывно изменялись, в то же время оставаясь на своих местах. В темном центре перехода началась головокружительная вибрация. У Оскара, как всегда, воз­никло ощущение падения в бесконечно длинный тоннель. Для несовершенных человеческих чувств это была совсем неплохая интерпретация. Он знал, что задерживает дыхание, как любой оператор-новичок, впервые сидящий за пуль­том. В то же время это был момент величайшей награды. Ради таких мгновений он относился к своей работе с такой страстью, ради них он прошел долгий путь до должности руководителя отдела. За исключением коммерческих и полити­ческих дрязг, именно ККТ открывала для человечества новый мир. Скорее всего, новые поселенцы сделают из него еще одно жалкое подобие других, уже существующих в Содружестве миров. Но всегда остается вероятность чего-то совершенно нового и воодушевляющего. Не может же всегда повторяться одно и то же.

Нестабильность в центре перехода исчезла, и центр полностью потемнел. В этой черноте появились звезды. Яркий белый луч прошел сквозь переход и уперся в камеру слева от стекол.

На цифровых дисплеях замелькали показатели, регистрирующие небольшой рост электромагнитного излучения.

— Выход чист? — спросил Оскар.

— Да, судя по кривой искажений силы тяжести, — последовал ответ из группы, следившей за сенсорами. — В пределах миллиона километров от просвета нет твердых тел, превосходящих массу элементарных частиц.

— Спасибо. Проветрить камеру.

В центре вторичного силового поля, закрывавшего переход, появилось отверстие и медленно расширилось до самого ободка. Атмосфера камеры устремилась наружу. В первый момент ее можно было увидеть облаком серого пара на фоне звездного неба.

Через минуту поле восстановилось, и внутри не осталось ничего, кроме медленно испаряющихся кристалликов льда.

— Есть вакуум, — доложила служба управления камерой.

— Сенсоры, подключить астрокомпас, — приказал Оскар. — Астрономы, определите наше местонахождение.

В нише на потолке камеры бесшумно разошлись створки диафрагмы. От­туда вытянулась длинная рука-щупальце с электромускулами, держащая двух­метровую металлическую колбу. На ее поверхности поблескивали небольшие золотистые линзы. Рука медленно потянулась вперед, и Оскар напряженно следил, пока она, осторожно покачивая колбу, вывела ее через отверстие в от­крытый космос. Стандартная камера на манжете прибора передала изображение на пять больших экранов над окнами. На них появилась одиночная звезда, ярко сиявшая на фоне остальных созвездий. По мнению Оскара, ее размер вполне соответствовал классу F2 на расстоянии в пять а. е. Тем не менее он терпеливо дожидался информации с телескопа. Одной из основных особенностей его ра­боты была необходимость сохранять спокойствие в любых ситуациях. Поспеш­ное решение было не менее опасно, чем колебания. Этот урок он усвоил давно, в своей первой жизни, когда еще не обладал такой способностью.

— Спектр соответствует AFR98-2B, сэр, — доложили из группы астрономии близкого радиуса. — Определяем координаты и корректируем местоположение выхода.

Оскару вспомнилась первая звездная разведка, в которой он участвовал много лет назад, еще на Августе. В тот раз он, еще новичок наземной вспомогательной бригады, простоял на галерее девять часов после окончания смены. Он так волновался, что эти девять часов промелькнули как один миг. В тот день он понял, что сделал правильный выбор, что таким образом сможет в какой-то мере компенсировать свои прежние поступки. Так он будет приносить людям надеж­ду на новые старты и сам начнет новую жизнь.

— Местоположение выхода червоточины определено, — объявила группа астрономов. — Расстояние до AFR98-2B равно семнадцати и трем десятым миллионов километров от заданных координат.

При виде улыбок, вспыхнувших на лицах сотрудников, Оскар позволил себе немного расслабиться. Для недавно введенного в строй перехода это была небольшая погрешность, не выходящая за приемлемые рамки.

— Хорошая работа, астронавигаторы, — сказал он. — Загружайте новые показания. Группа сенсоров, выводите телескоп для исследования планет.

Из камеры стал подниматься другой, более массивный прибор, а Оскар тем временем снова проверил всю цепочку связи и убедился, что все идет по плану. Затем последовало часовое ожидание, пока астрономы ближнего радиуса анализировали полученную от телескопа информацию. Процедура была довольно проста: они сканировали плоскость эклиптики в поисках источника света, превосходящего определенные параметры. В случае обнаружения такого телескоп исследовал его движение. Если это была планета, ее орбита вычислялась почти мгновенно.

Спустя час на экранах над стеклами вспыхнули результаты поисков. Астрономы обнаружили пять планет. Две из них оказались газовыми гигантами, близкими по величине к Сатурну и расположенными на расстоянии одиннад­цать и пятнадцать а. е. от звезды. Три оставшиеся были твердыми. Первая, самая малая из планет, скала размером с Луну, вращалась на расстоянии ста двадцати миллионов километров от звезды. Ее высокопластичная мантия из лавы пере­мещалась в соответствии с приливами и отливами, определяемыми звездой. Вторая твердая планета имела семнадцать тысяч восемьсот километров в диа­метре и вращалась на расстоянии ста двенадцати миллионов километров от солнца. При ее высокой гравитации, атмосфере, близкой к венерианской, и со­седстве с солнцем она не могла быть квалифицирована как пригодная для жизни людей. Зато третья планета была удалена от звезды на сто девяносто один миллион километров и имела диаметр в четырнадцать тысяч триста ки­лометров. По мере поступления параметров в зале усиливались радостные воз­гласы и аплодисменты. Спектрографический анализ выявил наличие стандарт­ной кислородно-азотной атмосферы с большим содержанием водяных паров. Судя по удаленности от звезды, на планете должно было быть прохладно, и температура в экваториальной зоне не превышала показателей Земли в тех же высотах весной и осенью. Полученной информации было достаточно, чтобы Оскар присвоил планете предварительный статус пригодности для жизни, что вызвало очередной взрыв аплодисментов. Первый запуск обновленного пере­хода сразу навел их на золотую жилу.

— Сенсоры, посылаем туда тарелку, — сказал Оскар. — Проверка на излучения.

Из ниши на потолке вытянулась еще одна электромускульная рука, несущая свернутую антенну. Она прошла через переход и раскинула свою металлическую паутину рядом с телескопом.

— Радиосигналов не обнаружено, — доложили из группы измерений.

— Хорошо, верните назад оба манипулятора, — скомандовал Оскар. — Астронавигаторы, передвиньте выход червоточины на геостационарную высоту над дневной границей третьей планеты.

После того как обе электромускульные руки скрылись в нишах, звездное небо померкло. Через мгновение переход снова открылся, и перед ними пред­стал полумесяц планеты. Его сияние заполнило камеру и хлынуло через стекла. Оскар довольно улыбнулся мягким лунам, упавшим на пульт. Почти полная облачность над планетой закрывала около семидесяти процентов полушария, но он все же увидел голубизну океанов, грязноватый коричневый цвет суши и белизну полярных шапок, заметных уже с первого взгляда.

— Ну что ж, пора сосредоточиться на работе, — сказал Оскар, прерывая взволнованные шепотки. — Все это мы видели и раньше. Группа наблюдения, я хочу получить полный электромагнитный обзор. Запускайте семь геофизических спутников и обеспечьте полный глобальный охват. Исследователи планет, настала ваша очередь; предварительный отчет прошу предоставить через три часа. Отдел по контактам с чужаками, начинайте охоту. Группа защиты, будьте в полной готовности, вы вправе в любой момент закрыть червоточину. Подтвердите.

— Подтверждено, сэр.

Из отсека под окнами контрольного центра, метров на десять дальше выхода из червоточины выдвинулись пусковые направляющие. Под действием магнит­ных импульсов по ним покатились спутники и, выпав из перехода, разлетелись в разные стороны. После снижения на один километр включились их ионные двигатели, которые должны были вывести приборы на различные орбиты, что позволило бы охватить всю поверхность планеты. По пути каждый из спутников выпускал рой мини-спутников, похожих на золотых бабочек, тем самым увели­чивая границы зоны охвата. Для обеспечения связи были запущены параболи­ческие антенны сопровождения. Затем снова выдвинулась большая антенна и начала сканировать континенты на предмет электромагнитной активности. Двухметровый телескоп постоянно смотрел вниз.

