С итальянским тренером Джованни Капрарой, который возглавлял сборную России в период с 2005-го по 2008 год, мне, признаюсь, было сложно. Да не только мне – многим девчонкам, защищавшим цвета нашей страны под его руководством. Холодок возник уже во время самого первого разговора. Нам сразу категорически не понравилась одна его фраза, которую он нам сказал при знакомстве с командой. Дословно не вспомню, но смысл ее заключался том, что Россия – это сборная так себе. А вот Итаааааалия…
Разумеется, мы эту Италию возненавидели сразу. Когда выходили на площадку против итальянок, нам принципиально было их не просто обыграть, а по голове надавать и разгромить. Чтобы ни у кого никаких вопросов не возникало, кто здесь на самом деле лучший. Помню, в своем дневнике любила писать красивым шрифтом слово «Italia», а потом обводить его траурной рамкой…
Конечно, Капрара принес в сборную много нового и полезного. Но какой-то близости с командой он за все годы работы добиться так и не сумел.
Когда только объявили о назначении итальянца, всем было очень интересно. Ждали чего-то новенького. Собственно, никто из нас даже представить себе не мог, что это такое – сборная без Карполя. И поначалу это ожидание новой струи подстегивало и воодушевляло. Но вот та самая первая его речь сразу вызвала, мягко говоря, недоумение и обиду.
А Капрара, не подозревая, видимо, как он пал в наших глазах, тут же нанес еще один жестокий удар:
– А ну-ка, принесите, что у вас в холодильниках! И я вам расскажу, как нужно правильно питаться.
Мы, наивные души, пошли и все принесли. Я, например, всегда очень любила сыр. Еще у меня образовался большой «стратегический» запас шоколадок Kinder. Но из всего этого мне вернули только горсточку крекеров…
Так обидно стало! И вообще, зачем мне эти крекеры без сыра? Оказалось, что сыр – он на самом деле очень вреден. А Kinder нам вообще есть нельзя по идеологическим соображениям, поскольку это спонсор сборной Италии.
Ну и стоит ли после этого говорить, что с того самого дня мы «вредную» еду ели в два раза больше! Мол, вы с нами вот так жестоко, тогда мы все втихаря будем лопать и больше вам никогда и ничего не расскажем…
У итальянского штаба был принципиально иной по сравнению с Карполем подход к тренировкам. Собственно, впервые в сборной появилась новая должность – специалист по физподготовке…
У Карполя, помню, мы бегали очень много и в самых разных вариантах. По стадиону, по пляжу, по опилкам, в гору. А при Капраре бега не осталось вообще. Конечно, не то чтобы меня это расстраивало, но было непонятно, каким образом планируется тренировать выносливость. Оказалось, что ее мы будем теперь «набирать» игровыми занятиями с мячами. А потом все шли в тренажерный зал, причем для каждого амплуа предназначался свой комплекс упражнений. Более того, всем девочкам раздавали распечатанные листы с персональными заданиями. В общей сложности тренировки шли три часа.
* * *
Вскоре после начала работы Капрары в сборной России у меня с ним случился уже настоящий, очень серьезный конфликт. После которого я даже собиралась уходить из национальной команды.
Дело было так. Ему не понравилось, как я выполняла какое-то упражнение, и он с досады пнул мячик ногой. И этот мяч прилетел аккурат в меня. Разумеется, мне это, мягко говоря, не очень понравилось. Я просто встала и, ни слова не говоря, ушла из зала.
Потом мне не разрешили сесть в автобус со всей командой. Ну какая проблема – значит, доеду до базы на такси. Девчонки, кстати, нарочно очень долго переодевались и собирали вещи в раздевалке – ждали, пока приедет заказанная машина, чтобы убедиться, что у меня все нормально. И только после этого погрузились в автобус.
По приезде на базу мне стали откровенно угрожать – мол, меня дисквалифицируют, и я не смогу играть за клуб в чемпионате России.
Пару дней ситуация находилась в подвешенном и взрывоопасном состоянии. Сборы проходили под Свердловском, оттуда до дома рукой подать. Собственно, в любой момент могла попросить кого-нибудь из друзей за мной заехать… И морально уже к этому готовилась.
