Однажды возле очага Сидели в полдень мы январский, И прочитал, Мухтар-ага, Тебе стихи я по-аварски. И в лад стихов моих проник Ты, глядя на очажный пламень: «Напоминает твой язык Среди камней летящий камень». Я отвечал: «Не мудрено. Ему до первой филиграни Когда-то было суждено Родиться в каменной гортани. Вместил он около бойниц, Где черных туч раскатист вымах, И рокот рек, и клекот птиц, И лязг клинков непримиримых». Мерцали синие снега, Огонь метался красноперо. И молвил ты, Мухтар-ага: «Велик Кавказ, но нет простора. Махни когда-нибудь ко мне, Там, приобщась к великолепью, Скакать ты сможешь на коне Неубывающею степью. И станут беркуты нам лис Ловить, кидаясь им на спины. И буду пить с тобой кумыс Я за кавказские вершины…» Тянь-Шаня горные луга Проснулись в утреннем тумане. Я прилетел, Мухтар-ага, Но мы не встретимся, как ране. А солнце, высветив листву, Ко мне исполнено участья, Плывя все выше в синеву, Как беркут с твоего запястья. И, кажется, в прилетный час Знакомый голос слышу снова: «Расул, мне дорог твой Кавказ, Где в облаках гнездится слово!» Я слова этого слуга И утверждать сегодня вправе: «Высок Кавказ, Мухтар-ага, Но лишь по грудь твоей он славе!»