Оскар отодвинулся от пульта и позволил себе первый за этот день перерыв. Между рядами пультов скользил робот на колесиках, развозивший закуски и напитки. Оскар выбрал сэндвич с сыром и копченым беконом и две бутылки натуральной минеральной воды. Пока он ел, на больших экранах над окнами появились первые изображения со спутников. Все детали аккуратно вносились в таблицы и графики на дисплее пульта.

На планете имелось пять больших континентов, занимавших до тридцати двух процентов поверхности. Температура была ниже, чем хотелось бы, и этим объяснялись огромные снеговые шапки, распространившиеся на треть планеты. Полтора континента были полностью покрыты ледяным покровом. Магнитное поле оказалось сильнее, чем на Земле, и потому радиационный пояс Ван Алле­на был довольно широким.

— На данный момент никаких признаков разумной жизни не обнаружено, — доложили из группы контактов с чужаками. — Нет масштабных сооружений, нет электромагнитной активности, нет видимых признаков обработки почвы, нет искусственных источников тепла.

— Спасибо, — поблагодарил Оскар.

Последний фактор был для него самым убедительным. Способность зажи­гать и использовать огонь была признана безошибочным показателем разума. Если на планете и была возможна разумная жизнь, эволюция здесь не продви­нулась дальше эквивалента неандертальскому периоду.

— Сенсоры, можно перейти к активному сканированию.

Импульсы радаров проникли под пелену облачности. Изображения на больших экранах стали сменяться чаще, появились детализированные слои, привязанные к предварительным контурам. Лазерные лучи пронзали атмосферу, исследуя ее состав. СИ управлял потоком энергии через механизм перехода, создавая у выхода из червоточины незначительные колебания гравитации. Колебания проходили по земной коре планеты, позволяя спутникам определить внутреннее расположение слоев.

В пятнадцать ноль-ноль Оскар созвал внутрисетевое совещание глав от­делов. Все согласились, что на данный момент планету можно было считать благоприятной. На ней не обнаружилось никаких признаков местного разума. Инфракрасные сенсоры не засекли ни одного животного, превышающего дли­ну в два метра. Геология стандартная. Биохимия, насколько можно судить по спектральному анализу, представляет собой обычную углеродную многокле­точную форму.

— Итак, планета агрессивна или пассивна? — спросил Оскар.

Подобная проблема возникала нередко. В холодных, вроде этого, мирах большинство видов жизни развивалось медленно; эта особенность располагала к более пассивной животной натуре. Но наблюдались случаи с противополож­ным результатом, где в процессе эволюции возникали самые крепкие формы жизни, боровшиеся за выживание любой ценой.

— Прошу высказывать ваши предположения.

— Геология планеты стабильна, — заговорил один из исследователей пла­нет. — Если мы правильно определили звездный цикл, текущей биологической эпохе вероятно около восьмидесяти миллионов лет. Мы не обнаружили харак­терных черт ледниковых периодов, следовательно, здесь не было резких изме­нений климата, что привело бы к скачкообразной эволюции. Все, что там внизу растет, развивалось стабильно и постепенно. Я бы сказал, что планета пассивна.

— Я склонен согласиться, — продолжил ксенобиолог. — Мы выявили подвижные источники тепла, но ничего крупнее собаки. И тем более ничего, что обычно ассоциируется с плотоядными хищниками. Ботанику тоже можно на­звать стандартной. Впрочем, здесь имеются крупные растения, которые можно условно назвать деревьями, но они растут поодиночке, нигде не объединяясь в леса, и это необычно.

— Очень хорошо. — Оскар повернул кресло, чтобы оказаться лицом к Макклейну Гилберту, командиру передового отряда, сидевшему в первом ряду галереи. — Мак, я даю разрешение на предварительный контакт. Пусть твои люди подготовятся.

— Спасибо, сэр, — ответил Макклейн Гилберт и поднял вверх большие пальцы.

Оскар снова переключился на совещание.

— Готовимся к наземному контакту. Группа наблюдения, переведите геофизические спутники в автоматический режим и отзовите манипуляторы. Астронавигаторы, перенесите выход из червоточины на высоту в пятьсот километров над экватором и придайте ей орбитальную скорость. Как только положение будет достигнуто, запускайте флотилию низкоорбитальных спутников, мне по­требуется непрерывный обзор зоны контакта. Наземная операция начнется через час, будьте готовы к этому времени.

С переносом выхода на пятисоткилометровую высоту над экватором облака внизу стали намного ярче. Небольшая эскадрилья низкоорбитальных спутников скатилась по пусковым направляющим, спустилась еще ниже и образовала цепочку вдоль всего экватора планеты. Изображения их высокоразрешающих камер вскоре появились на экранах, демонстрируя массу деталей. Сквозь ковер пунцовых растений, похожих на траву, были видны отдельные камешки раз­мером всего в пять сантиметров. Вокруг прыгали похожие на белок грызуны, покрытые не мехом, а чем-то вроде серой чешуи; они прятались в норах и пла­вали в ручьях. У всех небольших отдельно стоящих деревьев ветви росли стран­ными зигзагами.

— Низкоорбитальные спутники вышли на позиции, — доложили из группы измерений. — Полный охват поверхности достигнут.

— Подходим к рассвету в зоне высадки, — добавил исследователь планет.

— Убрать сенсорные манипуляторы, — распорядился Оскар. — Управление камерой, установить вокруг выхода силовое поле. Астронавигаторы, перенесите выход на высоту в один километр над предполагаемой зоной контакта.

Выход червоточины мигнул, и перед ними предстала неровная поверхность, покрытая тонким слоем винно-красной травы и сплетенным кустарником цве­та кармина. Лучи рассветного солнца протянули по земле длинные тени, в ни­зинах и впадинах колыхались озера маслянисто-густого тумана.

— Служба камеры, уравновесить давление. Сенсоры, запустить анализаторы атмосферы и взять пробы.

Конфигурация силового поля изменилась, пропуская наружу манипулятор пробоотборника. Никаких смертельно опасных частиц, пропущенных при сканировании с орбиты, в первый момент обнаружено не было.

Оскар выждал положенный час, необходимый для микроанализа проб.

— Ксенобиологи? — спросил он по истечении отведенного времени.

— Кое-какие споры — вероятнее всего, растительного происхождения. Небольшое количество бактерий в водяных парах. Ничего сверхъестественного. Нет реакции отторжения на внедренные нами образцы.

— Благодарю.

Еще не один месяц потребуется на тестирование проб в лабораториях, чтобы убедиться в отсутствии враждебных человеку организмов. А до тех пор передо­вые отряды будут работать в скафандрах. Оскара беспокоили иные биологиче­ские процессы: сто лет назад ККТ открыла червоточину на планете, где местные грибки разъедали полимеры. Подобный поворот эволюции до сих пор оставал­ся загадкой для ксенобиологов. С тех пор на поверхность доставлялись образцы всех применяемых материалов.

— Астронавигаторы, спустите нас вниз.

Выход начал медленно опускаться, перемещаясь с той же плавной неторопливостью, что и наполненный горячим газом воздушный шар. Оскар даже успел определить выбранную астронавигаторами точку приземления — плоскую площадку, почти полностью лишенную травы, в трехстах метрах от ручья. На­земное сканирование подтвердило плотность почвы. На высоте около сотни метров над землей овал выхода начал поворачиваться вдоль длинной оси, пока не принял вертикальное положение. В поле обзора появилось голубое небо с тонкими, розоватыми на утреннем солнце облаками высоко над горизонтом. Астронавигаторы остановили спуск в паре сантиметров над пушистыми кар­минно-красными листьями местного эквивалента травы.