В итоге в роли «мирителя» и переговорщика выступил Александр Иванович Клюйков. Он мне сказал: нет, надо идти и каким-то образом договариваться с Капрарой. А то правда сделает какую-нибудь гадость – зачем оно надо?
Кончилось все дело тем, что итальянец один на один попросил у меня прощения. Но, конечно, тепла нашим отношениям произошедшее не добавило.
К играм итальянский штаб подходил основательно. В том числе использовал ряд технических нововведений. Если Карполь заставлял нас самих все изучать и потом писать сочинения на тему «Как правильно играть в защите против такой-то диагональной», то Капрара и его помощники каждой сборнице выдавали толстые распечатки с подробной информацией по соперницам. Плюс мы всегда отсматривали очень много видео.
Еще принципиальное новшество для сборной России – во время матчей один из тренеров-статистиков все время передавал Капраре информацию в наушник в режиме онлайн. Другое дело, что очень много в тайм-аутах занимал перевод, и поэтому вся эта техническая оснащенность не всегда работала так, как могла бы. Но потом мы привыкли, и большинство волейбольных терминов уже понимали на итальянском. Ну и Ирина Кириллова, конечно, старалась все перевести как можно скорее, а иногда и от себя что-то добавляла, подсказывала.
Капрара, надо отдать ему должное, тоже пытался учить русский. Но все-таки во время игр сформулировать свои идеи ему было проще на родном языке.
* * *
…Победа на чемпионате мира 2006 года стала очень важной историей. Для всего российского волейбола. А может быть, и для страны.
Я всегда приезжала в Японию с огромным удовольствием, эта страна еще в юности произвела на меня колоссальное впечатление. Правда, в 2006-м, к моменту первенства планеты, японцы уже пережили пик своей «волейбольной влюбленности», который пришелся на 90-е. Видимо, мировой финансовый кризис и островитян не обошел стороной. Но организация турнира все равно оставалась на высоком уровне – пусть и не таком запредельно высоком, как раньше.
Разумеется, еду организаторы старались максимально адаптировать под наши вкусы. Рыба, курица, мясо, макароны, рис… В общем, меню универсальное и самое правильное для спортсменов. А если хотелось чего-то еще – всегда можно было попросить, и нам охотно шли навстречу. Не только в вопросах питания – вообще в любых. При этом, конечно, у нас на примете все равно была пара местечек с разными вкусными местными штучками…
Главной фишкой сборной России на том турнире было… воровство мячей. Ну то есть мы их не в буквальном смысле воровали, а похищали на время.
Началась эта история так. Мы разминались перед игрой не на основной площадке, а в большом тренировочном зале, который был разделен на две половины огромной шторой. С одной стороны занимались мы, с другой – какая-то другая команда, сейчас уже не вспомню, какая именно.
И нам с чужой половины зала поверх этой шторины прилетел мячик. Кто-то сказал: вот, надо его забрать у соперниц, вместе с ним заберем у них удачу!
Забрали. И сработало! Матч мы выиграли. После этого воровство мячей стало ритуалом, в котором участвовала вся сборная.
Как только «снаряд» прилетал с чужой половины зала, все тут же толкали друг друга локтями и шептали: «Мяч! Мяч!» Весь штаб и стафф тоже, разумеется, был в курсе этой приметы. И кто-то из массажистов или помощников Капрары потихоньку прятал добычу в сумку. Естественно, тут же из-за шторы прибегали испуганные японские волонтеры. В панике спрашивали:
– Ball! Ball! Where is the ball?!!
А мы спокойно как ни в чем не бывало продолжаем тренировку.
– А, что? Какой мяч? Нет, не видели, к нам не прилетал.
Ну а после того, как матч заканчивался очередной нашей победой, мы этот мячик незаметно подкидывали в зал. Черное дело сделано, и тащить трофей в гостиницу не было никакого смысла.
Перед финалом с Бразилией, разумеется, операция «похищение мяча» была осуществлена по высшему разряду. А потом, кстати, эта история перекочевала и на следующий чемпионат мира, 2010 года. Который тоже стал для нас победным.
Ну а возвращаясь в 2006-й… Конечно, наш состав по сравнению с Афинами-2004 здорово изменился. Появились новые молодые игроки – Маша Бородакова, Юля Меркулова. Плюс Елена Година встала в прием.
