Уходит, уходит, кончается, Израненный войнами век. Но лодочка жизни качается Еще в ледяной синеве. Меж бездной морской и небесною Простертой ладонью дрожит… Но черный огонь неизвестности Ее обжигает, Гаджи. Тебе эти муки неведомы, Уверенный и молодой, Ты путь измеряешь победами, И время, как конь под тобой Гарцует, играя поводьями, Что держишь ты крепко в руке… А мой долгий век… На исходе он, Как будто огонь в очаге. Но спешься же, всадник стремительный, Погрейся со мной у огня. Теперь к Альхараму в путь длительный Отправишься ты без меня. Хурджины грехов переполнены, Но ради спасенья души На мост всех надежд неисполненных Скорей поднимайся, Гаджи. Ты — в гору… А мне уже надобно С вершины спускаться седой По узким тропинкам и надолбам К последней юдоли земной. Увы, не дано уже третьего… Отара моих прежних лет Тебе ль по дороге не встретилась, Идущий за мною вослед?.. А век этот падает штопором, Пылающий, как самолет, И падаю я с ним безропотно, Его постаревший пилот. Но в ящике черном, кем следует, Моя зашифрована жизнь… Его ты, как волю последнюю, В горах не нашел ли, Гаджи?