Оскар выдохнул задержанный в груди воздух и окинул взглядом местность в поисках какого-либо движения. Если в этом мире присутствовали сильфены, это был самый подходящий момент для их появления. Глупые долговязые гу­маноиды, выбегающие на поляну и радостно машущие руками сидевшим за пультами операторам. «Добро пожаловать! — пели они на своем языке. — Добро пожаловать в новый мир!» Он сам стал этому свидетелем двенадцать лет назад, когда возглавлял бригаду обслуживания камеры на Августе. В певучих голосах сильфенов звучала такая радость и насмешка над серьезными людьми и их громыхающей техникой, что ему хотелось подобрать камень и бросить его в этих самодовольных мистиков.

Но на этот раз холодный красно-голубой ландшафт оставался настолько тихим, что мог сойти за картинку. Сильфенов здесь не было.

Оскар опять прошелся по цепочке связи, убеждаясь, что все службы работают исправно.

— Передовой отряд, приступайте к контакту, — скомандовал он.

Часть пола камеры приподнялась, образуя трап. Створки второй шлюзовой камеры разошлись, и за ними появился Макклейн Гилберт с четырьмя членами передовой группы. Все они облачились в ярко-красные неразъемные герметич­ные костюмы, облегающие тело, с гибкими капюшонами, большую часть кото­рых составляли прозрачные маски. На спинах у них имелись плоские ранцы, содержавшие миниатюрные установки для восстановления воздуха, и сверхпроводящие аккумуляторы для создания защитного силового поля. Эта предосто­рожность предпринималась на тот случай, если местным животным вздумалось бы попробовать пришельцев на вкус.

Камеры, установленные по бокам шлемов, транслировали изображения на большие экраны поверх окон. Быстрая проверка показала Оскару, что через унисферу за ними в этот момент наблюдали несколько сотен миллионов чело­век. Это были любители новых исследований, домоседы, которым все еще не хватало миров для расширения границ человечества.

— Мак, выходите наружу, — приказал Оскар фигурам героического вида, замершим перед трапом.

Макклейн коротко кивнул и шагнул вперед. Силовое поле у выхода мягко обволокло его тело, а затем нога опустилась на пушистые листья покрывающих почву растений.

— Я нарекаю эту планету Челвой, — с серьезным видом произнес Макклейн, повторяя слова, одобренные руководством ККТ. — И пусть те, кто придет сюда, обретут искомую жизнь.

— Аминь, — негромко пробормотал Оскар. — А теперь за работу.

Процедура требовала первоначального сбора образцов почвы и растений, которые и были немедленно переправлены через переход в камеру. После чего передовая группа занялась более тщательным осмотром местности вокруг вы­хода из червоточины.

— Эквивалент травы пористый и рыхлый, — доложил Макклейн Гилберт. — Он похож на мох, но с более длинными листьями, блестящими, словно покры­тыми воском. Почва на берегу ручья имеет высокое содержание гальки. Камеш­ки на вид похожи на кремень, некоторые серовато-коричневого цвета. Возмож­но, годится в качестве органического топлива.

Передовая группа направилась к воде. Ручьи, озера и даже моря всегда давали представление о разнообразии местной жизни.

— У нас появилась компания, — объявил Макклейн Гилберт.

Оскар поднял взгляд от своего пульта. Отряд разведчиков теперь находился в сотне метров от ручья. Ему были видны трое из пяти членов группы, и двое из них на что-то указывали руками. Оскар посмотрел на большие экраны. В поле зрения появились небольшие существа, названные в первый момент белками-грызунами, и камеры на шлемах следовали за их прыжками по плоским камням у берега ручья. Теперь, когда появилась возможность рассмотреть их поближе, Оскар понял, насколько неточным было первое впечатление. Эти создания со­всем не походили на белок. Округлое конусообразное тело около тридцати сантиметров длиной покрывал не мех, а свинцово-серые чешуйки, по своей структуре удивительно похожие на камень. В задней части туловища имелось три конечности — одна точно по центру, и две, немного длиннее, по обеим сто­ронам от нее. В местах соединения с туловищем они очень напоминали бедра цыплят, но среднего сустава в них не было, нижняя часть представляла собой простую опору. Существа будто прыгали на миниатюрных ходулях, отчего их движения были резкими и порывистыми. Голова почти полностью состояла из большого рыла с кольцеобразной чешуей, что давало ему возможность изги­баться в любом направлении. На конце рыла вокруг ротового отверстия имелась тройная клешня или коготь. В задней части морды располагались три черных глаза, утопленные в складки чешуи.

— Уродливые твари, — высказал свое мнение Макклейн Гилберт. — Они кажутся мне несколько примитивными.

— Мы считаем их довольно развитыми существами, — возразил ксенобиолог. — У них отличное чувство равновесия, а устройство конечностей обеспе­чивает способность к сложным движениям.

Оскар видел, что существа не остаются на месте, а все время прыгают, как кенгуру. Он решил, что разведчики испугали зверьков. Одно из созданий резко прыгнуло вперед и погрузило морду в воду ручья. Когда оно подняло голову, в клешне оказался пучок бледно-лиловых растений. Эта добыча с невероятной скоростью скрылась в его ротовом отверстии.

В виртуальном поле зрения вспыхнул янтарный предупредительный огонек телеметрии герметичного костюма Макклейна Гилберта. Подобные сигналы поступили и от остальных членов группы.

— Мак, на чем ты стоишь?

Нашлемные камеры одновременно повернулись к земле. Пушистые листья медленно обхватывали ботинки астронавтов. С луковичек, венчавших каждый листок, поднимались тонкие струйки тумана.

— Черт! — воскликнул Макклейн.

Он резко поднял одну ногу. Трава оказалась недостаточно прочной, чтобы его задержать, но на поверхности обуви уже появились вздутия и пузырьки. Его товарищи с тревожными возгласами начали освобождать ноги от травы.

— Это какой-то вид кислоты, - сказал представитель научной группы.

Оскар заметил, что зверьки поспешными прыжками удаляются от людей.

— В каких растениях вместо сока содержится кислота? — спросил Макклейн Гилберт.

— В тех, что не сулят ничего хорошего, — ответил ксенобиолог. — Сэр, я бы рекомендовал отозвать передовую группу.

— Поддерживаю просьбу, — добавил представитель защиты.

— Мак, я думаю, они правы, — согласился Оскар. — Возвращайтесь в ка­меру.

— Уже идем.

— Ксенобиологи, прошу предоставить объяснения, — сказал Оскар.

— Очень интересный факт. Растения не начинают реагировать, пока наши люди не простоят на одном месте некоторое время. Могу предположить, что организм срабатывает на сигнал постоянного давления. Это напоминает мне венерианский летающий капкан, только в данном случае он намного опаснее. Любое мелкое животное, остановившееся на месте, рискует быть пойманным и растворенным.

Оскар перевел взгляд на овал перехода. Макклейн и его спутники почти добрались до его ободка. За их спинами не было видно никаких признаков присутствия мелких не-белок.

— Местные зверьки ни секунды не стоят на месте, — пробормотал он.

— Правильно, сэр, — отозвался ксенобиолог. — Строение их конечностей затрудняет контакт с травой. Было бы интересно узнать состав чешуи, она вы­глядит довольно прочной. В процессе эволюции у всех здесь должна была вы­работаться стойкость к кислоте.

— Насколько распространено это растение? — спросил Оскар. — И могут ли наблюдаться похожие свойства у других представителей флоры?

Судя по изображениям с низкоорбитальных спутников, растения покры­вают значительную часть поверхности планеты, — ответили из группы сенсо­ров. — И если это не тот же самый вид, то, по крайней мере, его близкий род­ственник.

— Проклятье! — прошипел Оскар.

Отряд разведчиков поспешно скрылся в камере для работы в условиях неизученных миров. У основания трапа перед ними тотчас поднялись из пола кабинки санобработки, предназначенные для удаления спор или других опасных частиц. Эти установки были достаточно эффективными, члены передовой груп­пы сразу оказались под сильными струями воды.