В группе мы бразильянкам уступили – 1:3. Люба Соколова травмировала ногу и тот матч пропускала. Да, с турнирной точки зрения тот матч ничего для нас не решал. Но он многое решал с точки зрения психологии. Было четко видно: южноамериканки нас боятся.
В одном из эпизодов Юля Меркулова эффектно заблокировала соперницу и что-то эмоционально крикнула. Бразильянки всей командой прибежали к сетке. Стали что-то орать, жестикулировать. А мы ушли на тайм-аут. Вернувшись на площадку, я аккуратно задвинула Юлю себе за спину, а сама со спокойной улыбкой просто смотрела на соперниц, которые продолжали что-то эмоционально причитать. Даже известный фотокадр такой есть: я стою, а они недалеко от меня скачут… Не знаю, что именно они кричали, но наверняка что-то обидное. И вот по этому поведению было очевидно: они трусят. Мы сумели заставить их бояться. Потому что соперник, который на сто процентов в себе уверен, так нервно вести себя не будет.
Возможно, именно это обстоятельство позволило чаше весов склониться в нашу пользу в «золотом» финале. Хотя, конечно, там было много ключевых моментов…
Вообще, «золотой» матч помню какими-то отрывками. Сейчас даже не скажу, в чем заключалась предматчевая установка Капрары. Но зато в память врезался один ключевой эпизод. Концовка пятой партии, счет 13:13, каждое очко на вес золота. У нас на передней линии стояла связующая Марина Акулова. А в четвертой зоне у бразильянок – Жаклин. И Капрара очень долго сомневался, менять ли ему Акулову на кого-нибудь, чтобы усилить блок. Потому что на сто процентов было понятно, что передача будет именно в четвертую зону. Он думал-думал, ему одновременно в ухо кричали тренеры-статисты: «Замена, замена!»
Однако он так и не стал сажать Марину на лавку. Как и предполагалось, пас последовал Жаклин, и Акулова блоком ее закрыла, что называется, в шнурки! Без намека на шанс для бразильянок спасти и сохранить мяч.
…Как-то еще до матча была очень большая уверенность в том, что все получится, что мы ничуть не слабее. Что все зависит только от нас, и если сыграем на своем уровне, то победим. Надежда и уверенность одновременно.
* * *
Примет, особенно счастливых примет, на том турнире хватало. У нас с Мариной Бабешиной был свой ритуал. Мы жили вместе и из комнаты всегда выходили под группу «Любэ». Песня не помню какая, но какой-то известный народный хит, вроде «Батяня, комбат». Вообще, эта группа – она какая-то «спортивная», что ли. Во всяком случае, когда самолет с российской олимпийской делегацией летел из Сиднея, всю дорогу играла именно «Любэ».
Так вот, мы какой-то матч в группе выиграли. Тут же все «проанализировали» и смекнули – ага, фартовая песня. И стали ее постоянно включать в номере перед выездами на поединки. Садились и слушали на дорожку каждый раз.
Вообще, на каждом таком крупном турнире множество новых примет возникает само собой. Что вот эта песня, что воровство мячей… В итоге все приметы сработали. Спортсмены – такие люди, что победный ритуал сделают из чего угодно. Лишь бы работало.
Причем у меня каких-то персональных примет не было никогда. Ну разве что разминка-растяжка у меня одна и та же на протяжении десяти лет, еще с юношеских лет в «Уралочке». Вот нашла для себя как-то правильный комплекс упражнений, и он со мной был всю карьеру, ничего не меняла.
…Так вот, после того блока Акуловой в концовке тай-брейка как-то все стало понятно. Наступило спокойствие. Поняли, что дожмем соперниц в любом случае. И уже следующий розыгрыш стал чемпионским: Люба Соколова подавала, бразильянки толком не приняли, и мне оставалось только аккуратно уложить в площадку переходящий мяч.
Никаких опасений, что судьи свистнут атаку с чужой половины, не было. Это один из тех элементов, которым Карполь меня очень долго учил. Классика! Я сделала все максимально аккуратно – даже мысли не могло возникнуть, что нарушила правила. Примечательно, кстати, что и в этом матче, и в финале чемпионата мира 2010 года нас судил один и тот же корейский арбитр – Кунь Тай Ким. И в спорных стыковых моментах, когда он теоретически мог бы отдать очко бразильянкам, всегда принимал верное решение, не поддавался на их крики и вопли.