— Ну ладно, — обратился Оскар к остальным сотрудникам. — Теперь в пер­вую очередь необходимо определить, насколько широко распространено это растение и обладают ли подобными свойствами другие организмы. Группа сенсоров, запускайте туда восьмую модель робота — сборщика образцов. Надо проверить ближайшие деревья и другие виды растений. Мак, проходите полную санобработку и можете раздеваться. Думаю, вы сегодня больше не понадобитесь.

Все присутствующие в центре управления с тревогой следили за роботом, неторопливо катившимся по красной траве. Несколько раз он останавливался, чтобы отщипнуть фрагменты листьев разных растений, а затем направился к ближайшему дереву, стоявшему приблизительно в трехстах пятидесяти ме­трах. По мере приближения все отчетливее стал виден рисунок его кроны: все ветви раздваивались под острым углом друг к другу. Листьев на нем было не­много — всего несколько тонких бежевых треугольников, свисавших с конца каждого побега. Зато в каждой развилке, на каждой ветке висело по черному ядру, похожему на орех.

Робот остановился в метре от ствола с восковым налетом и медленно вытянул манипулятор на электромускулах. Все орехи на этой половине дерева лопнули одновременно. На робота и землю вокруг него хлынул поток жидкости. Корпус начал немедленно разлагаться. Затем кислота проникла внутрь, и пере­дача изображения прервалась.

Оскар уронил голову на сложенные руки.

— Проклятье! — простонал он.

К вечеру они убедились, что биохимия всех растений планеты действовала по одному и тому же принципу. Оскар восемь раз переносил выход червото­чины в разные районы, и повсюду присутствовали похожие разновидности эквивалента травы, не отличавшиеся друг от друга по биохимическим пара­метрам.

В конце концов он приказал закрыть выход и уменьшить мощность генера­тора до второго уровня. После такого удачного начала поисков это решение всех расстроило. Затем настал черед административной суеты: наземная бригада, которой надлежало проводить первоначальные исследования, занялась подготовительными работами; кроме того, каждому предстояло составить и отправить множество отчетов.

Дверь центра управления закрылась за Оскаром.

— Будет другой день и другая планета, — пробормотал он себе под нос.

Он устал, расстроился и проголодался. И ни за что не стал бы сегодня заниматься отчетами. Через своего эл-дворецкого он приказал роботам-слугам приготовить хороший ужин и открыть бутылку вина, чтобы к его приходу на­питок успел выпустить газ.

Одновременно с ним в коридор с галереи вышла группа наблюдателей, и среди них оказался человек, которого Оскар меньше всего хотел бы встретить в этот вечер. Дермет Шалар, директор станции ККТ на Мерредине. Оскар замедлил шаг и опустил голову, надеясь, что Дермет его не заметит.

— Оскар!

— А, добрый вечер, сэр. Боюсь, что день выдался не слишком добрым.

— Да, вы правы. Но у астрономов остался еще огромный список возможных целей. Да и нельзя сказать, чтобы нам не хватало новых миров.

Оскар перестал обращать внимание на слова босса. Он только что заметил рядом с ним молодо выглядевшего мужчину в дорогом костюме.

— Вы наблюдали за сегодняшней операцией?

— Да, — ответил Уилсон Кайм. — Мне знакомо это чувство разочарования.

— Да, уверен, оно вам знакомо.

— Но ваши действия произвели на меня отличное впечатление.

— Спасибо.

Ответ прозвучал довольно глупо, но Оскар понимал, что Кайм неслучайно следил за его работой. Всю усталость мгновенно смыл вихрь адреналина. Быть выбранным для предстоящей исследовательской миссии ККТ означало большое доверие.

Уилсон, словно прочитав его мысли, улыбнулся.

— Я подыскиваю человека вроде вас на должность своего старшего помощника. Вас это интересует?

Оскар оглянулся на Дермета, сохранявшего бесстрастное выражение лица.

— Конечно.

— Отлично. Если вы согласны, должность ваша.

Спустя два дня Оскар прибыл на комплекс строительства космического корабля. На верхнем уровне одной из трех стеклянных башен ему выделили кабинет рядом с кабинетом Кайма, а также троих помощников. На первой официальной встрече в то утро они с Уилсоном в первую очередь обсудили проблему набора членов экипажа. Надо было договориться, как решать этот вопрос. Найджел Шелдон не шутил, говоря о множестве заявок на участие в миссии. Десятки миллионов человек со всего Содружества, поддерживаемые правительствами или весьма уважаемыми организациями, бомбардировали фильтры про­грамм ККТ просьбами предоставить место на борту космического корабля. С самого начала было решено по возможности заполнить вакансии научных служб сотрудниками исследовательских подразделений ККТ. То же самое ка­салось и обслуживающего персонала. Исключения могли быть сделаны только для самых выдающихся личностей. И Оскар, и Уилсон сознавали, что такими могут быть только гении, пользующиеся поддержкой в политических кругах.

— Есть кто-нибудь, кому ты очень сильно обязан? — спросил Уилсон. — Для начала мы должны исключить подобные варианты.

— Уверен, найдется множество знакомых из моей нынешней жизни, как и из первой тоже, которые неожиданно вспомнят об одолженной мне пятерке баксов. В этом я успел убедиться, еще не успев покинуть Мерредин. Я только хочу сказать, что лучший командир передового отряда, с которым мне когда-либо приходилось работать, это Макклейн Гилберт.

— Ты хочешь, чтобы он занял этот пост на «Втором шансе»?

Оскар замялся.

— Это возможно?

— Надо же нам с чего-то начинать, и каждый выбор должен быть логически обоснован. В конце концов, именно так я выбрал тебя — спросил Шелдона, кто у него лучший руководитель центра управления.

Оскар догадывался, что так оно и было, но кто откажет себе в удовольствии услышать об этом своими ушами?

— Ладно, тогда я предлагаю Мака. А что у тебя? Есть какие-нибудь предварительные кандидаты?

— Есть пол сотни администраторов из «Фарндейла», кто мог бы помочь мне справиться с конструкторской частью проекта, и, возможно, я кое-кого при­глашу. Но насчет экипажа у меня ничего нет.

Из экипажа «Улисса» сумели отыскать лишь двоих. Нэнси Крессмайер, которая с тех пор ни разу не покидала Землю и не прекращала деятельности на общественном поприще; теперь она была специальным уполномоченным по экологии в Северо-западной Азии. Она была полностью предана своей работе и вела ее уже сто пятьдесят восемь лет. Она ответила «нет», как только услышала его предложение, даже не поздоровавшись как следует и не спросив, почему он приглашает ее после стольких лет.

— Ты уверена? — спросил ее Уилсон.

— Уилсон, я не могу все бросить. На нашей великолепной Земле еще так много дел. Как мы можем встречаться с чужаками, если не в состоянии победить болезни, угрожающие собственному народу? Наш моральный долг — работать здесь.

Он не стал с ней спорить, хотя многое мог бы сказать насчет ее крестового похода. Земля, какой ее хотели видеть ультраконсервативные зеленые, никогда не существовала даже в прошлом, это было всего лишь идеализированное представление о рае. Нечто, не слишком отличающееся от Йорк-5, подумал он про себя.

Вторым и последним из обнаруженных членов экипажа была Джейн Оркистон. Уилсон только взглянул на ее личное дело и решил не посылать вызов. Предчувствие или интуиция, это можно назвать как угодно. Он знал, что лишь напрасно потратит время. Два столетия назад Оркистон перебралась на Фели­сити, планету женщин. С тех пор она неустанно производила на свет дочерей, примерно по одной каждые три года.

В сущности, подумал он, это не такой уж плохой итог для команды, которая когда-то представляла цвет человечества. Трое из тридцати восьми: один плутократ, один бюрократ и одна мать-героиня.

Вторая половина совещания прошла в виде конференции в унисфере с участием Джеймса Тимоти Халгарта, директора Института исследования «Марии Селесты».

— Мне будет интересно твое мнение о его информации, касающейся «Марии Селесты» и ее экипажа, — сказал Уилсон Оскару. — Знания чужаков — это один из аспектов нашей миссии, который я хочу поручить тебе.

— Ты считаешь, что это важно?

— Да, нам необходимо понять, что они знают. И чего не знают. Я намерен исследовать окутывание Пары Дайсона со всех сторон, а не просто совершить прогулку. Перед полетом на Марс я проходил обучение почти десять лет. В ито­ге я знал о геологии, условиях и географии планеты больше, чем любой про­фессор колледжа, и прочел все написанные о Марсе книги — как научные, так и фантастические. Я изучил не только факты, но и все мифы. На всякий случай. Мы были готовы ко всему, к любой случайности. И это принесло нам только пользу.

— Шелдон и Оззи не имели никакого отношения к Марсу.

Уилсон усмехнулся.

— Полностью с тобой согласен. Итак… Устрой встречу с экспертами-ксенобиологами, посмотри, как они общаются с сильфенами. Посети Высокого Ангела. Поговори с райелем. Я не верю, что никто из наших так называемых чужаков ничего не знает о Паре Дайсона. Все они начали существовать задолго до нас и могли путешествовать в космосе, когда это произошло.

— Зачем же им связываться с нами?

— Бог знает. Но в этом деле слишком многое кажется нелогичным.

— Хорошо, я внесу эти поездки в свое расписание.

Эл-дворецкий Уилсона сообщил, что червоточина, соединявшая Среднюю с Дальней, вступила в десятичасовую активную фазу своего цикла. Унисфера установила связь с немногочисленной сетью в Армстронг-сити. Оттуда по от­дельной наземной линии вызов пошел в исследовательский институт.

Большой экран в дальнем конце кабинета Уилсона зарябил разноцветными штрихами помех, но вскоре расчистился, и на нем появилось изображение Джеймса Тимоти Халгарта, сидящего в своем кабинете. Он принадлежал к четвертому поколению семейства, основавшего Эдембург, что обеспечивало высокое положение внутри династии.

Бледно-голубой костюм директора института был сшит из полуорганической ткани, которая сжималась и растягивалась на его теле, обеспечивая неограниченную свободу движений. На вид ему было немного за тридцать, несмотря на полностью лысую голову — довольно необычное явление в Содружестве. На его щеках платиной и изумрудами поблескивали тонкие ОС-татуировки.

— Капитан Кайм, наконец-то! — не скрывая воодушевления, заговорил он. — Я приношу свои извинения по поводу задержки конференции, но Хранители Личности весьма настойчивы в своих атаках на нашу линию связи: очередной ремонт был закончен всего три часа назад. Не сомневаюсь, что в течение не­скольких дней у нас произойдет следующий обрыв.

— Печально слышать, — ответил Кайм. — А не проще ли запустить спутник- ретранслятор?

— У нас уже был такой — Хранители сбили его, а затем еще три, запущенные ему на замену. Установка наземной линии и бригада ремонтников на окладе обходятся дешевле, а оптоволоконный кабель стоит недорого.

— Не ожидал, что положение на Дальней настолько серьезно.

— Строго говоря, это не совсем так. От нападок Хранителей страдаем толь­ко мы. Эти ребята проявляют прискорбную ненависть к чужакам, если не ска­зать жестокость.

— Я не слишком осведомлен относительно их целей, никогда раньше не обращал внимания на теории заговоров. Они считают, что вы помогаете выжив­шему на корабле чужаку, не так ли?

— Точнее, они уверены, что мы переправили Звездного Странника в Содружество. И да, на это утверждение они делают основной упор.

— Понимаю. Они провели колоссальную пропагандистскую кампанию на тему влияния Звездного Странника на подготовку миссии «Второго шанса». Но я хочу из первых уст услышать, не могла ли «Мария Селеста» прибыть с Пары Дайсона. Способен ли этот корабль на столь долгий перелет?

— Теоретически да. Если корабль может развивать полетную скорость в семь­десят две сотых скорости света, дальность его полета ограничивается только запасом топлива для генераторов силового поля, ну и собственно сроком жизни самих генераторов. Тем не менее наши исследования показывают, что фактиче­ское время полета составило пятьсот двадцать лет, а это значит, что корабль не стартовал со звезд Пары Дайсона и даже не проходил мимо них — его пункт отправления расположен где-то ближе.

— Могли ли они прибыть с планеты, не обладавшей защитным барьером, окружившим Пару Дайсона? — вставил Оскар. — Может, они не могли проти­востоять силам, угрожавшим Паре Дайсона, и потому бежали?

— Мы можем сколько угодно строить предположения относительно цели и причины полета, — сказал директор института. — Поскольку нам неизвестно, откуда эти чужаки прибыли, мы вряд ли сумеем определить задачу, которую они перед собой ставили. Есть вероятность, что их отправная точка могла на­ходиться в пределах самого Содружества.

— А не могли ли существа, управлявшие «Марией Селестой», сами стать причиной окутывания? — спросил Уилсон.

— Простите, я не улавливаю вашей логики.

— Если из пункта отправления отбыла целая флотилия подобных кора­блей, не могли ли народы Пары Дайсона построить защиту от них? Вспом­ните хотя бы, что стало со звездой Дальней при появлении одной только «Марии Селесты».

— А, мега-вспышка. Да, признаю, это весомый аргумент. Но он, однако, не объясняет, почему барьеры остаются активными на протяжении столь долгого времени. Мы все-таки уверены, что стерилизация Дальней была побочным эффектом: вспышка произошла вследствие попытки передать послание.

— Ничего себе побочный эффект!

— Мы должны попытаться принять точку зрения чужаков и их этику: они осуществили вспышку с целью послать сообщение через целую Галактику. Тот самый механизм, что вызвал колоссальный взрыв, впоследствии модифициро­вал излучение в когерентный радиосигнал, который можно было засечь даже на Магеллановых Облаках. Мы, люди, довольно легко могли его обнаружить, для этого хватило бы обычной тарелки, не говоря уже о сканерах сети, которые использовали уже тогда.

— Тем не менее никому до сих пор не известно, что они хотели сказать, — заметил Уилсон. — На расшифровку сигнала у нас было сто восемьдесят лет, но я до сих пор не слышал о каких-либо значительных успехах. Чужаки могли обращаться к своей родной планете.

— Это одна из теорий, поддерживаемых Институтом, капитан. Если у вас есть время послушать, я могу изложить сотню других предположений. Все, что нам остается, — это работать с обломками и постараться сложить как можно большее количество фрагментов мозаики. Когда-нибудь мы получим ответы. К сожалению, не могу обещать, что это произойдет в ближайшем будущем.

— Должны же у вас быть какие-то догадки о точке их старта, — настаивал Оскар. — Если они путешествовали со скоростью в семь десятых от скорости света, значит, старт находился приблизительно в трехстах пятидесяти световых годах от Дальней. Нельзя ли определить световой спектр их звезды по содер­жимому корабельного отсека жизнеобеспечения?

— Это было бы нелегко, мистер Монро. В резервуарах были обнаружены многоспектральные источники освещения. Чужаки не пытались воспроизвести условия своей родной звезды.

— В резервуарах?

На лице директора отразилось легкое разочарование.

— Внутри «Марии Селесты» не было дублирования природных условий планеты, космический корабль вез резервуары. Насколько можно судить по остаткам, они были заполнены водой и какими-то одноклеточными водорос­лями.

— Эти существа обитали в воде? — изумился Оскар.

Он никогда не интересовался информацией о корабле-ковчеге, поскольку Дальняя не числилась в его личном списке мест, где он хотел бы провести от­пуск.

— И снова это всего лишь теория, — сказал Джеймс Халгарт. — В резервуа­рах не было найдено никаких высокоразвитых организмов. Не было ничего похожего и в океанах Дальней. Еще одна теория основывается на том, что «Ма­рия Селеста» была автоматизированным кораблем-сеятелем: в ее программе, возможно, была заложена стерилизация любого обнаруженного обитаемого мира и последующее распространение в нем генетических форм из домашнего мира, чтобы подготовить планету для колонизации.

— Еще одна причина, чтобы возвести барьер, — заметил Уилсон.