Меня как-то спрашивали: пока летел этот переходящий мяч, успела ли я о чем-то подумать? Что вот сейчас он прилетит ко мне, что связующая соперниц до него не дотянется, что вот он шанс завоевать золотые медали – и очень важно не ошибиться…
Ответственно заявляю: ни о чем вообще не думалось. Действуешь в таких ситуациях рефлекторно, на автомате. Летит мячик, ты на автомате принимаешь решение за доли секунды и это решение реализуешь. Этим и прекрасен волейбол. Конечно, после того, как забила – тогда да, тогда мыслей сразу становится много. Ура и все такое…
Вот как праздновали, тоже не слишком помню. Понятно, что телефоны у всех буквально лопались от входящих сообщений и звонков. Творилось что-то невероятное. Все звонили и в один голос говорили: «Вы не представляете, что вы сделали, что сейчас творится в России!»
И конечно, когда мы приехали домой, это действительно было что-то новое, чего в российском женском волейболе прежде не случалось. Ажиотаж колоссальный! В аэропорту встречали, постоянные интервью, телепередачи… Непривычно.
Еще тот чемпионат запомнился забавным эпизодом на награждении. Мы стояли рядом с Любой Соколовой, и как раз должны были объявить MVP турнира. Я ей говорю: «Тебя выберут». А она: «Ну нет, конечно, тебя!» Стоим-стоим, весело препираемся, и в этот момент объявляют, что лучшим игроком признали связующую сборной Японии Йошие Такешито. А японки на том турнире финишировали шестыми, причем даже в игре за пятое место их Китай «прибил» со счетом 3:0…
Мы друг на друга с Любой посмотрели и стали смеяться так, что еще долго потом успокоиться не могли. Вроде бы торжественный момент, награждение, а мы с ней стоим и хохочем как ненормальные… Порадовались хотя бы за Елену Годину, которую признали лучшей подающей. Она, кстати, часть тех своих призовых денег отдала на благотворительность.
А больше нам ничего и не досталось, никаких индивидуальных призов.
* * *
А, ну конечно! Что значит ничего не досталось… А пончики?! Правда, доставались они нам регулярно на протяжении всего турнира. Точнее, мы их сами доставали. Терпением и трудом.
История следующая. Недалеко от отеля располагался «Данкин Донатс». Денег у нас особенно не было, а отдавать в Японии вещи в стирку очень дорогое удовольствие. И для федерации, и для нас… Ну а стирать как-то надо же. На руках не вариант, все пальцы сотрешь до мозолей, играть не сможешь. Хотя в начале моей карьеры в сборной стирали именно сами всю форму, за исключением игровой. Даже возили с собой маленькие пластиковые тазики для стирки…
Нашли неподалеку от отеля прачечную. Там все это дело стоило 100 или 200 йен плюс порошок. И каждый день дежурные по команде носили туда форму.
И вот пока одежда стиралась, волейболистки сборной России шли в этот самый очень удачно расположенный «Данкин Донатс». Счастливые-довольные покупали пончики, возвращались в прачечную, грузили форму в рюкзаки – и в отель. Чтобы там, в номере, в тишине и спокойствии насладиться этими пончиками. Вопрос о «здоровом питании», изначально вынесенный Капрарой на повестку, с этой повестки не снимался никогда. И есть пончики можно было только втихаря от тренерского штаба.
Один раз мы с Маришей Бабешиной как раз были дежурными. А стирала таким образом не только сборная России, а почти все команды. И вот мы всё закинули в машинки и как-то не рассчитали время. Вернулись гораздо позже, когда наше время уже кончилось, и стирать должна была другая сборная. Идем с этими пакетами с пончиками и думаем: сейчас, наверное, нашу форму уже вытащили и разбросали по прачечной, в лучшем случае – свалили в кучу…
Повезло, что после нас в очереди были японки, а не наши самые принципиальные соперницы – итальянки или бразильянки. Мы заходим в прачечную, а вся наша форма разложена аккуратными стопочками. Шорты отдельно, топики отдельно, носочки отдельно, форма разных цветов тоже отдельно…
Честно говоря, если бы кто-то наше время занял, мы бы эту чужую форму просто положили бы сверху на стиральные машины. Мол, нечего занимать чужое время! Но японки – молодцы. Чего-то нам так неудобно перед ними стало… Мы эти аккуратные стопочки быстро запихали огромными комками в рюкзаки и пакеты, чуть ли не ногами утрамбовали и скоренько отчалили. Сказали «аригато» и ушли. Японки на нас смотрели округлившимися от удивления глазами.