— Сомневаюсь в этом, капитан. Во-первых, при наличии технологии возведения подобной преграды вы наверняка сумеете деактивировать корабль-робот до того, как он приступит к осуществлению своей миссии. Во-вторых, это заведомо несовершенный способ межзвездной колонизации — на сооружение такого корабля были потрачены колоссальные ресурсы, а результат нулевой. Вспышка уничтожила большую часть, но не всю жизнь на Дальней, а следов чужеродной жизни так и не было обнаружено. К тому же, если это один корабль из флотилии, где же остальные вспышки, свидетельствующие о начале колони­зации? В-третьих, если эти чужаки были представителями цивилизации, осва­ивавшей космос, если они были намерены выйти за пределы собственной сол­нечной системы — они должны были бы постоянно совершенствовать свои технологии. Была ли преодолена скорость света — это еще вопрос, но должны были быть построены более мощные, чем «Мария Селеста», корабли, и вторая волна должна была распространиться дальше. Почему мы до сих пор не видели кораблей чужаков, построивших «Марию Селесту»? Боюсь, джентльмены, перед нами стоит уникальная загадка относительно Дальней и этого корабля. Как в той поговорке: загадка, окутанная тайной. Но, могу вас заверить, «Мария Селеста» не имеет никакого отношения к Паре Дайсона.

— Уверен, все это есть в ваших отчетах, — сказал Оскар. — А как насчет корабельной электроники? Вы наверняка сохранили хоть несколько программ?

— Нет. Обнаруженные процессоры можно назвать стандартными — они используют тот же принцип элементарного вентиля, что и мы, хотя химических аналогов некоторым материалам у нас не существует. Впрочем, управляющее ядро отсутствует — было эвакуировано или похищено.

— До или после катастрофы?

— После. Это была аварийная посадка, а не катастрофа. Системы корабля еще работали, в противном случае нам для изучения остался бы только громад­ный кратер. Согласно официальной версии Института, вспышка достигла цели и высланный спасательный корабль подобрал всех выживших. Эта теория соответствует всем известным фактам. Все остальное можно считать домыслами.

— Вы говорили об уровне технологий, — сказал Уилсон. — «Мария Селе­ста» — продукт более развитой цивилизации, чем наша?

— Изобретение генератора червоточин ставит нас на более высокую ступень развития — но это на данный момент. По самым точным нашим подсчетам, «Мария Селеста» была запущена в тысяча трехсотом году нашей эры, когда человечество едва вступило в эпоху Ренессанса.

— Я понимаю, к чему вы клоните: даже если они развивались вдвое медленнее, чем мы, к настоящему времени они должны были создать какие-то маги­страли вроде тех, которыми пользуются сильфены.

— Верно.

— И все же что можно сказать о сегодняшнем дне? Можно ли считать наши достижения эквивалентом «Марии Селесты»?

— Я бы сказал — эквивалентом, но другим. Несомненно, мы могли бы построить более сложный космический корабль, развивающий скорость меньше скорости света. При этом чужаки явно не обладают технологией червоточин, но мы не знаем, как они устроили вспышку звезды.

Уилсон припомнил несколько встреч с главами настолько засекреченных служб безопасности, что широкая публика даже не подозревала о существова­нии таких отделов: так вот они очень хотели исследовать возможности «бомбы- вспышки», примененной «Марией Селестой». Военная разведка «Фарндейла» пришла к заключению, согласно которому некое нестабильное квантовое поле привело к разрыву поверхности звезды, вызвав эффект, подобный детонации глубинного заряда в океане. Однако, кроме теоретических выкладок, не было предпринято никаких шагов — по крайней мере, в области технологий. Впрочем, Уилсон не мог точно знать, чего добились в других компаниях, — возможно, надо потихоньку спросить об этом у Найджела Шелдона.

— Вы все еще исследуете корабль?

— Там нечего больше исследовать, капитан. Мы классифицировали все предметы, обнаруженные на борту «Марии Селесты», и установили назначение каждого из них — того, что вызвало вспышку, там нет. Скорее всего, корабль был не один, и все самое ценное, вместе с выжившими членами экипажа, эвакуировали. В конце концов, это не то устройство, которое можно запросто оставить без внимания.

— Дельное замечание. Я хотел бы понять следующее: могли ли строители «Марии Селесты» соорудить барьер Дайсона?

— Нет, такой возможности у них не было: барьеры вокруг Пары Дайсона появились раньше, чем был построен корабль. Мы имеем дело с другой расой чужаков — возможно, сразу с двумя, если предположение о защитной функции барьера окажется правдой. Желаю вам удачи в предстоящем путешествии.

— Спасибо.

— Пока мы еще на связи, я хотел бы заверить, что предоставлю отпуск любому специалисту Института, если вы пригласите его в свою команду. У нас прекрасные эксперты — опытные и квалифицированные, многие ни в чем не уступают мне самому.

— Это весьма щедрое предложение, господин директор. Мы скоро обнародуем требования к кандидатам в команду «Второго шанса», и я уверен, ваши специалисты будут им соответствовать.

— Что ж, всего хорошего.

Его рука приподнялась в прощальном приветствии, и изображение исчезло.

Оскар поморщился.

— Похоже, чужаков с «Марии Селесты» можно сбросить со счетов.

— Да, наверное. Не могу сказать, чтобы я прислушивался к Хранителям, но это отличная тема для следующего интервью прессе.

* * *

Согласно календарю уже наступило лето, но западные ветры в течение последних трех недель продолжали нести с океана дождевые тучи. Над Леонида-сити постоянно гремели грозы, а большая часть парков была залита водой. В этот день небо также затянула сплошная серая пелена, и по легкому пласти­ковому навесу, установленному над подиумом, стекала мелкая морось. Дадли Боуз, глядя на слушателей, расположившихся на лужайке университетского ботанического сада, не замечал мокрого блеска их одежды и причудливых лет­них шляп — он был слишком охвачен благоговейным трепетом, чтобы обращать внимание на столь обыденные мелочи, как погода.

Декан, похоже, тоже был невосприимчив к мелким неприятностям, посколь­ку его речь тянулась и тянулась бесконечно. Вице-президент Гралмонда, сидев­шая прямо за его спиной, старалась сохранить официальное выражение лица. Наконец декан закончил восхваление университета, процветавшего под его личным руководством, и жестом пригласил выступить Дадли Боуза.

Торжественность момента внезапно повергла его в ужас по пути к трибуне. Он отыскал взглядом Венди: его жена, напряженно выпрямившись, сидела в первом ряду и энергично ему аплодировала. Рядом расположились его сту­денты: один пронзительно свистнул, двое других отозвались оглушительным смехом, словно услышав отличную шутку, — все как обычно. Тем не менее это зрелище помогло ему снова обрести уверенность.

Дадли встал рядом с деканом, и тот с торжественным видом протянул ему свиток пергамента, в котором подтверждалось его новое звание профессора. Аплодисменты достигли апогея, когда Дадли одарил промокшую аудиторию счастливой улыбкой и даже не поднял руки, чтобы почесать ОС-татуировку на ухе, — Венди не раз предостерегала его от этого. Затем он высказал стандартную благодарность, объявив, что счастлив работать в таком великолепном научном учреждении, как этот университет, добавил несколько слов о долге правитель­ства поддерживать науку (вызвав задумчивый кивок сидевшей позади него вице-президента) и закончил словами: «Теперь я надеюсь, что смогу представ­лять университет Гралмонда и этот мир в качестве члена экипажа „Второго шанса“. Знания и опыт, накопленные на нашей планете, помогут раскрыть тайну, тревожившую наши народы в течение двух последних столетий. Я могу обещать, что сделаю все, что в моих силах, и не подведу вас. Огромное всем спасибо».

Аплодисменты, сопровождавшие окончание его речи, оказались громче и энергичнее, чем он мог ожидать. Вице-президент встала со своего места и по­жала ему руку.

— Я буду стараться, чтобы вы получили место на этом корабле, — негромко сказала она.

Дадли, сев на свое место, блаженно улыбался на протяжении всего ее выступления, в котором упоминалось о долгосрочной поддержке, которую ее администрация была счастлива предложить значительно расширенному факуль­тету астрономии университета. Желание попасть на «Второй шанс» возникло у Дадли с того самого момента, как только он услышал о миссии. В каждом интервью для унисферы он рассказывал, что заслуживает этой чести, что его вклад в открытие нельзя недооценивать и что его исключительные знания де­лают его кандидатуру незаменимой. То же самое он говорил при встречах с по­литиками, промышленниками и просто членами высшего общества, с которыми приводилось встречаться на сотнях коктейлей и ужинов, куда его сразу после открытия стали приглашать очень часто. Его настойчивость не знала границ. Сделанное наблюдение обеспечило ему небывалую доселе уверенность в себе вкупе со званием профессора и потоком средств, хлынувшим на его факультет. Дадли обнаружил, что успех весьма приятен на вкус, и хотел большего, а кос­мический корабль был единственным шансом достичь еще более высоких вершин — после триумфального возвращения с Пары Дайсона перед ним откро­ются поистине неограниченные возможности.

По окончании выступления вице-президента все присутствовавшие направились к стойке в главном холле, где их ждали бутерброды и вино. Финансировать это событие помогло несколько местных компаний, что позволило каз­начею привлечь обслуживающую торжества фирму, тем самым повысив обычный уровень университетских приемов.

Венди Боуз перехватила у одного из молодых официантов бокал розового вина и огляделась в поисках Дадли. Этот день разбудил в ее душе противоре­чивые эмоции. Звание профессора принесло ей долгожданное облегчение — оно обеспечивало будущее их обоих. Чуть раньше, в отделе городского планирова­ния, где она работала, утвердили ее собственное повышение: теперь она могла рассчитывать на весомое вознаграждение в случае отпуска, а через одиннадцать лет могла позволить себе процедуру омоложения — и на этот раз воспользо­ваться ею в полной мере: отяжелевшие бедра беспокоили ее уже несколько лет, а сейчас это было особенно некстати. У Дадли накопилось множество пригла­шений от различных компаний, и в некоторых из них шла речь о членстве в правлении. В университете ходили слухи о том, что через несколько лет он мог бы претендовать на место декана факультета. Венди было необходимо хо­рошо выглядеть и соответствовать облику надежной супруги. Прежде она не ожидала от этого брака никакого профессионального или личного успеха, а только спокойную обеспеченную жизнь вдали от общественных и правительственных кругов. Успех Дадли все изменил. До сих пор они держались вместе, но она сомневалась в крепости семейных уз. Их брак был одним из множества обычных во всем Содружестве дружеских союзов, длившихся, как правило, пару десятков лет и заключаемых людьми, не добившимися особых успехов. При отсутствии каких-либо потрясений он мог бы продержаться довольно долго. И вот, пожалуйста: теперь Дадли — самый известный в Содружестве астроном, вокруг него вьется масса молодых привлекательных студенток, и за ним охо­тятся компании с серьезными средствами.

— Миссис Боуз?

Венди обернулась: перед ней с вопросительной улыбкой на губах стоял очень высокий человек. На вид ему еще не было и сорока, но она понимала, что он гораздо старше — по крайней мере, на несколько жизненных циклов: она редко встречала в людях подобную самоуверенность. Его светлые волосы отливали серебром, а глаза были настолько темными, что граница радужной оболочки казалась неразличимой. В сочетании с небольшим носом и слегка выпуклыми щеками его лицо было скорее выразительным, чем привлекательным. Но на­верняка запоминающимся.

— Да, это я.

Она настороженно улыбнулась, понимая, что людей подобного типа она обычно не привлекала — по вполне понятным причинам.

— Я из «Эрл-ньюс». — Он протянул небольшую визитную карточку с золо­тыми крыльями в центре. — Хотел бы ненадолго привлечь ваше внимание, если вы не против.

— О, конечно. — Венди автоматически переключилась в режим доброй и понимающей супруги. — Для меня это знаменательный день. Достижения Дадли имеют огромное значение не только для университета, но и для Гралмонда в целом.

— Абсолютно верно. Это событие прославило ваш мир. Мне пришлось за­глянуть в справочник, чтобы узнать, в каком секторе космоса находится Гралмонд, а я побывал на многих планетах — у меня разъездная работа.

— Что ж, это должно быть очень интересно, мистер…

— Брэд, прошу вас.

— Отлично, Брэд.

Она улыбнулась ему поверх бокала с вином.

— При знакомстве с университетом меня заинтересовал один вопрос. Здесь один из самых скромных факультетов астрономии. Это ваш муж его органи­зовал?

— О нет, это доктор Маранс, один из основателей университета. Его основ­ной специальностью была астрофизика. Факультет астрономии был создан под его покровительством. Его энергичный характер нельзя не отметить. Доктор считал астрономию необходимым компонентом сферы изучения Вселенной и потому не встретил возражений против строительства обсерватории. Вскоре он ушел в отпуск для омоложения, и Дадли получил назначение на должность руководителя факультета. Честно говоря, не обошлось без трудностей; астроно­мия все еще считалась составной частью физики. Вплоть до сегодняшнего дня ее не воспринимали как отдельную науку.

— Понимаю. Но даже после ухода доктора Маранса все же удавалось находить средства для финансирования отдельных проектов.

— Могу сказать, что привлекать можно любые источники — как правительственные, так и образовательные фонды. Но Дадли каждый год стоило большо­го труда утвердить бюджет. К счастью, он очень настойчивый и способный администратор. Ему удалось преодолеть немало препятствий, и посмотрите, каков результат.

— Да, конечно. Можно сказать, что один маленький человек боролся с целой вселенной.

— Я бы не стала так преувеличивать. Ему не приходилось ни с кем бороться, просто астрономия в наши дни не является самой популярной наукой. Ну, те­перь все переменится. На курсе Дадли в следующем академическом году по­желали обучаться более восьми тысяч кандидатов.

— Как я понимаю, вы не в состоянии принять всех?

— К несчастью, нет. Чтобы довести факультет до высшего стандарта Содружества, потребуется немало времени. Кроме того, Дадли, возможно, будет при­влечен к миссии «Второго шанса».

— Вот как?

— Иначе и быть не может, — решительно заявила она. — Ведь он же первооткрыватель. Наблюдению за Парой Дайсона он посвятил годы жизни, и эта настойчивость сделала его первым экспертом по данному вопросу во всем Содружестве. Было бы странно, если бы его не пригласили в научную группу, не так ли?

— Полагаю, что так. А капитан Кайм еще не приглашал его присоединиться к экипажу?

— Еще нет.

— Согласен с вами, это лишь вопрос времени. Но меня больше интересует история отношений Дадли и факультета астрономии в университете. Уверен, вы скромничаете, и на самом деле ему приходилось вести героическую борьбу — борьбу за признание, борьбу за средства, и так год за годом. Именно так представляется мне личность вашего супруга.

— Я очень горжусь им.

— Вы не могли бы назвать мне кого-нибудь из его прошлых спонсоров? К примеру, какой-нибудь образовательный фонд, оказавший поддержку финан­сами или техническими ресурсами.

— Пожалуйста. Это и «Первый прогресс» Франктона, и фонд «Перспектива» с Сент-Джеймса, и Кинсфордский институт поддержки чистой науки — все они предоставили весьма значительные вклады, но самое значительное единовременное пожертвование поступило от благотворительного общества «Кокс», базирующегося на Земле.

— Удивительно, что земная благотворительная организация поддерживает ученых здесь.

— Я уверена, они оказывают помощь фундаментальным исследованиям в университетах по всему Содружеству.

— И как долго руководство «Кокса» оказывает поддержку факультету ваше­го мужа?

— Одиннадцать лет — как раз с тех пор, как мы здесь обосновались.

— А кто они такие?

— Кто?

— Руководители этой благотворительной организации?

— Я не знаю. Все общение шло через унисферу. Они никогда не посещали нас. Думаю, наш факультет для них всего лишь один из тысяч проектов.

— И даже сегодня их не было?

— Нет, боюсь, что нет. Как говорится, стоит ли ехать в такую даль ради бутерброда и бокала вина.

— Ну хорошо. А что же заставило профессора Боуза выбрать для наблюдения Пару Дайсона?