…Понятно, что никто в сумки нам, как на таможне, не заглядывал, и «диету Капрары» удавалось обходить. Спокойно заваришь чаек, достанешь пончик – красота! Мои любимые были с заварным желтым кремом…
Еще все в нашей команде обожали японские бутерброды-треугольники. Рисовые, с креветками. Тоже вкуснотища. Вот таким незамысловатым образом пытались сами себя развлекать и баловать.
Главные сувениры из Японии – это продукция производителя волейбольной экипировки Mizuno. В Осаке был огромный пятиэтажный магазин этой фирмы, и вот там мы по-настоящему отрывались! Тем более это технический спонсор сборной России, поэтому нам полагалась хорошая скидка. Большинство друзей ведь все равно из волейбольной тусовки, поэтому какая-нибудь кофточка или футболка Mizuno с Микки-Маусом считалась самым крутым подарком.
Если кратко резюмировать, победа 2006 года сильно поменяла отношение к волейболу в нашей стране. Надо отдать должное Капраре, ведь эти изменения связаны не только с выигрышем золотых медалей чемпионата мира, но и с тем, что игроки национальной команды получили гораздо больше свободы в общении с прессой.
Раньше на любое интервью мы должны были отсылать журналиста к Карполю за разрешением. А он такие разрешения давал весьма неохотно. И сборная была очень закрытой, о ней мало кто что знал. Даже когда мы играли успешно…
Ну а когда ты «свободный» игрок, да еще и на волне успеха… Все эти интервью и телепередачи после возвращения с ЧМ-2006, конечно, добавляли популярности волейболу и дали очень мощный толчок к его развитию.
* * *
Тем обиднее было то, что на Олимпиаде-2008 мы, называя вещи своими именами, провалились. Погода в Китае во время Олимпиады была под стать нашему настроению. Солнышка не видно, только весь день над головою густой серый смог – туман. И жуткая влажная жара. Выходишь на улицу, и тут же майку можно выжимать. Ливни периодически тоже случались. Как-то раз дождь начался, когда мы обедали в столовой в Олимпийской деревне. В итоге в корпус бежали, почти как супергерои из комиксов, только за спинами у нас развевались не красивые плащи, а целлофановые дождевики…
Единственное развлечение – вечерами играли с мужской волейбольной сборной в мафию. Чаще всего я и Маринка Бабешина. Когда сели играть первый раз, то, не стесняясь, предлагали «валить» Владимира Романовича Алекно. Мол, ну кто тогда мафиози, если не он? Потом ребята нас все время звали: «Приходите еще!»
Сама Олимпийская деревня обычная. Хуже, чем в Сиднее, лучше, чем в Афинах. Все из-за этой жары очень боялись, что в комнатах не будет кондиционеров. Но они, к счастью, наличествовали.
А вот с питанием поначалу полнейшая катастрофа. Первые два-три дня мы откровенно мучились, но потом совершенно неожиданно для себя открыли китайскую кухню. Именно в этот отдел олимпийской столовой почему-то завозили самые свежие продукты. И рыба красная, и какие-то диетические пельмени на пару, и еще много всего вкусного и полезного. Притом что до этого блюда азиатской кухни мы вообще никогда не ели, даже когда играли, например, в Японии. Как-то не хотелось экспериментировать.
Времени посмотреть Пекин у нас, естественно, не было. Обычная история на Олимпиадах. Собственно, у всех «игровиков» примерно одинаковый режим – тренировки, матчи, отдых. Это представители индивидуальных видов спорта могут приехать, выступить на своих соревнованиях, а потом еще у них есть свободное время для изучения столицы Игр. У нас же даже выходных не было. Единственное развлечение – та самая «мафия»… Ну и телевизор, звонки родным по скайпу.
…С точки зрения собственно игры это было худшее выступление сборной России за все время, что я являлась ее частью. Незадолго до Олимпиады мы играли турнир и уже в тот момент говорили Капраре, что плохо себя чувствуем. Именно в плане «физики» сил вообще почему-то не было. Непонятно: то ли недотренировались, то ли перетренировались. Мы не знали, что с нами, но четко понимали: что-то идет совершенно не так, как нужно.
На собраниях открыто говорили об этом тренерам: «Мы себя плохо чувствуем, у нас ни резкости, ни скорости»… А нам в ответ показывали всевозможные графики и таблицы, статистику – мол, все нормально, все по плану.
Мы отвечали: «Да, мы играем хорошо, даже побеждаем – но легкости нет никакой, это «хорошо» достигается через «не могу», огромным трудом. И на Олимпиаде этого точно не хватит»
Нас все равно пытались успокоить: ничего страшного, через две недели в Пекине вы будете в отличной форме. Все сложится нормально.
Прошли две недели, и ощущения стали еще хуже. Просто ужас! Заканчивается очередной розыгрыш, и половина команды стоит, опершись о колени с открытым ртом, и хватает воздух, пытаясь отдышаться… Конечно, мы пытались что-то сделать, как-то эту ситуацию преодолеть. Но не смогли.
С первых матчей в Китае стало окончательно понятно, что нам будет катастрофически тяжело. Сначала уступили итальянкам – 1:3. Потом Бразилия обыграла нас, что называется, в одну калитку – 25:14, 25:14, 25:16. Не получалось почти ничего.
Хотя, конечно, продолжали надеяться, что все-таки на морально-волевых сможем преодолеть все трудности. Пытались и между собой обсуждать, делиться мыслями, как улучшить игру. Тоже не помогло. «Отскочить» не удалось.
Был и еще один момент, который постоянно психологически выбивал нас из колеи. Мы привыкли, что сборная России – единая команда. На всех предыдущих Олимпиадах, да и вообще на любых крупных турнирах, мы всегда ходили есть вместе с тренерским штабом.
А тут наставники от нас отделились. Даже когда шли обедать или ужинать в одно время с нами, все равно всем своим штабом они занимали отдельный столик. И сборной этого ощущения единения команды в Пекине очень не хватало. В какой-то момент нам даже попытались объяснить: мол, мы не ходим с вами есть, потому что очень много работы по статистике, ее надо обсуждать в тесном тренерском кругу. Но мы же видели: много раз Капрара и его помощники не были ничем заняты. Неприятно это было и хорошему настроению точно не способствовало.
В четвертьфинале с китаянками мы, несмотря ни на что, готовились играть на победу. Играла у них в составе одна девочка, Имэй Вонг, мы ее прозвали Птичка. Высокая, мощная. По мячу била – словно ногой. Нас эта Птичка заклевала…
* * *
Когда после поражения от хозяек турнира состоялось итоговое собрание и Капрара заявил, что уходит из сборной – никто особенно даже не отреагировал. Скорее, все обрадовались. Помню, как после этого собрания зашла в наш блок в Олимпийской деревне, и половина команды буквально прыгала на кроватях, радуясь отставке Капрары.
Думаю, ошибка итальянца в том, что в какой-то момент он слишком буквально принял к сведению совет – мол, с этими девчонками надо обращаться пожестче и построже. И попросту перегнул палку. Помню, на каких-то сборах нам даже запрещали выходить за территорию Новогорска. На вопрос: «А где тогда гулять?» – следовал ответ: «Гуляйте по периметру»…
Как в тюрьме. Естественно, это вызывало внутренний протест. Все эти камешки-кирпичики накапливались, и в итоге в Пекине-2008 привели к вполне логичному результату. Ни на одной другой Олимпиаде при мне сборная России не выглядела так плохо.