— Расстояние. Гралмонд расположен очень удачно для наблюдения за окутыванием, хоть никто и не ожидал, что оно станет таким драматичным событием.

— А может, он ради этого и выбрал Гралмонд? Профессор и раньше интересовался Парой Дайсона?

— Нет, не особенно. Он ведь занимается исключительно астрономией, а окутывание хоть и удивительное, но не естественное явление.

— Значит, он начал наблюдение после своего приезда сюда?

— Да.

— А что на это сказали в руководстве университета?

— Ничего. Дадли сам вправе выбирать объекты изучения для своего факультета.

— А спонсоры? У них тоже не было возражений? Это ведь, как правило, организации, занимающиеся чистой наукой.

— Брэд, вы что, ищете какой-нибудь скандал?

— О небо, нет, конечно! Я давным-давно не работаю с любителями навоза вроде шоу Барон. Я просто хочу узнать историю. Чтобы создать хорошую ста­тью, необходимо знать все истоки. Все это не обязательно будет использовано, но детали придают материалу достоверность. Извините, я начал читать лекции. Я уже много лет занимаюсь этой работой.

— Это еще не лекция. Вот если бы вы прожили какое-то время с Дадли, вы бы узнали, что такое настоящая лекция. «Черт! Не слишком ли горько прозву­чало?»

— Конечно. Итак, что же сказали спонсоры?

— Они оказали поддержку, особенно «Кокс». В сущности, Пара Дайсона фигурировала в контракте на пожертвование, они хотели, чтобы наблюдение велось до самого конца.

— Они знали?

На долю секунды Венди почудилось, что его продолговатое лицо вспыхнуло торжеством. Это было очень странно. Она считала, что давно живущие люди более сдержанны в своих эмоциях.

— Это так важно?

— Нет, ничуть, — ответил он с вежливой улыбкой, более соответствующей его изысканному облику.

Затем он с самым доверительным видом слегка наклонился к ней:

— А теперь скажите, как ко всему этому отнесся декан? Вероятно, он был потрясен, когда один из его профессоров стал самым знаменитым ученым Содружества?

Венди скромно опустила взгляд на свой бокал.

— Этого я не могу сказать.

— Что ж, ладно, стоило хотя бы попробовать. Я должен поблагодарить вас за то, что в такой день вы уделили мне время для беседы.

— Это все?

— Да. — Он вежливо склонил голову, а затем поднял палец. — Еще одно: когда увидите Паулу, передайте, пожалуйста, от меня, чтобы она перестала концентрировать внимание на деталях. Значение имеет лишь общая картина.

— Не понимаю. Я не знакома ни с одной Паулой.

Он усмехнулся.

— Скоро познакомитесь.

С этими словами мужчина шагнул в толпу гостей, оставив Венди удивленно смотреть ему вслед. Его непонятное послание не только смутило, но и слегка рассердило ее.

С начала приема прошло два часа, когда эл-дворецкий сообщил Дадли, что его вызывает полиция.

— Ты шутишь! — воскликнул Дадли.

— Нет, ничуть. Приехали две патрульные машины. Ваш сосед вызвал их, заметив незнакомого мужчину, выходящего из вашего дома.

— А что говорит домовая система?

— Домовая система, по-видимому, вышла из строя.

— Черт бы ее побрал!

— Вы приедете? Полицейские говорят, что дело серьезное.

— Приеду, приеду!

И вот ему пришлось прервать беседу с председателем острова Орфея, который предлагал серьезное спонсорское соглашение относительно оборудования обсерватории — вероятно, распространявшееся и на «Второй шанс», — отдать бокал с вином хорошенькой официантке, улыбающейся и знавшей его имя, а потом бродить по холлу и разыскивать Венди. То обстоятельство, что она тоже искала его, ничуть не помогло. Они оба решили не прощаться с деканом.

«Карлтон» довез их до дома. Дадли, развалившись на своем сиденье, осознал, как сильно он напился. Но вино было отличным, а официанты то и дело наполняли бокал. Венди, глядя, как он с излишней осторожностью выбирается из машины, наградила его неодобрительным взглядом.

У двери их двухэтажного дома супругов поджидал констебль Брамптон. Как и у всех в этом жилом микрорайоне, темно-зеленая входная дверь была сделана из местного дерева, оправленного в раму из углеродистой стали. Окна были выкрашены белой краской, а стекла переведены в режим полной непрозрач­ности. При приближении Боузов полицейский небрежно отсалютовал.

— Видимых повреждений не обнаружено, — доложил он. — Но нам необходимо, чтобы вы вошли и посмотрели, все ли на месте.

Венди с любопытством заглянула в открытую дверь.

— А вы уверены, что они ушли?

— Да, мэм. Мы все тщательно проверили. Внутри нет никого, кроме наших людей.

Он жестом пригласил их войти.

Дадли не заметил никаких следов ограбления: ни разбитых вещей, ни опрокинутой мебели. Единственное, что его озадачило, — это отсутствие отклика от домовой системы.

— Что произошло? — спросил он.

— Ваш сосед сказал, что через переднюю дверь из вашего дома кто-то вышел, сел в машину, припаркованную чуть дальше по улице, и уехал. Сосед знал, что вы на приеме в университете, поэтому вызвал полицию.

— Мой муж получил звание профессора, — вставила Венди.

— Да, мэм, — сказал констебль Брамптон, — я знаю. Примите поздравления, сэр, вы это заслужили. Ваше открытие прославило наш мир.

Венди нахмурилась — она слышала эту фразу уже второй раз за день.

Дадли бросил сердитый взгляд на дверь: по настоянию страховой компании она была надежно укреплена, а домовая система обладала функциями охраны.

— Как они попали внутрь?

— Пока нельзя сказать точно. Здесь поработал тот, кто знает свое дело. Чтобы блокировать всю вашу электронику, нужно иметь хорошие мозги. Или хорошую программу.

Они прошли в кабинет Дадли. Ему сразу захотелось извиниться за беспорядок: повсюду лежали книги, разрозненные распечатки и детали старого обору­дования, а окно почти скрылось за буйно разросшимися цветами в горшках. Два криминалиста обследовали его письменный стол и открытый ящик. Блок домовой системы тоже был здесь — простой ящичек в кожухе с соединительными гнездами, куда было подключено немного больше оптических кабелей, чем предусматривалось базовыми требованиями безопасности: Дадли давно соби­рался обновить схему.

— Они взломали вашу память, — сказал старший из офицеров. — Вот поэто­му система и не сработала.

— Взломали?

— Да. Программы управления, записи, буквально все. Надеюсь, у вас сохранились резервные копии?

— Да. — Дадли, почесывая татуировку на ухе, оглядел кабинет. — По крайней мере, большая часть сохранилась. В конце концов, это всего лишь домовая система.

— Было ли в ней что-нибудь ценное, сэр? Я имею в виду вашу работу и все такое.

— Кое-что из рабочих записей там было, но я бы не сказал, что они представляют какую-то ценность. Астрономия не секретная наука.

— Гм, ладно. Это могла быть попытка шантажа: вероятно, кто-то искал компрометирующие факты. Вы бы удивились, узнав, что может накопиться в оперативной памяти домашней системы за долгие годы. Кто бы это ни был, они все это заполучили.

— У меня нет ничего такого, что было бы опасно хранить в памяти. Ну, если не считать просроченных счетов и штрафов за парковку при ручном управлении. Но у кого их нет?

— Не важно, сэр, вы теперь известная фигура. Возможно, пора подумать о дополнительных мерах безопасности, а после этого случая необходимо сменить все пароли доступа.

— Да, конечно.

— Мы известим местный патруль, сэр, — сказал констебль Брамптон. — С этого момента они включат ваш дом в обязательный маршрут.

— Благодарю вас.

— Вы уверены, что больше ничего не пропало?

— Нет, я ничего не заметил.

— Мы, конечно, поищем фрагменты ДНК и попытаемся отследить машину, но похоже, что здесь работали профессионалы. Если в памяти системы не было ничего ценного, есть вероятность, что никаких последствий не будет.