Понятно, что мы, спортсмены, привыкли ко всевозможным ограничениям. И при Карполе, естественно, этих ограничений тоже было очень много. Но все-таки должна же присутствовать хоть какая-то логика. А ее во многих распоряжениях Капрары не было, они находились за гранью разумного. При этом тот же Карполь в обычном общении, не на площадке, не был жестким…
Конечно, и в общении с итальянцем хватало и хороших, даже добрых моментов. Все-таки он был далеко не таким жестким, как Карполь. Мы даже могли себе позволить слегка подурачиться, подшутить над ним и его штабом.
…Перед чемпионатом мира 2006 года итальянцы имели неосторожность сообщить нам, что 25 августа у них в стране отмечается праздник, когда все друг на друга прыскают водой. По поверью, чем больше прыскают – тем больше тебе будет счастья.
Ну а русский человек – он же меры в праздниках не знает… Поэтому мы решили «осчастливить» Капрару и его ассистентов, что называется, по полной программе.
В итоге была разработана серьезнейшая шпионская операция. Мы тогда проходили сборы на базе в России. Зальчик там небольшой, но уютный. Мы изучили все входы и выходы в него, пришли заранее, задолго до тренировки. Собрали все ведра и тазики, которые смогли отыскать на этой даче. Наполнили их водой до краев, спрятали. Даже каким-то образом протянули ко входу в зал поливочные шланги!
После этого заперли все эвакуационные и запасные выходы. Открытым оставили только главный вход. И при этом несколько человек готовы были оперативно захлопнуть эту дверь сразу после окончания тренировки. В общем, засада была оборудована по полной программе. Наверное, даже партизаны во времена войны с французами в 1812 году не готовились так тщательно, как мы…
Итальянцы заподозрили неладное уже на тренировке. Все-таки мы не могли заниматься с серьезными лицами, периодически хихикали без видимой причины. В итоге кто-то из штаба наш план раскусил и предупредил итальянцев: «Все, парни, финита ля комедия. А говоря по-русски – нам всем труба, девчонки с ведрами сидят в засаде…»
Но деваться тренерам все равно было некуда. Мы были намерены оторваться по полной, и шансов спастись у итальянцев не было. Кто-то даже хотел удрать через окно, но его и там поджидали с тазиком…
Первой жертвой стал тренер по физподготовке. Сначала на него вылили несколько ведер «счастья», а потом попросту засунули за шиворот шланг.
Потом дошла очередь до других. Капраре, кстати, удавалось долго скрываться. Мы его везде поджидали, несколько человек с полными кастрюльками воды даже залезли на крышу…
Он долго не подходил к корпусу, но в конце концов сначала массажист, Александр Иванович Клюйков вылил на него полную бутылку, а потом уже мы окатили водой с козырька основного здания.
Понятно, что в отношениях с Карполем о подобных шутках даже помыслить было бы невозможно… Надо отдать Капраре должное: он никак не пытался на нас после этого случая «отыграться».
Дольше всех от своей толики водного счастья скрывался итальянский статистик. В отношении него пришлось прибегнуть к хитрости. Кто-то из девчонок сказал ему: «Иди срочно к Капраре, он тебя ищет». Он все равно поначалу идти не хотел: «А что ему нужно?» Мы такие: «Нам-то откуда знать, он же главный. И нам не докладывает».
Бедолага клюнул, пришлось ему идти… Вышел на улицу, слышит окрик: «Эй, Кармело!» Поворачивается, и ему в лицо прилетает целый тазик водички. Он чудом успел отвернуться в другую сторону, но только для того, чтобы и с этой стороны получить полный таз.
Был еще один забавный случай. Не помню уже, в связи с чем мы хотели выразить свой протест, но решили выразить его в необычной форме. Перед тренировкой сделали себе чудовищный макияж: раскрасили глаза разным цветом, нарисовали какие-то страшные румяные щеки. Еще и вырядились как клиенты сумасшедшего дома – в носки и кроссовки разного цвета, лифчики поверх футболок…
Построились в шеренгу, ждем начала тренировки. Капрара зашел в зал и тут же вышел обратно. Потом вернулся: «Так, девчонки, все отлично, это действительно смешно и весело. Но сейчас идите смывать эту косметику и переодевайтесь».
Мы отказались и решили довести нашу «протестную акцию» до конца. Но тут в зал неожиданно пришли журналисты. Команда почувствовала, что все это не только не смешно, но и немножко глупо. В итоге как-то привели себя быстро в порядок прямо в зале…